Текст книги "Из царства мертвых"

Автор книги: Пьер Буало-Нарсежак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 11 страниц)

Глава 6

Машинально он повернул ключ в двери. Он передвигался как во сне, оглушенный признанием, которого добивался столько дней подряд. Но было ли это признанием? Она говорила с такой усталостью! Быть может, она просто-напросто хотела ему угодить или надеялась, что хотя бы на время он оставит ее в покое. Он прислонился к двери.

– Как я могу тебе верить? – сказал он. – Это было бы слишком просто.

– Тебе нужны доказательства?

– Нет, но все-таки…

Он сам не знал, чего хотел. Боже, как он устал!

– Погаси свет, – взмолилась она.

Слабый уличный свет, проникавший сквозь жалюзи, отбрасывал на потолок решетчатую тень. Клетка захлопнулась. Флавьер опустился на край кровати.

– Почему ты мне сразу не сказала всю правду? Чего ты боялась?

В темноте он не видел Мадлен, но догадывался, что она где-то у входа в ванную.

– Отвечай же, чего ты боялась?

Она по-прежнему молчала. Он продолжал:

– Там, в «Уолдорфе», ты меня сразу узнала?

– Да, в первый же день.

– Но тогда почему ты мне сразу не рассказала все, как было? Это же бессмысленно. Ну почему ты вела себя так глупо?

Он молотил кулаком по одеялу, и пружины матраса отзывались на этот стук тихим бряцанием гитары.

– Что за нелепая комедия! Как тебе не стыдно? А письмо? Вместо того чтобы откровенно рассказать мне, что с тобой случилось…

Она села рядом с ним и нащупала в темноте его руку.

– Вот именно, – прошептала она. – Я бы хотела, чтобы ты никогда не знал… Никогда не был уверен.

– Но я знал всегда…

– Выслушай меня, дай мне объяснить… Это так трудно.

Рука у нее пылала. Флавьер не шевелился. С волнением, с тревогой он ждал. Сейчас он узнает тайну.

– Женщина, с которой ты познакомился в Париже, – сказала Мадлен, – та, которую видел в театре с твоим приятелем Жевинем, та, за которой следил, которую вытащил из воды, никогда не умирала. Я никогда не умирала, понимаешь?

Флавьер улыбнулся.

– Ну конечно, – сказал он, – ты никогда не умирала… Ты просто стала Рене, я прекрасно понимаю.

– Нет, милый, нет… Если бы так… Я не стала Рене, я всегда была Рене. Я действительно Рене Суранж. И ты всегда любил меня, Рене Суранж.

– Что?

– Ты никогда не был знаком с Мадлен Жевинь. Это я выдавала себя за нее… Я была сообщницей Жевиня… Прости меня… Если бы ты только знал, что я вынесла…

Флавьер схватил ее за запястье.

– Ты хочешь, чтобы я поверил, что тело там, под колокольней…

– Да, это было тело госпожи Жевинь, которую убил ее муж… На самом деле умерла Мадлен Жевинь, а я никогда не умирала… Вот… это и есть правда.

– Ты лжешь, – сказал Флавьер. – Конечно, Жевиня больше нет. Он не может опровергнуть твои слова, а ты этим пользуешься. Бедняга Жевинь!.. Значит, по-твоему, выходит, ты была его любовницей? И вы на пару все это обстряпали: решили устранить законную жену. Кстати, зачем вам это понадобилось?

– Потому что все имущество принадлежало ей… Мы собирались потом уехать за границу.

– Потрясающе! И чего ради тогда Жевинь попросил меня следить за его женой?

– Ну, успокойся, милый.

– Я спокоен… Я еще никогда не был так спокоен! Ну, отвечай же!

– Чтобы никто его не заподозрил. Ведь у его жены не было причин для самоубийства. Поэтому понадобился свидетель, который мог бы подтвердить, что у госпожи Жевинь были навязчивые идеи, что она вбила себе в голову, что когда-то уже жила на свете и поэтому смерть для нее не имела значения, казалась почти забавой… Нужен был свидетель, заслуживающий доверия, который бы заявил, что присутствовал при самоубийстве… А ты был адвокатом. К тому же он знал тебя с самого детства. Он был уверен, что ты примешь его историю за чистую монету.

– Выходит, он принимал меня за дурака, за чокнутого? Здорово придумано! Значит, в театре «Мариньи» была ты, на кладбище в Пасси тоже ты и на фотографии, которая стояла на столе у Жевиня, когда я приходил к нему на работу?..

– Да.

– Ну и конечно, по-твоему, выходит, что Полины Лажерлак никогда не существовало?

– Она существовала.

– Ах вот как! Значит, все-таки что-то было?

– Да пойми же ты! – застонала она.

– Я понимаю, – заорал он, – я все понимаю! Я отлично понимаю, что ты не знаешь, куда деть Полину Лажерлак! Она не вяжется с твоими сказками.

– Если бы это были сказки! – прошептала она. – Полина Лажерлак действительно была прабабкой Мадлен Жевинь. Как раз это и навело твоего приятеля на мысль, как объяснить самоубийство его жены: навязчивые мысли о чудаковатой прабабке, хождение к ней на могилу, в дом на улице Сен-Пер, где она жила, потом ложная попытка самоубийства в Курбевуа, поскольку Полина бросилась в воду.

– Ложная?

– Ну да, чтобы подготовить… другое самоубийство. Если бы ты не бросился за мной в воду, я бы выбралась сама. Я умею плавать.

Флавьер засунул руки в карманы, чтобы не наброситься на нее с кулаками.

– По-твоему выходит, Жевинь – просто гений, – усмехнулся он. – Значит, он все предусмотрел. И когда в первый день пригласил меня домой, то заранее знал, что я откажусь.

– Но ты ведь и правда отказался. А я запретила тебе звонить на авеню Клебер.

– Замолчи! Ладно, пусть так. Ну а как быть с колокольней? Откуда он знал, что мы туда поедем? Ну да, ты мне скажешь, что машину вела ты… что вы все подготовили заранее, отыскали подходящую деревушку, рассчитали время… ему оставалось только предложить жене загородную прогулку… и он знал, что она наденет… Так вот, я тебе все равно не верю, понятно? Ни за что не поверю… Жевинь не был убийцей.

– Был, – сказала она. – Хотя имелись смягчающие обстоятельства… Он неудачно женился… Мадлен и правда оказалась не совсем нормальной. Он обращался к врачам, но они у нее ничего не нашли…

– Ну конечно! При желании все можно объяснить… И с колокольней все просто… Жевинь уже находился там. Он ждал тебя наверху. До этого он убил жену и изуродовал ей лицо до неузнаваемости. Он знал, что из-за головокружения я не смогу подняться на колокольню… Ты поднимаешься к нему… Кричишь изо всех сил… А он сбрасывает тело вниз. И вы оба сверху видели меня, когда я стоял и смотрел на женщину, лежавшую лицом вниз… женщину с пучком на затылке, с подкрашенными хной волосами… Вот видишь, я тоже могу объяснить все, что угодно! А когда я ушел оттуда, вы вышли в другую дверь.

Флавьер тяжело дышал… Эта история захватила его, все детали головоломки совпадали, укладывались у него в голове в связную картину. Он продолжал вполголоса:

– Я ведь должен был позвать на помощь, предупредить полицию… Жевинь не сомневался, что я так и сделаю… Тем более что всего за несколько дней до этого в Курбевуа… Жевинь знал заранее все, что я мог им сказать… Да только я не стал звать на помощь. У меня духу не хватило лишний раз признать себя трусом. Вот этого-то Жевинь не мог предвидеть… Он предвидел все, только не то, что я буду молчать… А ведь по моей вине уже однажды погиб мой товарищ.

Очевидно, все так и было. Он вспомнил, как пришел в тот день на авеню Клебер, вспомнил бессильную ярость Жевиня, который тоже вынужден был молчать… Его телефонный звонок на следующее утро, последнюю безнадежную попытку: «Ее нашли. Полиция начала расследование». Его ложь: «Нет, лицо почти не пострадало…» Ну конечно! Раз уж у него, у Флавьера, не хватило сил взглянуть на разбитое лицо и эта кошмарная предосторожность оказалась излишней, то лучше скрыть… А потом из-за отсутствия свидетелей полиция забеспокоилась… и докопалась-таки до их семейных неурядиц. Мотив был очевиден: наследство… Алиби у Жевиня быть не могло, раз он находился там, в деревне… И крестьяне показали, что видели мужчину и женщину в машине: наверняка в «тальбо» Жевиня… Все это и привело Жевиня к гибели.

Рене тихонько плакала, уткнувшись в подушку, и Флавьер вдруг осознал, что его силы на исходе, что он только что с открытыми глазами пережил настоящий кошмар… Значит, эта женщина – действительно Рене. Наверное, она жила в одном доме с Жевинем. И там они познакомились… Проявив слабость, она приняла участие в кровавой комедии, а спустя годы усталость и разочарование в жизни толкнули ее в объятия жалкого адвокатишки, любившего ее когда-то… Но нет… Она все это придумала нарочно, чтобы оттолкнуть его от себя, потому что не любила его, никогда не любила, ни тогда, ни…

– Мадлен! – позвал он ее.

Она вытерла глаза, откинула волосы.

– Я не Мадлен, – сказала она.

И тогда, сжав зубы, он обеими руками схватил ее за горло, опрокинул на спину, не давая двинуться.

– Ты лжешь, – сказал он со стоном. – Ты всегда лгала… Неужели ты не видишь, что я люблю тебя и всегда любил… С самого начала… Из-за Полины, из-за кладбища, из-за твоего задумчивого лица… Эта любовь походила на чудесный гобелен: с правой стороны вышита прекрасная легенда, а с левой – не знаю… не хочу знать… Но когда я держал тебя в своих объятиях, чувствуя, что ты будешь единственной женщиной в моей жизни… Мадлен, это и было правой стороной гобелена… А наши прогулки… помнишь? За городом все цвело… Лувр… затерянный край… Мадлен!.. Пожалуйста… Скажи мне правду.

Она больше не двигалась. С огромным трудом Флавьеру удалось разжать пальцы. Весь дрожа, он нащупал выключатель, включил свет. И у него вырвался такой страшный вопль, что перепуганные постояльцы выскочили в коридор.

Флавьер больше не плакал. Он смотрел на кровать. Даже если бы ему не надели наручники, он бы все равно не смог разнять руки. Инспектор дочитывал письмо профессора Баллара своему собрату в Ницце.

– Уведите его, – приказал он.

В номере толпился народ, но было тихо.

– Можно мне ее поцеловать? – спросил Флавьер.

Инспектор пожал плечами. Флавьер подошел ближе.

Мертвая женщина на кровати казалась очень худенькой. На лице ее застыло умиротворенное выражение. Флавьер наклонился, коснулся бледного лба губами.

– Я буду ждать, – прошептал он.