Текст книги "Ненужный мальчик"

Автор книги: Пьер Немур

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)

Пьер Немур
Ненужный мальчик

Вместо предисловия

Это роман о десятилетнем французском мальчике. Фабиен Лефевр, парижский паренек из зажиточной семьи, отличается необыкновенной живостью ума и независимостью характера. В своей школе, где учатся дети депутатов и дипломатов, он первый ученик. Но в своей семье он одинок.

Семья фактически уже распалась. Родители почти не говорят друг с другом, с сыном нет никакой близости. Маленький Фабиен отзывается о них с неприкрытой иронией.

Он давно привык к одиночеству и не строит никаких иллюзий. Однажды заявляет: «Взрослые все кретины». Или бросает реплику: «Вы, взрослые, можете делать любые гадости, а когда ребенок говорит то, что думает, вас это возмущает».

Так живет этот маленький скептик, не верит старшим, читает научно-фантастические рассказы и комиксы. Самое дорогое для него – его электрический поезд и летающий самолет.

И вот вдруг, как раз в день его рождения, происходит сенсация, ошеломляющая всю Францию. Фабиена внезапно похищают…

Оказывается, в трудных и опасных обстоятельствах он остается таким же, как дома: независимым, умным, смелым – и убежденным пессимистом.

Вундеркинд? Нет, просто славный, смелый, живущий своим умом маленький человечек, какие в наше время есть повсюду: дети, со временем вступающие в острый конфликт с пытающимся их смирить и «перевоспитать» буржуазным обществом. Рождает их сама нынешняя бушующая жизнь Запада с ее драматическими кризисами и неразрешимыми противоречиями.

Было бы ошибочно считать, что этот маленький парижский герой, этот десятилетний скептик, уже не мальчик. Нет, в душе Фабиен остается настоящим парнишкой с живым интересом к игрушкам и детским играм, с ласковостью и преданностью, когда его понимают и с ним не фальшивят. Он только потерял свойственные его возрасту иллюзии и терпеть не может, когда на него смотрят как на какую-то забавную, глупенькую крошку. По сравнению с ним его буржуазные родители как личности ничего не стоят. Угнаться за ним, переделать его они никогда не смогут. Хотя автор романа ничего такого не предрекает, ясно, что рано или поздно Фабиен навсегда уйдет из их социальной среды.

Книга Пьера Немура как будто похожа на полицейский роман. Все увлекающие читателя свойства детективной литературы налицо, о неудачной охоте полиции за преступниками рассказывается со всеми подробностями. Фигурируют глава парижской полиции и министр внутренних дел. Но на самом деле книга Немура – это прежде всего социальный роман. Пользуясь приемами авторов авантюрных рассказов, автор сплетает детективную тему с социально-психологической, и получается нечто единое. Как живут современные буржуазные семьи на Западе? Что происходит у них дома? Как члены семьи относятся друг к другу? И довольны ли они сами собой?

Автор не делает каких-либо общих выводов из того, что описывает. С легкой, почти незаметной иронией, смотря на все глазами мальчика Фабиена, он только рассказывает о том, что наблюдает. Не говорит, что будет с Фабиеном, когда он станет взрослым.

Куда он пойдет? Туда ли, куда уже теперь идет лучшая часть французской интеллигенции (и не только французской), изверившаяся в капитализме, – к левым? Найдет ли Фабиен Лефевр в своей жизни то, что даст ему наконец настоящее удовлетворение, побудит искать что-то действительно стоящее, неиллюзорное?

Мы, читатели, как и сам автор, не можем давать Фабиену советы. Но почему-то кажется, что такой мальчик, как он, выросши и оглянувшись вокруг, поймет главное: что он не один, что рядом есть тысячи и тысячи таких, как он, что дело вообще не только и не просто в нем самом, а в обществе, в котором он живет и убежать от которого нельзя, можно только его изменить. В конце концов окажется, что этот мальчик все-таки нужен: И себе и другим.

Книга эта для детей или для взрослых? Конечно, прежде всего для взрослых. Она помогает им понимать по-настоящему своих детей, подсказывает, как к ним относиться и как не относиться. А ведь как это важно для всех нас и для нашего будущего!

Эрнст ГЕНРИ

Глава I

Большинство людей просыпается по звонку будильника. Фабиена Лефевра каждое утро будит запах. Неуловимый и сложный – букет из запахов пота, лука, прогорклого оливкового масла и дешевого дезодоранта. Одним словом, это запах Флоры, его няни-португалки, которая наспех умывается и брызгает под мышками дешевым аэрозолем, подражая хозяйке.

Социолог исследовал бы этот запах с интересом, и ему хватило бы материала для целой главы солидного труда, посвященного иммиграции в развитые промышленные страны. Но Фабиен далек от этих тонкостей, он попросту считает, что от Флоры воняет. И по этой причине он, хоть и проснулся уже полчаса назад, со злостью натягивает одеяло на голову.

– Фабиен, половина восьмого. Сегодня вторник, школа. Вставай быстро.

Флора легонько его трясет. Она славная девушка, эта Флора. Она живет у Лефевров уже восемь лет. Когда она появилась, Фабиен был совсем крохой, поэтому ему кажется, что он знает ее всю жизнь. Она неотъемлемая часть окружающего его мира. Только вот запах… И еще: эта черноволосая крепкая лузитанка волосата, как стамбульский докер.

Желая избежать проявления верноподданнических чувств, Фабиен спрыгивает с кровати и в одних пижамных штанах бежит в туалет. Расчесывая свою белокурую шевелюру, он размышляет о том, что сегодня вторник, двадцать пятое апреля, день его рождения и исполняется ему десять лет. Круглая дата, которая, вот уже два или три года представляется ему чрезвычайно важным моментом в жизни.

«Когда мне будет десять лет…» – повторял он, строя многочисленные планы, как будто ждал совершеннолетия. Ну вот, свершилось, а это двадцать пятое апреля до противности похоже на все другие дни его жизни.

В ванной его ждет Флора с мочалкой. Умывание, потом душ… Ароматное мыло слегка заглушает раздражающий Фабиена запах.

– Пойдем к папе? – спрашивает Фабиен, пока Флора вытирает его огромным полотенцем, толстым и мягким, как перина.

– Месье уже ушел, – отвечает она.

– А мама?

– Мадам устала. Она отдыхает. Ты зайдешь к ней перед школой.

Гримаса разочарования искажает детский рот. Доктор Лефевр, хирург в одной из парижских больниц, оперирует очень рано и обычно покидает дом на заре. Его супруга чаще всего бывает утомлена. Особенно утром, поскольку по вечерам дело обстоит иначе… Фабиен не строит никаких иллюзий относительно людей, которые произвели его на свет, но он все же надеялся, что хоть в день его десятилетия они постараются сделать ему приятное.

О торжественном событии вспоминает в итоге Флора.

– Сегодня твой день рождения, – говорит она, пока он надевает приготовленную ею одежду. – Вечером ты, наверное, получишь хороший подарок.

Подарок будет, несомненно, дорогой, его мать купит, по всей вероятности, после обеда, в последнюю минуту, не спросив о желаниях именинника. В любом случае Фабиену на него наплевать. Вот что бы ему доставило удовольствие, так это если бы отец или мать, заменив хоть на этот раз няню, разбудили его словами: «Милый, сегодня двадцать пятое апреля. С днем рождения!»

Это неопределенное чувство он выражает с детской простотой и ясностью.

– Плевал я на подарок, – заявляет он решительно.

– Ты не должен говорить такие вещи, – возмущается няня. – Это нехорошие слова.

Французский язык Флоры далек от совершенства, несмотря на девять лет, проведенных ею на севере Луары, но она прекрасно чувствует грубость некоторых выражений, употребляемых ее юным хозяином. Они заставляют ее иногда потихоньку перекреститься… и вздрогнуть.

Но Фабиен уступок не делает. За чашкой кофе с молоком он молчаливо переживает свое разочарование, хватает курточку, когда электрические часы показывают пятнадцать минут девятого, в прихожей берет свой портфель.

– Ты не поздороваешься с мамой? – напоминает Флора.

Он неохотно направляется к спальне родителей. Арлетта Лефевр, кажется, крепко спит. Однако, когда он склоняется к ней, она выныривает из облака благоухающих, воздушных кружев. В свои тридцать три года она очень красива, но косметический крем, которым она мажется перед сном, не делает ее привлекательной в глазах сына. Фабиен разглядывает мать.

– Я ужасно устала. Будь прилежным в школе, мой маленький, – наставляет она.

Крем делает невозможным сыновний поцелуй как для него, так и для нее.

– Пока, мам. Я опаздываю, – это все, что говорит мальчик, берясь за ручку двери.

– Матери не говорят «пока, мам», – возмущается Арлетта Лефевр неожиданно энергично. – Сколько раз я должна тебе повторять?

Но хлопает входная дверь. Фабиен и Флора уже на лестнице.

Мари-Клод Жанвье выходит из душа, когда по радио передают утренний выпуск новостей. Рассматривая себя в зеркале, она улыбается. Мари может быть вполне довольна своим видом: в двадцать восемь лет она красивая девушка, которой занятия спортом помогают поддерживать отличную форму.

Душ – это последняя процедура ее утреннего туалета. Затем Мари расчесывает свои каштановые волосы, тщательно промытые шампунем. Потом идет в спальню, где на кровати лежит приготовленное белье. Постель уже убрана, Мари всегда начинает свой день с хозяйственных хлопот. Она заправляет белоснежную блузку в темно-синюю прямую юбку строгого покроя.

Пройдя в гостиную-столовую, она бросает взгляд на кухню безукоризненной чистоты – Мари-Клод Жанвье небезразлично, что подумают о ней люди, проникнув в ее квартирку Ф-3 в XV округе, даже если это будут грабители.

Одевание заканчивается в маленькой квадратной прихожей, где находится стенной шкаф. Она натягивает темно-синий, как и форменная юбка, жакет со светлыми металлическими пуговицами, украшенный с левой стороны красно-синим значком парижской полиции. Наконец, она надевает забавную шапочку с козырьком, дополняющую форму, и перебрасывает через плечо ремешок сумки.

Последний взгляд в зеркало без труда убеждает ее, что в таком безукоризненном виде не стыдно предстать и перед самим префектом. Она тщательно запирает дверь и идет к лифту.

Яркое солнце освещает улицу Вожирар. Мари-Клод входит в маленькое кафе. Она здесь завсегдатай. Мари выпивает чашку кофе со сливками, съедает рогалик. Как всякая организованная, сознательная парижанка, она не желает тратить время на утреннее мытье посуды. Она поступила на службу в полицию три года назад, после развода, последовавшего за излишне поспешным браком. Служба Мари нравится, поскольку ее обязанность заботиться о детях, которых у самой у нее, наверное, никогда не будет.

В половине восьмого она спускается в метро «Конвенсьон». С тех пор, как ее освободили от необходимости отмечаться в комиссариате ХIII округа, Мари-Клод может поспать лишние полчаса. Теперь она направляется прямо в школу на улице Монсо, где следит за порядком перед началом занятий.

В этот же самый момент Робер Мюллер, тридцати лет, за рулем своего фургончика «рено» выезжает со стоянки на улице Ламарк в XVIII округе, где он накануне поставил машину. Он платит за время стоянки, автоматический барьер поднимается, и «рено» выбирается на солнечную улицу, протискивается между грузовиком и такси. Мюллер – крепкий, с короткой шеей, с плечами борца, похож на экранного легионера. У него есть даже шрам на подбородке, а редкие светлые волосы, покрывающие шишковатый череп, острижены очень коротко. Он автомеханик. Из-за своего непостоянного характера он поменял не одного хозяина, но его ловкость и отличное знание дела не раз выручали любителей сомнительных проектов.

На углу авеню Сент-Уан у края тротуара стоит мужчина с пластиковой сумкой в руке. Фургон останавливается на красный свет, и мужчина быстро садится в кабину.

Он одного возраста с водителем, но совсем непохож на него. Франк Арсюл небрежно элегантен, у него вкрадчивые манеры. Он является плодом бесчисленного смешения рас, в котором трудно разобраться. Стройная фигура, легкая походка заставляют думать об Андалузии, профиль – о Кикладских островах, а тонкие черные усики вызывают мысль о будапештских кабаре.

Франк Арсюл кладет свою сумку между сиденьями, оборачивается, чтобы взглянуть на стоящий на полу ящик для инструментов, потом смотрит на часы.

– Идем по графику, – успокаивает его Мюллер. – Ты взял все, что нужно?

– Ага, – следует лаконичный ответ. – У тебя прошло без проблем?

– Да. На стоянке еще был ночной сторож. Африканец. Он дремал и даже не взглянул на меня.

– О'кей. Поехали.

Мюллер молча кивает. У Сент-Уанских ворот он направляется по Западному шоссе. Семь часов сорок минут. В это время движение уже замедляется, но солнце так весело и радостно светит, что задержки никого не раздражают. Даже Арсюла. Он спокойно курит, устремив взгляд в пространство.

У ворот Дофин фургон покидает шоссе. На бульваре Ланн стоянкой служит тротуар перед шикарными особняками.

– Он здесь, – отмечает Арсюл, увидев невысокого толстяка в светлом плаще, сидящего на скамейке и читающего газету.

Это Матье Бьянкари, сорокалетний корсиканец. С тех далеких времен, как он приобрел профессию слесаря, он так усовершенствовал свои познания в ремесле, что ни один замок перед ним не устоит, в том числе самый сложный автомобильный.

Заметив фургон, Бьянкари складывает газету и пересекает бульвар, что совсем не просто, поскольку многочисленные автомобили мчатся по нему с огромной скоростью.

– Машина на месте? – спрашивает Арсюл.

– Как и предусмотрено. Я даже попробовал потихоньку замок и завел мотор ключом, который сам сделал. Вот он. У тебя не будет проблем.

– О'кей. Садись за руль. Сделаем круг. Мюллер пересаживается назад, уступая место новому водителю, фургон едет до площади Коломби и поворачивает обратно.

– Я тебе говорил, Франки, – пускается в объяснения Бьянкари. – Эту телегу я давно уже приметил. На ней ездит советник посольства Руанды. Он никогда не выезжает раньше десяти-одиннадцати часов. Он и не заметит, что у него одолжили машину.

– Я полагаюсь на тебя, – заверяет его Арсюл. Тем временем Мюллер снял длинный форменный халат разносчика и остался в сером костюме. Арсюл достает из сумки и протягивает ему мягкую маску, шоферскую фуражку и перчатки. Эта маска изображает африканца самого что ни на есть черного цвета. Большая фуражка закрывает розовый затылок эльзасца и доходит до воротника пиджака.

Арсюл наряжается в такую же маску, цвет которой, однако, отдает больше в кофейный. Шляпа с полями закрывает его невьющуюся, к сожалению, шевелюру. В ящике для инструментов оба берут по автоматическому пистолету калибра 7,65 и засовывают их за пояс.

– Первая остановка. Просьба освободить вагоны, – объявляет Бьянкари.

Арсюл выпрыгивает из машины, как парашютист из самолета. За ним следует Мюллер.

– До скорого, – бросает он корсиканцу, который плавно трогает машину с места.

До восьми часов тротуары бульвара Ланн практически пустынны. Утреннее оживление – удел кварталов попроще. Левее, на расстоянии пятидесяти метров, какой-то тип выгуливает двух собачек. С правой стороны трусцой удаляется мужчина в тренировочном костюме. «Ланчия дельта» с дипломатическим номером мирно стоит между «пежо-604» и «датсуном» – вызывающая картина японского проникновения на французский рынок. Сказанное Бьянкари подтверждается – Мюллер уверенно занимает место за рулем, поворачивает ключ.

Франк Арсюл, внимательный к мелочам, прикрепляет на лацкан своего голубого пиджака какой-то непонятный, но яркий африканский орден.

Когда он, как всякий уважающий себя дипломат, разворачивает «Фигаро», «ланчия» уже направляется к воротам Дофин, где уличные часы показывают ровно восемь.

Глава II

Для того, чтобы попасть от дома Лефевров на улице Берже в школу Сен-Блез на улице Монсо, достаточно пересечь бульвар Курсель и парк Монсо. Этот маршрут, занимающий семь-восемь минут, Флора и Фабиен проделывают на протяжении учебного года два раза в день, пять дней в неделю.

Эта прогулка доставляет Фабиену удовольствие. Она дает ему возможность для самоутверждения. Он носится по тихим аллеям, по лужайкам, где ходить запрещено, встречает своих ровесников, с которыми при случае задирается, а то и обменивается тумаками. У этого чрезвычайно смышленого ребенка явно выраженная склонность к конфронтации, которую его родители еще не дали себе труда заметить.

В то утро прогулка через парк Монсо должна быть особенно радостной для мальчугана. В этот ранний час краски ярки и отчетливы. Парижские садовники превзошли себя, чтобы подготовить городской сад к ежегодному свиданию с первым мая. Белые каштаны и японские вишни возвышаются над нарциссами, гиацинтами, тюльпанами, а маргаритки светлыми точками выделяются на зеленом ковре лужаек.

Но эта одна из самых прекрасных картин Парижа оставляет Фабиена глубоко равнодушным. Он идет, глядя прямо перед собой, большими шагами, так что португалка едва поспевает за ним. Он держит портфель в правой руке, а левая, засунутая в карман, сжата в кулак. Откровенно говоря, в это утро, двадцать пятого апреля, в день его десятилетия, у Фабиена тяжело на душе.

Для ребенка, чье умственное развитие выше среднего уровня, это день подведения итогов. В школе ему нравится. Он без труда стал первым учеником и с блестящими отметками перейдет в шестой класс. В других семьях то был бы повод похвалить, вознаградить ребенка, но отдалившемуся от него отцу и практически отсутствующей матери такое положение вещей кажется совершенно естественным. Давно уже Фабиен привык к одиночеству в лоне семьи, удовлетворение от своих успехов черпает в себе самом или в завистливых взглядах одноклассников. Но сегодня утром, как выражаются ребята, «есть перебор». Впервые за свое недолгое существование Фабиен Лефевр познает новое ощущение: что он никому не нужен.

Вместе с Флорой они выходят на авеню Рюисдэль, поворачивают налево на улицу Монсо. На противоположном тротуаре возвышается неприветливое здание школы Сен-Блез. Фабиену уже видна стройная фигура Мари-Клод.

Второй год Мари-Клод Жанвье следит за порядком перед началом и после занятий в школе Сен-Блез. В ее обязанности входит обеспечить безопасность четырехсот или пятисот учеников на этой оживленной улице, где полно машин. Как и Фабиен, она каждое утро пересекает парк, выйдя из станции метро «Монсо», но чуть пораньше, поскольку начинает свою службу с похвальной точностью, ровно в восемь часов.

Для начала она предпочла бы какую-нибудь коммунальную школу этому частному учебному заведению, которое посещают отпрыски семейств, живущих в ХIII и XVIII округах. Но скоро она поняла, что ребятишки все одинаковы – с той же непосредственностью, с теми же порывами нежности.

Теперь она стала столь неотъемлемой частью улицы Монсо, что все дети знают ее по имени. А многие самые маленькие чмокают ее по дороге, некоторые приносят подарки к рождеству.

Она же знает, какие из них могут доставить неприятности: те, кто спокойно является с авеню Мессин по правому тротуару, и те, кто перебегает улицу. Такие, кого мама или папа привозят в последнюю минуту на машине и которые открывают дверцу, не глядя вокруг, шалуны, догоняющие друг друга прямо на дороге. Она внимательно следит за каждым из них, за машинами, которые необходимо остановить властным, решительным жестом. Она знает тех, кто приходит пораньше, и тех, всегда одних и тех же, кто является уже тогда, когда привратник звонит к началу занятий.

Большинство приходит от восьми двадцати до половины девятого. Это самые трудные десять минут, когда надо смотреть в оба.

Так, в восемь часов двадцать пять минут она видит, как на углу авеню Рюисдэль появляются Фабиен и Флора. Мари-Клод знает португалку в лицо. Она одобряет добросовестность, с какой та доводит своего молодого хозяина до пешеходного перехода напротив дверей в школу. На отрезке пути между двумя женщинами – той, которая отпускает его руку на одной стороне улицы, и той, что, улыбаясь, ждет его на другой стороне, – Фабиен находится в полной безопасности. Ради него, также как и ради его товарищей, автомобили непременно остановятся.

Однако сегодня утром одна машина не обращает никакого внимания на поднятую в белой перчатке руку Мари-Клод Жанвье, стоящей у края тротуара на улице Монсо. На противоположной стороне Фабиен отпустил руку Флоры. Он переходит дорогу с решительным видом, опустив голову, не глядя ни вправо, ни влево. Позднее Мари-Клод вспомнит, что у него было упрямое выражение лица, как у получившего выговор или наказанного ребенка. Португалка уже поворачивается, чтобы уйти, мальчик наполовину перешел дорогу, и в этот момент неожиданно возникает та машина.

Мари-Клод сразу становится ясно, что может произойти трагедия. Она яростно машет рукой, спешит навстречу Фабиену. Но черная машина не сбавляет скорости.

Все происходит так быстро, что у Мари-Клод не остается времени на размышления. Машина мчится на ребенка. Она чуть касается его, останавливается, затормозив так резко, что ее заносит вправо.

Молодая женщина в полицейской форме бросается вперед, протягивая руки, чтобы оттащить Фабиена. Она машинально отмечает, что за рулем сидит чернокожий. Другой чернокожий – стройный, элегантный – выпрыгивает из машины, как чертик из коробки. Одной рукой он держит пистолет, другой хватает ребенка. Мари-Клод кричит во все горло, чтобы привлечь внимание, цепляется за Фабиена.

Свободной рукой чернокожий хватает и ее.

– Помоги мне, черт побери! – кричит он шоферу.

Тот выскакивает из машины. У него в руках нечто похожее на дубинку. Он наносит Мари-Клод удар по затылку, ноги у нее подкашиваются. Ее швыряют в машину. Первый чернокожий тащит мальчика, шофер толкает, и Фабиена головой вперед запихивают сквозь дверцу. Шофер садится за руль, автомобиль трогается.

У школы Сен-Блез лишь несколько детей были свидетелями сцены, смысл которой они даже не поняли. Все произошло так быстро, что остальные, торопящиеся успеть до звонка, ничего не заметили. На противоположном тротуаре португалка Флора ошеломленно смотрит, как уносится машина, как минует перекресток на улице де Курсель.

В «ланчии» Франк Арсюл пытается совладать с двойной трудностью. Руками в перчатках он крепко держит за запястья мальчугана, который сопротивляется, как хищный зверек, но движения Арсюла парализует полицейский в юбке. Она без сознания лежит поперек его коленей. Фабиен пока не кричит. Он борется молча, сжав зубы.

В драке задевают шофера, и машину заносит.

– Эй! Поосторожней! – рычит Бьянкари. – Вот уж не время привлекать внимание.

«Ланчия» направляется к площади Этуаль в редком потоке машин.

– Хотел бы я на тебя посмотреть, – огрызается Арсюл. – Этот парень просто отрава.

– Но зачем тебе понадобилось еще и бабу брать? – не отстает Бьянкари.

– Черт побери! – взрывается Арсюл. – Если бы ты ее не оглушил, мне не пришлось бы тащить ее вместе с малышом. Она не хотела его выпускать…

Диалог длится недолго. Но сказанного достаточно, чтобы Фабиен Лефевр вдруг совершенно успокоился.

– Эй, послушайте, а вы кто такие? И зачем вы увезли меня с Мари-Клод?

– Тебе мы ничего плохого не сделаем, – пренебрежительным тоном отвечает Арсюл. – Это взрослые дела. Ты будешь хорошо себя вести?

Малыш кивает. Арсюл отпускает его руки и пытается привести Мари-Клод в чувство.

– Во всяком случае, – замечает Фабиен с уверенностью ученого из национального центра научных исследований, успешно закончившего важный эксперимент, – вы ненастоящие негры.

На улице Монсо напряжение растет. Португалка Флора перебежала на другую сторону. Для начала она привела в полное смятение привратника и некоторых родителей, провожающих детей. Кое-кто из соучеников Фабиена, видевших всю сцену, в страшном возбуждении пересказывает ее, не скупясь на самые фантастические и противоречивые подробности. Привратник ставит в известность о случившемся старшего надзирателя, который сразу не может понять, в чем дело, тем более что Флора в неописуемом волнении забыла почти весь свой французский.

Тем временем молодая женщина в полотняных брюках и спортивной куртке заходит в телефонную кабинку на углу улицы Монсо и бульвара Мальзерб. Она бросает в щель монетку и набирает номер одной парижской больницы.

– Алло, – произносит она, услышав голос телефонистки, – соедините меня, пожалуйста, с доктором Лефевром. Срочно, по личному делу. Это касается его сына Фабиена.