Текст книги "Первый долг (ЛП)"
Автор книги: Пэппер Винтерс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)
Если я спрошу и окажусь права – что тогда? Что мне это даст? Не лучше ли играть по их правилам? Скрыть мое умозаключение и, наконец, понять, как играть в эту нечестную, коварную игру?
Я удалила сообщение.
Иголочка с ниточкой: Нет, но я заставила кончить тебя. Твоя сперма выстрелила так глубоко в мою глотку, что я до сих пор могу ощущать твой вкус.
Я ухмыльнулась, чувствуя себя больной на голову.
Если Кайт был непричастен ко всей этой фигне, то он может и дальше быть моим спасением от реальности. Между тем, Джетро дал мне ответ, которого у меня не было раньше. Который поможет мне ответить на следующий вероятный вопрос Кайта. Какой я на вкус?
Если бы он был на вкус как Джетро, это была бы всепоглощающая смесь полного отсутствия вкуса и внезапной вереницы всех вкусов сразу. Устрицы вперемешку с икрой и шотом водки. Не совсем вкусно, но и не отвратительно.
Теперь у меня был опыт. Я получила его, сделав минет мужчине, который мог или не мог быть связан с моим мучителем.
«Ты можешь ошибаться. Ты сделала поспешный вывод».
Я задумалась, поглаживая пальцами экран. Возможно, что я хваталась за соломинку, выискивая какую-то связь, чтобы понять всю эту катастрофу. Но я не могла игнорировать узел внутри меня, шестое чувство, которое с каждой секундой кричало все сильнее.
Я сжала губы, думая о том, насколько всё это было отвратительно. Как невысказанная ложь заставила меня стать подозрительной.
Кайт007: Бл*дь, ты слышишь себя? Что-то изменилось. Опять. Не могу поверить, что спрашиваю это, но просвети меня. Мне нужно знать, как из робкой монашки ты превратилась в смелую кокетку.
Он хотел узнать. Как будто он не знал. Как будто все семейство Хоук не смеялась за моей спиной.
«Ты ведь не знаешь точно, что это он!»
Я знала, что должна успокоиться, поискать подсказки и выявить правду прежде, чем сорваться на, вероятно, невинного Кайта. Но поскольку я трансформировалась из кроткой в жестокую, я не могла успокоить себя. Я отказывалась контролировать свои эмоции.
Я буду возвращать контроль сообщение за сообщением.
Иголочка с ниточкой: Ты хочешь знать? Ты хочешь услышать личные детали моей жизни? Что случилось с тобой, Кайт? Кто-то ударил тебя по голове?
Кайт007: Осторожнее. Я в одном шаге от того, чтобы удалить и прекратить все это. Ты молила меня продолжить общение. Помнишь?
Иголочка с ниточкой: А у тебя вспыльчивый характер.
Прям как у одного моего знакомого.
Кайт007: Хочешь, чтобы я дальше вел себя как мудак? Пожалуйста. И даже не пытайся намекать, что я не старался помочь тебе.
Мое сердце екнуло.
Если это был Кестрел, то он мог бы быть моим единственным союзником. Я не могла позволить себе злить его, пока жила в этом змеином гнезде. Если бы я смогла подружиться с ним, заставить его заботиться обо мне, он мог бы стать моим билетиком на свободу.
Есть ли лучший способ сбежать Уивер, чем Хоук, который сам откроет клетку?
В столовой Кес был единственным, кто смотрел на меня с... состраданием. Он видел мою борьбу, и даже при том, что он обращался со мной, как и остальные, он странным, извращенным способом был благородным. В отличие от его братца, который заставил меня кончить, отобрал все мои человеческие права и личную жизнь, и преподнес подарок, который мне не делали раньше.
Проклятый, Джетро.
Иголочка с ниточкой: Прости. За последние несколько дней на меня многое навалилось. Я немного вспыльчивая.
Кайт007: Заметил. Итак... ты расскажешь мне, как стала такой смелой?
Иголочка с ниточкой: Нет, не думаю. Ты же не хотел никаких личных деталей... помнишь?
Я сидела, прикусив губу, мои пальцы готовы были закинуть первую сеть. Как я могла вопросами вынудить его раскрыть свою личность: ты живешь в этой стране? Ты ездишь на мотоцикле? Тебе выдалось вчера вкусить женщину вместе со своими двадцатью братьями?
Кайт007: Тогда поставь меня на место. Видишь, мне пофиг. Достаточно болтовни. Давай вернемся к тому, чем мы оба наслаждаемся. Прикоснись к себе. Расскажи, как сильно тебя возбуждает мысль о том, как я шлепаю тебя. Потому что ты заслуживаешь того, чтобы тебя отшлепали. Чертовски сильно.
Иголочка с ниточкой: Я не верю, что была плохой. Я не заслуживаю ничего, после того, как видела, как ты выпорол меня кнутом прошлой ночью.
Кайт007: Что это за фантазия с кнутом? Почему не ладошкой? Я хочу ощущать, как пылает твоя кожа, пока я наказываю тебя. Я хочу, чтобы моя ладонь болела в равной степени, а ты кричала и умоляла меня, чтобы я вставил в тебя свой член.
Я вздрогнула.
Мое сердце перестало пылать и замерло. Что это был за ответ? Боль в равной степени? Разделить боль? Это было о том самом «удовольствие-боль»? Доверие и повиновение в равной степени?
Кайт007: Ты замолкла. Ладно. Ты хочешь кнута. Я выпорю тебя им.
Иголочка с ниточкой: Нет. Вообще-то... я предпочла бы ладонь. Я хочу почувствовать твои прикосновения. Я хочу, чтобы ты гладил, ласкал меня, пока будешь делать со мной всё, что хочешь.
Я проглотила крошечное возбуждение от мысли, как Кес шлепает меня, и быстренько отправила еще одно сообщение.
Иголочка с ниточкой: Где ты хочешь шлепать меня? В спальне? В лесу? В деревне? Перегнув через свой мотоцикл?
Он моментально ответил.
Кайт007: Как, мать твою, ты узнала, что у меня есть мотоцикл?
Я отбросила от себя телефон, будто он ударил меня током.
Я не могла дышать.
О, боже. Все так, как я и думала. Странная связь. Таинственная ухмылка на лице Кеса. Даже эти два слова были подобными. Они оба хищные птицы.
Я такая глупая!
Всё это время я думала, что Кайт – значит бумажное крылатое создание, украшенное лентами, когда на самом-то деле это была хищная птица. (прим. перев. Kite с англ. – бумажный змей, коршун. Имеется в виду, что она думала, что он назвался в честь бумажного змея, а оказалось – коршуна)
«Не верь в это, пока не докажешь!»
Мой внутренний диалог остался незамеченным.
Я не могла стряхнуть с себя подавляющее осознание.
Мой мир вновь остановился и единственный человек, которому я доверяла и думала, что он был беспристрастным и дал бы мне силы пройти через все это – был кошмарным лгуном.
Кайт был Кестрелом.
Кестрел был Кайтом.
Он – Хоук.
Глава 7
Джетро
Я не заходил к Ниле на протяжении двух дней.
Двух долбаных долгих дней.
Она отлично справилась с тем, что я поклялся себе никогда больше не повторять. Она заставила меня потерять контроль. Ужасные вещи происходили, когда я выходил из своего королевства льда. Я причинял людям боль и имел свойство ломать все, что принадлежит мне.
Дела пошли не по плану, когда я вышел из своей комфортной зоны арктического льда.
Была причина тому, почему люди называли меня необычным и проницательным – тщательно проработанная и продуманная репутация. Быть жестоким, но в то же время сочетать это все со стальной невозмутимостью было идеальным решением, которое несло в себе спокойствие, что смягчало мою жесткую жизнь.
Я слишком долго жил во льду, поэтому он стал частью меня. Но на данный момент все это забрала и разрушила глупая маленькая девчонка: своими прикосновениями прожгла трещинки в моем идеальном самоконтроле.
Те два дня были чертовой отсрочкой. Не для меня, для нее. Для моей семьи. Для каждой проклятой гребаной души, которые жили со мной.
Она думала я монстр? Лед не мог быть монстром – прочный и нерушимый – идеальная клетка для кого-то вроде меня.
Она наивно полагала, что поняла меня.
Я рассмеялся.
Она никогда не поймет. Я никогда не позволю ей понять всего обо мне.
Я удостоверился, что ей посылали еду утром, в обед и вечером. Я наблюдал за ней через скрытые камеры, которые были установлены по периметру комнаты, чтобы убедиться, что она не выкинет никакого идиотского поступка по типу выпрыгнуть из окна или порезать себе вены осколком от посуды.
На два дня я оставил ее в комнате смерти, только чтобы понаблюдать за той, кого я превратил в сексуальное существо, которое мерцало и привлекало меня как маяк.
Большую часть дня она вся была поглощена своим долбаным телефоном: читала, писала, рассматривала Бог знает что в нем. Иногда ее лицо выражало неподдельную печаль. Иногда ее губы озаряла яркая и красивая улыбка, что посылала болезненные уколы в мое сердце. А иной раз она просто прерывисто вздыхала; ее маленькие дерзкие грудки вздымались и опадали, когда она делала частые и глубокие вдохи. Внезапный яркий сексуальный румянец, который проявлялся на ее коже, сводил меня с ума от ревности.
Ревность.
Эмоция, которая являлась непозволительной роскошью в моем снежном королевстве.
На второй день ее заключения, я оставил ее в запертой комнате, а сам поехал на охоту. Я выпустил гончих, и мы шумно загоняли стадо оленей. Я преследовал несчастных существ и руками, дрожащими от трепета, пускал стрелы в жалких травоядных. Да, к счастью, некоторые вещи оставались неизменными, действовали, как отточенный и налаженный механизм в моем мире, даже если большая его часть была превращена в руины.
Бешеная жажда крови была удовлетворена. Я успокоился.
Трещины, которые пробили брешь в моем самоконтроле, заиндевели и покрылись толстой коркой льда.
Рациональность и спокойствие были возвращены на прежнее место.
Этим вечером мой отец и братья собрались в главной столовой на семейный ужин – только четверо из нас. Олень, которого я застрелил, украсил наш скромный стол тушеным, жареным мясом и рулетом.
Диалог, который мы поддерживали непосредственно в течение ужина, был неумелым; скрытое чувство гнева, ненависти проскальзывало между нами. Мудак Дэниель на протяжении ужина ухмылялся с присущим ему высокомерием. На губах Кеса то и дела проскальзывала непонятная улыбка, и мой отец…
Бл*дь, мой отец.
Я был двадцатидевятилетним мужчиной. Кровь уже окрасила мои руки в алый цвет, и жесткая льдистая корка покрывала сердце, но все равно я был недостаточно хорош. Все равно, я был не его уровня. Что-то жило в глубине меня, что он пытался задушить, уничтожить, вырвать, но, несмотря на все его усилия, это выживало. Невесомое чувство, которое легко, как тончайшее одеяло, укутывало сердце и мою душу.
Я научился, как прятать его от посторонних глаз.
Но Нила... черт.
Она обладала не дюжей силой, чтобы обнажить это.
Я хотел кричать, бушевать. Сделать шаг навстречу правде и открыться своему отцу, кто я был на самом деле.
Но я этого не сделаю. Не сейчас. Это слабость
А я, бл*дь, не был слабым.
Я был на расстоянии вытянутой руки от того, чтобы унаследовать все то, что принадлежало моему отцу. Меня отделял лишь год. И у меня была собственная малышка Уивер, чтобы я мог играть и забавляться с ней. Смена власти начиналась – все братья из братства «Блэк Даймонд» знали это. Мои родственники знали это. Весь хренов мир знал это, но мой отец… он был не в восторге от происходящего.
Его пожирающий взгляд поймал меня в ловушку; я сверлил его взглядом в ответ.
Противостояние между нами распространялось волнами во все стороны, ненависть достигла своего апогея, больше было невозможно сдерживать ее под маской из прогнившего уважения, фальши и негласного союза, не бросая вызов друг другу.
Когда мы схлестнулись в последний раз, один из нас ушел сломленным, другой никуда не делся, остался невредимым и при своих привилегиях.
Десерт был подан: праздничное суфле из малины. Матриарх нашей семьи, наконец, решила показать свою задницу из личных покоев «Хоуксбридж Холла».
В молодости Бонни Хоук, скорее всего, выглядела достаточно привлекательно, но ее время давно прошло. В девяносто один, она передвигалась болезненной поступью и с большим трудом – упрямая корова отказывалась пользоваться инвалидным креслом или на крайний случай тростью, чтобы облегчить себе передвижения по дому.
– Здравствуй, мой сын. – Она кивнула в приветствии Брайану Хоук, затем перевела взгляд на Кеса, потом на Дэниеля и в итоге на меня. – Здравствуйте, внуки.
Дэниель закатил глаза, показывая свое пренебрежение, Кес резко метнулся и помог ей опуститься на стул, а я улыбнулся отлично отточенной приветливой, но на самом деле хрен-вам-настолько-приветливой улыбкой, которой приветствовал всех с десяти лет.
– Здравствуй, бабушка, – послышалось в ответ приветствие от трех натренированных на вежливое обращение Хоук.
Бонни села, щелкнув пальцами, привлекая к себе внимание незаметного персонала, чтобы ей наполнили тарелку малиновым десертом. Она неспешно положила в рот полною ложку.
Ее карие глаза в это время, словно сканировали меня, затем прозвучал вопрос:
– Поведай нам всем, Джет. Как обстоят дела с последней Уивер?
Я выпрямил спину, расправляя плечи, когда ее вопрос отдался реакцией в моих боксерах. Эта чертова ведьмочка погубит меня. Как только я слышал слово «Уивер», мой член становился твердым.
«Поэтому ты избегаешь ее».
Еще одна причина, которую мне пришлось признать.
Я нахмурился.
Глотая полный рот суфле, я скупо улыбнулся.
– Работа приносит результаты, бабушка.
Мой отец от ярости подскочил на месте.
– У маленькой мерзавки было достаточно смелости, чтобы огрызаться в ответ на ее приветственном обеде. Так глупо с ее стороны. Если бы она была моя, к настоящему моменту она бы уже лишилась одной из конечностей.
Мне было неприятно признать, но он говорил сущую правду. Я видел, что он делал с матерью Нилы, я презирал и ненавидел его за это.
Желудок скрутило от мяса оленины, что я съел до этого, волна бушующей ярости взорвалась и пронеслась в моей крови. Я разгневанно отбросил нож для масла на стол.
– Какая гребаная удача, что она не твоя, чтобы измываться над ней. Так вышло, что мне нравится, когда мои женщины целы и невредимы, и не лишены конечностей.
В тот момент, когда слова вылетели из моего рта – я замер.
Все, сидящие за столом, замерли.
Гребаное пламя свечек, мерцающих на сервантах, замерло.
Черт.
Брайан Хоук постукивал пальцами, его глаза сощурились и потемнели.
– Это был неуместный всплеск эмоций. Возможно, ты хочешь перефразировать свое высказывание? – не отводя взгляда, произнес он.
Мои ладони стали липкими от пота. Я не собирался показывать то, что успешно прятал годами. Моя истинная сущность была недопустима в семье Хоук. Даже моей гребаной бабушкой, которая должна была учить нас быть нежными и уметь прощать, а не вспоминать смехотворный долг семьи, которая сделала несколько ошибок сотни лет назад.
Бл*дь, мне нужно побыть наедине с самим собой.
Мне нужно взять свои эмоции под контроль, прежде чем я вырою могилу глубже, чем уже есть.
Когда моя челюсть отказалась разомкнуться, мой отец пробормотал:
– Возможно, я возложил на тебя слишком много ответственности, Джет. Ты уже утомился? Возможно, я переоценил твои возможности, и Кесу или Дэниелю стоит разделить с тобой это задание?
Во мне что-то дрогнуло.
Дэниель ухмыльнулся.
– Отдай ее мне, Поп. Я уверен, что не подведу тебя, – в его глазах плясали чертята. – В отличие от некоторых.
Мы уставились друг на друга, он пытался припугнуть меня своим взглядом, но безуспешно. У него никогда этого не получалось. Чертов недоумок.
Вокруг стола в воздухе потрескивало напряжение. Кестрел прекратил запихивать еду в рот, чтобы сказать:
– Ты знаешь сам, что Джет самый лучший для этой работенки. Я ни разу не видел, чтобы он подвел тебя, Поп. Дай чуваку шанс. – Взглянув на меня заговорщически, он добавил: – Она слишком нервная и чертовски красивая. Нельзя винить парня за то, что он хочет насладиться шансом, сломать такую девчушку.
Проклятье, и что, черт побери, это значит?
Мой нрав бушевал под отстраненным внешним видом. В последнее время я был фальшивкой. Лицемером, как сказала Нила. Холодность внутри меня загадочным образом испарилась. Блаженное равнодушие, эмоциональная отстраненность, с которыми я вынужден был жить с тех пор, как мой отец обучал меня как нужно себя вести – исчезли, как будто кто-то буквально щелкнул выключателем внутри меня.
Раньше я не чувствовал ничего. Я позволял себя не чувствовать ни беспокойства, ни ненависти, ни счастье. Я был пуст, блаженно пуст и силен. Сейчас же, я чувствовал всё. Я все обдумывал. Я хотел убить каждого человека, с которым жил потому, что я не вырос тем, кем они хотели.
Я чертовски ненавидел это.
И я ненавидел Кестрела – моего единственного союзника, который знал настоящего меня и давил на мои проклятые больные места.
– Если ты думаешь, что подобная речь приблизит тебя к ней, подумай еще разок. Хорошая попытка, брат, но я наблюдаю за тобой.
Кес ухмыльнулся.
– Посмотрим, посмотрим. В конце концов, она наша. Не только твоя. Наша приемная зверушка, если угодно. Ничего уж не сделаешь, если зверушка предпочтет кого-то другого своему первоначальному владельцу.
Я крепче сжал нож для масла.
– Достаточно, – выплюнул отец. Это слово разнеслось эхом по комнате, отражаясь от портретов наших предков.
– Я жду, что до конца недели ты покончишь с Первым Долгом, Джет, – сказала моя бабушка, ее губы были покрыты топлеными сливками.
Я проглотил отвращение.
– Хорошо, бабушка.
Кат, мой отец, пробормотал:
– Делай то, что считаешь нужным, Джетро. Но запомни... я слежу за каждым твоим действием.
«Следи за мной, идиот. Наблюдай, что я веду себя как ты и учил. Наблюдай, что я веду себя как идеальный Хоук».
Я удостоверюсь, что дам ему повод меня оценить.
Сегодня вечером, я «исправлю» себя. Сегодня я сброшу с себя тот хаос, который привнесла в мою жизнь Нила гребаная Уивер и найду свое ледяное спасение.
Кат продолжил смотреть на меня, запихивая десерт в свой рот.
– Сделай так, чтобы я гордился, сын. Ты знаешь, что должен показать ей и что последует после этого.
Вынудив себя ослабить хватку на ноже, я аккуратно положил его на стол. Сглотнув подавляющие эмоции, которым не было место в моем мире, я пробормотал:
– Ты будешь гордиться мной, отец.
Кат заметно расслабился.
Внезапно на меня нахлынуло облегчение. И так было всегда. Я жил в семье дьяволов. Меня отделял один год от того, чтобы стать их предводителем, и все же я по-прежнему жаждал уважения от старших.
Ребенок внутри меня хотел произвести впечатление на них, даже при том, что глубоко внутри знал, что это невозможно.
– Мы будем наблюдать, Джетро. Ты ведь не хочешь разочаровать свою семью.
Мой взгляд стрельнул к Бонни Хоук, в то время как она облизывала от сливок кончики пальцев. Наклонив голову, она скривила губы в едва заметной улыбке.
Мои мышцы напряглись. Поскольку она глава семьи – последнее слово всегда за ней, последний кусочек власти над всем, что мы делаем. Она знает больше обо мне, чем отец. Я, может быть, и жажду отцовского уважения, но я никогда не привыкну к осознанию того, что никогда не получу уважение от Бонни.
Она может умереть и никогда не сказать, что абсолютно удовлетворена тем, что я сделал.
Я был первенцем.
Я преклонялся перед традициями и правилами, которые управляли моей гребаной жизнью.
И все же этого было недостаточно.
Неохотно кивнув, я пробормотал:
– Я не подведу тебя, бабушка. Я не подведу никого.
Я покажу вам, что ваша уязвимость только увеличивает мою силу. Я заставлю вас увидеть, что огонь лучше, чем лед, и я, черт побери, покажу, как молодость выиграет у мудрости.
Я заставлю вас увидеть всё это.
Только смотрите внимательно.
В ту ночь, я удалился в свое крыло «Хоуксбридж Холла».
Я выключил весь свет.
Я сидел в темноте и позволял теням поглощать меня.
Передо мной лежал арсенал, чтобы «исправить» то, что неправильно внутри меня.
И так как отец учил меня – так же как я делал несчетное количество раз раньше – я нашел глубоко внутри себя холод и позволил ему заморозить меня, успокоить меня...
...
сделать меня несокрушимым.
Глава 8
Нила
Я знала, это было слишком хорошо, чтобы оказаться правдой.
Последние три ночи и два дня подошли к своему горькому завершению, когда он пришел за мной на рассвете.
Я не спала в этот час, потому что переписывалась с Воном.
У предрассветных лучей была ужасная традиция проливать яркий свет в первую очередь на чучела птиц, которые были расставлены по всему периметру комнаты, озаряя образ смерти и напоминая мне о предстоящей расправе со мной, несмотря на то, что сейчас я жива и здорова. Независимо от того, насколько сильной я стану, в итоге все закончится так, как он мне говорил.
Моя голова окажется в чертовой корзине для мусора, отделенная от тела.
Я должна была оцепенеть, погрязнув в печали, при мысли, как удачная карьера и жизнь, наполненная всеми благами, превратились в ограниченное подобие существования. Но по странному стечению обстоятельств, я не чувствовала себя несчастной.
В любом случае в данный момент я была более сосредоточенной на своих проблемах и себе, чем ранее. Теперь я была более чем когда-либо осведомлена о последствиях выбора и жестокости мира, которые были скрыты от меня на протяжении всего времени. Меня растили с верой в сказки, отец держал меня в полном незнании. Почему? Я пока не могла выяснить этого, но сейчас я смотрела на мир более открытыми глазами, чем прежде, и это было похоже на то, как будто я заново, словно невинное дитя, узнавала мир, который являлся не таким незапятнанным и идеальным.
Всю свою жизнь я старалась быть идеальной. Всю свою жизнь я таила понимание внутри, как далека от этого. Хоук были ненормальными, это явственно подтверждало то, что они поддерживали мерзкую традицию из давнего прошлого, но они наслаждались этим со страстью.
Страсть вытекала по капле с моего внутреннего мира, как если бы платья и вся коллекция были чем-то вампирическим, высасывая мои силы и энергию для труда только на благо успешных эскизов.
«Если ты, Нила, так остро ощущала это, то, может, следовало взять пару выходных. Отдохнуть от тяжкого бремени быть Уивер».
Но в этом-то все и дело. Я никогда бы не допустила этого, потому что никогда не понимала и не признавала всего, что вокруг меня творилось. Приступы вертиго, мое беспрекословное повиновение желаниям моего отца, я не могла постичь того, насколько я потеряла саму себя. У меня никогда не было достаточно времени познать себя, я только знала, чего ожидают от дочери, которая рождена, чтобы поддерживать империю Уивер.
Красота на расстоянии означала, что я смотрела на жизнь со стороны, не погружаясь в нее, не участвуя в ней. Все свелось к тому, что я никогда не имела ничего своего. Я разделила свою жизнь с близнецом, которого практически боготворила, но который меня затмил. Я погрязла в неуверенности и раздражительности. Я нанесла вред своим инстинктам и способностям, пребывая в неподдельном ужасе разочаровать других.
О боже мой.
Я сжала телефон покрепче.
Скорее всего, я тот тип людей, которому лучше находиться подальше от любящих людей.
Это означало, что я стала лучше, находясь с людьми, которые ненавидят меня.
И это совершенно неправильно.
Это не имело никакого значения.
Но как я могла спорить против чего-то, что являлось правдой?
Вэтмэн: Я все знаю, Ниточка, и не волнуйся, я приду за тобой. Если нужно я приведу армию. Я украду королеву, если это поможет вернуть тебя. Просто попытайся выжить, сестренка. Я уже иду.
Мое внимание вернулось к проблеме, которая одолевала меня на данный момент.
Вон.
Отец, должно быть, рассказал, что произошло. Я точно не знала, насколько он разоткровенничался с ним, черт, я только сейчас понимала, насколько я не знала своего отца. Но я очень боялась за брата. Я боялась за себя.
Вон всегда был очень эмоциональным и, скорее всего, он сделает все, что в его силах, чтобы вернуть меня обратно. С того самого дня как я родилась, я позволяла ему возиться со мной, защищать меня от жизненного опыта, который я все-таки должна была испытать, а не прятаться от него. Защиты иногда бывает слишком много, но я ее полюбила, потому что мне нравилось чувство, как кто-то посвящает свою жизнь моим желаниям и интересам.
Но все стремительно изменилось.
Я уже не та, что была пару дней назад.
Я была кристально честной, когда сказала, что теперь все немного изменилось и наши отношения тоже. Разорвать путы, которые крепко меня удерживали в моей прежней роли дочери и сестры, помогло мне расправить мои собственные крылья и выпорхнуть из насиженного гнезда, которое было моим домом, но в некоторой степени и тюрьмой, в которой я томилась много лет.
– Поднимайся. – Джетро в свойственной ему неторопливой манере подошел к огромным окнам, открывая их настежь и позволяя свежему английскому утреннему воздуху ворваться в душную комнату. Я глубоко вдохнула прохладный воздух, и лучистый свет окружил меня, освещая мрачные чучела крылатых существ.
Вчера некоторым из них я дала милые прозвища. Подснежник, Айсберг, Ледник названы в честь моего мучителя и меня.
Я должна была ответить Вону, но из страха, что обуревал меня, я аккуратно спрятала телефон под одеяло, наблюдая за своим врагом.
– И мне приятно тебя видеть вновь.
Его ноздри затрепетали.
– Не надо проявлять свою дерзость, мисс Уивер. У меня нет времени на чепуху.
Я сладко потянулась после сна, сознательно поддразнивая его.
– Чепуху? Ты не можешь так говорить. Вся херня насчет Уивер и Хоук – вот это настоящая чепуха.
Джетро переступил с ноги на ногу. Он был одет в молочного цвета вельветовые брюки и черную рубашку, выглядя так, как будто у него была назначена встреча с местным клубом по игре в триктрак.[1]1
Триктрак, реже трик-трак (фр. trictrac; tric-trac) – французская игра, где шашки по доске передвигают по числу очков, выпавших на костях.
[Закрыть] Его алмазная булавка блеснула радугой переливающихся цветов на манжете рубашки.
– Заткнись и поднимайся с кровати. Сейчас же.
Мое сердце грохотало. Его золотистые глаза были острыми, как льдинки. В мыслях он был где угодно, но не со мной.
Необузданное и дикое внутреннее желание, которое я видела в его глазах, когда мы находились в лесу, испарилось. Надежда на спасение лопалось, словно миллионы маленьких пузырьков в моей груди. Я думала, мы поднялись на новый уровень благодаря тому, что произошло между нами в лесу. Я полагала, он почувствовал, что не сможет добиться меня, если не отдаст мне всего себя.
Но я ошибалась. Как же я ошибалась.
Жмурясь от солнечных лучей, что били прямо в глаза, я прошептала:
– Что ты сделал?
Он отреагировал так, будто я дала ему пощечину.
– Прости?
Ерзая под одеялом, я посмотрела на него более внимательно, пытаясь понять, что же могло измениться за прошедшее время, пока он не появлялся у меня. Внешне все было по-прежнему. Он выглядел все так же восхитительно, напоминая благородного джентльмена. Может, его голос и был гладким как шелк, но он также был непоколебимым, не было ни тени эмоций в его голосе.
– Ты что-то сделал с собой. Пару ночей назад ты выглядел, как человек, который может испытывать чувства и эмоции.
– А сейчас?
Я нахмурилась.
– Сейчас ты словно бесчувственный и бессердечный робот, который пришел за мной тогда в самый первый раз, когда разыграл шоу с нашим побегом.
Прежде чем он смог ответить, другой важный вопрос вспыхнул в моей голове.
– Почему именно сейчас?
– Что? – его лицо исказилось от негодования. – Это не имеет никакого значения. Твои вопросы начинают действовать мне на нервы, мисс Уивер. – Он провел рукой по серебристым волосам и проговорил как можно спокойней: – Если ты перефразируешь свой надоедливый вопрос в предложение с более четким смыслом, я, может, и отвечу, если это будет означать, что ты по своей доброй воле встанешь на хрен с кровати.
Он опять надел привычную маску со всем присущим ему великолепием и формальным отношение. Никаких проклятий и ругательств. Никакой злости. Ни тени эмоций.
Он отдалился от меня, собрался с силами.
Я повлияла на него, настолько сильно, что ему понадобилось три ночи, чтобы совладать с этими ощущениями.
От этих мыслей, обжигающая волна власти прошла по моим венам.
– Ответь мне, почему ты оставил меня на столько дней наедине с собой? – я вскинула руку, останавливая его от ответа. – Пожалуйста, не пойми меня неправильно, я ни в коем случае не жалуюсь. Обслуга выполняла свою работу превосходно, они кормили меня и ухаживали за мной, что пришлось мне по нраву, потому что последние несколько лет прошли в постоянной погоне за работой, но согласись это немного странно, после твоих угроз, оставить меня отдыхать.
Он не спеша засунул руки в карманы вельветовых брюк. Его взгляд, он был полностью нечитаемым, невозможно было понять, что он чувствовал, что думал, чего боялся, что скрывал. Понять его было так же невозможно, как вскрыть чертов сейф.
– Пожалуйста, поведай мне, что ты считаешь странным. Затем, может, я соизволю дать тебе ответ.
Если бы я не узнала того страстного мужчину в лесу, если бы не сосала его пульсирующий член и не проглотила его удовольствие, то тогда бы я отпрянула и сжалась в комок от его надменности и фальши. Может, в этом случае я бы испугалась его молчания, больше чем его гнева, потому что это бы означало, что что-то страшное и непоправимое грядет.
Но теперь… Теперь я все понимала.
Его слова, действия, словно тайный механизм, который укрывает его настоящего.
У нас у всех есть такой. Мой позволил отцу и брату взять полный контроль надо мной. Я была свободна только тогда, когда бегала, пока не падала без сознания на беговой дорожке.
Джетро же не бегал, он просто использовал что-то поэффективней, что отодвигало на задний план его эмоции, я знала, что он чувствовал по-настоящему и пытался притвориться непроницаемым и бесчувственным куском льда.
– Забудь,– тихо проговорила я. – Мне все понятно
Помимо жгучей силы, что бушевала в моей крови, словно полыхающий пожар, я почувствовала, как зарождается печаль. Я так усердно работала над тем, чтобы пробить его льдистую корку. Я отдала ему всю себя, показывая, какое удовольствие он может получить, сдавшись в мою власть. Сам факт того, что он настолько был удивлен мной, что ему потребовалось уединиться и скрыться от моего влияния, приносил мне удовлетворение.
Но если говорить начистоту, это полностью меняло все. Возвращало меня к самому началу.
На некоторое время я поникла от чувства безысходности. Хватит ли у меня сил и энергии ругаться с ним и вести новый раунд игры наших желаний?
Поднимая голову, я пристально посмотрела на него. Он стиснул челюсть в ответ на мой взгляд и не сделал больше ничего.
Я выпрямила спину, когда решимость укрепила мою волю после поражения. Да будет так. Я буду делать это снова и снова. И опять, и если понадобится еще раз. Пока он не поймет, что ему не одержать победы надо мной. Он не сможет противостоять мне.
Я была достаточной сильной, чтобы сломить его десятки раз, сотни раз. Я была настолько сильной, чтобы убить его и всю его больную семейку, пока он не признает поражение. Я собиралась сдержать свою клятву, что стану последней Уивер в цепочке наследования, которой они когда-либо причинят боль.
Джетро скрестил руки на груди.
– Полагаю, что ты больше не собираешься задавать странные вопросы. Я думаю, что ты окажешь мне одолжение и встанешь на хрен с долбанной кровати, как я настоятельно тебя просил до этого.
