Текст книги "Наперекор судьбе"
Автор книги: Пенни Винченци
Жанры:
Современная проза
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 59 страниц) [доступный отрывок для чтения: 21 страниц]
У издательства «Литтонс» появился новый автор – романистка Нэнси Артур, пишущая в стиле Вирджинии Вулф. Она написала превосходный многоплановый роман «Помните их» – о нескольких женщинах в годы войны. Ее произведение получило хвалебные отзывы. Оливер всерьез рассчитывал, что Артур удостоится Нобелевской премии, и теперь был сильно раздосадован.
– Дождемся следующего года, – сказала Селия, нежно целуя мужа. – А теперь мне нужно быстренько съездить домой и переодеться, – поспешно добавила она.
– Куда это ты собралась в середине дня?
– Оливер, я же тебе говорила. Неужели забыл? Я иду в Ковент-Гарден. Начало в четверть шестого. Мне просто фантастически повезло, что Синтия Арден сегодня не сможет пойти.
– Зато бедняжке Синтии фантастически не повезло. Но я рад за тебя. «Гибель богов». Представляю, с каким блеском пройдет опера. Даже завидую.
– Оливер, в прошлом месяце, когда мы слушали «Золото Рейна», ты заснул. Вряд ли тебе захотелось бы позориться сегодня. А Синтии можешь не сочувствовать. Она не любительница опер и еще меньше любит покидать свой загородный дом. Для бедняжки Банни это так тяжело.
* * *
Вечер в Ковент-Гардене превзошел все ожидания. Это был последний вечер Вагнеровского фестиваля 1932 года. В зале собрались самые ревностные и стойкие поклонники оперного искусства. Партию Брунгильды пела Фрида Ляйдер, партию Зигфрида – Лауриц Мельхиор. Оркестром дирижировал сэр Томас Бичем. Впрочем, публика состояла не только из поклонников оперы и творчества Вагнера. Здесь был каждый, кто хоть что-то значил в светских кругах Лондона. Неплохой повод на других посмотреть и себя показать, встретиться и посплетничать, развлечься самому и развлечь друзей.
Это был настоящий праздник для глаз. В мире, где все больше мужчин посещали театры, надев смокинги, приятно было увидеть белые галстуки и черные фраки, длинные платья, изысканные драгоценности и даже, невзирая на теплую погоду, меховые пелерины, боа и накидки. Словом, это было удовольствие для тех, кто понимал толк и ценил подобные вещи.
Разумеется, за стенами театра продолжалась Великая депрессия, ударившая по бедным гораздо сильнее, чем по богатым. Недаром журнал «Вог» советовал: «Если вы не лишились денег, сделайте вид, что с вами это произошло». Явная демонстрация своего богатства, как в прежние времена, теперь считалась неподобающей. Что еще удивительнее, теперь работали даже весьма богатые люди. Самым впечатляющим примером была леди Диана Купер, открывшая цветочный магазин на Беркли-сквер.
Но сегодня в зале Ковент-Гардена собравшиеся открыто выставляли напоказ свой достаток.
Пока под потолком медленно гасли люстры и сэр Томас неторопливо шел к дирижерскому пульту, леди Селия Литтон, вооружившись театральным биноклем, рассматривала блистательное общество. Неожиданно она заметила Боя Уорвика, в последнюю минуту появившегося в ложе. Его сопровождала молодая женщина в белом платье. Бинокль позволял Селии увидеть не только это. У спутницы Боя были темные волосы. Наверное, он рассчитывал, что его никто не заметит. В таком случае ее зять оказался глупее, чем она ожидала. Будучи женатым, позволить себе прийти в Ковент-Гарден с чужой женщиной, да еще на такой спектакль. Селии это представлялось верхом дерзости. В ней стала подниматься волна гнева. Изменять жене втихомолку – это одно, но открыто демонстрировать высшему лондонскому обществу свою любовницу – совсем другое.
Такое поведение было нехарактерным для Боя. Даже очень нехарактерным. Невзирая на его частые отлучки из дому и интуитивные подозрения Венеции, прямых доказательств его супружеской неверности не существовало. Наоборот, многие считали его идеальным мужем и заботливым отцом. Селия решила в антракте зайти к нему в ложу и ясно выразить свое недовольство. В ложе Бой и его спутница находились одни. Зазвучали первые такты увертюры. Темноволосая женщина подалась вперед, чтобы лучше видеть сцену, и на фоне освещенного рампой пространства Селия увидела ее волевой профиль. Женщина была ей незнакома, однако… Селия сосредоточила внимание на сцене, решив пока наслаждаться тем, ради чего сюда пришла. Антракт все равно наступит, и тогда ей многое станет понятно.
* * *
Бой Уорвик был не только большим любителем оперы. Не меньшее удовольствие ему доставляло разглядывание публики. Когда началось первое действие и зал угомонился, Бой взял театральный бинокль и стал глядеть по сторонам… Ну и вечер! В этом зале сегодня собрался весь цвет и свет Лондона. Конечно, с его стороны приходить сюда было чистым безумием, но у него имелись свои причины. И потом, он тщательно выбрал время, чтобы прийти перед самым началом. Никто не должен был их увидеть.
И вдруг в ложе, что находилась почти напротив, Бой заметил свою тещу. Это был дурной знак. Бой ведь специально выяснял, собирается ли она на этот спектакль, и Селия сказала, что нет. Потому-то он и решил рискнуть. Должно быть, Селию пригласили в последнюю минуту. Видела ли она его? Либо да, либо нет. Похоже, что нет. Судя по ее позе, она была целиком поглощена музыкой.
Боя удивил и даже заинтриговал спутник его тещи – лорд Арден, сподвижник и близкий друг Освальда Мосли [25] , активный сторонник недавно созданной Мосли фашистской партии. Лорд Арден открыто восторгался обещаниями последнего явить миру «нечто новое и опасное».
Первое действие закончилось. Сказав лорду Ардену, что ей нужно ненадолго отлучиться, Селия отправилась в ложу к Бою.
Ложа была пуста. Все время, пока шла опера, Селия поглядывала в том направлении, но Бой и его спутница больше не появлялись.
* * *
Любовь Джайлза к Хелене Даффилд-Браун тоже была для него работой, которой он занимался с огромным усердием. Девушка была очень миловидной: вьющиеся темно-каштановые волосы, большие карие глаза, хорошая фигура. Возможно, она не могла похвастаться элегантной худощавостью, как близняшки и множество других молодых женщин. У Хелены была немодная нынче большая грудь и узкая талия, отчего она предпочитала носить более женственную одежду. Днем – юбку и жакет или слегка приталенное платье из джерси. Даже ее вечерние наряды учитывали особенности фигуры. Узкие, облегающие платья, которые носили его сестры, были не для нее. В Хелене, помимо внешности, Джайлза привлекал ее природный ум. Она не училась в университете, зато с отличием окончила школу и делала переводы для отца, фирма которого торговала алюминиевыми кастрюлями и сковородками по всей Европе.
Но Джайлзу намного важнее было то обстоятельство, что Хелена находила его очень интеллектуальным. Сама она проявляла горячий интерес к событиям в стране и мире, внимательно читала газеты и не менее внимательно слушала радио. Она часто спрашивала мнение Джайлза по поводу тех или иных текущих событий, интересовалась, что он думает о состоянии экономики и положении безработных, о целесообразности или нецелесообразности коалиционного правительства, о росте фашистского движения в Германии. Хелена не скрывала, что ей чрезвычайно важно знать мнение Джайлза.
Она была чуть моложе Барти. Джайлз не переставал удивляться и испытывал большое облегчение по поводу того, что Хелена оставалась незамужней и даже ни разу не была с кем-либо помолвлена. Он находил ее достаточно старомодной. Хелена нигде не работала, а это означало, что она выбрала для себя более традиционный путь, чем великое множество современных женщин. Она и не скрывала этого. Как-то она весьма искренне призналась Джайлзу, что считает истинной карьерой женщины замужество и материнство. Джайлз, весьма очарованный подобной точкой зрения, с трепетом думал о том, как к этому отнесется и что скажет его мать.
Больше всего на свете ему хотелось любить и быть любимым. Он знал, что с раннего детства служил для своей матери источником недовольства. Селия считала его симпатичным, но отнюдь не таким красивым, как близняшки, достаточно сообразительным, но не отличающимся блистательным умом, как Кит. Естественно, не таким интересным, как Барти, – весьма сомнительная тема для разговоров за семейным обедом. Джайлз не мог тягаться с Боем обаянием и знанием светских сплетен, а по части спортивных достижений уступал юному Джею. Впрочем, и за пределами семьи Джайлз чувствовал себя неуверенно, понимая, что недотягивает до «магии» Литтонов. Ему недоставало их успеха в обществе и их профессионального блеска.
Оказавшись в гостиной дома Даффилдов-Браунов, сидя за их обеденным столом, Джайлз с удивлением обнаружил, что является предметом интереса. На него смотрели как на человека умного и, как ни странно, не лишенного лоска. Однако вместо радости это лишь добавляло ему переживаний. Джайлз сознавал: он тянется к семье Хелены и к ней самой не столько из-за его чувств к ней, сколько из-за внимания, которое ему оказывают в этом доме.
Потом он стал убеждать себя, что должен получше узнать Хелену, причем как можно быстрее, а это, в свою очередь, усилило его восхищение ею и ее качествами. В конце июня Хелене исполнялось двадцать шесть лет. Торжество планировалось в загородном доме близ Доркинга, и Хелена спросила Джайлза, приедет ли он.
– Графство Суррей… Боже, да это же пригород Лондона, – сказала Селия, впервые услышав о местонахождении дома Даффилдов.
Джайлз понял: он должен определиться в своем отношении к Хелене. Девушка явно любит его, и было бы нечестно поддерживать ее в этом, если он не может ответить ей взаимностью. Джайлз усердно пытался убедить себя в том, что ему нужны более близкие и более длительные отношения с Хеленой, однако что-то его удерживало. В его жизни существовал вопрос, по которому он до сих пор не принял решения и который не мог отодвинуть.
Этот вопрос касался его чувств к Барти.
* * *
Если бы не работа, она сошла бы с ума. Такая мысль часто посещала Адель в эти дни, когда она отчаянно искала любовь. Это казалось невозможным, безнадежным занятием. За всю свою взрослую жизнь (а ей уже исполнилось двадцать два) она лишь однажды встретила мужчину, наиболее полно отвечавшего ее желаниям и потребностям. Она знакомилась, флиртовала, очаровывала десятки блистательных богатых молодых людей. Кое с кем из них она была бы даже не прочь улечься в постель. Но все эти отношения, едва начавшись, почти сразу заканчивались. Адель искала чего-то более глубокого, нежели внешнее обаяние, чего-то более значительного, нежели комплименты, и чего-то более ответственного, нежели флирт. Она даже не знала, что это такое; знала только, что до сих пор это от нее ускользало. Единственным, по ее мнению, кто мог бы дать ей желаемое, был Люк Либерман, но он теперь стал недосягаем. После очередной поездки в Париж отец рассказал, что познакомился с женой Люка.
– Приятная женщина. Пожалуй, даже красивая. Кажется, работает у кого-то из кутюрье.
После слов отца Адель почувствовала боль и злость, хотя и понимала, насколько это глупо. Люка она решила вычеркнуть из своих мыслей.
Она по-прежнему оставалась девственницей, и этот факт то удивлял, то тревожил ее. Адель, как и большинство ее сверстниц, была заинтригована представлениями о сексе и с нетерпением хотела перевести теоретические знания в плоскость практики. И в то же время она, как и большинство ее сверстниц, беспокоилась о возможных последствиях. Венеция, невзирая на все попытки предохраняться, снова была беременна. Это обстоятельство действовало на Адель отрезвляюще. Рисковать собой она не собиралась.
* * *
Седрик хотя бы постоянно занимал ее поручениями и отвлекал от мыслей о своей несчастной участи. Он стал ее лучшим другом, заботящимся о ней и ее благополучии. Он живо интересовался тем, что она делает, во что одевается, с кем встречается и как развивается ее очередной роман. Он умел рассмешить Адель, поднять ей настроение и боевой дух. Они могли часами разговаривать, препарируя отношения друг друга.
– Нет, Седрик, только не этот. Он совсем вам не подходит, – говорила Адель. – Он же, простите, мальчик на содержании.
– Адель, не тратьте время на этого зануду. Он вгонит вас в неимоверную скуку. Нет ничего ужаснее, чем находиться рядом со скучным человеком.
– Старая дева – вот я кто, – призналась фотографу Адель в один из дней, когда они сидели за чаем в закусочной универмага «Фортнум». – Еще немного, и я удалюсь на покой, переберусь в небольшую квартиру, заведу несколько кошек, а потом завещаю им все свои деньги. Люди будут вздыхать и говорить: «Бедная мисс Литтон. Как ужасно, что никто не обратил на нее внимания».
– Чушь! – решительно возразил Седрик. – Адель, на вас постоянно обращают внимание. Другое дело, что вас эти люди не интересуют. Что это вы надумали? «Удалюсь на покой»! Выбросьте это из головы, поскольку мне чертовски необходима ваша помощь. Кстати, терпеть не могу кошек. Так вот: назавтра мне нужен чайный сервиз типа того, что у нашей милой Кларис. А еще столик на колесиках. Как всегда, стекло и хром. Все это необходимо привезти к десяти часам утра. Так что сегодня у вас не будет времени искать себе квартиру и загонять туда кошек. А сейчас поехали в «Риц». Ваше состояние лечится только шампанским. И выше нос. Плечи расправьте. Знаете, стоит только один раз понурить плечи, как это войдет в привычку, и тогда уже действительно на вас никто не посмотрит.
* * *
– Абби, ты ведь завтра свободна? Помнишь, мы договаривались сходить в «Пром»? Там будут исполнять «Пасторальную». Я взяла два билета. Ты просила взять и на тебя, если удастся.
– Барти, дико извиняюсь, но я не смогу. У меня неотложные дела. Я совсем забыла про этот концерт.
– Очень жаль, Абби. Ты говорила, что обязательно освободишь вечер для концерта. Что за дела, если не секрет?
– Я должна побыть с родителями. Они на несколько дней приезжают в Лондон. Ты же знаешь их способность появляться внезапно.
– Да… Но разве ты не можешь поехать к ним после концерта?
– Нет, конечно… Барти, дорогая, не сердись.
Барти вздохнула. С недавних пор поведение Абби странным образом изменилось. Она постоянно отменяла встречи, отговариваясь туманными фразами вроде «занята» или «попросили задержаться на работе». Но не пойти на концерт, на который она давно хотела пойти? Тем более когда уже и билеты куплены…
– Я не сержусь. Просто досадно, – призналась Барти. – Но раз твои родители… Какие у тебя красивые часы. Абби, они что, новые?
– Да. – Абби бросила взгляд на золотые часы, украшавшие ее худенькую руку. – Правда красивые?
– Подарок?
– Да. От моего дяди Дэвида.
Абби замолчала. Пожалуй, Барти даже не заметила бы этой затянувшейся паузы, если бы не сильное раздражение, охватившее ее.
– Я и не знала, что у тебя есть дядя. Явно не из богатых.
– Барти, ну не будь такой занудой. Ты что, ревнивый муж?
– Прости. Желаю приятного общения с родителями.
– Спасибо. А тебе – насладиться музыкой.
* * *
Барти собиралась пойти на концерт прямо с работы, но заляпала свитер кофе и потому решила заехать домой и переодеться. Пока она рылась в гардеробе, зазвонил телефон.
– Это мисс Миллер? Мисс Миллер, вы меня не знаете, но я знаю, что вы близкая подруга моей дочери. Мою дочь зовут Абигейл Кларенс.
– Да. Здравствуйте, миссис Кларенс.
– Надеюсь, вы не против того, что я вам звоню. Однажды, когда мне нездоровилось, Абби дала мне ваш номер.
– Разумеется. Но…
– Мы несколько раз пытались дозвониться до Абби. Мы завтра приезжаем в Лондон и хотели бы с ней повидаться. Но она почему-то не берет трубку. Мы подумали: возможно, она у вас.
– Нет, – медленно ответила Барти. – У меня ее нет.
– В таком случае, если вы вечером ее увидите, передайте, пожалуйста, чтобы она нам позвонила. Хорошо?
– Да, конечно. Только…
– Благодарю вас. До свидания, мисс Миллер. Очень надеюсь вскоре с вами увидеться.
Барти опустила трубку и сказала вслух:
– Абби, что же ты затеяла?
* * *
Поздним вечером Барти сидела у окна и смотрела на темные окна квартиры Абби – не вспыхнет ли там свет. Эта ситуация одновременно вызывала у нее любопытство и чувство стыда. В одиннадцать Барти легла, но заснуть не могла. Ее удивляла собственная реакция на ложь Абби. А она-то думала, что они с Абби близкие подруги.
Была почти полночь, когда Барти услышала шум подъезжающей машины. Она встала и подошла к окну, но опоздала. Мигнув задними сигнальными огнями, машина скрылась за углом. Где-то через минуту в окнах квартиры Абби вспыхнул свет.
Единственное, в чем Барти была уверена, – это в размерах машины. Машина была большая. Очень большая.
* * *
– Селия, доброе утро, – сказал Бой, войдя в свою галерею на Корк-стрит и увидев шагнувшую ему навстречу Селию. – Идемте, выпьем по чашке кофе. У меня для вас есть подарок. Он вам очень понравится.
– Сомневаюсь, Бой, что мне захочется брать от тебя подарок, – холодно ответила Селия.
– Черт возьми, а почему бы нет? В чем я провинился? И наконец, что вас занесло в эту часть города? Уж не собрались ли вы навестить старину Банни? Ведь его логово где-то здесь, если не ошибаюсь?
– Представь себе, нет, – раздраженно отозвалась Селия. – А теперь, Бой, сделай паузу в своих инсинуациях и ответь: с кем это ты недавно был в опере? Кто эта женщина?
– Она работает в одной из благотворительных организаций моего отца. Он просил меня взять ее на «Гибель богов». Билет предназначался для Венеции, но она не ахти какая любительница оперы. К тому же она еще не оправилась после рождения Элспет. А мне не хотелось, чтобы билет пропал. Едва ли в этом моя вина?
– Формально нет. Но ты мог бы остаться дома, с Венецией.
– Что я и сделал. Я уехал после первого действия, вручив мою подопечную заботам одного из моих знакомых. Странно, что вы этого не заметили.
– Заметила, – сказала Селия, чувствуя себя довольно глупо.
– Ну вот, видите. Кстати, а вам понравилась опера?
– Очень понравилась.
– А много ли вам рассказал лорд Арден про свою новую забавную партию?
– Едва ли это его партия, – возразила Селия, благодарная за перемену темы. – А фактически он рассказал мне довольно много. Обещал познакомить меня с Томом Мосли [26] . Их идеи показались мне достаточно интересными.
– Селия, даже не думайте об этом. Эти люди очень опасны. Когда им выгодно, они верят в силу. Они расисты до мозга костей. Адольфа Гитлера они считают славным малым, хотя, по-моему, он просто психопат.
– Абсолютная чепуха. Гитлер – провидец, а умение прозревать будущее сейчас очень необходимо. Нам бы оно тоже не помешало. Сколько людей влачат жалкое существование, не находя себе работы? А «голодные марши»? Шахтеры вот-вот начнут есть уголь, но правительство способно предложить всего лишь жалкое, урезанное пособие по безработице. Никакого воображения.
– А что предлагает им сэр Освальд?
– Твердую власть, которая все поставит под контроль. Полное реформирование экономики и общества.
– Насколько я понимаю, в случае необходимости он готов применить силу?
– Силу убеждения. Думаю, ты знаешь, что с ним встречались представители двух основных партий и признали яркость и оригинальность его идей. Но он отказался от чьей-либо поддержки и мужественно решил идти собственным путем. Хочет действовать по-своему. Ты не поверишь, насколько его идеи способны волновать.
– Не поверю, это точно, – сухо ответил Бой. – И результатом ваших изысканий, леди Селия, будет новая книга?
– В общем… возможно, что и так, – сказала она. – Я считаю, что с этими идеями нужно познакомить самые широкие слои населения.
– А что об этом думает Оливер?
– Мы с ним пока это не обсуждали… Может, поговорим о чем-нибудь другом?
– Давайте. Откройте ваш подарок. Смелее.
Селия развернула бумагу и засмеялась:
– Бой, это просто чудо. Спасибо тебе огромное.
– Я же знал, что вам понравится.
Это была бумажная кукла с лицом Ноэля Кауарда, одетая в майку и длинные трусы. К кукле прилагался целый гардероб бумажных нарядов.
– Я просто влюбилась в эту игрушку. Поселю ее у себя в спальне.
– Очень подходящее место. У меня он живет в кабинете. Бумажный Ноэль вдохновляет и подбадривает меня.
– Бой, неужели тебя нужно подбадривать? – удивилась Селия.
Она говорила непринужденным тоном, однако глаза оставались жесткими.
– Иногда нужно.
* * *
Джайлз решил поговорить с нею. Раз и навсегда узнать о ее чувствах к нему. Наверное, она и не догадывалась о его чувствах к ней. Возможно, их чувства взаимны. И тогда… Что ж, тогда все будет хорошо. Даже более чем хорошо. Удивительно…
* * *
– Барти, привет! Как насчет ужина со мною сегодня?
– Я бы с удовольствием. Но мне нужно отвезти Себастьяну гранки и узнать его комментарии по поводу исправлений. Мы можем встретиться чуть позже?
– Конечно. Почему бы нам не встретиться… ну, скажем, в половине девятого? Куда ты хочешь пойти?
– Даже не знаю. Может, опять в «Лайонс-Корнер-хаус»?
Ответ шокировал Джайлза.
– Барти, я имел в виду не закусочную, а более уютное место. Мне хотелось бы с тобой кое о чем поговорить. Мы могли бы съездить в «Риц».
Барти с некоторым беспокойством посмотрела на него:
– Нет, Джайлз. Только не в «Риц». В таких местах я чувствую себя неуютно. А как насчет ресторанчика на Уолтон-стрит, где мы были несколько месяцев назад? Мне там очень понравилось.
– Договорились. Жду тебя там.
* * *
Она опоздала на четверть часа. Вид у нее был расстроенный.
– Джайлз, прости за опоздание. Мне всегда так грустно там бывать. Иззи – милейшее создание. Вылитая Пандора. С каждым днем это проявляется все сильнее. Везде лазает, болтает без умолку. Как только видит Себастьяна, спешит к нему, тянет ручонки, просит, чтобы он взял ее на руки. А Себастьян ее просто игнорирует. Проходит мимо, словно она мебель. Иззи смотрит ему вслед, и ее личико грустнеет. Джайлз, это так ужасно. Не знаю, чем мы можем помочь малышке.
– Возможно, она могла бы пожить некоторое время у Венеции, – сказал Джайлз. – Одним малышом больше – для них это не станет обузой.
– А ты знаешь, что она это уже предлагала? Я говорю о Венеции.
– Она предлагала? Себастьяну?
– Еще несколько дней назад. Он и слышать не захотел. Стал кричать на Венецию. Сказал, что Иззи – это его ответственность и останется с ним. Я удивлена, что Венеция тебе ничего не рассказала.
– Вот тебе еще один пример того, что моя семья не принимает всерьез ни меня, ни мои мнения, – горестно произнес Джайлз. Потом, увидев ее лицо, испугался и торопливо пробормотал: – Прости, Барти.
– Ты, случайно, не с Боем ходил на ланч? – спросила Барти, пытаясь переменить тему.
– Он хотел соблазнить меня партией в гольф и убеждал отпроситься с работы.
– Джайлз, это уму непостижимо! Он жуткий человек. Его жизнь совершенно бессмысленна. Когда мы встречаемся у вас дома, за столом, и он говорит со мной, я понимаю, почему он так всем нравится. Обаяния у него не отнимешь. Кажется, он всегда с таким интересом слушает то, что ему говорят. Это подкупает.
– Бой не твой тип мужчины, да?
Барти ошеломленно поглядела на него:
– Джайлз, я вообще не знаю, какой тип мужчины мой.
– Наверное, ты пока просто не встретила такого мужчину.
– Как видишь, – со смехом ответила она.
Джайлз не знал, считать ли ее слова ободряющими или наоборот. Боже, как все это ужасно.
– Давай что-нибудь закажем. Почему бы нам не выпить шампанского?
– По какому поводу, Джайлз?
– Мы не так уж часто куда-то ходим с тобой.
– В общем-то, да. Не так уж часто.
* * *
– Бой, что это?
– Новый столик. Нравится? Лакированное папье-маше. Крышка наклоняется, и тогда лучше виден ее рисунок. Вот так… Такие столики были популярны в середине девятнадцатого века.
– Неужели? – спросила Венеция. Голос у нее был довольно отрешенный.
– Я так обрадовался, когда сегодня увидел его на аукционе в Челси. Я хочу купить еще несколько таких столиков. Японский стиль сейчас в моде.
– Да?
– Очень. На следующей неделе я собираюсь съездить на большую ярмарку. Интересно, что я сумею там выловить. Хочешь поехать со мной?
– Нет, – быстро ответила Венеция. – Я все равно ничего не пойму в этих стилях и направлениях.
– Ты могла бы попытаться, что-нибудь почитать на эту тему.
– Нет, Бой, не буду. Меня подобные вещи совсем не интересуют.
– Да, – пробормотал он. – Похоже, что так… Послушай, Венеция…
– Что, Бой?
Его глаза были задумчивыми.
– Тогда назови мне, что́ могло бы тебя заинтересовать. Глядишь, у нас появились бы общие интересы.
– Если честно, сама не знаю, – беззаботно ответила Венеция. – Я хотела сказать, у нас всегда было мало общего. Согласен? С самого начала. И общих интересов у нас нет. Наши вкусы не совпадают ни в музыке, ни в фильмах, ни в пьесах. Практически ни в чем, кроме детей и наших друзей… Вот, сказала и вспомнила, что в конце лета хотела бы устроить большое торжество на открытом воздухе. Хочу отпраздновать рождение Элспет и мое возвращение к нормальной комплекции. Что ты думаешь?
– Думаю, если ты хочешь устроить это торжество, так устраивай, – соглашательским тоном ответил Бой. – Назови дату, чтобы я не занял этот день другими делами. А сейчас, с твоего позволения, я отправлюсь работать. К обеду вернусь.
Бой вышел из комнаты. Венеция смотрела ему вслед. Слезы были совсем близко, готовые брызнуть в любую секунду. Каким жестоким он стал в последнее время. Похоже, он ее совсем разлюбил. Но если быть честной с собой, Венеция не могла припомнить такого момента в их отношениях, когда бы Бой выходил за рамки вежливой внимательности к ней. Разумеется, не в постели. Там у них все было здорово. Но теперь это происходило все реже и реже. Невозможно вечно оставаться влюбленным до безумия. Эту фразу Венеция не раз слышала от матери. У них с Боем – трое детей, прекрасный дом, насыщенная светская жизнь. Все постоянно твердят, как ей повезло с замужеством. Счастье, вполне достаточное для каждой женщины. Для каждой…
* * *
Их вечер в кафе явно удался. И шампанское оказалось кстати. Она смеялась и болтала, рассказывая про Абби и про то, как они обе записались в велосипедный клуб и по выходным колесили по холмам Суррея.
– Велосипед доставляет столько удовольствия. А еще мы с нею очень часто ходим в театр, на галерку. И в кино тоже ходим постоянно. Я люблю кино. А ты? Мне нравится погружаться в фильм. Тебе бы тоже не мешало иногда ходить с нами.
– Я бы с удовольствием, – сказал Джайлз.
– И Хелену возьми с собой. Мне очень нравится Хелена. Она…
– Барти, как раз об этом я и хотел с тобой поговорить.
– О Хелене, что ли?
– Не совсем.
– Тогда о чем?
– Хм…
– Похоже, разговор у тебя намечается серьезный, – с улыбкой сказала Барти. – Возможно, слишком серьезный для этого заведения. Может, мы устроим его у меня, за чашкой кофе?
– Что?.. Да. Отличная идея. Я на машине.
– Тогда поехали. – Барти встала. – Надо же, голова кружится. Наверное, от шампанского. Мы здесь замечательно посидели. Спасибо тебе, Джайлз. Это было здорово.
Джайлз посмотрел на нее. Она была такая симпатичная. Нет, «симпатичная» – не то слово. Она была почти красивой. Огромные глаза, золотисто-каштановые волосы. От шампанского и, наверное, от избытка смеха у нее слегка раскраснелись щеки. На ней были темно-синий джемпер с V-образным вырезом, довольно короткая юбка, а ее невероятно длинные ноги облегали блестящие белые чулки. Да, у Барти были потрясающие ноги. Даже близняшки ей завидовали. Боже, если бы он не был девственником! Если бы он знал, как подойти к женщине и что с нею делать. Он ведь даже по-настоящему ни с кем и не целовался. Как это ужасно. А если разговор у них получится и Барти скажет: да, он ей тоже нравится? Джайлз не представлял, как вести себя с нею дальше. Конечно, вряд ли она захочет сразу лечь с ним. Но ему и не надо сразу. Ему было бы достаточно целовать ее, обнимать и гладить. Прежде чем жениться, он должен приобрести опыт. Это просто необходимо.
* * *
До дома, где жила Барти, они добрались весьма скоро. По дороге Джайлз полностью протрезвел, и это его ужасало. Вместе с опьянением исчезла и значительная часть его смелости.
– Ну, так о чем ты хотел со мной поговорить? – Барти продолжала улыбаться.
– Я… Боже мой, Барти, я не знаю, с чего начать.
– Может, с начала, в лучших традициях всех повествований?
Она откинула волосы назад и опять улыбнулась. Джайлз подался вперед.
– Хорошо, Барти. С самого начала. Я всегда… Словом, я всегда…
– Что, Джайлз? Что всегда?
Джайлз надолго умолк, затем выдавил:
– Любил тебя.
Его сердце забилось так гулко, что она должна была это слышать.
– Так и я всегда тебя любила, – быстро ответила Барти. – Да и что бы мы делали все эти годы друг без друга? Прежде всего, что бы делала я?
Джайлзу стало не по себе: она ничего не поняла. Или сделала вид, что не поняла. Надо действовать быстро, пока у него еще остались крупицы смелости.
– Барти, я имел в виду совсем не это. Я говорю не о такой любви. О настоящей. Я люблю тебя, Барти. Очень люблю. Я считаю тебя очень красивой, очень умной и такой хорошей… В общем, я сейчас хочу сказать, что не могу представить, что мог бы полюбить другую девушку с такой же силой. Я… Боже мой… Дорогая Барти, могла бы ты… словом…
Джайлз потянулся к ней, взял ее за руку. Она не воспротивилась, не отдернула руку. Он наклонился к ней, уверяя себя, что все идет как надо. Пожалуй, он сейчас мог бы ее поцеловать. По крайней мере, поцеловать. «Я уже знаю, как это делается. И она, похоже, хочет…»
– Джайлз, нет! Нет, прошу тебя. Не разрушай, не порти то, что есть между нами.
– Разрушать? – оторопело повторил он. – Что разрушать? Что портить? Барти, ты о чем?
– Я хотела сказать, не разрушай и не порти нашу дружбу. – Она глубоко вдохнула. – Потому что она у нас есть. Такая удивительная дружба. Джайлз, я очень тебя люблю, но только… как друга. Я не могу представить своей жизни без тебя. Ты значишь для меня больше, чем кто-либо. Но… но… – Она замолчала.
– Но ты не хочешь… не можешь…
– Нет, Джайлз, не могу. Я считаю тебя умным, замечательным собеседником, я обожаю говорить с тобой, но я не…
– Но ты не находишь меня привлекательным? – спросил он, вдруг рассердившись на нее и на себя. – Ты не хочешь целоваться со мной. Ты не могла бы лечь со мной. Тебе этого даже не представить.
Какой ужас! Он не должен был произносить эти слова. Однако Барти они совсем не шокировали.
– Нет, Джайлз, не могла бы. Прости. Я просто не думала о тебе в этом плане. Я выросла вместе с тобой. Ты всегда был рядом. Как брат. Как Билли.
– А ты уже была в постели с кем-нибудь? – резко спросил он.
Он не знал, зачем спрашивает, но ему почему-то было важно услышать ее ответ.
Барти спокойно выдержала его взгляд:
– Нет. Не была. Пока еще не была.
Джайлз не знал, хорошо это или плохо. Наверное, хорошо. Значит, она не уверена, хочется ли ей этого или нет.
– Но мне хотелось, – добавила она. – Были мужчины, с которыми мне хотелось лечь.
Это уже хуже. Явно хуже.