Текст книги "Хранитель мечты"

Автор книги: Пенелопа Уильямсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 37 страниц)

Глава 3

Он не был так близко от дома в течение шести лет. Если это можно было назвать домом. Тем не менее, это было место, где он появился на свет и прожил первые пятнадцать лет своей жизни. Это были годы, проведенные на конюшне графа Честера, где он выгребал навоз и увертывался от тумаков старшего конюшего.

Он возвращался только однажды после того, как покинул свой «дом». В тот день – единственный день за всю жизнь – он был полон такой надежды, что буквально все, даже любовь и счастливое будущее, казались осуществимыми, стоило только в них поверить. И случилось это в такой же июль, как этот. Солнце день за днем всходило в безоблачном небе, лавандово-голубом, как ее глаза, и воздух пахнул примулами и морем, и...

Хватит! Намного мудрее и безопаснее никогда не вспоминать о том дне.

Человек, которого называли Черным Драконом, ехал во главе половины своих рыцарей. Он ехал так быстро, как позволял шаг здорового и крепкого боевого коня, и потому значительно опередил основные силы своей армии. Пусть даже Генрих не требовал немедленного его прибытия, было бы неосторожно заставлять короля ждать.

Дорога шла через лес, известный как Уединенный Юл, где горный ясень, сосна и дуб, переплетенные подлеском, образовали местами совершенно непроходимые чащобы. Грозовые тучи давно уползли за горизонт, солнце сияло, но лесное царство, плотно укрытое сверху шатром листвы, было сумрачным и прохладным. Воздух здесь пахнул влажной землей, прелыми сосновыми шишками и распадающимися в кашу палыми листьями, на которые подковы лошадей опускались совершенно беззвучно. Величественную тишину изредка нарушали переливы песенки дрозда, но помимо этого вокруг не раздавалось ни звука. Все это располагало к размышлениям, хотя рыцарь и старался не поддаваться им, не вспоминать, что по другую сторону лесистых холмов находится граница, а сразу за ней лежат обширные владения Честеров... и дом.

Теперь он мог бы наведаться домой. Теперь – когда отец умер.

Если он решится повернуть коня к дому, то вскоре встретится с Сибил. Она, конечно, почувствует его приближение и выйдет навстречу, к воротам замка. Лицо ее будет светиться радостью, потому что разлука оказалась долгой, очень долгой. «О Рейн...» – только и скажет она. Рейн – ничего больше. Но имя, произнесенное ее устами, прозвучит для него прекраснее райских напевов.

Она тотчас отправит слуг за едой и вином, а сама со всей торжественностью проведет его в главную пиршественную залу. Весь вечер она будет играть и петь для него, как в те далекие дни, когда они были еще детьми. А он... он будет смотреть на нее, не отрываясь... но лишь тогда, когда она склонит белокурую голову над молитвенником. Он сделает всё, чтобы глаза их не встретились, иначе Сибил прочтет боль в его взгляде. Они будут беседовать мирно, как добрые друзья, и она спросит его, как он жил последние шесть лет и что успел повидать. Она будет смеяться, когда рассказ его будет забавен, а когда воспоминания станут печальными, в ее прекрасных глазах блеснут слезы сострадания.

Но рано или поздно вечер закончится. Ему останется только беспомощно наблюдать, как девушка, которую он когда-то любил, поднимается по лестнице в спальню. Поднимается без него. Он ни разу не был в комнате, где она проводила каждую из ночей последних шести лет... в постели его брата.

Рейн зло выругался сквозь зубы. Ему бы стоило быть поумнее. Надо держаться как можно дальше от этой части Англии. Конечно, здорово было бы обосноваться в Уэльсе, выпросив у короля Руддлан в качестве почетной награды за службу... если это возможно.

Как и любой пограничный замок, Руддлан больше, чем просто ленное владение. Доставшись умному и честолюбивому хозяину, он может набрать большую силу, превратиться в могущественное баронское поместье... одно из самых могущественных во всей Англии. Разве он, Рейн, не заслуживает стать бароном? Разве он не достоин Руддлана?.. У которого только один недостаток: он находится слишком близко от Честера...

Внезапно тишину нарушил громкий треск, словно сквозь подлесок ломилось обезумевшее животное. Рейн едва успел натянуть поводья, как из кустов в панике вырвалея боевой конь без седока. На шее у него зияла рана, из которой струилась кровь. Заметив всадников, животное взвилось на дыбы, резко мотая головой с раздувающимися ноздрями и налитыми кровью глазами. Чуть позже из чащи галопом выехал рыцарь без лат и шлема, но в кольчуге. Он проскакал мимо Рейна и его людей, не сделав никакой попытки остановиться.

– Засада! Мы попали в засаду! – крикнул он на ходу, вонзая шпоры в мокрые от пота конские бока. – Уэльсцы скоро всех перебьют, и королю не спастись!

Последние слова донеслись уже едва слышно, заглушаемые тяжелым конским галопом. Рейн, однако, расслышал их и поспешно повернулся к оруженосцу, чтобы забрать у него щит и пику.

– Талиазин, поезжай назад и... какого дьявола? – Рейн ненадолго потерял дар речи, уставившись в перепуганное веснушчатое лицо десятилетнего мальчишки, пажа сэра Одо. – Что, черт тебя возьми, ты делаешь здесь? И где мой оруженосец? Отвечай!

– Он... он... – было видно, что парень вот-вот заверещит от страха при виде ярости Рейна, – он оста-та-тался в Руддлане, как вы и при-приказали, сэр. Он велел мне ехать с ва-ва-вами. Он-сказал, в замке есть кое-что, чему нельзя попасть в ру-ру-руки графа.

С точки зрения Рейна, в Руддлане не было ничего, кроме самого замка, что стоило бы держать подальше от загребущих рук Хью. Должно быть, Талиазин остался из-за той зеленоглазой девчонки. Женщины доведут его до могилы, олуха безмозглого! Впрочем, он сам, своими руками доведет его до могилы, как только мальчишка будет в пределах досягаемости!

Рейн послал в замок другого оруженосца, чтобы тот поднял по тревоге оставшуюся половину его людей. Он уже готов был тронуть коня, как вдруг заметил пажа сэра Одо. Ссутулившись на своей лошадке, чтобы стать как можно незаметнее, мальчик старался пробраться в середину отряда рыцарей. Его намерение было недвусмысленным. Рейн яростно сверкнул глазами в его сторону.

– Эй, ты! Да-да, ты! Даже и не думай соваться в драку! Если я замечу, что ты строишь из себя героя, то можешь быть уверен, что всю следующую неделю не сможешь сидеть. Я лично тебя выпорю, понял?

Вскоре рыцари во главе с Рейном со всей поспешностью двигались через подлесок. Панический галоп двух коней оставил в кустах достаточно широкий проход, по которому можно было ехать рысью друг за другом. Звуки сражения донеслись до отряда значительно раньше, чем он оказался на месте битвы: ржали лошади, слышались проклятия и крики боли, взвизгивала боевая труба. По мере того как шум становился громче, всадники подгоняли лошадей. Наконец они оказались на поляне, от которой вниз уходил невысокий склон. У его подножия кипел бой. Рейн одним взглядом оценил соотношение сил.

Король Генрих с горсткой рыцарей попал в ловушку, беззаботно въехав в искусственно сооруженный завал. Несколько лежащих углом могучих стволов преграждали им путь вперед, сзади наседал противник, то бросаясь в атаку, то отступая и осыпая маленький отряд дождем стрел. В своих неуклюжих доспехах рыцари едва ли могли тягаться с юркими уэльсцами, каждый из которых был вооружен длинным луком. Рейн знал, что стрела, выпущенная из этого оружия, без труда пробивает кольчугу. Узкая тропа и ручей были завалены телами убитых людей и лошадей.

Послышался крик: «Король мертв!» – и в следующую секунду те, кто еще оставался в живых, обратились в паническое бегство. Вряд ли рыцари сознавали, что лес для них немногим безопаснее, чем поляна. Королевское знамя упало. Рейн прокричал свой воинственный клич: «A moi. Ie Raine!» («Рейн идет!»), пришпорил коня и направил его вниз по склону.

Изрыгая рев на манер раненого льва, он ворвался в кучку убегающих королевских рыцарей. Поначалу те шарахнулись от него во все стороны, потом, словно разом опомнившись, повернули следом. Рейн не обратил никакого внимания на стрелы, которые продолжали сыпаться дождем, и начал яростно пробиваться к тому месту, где, по его расчетам, должен был находиться король. К счастью, тот был еще жив. Он стоял на одном колене и закрывался разбитым щитом от ударов боевого топора. Рейн осадил коня, занес меч и поразил нападавшего. Удар был так силен, что у него самого клацнули зубы, а уэльсец был разрублен почти надвое.

Спрыгнув на землю, Рейн одной рукой помог подняться королю, контуженному ударом по голове, другой подхватил знамя, втоптанное в грязь копытами лошадей. Мокрое полотнище обвисло, но королевский герб был по-прежнему виден на нем. Рейн помахал знаменем и крикнул, перекрывая шум боя:

– Король жив, да здравствует король!

Все было кончено меньше чем за минуту. Со стороны уэльсцев донесся звук трубы, играющей отступление, и противник растаял в лесах, покрывающих склоны холмов.

Рейн помотал головой, разгоняя дурман недавней битвы, потом отер окровавленное лезвие меча о рукав рубахи и повернулся к королю. На бледном лице молодого монарха буквально пламенели рыжая борода и яркая россыпь веснушек. Светлые глаза, выпуклые от рождения, были еще больше выпучены от страха. Рейну вдруг пришло в голову, что в этот день король впервые оказался так близко от смерти.

– Для человека, который уже мертв, – заметил он с ленивой усмешкой, – вы выглядите очень неплохо, ваше величество. Представляю, как сильно будет разочарован Оуэн Гуинедд.

– Я рад... – начал Генрих, но голос его пресекся, и он вынужден был как следует откашляться. – Я рад, что разочаровал его.

Он судорожно запрокинул голову и издал резкий лающий смех. Постепенно на его лицо возвращался бурый румянец, до сих пор никогда не покидавший щек короля. Большие грубые ладони с силой стиснули плечи Рейна.

– Ты спас мне жизнь! – В глазах Генриха и его голосе были сейчас искреннее волнение и неподдельная сердечность. – Подумай, чего бы тебе больше всего хотелось. Клянусь, если это в моей власти, ты получишь желаемое, мой дорогой друг и храбрейший из рыцарей!

– Я прошу об одном, ваше величество: о чести и впредь служить вам.

– Сегодня ты спас больше, чем просто человеческую жизнь, – прочувствованно сказал Генрих, мягко встряхивая Рейна за плечи. – Сегодня ты спас все королевство английское!

«Да, ты прав, король, – подумал тот, потупившись, чтобы скрыть блеснувшую в его глазах надежду. – А ты за это дашь мне то, что я хочу больше всего на свете. Ты дашь мне Руддлан».

***

– Сейчас не время наслаждаться сладким сном, миледи, Арианна открыла глаза. – Над ней склонилось лицо юноши, почти мальчика. Ей никогда не приходилось видеть такой белой и нежной кожи. Темно-рыжие брови выглядели на ней, как запекшиеся царапины. Они изогнулись мягкими дугами над темными, как терновые ягоды, глазами, которые светились странным мерцающим светом. Юноша мигнул, и свет померк, но слабый его отблеск притаился в глубине, тревожа и интригуя. Яркие губы кривила плутовская усмешка – очевидно, частая гостья на этом лице.

Арианна попробовала сесть, но окружающее сразу качнулось и поплыло. Юноша неожиданно крепко подхватил ее под руку, помогая сохранить равновесие.

– Ну-ну, осторожнее! – предостерег он. – Не стоит вставать слишком резко.

Когда головокружение прекратилось, Арианна огляделась. Она по-прежнему была в винном погребе. Белокурый нормандец, который пытался ее изнасиловать, был распростерт посреди лопнувших кулей с тайно намолотой мукой. Он лежал навзничь, раскинув руки, залитый кровью из неглубокой раны на голове. Арианна решила, что он мертв, но с губ его вскоре слетел пьяный храп.

Вид крови и пульсирующая боль в висках вызвали сильнейшую волну тошноты. Она постаралась подавить ее.

– Что произошло?

– Я думаю, миледи, вы ударились головой и ненадолго потеряли сознание, – ответил паренек.

У него была очень необычная манера речи. Самые незатейливые слова, слетая с его губ, обретали напевное звучание. Арианна никогда не слышала, чтобы уэльский говор был так мелодичен.

Некоторое время она разглядывала рыцаря, потом повернулась к юноше. Тот улыбался с понимающим и одобрительным видом.

– Похоже, вы успели нанести кое-какой урон внешности этого красавца, – он указал на ступку, валяющуюся возле похрапывающего нормандца.

– Нет, я не...

Арианна запнулась, стараясь припомнить, как все было. Она и впрямь ударила рыцаря ступкой, вот только удар был слишком слаб. Нормандец прошипел, что она за это заплатит, и начал хватать ее за грудь... а потом что-то случилось... но что именно? Ах, да, видение: кровавый туман и призрак посреди него... очень реальный на вид призрак, похожий на создание из плоти и крови. И еще был луч... вспышка голубого огня...

Каменные стены погреба внезапно понеслись на Арианну. Она застонала, чувствуя, что тошнота неудержимо подступает к горлу. Несколько глубоких вдохов принесли облегчение, но когда она попробовала потереть лоб ладонью, на нем оказалось болезненное вздутие. Голова закружилась снова.

Юноша поднялся на ноги. Его движения были точны и грациозны – движения человека физически развитого, хорошо тренированного. Одет он был типично для нормандского оруженосца, за исключением шлема. Это, безусловно, был очень древний головной убор. Однажды (и только однажды!) Арианна уже видела такой шлем – на голове таинственного барда, который преподнес ей чашу Майрддина. Однако тот бард был человеком весьма престарелым, а на сей раз шлем венчал голову юноши не старше семнадцати лет.

– Мне неловко торопить вас, леди Арианна, – сказал тот, протягивая руку, – но было бы разумно убраться отсюда подобру-поздорову.

Вместо того чтобы принять его руку, она какое-то время смотрела на него во все глаза. – Ты знаешь, кто я? – наконец спросила она.

– Знаю ли я, миледи? Как же я могу вас не знать, когда о вашей красоте, о вашем уме, о вашем очаровании ходят легенды по всему Уэльсу! Смею заверить, вас узнает при встрече каждый мужчина, в жилах которого старость еще не остудила кровь.

И он улыбнулся такой восторженной и в то же время поддразнивающей улыбкой, что Арианна не могла не улыбнуться в ответ.

– Вот еще ерунда! – смущенно сказала она.

– О нет, вовсе не ерунда! – заверил паренек и снова протянул руку. – А сейчас, миледи, не соблаговолите ли?.. | Она ждала, что он назовет свое имя и род, но не дождалась и отрицательно покачала головой.

– Я никуда не пойду с человеком, о котором не знаю; ничего, даже имени.

– Значит ли это, что вы предпочитаете остаться с ним? – усмехнулся юноша, кивая в сторону храпящего рыцаря. Арианна резко приподняла подбородок, на ее лице появилось выражение, хорошо знакомое ее многочисленным братьям. Юноша верно понял его и вздохнул.

– Меня называют Талиазином, но если миледи желает знать мою родословную, придется
провести в этом погребе остаток дня и всю ночь за перечислением моих предков. Может быть, вам достаточно будет знать, что сразу после рождения мой невинный взгляд упал на покрытый снегом пик ИР Уидда Фаур? – И он добавил с нескрываемой гордостью: – Я – бард, миледи.

Последние слова произвели на Арианну весьма сильное впечатление: барды Уэльса были немногочисленной группой избранных, потомки самых благородных родов. Однако подозрения не совсем оставили ее.

– Почему же ты одет, как нормандский оруженосец?

– А почему на вас одежда судомойки?

Возразить было нечего. Арианна приняла протянутую руку и позволила поднять себя с земляного пола. К этому времени головокружение почти прекратилось, и она с облегчением почувствовала, что рвоты не будет.

– Значит, ты один из рода Гуинеддов?

– Разве я утверждал обратное? – отмахнулся Талиазин с неожиданным раздражением. – Идете вы или нет?

– И ты знаешь моего отца? Ты отведешь меня к нему, ведь так? А если не к нему, то куда?

Он возвел глаза к небу, бормоча что-то вроде «Пресвятая Богородица, оборони!..»

– Я отвезу вас в безопасное место, миледи, – ответил он с тяжелым вздохом.

Когда они приблизились к двери, Талиазин вдруг щелкнул пальцами, приглушенно помянув дьявола, и ненадолго исчез между рядами бочонков. Вернулся он с золотой чашей, о которой Арианна совсем забыла. Он держал ее осторожно, как бы благоговейно, и на мгновение Арианне показалось, что сосуд светится и пульсирует. Однако, когда она взяла чащу, та была прохладной на ощупь и выглядела обыкновенно. В одном месте на самом краю была вмятина – свидетельство того, что чаша сильно ударилась о каменную стену.

Арианна посмотрела в лицо Талиазину. Ей показалось, что глаза его ярко мерцали пару секунд, потом померкли.

– Надеюсь, миледи, теперь вы готовы следовать за мной? – спросил он с таким нетерпением, даже раздражением в голосе, словно эта она отправила его на поиски чаши.

Арианна безропотно поднялась следом за ним по узким ступеням, потом пошла вдоль перегородки между пиршественной залой и подсобными помещениями. Не без трепета заглянула она через щель внутрь. Там был разожжен громадный камин. Вокруг поставленных на козлы столов сгрудилось множество людей, поглощенных едой и выпивкой. Менестрель в ярком полосатом костюме ходил между столами, наигрывая на лире и что-то напевая. Когда Арианна и Талиазин ненадолго появились в проходе, ведущем с кухни, он в упор посмотрел на них, но не только не поднял тревогу, но даже не запнулся на своей песне.

Все тем же спокойным шагом они вышли через толстенную, обитую железом дверь. Вокруг основания башни было подобие дворика, а за ним – невысокая ограда. Дверца в ней оставалась приоткрытой с помощью крупного булыжника, рядом расположились двое часовых. Передавая друг другу жестяную кружку с вином, они наперебой рассказывали скабрезные анекдоты про монаха и жену аптекаря. Они продолжали заниматься этим и тогда, когда Арианна и ее провожатый прошли в дверцу под самым их носом.

«Они как будто не могут видеть нас!» – подумала она, чувствуя восторг, смешанный со страхом.

Чуть позже нелепость этого предположения стала ей очевидна. По крутой лестнице насыпного холма карабкался нормандский рыцарь. Он приветствовал Талиазина как давнего знакомого, и ей сразу стало ясно, почему никто не поднял тоевоги: все, кто теперь обосновался в замке, хорошо знали его и были уверены, что он имеет все основания вести ее... куда бы то ни было.

Золоченый шлем уже мелькал ниже ее ног – Талиазин спускался по лестнице впереди нее. На секунду она задумалась, разумно ли поступила, доверившись этому странному юноше. Впрочем, он обещал, что с ней ничего не случится, ничего и не случилось – во всяком случае, пока. Оказавшись за пределами замка, она могла улизнуть от него. Более того, так она и собиралась поступить, потому что всерьез его побаивалась. В памяти то и дело всплывал призрак посреди кровавого тумана. Он был, как ангел мести, пославший карающий огонь прямо в ее обидчика.

Глупости! Конечно, это она сама нанесла рыцарю рану, ударив его по голове каменной ступкой. Другого объяснения и быть не может! Все остальное – игра воображения или бред, который начался после того, как она ударилась о бочонок.

Арианна внимательно оглядела стройную спину, тонкую талию, узкие бедра и длинные прямые ноги. Он был более чем реален, этот юноша, и к тому же имел довольно сварливый характер, раздражаясь из-за каждой мелочи. Нет, он точно не был ангелом мести. Для этого он слишком походил на ее братьев.

Между тем они пересекли узкий мостик над сухим рвом и оказались во дворе замка. Здесь все было окутано туманом, и приходилось двигаться сквозь клубящуюся белизну. Арианна никогда раньше не видела такого густого тумана. Ощущение было такое, словно она смотрела на окружающее сквозь колеблемый ветром белый холст, вплотную приблизив к нему лицо. Несмотря на плотность, туман был совсем не сырым. Он поблескивал, как мириады крохотных кристалликов льда.. впрочем, он не был и холодным. И еще он мерцал сам по себе. Сквозь него можно было видеть разве что на пару дюймов вперед, но Талиазин двигался целеустремленно, покрывая за один шаг такое расстояние, что Арианне приходилось почти бегом поспевать за ним из страха заблудиться в тумане.

Хотя в белой пелене невозможно было различить фигуры, вокруг раздавалось множество приглушенных звуков: фырканье и ржание лошадей, раздраженные проклятия, удары и стук. Невдалеке кто-то брел, насвистывая застольную песню, он миновал Арианну и ее спутника, ненадолго проявившись в тумане темным пятном. Бог знает почему, но у нее было престранное ощущение, что только они двое укрыты непроницаемым туманом, а для всего остального мира небеса чисты, и солнце заливает Руддлан ярким светом.

Таким манером они прошли мимо домика стража ворот, и вновь никто не обратил внимания на то, что они покидают замок. Здесь туман был не таким плотным и состоял из спиралей и завихрений, тянущихся от реки, как многочисленные щупальца. За подъемным мостом юноша прибавил шагу, но Арианна все же ухитрилась бросить быстрый взгляд через плечо. Приземистое и очень плотное на вид облако было как бы нанизано на башню и насыпной холм, оставляя видимой только верхнюю часть стен. Это было довольно странное явление, но не настолько, как ей показалось. Должно быть, от всех передряг у нее разыгралось воображение.

Талиазин теперь быстро двигался к городу по разбитой дороге, выбирая места посуше между глубокими колеями. Распахнутые городские ворота, наполовину сорванные с петель, постанывая, покачивались на ветру. Улицы были совершенно пустынны, так как оставшиеся в живых горожане давно бежали в леса. Центральная улица (она же дорога через город) была густо усеяна размокшими ковригами хлеба, рваной одеждой, ведрами и горшками, забитыми всякой всячиной, – всем тем, что не представило для нормандцев ценности во время грабежа.

В воздухе висел смрад горелого и потом промоченного ливнем дерева, но когда они приблизились к рыночной площади, Арианна увидела нетронутый ряд мелких и крупных лавок. Дома зажиточных горожан тоже оставались в целости и сохранности. Черный Дракон, очевидно, был неглуп: новому хозяину Руддлана будет с кого собирать налоги. Галантерейщик, мельник, седельных дел мастер и им подобные в недалеком будущем могли безбоязненно вернуться в город.

Засмотревшись, Арианна заметила выскочившую из переулка свинью только тогда, когда животное с диким визгом подвернулось ей под ноги. Из раскрытого рта свиньи свисала длинная лента слюны. Арианна закричала от неожиданности и неуклюже отскочила, споткнувшись о развалившуюся груду вязанок хвороста. Она повалилась бы на них навзничь, если бы ее спутник не оказался рядом вовремя, чтобы ее подхватить. При всей своей внешней хрупкости он был силен, и сила эта располагала к себе.

– Смотрите не по сторонам, а под ноги, – сказал он своим сладкозвучным голосом (это были первые слова, с которыми он обратился к Арианне с момента выхода из погреба).

– Может быть, лучше повернуть в лес? – робко спросила она, и этот тон сразу выдал все ее сомнения.

– Вовсе нет. Мы возьмем лодку.

Арианна кивнула. И в самом деле, лучше всего было спуститься по реке до самого устья, а потом подняться по протокам до Гуинедда. На это понадобится несколько часов, в то время как пешее путешествие заняло бы несколько дней.

В настороженном молчании они проделали остаток пути до речной пристани. Ближняя мельница была разграблена, и доски пирса тут и там покрывала рассыпанная мука грубого помола. Как и в городе, здесь царила зловещая тишина, нарушаемая только мягким плеском воды о сваи. Не мешкая, Талиазин помог Арианне спуститься в первый же челнок, отвязал веревку и осторожно спрыгнул в неустойчивое суденышко. Пока он ловко ставил единственный парус, Арианна примостилась на носовом сиденье.

Порыв ветра натянул парусину, и это внезапно наполнило ее надеждой. Она неуверенно улыбнулась Талиазину, тот ответил широкой ободряющей улыбкой, которую она нашла очаровательной. Шлем он снял и небрежно бросил на корму. Потом он потянулся повернуть румпель, чтобы направить лодку вниз по течению, новый порыв ветра растрепал ему волосы так, что они образовали вокруг головы рыжий нимб. Впрочем, они были даже не рыжими, а оранжеватыми и напоминали цветом лисий мех.

Вскоре челнок уже несся к устью реки Клуид. Берега здесь были ровные, низкие, длинные песчаные пляжи перемежались заболоченными низинами, поросшими осокой и камышом, и все это тянулось до самого моря. Воздух, густо насыщенный солью, свежий и бодрящий, будил желание дышать полной грудью. Чайка ринулась к воде и вновь взмыла вверх, раскинув белоснежные крылья. Несколько ее товарок с громкими криками присоединились к ней. Вскоре вопреки всему, что случилось в этот день, Арианна почувствовала себя беззаботно, словно в любой момент могла вспорхнуть со скамьи и улететь вместе с чайками.

Наконец лодка бесшумно выскользнула из устья реки в открытое море. Недавний шторм утих, но на волнах все еще шапками вскипала пена. Арианна поднялась, нетерпеливо глядя туда, где ждал ее дом. Нос челнока то и дело зарывался в волны, и тогда вверх взлетал целый дождь брызг, попадая ей на лицо, и это тоже было прекрасно, тоже было частью свободы. Внезапно парус захлопал за ее спиной, а лодка накренилась бортом, словно меняя курс. Все страхи Арианны сразу вернулись, и она резко обернулась. Ей не стоило труда огадаться, куда они теперь направились: к берегам Англии.

Юноша больше не был занят румпелем. Он стоял вплотную к ней, пристально глядя своими мерцающими черными глазами. «Куда ты везешь меня?» – спросила она, но не вслух, а мысленно. И – странное дело – Талиазин ответил ей даже не шевельнув губами: «Простите меня, миледи...»

Он прижал к ее лицу губку, смоченную какой-то жидкостью. Задохнувшись, Арианна широко раскрыла рот и вдохнула резко пахнущие пары. Она узнала одурманивающий отвар корня белены. Но мысль об этом растаяла в омуте кромешной тьмы, куда провалилась Арианна.

***

Где-то готовили над костром бобовую похлебку, ее густой аромат буквально пропитал все вокруг. Мелодичный звук виолы время от времени заглушали взрывы добродушного смеха. Арианна открыла глаза, уставившись на мигающий огонек бронзового масляного светильника.

Она шевельнулась. Боль тотчас пронзила руки и ноги. Оказалось, она лежит на хорошо набитом соломенном тюфяке. Он был, без сомнения, очень удобен, вот только ее лодыжки были привязаны за спиной к запястьям, и это очень ее мучило. Кожаные путы успели как следует врезаться в тело. Во рту было сухо и как-то... как-то матерчато, словно он был забит кляпом. Вскоре выяснилось, что он и впрямь забит кляпом и кляп этот придерживает льняная тряпка, скрученная и пропущенная между губами. При попытке сделать глотательное движение Арианну затошнило от горького металлического привкуса.

Она приподняла голову, чтобы осмотреться, и обнаружила, что находится в походном шатре. Шатер был обставлен очень скудно: обитый железом дорожный сундук, кожаный баул, прогоревшая жаровня, полная пепла, простой стул с потертой подушкой на сиденье... и что-то еще, что Арианна видела впервые в жизни. Это было нечто похожее на обрубок дерева... нет, на верхнюю часть человеческого торса. Странный предмет был сплетен из соломы. Она смотрела на него, заинтригованная, и постепенно поняла, для чего он служит. Снимая латы, рыцарь вешал их на такую вот штуку.

Выходило, что она лежит связанная в рыцарском шатре, и насколько Арианна разбиралась в шатрах, этот мог принадлежать только нормандцу. И сразу же, как бы подтверждая ужасную догадку, кто-то прошел мимо, разговаривая на отрывистом гнусавом французском наречии.

Арианна зажмурилась так сильно, как могла. Она доверилась проклятому, ненавистному мальчишке, а он предал ее, доставив буквально в руки врага. Она лежала, стараясь не слышать звуков извне, стиснув веки до боли, и слезы одна за другой стекали по щекам и увлажняли тряпку, которой был завязан ее рот. В этом было что-то странное: она не плакала, когда погиб Сейдро и когда нормандец пытался изнасиловать ее, но предательство вызвало в душе такую боль, что слезы текли и текли помимо воли.

Много позже она снова открыла глаза и посмотрела на коническую крышу шатра. Посередине было отверстие для выхода дыма, высоко над ним проплывали бело-золотые облака. Как-то чувствовалось, что снаружи раннее утро, и это означало, что наступил новый день. Значит, она проспала как убитая целую ночь. Предатель Талиазин, должно быть, вымыл ее, потому что тело ощущалось куда более чистым, чем накануне. Он также вымыл ей волосы и одел в другое платье, которое совсем не пахло коровником. Золотую чашу он скорее всего присвоил, потому что на поясе ее не было. Насколько Арианна могла видеть, не было ее и поблизости.

Теперь, когда она выплакалась и чувствовала себя легче, можно было подумать о бегстве. Но для этого надо было, во-первых, избавиться от пут, а во-вторых, пройти через лагерь кишащий рыцарями и вооруженными пехотинцами. Похоже это была неразрешимая задача. К тому же Арианна понятия не имела, где находится. Талиазин вполне мог доставить ее в самое черное сердце Англии!

Близко от шатра раздался взрыв смеха, заставив ее вздрогнуть, потом там начался оживленный обмен новостями. Ей удалось расслышать слова «король», «сражение» и целое выражение, очень похожее на «проклятых уэльских ублюдков». После этого собеседники удалились, и голоса их стали совершенно неразборчивыми. Вдалеке протрубила труба.

Поднялся ветер, порывами налетая на парусиновые стенки шатра. Полог был не просто прикрыт, но и закреплен, хотя где-то явно была прореха, потому что внутри гулял сквозняк. В очередной раз оглядываясь, Арианна заметила пику, воткнутую наконечником в землю у самого входа. На ней неподвижно свисал вымпел, но вдруг порыв свежести ворвался в шатер, на мгновение развернув его. Арианна похолодела: это был черный дракон на кроваво-красном поле.