Текст книги "Шалунья из Салтильо"

Автор книги: Пегги Уэбб

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

– Кейт?

Это была скорее мольба, чем вопрос, когда Бен расстегивал ее джинсы.

Кейт собрала все силы, чтобы сказать «нет», Где-то в глубине она черпала смелость, благородство и здравый смысл.

– Нет! Хотя выдох, с которым это было сказано, был больше похож на «да».

Бен, застегивал ей джинсы, решил, что героем можно стать, если совершить и незначительный подвиг.

– Ты такая благоразумная?

– Ты усложняешь все, Бен.

– Я серьезно.

– Почему?

– Потому что люблю тебя. – Он приложил свой палец к ее губам в знак протеста.

– Я люблю тебя, Кэти, и никакие твои слова не изменят ничего.

– А я тебя нет. Сказав это, она скрестила пальцы только потому, что откровенно лгала. Не то, чтобы она говорила всерьез. Не в этот раз. Любовь – это слишком важно, чтобы лгать.

Он выбирал кусочки сена из ее волос. Ничего, все в порядке, Кэти. Полюбишь.

Он поцеловал ее в копчик носа.

– В сене, Бен? – Она попыталась слегка коснуться его, потому что она была Кейт, но большей частью для того, чтобы избавиться от навязчивой мысли обладать им.

– На сене, в лодке, в лесу – где захочешь, Кэти.

Она провела руками по его лицу, обнаружив сильный волевой подбородок, нежные размашистые брови, потерла виски.

– Мне трудно противиться тебе, Бен.

– Почему ты противишься?

– Я должна.

– Должна?

Она откинулась на сено, подложив руки под голову, желая остаться здесь навсегда, или хотя бы пока луна не очертит круги в ночном небе. Она хотела быть с Беном, прикасаться к нему, держать его, целовать его, слышать его голос, иногда низкий, раскатистый, как гром в горах, иногда мягкий и соблазнительный, как ночной ветер, ласкающий сосны. Но этого не надо делать. Нет. Может быть, еще нет. Она вздохнула.

– Да, я должна, – сказала Кейт и повернулась к нему, оперевшись на локоть. – Иногда мне кажется, что из-за благоразумия я становлюсь такой же бессловесной, как Королева Виктория.

Бен улыбнулся:

– Джейн считает, что она – прелесть.

– Она никогда ни одного яйца не снесла. Она ничего не делает кроме того, как клюет мои накрашенные ногти и смотрит на меня крохотными желтыми глазками.

– Неплохое времяпровождение – смотреть на тебя.

– Знаешь, что мне больше всего в тебе нравится, Бен?

– Что?

– Когда я не хочу быть серьезной, ты мне это позволяешь. Ты никогда не навязываешь спор.

– Это означает, что ты будешь голосовать за меня?

Она пощекотала его нос засохшей травинкой.

– Ни за что в жизни. Как ты думаешь, почему я пахала как Троянский конь целый день, проводя кампанию против тебя?

– Потому, что ты хотела доставить мне удовольствие за мои деньги?

– Потому, что я решила тебя победить!

Они лежали в сене и смотрели на падающие звезды. Они оба не хотели, чтобы эта очаровательная интерлюдия вдруг закончилась.

– Насчет сена, Кэти, завтра я пришлю грузовики, чтобы увезти его.

– Мне не хочется смотреть на это. Получится настоящий цирк.

– В таком случае, я оставлю его, и каждый вечер около одиннадцати буду приходить сюда, и мы будем ставить спектакли.

– Или то, что тебе хочется.

– Не посмеешь.

– Оставить сено или приходить сюда?

– И то, и другое. Я никогда бы не смогла устоять против искушения провести еще раз с тобой в сене.

– Придется это запомнить!

– Предвыборная уловка?

– Нет, романтическая.

Они долго еще сидели в этом любовном гнездышке, так долго, что выпала роса, и Королева Виктория уселась на насест на верхушке стога. Достаточно долго, чтобы отвлечься и закрепить впечатление друг о друге на те дни, когда они вновь станут соперниками.

И вот Бен пошевелился. Он легко и нежно поцеловал Кейт.

– Поцелуй на прощанье.

– Уходи быстрее, я сделала ошибку, пытаясь оставить тебя навсегда.

– Кэти…

– Иди, Бен. И Бен ушел.

Кейт и Бен мало виделись, так как их кампания набирала ход.

Они виделись только на публике, обмениваясь взглядами соскучившихся людей, сконцентрировавшись только на победе в выборах.

Город был украшен гирляндами и флагами, казалось, что каждый житель носит с собой Ручку, пилку для ногтей или веер. Веера были наиболее важным атрибутом, так как Салтильо оказался в эпицентре жары, которой не наблюдалось с лета 1939 года.

Этим самым вечером было так жарко, что казалось, даже комары дышали с трудом. Кора Ли Брэдли совершила невероятное – пришла без чулок, а Моди Экспот – непростительное – сняла корсет. Их веера едва колыхали тяжелый влажный воздух, они сидели рядом на плетеных креслах с прямыми спинками.

Единственное наслаждение, которое они испытывали, так это от обмена уколами по поводу кандидатов.

– Если она думает, что я буду за нее голосовать, то явно сошла с ума.

– Посмотрите, она сидит прямо, как мужчина, – сказала Кора Ли.

– Никогда не видела, чтобы мужчины носили платья с открытой спиной. Мне кажется, она прекрасно выглядит. И уверенно. Это видно даже по тому, как она держит голову.

– Ха. Она просто пытается хорошенько рассмотреть Бена Адамса.

– Говорят, что это та самая причина, по которой она ввязалась в борьбу.

– Некоторые люди слишком злы, чтобы сказать что-нибудь хорошее.

Кора Ли перевела внимание с Кейт на Бена.

– Вы говорите об этом восхитительно. Только взгляните на Бена, посмотрите на его загорелую шею. Говорят, он голым загорает каждое лето. Держу пари, что он и рыбу ловит голым.

– Так вот по этому вы и ходите на озеро с удочкой каждый день.

– Ты совсем потеряла рассудок, Моди Эскот?

– Если бы я и увидела его голым, я бы прошла другой дорогой.

– Вы не очень то много делаете, чтобы найти эту дорогу сейчас.

– Ой, тише. Кто сказал, что есть закон, запрещающий подглядывать?

Моди только открыла рот, чтобы ответить, как раздались громкие крики. Она устроилась в кресле, ожидая увидеть, как и все жители Салтильо, последнюю схватку между кандидатами на пост мэра.

После инцидента с козлом и сеном люди встали с больничных коек, лишь бы увидеть их выступления.

Кейт выступала первой. Но сегодня она не преподнесла сюрприза. Слегка разочарованные избиратели переминались на жаре.

И вдруг толпа взорвалась. Никто не заметил, как Бен Адамс покинул сцену. Но сейчас он вихрем носился по залу на ярко-красном дамском велосипеде. Два молодых пария, с плакатами, бежали рядом. На плакатах было написано: «Прекратим загрязнение окружающей среды» и «Поможем санитарному департаменту».

Шепот пробежал по толпе.

– Что он намерен делать? – спрашивали одни.

– Доверяйте решительности Бена, – говорили другие.

– Он – прирожденный политик, – говорили третьи.

Кейт сидела, улыбаясь. Она так и знала, что он сделает что-нибудь.

Последний подсчет показал, что у них абсолютно равное количество голосов. И кому-то из них пора было привлечь внимание капризных избирателей каким-нибудь эффектным зрелищем.

Кейт смотрела на то, как он описывал круги по залу, думая о том, что велосипед – далеко не так эффектен, как ее козел. Но это уже не важно. Важно то, что он завладел вниманием изумленной публики и ее вниманием тоже.

У него бронзовые мускулы и ослепительная улыбка. Такой тип лица хорошо смотрится на плакате, а еще лучше – на сене. Она вспыхнула от этой мысли, но решила, что если это кто-нибудь заметил, то можно списать на жару.

Когда Бен проезжал мимо сцены, он помахал рукой. Это был жест ликующего ребенка. «Ему все это нравится точно так же, как и мне», – подумала Кейт. Это – борьба, это – волнение, это – вызов сопернику. Родственные души – вот кто они.

Бен закончил «велосипедное» зрелище и остановился перед сценой. Он кивнул, и Бобби Крэнстон Дитп протянул ему микрофон.

– Дамы и господа! – прокричал Бен. – Сегодня я хочу сделать подарок своему противнику. – Он посмотрел на Кейт. – Спуститесь, пожалуйста.

– Что ты задумал? – спросила она шепотом.

Повернувшись, Бен усмехнулся. Он заговорил в микрофон, когда она была рядом.

– Кейт, я решил, что вам нужно ездить верхом еще на чем-нибудь, кроме козла. Без рогов и хвоста. На чем-нибудь, от чего у департамента по санитарным вопросам не будет болеть голова.

Толпа одобрительно загудела, и Бен вручил Кейт велосипед.

Никто не упустил бы такой возможности, и Кейт взяла микрофон.

– Бен, я вижу, что велосипед не рассчитан для двоих. Я беру его, а вам все же придется ездить на козле, если дорога будет проходить мимо Салтильо.

Ее слова вызвали аплодисменты и смех. Задрав юбку, Кейт уселась на велосипед и сделала круг по залу. Не обязательно Бену быть все время в центре внимания. Она припарковала велосипед за сценой, чтобы Бен продолжил свою речь.

После этого толпа разделилась на два лагеря и теснилась возле своих кандидатов. Несмотря на жару – у всех веселое настроение.

Люди одобрительно похлопывали Бена и Кейт по спине, шутили, смеялись, но держали их на расстоянии.

Кейт была так вымотана, что вернувшись с митинга, не могла уснуть. Проклиная жару, она лежала в кровати и думала о том, как станет мэром, и о том, как любит Бена.

Почти любит, но еще не совсем, поправилась она. Кейт отбросила покрывало и выглянула в окно. Под дубом стоял сверкающий красный велосипед. Она улыбнулась. Козел, сено, красный велосипед, борьба за пост мэра. Что за лето!

В это мгновение Салтильо был реальностью, а Билокси, казалось, был в далеком прошлом. Не пора ли забыть Джо навсегда?

Не пора ли оставить прошлое в прошлом?

Она еще раз посмотрела на велосипед и отправилась спать.

На этот раз, несмотря на жару, она уснула как убитая.

– Ты видела заголовок в сегодняшней газете? – спросила Мирта, когда Кейт появилась в салоне.

– Нет. Не было времени. Я проспала.

– Посмотри сюда. Мирта бросила газету на стол, за которым Кейт перебирала бутылочки с шампунем.

– Мэр спешит на велосипеде к победе, – гласил заголовок.

– Спешит к победе, ну и ну. Я разделаюсь с ним. Он не доползет до победы.

– Политика странно влияет на любовников.

– Что бы это значило?

– Никогда не узнаешь.

Кейт скрестила руки на груди.

– Ты должна объяснить, что у тебя на уме.

– Откуда ты знаешь, что у меня что-то на уме?

– У тебя такой взгляд.

– Какой взгляд?

– Взгляд, как будто тебя распирает от советов. Твои губы дрожат мелкой дрожью и уши прижаты.

Мирта рассмеялась. Ты говоришь обо мне, как о скаковой лошади.

Кейт поставила бутылки с шампунем и посмотрела на Мирту.

– Ты – моя самая любимая кузина. И я не знаю, с чего это ты сегодня такая скрытная. Обычно ты говоришь независимо от того, хотят ли тебя слышать или нет.

Некоторые вещи слишком важны, чтобы о них болтать.

Мирта сняла очки и принялась протирать стекла.

– С другой стороны, некоторые вещи тоже слишком важны, чтобы о них молчать.

– Я слушаю.

– Это о тебе и Бене Адамсе.

– Давай.

– Я наблюдаю за вами обоими все лето. Мне кажется, что вы любите друг друга, но что-то тебя сдерживает. Подозреваю, что именно тебя. Я права?

Ничего не могу сказать насчет распределения ролей в любви, но, да это я все сдерживаю.

– Почему?

– Из-за Джо.

– Это самое глупое, что мне когда-либо доводилось слышать.

– Не совсем. Брак с Джо был ошибкой. И частично моей. Я сделала неправильный выбор, а потом я не нашла приемлемого компромисса.

– И ты собираешься за это расплачиваться всю оставшуюся жизнь?

– Нет. Я не считаю это расплатой за ошибку. Я думаю, что все нормально.

– Нет. Отвергать Бена Адамса – ненормально. Он – замечательный человек.

– Я это знаю. – Кейт села на вращающийся стул и закружилась на нем. – Сегодня ночью я смотрела на этот дурацкий велосипед и думала, не пора ли забыть прошлое.

Она перестала вращаться и посмотрела на кузину.

– Я просто не знаю, Мирта. Иногда Билокси кажется лишь вчерашним днем, а иногда – что прошли миллионы лет. Я просто не знаю, что делать.

– Пусть все пройдет. Забудется Джо и неудачный брак, и Билокси.

– Когда ты избавишься от прошлого, станешь свободной, тогда будешь знать, что думать и что делать.

Кейт криво усмехнулась.

– Ты мне это обещаешь, Мирта?

– Я это могу написать воском на бровях Коры Ли Брэдли, если только хочешь.

– Ты – чемпион, Мирта.

– А ты – победитель, Кейт. Победишь их. Победишь Бена. Выиграешь выборы.

Кейт подняла указательный палец вверх и пошла встречать первого посетителя.

Так вышло, что у Кейт больше не было времени думать ни о прошлом, ни о любви к Бену. Она была очень занята предвыборной борьбой.

Иногда ей казалось, что она катается на американских горках, уносясь со свистом в космос без определенного направления, без защиты.

В такие моменты она чувствовала себя хрупкой и ранимой.

Ей больше ничего не хотелось, только найти покой в вечной долине сердца Бена, опираясь на его бесконечное постоянство, быть под его охраной, быть любимой, а Бен является символом всего прочного, стабильного, надежного. Его улыбка в толпе, мимолетное касание рукой, звучный и мелодичный голос – все это подводило ее ближе и ближе к нему.

Временами она чувствовала себя сильной и независимой, с головой втянулась в выборы, вела борьбу воодушевленно и храбро, нацеленно продвигаясь вперед.

У нее были честолюбие и сильное стремление к поставленной цели.

Она видела в Бене силу, яркость и стремительность. Она разглядела в нем стойкость и сильный дух, которые ей очень подходили. Бен всегда был с ней.

Лето держало город в обжигающих тисках, Кейт смотрела на Бена с уважением и восхищением. Его присутствие неуловимо завоевывало, наполняя светлыми чувствами до тех пор, пока она не осознала, что любит его не «почти», а «конечно, да». Она безболезненно пережила прошлое, не скучая по нему и не заметив, что оно прошло.

На это место пришла новая реальность в лице Бена Адамса.

Бен провел лето как настоящий боец. Он решал проблемы, накопившиеся на работе, руководил своей компанией, вел дела по своему недвижимому имуществу и оставлял время на душевный покой – рыбалку.

И с ним всегда была Кейт, находящаяся в центре его существования.

Торжественно войдя в его жизнь, она стала причиной учащенного биения сердца.

Все знойное лето он наблюдал за ней. Его глаза искали Кейт в предвыборной толпе. Его руки тянулись к ней, когда она проходила мимо, касались ее, давая и получая поддержку. Она все глубже проникала в его сознание, и он знал, что их время еще придет. Может, не сейчас, не в разгар борьбы, но придет. Бен Адамс, мог быть доволен своей жизнью: пост мэра, любимая рыбалка. Бен Адамс, не искавший любви, все равно ее нашел.

Лето шло на убыль, и кампания – тоже. Впервые за несколько недель Бен и Кейт были одни, вместе. Почти одни. Они сидели в плетеных креслах-качалках на веранде, ожидая, когда телевизионщики закончат подготовку к съемке.

– Ты прошла хорошую предвыборную гонку, Кейт, – одобрительно сказал Бен. Он сидел, расслабившись, рядом с Кейт, и это было почти единственное место, где ему хотелось находиться.

– Ты тоже, Бен. Я восхищаюсь тобой. Она оттолкнулась ногой от пола, покачиваясь в кресле.

– Это значит, что я не завоевал твоего восхищения до кампании?

– Когда мы познакомились, я думала, что ты самонадеянный. Сексуальный и самонадеянный.

– А я считал, что ты колючка.

– А сейчас?

– До сих пор считаю.

Она взяла со стула игольницу и бросила в него. Бен поймал ее одной рукой. Они по-дружески улыбнулись друг другу, довольные своими остроумными ответами. Затем что-то изменилось в их лицах.

– Но эта «колючка» не причиняет боли, Кейт. Она глубоко проникает под кожу и навсегда там остается.

Кейт посмотрела в его глаза, ей показалось, что они как-то необычайно светятся. Она хотела что-нибудь такое ответить, но не смогла и облизала губы. По комнате разносился аромат цветов.

Ее глаза вопрошали: «Что произошло с Джо, когда ты покорил меня? Как смогла я так незаметно пережить прошлое? Не делаю ли я еще одну ошибку, позволив сердцу управлять собой?»

И Бен, видя и понимая все эти ответы, заверил: «Все в порядке, Кейт, так было всегда».

Кейт сидела в качалке, и было так тихо, что трель пересмешника звучала, как звон музыкальных тарелок. И тогда она улыбнулась.

Это была улыбка облегчения и наслаждения, уверенности и безмятежности. Кейт поняла, что он прав, и от этого ей стало легко на сердце.

– Сегодня, Бен.

– Да. И завтра. Мы проведем уик-энд вместе.

Они улыбнулись друг другу, и тут вышел телеоператор и объявил, что все готово к съемке. Если он и заметил, что оба кандидата на пост мэра выглядят, как два голубка, то ничего не сказал.

Комната раскалилась от света прожекторов. Кейт почувствовала слабость. Репортер, агрессивный мужчина с надрывным голосом и седыми редеющими волосами, приколол микрофон к лацканам одежды и начал интервью.

Повернувшись к Бену, он спросил:

– Мэр Адамс, нынешняя кампания – одна из самых неправомерных. Что вы чувствовали, когда ваша соперница въехала в зал на козле?

Кейт про себя вздохнула. Понятно, какое это интервью. Не обсуждение проблем, а расследование неправомерных действий.

– Я был восхищен ее мужеством. Это был тот самый козел, который гнался за мной по полю фермера Мэрти, когда мне было пятнадцать лет.

«Умница», – подумала Кейт. – Бен ответил с юмором, напомнив тем самым, что он коренной житель.

Репортер повернулся к Кейт:

– Мисс Мидленд, так вы нарочно выбрали этого козла?

– Конечно. Если он мог гонять по полю Бена Адамса тогда, то сейчас, я думаю, он сможет выгнать его из кабинета.

– И ваше намерение – выгнать его из кабинета?

Кейт решила, что в вопросе содержится ответ, который может показать ее в негативном свете.

– Нет. У меня нет такого намерения. Она улыбнулась при виде удивленного лица репортера. – Бен Адамс – достойный соперник. Таких не выгоняют. Таких побеждают либо равные, либо более сильные. Мое намерение – победить Бена Адамса в день выборов.

– А каковы ваши намерения, мэр?

– Продолжать служить в качестве мэра жителям Салтильо.

– Продолжать…

Бену так и не удалось договорить о своих планах. Джек – ловкий пес, ворвался в комнату, преследуя Бутса – кота из салона. С пронзительным лаем и мяуканьем они пронеслись между ног оператора и, чуть не разбив камеру, понеслись прямо на мэра. Бутс прыгнул на колени Бену, выгнул спину, шипя на своего преследователя.

Репортер был восхищен.

– Пусть они дерутся, Митч, – одобрительно крикнул он растерявшемуся оператору.

Кейт выпрыгнула из кресла и забрала шипящего, царапающегося кота с колеи Бена.

– Слава богу, что это запись, – сказала она.

– Я бы не рассчитывал так скоро на благословление. Послушай это, – предложил Бен.

– Перед нами разворачивается настоящая драма, – говорил репортер.

Слово «драма» как будто послужило сигналом, Джек прыгнул на заклятого врага, и Кейт с Бутсом бросилась в бегство к креслу Бена. Плетеное кресло не удержало крупного мэра, воинственную женщину и сумасшедшего кота. Вся компания рухнула на пол.

– Снимай их, – крикнул репортер в исступлении.

Под непрекращающийся лай Джека Кейт схватила кота и попробовала выпутаться из этой неразберихи. Руки мэра лежали у нее на талии.

Казалось, что он чрезвычайно наслаждается происходящим.

Пока они кувыркались по полу, окончательно запутавшись, в комнату важно вошла Джейн и Королева Виктория.

– Кто-нибудь видел Джека и Бутса? – спросила Джейн.

Прыткий репортер поднес к ней микрофон.

– Ты кто?

– Я Джейн Мидленд.

– Это твоя мама? – Он указала на голые ноги и стройные бедра.

– Конечно.

– Ты такая спокойная. Такое часто у вас случается?

– Все время. Мама говорит, что мы живем на грани помешательства.

Это забавно. Джейн улыбнулась.

– Конечно, – репортер чуть ли не плясал от радости.

В это время Королева Виктория решила подыскать повыше место для обзора, чтобы понаблюдать за происходящим. Она взмахнула крыльями и приземлилась на плечо изумленного репортера.

– Кыш, – замахнулся он на непрошеную гостью. Королева Виктория не пошевелилась.

– Снимите с меня эту чертову курицу! – прокричал он.

Ликующий оператор был занят съемкой.

Наконец Кейт и Бену удалось разобраться в ситуации.

Увидев курицу на плече у репортера, они скорчились от смеха.

– Он хотел драму, – захохотал Бен.

– Он ее и получил.

А в это время Джек опять прокрался в комнату, преследуя Бутса по пятам. Они пронеслись под ногами, чуть ли не сбив репортера с ног. Но Королева Виктория покидать свой насест не собиралась.

– Проклятый зоопарк! – прокричал репортер.

– Цирк, – дружелюбно отозвалась Кейт.

– Чтобы получилось отличное интервью, нам только не хватает перепачкать лицо тортом.

Торт скоро бы доставили, но у Королевы Виктории нашлась подходящая замена. Она снесла яйцо. Оно покатилось по костюму репортера и плюхнулось на его сверкающие туфли.

Смеющийся оператор немедля записал этот инцидент для потомков.

– Ты видела, мамочка? Королева Виктория снесла яйцо, – сказала Джейн.

– Ты знаешь, какими бывают королевы. Она ждала подходящую публику, – сказала Кейт.

– Проклятый зоопарк! Репортер наконец согнал курицу и повернулся в оператору.

– Вырежи этот проклятый кусок.

– Это значит, что интервью закончено? – спросил тот. Репортер даже не потрудился отвечать. Он наклонился, чтобы вытереть яйцо с блестящих туфель.

– Было ли для вас интервью достаточно неправомерным? – Не могла не спросить Кейт.

Тот выпрямился.

– Мисс Мидленд, оно было таким неправомерным, что повлияло на мое решение ускорить отставку. Все, что я могу сказать об этой кампании, так это: «Боже, спаси, помоги Салтильо, если один из вас победит».

Кейт пожалела, что задала такой вопрос.

– Мы можем выгнать животных, запрем двери, если вы попробуете взять еще одно интервью.

– То, которое коснется проблем, – добавил Бен.

– Никто на свете не заставит меня взять у вас еще одно интервью.

– Насколько я понимаю, эта кампания закончена. – Репортер повернулся и начал складывать свое оборудование.

– Единственное, что меня удивляет, так это почему здесь не оказалось козла?

– Я думаю, что он снаружи, накладывает грим, – ответила Кейт.

Оператор рассмеялся. В это время репортер счищал остатки яйца с туфель и лица.

– Это самое забавное, что я когда-либо видел на политических интервью, – сказал репортер.

– Я думаю, Салтильо повезло с вами обоими. Из вас получится веселая команда.

Бен потянулся рукой к Кейт.

– Уже получилась.

Оператор не пропустил этого жеста. Когда они уходили, унося оборудование, он повернулся и бросил прощальный взгляд на кандидатов в мэры. Они стояли, держась за руки.

– Сукин сын, – тихо сказал он.

Дверь за ними захлопнулась. А Кейт, Бен и Джейн смеялись до тех пор, пока слезы не брызнули из глаз.

– Это было самое веселое интервью за всю мою карьеру, – произнес Бен.

– Там, где мама, всегда весело, – сказала Джейн.

– Я это заметил.

От того, как Бен посмотрел на нее, у Кейт перехватило дыхание.

– Кто-то должен убрать этот беспорядок, – предложила она.

Это было единственное, что она могла произнести, чтобы отвлечься от мыслей о таинственном уик-энде.

– Добровольцы есть?

– Да, мы, – хором ответили Джейн и Бен. Он подмигнул маленькой Кейт, и они вместе принялись за уборку с энтузиазмом развеселившихся школьников.

Глава 9

После уборки Кейт, Бен и Джейн решили пообедать. Каждый выразил желание приготовить свое блюдо. Все было сделано на скорую руку.

– Я делаю лучшее на Миссисипи арахисовое масло и бутерброды с желе, – похвасталась Кейт.

– Это почти так же вкусно, как и мой лимонад, – сказала Джейн.

– Подождите, пока не попробуете мое блюдо, – предложил Бен.

– Я не вынесу ожидания. Какое у тебя блюдо? – спросила Кейт, намазывая клубничное желе на булку.

– Чипсы.

– Чипсы? – в один голос спросили Кейт и Джейн.

Бен залез в шкаф и достал пакет с чипсами.

– Весь секрет в том, как открыть пакет и вытащить картофель по кусочку – один за другим, вот так, чтобы он не раскрошился, – продемонстрировал он.

– Очень впечатляет, – сказала Кейт.

Джейн засмеялась.

– Мне кажется, вы немного сумасшедший, как и мама.

Бен усмехнулся.

– Я приму это за комплимент.

– Мне хочется, чтобы ты чаще с нами обедал, – сказала Джейн Бену.

Его взгляд остановился на Кейт.

– Я тоже этого хочу, – сказал он.

Для Кейт эти слова имели большое значение.

Бен помог вымыть посуду, и они сели играть в карты.

– Ты не можешь сосредоточиться, мамочка. Мне кажется, ты все время думаешь о кампании.

– Должно быть, так. – Она взглянула на Бена и покраснела. Он выглядел так, как будто завоевал приз. После того, как ушел Бен, Кейт сказала Джейн, что она проведет уик-энд с Миртой.

– Здорово, – обрадовалась Джейн, – она обещала мне показать Чарльстон.

– Мирта?

– Конечно. Она говорит, что еще очень проворна, ну просто «сущий младенец». Мамочка, а что такое «сущий младенец»?

– Я тебе объясню по дороге к Мирте.

Кейт помахала на прощанье Мирте и Джейн. Сердце учащенно билось. Руки послушно вели машину к дому Бена. Она напевала отрывки песен. Ее старая машина грохотала, даже один раз остановилась и заглохла, будто умирала.

– Не подведи меня, – Кейт нажала на газ, заставляя машину ехать чуть быстрее. – Можешь умереть после уик-энда, а сейчас довези меня до Бена.

Она объехала вокруг озера Ламар Брюс и свернула к дому Бена. Луна, большая, как головка сыра, освещала весь дом. «Прекрасная ночь для любви», – подумала Кейт, останавливаясь под кипарисами.

В ее походке не было неуверенности, когда она направлялась к дверям. Она знала, что все будет хорошо. Все ее сомнения исчезли, когда она, уже свободная от прошлого, пришла к Бену.

Он распахнул дверь раньше, чем ее рука коснулась звонка. Бен крепко прижал Кейт к себе и страстно поцеловал в губы. Кейт чувствовала биение его сердца – оно шумно повторяло ритм ее собственного.

Поцелуй должен был восполнить все врозь проведенное время, когда они вели борьбу. В поцелуе все смешалось: взгляды людей, переполнявших комнаты, все мимолетные прикосновения, нереализованные мечты долгого жаркого лета. Их губы сомкнулись в долгожданном поцелуе, который был красноречивее всяких слов. Их губы десятки раз твердили:

– Ты мне нужен.

– Я думал, что ты так и не приедешь, – сказал Бен, разжав объятия.

Кейт положила голову ему на грудь.

– Я целую вечность с тобою не целовалась, Бен. – Она посмотрела на него. – Поцелуй меня еще, я уже почти забыла тебя.

– Ты, наверное, меня обманываешь, – последнее слово прозвучало неразборчиво – он опять коснулся ее губ.

Кейт расстегнула пуговицы на его рубашке и ее руки скользнули по телу Бена. Поцелуй становился крепче. Его желание – пылкое и страстное – нарастало. Губы чувствовали прикосновения его языка, нежного и жесткого одновременно, руки касались шелковистых волос на груди. Их поцелуй длился долго, и луна, похожая на Чеддерский сыр, решила как следует рассмотреть влюбленных.

– Помнишь, когда я приехала сюда в первый раз, Бен?

– Прекрасно помню. Ты пыталась меня соблазнить.

– Я опять сюда пришла ради этого.

– Чтобы узнать мои секреты с помощью секса?

Кейт засмеялась.

– Нет, это настоящее чувство. Я пришла познать любовь.

– Тогда я знаю место получше, чем стоять, прижавшись к стене в холле.

Взяв Кейт за руку, Бен повел ее через застекленный кабинет, через библиотеку с мебелью из красного дерева, обтянутую кожей, через ванную, пахнущую мятой, в свою спальню. Кейт увидела, что спальня похожа на Бена: огромная, выдержанная в мужском духе, без изъянов, как и сам этот мужчина. Здесь не было ненужных безделушек и резной мебели с завитушками. Лишь четкие линии и много свободного места.

Огромная кровать занимала полкомнаты. Казалось, вся она расшита лунным светом, проникавшим через огромное от потолка до пола окно.

– Какое прекрасное время для встречи, – сказала Кейт.

Бен подошел к музыкальному центру.

– Музыка?

– Джаз.

Он улыбнулся. Музыка любви.

Песня, которую он выбрал, начиналась медленно, ритм нарастал постепенно. Когда Бен оглянулся, то увидел, что она двигается прямо на него. Их губы сомкнулись, и ничего не было слышно, кроме шуршания обуви по полу и чувственного ритма джаза.

Кейт подошла к Бену, сняла с него рубашку. Ее руки в такт музыке ласкали его грудь.

– Мне хочется всегда ласкать твою грудь, – сказала Кейт.

– Я мог бы тебе это позволить. – Он потянулся к ее блузке. – Нет, сегодня я тебя соблазняю. – Она отступила назад и остановилась в дорожке солнечного света. Когда Кейт расстегивала блузку, ее глаза были похожи на черные кристаллики. Она пристально смотрела на Бена, замедляя движения в такт музыке.

Кейт услышала глубокий и резкий вдох Бена, и ее блузка соскользнула на ковер, обнажая тонкую полоску черных кружев белья.

Она сделала шаг назад, упала в его объятия, а музыка ускорила ритм. Кейт прижалась грудью к нему, их дыхание стало единым, черное кружево сильно волновало его.

Они, не отрываясь, смотрели друг другу в глаза без слов, без поцелуев, наслаждаясь удивительным чудом близости. Вокруг гремел джаз, настойчивый ритм которого нельзя было остановить.

Руки Кейт дотронулись до пояса брюк Бена. Она сняла их и перед ней предстала его пульсирующая плоть. Эти движения не повторяли музыки. Кейт еще раз ускользнула от него. Когда ее юбка упала, лунный свет превратил ноги Кейт в шелк медового цвета. Она потянулась и сняла ленточку с волос. Они свободно рассыпались золотом вокруг лица.

Глаза Кейт были прикованы к Бену, она опять медленно двигалась к нему. Музыка джаза опять изменила ритм. От ее дискантового звучания захватывало дыхание.

Бен мягко и нежно поцеловал губы Кейт, точно повторяя музыку. Тесно прижавшись друг к другу, они медленно двигались к кровати.

– Это ради любви, Бен. Я люблю тебя.

– Я ждал все лето, когда ты это скажешь. – Бен отодвинул тонкую полоску черного кружева – единственное, что их сейчас разделяло.

– Я люблю тебя, Кейт.

Их тела сомкнулись и заговорили на языке любви. Их соединял джаз во всех его тонах и ритмах. Их тела растворились в этой удивительной музыке. Они исполнили джазовый вальс и шафл[3].

Их тела отзывались эхом на резкий бренчащий бас и металлический звон веселого фортепиано. Когда в воздухе повисла последняя нота, Кейт и Бен, обессиленные, лежали в объятиях друг друга.

– Кэти? – Он гладил ее влажные волосы.

– Да… – ее пальцы вырисовывали круги на его груди.

– Мне понравилось такое соблазнение.

– Подожди, будет еще одно.

– Это обещание?

Она оперлась на локоть.

– Да, Бен.

– Кэти, выходи за меня замуж.

Она была совершенно спокойна, глядя на любимое лицо. Кейт знала, что ее любовь – настоящая. И хотела сказать «да». Кейт хотелось вложить свою руку в руку Бена, пойти к алтарю и связать свое будущее с ним. Но не сейчас. Впереди еще выборы.

– Нет, Бен.

– Почему?

– Не подходящее время.

– Когда же оно будет подходящим?

– После выборов.

– Все достанется победителю?

– В любом случае, что мы теряем?

– Верно, моя мудрая, предусмотрительная Кэти.

Она засмеялась.

– Меня раньше никто не называл ни мудрой, ни предусмотрительной.

– Тебе это нравится?

– Нужно к этому немного привыкнуть.

Кейт свернулась калачиком возле Бена, уткнувшись лицом в его шею.

– Я могла бы остаться здесь навсегда, Бен.