Текст книги "Город Желтой Черепахи"

Автор книги: Павел Молитвин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 24 страниц)

Я шел по дороге довольно долго, солнце повисло низко над лесом, а Города все не было. Памятуя наставления Эрфу, я прибавил шагу и начал уже беспокоиться, как вдруг заметил впереди себя человека.

Со спины он был как две капли воды похож на людей, которых я видел на берегу бухты. Мужчина шел медленно, неторопливым размеренным шагом, и это меня приободрило – по-видимому, он рассчитывал попасть в Город до темноты. В руках мужчина держал большой темно-зеленый лист, свернутый кульком, из которого выглядывали местные «груши» и «бананы». Оружия при нем не было, из чего я сделал вывод, что сухопутных монстров в этой местности не водится.

При виде человека первым моим желанием было заговорить с ним, но, вспомнив свои прежние неудачи по части знакомства с аборигенами, я сдержался и молча прошел мимо. И правильно сделал, потому что встреченный мужчина не обратил на меня никакого внимания. Равнодушное выражение его лица при виде меня ничуть не изменилось.

Как бы то ни было, встреча эта меня обрадовала, я умерил шаг и стал с интересом осматривать окрестности. Справа от дороги я заметил заросшую деревьями и кустарником каменную беседку. Минут через тридцать мне попалась вторая беседка, а потом и третья. Они стояли по обеим сторонам дороги и были сильно разрушены временем и наступающим лесом. Кровли провалились, стройные колонны, выточенные из ноздреватого желтого камня, кое-где еще сохранились, но большая часть их превратилась в развалины, едва возвышавшиеся над землей. Корни деревьев выворачивали плиты пола и фундаментов.

Угадать назначение беседок я не мог, но сделаны они были явно раньше, чем серые здания Гавани, и над их созданием работали более умелые мастера. Несмотря на естественное любопытство, я не позволил себе долго задерживаться у живописных развалин и вскоре догнал и перегнал еще несколько мужчин и женщин, направлявшихся к Городу. Каждый из них шел сам по себе, не обращая внимания на других, и каждый нес в кульке из листьев или в грубо сплетенной корзине местные фрукты.

Обгоняя путников, я снова поразился тому, что не вижу среди них детей. Отсутствие их на берегу бухты еще можно было как-то объяснить. Именно как-то, потому что трудно представить, чтобы какой угодно строгий приказ мог удержать мальчишек дома, когда в пустынную гавань входит корабль. Но почему взрослые не берут их с собой в лес на сбор плодов? Уж не говоря о том, что детям такой поход полезен и интересен, они могут оказать в этом деле неоценимую помощь. Разве вскарабкается взрослый туда, куда ловкий пацан взберется без всякого напряжения? Может быть, в Гавани нет детей, но в Городе-то они должны быть, иначе какой же это город?

Тут мысли мои смешались – я увидел Ворота Заката.

Называя так это сооружение, я лишь повторяю чужие слова. На самом деле это были не ворота и даже не врата, а настоящая триумфальная арка, сработанная из того же желтого камня, что и беседки на обочинах дороги. К высокой, в три человеческих роста, арке примыкали две арки поменьше. Все они были объединены высоким карнизом, на котором восседала гигантская каменная черепаха. Свесив голову в пролет центральной арки, она будто следила за тем, чтобы в ворота не вошел чужой. На массивных пьедесталах по обе стороны боковых арок сидели две черепахи поменьше. Размеры их, однако, тоже впечатляли. Мастерство резчиков по камню было столь велико, что и большая и маленькие черепахи казались живыми и внушали страх.

Перед Воротами Заката раскинулась широкая мощеная площадь с бассейном в центре. В лучшие времена он, очевидно, был наполнен водой, и в ней отражалась самая крупная черепаха. Ныне, однако, воды в бассейне не было, и весь он порос мелким кустарником. Ворота и маленьких черепах увивали лианы, а в одной из боковых арок выросло невысокое кряжистое деревце. Некогда город – теперь я уже не сомневался, что стою на пороге Города Желтой Черепахи, – был окружен высокой каменной стеной, но со временем она разрушилась или была разрушена и так поросла травами и кустами, что о ее существовании можно было теперь только догадываться.

Я стоял перед Воротами Заката, разглядывал сооружение неизвестных мастеров, наслаждаясь его красотой и пытаясь понять символику, а мимо, словно не замечая ни меня, ни ворот и не останавливаясь, шли в Город равнодушные люди с застывшими лицами и плодами в руках. Одни проходили сквозь арки, другие исчезали в переплетениях лиан, там, где имелись тропинки, ведущие через вал, в который превратилась теперь городская стена.

Они шли неторопливо, целеустремленно и вели себя вполне по-человечески: обходили препятствия, раздвигали кусты руками, – и все же, глядя на них, я испытывал смутное беспокойство: снаружи-то они люди, а внутри? Мне казалось, я присутствую на каком-то скверном маскараде и меня окружают не люди в диковинных масках, а неведомые существа, нацепившие на себя человеческие личины. Потому что каждый из них был сам по себе, потому что они не разговаривали и не смотрели друг на друга. Потому что каждый, казалось, интересовался только самим собой и жил только для себя самого.

Помедлив, я вошел в Ворота. Вошел с некоторым трепетом, втайне надеясь, что вот сейчас вокруг меня начнут твориться всевозможные чудеса, из которых я увижу и пойму лишь те, что захочу увидеть и понять. Я приготовился увидеть все и ничего не пропустить и был разочарован, когда, выйдя из Ворот, обнаружил перед собой мощеную площадь и заросший бассейн, почти неотличимые от оставшихся позади.

Городскую площадь окружали приземистые, словно распластанные по земле, здания с аркадами по периметру, сложенные из того же камня, что и Ворота Заката. По характеру это было нечто среднее между римскими виллами дохристианских времен и загородными резиденциями восточной знати. Когда-то, вероятно, эти здания принадлежали очень состоятельным горожанам, однако заботливые хозяева давно уже их покинули – дома были сильно разрушены, прямо-таки обглоданы временем.

Несколько мощеных, сильно заросших травой улочек разбегалось от площади, центральная же дорога поднималась на холм. Люди, пришедшие из леса, скрывались в полуразрушенных домах, уходили по улицам в глубь Города. Мне не хотелось без нужды заговаривать с ними, и я зашагал по центральной дороге, недоумевая, зачем Лэй и Эрфу послали меня в Город. Что должен был я здесь увидеть и понять?

По обеим сторонам дороги росла густая зелень, образуя полупрозрачные узорчатые шпалеры, сквозь которые проглядывали колонны, арки и лестницы жилых зданий. Разглядывая их, я не заметил, как одолел длинный подъем и оказался на вершине холма.

Передо мной открылась небольшая площадка, огороженная крупными каменными блоками, с которой был отлично виден весь Город. Я остановился, пораженный не только его красотой, но и размерами.

Город стоял на трех холмах, вернее, он гигантскими ступенями сбегал с двух холмов и огромной горы, возвышавшейся на севере, и полукругом охватывал ближний берег длинного сине-зеленого озера, так что ряды террас с теснящимися на них домами формировали своего рода амфитеатр с озером-сценой.

Дома очень плотно примыкали один к другому, и, если бы не система радиально-кольцевых улиц, идущих параллельно и перпендикулярно озеру, можно было бы подумать, что это вовсе не город, а огромный замок, очертания которого в точности повторяют рельеф местности. Кусты и деревья вторглись в него, нарушив четкую сетку улиц, облепили каждое здание. В нескольких местах они и вовсе скрыли дома от глаз, зелеными кляксами растеклись по городу и образовали живописные парки и сады.

Вечернее солнце освещало нижнюю часть восточного холма, побережье, крыши и башенки ближайших к озеру домов и большую площадь, переходящую в набережную. Вероятно, я бы долго еще любовался Городом Желтой Черепахи, если бы кто-то не дернул меня за руку. Я вздрогнул и обернулся.

– Шуан? Шапу? Нет? – Темноволосая женщина, казалось, сверлила меня горящими глазами. – Тогда беги за мной, если тебе дорога жизнь! – Она крепко ухватила меня за руку и потащила за собой.

– Зачем? Куда? – Я попытался вырвать руку.

– Беги за мной, иначе тебя схватят Слуги Черепахи! – хрипло прокаркала женщина, не выпуская моей руки.

Чудеса начались. Перестав сопротивляться, я последовал за незнакомкой, увлекавшей меня по дороге, ведущей к озеру.

* * *

Я открыл глаза. Надо мной по-прежнему плавал белый потолок – то приближался, то удалялся. По-прежнему гудела лампа дневного света, и я вдруг отчетливо понял: это же больница! Я попал в больницу. Но кто – я?..

Как меня зовут? У меня ведь должно быть имя! Не зря же Эрфу спрашивал об этом… Хотя… Черт с ним, с именем. Что стало с моим портфелем? Успел ли я доехать до Североградского биологического института? Успел ли передать папки?..

Когда я выходил из самолета, портфель был у меня в левой руке… А потом был автобус. Я сел в старенький душный львовский автобус, и где-то посреди дороги он вдруг остановился. И водитель объявил, что дальше не поедет. Что-то у него там полетело, то ли ось, то ли втулка, то ли сальник… И мы стали вылезать на мокрый асфальт, а толстая тетка никак не могла просунуть свой гигантский черный чемодан в узенькую переднюю дверь…

В следующий автобус я не влез. Не влез, потому что тетка перегородила своим громадным чемоданом заднюю дверь. А оставшийся просвет заткнула бюстом… Эту тетку давно на колбасу пора, а ее в автобус сажают…

Одна рука у меня была занята портфелем… Погодите-ка, а чего это я, собственно, лежу? Мне на конференцию надо, а я разлегся! Болеть надумал, нашел время! Встать!

– Встать! – скомандовал я себе и погрузился во тьму.

* * *

Люк захлопнулся, и сумасшедшая женщина наверху захихикала:

– Попался, голубчик! Свеженький, шустренький, пальчики оближешь! Мне бы такого, у-эх-х!

Потом она затихла. Я ощупал рукой подстилку – листья. Гора листьев. От них пахло чем-то сладко-горьким – то ли лекарством, то ли духами.

Вот подлая ведьма – заманила! Но куда? Что это за Слуги Черепахи, кто будет облизывать пальчики оттого, что я свеженький и шустренький? Я вспомнил тварь, сожравшую пловцов в бухте, и содрогнулся. Что за мерзость они тут выкармливают человечиной? И хоть бы оружие какое под рукой было!

Я пошарил вокруг и наткнулся на холодную каменную стену. Камни шершавые, но не мокрые, не мшистые. Сухо – и то слава Богу. Вот и подстилка мягкая – заботливые! Или, может, их выкормыш только живых жрать любит. Я поднялся, вытер со лба холодный пот и тут же почувствовал, что рядом кто-то есть. Затаился, ждет. Чего ждет? Жрал бы сразу! Я сжал кулаки.

Видит он меня или нет? Падая, я не успел ничего разглядеть – слишком быстро все произошло. Но меня-то это существо должно было рассмотреть. Не дышит. А может, дышит, но тихо, и это я сам от волнения, как паровоз, пыхчу. Но если чудовище дышит тихо, то что же это за чудовище? Я представил гигантскую змею, подползающую ко мне во мраке, и едва не закричал от ужаса. Закричать не закричал, но зубами скрипнул. И тут же рядом со мной кто-то вздохнул. Неуверенно, тревожно, испуганно. По-человечески вздохнул.

– Кто тут? – спросил я громко. Голос мой прозвучал отрывисто и хрипло.

Вздох повторился совсем близко. Что-то холодное коснулось моей руки, я вздрогнул и отшатнулся. И почти сразу понял, что это была ладонь человека. Ударить? Но… Я никогда не бил первым. Не могу, не умею бить первым…

И снова холодная ладонь коснулась моего плеча. Нежно и боязливо. Я протянул руку в темноту, опасаясь наткнуться на чешую, крокодилью шкуру или жесткий панцирь громадного насекомого… Но коснулся чего-то теплого. Я протянул вторую руку, и тут же ко мне прижалось гибкое трепещущее тело, тонкие руки обняли меня за шею, а грудь обожгло горячее прерывистое дыхание.

– Кто ты?

Женщина молчала и только крепче прижималась ко мне. Грудью, коленями, всем телом. Я обнял ее.

Она не произнесла ни слова, но дышать стала короче и чаще. Провела ладонями по моему лицу, по плечам – боязливо, словно ожидая, что я ее оттолкну.

Немая? Убогая? Увечная? Почему в темноте, почему молчит?

Кожа у нее была гладкая и упругая и пахла солнцем и травами.

Нет, она не была ни увечная, ни убогая. Все у нее было на месте, и все льнуло ко мне. Все горело, и хотело меня, и боялось… И губы, теплые и мягкие, искали мои губы и послушно раскрылись навстречу им.

Она была неловкая и боязливая и все же стремилась ко мне…

Ее груди яблоками легли мне в ладони. Она вскрикнула и отшатнулась. И тут же темнота вздрогнула, заклубилась, концентрируясь в невидимый, но ясно ощутимый силовой смерч, меня качнуло в сторону… Женщина снова оказалась рядом, я схватил ее за плечи, и черный вихрь бросил нас на подстилку из листьев.

* * *

Луч света ударил мне в глаза, и визгливый женский голос спросил:

– Ну как? Хорошо?

– Хорошо, – пропел девичий голосок рядом со мной и добавил: – Закрой люк.

– Ха! Закрой! Вы молодцы, время даром не теряете. Но и я молодец: какого петушка тебе сыскала, а?

В отверстии люка в потолке появилась голова склонившейся над ним женщины.

– Закрой, – вздохнула девушка и, чтобы укрыться от бьющего в глаза света, перевернулась на живот и, прижавшись щекой к моей груди, обняла меня левой рукой.

– Ха-ха! Мой цыпленочек нежится. Мой цыпленочек уже не хочет идти в лабиринт?

– Уйди! – пробормотала девушка, приподнявшись, и ее волосы ласково коснулись моего лица.

– Сгинь, ведьма! – вполголоса рявкнул я, делая попытку забросать нас лежащими вокруг листьями.

– О, петушку понравилась курочка! – гнусно мяукнула женщина и захлопнула люк.

* * *

– Так это и есть любовь? – Девушка нежно, едва ощутимо провела пальцами от бедра до плеча. Погладила меня по щеке.

– Да.

– Хорошо. Но ты ведь уйдешь?

– Да, – сказал я и почувствовал, что она кивнула, будто и не сомневалась в ответе. – Как тебя зовут?

– Се, – сказала девушка чуть слышно, словно вздохнула. – А тебя?

– У меня нет имени. Я Пришедший.

– Да, конечно. Я буду звать тебя Дигуан, ладно?

– А что это значит?

– На языке древних это значит… – Се тихо рассмеялась. – Это значит Приносящий радость. Хочешь есть? – Не дожидаясь ответа, она взяла меня за руку и повлекла за собой.

Мы сделали несколько шагов, Се пошарила рукой по стене, и темноту пронзил тонкий луч света.

– Ну-ка, поднажми.

Я нажал плечом на какой-то деревянный щит, и он отошел в сторону. В комнату хлынул розовый свет начинающегося дня.

Се зажмурилась, потом осторожно открыла глаза и с улыбкой взглянула на меня.

– Так вот ты какой… – Она прижалась головой к моей груди – совсем еще девчонка.

Я погладил ее черные шелковистые волосы.

– Может, ты поешь потом? – Она вжалась в меня так сильно, что я перестал понимать, где мое тело, а где ее. – Я хочу любить тебя при свете. Ведь это можно?

– Можно, – сказал я.

* * *

Плоды были сочные. Сок стекал по подбородку и капал на грудь.

– Их же так не едят, – смеялась Се и тоже обливалась соком, надкусив очищенную «грушу».

Мы сидели в маленькой комнатке, и окно было распахнуто. То есть деревянная ставня была снята, и можно было любоваться видом озера и части Города, находящейся на его восточном берегу.

– Значит, никаких Слуг Черепахи на самом деле не существует?

Се отрицательно помотала головой:

– Нет. Но они были много лет назад и управляли Городом.

– А кто управляет им теперь?

– Не знаю. Наверное, никто. Да и зачем, если людей в нем почти не осталось – одни шуаны и шапу.

– Шуаны? Шапу?

– Ну да. Прошедшие Лабиринт. Ты же сам говорил, что видел их в Гавани.

– Да-а-а… Но если Слуг Черепахи нет, зачем же Гу пугала меня ими?

– Разве бы ты сам пришел сюда иначе? Ну вот видишь! Хоть она и сумасшедшая, а иногда поступает очень разумно.

– Разумно? – Я с сомнением покачал головой. – Но зачем ей надо было приводить меня к тебе?

– Когда Гу охватывает безумие, она воображает, что я последняя Дочь Черепахи и несовершеннолетняя правительница Города. Она хочет, чтобы я обязательно родила наследника.

– А когда безумие покидает ее?

– Тогда она боится, что я уйду в Лабиринт. Она считает, что любовь может удержать меня от этого.

– Что такое Лабиринт и почему Гу выбрала именно меня?

– Шуаны и шапу не способны любить, а ты – Пришедший. Ты можешь не только любить, но и дать Городу наследника, – Се отложила фрукты и потянулась ко мне.

– Подожди, а что такое Лабиринт?

– Лабиринт? – Девушка задумалась, – Лабиринт… Это гора, которая делает человека счастливым.

– Как это?

– Это место, где человек забывает горе и одиночество, беды и печали.

– Не понимаю.

– Я тоже не понимаю, но это так. Можно я тебя поцелую?

– Ты же не умеешь.

– Я буду учиться.

* * *

– Откуда берутся Пришедшие?

– Я не знаю. Не знаю даже, куда они потом уходят. Куда ты собираешься идти?

– Куда? Не знаю. Я хочу прежде всего осмотреть Город и понять, что к чему.

– Не ходи, тут нечего понимать.

– Но я уйду ненадолго. Только осмотрюсь и попытаюсь понять.

– Нет. Не уходи. Что я буду делать без тебя?

– Ну хорошо. Расскажи, откуда прибыл корабль в Гавань и куда делись Слуги Черепахи?

– Корабль… Наверно, он приплыл из Западной страны…

– Зачем?

– Не знаю. Корабли приплывают все реже и реже, так говорит Гу. Раньше они привозили людей, а что привозят теперь…

– Хорошо, а куда делись Слуги Черепахи?

– Слуги Черепахи? Они ушли. Когда много-много лет назад, еще до моего рождения, открылся Лабиринт, все стали туда уходить. Потому что Желтая Черепаха сошла с неба на землю… Наверно, и Слуги Черепахи ушли… Я не знаю. – Се посмотрела на меня с отчаянием, и в глазах ее блеснули слезы. – Я ничего не знаю!

– Но может быть, ты слышала от родителей?..

– Нет. Я их никогда не видела и не знаю, кто они. Меня воспитывала Гу, а она ведь сумасшедшая.

– Может, и они ушли в Лабиринт?

– Может быть. Наверное. Мы все уходим в Лабиринт.

– А почему не ушла Гу?

– Она ходила. Но Лабиринт не принимает сумасшедших.

– Почему?

– Не знаю. Она прошла его и вышла такой же, как была. А теперь, говорит, больше туда не пойдет: там сыро, холодно и шевелящиеся мхи на стенах. И меня она не пускает.

– А что такое Лабиринт?

– Я же тебе говорила. Дигуан, ты совсем меня не любишь! Ну иди ко мне, обними меня… О, какой ты горячий! Я люблю тебя. Я люблю тебя…

– Тебе понравилось! Я знала, что тебе понравится! Это не может не понравиться, мой цыпленочек! – замяукала Гу откуда-то сверху.

Мы и не заметили, как она отодвинула плиту, закрывающую люк.

– Не обращайте на меня внимания. Занимайтесь своим делом. – Женщина свесила голову в люк. – Я вам не помешаю.

– Не обращай на нее внимания. – Се коснулась губами моей груди. – Она совсем потеряла разум.

– Занимайтесь своим делом, занимайтесь. А я принесу вам плодов. Я принесу вам родниковой воды и свежих листьев. Только бы вы подарили Городу наследника. Городу нужен наследник… – Свесившись в люк, Гу продолжала что-то неразборчиво бормотать.

– Пусть говорит, не слушай. Лучше поцелуй меня. Я стала сладкая от сока, тебе будет приятно. Поцелуй меня, всю… – Се чуть-чуть отодвинулась от меня. – Ну же!

* * *

– Привет! Как жизнь?

– Ничего.

– Как тут мумия наша, глазки открывала?

– Петрович говорит, открывала.

– Что-то у вас сегодня вид кислый? И борода трагически растрепана.

 
О чем ты тоскуешь, товарищ моряк?
Гармонь твоя стонет и плачет.
И ленты поникли, как траурный стяг,
Скажи мне, что все это значит?
 

– Вот-вот, что это значит?

– Не знаю, Вера. Жить не хочется.

– Ну, вы это бросьте. И уж во всяком случае Неле Михайловне не говорите. А то она вам вдвое больше уколов пропишет.

– Боитесь из-за меня больницу без иголок оставить?

– О, не так-то вы и печальны. А все прикидываетесь.

– Это вы, Вера, вселяете в меня бодрость. Давайте «тыкать» друг другу, а?

– Чего это ради?

– С Петровичем же ты давно «тыкаешь». А он, между прочим, в отцы тебе годится, если не в деды.

– Потому мы и «тыкаем», по-родственному.

– А я в мужья тебе гожусь – чем не причина?

– Может, я замужем уже.

– Нет, такого быть не может.

– Это почему же?

– Я такого удара судьбы точно не переживу.

– Переживете. Хотите, я вам дополнительный укол витаминов сделаю?

– Нет-нет, спасибо. Зачем тратить казенные витамины – все равно в бороду уйдут. Лучше просто посиди со мной. Минуточку.

– Разве что минуточку.

* * *

– Се, как я могу отсюда выйти?

– Никак. Гу тебя не выпустит. Видишь, люк закрыт.

– А без Гу? Ведь не прыгаете же вы сюда каждый раз через люк? Гу-то уж во всяком случае не прыгает.

– Нет. Она не прыгает.

– Значит, есть другой выход?

– Ты вернешься?

– Конечно. Я же тебе обещал. Может, пойдешь со мной?

– Нет, я не хочу видеть Город. Кроме того, Гу предупреждала, чтобы я не ходила одна.

– Ты ведь пойдешь не одна, а со мной.

– Лучше я буду ждать тебя здесь. Да у меня и одежды нет.

– Куда же она делась?

– Не знаю. Наверно, Гу забрала.

– Зачем?

– Чтобы я не сбежала в Лабиринт.

– Так где же другой выход?

– Ты правда вернешься? Ты любишь меня? Дигуан, возвращайся! – Се жалобно всхлипнула. – Возвращайся, пожалуйста, ладно?

– Ладно, я вернусь совсем скоро.

– Буду ждать тебя три солнца. Если ты не вернешься, я сбегу от Гу и уйду в Лабиринт.

– Я приду раньше.

– Хорошо… Иди. Встань вот сюда. – Она указала на каменный подоконник. – Я буду тебя ждать.

– Я скоро вернусь.

Встав на подоконник и не совсем еще понимая, что даст мне побег, я высунулся наружу. Здорово! К внешней стене дома была пристроена узенькая каменная лестница, которая начиналась от окна и вела на крышу. Не раздумывая, я взбежал по ней и оказался на плоской кровле, похожей на зеленую поляну.

Се высунулась из окна и помахала мне рукой. Я помахал ей в ответ. Девушка отошла в глубь комнаты, и сердце мое сжало тяжелое предчувствие – больше я ее не увижу. Мне захотелось вернуться, но… Незнакомый город манил меня своими тайнами. Быть может, узнав их, я сумею узнать что-нибудь и о себе? Но я вернусь сюда, обязательно вернусь, чтобы оправдать данное мне имя.

Оглянувшись, чтобы получше запомнить место, я нырнул под темно-зеленые занавеси кустов и оказался на широкой улице, ведущей к озеру. Какое счастье, что мне удалось избежать встречи с Гу. Объяснения с этой эксцентричной особой не входили в мои планы. Впрочем, особых планов у меня не было. Я шагал по длинному пологому спуску, и вечернее солнце светило мне в спину. Восточная часть озера казалась в его лучах золотой, а западная утопала в густой сиреневой тени. Именно в эту тень я и направлялся.

Вокруг было безлюдно. Время от времени я видел входящих в полуразрушенные дома шуанов, а может быть, шапу – не знаю, какая между ними разница, – но вскоре улица совсем опустела. Неужели в городе не осталось людей? Зачем же тогда Лэй и Эрфу послали меня сюда? Что я должен увидеть и понять? Много ли я понял из беседы с Се? А между тем она славная девчонка! Если я задумаю вернуться к Эрфу, надо будет взять ее с собой… Может быть, мне стоит прямо сейчас направиться к нему и заняться расспросами? Ему есть что сказать, а в Городе я уже побывал…

Задумавшись, я шел по улице, почти не глядя по сторонам, а посмотреть было на что. Город стоял не на пологом земляном холме, как мне показалось с обзорной площадки, а на каменном, чуть прикрытом почвой утесе. Часть зданий ласточкиными гнездами лепилась на выступающих из земли скалах, другие жилища были вырублены прямо в каменном массиве, входы в них, заросшие лианами и кустарником, напоминали лазы в подземелья со сказочными сокровищами. Каменные породы повсеместно имели здесь желтоватый оттенок, и потому в лучах заходящего солнца весь Город казался светящимся изнутри.

Чем ближе я подходил к озеру, тем яснее понимал, что выбрал не лучшее время для экскурсии по Городу. Солнце опускалось все ниже и ниже – вот-вот скроется за холмом. Сейчас самое время подумать о ночлеге. Но не возвращаться же к Се. После столь долгих прощаний это выглядело бы слишком комично.

Ничего удивительного в том, что я неправильно определил время выхода в Город, не было. Пока я был с Се, я не замечал его бега, оно как бы остановилось для меня, и трудно было сказать, провел ли я с девушкой сутки, три дня или целую неделю.

Дома вокруг становились все роскошнее: видимо, на берегу озера жили самые почтенные и зажиточные горожане. Однако здесь, как и повсюду, видны были следы разрушения. Шапу-шуаны перестали мне попадаться: вероятно, они предпочитали жить на окраинах, откуда ближе было добираться до леса, снабжающего их фруктами.

Один дом привлек мое внимание: колоннада и портал очень тонкой работы, с изображениями черепах, помещенными на постаментах перед широкой плоской лестницей, были целиком вырезаны из скального массива. Дом стоял на пересечении двух улиц, и я решил заглянуть внутрь.

Все здесь хранило следы роскоши. По углам гигантского, освещенного высокими арочными окнами зала, в который я попал с лестницы, стояли большие вазы из полированного розового камня. Широкий стол в виде буквы П, очевидно, был когда-то отделан ценными породами дерева, теперь потрескавшимися и потемневшими. Однако даже сквозь грязь и пыль видна была изящная инкрустация, запечатлевшая восход солнца-черепахи на фоне Города. Ракурс, взятый мастером, был необычен – мне еще не приходилось видеть Город с этой стороны, – и я невольно начал стирать пыль со стола, чтобы получше рассмотреть изображение.

– Ага, у нас гость! – громко сказал за моей спиной грубый низкий голос.

Я отдернул руку от стола и обернулся.

В одном из дверных проемов стояли двое мужчин в коротких синих плащах. Один из них держал в руках черно-алую шкатулку, другой – меч в изукрашенных драгоценными камнями ножнах.

– Любуешься? – спросил чернявый, с любопытством меня разглядывая.

– Это не шуан, – повернулся к нему высокий.

– Вижу. Ты Пришедший?

– Да.

Мужчины переглянулись и, словно забыв обо мне, негромко заговорили между собой.

– Чанси обрадуется.

– Госпожа тоже.

– Чанси – хозяин.

– Но он смотрит в Лабиринт.

– Госпожа тоже.

– Чанси вернет нас на родину. Что может сделать госпожа? Если он уйдет в Лабиринт, она будет никому не нужна.

– Делай как знаешь, – качнул головой черноволосый.

– Мы слуги купца Чанси из Восточных земель. Хочешь пойти с нами? – обратился ко мне высокий. – Наш хозяин любит разговаривать с Пришедшими и дает им хорошую работу.

Значит, здесь все-таки есть настоящие люди. И я наконец-то смогу узнать что-нибудь о Городе, в который меня занесла судьба. И может быть, даже о себе самом. Я секунду поколебался, вспомнив о Се, но потом решил, что, если вернусь к ней завтра, ничего страшного не произойдет, а беседа с толковым человеком – лучший способ разузнать все, что меня интересует.

– Я готов идти с вами.

– Вот и отлично. Прихвати с собой вот это, чтобы не идти к Чанси с пустыми руками. – Высокий протянул мне шкатулку. – Идите, я вас догоню.

Мы вышли из дома и начали спускаться по пологой лестнице – черноволосый впереди, я за ним.

Пройдя метров триста по улице, параллельной озеру, мы стали подниматься в гору, и тут нас догнал второй мужчина. Он шел, слегка сгорбившись под тяжестью семисвечного бронзового шандала. Чанси, очевидно, был большим любителем красивых вещей.

* * *

– Что, опять меланхолия?

– Да вроде того.

– К вам же друзья вчера приходили, неужели утешить не могли?

– Они утешат! Я тут валяюсь дохляком, а жизнь идет. Посиди со мной, а?

– Во! Личную сиделку ему подавай! Может, тебе почитать что-нибудь принести?

– Есть у меня книжка.

– Эта? Да от такой книги у любого нормального человека мозги вывихнутся: «Магнитная гидродинамика средних полей и теория динамо». Ты физик, да?

– Радиоэлектронщик.

– А у вас правда в цеху что-то взорвалось?

– Нет. Просто олух стажер по ошибке цепь коротнул, пока мы на обеде были. Прибежали – пришлось тушить. А у нас там трансформаторы высокого напряжения стоят.

– А вы действительно завод спасли?

– Мы? Завод? Ну уморила! Ой, не могу! О, черт, как больно-то! Даже рассмеяться по-человечески нельзя. Кто это тебе сморозил? Наш корпус вообще на отшибе стоит.

– Да вот ребята к тебе приходили…

– Ну молодцы! Ты их слушай больше, они тебе еще и не такого нарассказывают. Вот результаты нашей годовой работы мы действительно спасли. Но хвастаться тут нечем, стажера-то ведь тоже мы к приборам допустили.

– А что за стажер?

– Прислал родной институт подарочек! О-о-о!

– Что, опять болит?

– Не болит, а так, ноет. И голова с утра тяжелая. Простудился, что ли?

– Температуры вроде нет.

– Не убирай руку, так хорошо, холодит. Будто оттягивает тяжесть. Может, ты экстрасенс?

– Я могучий индийский маг Вера. Ну, полегчало? А то мне еще кучу уколов сделать надо, порошки разложить, таблетки…

– Полегчало. Если минутка свободная выдастся, заглядывай, ладно?

– Заглядывай! У меня таких, как ты, знаешь сколько? Ко всем заглянуть, каждому сопли утереть. Причем есть и вовсе больные, как наша мумия, а не притворялы вроде тебя.

– Ну тогда не заглядывай.

– Ладно-ладно, не надувайся, не порть себе кровь, а то придется с тобой лишний месяц возиться. Загляну.

* * *

– Человек может жить без одежды. Может жить без мяса и хлеба. Какое-то время даже без воды. Но без веры человек жить не может. И не важно, во что он верит: в Бога, в высшую справедливость, в деньги, в посмертную славу, в то, что за добро ему будет отплачено добром. Главное, чтобы хоть какая-то вера была. Вера – это любовь. Правда, это и ненависть… Но не равнодушие…

Бормотание затихло, и мой черноволосый спутник тихонько раздвинул тяжелые портьеры, закрывавшие вход в комнату.

– Господин Чанси, мы вернулись.

– Как, вы еще не удрали в Лабиринт?

– Нет, мы вернулись с добычей.

– Хорошо, оставьте вещи в зале, я потом посмотрю.

Черноволосый пошире раздвинул портьеры.

– Господин, мы встретили Пришедшего, и он здесь.

– А, это другое дело! Пусть войдет.

Второй сопровождающий кивком указал мне на вход в комнату, а черноволосый, положив меч на каменный пол, сдернул с себя плащ и накинул его мне на плечи.

– Скажи господину, что мы его верные слуги. Пусть не забывает нас, – прошептал он и легонько подтолкнул меня в спину.

Я вошел в большую квадратную комнату с затянутыми темно-бордовой тканью стенами и остановился, осматриваясь.

Высокое узкое окно почти не давало света.

– Скажи, Пришедший, может ли человек жить без веры?

За столом, подперев голову ладонью, сидел крупный мужчина с обрюзгшим, оплывшим лицом. Из-под тяжелых век поблескивали маленькие мутные глазки. Перед ним стоял большой пузатый бокал из цветного стекла и высокий металлический кувшин, украшенный изображениями крылатых драконов.

– Человек может жить без многих вещей. И без веры тоже, – возразил я, не задумываясь над смыслом вопроса: было очевидно, что Чанси хочется спорить. Истина в нашем споре вряд ли родится, но какой-нибудь информацией я разживусь.