Текст книги "Оговор"
Автор книги: Павел Вежинов
Жанр:
Криминальные детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)
3
Несмотря на то, что они были голодны, обед им не понравился. Как и во всех дорогих заведениях, кухня в «Боянско ханче» постепенно приходила в упадок. Мясо было жилистое, зелень несвежая, словно шеф-повар страдал сонной болезнью и готовил с нескрываемым отвращением.
– Интересно, что этот тип ест сам? – вслух рассуждал Димов, с трудом разрезая мясо. – Наверное, он вегетарианец.
– Не знаю, но мы промахнулись. Надо было ехать в «Шумако», хотя там всегда полно народу.
– В том-то и дело! – согласился Димов. – Он искал уединения. Хотел, чтобы его не увидели. Ты помнишь, что было в том ящике?
– Каком ящике?
– Ящике комода.
– Ничего особенного. Лишь несколько пустых баночек из-под английского крема «Понс».
– Никто не запирает на ключ пустые баночки, – заметил Димов. – Да и полные тоже.
Они поспешили доесть злополучный обед и разочарованные вернулись в город. Димов высадил Ралчева возле дома двух старых дев, а сам вернулся на работу. Но текущими делами заниматься не смог. Без конца нетерпеливо косился на телефонную трубку. Но телефон зазвонил только в половине четвертого.
– Радев вернулся, товарищ Димов, – сообщил мужской голос.
– Да, хорошо.
Димов поспешил выйти. Погода испортилась, шел дождь. Сев в машину, он вдруг обнаружил, что у него исчезли дворники. Их украли именно у него! Поделом ему! Послал в суд невиновного… Сердито глядя через мокрое стекло, инспектор кое-как доехал до знакомой улицы. На двери квартиры висела все та же табличка: «Семья Радевых». Он позвонил. Вскоре в дверях показался сам Радев. Он был без пиджака, в женском нейлоновом фартуке. Рукава рубашки засучены до локтей, мокрые руки покраснели. При виде гостя он еле заметно нахмурился.
– Вы ко мне? – сухо спросил он.
– Да, к вам.
Радев заколебался.
– Я купаю сына, – сказал он.
Димов ответил не сразу. Он измерил Радева долгим, немигающим взглядом.
– Вы странный человек, Радев. Убийца вашей жены свободно и безнаказанно расхаживает по городу. И вас это, кажется, совершенно не волнует.
– Волнует! – нервно ответил Радев. – Но я ничем не могу Вам помочь.
– Вы уже попытались раз навести нас на ложный след, взяв вину на себя. Разве это не странно?
– Я уже объяснил в суде…
– А вы не размышляли о справедливости? Я столько времени жду, что вы придете ко мне, попросите у меня помощи… И сами поможете мне.
Радев враждебно молчал.
– Или вы в глубине души даже благодарны убийце за то, что он избавил вас от кошмара…
– Замолчите! – гневно воскликнул Радев. – Это не так!
– А как же? Скажите, что я должен думать? И если вам это безразлично, то мне – нет. Я – представитель закона. И отвечаю перед ним. Потому что закон для меня – не просто закон, а часть моей совести. Кроме него у меня ничего на этом свете нет, как вы выразились на суде.
– Но что вы хотите от меня? Спрашивайте, раз пришли.
– Радев, где зеленая шкатулка покойной? – внезапно спросил Димов.
Прозвучал выстрел, взорвалась бомба! Радев вздрогнул, в его взгляде появился ужас.
– Какая шкатулка?
– Очень хорошо знаете, какая. Зеленая металлическая шкатулка, которая исчезла из комода в день убийства.
Радев все же сумел взять себя в руки.
– Я ничего не знаю ни о какой зеленой шкатулке! – ответил он бесстрастно и глухо.
Но Димов уже все знал и не собирался уступать.
– Вы просто лжете! Ваша дочь знает о ее существовании. Видела ее собственными глазами. И вы знаете, что ваша жена хранила ее в верхнем ящике комода. Скажите, что с ней стало?
– Думайте, что хотите! Я сказал вам все, что мог сказать.
– Это ваше последнее слово?
– Да! – твердо ответил Радев.
– Жалко… Но это развязывает мне руки. Теперь я буду действовать по всей строгости закона.
– Закон не может быть строг к невиновному.
На мгновение Димов потерял над собой контроль. Как ни жалел он этого человека, но учить приходится и взрослых.
– В довершение ко всему вы еще и нахал! Но я поставлю вас на место!
…Ралчев вернулся только к семи часам. И на этот раз Димов, не дожидаясь вопросов, рассказал ему о случившемся. Ралчев в который раз подивился переменам в начальнике. Впрочем, за эту сердечную восприимчивость его и любили. Когда инспектор закончил рассказ, Ралчев понял, что его волнение было не напрасным.
– Что же получается? – озадаченно поинтересовался он. – Что Радев убил свою жену, чтобы ее ограбить?
– Наверное, это не так. Но я уже не сомневаюсь, что он знает, кто убийца.
– И почему молчит?
– Потому что убийца знает, где шкатулка. А Радев хочет, чтобы этого не знал никто.
Ралчев молчал. По его лицу было видно, что существует нечто такое, что очень смущает его во всей этой истории.
– Понимаю, но… – начал он.
– Что «но»?
– Но если им двигали корыстные побуждения, то зачем он сам полез в тюрьму?
– Вот в этом-то и загвоздка! – сердито произнес Димов. – Но я справлюсь и с ней.
Он долго расхаживал по кабинету. Потом обернулся и несколько небрежно спросил:
– Ты узнал что-нибудь от старых дев?
В глазах Ралчева загорелся лукавый огонек.
– Думаю, что кое до чего докопался.
Димов заметно оживился.
– Что же ты молчишь?
– По сравнению с твоими новостями, мои – ме лочь.
– Ладно, рассказывай.
Ралчев вынул свою тоненькую записную книжку…
4
На следующее утро, ровно в девять часов, юрист Генов вошел в кабинет инспектора. Он был гладко выбрит, спокоен, в прекрасном костюме. Только в больших голубых глазах таилась тревога.
Эта тревога все нарастала, хотя он старательно скрывал ее. Димов сидел за письменным столом с недружелюбным и строгим лицом. За маленьким столиком, придвинутым к письменному, устроился Ралчев.
– Садитесь! – сухо бросил инспектор. – Предупреждаю вас, Генов, что на этот раз ваше положение весьма серьезно. Любая ложь, любое недоразумение могут иметь фатальные последствия для вас.
Его тон был необычайно суровым и категоричным.
– Не надо таких предупреждений!
– Я хочу, чтобы вы ответили ясно и откровенно, что вынудило вас так спешно продать машину?
Генов побледнел. Он с усилием произнес:
– Моему брату крайне были нужны деньги.
– Предупреждаю, Генов, что если это окажется ложью, то я буду вынужден задержать вас. В связи с тяжким подозрением.
– Протестую, товарищ инспектор. Вы не имеете права…
– Да, я буду иметь в виду ваш протест. Но после того, как вы скажете мне правду.
Генов словно уменьшился, притих.
– Я сказал правду. Деньги в самом деле были нужны моему брату. Он материально ответственное лицо и совершил несколько… ошибочных операций. Поэтому задолжал кассе значительную сумму.
– Какую именно?
– Восемь тысяч. Две тысячи у меня лежали на сберкнижке, две тысячи я занял у друзей. А четыре тысячи получил за машину.
– Ладно. Но сначала вы попросили эти четыре тысячи у покойной?
Генов побледнел.
– Да, попросил! – с болью ответил он.
– Расскажите подробно.
– Я прямо сказал ей, зачем они мне нужны. Мы были очень близки, ничего не скрывали друг от друга.
– Где это было?
– В «Боянско ханче», когда мы обедали. Она сказала, что у нее нет наличных денег. Все, что они скопили, ушло на кооперативную квартиру для дочери. Но ей оставили на сохранение две тысячи долларов, которые предстояло вернуть их владельцу не скоро… Она спросила, выручат ли меня доллары. Сами понимаете, у меня не было иного выхода. Конечно, перевести в левы две тысячи долларов трудно, однако возможно.
– Что произошло дальше?
– Мы договорились, что она пойдет домой за долларами, а в пять часов мы встретимся, и она мне даст деньги. Но, как я уже говорил, она не пришла. Я был очень удивлен. Честно говоря, сначала я предположил, что она раздумала, и ей стало неудобно передо мной. Я подождал около часа и уехал. На следующий день мне пришлось продать машину.
– Такова ваша версия! – сказал Димов. – И я с удовольствием поверил бы в нее, если бы у вас имелись хоть какие-то доказательства. Но вы юрист и понимаете, что ваше пребывание в кондитерской не является алиби.
– А зачем мне алиби? – спросил Генов с еле уловимой злобой.
– Затем, что может быть и другая версия… Более правдоподобная.
– Интересно послушать.
Его голос зазвучал неожиданно спокойно, даже иронично.
– Версия весьма проста. Вы прекрасно знали, что у покойной есть шкатулка с драгоценностями. Именно драгоценностями, потому что доллары были лишь незначительной частью этого богатства. Вы завлекли Радеву к ней домой. И так как она отказалась дать вам деньги, которые, в сущности, ей не принадлежали, то вы убили ее.
– Очень интересно! – холодно произнес Генов. – Зачем же после этого я продал свою машину?
– А я не сказал, что вы добрались до шкатулки. Вы сами расскажете, что произошло дальше.
– Да! И поскольку вы любите версии, то я приведу вам еще одну, которая прозвучит куда достовернее.
– Прошу вас! – учтиво сказал Димов.
– Тони идет домой за деньгами. В это время неожиданно возвращается ее муж. И видит, что она посягает на то, как вы выразились, богатство, которое он, возможно, уже считал своим. Разражается скандал, в котором сплетаются алчность и ревность. И он убивает жену…
– Да, интересная гипотеза! – с иронией произнес Димов. – И я бы принял ее. Но дело в том, что у Стефана Радева есть алиби. Установленное судом к тому же. С трех до пяти часов Радев находился на работе.
У юриста осунулось лицо.
– В том-то и дело, что алиби Стефана Радева фальшивое! – воскликнул он почти с отвращением.
В кабинете стало тихо. Ралчев вздрогнул, но Димов оставался все таким же невозмутимым.
– Что вы хотите этим сказать?
– Я хочу обратить ваше внимание на одну деталь, которую не заметили ни адвокат, ни ваши органы. А дело совсем простое.
Он замолчал, словно собираясь с силами.
– Хотел бы услышать! – спокойно бросил Димов.
– На докладе, написанном Стефаном Радевым стоит дата – 27 мая, не так ли? Как раз день убийства. Товарищ Борова утверждает, что доклад написан Радевым между четырьмя и пятью часами. Благодаря этому и установлено его алиби.
– Верно.
– Ну, что ж, тогда проверьте протоколы министерства. И вы увидите, что 27 мая Борова уже прочитала этот доклад в министерстве представителям одной зарубежной фирмы. И произошло это точно в половине пятого. Не могла же товарищ Борова находиться одновременно в двух местах. Как и не могла зачитать еще не написанный доклад.
Нет ничего болеэ хрупкого, чем городская тишина. Все трое слышали собственное дыхание. Генов помолчал несколько секунд, и все взорвалось.
– Если вы еще раз расспросите Борову, то поймете, что доклад написан накануне, двадцать шестого мая. Но по обыкновению на нем поставили день, в который его должны были зачитать. Борова вас подвела, конечно, неумышленно. Она в таком возрасте, когда женская память нередко подводит. Да и времени прошло немало, каждый может в таком случае ошибиться.
Димов тщательно подготовился к встрече, старался предугадать возможные осложнения, но такого он не ожидал и сейчас торопил мысли.
– Когда вы поняли, что допущена ошибка? – спросил он наконец.
– Буду с вами до конца откровенным. Еще на суде. В министерстве работает мой близкий друг, и навести небольшую справку для меня не составляло труда.
Димов мельком взглянул на своего помощника, тот покраснел, как рак, и был готов провалиться сквозь землю.
– Тогда почему вы не сказали об этом на суде? Почему позволили, чтобы суд допустил такой промах? – спросил Димов.
– Не знаю, что вы думаете о людях, товарищ инспектор, – хмуро ответил Генов. – Очевидно, вы считаете меня осколком старого мира, как вы любите выражаться. Но у меня есть свои представления о морали и совести. Представьте себе мое положение. Я лишил этого человека личной жизни. Прямо или косвенно стал причиной всех его бед. И вдруг встаю, разоблачаю его на суде и сажаю в тюрьму… Может ли быть более отвратительный и скандальный поступок?
– Ни к чему было выступать на суде. Вы могли просто прийти ко мне… Или к следователю.
– Не мог! – твердо произнес Генов, отрицательно мотнув головой.
– Почему же нет? Это элементарный долг каждого гражданина, независимо от личных чувств и предрассудков.
– Нет, товарищ Димов! Я – не суд и не милиция, не могу брать на себя их обязанностей. А кроме того, я совсем не убежден, что он убийца. Как был убежден вначале… Но вы сами видели его на суде. Его вид, его поведение просто потрясли меня… А что, если Радев невиновен? Если он и в самом деле глубоко и искренне любил свою жену? Кто тогда настоящий преступник?
У Генова задрожал голос, и он замолчал. Пока он говорил, Димов пристально смотрел на него, и ни один мускул не дрогнул на лице инспектора. Все трое погрузились в свои мысли. Они даже не отдавали себе отчета в том, как долго длилось молчание.
– Хорошо! – наконец произнес Димов. – На сегодня хватит. Очень жаль, товарищ Генов, но вынужден задержать вас на известное время.
Во взгляде юриста мелькнул испуг.
– Почему, товарищ инспектор? У вас на это есть основания?
– В интересах следствия! – холодно бросил Димов. – Но вы не арестованы, вы просто временно задержаны. К вечеру я вас освобожу. Или, самое позднее, завтра в первой половине дня.
Вскоре дежурный старшина увел Генова, который уже не пытался протестовать. Инспектор и его помощник остались одни. Первым заговорил крайне огорченный Ралчев.
– Что же получается?
– Получается, что мы хуже слепых котят! Как тебе не пришло в голову проверить, что же на самом деле произошло 27 мая?
Ралчез вздохнул.
– И как ему это пришло в голову, просто удивительно, – хмуро произнес он. – Если только он с самого начала не знал, что Радева не было в тот день на работе.
Димов молчал, наклонив голову к столу, как велосипедист к рулю во время гонки. Он словно не слышал старшего лейтенанта. Ралчев понял: как стыдно все-таки оправдываться.
– Мне кое-что пришло в голову! – произнес Димов совершенно спокойно. – Как бы то ни было, но мы на пороге истины. Можешь не сомневаться, мы не сделали ни одного хода впустую.
Он усмехнулся и добавил:
– Попроси-ка у прокурора санкцию на арест Стефана Радева. Аргументов для этого у нас больше, чем достаточно.
5
Ровно в пять часов возле дома Радева остановилась милицейская машина. Из нее спокойно и не спеша вышли Димов и Ралчев. Дежуривший возле дома сотрудник чуть заметно кивнул – Радев дома.
Они поднялись на третий этаж и позвонили. Как и ожидали, им открыл Радев. В его взгляде на миг вспыхнуло и снова угасло что-то гораздо большее, чем неприязнь, что-то близкое к ненависти.
– Что вам нужно? – сухо поинтересовался он.
– Давайте войдем в квартиру, Радев! – в тон ему ответил инспектор.
– Не кажется ли вам, что это уже слишком?
– Только вы виноваты в этом!
– Хорошо, входите!
Мужчины вошли в холл и сели втроем возле старого лакированного столика.
– Я вас слушаю.
– У вас больше нет алиби, Радев! – строго начал Димов. – Оказалось, что доклад у Боровой вы писали не 27 мая, а на день раньше.
Димову показалось, что шея Радева вдруг ушла в плечи. Но выражение его лица не изменилось. Он молчал.
– И вы прекрасно знали это.
– Да, знал! – глухо ответил Радев.
– Знали и промолчали в суде! Так?
Радев поднял голову. В его взгляде была какая-то особая твердость.
– Товарищ Димов, ведь я лучше всех знаю, что я – не виноват. И в конечном счете все, что на пользу мне, на пользу правде.
– Не хитрите и отвечайте только на вопросы. Точно в четыре часа 27 мая ваша начальница и в самом деле позвала вас в саой кабинет. Что было потом?
– В том-то и дело, что товарищ Борова крайне рассеянна. Обычно через пять минут она забывает, что сказала или кого вызывала. Когда я поднялся в кабинет, ее там не оказалось. Наверное, она пошла в министерство. Я остался в кабинете, решив подождать ее.
– Сколько времени вы ждали?
– Около двадцати минут, но она не вернулась. Тогда я решил пойти домой, не стоило возвращаться ради получаса. И я ушел.
– И что вы увидели дома?
Радева передернуло.
– Вы знаете, что я увидел… Мертвую жену, А вскоре пришел этот товарищ.
– И где вы ее нашли?
– Я уже говорил… На кровати, прикрытую одеялом.
– Уточните! – строго прервал его инспектор. – Вы сами сказали, что пробыли в кабинете Боровой около двадцати минут… Десять минут ушло на дорогу – всего полчаса… Значит, вы пришли домой в половине пятого…
– Нет, в тот раз я шел довольно медленно. И прошел парком. Я так часто делаю. Так что домой я вернулся только в начале шестого.
– Вы встретили кого-нибудь в парке? Разговаривали с кем-нибудь?
– Нет.
– А что, если вы вернулись домой намного раньше пяти часов? А потом ушли из дома и вернулись снова? – спросил Ралчев.
Радев молчал.
– Скажите, что вы увидели дома, когда вернулись в первый раз?
Радев нахмурился.
– Думайте, что хотите! Мне нечего добавить.
– В таком случае я вынужден снова передать ваше дело в суд.
– Вы вольны делать все, что заблагорассудится. Но одну вещь вы должны себе уяснить – личная судьба меня совершенно не интересует. Если я что-то и делаю, то только ради детей.
– Возможно. Но с этого часа вы будете разговаривать со следователем. Прошу вас одеться и следовать за нами.
– А мой сын?
– Будьте спокойны, мы позаботились о нем.
Радев вздохнул и направился в спальню. Что-то надломленное чувствовалось во всем его виде. Кто знает, может быть, он наконец заговорит… Может быть, наконец скажет правду…
6
Он сделал «же почти все, чтобы установить истину. В записной книжке инспектора Димова только одна встреча не была отмечена галочкой – встреча с адвокатом Стаменовым. Можно было обойтись и без нее, но он чувствовал, что должен встретиться с молодым юристом. Он послал ему извещение, и на следующий день, точно в назначенное время, Стаменов появился в дверях его кабинета, притом в новом костюме. Правда, это было не весть что. Он был даже при галстуке. И держался весьма самоуверенно – успех его первого дела, вызвавший много шума среди коллег, явно поднял Стаменова и в собственных глазах. Это был уже не прежний скромный и непритязательный Жорка, страстный поклонник Шиллера, но франтом он так и не стал. Успех нередко оказывает дурные услуги. От его обжигающих лучей погибало куда больше людей, чем под ударами врагоз.
Инспектор Димов уже первыми своими словами окатил, как кипятком, начавшего было важничать петушка. Ему даже не пришлось вырывать перья из его высоко задранного хвоста – они выпали сами.
– Я просто поражен! – тихо произнес Стаменов. И надолго замолчал.
– Вы верили в его невиновность? – спросил Димов.
– Да, я был убежден в ней.
– Именно поэтому я вас и вызвал. Что, в сущности, давало вам эту уверенность?
Стаменов беспомощно развел руками.
– Все! – воскликнул он.
– А точнее?
– Не знаю, что вам и сказать. Например, то, что он не защищался. Не помогал мне ничем. Из него приходилось силой вытаскивать самые незначительные факты. Тот, кто лжет и хитрит, так не поступает. Тот борется и зубами, и когтями.
– Да, понимаю вас! – дружелюбно сказал Димов.
Он явно благоволил к молодому человеку, принимал его намного сердечнее, чем обычных посетителей.
– Мне хочется задать вам еще вот такой вопрос, – продолжил Димов. – В суде вы высказали следующее предположение: Стефан Радев мог вернуться домой раньше сына, увидеть мертвую жену и перенести ее в спальню, чтобы мальчик не увидел трупа. И что-то вынудило его уйти…
– Да, это я говорил, – кивнул Георгий.
– Это вы сами придумали? Или такой вариант каким-то образом подсказал вам Радев?
– Это мое предположение! – с горечью произнес молодой адвокат. – Я долго думал об этом.
– О чем именно?
– О том, по какой причине Радев мог уйти из квартиры. И почему он не вызвал милицию…
– Ну, это не единственное ваше интересное предположение.
– Как вам сказать… Я решил, что из квартиры что-то вынесли… Или нужно было что-то скрыть и уничтожить… Нечто такое, чего не должны были увидеть ни милиция, ни свидетели.
– Вы умный молодой человек! – одобрительно заметил Димов.
Георгий почувствовал, что у него снова прорезаются крылышки.
– Что вы думаете о Розе?
– О дочери Радева? Она, бесспорно, чудесное создание!
– Нельзя ли конкретнее?
– Просто она милое, доброе, доверчивое существо. И она намного наивнее своих сверстниц. Наверное, она слишком чувствительна.
Теперь Димов сосредоточенно молчал. Но на его лице отразилось глубокое размышление.
– Вы, наверное, снова передадите дело в суд? – спросил Стаменов.
– Я не могу скрыть того, что узнал.
– Да, да, естественно. Понимаете, для меня как для начинающего адвоката это будет страшный удар. Но это не главное. Мне просто жаль этого человека. И я не верю, что он в самом деле виноват.
– Не знаю, возможно, вы правы. И если он действительно не виноват, то спасти его может только Роза.
Последние слова Димова запали глубоко в сознание Стаменова. И он ушел со смутной надеждой и с тайным убеждением, что и он помог следствию.