Текст книги "Оговор"

Автор книги: Павел Вежинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

2

Через два дня Стаменов снова сидел в тюремной канцелярии. Воздух в ней был таким же пыльным и застоявшимся, вода в пузатом графине приобрела зеленоватый оттенок. Милиционер ввел Радева. Он показался адвокату успокоившимся и даже приветливым, если это слово вообще можно было каким-то образом отнести к его поведению. На этот раз разговор проходил легче. Радев не уклонялся, не смотрел на адвоката враждебно и мрачно. Но оставался все таким же непроницаемым и замкнутым: его ответы звучали холодно и несколько подозрительно.

– Вы вспомнили что-нибудь? – сразу же спросил Стаменов.

– Что я должен был вспомнить?

– Мы же говорили по этому поводу! – нетерпеливо сказал адвокат. – Где вы находились после полудня в день убийства?

– А разве я не говорил?.. На работе, как обычно. У меня нет второй жизни. То, что я делал – видели все.

У молодого адвоката еще в прошлый раз сложилось впечатление, что его подзащитный отвечает гораздо интеллигентнее, чем это можно было ожидать, судя по его внешнему виду. Возможно, он и не имел второй жизни, но непременно имел второе лицо, о чем и жена его, скорее всего, не знала. К тому же у него были свои твердью взгляды и своя философия. Нет, он не просто безликий служащий некоего второстепенного учреждения.

– Но, может быть, в тот день случилось нечто такое, что послужило бы нам отправной точкой?

– Не знаю! Я уже сказал вам, что не помню. Все дни в нашем учреждении похожи один на другой.

Радев отвечал сразу, не задумываясь. Стаменов начал выходить из себя.

– Хорошо, но тот день, о котором идет речь, не похож на остальные. Опишите его подробно, особенно вторую половину, когда вернулись домой.

– Все очень просто. Я вернулся домой, открыл дверь и вошел. Я никогда не звоню. Никого не было. Тогда я вошел в спальню и увидел ее на кровати.

– Она была укрыта с головой? Или только прикрыта?

– Одеяло было слегка откинуто. Я не знал, что делать. Мне было неизвестно, что милицию уже уведомили о случившемся. И вдруг кто-то настойчиво позвонил в дверь. Это пришел человек из милиции – в штатском костюме… Потом пришли и другие.

Разговор превращался в пустую трату времени. Стаменов задумался.

– Я все пытаюсь поставить себя на ваше место, – сказал он. – Готов поверить в вашу невиновность. И все же многое мне не ясно.

Радев молчал.

– Вы, например, знаете поразительные подробности убийства. Из ваших письменных показаний следует, что вы убили свою жену тремя ударами ножа: один раз вы ударили ее в спину, два раза в грудь. Отбросим тот факт, что это само по себе странно… Человек, ослепленный яростью, наносит беспорядочные удары. Все три удара по вашей логике должны быть нанесены со спины.

– Я ее не ударил ни разу.

– Да, это ясно. Но не ясно, откуда вы знаете, что ударов было именно три. И как они нанесены…

Молодой человек пристально посмотрел в глаза Радеву. Но эти немного бесцветные глаза оставались все такими же спокойными и ничего не выражающими.

– Пока милиция осматривала место происшествия, я находился в холле и слышал все, о чем говорили.

Стаменов облегченно вздохнул. Впервые он узнал нечто такое, что могло послужить аргументом. И притом важным аргументом.

– Это хорошо, объяснение меня удовлетворяет. Но вы сказали также, что бросили нож в шахту мусоропровода. И нож там нашли. Как вы это объясните?

Радев наморщил нос.

– Я сказал первое, что пришло в голову. Что я еще мог сказать – что проглотил его? Откуда я мог знать, что его там же и найдут?

Молодой человек опять кивнул, хотя на этот раз и не так одобрительно. Такое ни подтвердить, ни опровергнуть.

– Пока все сходится. Но существует еще один загадочный факт. Убитую перенесли. Зачем? Есть только одно разумное объяснение, как утверждает следователь, и как вы сами признаете в своих показаниях: вы перенесли тело, чтобы его не увидел сын…

Радев молчал. Но по его взгляду адвокат понимал, что он ничего не обдумывает.

– Я не переносил трупа, – ответил он наконец. – Это сделал убийца.

– Но зачем?

– Ради нее самой.

– Что вы хотите сказать этим?

– То, что сказал.

– Но вы что-то имеете в виду…

– Да, имею, но не скажу, – спокойно ответил Радев. – Зачем мне направлять вас по, возможно, ложному следу?

Но Стаменов сдался не сразу. Он долго пытался выспросить у Радева то, что тот хотел скрыть. И ничего не добился. Кончилось тем, что Радев взмолился:

– Прошу вас, прекратите меня допрашивать! Иначе мне и в самом деле придется отказаться от вашей защиты.

– Хорошо, хорошо, – сразу отступил Стаменов. – Не нервничайте. Вы же, наверное, отдаете себе отчет в том, что все это я делаю для вашего добра.

На этом разговор закончился. И снова молодой адвокат вышел на улицу сам не свой. Ему казалось, что он упустил что-то очень серьезное и важное. Но не в силах понять, что именно. А, может, ему это только кажется? На что мог намекать Радев? Ради нее? Необъяснимо! Нет, у его подопечного явно есть что-то на уме, но, видимо, он решил ни при каких обстоятельствах не говорить об этом. Придется самому докапываться до истины.

Стаменов не заметил, как сел в автобус. Он пришел в себя, лишь когда почувствовал, что вместе с другими людьми его раскачивает из стороны в сторону.

3

Так Жорка узнавал, что такое хождение по мукам. И он вышагивал по этим скорбным дорогам, не жалея ног, около недели. Но что поделаешь? Следовало установить, что делал Стефан Радев после полудня в тот фатальный день. Если он все время находился на работе, то это было бы для него спасением. Не мог человек, ушедший с работы, как все остальные служащие, в половине пятого, совершить убийство. Но ожидать этого следует в том случае, если Радев и в самом деле не виноват. Однако в глубине души Стаменов не был еще до конца убежден в невиновности своего подопечного.

Учреждение, в котором служил Радев, располагалось в новом, со вкусом отделанном здании. Правда, для сравнительно небольшой комнаты, где он работал, трех письменных столов было многовато. Они стояли почти впритык один к другому. Сейчас в комнате находились только два человека. Один из них, мужчина лет пятидесяти, сухопарый, с продолговатым худым лицом, прорезанным глубокими морщинами, был со вкусом одет. Красивый галстук с большим узлом украшал его впалую грудь. За небольшим письменным столом у двери сидела молодая женщина, на приятном лице отсутствовала косметика. Ей явно трудно было размещать под таким миниатюрным столом свои внушительные ноги. Третий стол пустовал.

– Садитесь, – пригласил мужчина.

Молодой человек подсел к нему. Вынимая блокнот, он мимоходом спросил:

– Предполагаю, что вот тот пустой стол – вашего бывшего сотрудника?

– Да, его, – ответил мужчина. – Мы еще не нашли ему замену. Это не так легко сделать.

– А кем он, собственно говоря, работал?

– Референтом по товарам широкого потребления.

– Вот как!.. Я его адвокат.

Это заявление не произвело благоприятного впечатления. Скорее они испугались за своего бывшего сослуживца и сдержанно замолчали. Стаменов почувствовал себя задетым. И решил снова применить психологический удар.

– У меня есть основания считать, что Стефан Радев сделал фальшивое самопризнание, – спокойно начал он. – И в сущности совсем невиновен.

Коллеги Радева раскрыли рты. Они были поражены и сбиты с толку. Но постепенно на лице мужчины проступило удовлетворение.

– Ну конечно же! Разумеется! – воскликнул он. – Знаете, как мы все удивились. Чтобы он убил свою жену! Да он и мухи не обидит…

– Как он мог убить жену, – продолжала женщина, – если после обеда все время находился с нами!

Адвокат заметил, как они переглянулись, и мужчина, не решаясь продолжить разговор, замолчал. Возможно, он собирался с мыслями. Стаменов затаил дыхание.

– Вы хорошо помните тот день?

– Как я могу не помнить его? – ответил мужчина. – Такой день не забудешь…

– Но ведь все дни в вашем учреждении похожи один на другой, – возразил Стаменов словами своего подзащитного.

Лицо мужчины оживилось, он энергично замотал головой:

– Нет, это не совсем так. На следующее утро мы обсуждали вот с ней, кто бы мог это сделать. И вспомнили весь тот день до последней минуты.

– Он уходил куда-нибудь или не уходил? – нетерпеливо спросил Стаменов.

– В том-то и дело, что уходил, – огорченно ответил мужчина.

– Когда?

– Он ушел без десяти два, а вернулся в три.

Стаменов посмотрел на него с некоторым недоверием.

– Похвальная точность.

– Напрасно иронизируете. У меня есть веские доказательства. Я ведь тоже юрист, как и вы, и разбираюсь в таких вещах. Не бойтесь, я вас не подведу. В два часа мы пьем послеобеденный кофе. Втроем, я хочу сказать. Каждый день, как по часам… В дни зарплаты сбрасываемся, покупаем кофе и сахар, потом наслаждаемся… Мы только поставили кофейник, как он собрался уходить. Помню, я ему еще сказал: «Подожди немного, сейчас будет готов кофе». Но он спешил.

– Куда спешил?

– Нужно было навести какие-то справки, нам часто приходится это делать. Он попросил оставить ему порцию, сказав, что все равно любит пить кофе холодным.

– А это правда? – прервал его Стаменов.

– Мм-м-да! – не совсем уверенно произнес мужчина. – Иногда действительно пил его холодным… Так вот. Он ушел, а вернулся ровно в три. Спросите, почему я это запомнил? Я тогда принимал антибиотик, как раз в три мне нужно было проглотить таблетку… Сами видите, что у нас и сейчас нет стаканов для воды. А у него был, собственный. Он держал его в закрытом на ключ ящике стола. Когда он вошел, я попросил у него стакан и пошел за водой. Он – большой чистюля, даже немного маньяк в этом отношении. Не пользуется чужими вещами.

– Уборщица его как огня боится, – вмешалась в разговор женщина.

– А в каком состоянии он вернулся? Был спокоен, как всегда?

Мужчина задумался.

– Вот этого я не помню… Он вел себя, как обычно.

– Нет, нет, он был совершенно спокоен! – снова сказала женщина. – Помню, он даже пошутил. Проходил мимо рыбного магазина и увидел очередь. Спросил за чем стоят, и ему объяснили, что должны «выбросить» красную икру. Он рассмеялся. «Растет, – сказал, – народное благосостояние». Затем выпил свой кофе.

– А потом?

– Что потом?

– Он был с вами до конца рабочего дня?

– Нет, к четырем часам его вызвала Невена Борова, наша начальница, она работает этажом выше. Она позвонила по телефону и через меня велела ему немедленно подняться. Больше мы его уже не видели. А на следующий день узнали о несчастье.

Адвокат задумался: пока он не услышал ничего утешительного. О серьезном алиби не могло быть и речи.

– Скажите, а кто-нибудь приходил к вам, интересовался этими вопросами? Из милиции, например?

– Нет, никто! – ответили Стаменову в один голос.

Очевидно, следствие было не слишком тщательным. Стаменов любезно попрощался с коллегами Радева и поднялся этажом выше, в кабинет Невены Боровой. Его встретила сухая нервная женщина лет пятидесяти. Что-то небрежное, даже неопрятное было во всем ее облике, но это почему-то скорее располагало к ней, чем отталкивало. Возможно, этому способствовали ее интеллигентность и умные, немного усталые глаза. Стаменов в нескольких словах объяснил, кто он и зачем пришел.

– Это ужасный случай, – сказала Борова тихо. – Даже невероятный. Столько времени прошло, а я все не могу прийти в себя. Он был исключительно хорошим и честным служащим. Правда, работал без огонька, но зато добросовестно.

Затем она немного подумала и добавила:

– В нем была какая-то надломленность… Мне не верится, что такой человек способен на убийство!

– И мне не верится, – неожиданно для самого себя сказал Стаменов.

– Да, надломленность и безнадежность. И я понимаю, почему он тут же признался. Таким людям не хватает воли к сопротивлению.

– Его коллеги говорят, что в тот день вы вызывали его к себе.

– Да, вызывала.

– В котором часу?

– Думаю, что около четырех. Мне нужно было подготовить доклад для нашей главной дирекции. А он был старшим референтом, без него я этого сделать не могла. Мы составили доклад, и я его отпустила.

– Во сколько? – снова спросил Стаменов.

– Точно сказать не могу, но, вероятно, около пяти.

– Каким он вам показался?

– Не могу сказать. Я была очень усталой и не обратила внимания. С докладом, например, справился как всегда очень хорошо…

– Благодарю eat, – сказал адвокат. – А не могли бы вы показать мне этот доклад?

Женщина удивленно посмотрела на него.

– А это нужно?

– Да, нужно.

– Все же это служебный доклад. И в известном смысле – секретный.

– Речь идет о судьбе человека, товарищ Борова.

После секундного колебания женщина подошла к шкафу и вынула папку. Порывшись в ней, она протянула адвокату несколько скрепленных листков.

– Пожалуйста, – проговорила она сухо.

Стаменов внимательно прочел их. Это и в самом деле был образцовый доклад, солидный и краткий, напечатанный на машинке. Он придирчиво просмотрел каждую страничку, но не обнаружил ни одной опечатки, ни одной грамматической ошибки. В конце стояла дата – 27 мая. Именно в этот день было совершено убийство.

– Кто писал доклад? – спросил адвокат.

– Радев, разумеется. Он прекрасно печатает.

– Да, это видно. Мне придется снять копию.

– А это зачем?

– Для меня этот доклад имеет силу вещественного доказательства. Он подтверждает ваши устные показания о том, что между четырьмя и пятью часами Радев находился у вас.

Женщина нахмурилась.

– Я не могу решить этого вопроса без нашего директора. Но думаю, все будет в порядке.

Стаменов занялся теперь фатальной отлучкой. Требовалось узнать, где его подзащитный находился в это время, что делал? Пошел наводить справки! Куда? Может быть, этот мрачный и враждебно настроенный человек напряжет, наконец, свой ум и что-нибудь вспомнит? Или он только притворяется, что все забыл? Ведь он лучше всех знает, где он в действительности находился.

В таком взвинченном состоянии Стаменов вошел в небольшую закусочную. Заказал двойную порцию супа из потрохов с чесноком, бутылку лимонада… Если Радев и в самом деле между двумя и тремя часами совершил свое преступление, как мог он вернуться на работу столь спокойным? Конечно, встречается и такое. Зачем тогда Радев пошел на самопризнание?

Тупик!

Пока Стаменов ел чересчур острый суп, ему в голову пришла еще более невероятная мысль. А что если глуповатые и неправдоподобные объяснения Радева являются единственной и самой что ни на есть примитивной правдой? Не все же на свете должно быть логичным. Недаром какой-то ученый изрек: «Эта теория слишком правдоподобна для того, чтобы быть действительно верной».

Молодой адвокат выскочил из закусочной, даже не прикоснувшись к лимонаду. Нужно немедленно увидеться с Радевым, нужно хоть немного разобраться в этой темной истории. И если не в самой истории убийства, то хотя бы в чувствах подсудимого.

Но встреча состоялась только на следующий день. В спешке Стаменов забыл попросить разрешение на специальное свидание, и ему пришлось говорить с Радевым в общей комнате. Он сейчас же понял, что сглупил. Разделенные овальным окошком, они стали еще более чуждыми друг другу, чем раньше. При этом Радев опять впал в депрессию и держался так же замкнуто и враждебно, как при их первой встрече.

– Мне нужно снова поговорить с вами, – шептал Стаменов в окошко. – Вы должны еще раз рассказать мне о взаимоотношениях в вашей семье…

Радев ничего не ответил, лишь мрачно посмотрел на своего соседа. Через соседнее окошко какой-то щуплый, бледный и перепуганный мужчина тоже разговаривал со своим адвокатом. Они говорили очень тихо и чуть ли не лицом к лицу.

– Не обращайте на них внимания, – сказал Стаменов. – У них своих забот достаточно.

– Я и не обращаю, – сердито ответил Радев. – Но и вам мне больше сказать нечего.

– Хорошо, хорошо, я не стану докучать вам, – примирительно произнес Стаменов. – Несколько общих вопросов. Вы говорили, что ваша жена вышла за вас замуж не по любви, а лишь для того, чтобы не остаться старой девой.

Радев нахмурился.

– Да, я говорил об этом.

– Но потом она была хорошей женой и заботливой матерью. Что именно вы под этим подразумеваете? Она вам не изменяла до Генова?

– По крайней мере я так считаю, – сухо ответил Радев.

– Да, понимаю вас, такое случается… Наверное, в прошлом так чаще всего и было – люди женились не по любви. Но многие видные психологи и социологи утверждают, что такой союз может привести и к благополучному браку, что со временем появляются и любовь, и нежность, и привязанность… И, – как это получше выразиться, – появляется согласие, известная привычность в интимных отношениях. Может, и у вас было нечто в этом роде?

– Нет, – резко ответил Радев. – Она до конца оставалась чужой.

– Во всех отношениях?

– Во всех…

– Но у вас двое детей!

– При чем тут дети, – нервно ответил Радев. – Я говорю о сути.

– Она любила детей?

– Конечно. Как всякая культурная женщина. Но не так сильно и не так болезненно, как я.

– Почему болезненно?

– Очень просто, – спокойно объяснил Радев. – Муж нередко переносит на детей то, что не сумел дать их матери. И надеется получить от них то, чего не получил от нее.

– Вы правы, – согласился Стаменов. – И вопреки всему вы до последнего дня любили свою жену так же, как любили ее с самого начала?

– Да, именно так.

– Не знаю… И не понимаю вас! – с огорчением воскликнул Стаменов. – И не могу представить себе, как вы могли всю жизнь терпеть эту холодность… Ведь это, по сути дела, пренебрежение… И оскорбление того, что каждый нормальный человек ценит в себе. Как же всему этому не превратиться во враждебность, пусть в скрытую…

– Может превратиться, конечно!.. А как могут верующие испытывать такую безграничную любовь к своему богу? Неужели на свете существует нечто более далекое и более беспощадное, чем он?

– Именно поэтому они и перестают верить в него.

– Не все, – со вздохом сказал Радев. – Только сильные духом. А покорность убивает и последние силы, и независимость духа. Она была сильнее меня в этой трагической игре.

– Трагической? Почему трагической?

Радев снова нахмурился и недружелюбно сказал:

– Вы расспрашиваете меня не как защитник, а как следователь.

– Ошибаетесь. Я искренне хочу вам помочь. Ладно, не будем больше спорить… Вы можете дать мне хоть какое-нибудь объективное доказательство вашей любви к жене? Что-нибудь такое, что могло бы пригодиться в суде? Письма… Рассказ о каком-то случае…

– Мы никогда не писали друг другу.

Стаменов вздрогнул. Эти слова были проникнуты неподдельной горечью.

– Вы ни разу не поругались с женой из-за ее любовника?

– Ни разу.

– Даже не говорили о нем?

Радев ответил не сразу.

– Два раза я намекнул ей, что ее не должны видеть с чужими людьми в общественных местах. Но выглядело это скорее как капитуляция, а не как упрек…

Стаменов решил, что и этот разговор ни к чему не приведет. Не оставалось ничего другого, кроме как задать свой самый важный вопрос. И он задал его почти небрежно. Радев не должен был понять, какое значение он придает ему.

– Ваши сотрудники говорят, что между двумя и тремя часами вас не было в учреждении. Куда вы уходили?

– Наводил справки.

– Где именно?

– Кажется, в «Техноимпэксе»… И в «Рудметалле»…

Стаменов не осмелился расспрашивать дальше. Но это был важный след.

4

На следующий день на центральных улицах города можно было увидеть молодого человека, который, казалось, сошел с ума. Он брел, глядя себе под ноги, и еле заметно шевелил губами, будто считал что-то, и время от времени с удовлетворением смотрел на свои ручные часы. Потом вошел в рыбный магазин, вышел чрезвычайно довольный, хотя ничего, кроме кильки, там не было. Потом он снова проделал тот же путь – в обратном направлении. Но теперь он шел уже быстрее. Почувствовав усталость, завернул в кафе и заказал бутылку лимонада. И выпил ее чуть ли не единым духом – так он был рад и удовлетворен…

На этот раз Стаменов застал Илиева на месте, он как раз ставил кофейник на плитку. По возбужденному лицу молодого человека можно было догадаться, что у него есть новости.

– Сначала все-таки выпей чашку кофе, а потом рассказывай, – предупредил Старик.

Но Стаменов принялся рассказывать, едва пригубив чашку. Он волновался и говорил сбивчиво.

– Радев не обманывает! Он и в самом деле побывал в этих организациях между двумя и тремя часами после полудня. Это можно доказать документами. Он везде оставил свою подпись, потому что в обоих местах получал какие-то материалы. Дата, подпись – все, как полагается. Конечно, час не отмечен, но есть показания свидетелей. Я подробно расспросил людей в каждом из учреждений он пробыл приблизительно по четверти часа.

– А другие полчаса?

– Ушли на дорогу. Я прошел путь дважды. Один раз за полчаса, второй – за двадцать пять минут. Есть по дороге и рыбный магазин. Все сходится. Я имею в виду очередь. Ясно, что у него не было времени на то, чтобы пойти домой, убить жену и вернуться на работу.

Но Илиева, похоже, открытия юного друга не взволновали.

– А если он был на велосипеде? – спросил он.

– Зачем?

– Чтобы послать твое алиби ко всем чертям! Или на мотороллере? Или на вертолете?

– Мне не до шуток, – огорченно произнес Стаменов.

– А я и не думал шутить. Пойми, это не алиби. Суд на него и внимания не обратит.

Молодой человек удивленно посмотрел на Илиева.

– Суд? Причем тут суд? Меня этот вопрос интересует лично.

– Тогда ты ответишь на мой вопрос? О вертолете?

– Он не воспользовался ни вертолетом, ни мотороллером, ни даже роликовыми коньками. Так действуют предумышленно. Зная, что жена дома, выкроил время, пошел и убил. Потом как ни в чем ни бывало вернулся на работу. Допустим! Но на кой черт он через несколько часов сознался в убийстве? Не вижу логики.

Илиев вздохнул.

– Да, ты не глуп. Отвечу тебе. Произошло нечто такое, что заставило его признаться в содеянном.

– Что, например?

– Откуда я знаю? Например, он оставил какую-то неопровержимую улику. Понял, что будет разоблачен. И решил облегчить свое положение.

– Выдумки! – сердито воскликнул Георгий.

– Почему выдумки? Предположим, в квартиру входит его дочь… И застает его на месте преступления. Какая другая версия может существовать кроме той, что он изложил следствию?

Молодой человек озадаченно посмотрел на Старика.

– А знаешь, это идея! – сказал он.

– Опять спешишь. Слишком быстро загораешься. То, что ты мне рассказываешь, – только комментарии. Мои рассуждения – тоже комментарии… А суд интересуют факты и только факты.

Молодой человек заметно сник.

– Да, ты прав, – обескураженно произнес он.

– Вот что я тебе посоветую, – продолжал Илиев. – Просмотри снова все материалы следствия. Снимки, заключения экспертов, вещественные доказательства, поговори с дочерью.

– Я уже ознакомился с делом.

– Я тебе сказал – посмотри все снова. Возможно, обнаружишь такое, на что и внимания не обратил. Ни ты сам, ни следователь, и что прояснит дело.

Стаменов так глубоко задумался, что перестал замечать что-либо вокруг себя. Он думал долго и встал из-за стола подавленным.

– Поговорю с его дочерью, – пробормотал он.

Эта мысль не покидала его весь день. На следующее утро он уже звонил в дверь, да так неуверенно, что Роза не сразу услышала. Роза смотрела на незванного гостя весьма озадаченно: слишком уж он был измученным и растрепанным.

– Я защитник вашего отца, – задыхаясь, выдавил Стаменов.

Роза чуть не захлопнула дверь. Ее остановил только его загнанный взгляд.

– Кто вас нанял? – на всякий случай спросила она.

– Никто! Меня назначили.

– Чем могу быть полезна? – недружелюбно спросила она.

Розе не верилось, что такой человек способен защитить ее отца. Раздражало ее и то любопытство, с которым он глядел на нее.

– Прежде всего скажите, читали ли вы обвинительный акт?

– Нет.

– А почему? Неужели вас не интересует судьба отца?

Он начал неважно. Она нахмурилась и сухо ответила:

– Я не обязана давать вам объяснения.

– Конечно, извините. Но я пришел вовсе не для того, чтобы ругаться с вами. Я хочу помочь вашему отцу.

Теперь она поняла, что повела себя неправильно. Она покраснела и тихо произнесла:

– Я не читала обвинительного акта.

– Ну что ж… Тогда я попрошу вас рассказать мне об отношениях между вашими родителями.

Роза снова нахмурилась.

– Я уже несколько раз отвечала на этот вопрос. Они были безукоризненными.

Дальше разговор двигался по бессмысленному кругу. Нет, родители вместе не ходили ни в кино, ни в рестораны, ни в театры. Нет, нет и нет! Да, о господине Генове Роза слышала, но…

– Меня не интересуют сплетни, – вспыхнула женщина.

– У вас есть ключи от квартиры ваших родителей? – внезапно спросил Стаменов.

– Нет.

– Но вы ведь жили у них?

– Мы вернули им ключи, когда переехали сюда.

– Немного странно. Это ведь ваш родной дом.

– Ключи всегда нужны. А нам они. зачем?..

– Где вы были в день убийства? Я имею в виду вторую половину дня.

– Здесь… дома…

– Совсем одна? Или с подругами?

– Одна, конечно.

Она удивленно посмотрела на него, потом сердито спросила:

– А почему вы об этом спрашиваете? Уж не хотите ли вы сказать, что я убила маму?

– Я знаю только, что ваш отец ее не убивал. Он сам мне сказал это.

Некоторое время они молчали, словно пытались узнать мысли друг друга лишь по глазам.

– И вы верите в это? – взволнованно спросила она.

– Да, верю! – твердо ответил он. – Но суть в том, что мне никто не желает ни в чем помочь.

Неожиданно он поднялся. Роза испуганно посмотрела на него.

– Вы спешите?

– Да, спешу. Но я оставлю вам свой адрес. Если у вас будет желание что-то сообщить мне, скажете после…

Он очень хорошо знал, что ей нечего сказать. Совершенно очевидно, что она ни в чем не виновата. Как не виноват и ее отец. Но подозрения Старика все еще довлели над ним – ведь и такой вариант тоже был возможен.

Вот почему он с еще большим рвением набросился на материалы следствия. Только теперь он понял, на какой зыбкой почве построено все обвинение. Следователь явно рассчитывал на самопризнание больше, чем это позволял закон. Он просто безусловно поверил словам Радева. Он даже не удосужился проверить те факты, на которые опирался.

Изучая вещественные доказательства, Стаменов обнаружил, что нож, которым совершено убийство, был совершенно новым. И деревянная ручка, и металлическое лезвие так и сияли новизной. Создавалось впечатление, что им пользовались лишь однажды – для совершения преступления… Неужели это не произвело на следователя никакого впечатления? Похоже, что так… Кроме того, в день убийства, в будний день, Радева вышла из дома в своем самом новом костюме. Вероятно, она должна была встретиться со своим любовником. Но следователь не обратил внимания и на этот факт – скорее он принял его как доказательство своей версии. И даже не потрудился поговорить с Геновым лично, а ограничился его письменными показаниями. Юрист просто сознался, что имел связь с убитой. Уверял, что это была не случайная связь, что они хотели пожениться. Останавливал их только возраст Филиппа: они решили подождать, пока мальчик подрастет и более безболезненно и спокойно воспримет развод.

Стаменов задумался. В его голове зарождалось мрачное подозрение, но он не хотел верить в него. Он со вздохом собрал все документы, вернул их и вышел из следственного отдела с тяжелой головой. И снова начались его пешие похождения.

В первую очередь он посетил французскую спецшколу. С трудом, но все же он установил, что в день убийства Радева до полудня находилась на работе. Вернее, почти до полудня – она ушла без четверти двенадцать. Но о том, что после обеда не вернется, никого не предупредила.

– А раньше она уходила с работы без уважительной причины? – спросил адвокат.

Две увядшие женщины с аристократической внешностью – коллеги убитой – многозначительно переглянулись.

– Изредка, – ответили они. – И, как правило, во второй половине дня.

– Зы, конечно, покрывали эти отлучки!

– Конечно.

– Почему?

– Как почему? Из солидарности, конечно.

– Это слово здесь не совсем уместно, – несколько иронично заметил Стаменов. – Ведь вы знали, что она идет на свидание.

Женщины пытались возражать. Нет, ничего подобного они не знали и не могли знать. Радева с ними не делилась.

– Разумеется. Но ведь вы наблюдательны. Как все женщины. И вы не могли не заметить, что в такие дни она приходила на работу нарядно одетой и тщательно причесанной?..

Женщины смущенно замолчали. Не стоило их расспрашивать дальше – он уже узнал немало. И все же он задал еще один, последний, вопрос:

– Какой она показалась вам в последний день, фактически за несколько часов до смерти? Встревоженной? Расстроенной? Или возбужденной и веселой?

На этот раз женщины, глубоко задумались.

– Она умела скрывать свои чувства, – ответила та, что помоложе. – Никогда невозможно было понять ее до конца. Но, кажется, она была в хорошем настроении.

Молодой человек снова побежал по улицам. На этот раз он посетил двух старых дев. Узнав, что он адвокат Радева, они едва не указали ему на дверь.

– Как вам не стыдно! – взорвалась старшая из сестер. – Взялись защищать убийцу!.. Таково ваше новое правосудие?

С грехом пополам он усмирил их. И задал единственный вопрос:

– А был ли на похоронах Генов?

– Не пришел! – обиженно произнесла старшая. – Вероятно, не знал.

Да, вполне вероятно!.. Георгий уныло брел по залитой солнцем улице. День выдался прохладный, но и это не улучшало его сумрачного настроения. Черт подери, он пошел не по тому пути. Это не его дело – искать подлинного убийцу. Да и неэтично это по отношению к коллегам. Его дело – доказать невиновность Радева. Но в последние дни у него закралось еще одно подозрение. Этот нож, такой новый нож! Зачем было покупать его за несколько дней до убийства?

И он снова вернулся в следственный отдел, чтобы закончить работу. На этот раз он углубился в изучение медицинской экспертизы. И здесь налицо были поспешные выводы – исключительно важные заключения следовали из фактов, которые могли иметь и другое объяснение.

Неожиданно он вздрогнул. И, пораженный, встал из-за стола, Нет, тут нет никакой ошибки, факты совершенно очевидны. Все можно оспорить на этом свете, кроме заключения судебного врача. Стаменов возбужденно прошелся по кабинету, потом вернул документы и выскочил на улицу. На его счастье адвокат Илиев еще не ушел. Он сейчас же заметил торжество в глазах своего юного друга.

– Я спасу Радева, – нарочито спокойно произнес Георгий. – Я добьюсь для него полного оправдания.

– Что-нибудь обнаружил?

– Конечно. Нечто совершенно необычное…

– Поделишься?

– Нет! – ответил Георгий и улыбнулся.

– Почему? – удивился Старик.

– Хочу, чтобы ты пришел в суд и услышал все там…

Илиев задумался. Он был скорее озабочен, чем обрадован.

– Как хочешь! Но разумнее будет, если ты мне все расскажешь сейчас. Обсудим вместе, посоветуемся…

– Нет! – в голосе молодого адвоката слышалась радость. – То, что я обнаружил, не подлежит никакому сомнению.