Текст книги "Оговор"

Автор книги: Павел Вежинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

4

Две старые девы – удивительно, на первый взгляд, одинаковые и очень, если к ним приглядеться, разные по манерам и возрасту – сидели рядом в легких креслах. Обе были розовые и полноватые, обе русоволосые, у обеих волосы были взбиты и уложены в многочисленные локоны и букли, отчего казалось, что у них на головах высятся огромные парики. В вышедших из моды платьях чувствовались определенный стиль и вкус, хотя видно было, что шили они их сами. Туфли у обеих были изношенными, и женщины старались скрыть это от внимательного взгляда инспектора.

Ралчев – он сидел за столом в стороне и вел протокол – с нескрываемым интересом наблюдал за сестрами. Его забавляли и их внешность, и их поведение. Обе они были одновременно и огорченными, и злыми, и агрессивными, и испуганными. После нескольких общих вопросов Димов прямо спросил, подозревают ли они кого-нибудь в убийстве их сестры. Старшая немедленно перешла в наступление:

– Только он мог убить, господин следователь, я уверена в этом. Только он и никто другой. С виду-то он и кроткий, и тихий, на такого никогда и не подумаешь… Но мы, еще когда она решила выйти за него замуж, сказали ей: «Тони, недаром говорят, что в тихом омуте черти водятся! Смотри, пожалеешь потом, да поздно будет!» И вообще он ей был не пара. Так мы считаем.

– Так мы считаем, – как эхо повторила младшая сестра.

– Он был человеком совсем другого круга, – уточнила старшая. – А от невоспитанного человека осего можно ожидать. Он постоянно мучил Антонию. Особенно в последние годы, когда превратил ее жизнь в сплошной ад.

– В ад…

– Почему именно в последние годы? – осторожно поинтересовался Димов.

Сестры переглянулись, явно заколебавшись, говорить или нет. Но старшая быстро приняла решение:

– Господин следователь, лучше уж называть вещи своими именами. Этот несчастный решил, что она ему изменяет…

– С кем? – лаконично спросил Димов.

– С одним юрисконсультом из Плевена. С господином Геновым. Культурный, изысканный человек, из прекрасной семьи. Раньше он работал в Софии.

– Значит, что-то все же было, – пробормотал Димов.

– Ничего, господин следователь! – взволнованно воскликнула старшая сестра. – Конечно, у нее было много знакомых… Главным образом, юристов, певцов… Господин Манолов, например, просто обожал ее. Если муж такой замухрышка, вполне естественно, что появляются друзья. Надо же с кем-то поговорить о концертах, выставках… Но изменять – такого в нашей семье никогда не было! Мы обе закончили Роберт-колледж…

– Роберт-колледж! – гордо повторила младшая.

– А Тони закончила французскую гимназию, потом отделение французской филологии Софийского университета. Понимаете, у нас уже не было средств на то, чтобы послать ее изучать язык за границу. В нашей семье никогда не было измен, господин следователь.

– Да, конечно, – согласился Димов. – Но откуда вы знаете все это? Вы часто ходили в сестре в гости?

– К ним… в гости? Ни за что!

– Извините, но у него тоже высшее образование…

– Чего оно стоит, господин следователь, болгарское высшее образование? Палкой кинешь – попадешь в такого ученого. Гораздо важнее воспитание, полученное в семье, в нем – все!.. В нашей семье ни у кого не было тайн друг от друга. Никогда.

– Ну, хорошо, достаточно, – спокойно сказал Димов. – Спасибо, что с готовностью отозвались на наше приглашение.

Ралчев сейчас же понял, что никакого желания уходить у сестер нет. После стольких лет бесцветной жизни они вдруг стали центром события, и теперь им совершенно не хотелось вновь окунаться в унылые будни. Они молчали и не вставали. Потом старшая выдавила из себя:

– Господин следователь, вас интересует…

– Что? – поинтересовался Димов.

Но сестры беспомощно замолчали: они не знали, что предложить.

– Может быть, вас интересуют старые семейные фотографии… Чтобы составить впечатление…

– Спасибо. Я сообщу вам, если понадобится, – ответил Димов. – Еще раз благодарю вас за отзывчивость.

Женщины нехотя встали. Вдруг старшая спросила!

– А он не в коридоре?

– Кто?

– Муж Тони.

– Нет, нет, будьте спокойны.

– Будь он там, мы бы предпочли выпрыгнуть из окна! – мрачно изрекла старшая.

Наконец они вышли. Ралчев озадаченно почесал затылок.

– Они невероятно манерны, – заметил он. – Им рискованно верить.

– Им не нужно верить. Важнее – выслушать.

– И все же этот Генов, похоже, и в самом деле существует.

– Я в этом не сомневаюсь. Вполне возможно, что он действительно был любовником покойной. А, может, просто приятелем. Но истории этой они не выдумали. Не могли выдумать. Скорее всего, Антония Радева нередко откровенничала с ними.

– Это несколько странно, – буркнул Ралчев, – поскольку…

– Поскольку они впрямь из крепкой старой семьи. А для таких семей традиции – это нечто священное.

Роза, дочь Радевых, пришла через четверть часа, точно в указанное время. Ралчев залюбовался девушкой. От всего ее облика веяло нежностью и очарованием, но особенно трогательны были слегка выступающие скулы и едва заметные веснушки на маленьком носике. Разговаривать с ней оказалось трудно. Сначала она вообще не могла говорить: голос дрожал, и казалось, что вот-вот он прервется, как паутинка. Более того, при одном упоминании о матери у нее на глазах сразу же выступали слезы, и она начинала машинально вытирать их.

– Извините, что расспрашиваю вас в таком состоянии, – мягко начал Димов. – Мы понимаем ваше pope… И все же, нет ли у вас каких-либо предположений о том, кто мог убить вашу маму?

Роза покачала отрицательно головой.

– Но, может быть, вы догадываетесь, почему ее убили?

– Представления не имею! – ответила девушка. – Все случившееся кажется мне невероятным и чудовищным. Она была таким замечательным человеком. Такая благородная и терпеливая…

Ралчев почувствовал, как следующий вопрос буквально застыл на губах его начальника. И после секундного колебания тот все же спросил:

– Вы сказали – терпеливая. Почему терпеливая? Что означает для вас это слово?

– Просто терпеливая, – тихо ответила Роза. – Терпеливая и невзыскательная. Она могла бы вынести все…

– А что ей нужно было выносить? И терпеть?

Девушка несколько озадаченно посмотрела на Димова:

– Не понимаю, что вы хотите сказать…

– Извините, я говорю о вашем отце… Вы ведь о нем думали? Его ей приходилось терпеть?

На какое-то мгновение в глазах Розы вспыхнуло негодование.

– Мой отец – исключительно порядочный человек! – сдержанно ответила она.

– Понимаю вас, но это порой не мешает супругам постоянно ссориться. Не досаждал ли он в последнее время чем-нибудь вашей матери?

– Отец? – Роза широко раскрыла глаза. – Нет, никогда!

– Даже не повышал голоса?

– Да что вы! – искренне удивилась Роза. – Я вообще не помню случая, чтобы отец когда-нибудь ругался. Он ни разу не накричал ни на маму, ни на меня. Он очень тихий и кроткий человек.

– Вы уверены в том, что говорите?

– Как я могу быть не уверенной в этом? Ведь еще год назад я жила дома…

– Может быть, за этот последний год…

– Нет, ничего такого не было! – решительно сказала девушка. – И вообще, почему вы задаете мне такие вопросы?

– Буду с вами откровенен. Вот показания ваших теток.

– Глупости! – нервно произнесла Роза. – Они просто выжили из ума… И чем же, по их мнению, отец мог быть недоволен?

– Он подозревал, что жена изменяла ему.

Из широко раскрытых глаз молодой женщины вдруг потоком полились слезы. Димов подождал, пока она успокоится. Выражение его лица свидетельствовало о том, что он уже сожалеет о сказанном.

– Прошу вас, товарищ инспектор, – произнесла наконец Роза, – не оскорбляйте память моей матери. Она была безукоризненной женщиной… Во всех отношениях.

В ее словах звучала категоричность. Димов на мгновение задумался, потом неохотно сказал:

– В таком случае – все. У меня нет больше вопросов. И прошу вас простить меня за беспокойство…

Роза сейчас же встала. Ее плечи, когда она направилась к двери, слегка дрожали. Ралчев чувствовал, что она едва себя сдерживает, чтобы не разрыдаться. Димов заметил расстроенное лицо своего помощника и виновато проговорил:

– Наверное, не стоило ее допрашивать сегодня.

– И я так думаю. Лучше бы после похорон…

– В том-то и дело, что после похорон люди быстро успокаиваются. И становятся осторожными и расчетливыми.

Ралчев молчал.

– Поверь, что это так, – вздохнул Димов. – Когда умер мой отец, мать находилась в эвакуации, в деревне. Бомбардировки, разбитые дороги – отца похоронили без нее. Так она до сих пор не может себе этого простить. И все еще плачет… Только на самих похоронах можно выплакать все сразу.

– Эго правда, – грустно согласился Ралчев.

– Могила – это как бы ворота, через которые человек уходит в некий иной мир. И ты видишь это своими глазами. А иначе тебя не оставляет чувство, что человек просто исчез… И это невыносимо.

Пока они ждали Радева, принесли заключение доктора Давидова. Ничего интересного в нем не оказалось. Судя по тому, что нашли в желудке, убитая, вероятно, обедала в ресторане. И выпила пару рюмок вина.

– В ресторан не ходят в одиночку, особенно женщины, – заметил Димов.

– К тому же женщины не пьют вина в обед, – добавил Ралчев.

– Может быть, появился господин Генов? – Димов едва заметно улыбнулся.

– Ничего удивительного, – сейчас же согласился Ралчев. – Утром она пошла на работу в новом костюме. Если она вообще ходила на работу.

– Это обязательно нужно проверить, – кивнул Димов. – Так или иначе, но этот «некто» был, вероятно, последним, кто видел ее в живых.

Стефан Радев тоже пришел вовремя. Ралчеву показалось, что он еще больше измучен горем, чем в первый день. За одну ночь он словно высох, лицо почернело, взгляд остекленел. Он вошел мягкой и бесшумной походкой, беспомощно огляделся, словно не понимая, где находится и чего от него хотят.

– Садитесь, – сказал Димов. – Куда вам будет удобнее…

Радев тяжело опустился в одно из кресел. Его руки едва заметно вздрагивали, лоб покрылся капельками пота.

– Если вы не в состоянии разговаривать, – предложил Димов, – мы можем перенести встречу на завтра.

Радев помолчал, потом чуть слышно попросил:

– Бы не могли бы дать мне стакан воды?

Когда Ралчев вернулся с водой, Радев, оцепенев, сидел в кресле. Он с жадностью выпил воду и немного пришел в себя. И только поставив стакан, внимательно взглянул на инспектора.

– Товарищ Радев, – начал Димов. – Вы были самым близким для покойной человеком. Я хочу еще раз спросить вас, не знаете ли вы чего-либо, не подозреваете ли кого?

– Нет, ничего не знаю, – глухо ответил мужчина.

– Хорошо… Тогда расскажите, что вы делали вчера. Час за часом, минута за минутой.

Казалось, Радев вообще не услышал вопроса. Он молчал. Молчал долго и тягостно, потом вдруг заплакал. Сначала этот мучительный плач был почти не заметен и скорее походил на какую-то конвульсию. Потом слезы залили его лицо, все тело сотрясалось. Наконец он выпил еще несколько глотков воды и опять успокоился.

– Что тут говорить, товарищ начальник, – с усилием выдавил Радев. – Я убил свою жену.

– Вы? – почти без удивления переспросил Димов. – За что же?

– Она изменяла мне.

– Так! Тогда начните сначала.

Радев вытер мокрое от слез и пота лицо.

– Что тут рассказывать? Вернулся домой…

– В котором часу?

– Не помню…

– И все же придется вспомнить.

Радев задумался:

– Наверное, часам к четырем.

– Разве это не ваше рабочее время?

– Я часто так делал, товарищ начальник. Ведь у нас сын школьник. За ним присмотр нужен, чтобы готовил уроки, а не бегал по улицам… Он как и все мальчишки… Я порой заглядывал домой – минут на пятнадцать, а то и на все полчаса… Проверял, что он делает, и возвращался.

– Понятно, продолжайте.

– Я застал жену дома. Сына не было.

– Но ведь и она должна в это время быть на работе?

– В том-то и дело, что она отпросилась. Я всегда знаю, когда он приезжает в Софию.

– Это вы о Генове? О юристе?

– Да, о нем. Когда он приезжает в Софию, она преображается – и глаза у нее становятся другими, и лицо… Это какой-то кошмар, это может понять лишь тот, кто испытал все на себе…

Радев снова провел дрожащей рукой по лицу.

– Вы считаете, что в тот день она встречалась с любовником?

– Да, уверен.

– И вы устроили ей по этому поводу скандал?

– Нет, я никогда не устраиваю скандалов, – ответил Радев. – Это не в моем характере. На этот раз я высказал ей все, что думал. Так жить дальше нельзя. В конце концов она не глупенькая девочка, а мать двоих детей. И лет ей уже немало. Так я ей и сказал. Она разъярилась, как никогда…

Радев замолчал, потом сдавленно добавил:

– И ударила меня…

Несмотря на трагичность момента, Димов не сдержал улыбки:

– Куда же она вас ударила?

– В живот… Тогда я потерял контроль над собой. Бросился на кухню, схватил нож… Тот, которым мы режем мясо… Когда вернулся в холл, она все еще была там, ничего не подозревая. Дальше я ничего не помню… Наверное, она побежала. И я догнал ее…

– Сколько же ударов вы ей нанесли? – спросил Димов.

– Не помню! – с отчаянием произнес Радев. – Я был тогда как в бреду. Но, кажется, сначала ударил в спину… Когда она бежала.

– Мы нашли труп в спальне, а не в прихожей.

– Я ее перенес…

– Зачем?

– Как я мог оставить ее там? Ведь должен был вернуться наш сын, Он мог увидеть ее на полу в луже крови. Он ведь еще ребенок, разве он вынес бы такое? Это бы напугало его на всю жизнь – в лучшем случае…

– Значит, не в таком уж бреду вы были, раз сообразили…

– Отрезвел сразу, когда увидел, что наделал, И сразу подумал о сыне.

– Но ребенок увидел бы труп и в спальне.

– Это другое дело. Я положил ее на кровать, накрыл одеялом. Он мог подумать, что мать спит. К тому же он редко входил в нашу комнату.

– А кровь?

– В прихожей? Я вытер ее тряпкой. Он не должен был видеть крови, ведь он мог догадаться…

– Куда же вы девали нож?

– Нож?

Во взгляде мужчины появилось что-то беспомощное и жалкое.

– Не знаю, – ответил он. – Ах да, мне кажется, я бросил его в мусоропровод.

– Чтобы его не увидел сын?

Как ни растерян был Радев, сразу же понял суть намека.

– Нет, конечно, – глухо ответил он. – Как вам объяснить… Просто испугался. Сначала я решил никому ничего не говорить, как будто бы ничего не знаю. Потому и молчал, когда пришел вот этот товарищ, – он кивнул в сторону Ралчева.

– А сегодня утром, идя сюда, вы решили сказать правду?

Радев растерянно посмотрел на инспектора.

– Не знаю… Возможно… Со вчерашнего дня я сам не свой, товарищ начальник. Каких только мыслей не было в моей голове! Прежде всего – убить себя! Не нужна мне такая жизнь. И до сих пор счастья не было, а теперь?.. С тех пор, как женился – никакой радости…

– И все же вы живете…

– Ради сына… Только из-за него. На кого я его брошу? Как оставлю без отца и без матери?

Радев низко склонил голову: наверное, опять заплакал. Ралчев закусил губы, но Димов словно не заметил этого, напряженно задумавшись.

– Я хочу еще раз вернуться к убийству, – сказал он. – Как вы перенесли жену из прихожей з спальню?

В первый момент Радев не понял вопроса.

– Как? Разве я помню? Да и как, кроме как на руках…

– На вас был этот костюм?

– Да, этот.

– Значит, пятна крови на нем вы потом застирали?

– Застирал? Нет… Не знаю, как это получилось… Каким образом я его не испачкал… Но я его не застирывал.

– Должен сказать, что во всем вы проявили большую сообразительность, даже хладнокровие, – заметил Димов.

Радев мрачно молчал. И впервые Ралчеву показалось, что в его лице появилась враждебность.

– А теперь идите в соседнюю комнату, – снова заговорил Димов, – и напишите все, о чем вы здесь рассказали.

Когда они остались одни, Ралчев возбужденно встал из-за стола, но Димов по-прежнему сидел в глубоком раздумье и выражение его лица свидетельствовало о неудовлетворенности.

– Твоя гипотеза полностью оправдала себя! – все еще волнуясь, воскликнул Ралчев. В этот момент он словно забыл о тяжелой драме, свидетелем которой оказался. Димов рассеянно посмотрел на него. – Только из-за ребенка. Да и кто бы еще мог беспокоиться о нем? Случайный убийца? Ни в коем случае. Только человек, который любит мальчика и болеет за него душой.

– И все же я не ожидал, что он признается так легко.

– Почему? Он человек с явно неустойчивой нервной системой, поддающийся настроениям. Наверное, он шел сюда совсем с другим решением, но сдали нервы.

Димов улыбнулся, но улыбка у него получилась грустной.

– Ударила его в живот… Такого не выдумаешь. Вот что делают люди из добропорядочных семей.

Но Ралчев думал о другом.

– И все же я вижу, что тебя что-то смущает.

– Да! – бросил Димов.

Но объяснять сразу же, что именно, не стал, а поднялся со своего места, несколько раз прошелся по комнате и только после этого произнес:

– Не могу понять, как он мог перенести труп, не запачкав костюма. Для меня это настоящая загадка.

– Наверняка испачкал. Но костюм темный, и пятна на нем не видны.

– Ты прав… И все же…

Было заметно, однако, что Димов немного успокоился. После всего эта подробность показалась ему незначительной.

– Мы оперативники, и наша задача закончена, – сказал он. – Надо подумать, какому следователю передать дело.

– Это не проблема. Сейчас свободен Якимов. Если хочешь, я с ним поговорю.

– Нет, я сам займусь этим делом. А от тебя требуется другое. Надо подумать о мальчике. Сейчас он остался совсем один. Как ты считаешь, куда его отвести?

Ралчев задумался.

– Может, к теткам? – предложил он.

– Оставь этих старых сорок в покое. Они доконают его за две недели. Лучше к сестре. По-моему, Роза тебе понравилась. Поговори с ней, посмотри, что можно сделать.

– Хорошо, – ответил Ралчев, чувствуя, как у него холодеет сердце…

Едва ли можно было возложить на него сегодня более тяжелую миссию, чем эта. Ему снова придется сообщать этой милой обаятельной женщине горькие и страшные вещи. Снова заставлять ее плакать. После одного несчастья ей предстояло пережить второе, притом у него на глазах. Как смягчить удар? За два дня потерять и отца, и мать! Как она сможет жить, узнав, что она – дочь убийцы? Неужели его начальник не понимает, какое невыносимое бремя он возлагает на него?

Впервые служба показалась Ралчеву тяжелой, горькой и неприятной.

5

Супруги Желязковы – такой была фамилия мужа Розы – занимали новую квартиру в квартале «Восток». Ралчев долго плутал по новостройке, напрасно разыскивая номер нужного дома, перескакивал через ямы, пробирался сквозь путаницу кабелей и проводов, обходил груды строительных материалов.

А выбраться из этих многочисленных лабиринтов ему помогли дети. Но и они не знали номеров домов, любой вопрос по этому поводу порождал жаркие споры. Сначала Ралчев долго шел вперед, потом свернул вправо, затем возвратился и, в конце концов, оказался прямо перед злополучным домом. Желязковы жили на девятом этаже, но лифт все еще не работал. Это обстоятельство ничуть не огорчило Ралчева. Он был готов подняться на сотый этаж, лишь бы хоть на полчаса отдалить неприятный разговор.

Наконец Ралчев добрался до нужной квартиры. Он порядочно устал, поэтому и решил две-три минуты постоять на площадке – перевести дух и набраться смелости. Потом нерешительно позвонил. Дверь открылась, и на пороге вырос русоволосый, хорошо одетый мужчина лет тридцати с приятным лицом. Однако в целом он мало чем отличался от стандартного типа современных людей – водолазка, бакенбарды, пиджак с разрезами, на лацкане которого темнела широкая траурная лента. Молодой человек выглядел расстроенным, смотрел недружелюбно.

– Что вам надо? – нетерпеливо спросил он.

– Вы – Андрей Желязков?

– Да, я.

– Мне надо поговорить с вами… И с вашей женой.

– Нам не до разговоров! – сердито бросил молодой человек и чуть не захлопнул дверь перед носом у старшего лейтенанта.

Пришлось Ралчеву назвать себя. Желязков сразу обмяк, извинился и пригласил войти.

Все, что случилось дальше, превзошло все самые плохие предчувствия Ралчева. На этот раз Роза даже не заплакала. И это было куда страшнее, куда неожиданнее. В конце концов она совладала с собой, ее взгляд стал осмысленным, с ней стало возможным разговаривать. И Ралчев постепенно подошел к тому, ради чего пришел. Он попросил Желязковых взять мальчика к себе, или, что было еще удобнее, переселиться к Радевым, где квартира лучше и мальчику в школу ходить совсем близко.

Роза с ужасом посмотрела на Ралчева.

– Поселиться там?.. Никогда! – воскликнула она.

Буквально за несколько минут она преобразилась.

Юная беспомощная женщина, почти девочка, жалобно плакавшая сегодня утром в кабинете Димова, вдруг стала холодной, сдержанной и решительной. Наверное, она походила теперь на свою мать. А, может быть, просто взяла себя наконец в руки. Это странное перевоплощение принесло Ралчеву настоящее облегчение.

– Мы возьмем Филиппа к нам! – сказал Желязков.

– Наверное, вам будет здесь тесновато.

– Ничего, он будет спать на кухне, – ответила Роза. – Он не раз спал там и чувствовал себя неплохо.

– Как вам будет удобнее, – согласился Ралчев. – Конечно, можно и так. В этом есть даже свои преимущества. Квартиру ваших родителей можно сдать, этих средств хватит на то, чтобы содержать мальчика…

– Не в этом дело, – ответил молодой мужчина. – Меня другое беспокоит: как мы ему скажем… Разве ему можно сказать такое?

– Придумайте что-нибудь. Скажите, например, что отец уехал за границу. Или что-нибудь в этом роде.

– Все равно узнает! – сказал Желязков. – Ребята во дворе расскажут.

– Да, верно!.. Ну что ж, тогда переведите его в какую-нибудь другую школу в вашем же районе. Живете вы далековато, и маловероятно, что он встретит здесь своих прежних приятелей.

– Да, да, конечно, – пробормотал Желязков и протянул руку, чтобы погладить Розу по волосам. Она резко отпрянула.

На этом миссия Ралчева закончилась. Выйдя на улицу, он постарался сразу же освободить свою память и душу от тяжести случившегося. Эта страница жизни казалась вырванной из его судьбы навсегда, и незачем было вспоминать о ней.

Прошло около недели. С головой погруженный в работу, он почти забыл о деле Радевых. Правда, иногда появлялась мысль заглянуть к следователю Якимову, но он сразу отгонял ее. Порой вспоминалось лицо Розы или Радева. И все доставляло только мучения. Куда легче было ему иметь дело с ворами и мошенниками. По крайней мере там не было драм, а он любил драмы только в кино.

И все же как-то утром он зашел к Якимову. Молодой элегантный человек встретил его приветливо. И он сразу же сообщил:

– Сегодня заканчиваем. Все подробности подтвердились. Главное, мы нашли нож. Да, да! Кухонный нож для резки мяса. И его нашли в шахте мусоропровода, как он и говорил.

– На нем обнаружили отпечатки пальцев?

– Убийца вымыл его. А вот следы крови убитой мы все равно обнаружили.

– Это хорошо, – кивнул Ралчев.

– Можешь успокоить своего шефа. Небольшие пятна крови найдены и на пиджаке Радева. Даже на манжете его рубашки. Очевидно, он на руках перенес убитую из прихожей в спальню. И экспертиза категорична – это кровь жертвы.

– Да, да, все это ясно, – пробормотал Ралчев.

– А что неясно? – удивленно спросил Якимов.

– Действительно ли Радев убил свою жену в припадке ревности. Или существует иная причина?

– Не может быть другой причины. У этого Генова, о котором идет речь в показаниях Радева, действительно была связь с убитой. Он сам в этом признался. Он часто встречался с ней, их многие видели вместе.

– Да, ты прав. Я не хочу вмешиваться в твои дела. Я хотел лишь напомнить о том, чем может поинтересоваться суд.

Ралчев встал.

– Желаю удачи, – сказал он. – Но я очень прошу тебя сообщить мне, когда начнется слушание дела. Мне хочется еще раз увидеть этого человека.

Он и сам не знал, зачем произнес последние слова. Но в то мгновение ему вдруг показалось, что дело Радева еще только начинается.