Текст книги "Русская судьба"

Автор книги: Павел Жадан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)

ЧАСТЬ III
В ОККУПИРОВАННОЙ РОССИИ

Предисловие к третьей части

Вместе с частями Белой армии генерала Врангеля Павел Васильевич Жадан был эвакуирован из Крыма на полуостров Галлиполи в Турции. Оттуда весь личный состав его полка переехал в Югославию, где Врангель стремился сохранить воинские части на случай возобновления борьбы с красными. Полк сначала в полном составе работал на постройке железной дороги. Потом молодежь отпустили устраивать свою жизнь и учиться.

Павел Васильевич попытался поступить на медицинский факультет, но приемная комиссия не откликнулась на нужды молодых добровольцев и не дала им стипендии под предлогом, что они переросли. Помучившись и поголодав, он был вынужден оставить занятия и поступил на работу в местное представительство автомобильной фирмы «Форд» в Новом Саду. Представительство это вскоре закрылось, и он уехал в Белград, где купил старенький «шевролет» и стал работать таксистом. Одновременно он учился заочно на юридическом факультете. С большим трудом он закончил курсы юридических наук и бухгалтерии: это заняло почти 10 лет.

Я познакомилась с ним вскоре по окончании Донского Мариинского института, и в 1931 году мы поженились. Вращались мы в кругу нашей молодежи – главным образом институток и кадет. Я благодарю судьбу, что жила в это время в Белграде, иначе я бы не знала, каких замечательных людей дала нам русская культура – добрых, честных, обаятельных и обходительных.

В Югославии и в других странах русского рассеяния возникли кружки национально настроенной молодежи, решившей по-новому продолжать борьбу за Россию, начатую Белым движением. Этих молодых людей интересовало не военное дело, а политические и социальные идеи. Они были убеждены, что только силой идеи можно преодолеть большевизм и строить новую Россию. В 1930 году на съезде в Белграде группы молодежи объединились, положив начало организации, известной до войны как Национально-Трудовой Союз Нового Поколения, сокращенно НТС или просто Союз (теперь – Народно-Трудовой Союз российских солидаристов). Павел Васильевич сразу возгорелся идеей Союза, вступил в него, и отдал ему дальнейшие годы своей жизни.

Вторая мировая война всколыхнула русскую эмиграцию в Югославии. Большинство, придерживавшееся военной ориентации, считало, что главное – бороться против коммунизма, не важно, в союзе с кем. Так возник Русский Охранный корпус, который немцы использовали для борьбы с югославскими партизанами.

НТС стал на другую позицию – что при Гитлере союз с немцами невозможен, что полагаться можно только «на собственные, русские силы». Потому первой задачей Союза было – использовать сложившуюся обстановку, чтобы перебросить в Россию как можно больше своих людей. Из Польши члены Союза шли прямо в Россию, переходя границу нелегально. Из Югославии приходилось ехать через Берлин, используя разные немецкие учреждения. Оттуда двигались либо легально, либо же нелегально, переходя сначала границу Генерал-губернаторства (так называли немцы оккупированную Польшу), а потом – русскую границу.

Какими бы путями члены НТС не попадали в Россию, там они были не «с немцами», а со своим народом: «там, где мой народ, к несчастью, был». Чем могли, стремились они облегчать его участь, распространяли свои идеи, находили единомышленников и пытались отстраивать организацию «за Россию без немцев и без большевиков». Благодаря тому, что члены Союза из зарубежья не побоялись разделить беду своего народа, НТС смог пустить хотя бы малые корни на родной земле, а в западной Европе оказался единственной русской политической организацией, пережившей Вторую мировую войну.

Л. В. Ж.

1. Остановка в Берлине

Из Белграда в Берлин я приехал в конце августа 1941 года с группой инженеров и землемеров по контракту с частной фирмой, предполагавшей отправить нас на строительство железной дороги в оккупированную немцами зону России. По приезде выяснилось, что русским эмигрантам ехать в Россию запрещено. Фирма предложила нам либо вернуться в Югославию, либо работать на юге Германии. Мы, члены Союза, как нам и полагалось, избрали третий путь – остались в Берлине. Жившие в Берлине члены НТС в течение двух дней устроили нас, 60 человек, на работу и разместили по квартирам.

Несколько человек, и среди них я, попали в издательство «Georg Koenig & Со». Мне пришлось работать в подвале по 10 часов в сутки, разрезать на машине огромные рулоны бумаги и поднимать их на лифте в типографию. Обрезки надо было прессовать на другой машине, а прессованные тюки грузить во дворе на грузовики. Работа была изнурительной.

При фирме «Koenig & Со» издавалась на русском языке газета «Новое Слово». Ее главный редактор, Владимир Михайлович Деспотули, доброжелательно относился к НТС. Благодаря нему, как в типографию и издательство, так и в редакции) было устроено на работу довольно много членов Союза. Среди них формально числились и член Исполнительного Бюро НТС Кирилл Дмитриевич Вергун и председатель НТС Виктор Михайлович Байдалаков. Помещение «Нового Слова» было местом явки для членов НТС и интересных Союзу людей.

К сентябрю 1941 года в Берлине из Бельгии, Франции, Чехии, Югославии и других стран собралось значительное число стремящихся в Россию членов организации. Берлинская организация НТС, формально распущенная в 1938 году, продолжала существовать нелегально. Из нее был образован Берлинский отдел, который возглавил Виктор Федорович Заприев; я стал его заместителем. Отдел был разбит на три отделения, в каждом было несколько звеньев. Всего в Берлине в то время насчитывалось 10–12 звеньев. Они собирались на занятия минимум раз в неделю, на частных квартирах семейных членов Союза: Геккеров, Зезиных, Мирковичей, Н.Н.Парамонова, Редлихов, доктора Сергеева, Хорватов, Цвикевичей и других. Семьи, в квартирах которых встречались союзники, рисковали многим. Когда в 1944 году Гестапо стало арестовывать руководителей Союза, то пострадали и члены их семей: так была арестована моя жена Лидия Владимировна и многие другие.

Для занятий в звеньях была выработана программа, в которую входило несколько разделов:

– общеполитическая подготовка: идеи либерализма, социализма, марксизма, солидаризма;

– общественные организации и их функции;

– государственное устройство; построение государственной власти: органы управления, законодательные органы, суд;

– местное управление в областях и городах;

– сельское хозяйство;

– экономика и промышленность.

В силу ограниченности времени все эти предметы приходилось изучать в очень сжатом виде. Важно было дать общее понятие проблем, которые встанут перед членами Союза по прибытии на российскую территорию. Помимо звеньевых занятий, НТС в Берлине зимой 1941-42 года организовал семинары, где более основательно обсуждались проблемы будущего государственного устройства и народного хозяйства России. К ним привлекались специалисты, в том числе национально настроенные советские граждане, не обязательно члены Союза. Плодом трудов этих семинаров в Германии и в оккупированной России была в ноябре 1942 года «Схема Национально-Трудового Строя». Некоторые из не состоявших в Союзе участников семинаров, как Ю.Н.Ростовцев, были впоследствии тоже арестованы Гестапо.

Союзная жизнь в Берлине не ограничивалась– политической работой; помогали рабочим из Советского Союза и военнопленным. При встрече с русским со значком «Ost» старались завязать с ним разговор, по возможности пригласить к себе. Русские рабочие часто приходили в союзные семьи отдохнуть в домашнем кругу от лагерной жизни. Была и организованная социальная помощь; в ней участвовали, главным образом, наши женщины. Ее центром был подвал под церковью на Nachodstrasse. Туда приносили лекарства, чеснок, одежду, продукты, оттуда их распределяли между нуждающимися в лагерях.

Для большинства членов НТС берлинской период был испытанием стойкости. После дня напряженной работы спешили на звеньевые занятия или выполнять союзные задания. Спать приходилось по 5–6 часов в сутки, так как помимо союзной нагрузки поездки на большие расстояния по городу отнимали много времени. Только в воскресенье можно было отоспаться. Потом надо было то с кем нибудь встречаться по делу, то размножать необходимые материалы. Работа всегда была спешной и неотложной. К вечеру группами встречались в ресторанах, где можно было поговорить и пообщаться.

Моя беспросветная работа в подвале и союзные нагрузки по вечерам, по-видимому, отразились на моем внешнем виде, и мне начали подыскивать более легкую работу. В июне 1942 года меня устроили помощником заведующего русской библиотекой (заведовал ею русский берлинец, не бывший членом НТС). Книги в библиотеку привозили из занятой немцами России. Во двор въезжали грузовики и книги вилами сваливали на землю. Служащие, тоже русские, вносили книги в помещение и мы их сортировали. Среди книг находились редчайшие и ценнейшие издания XVII и XVIII веков. Такие книги я откладывал в сторону, и, когда приходил кто-нибудь из членов Союза, нагружал его, чтобы он незаметно отнес их в архив редких книг, которые хранились на чердаке гаража члена НТС Парамонова. Кроме того, я отбирал книги для союзной библиотеки, которые мы тоже незаметно выносили. В библиотеке я познакомился со многими новыми членами НТС, в том числе с генералом Федором Ивановичем Трухиным, ставшим впоследствии одним из ближайших сотрудников Власова.

Книги, которые мы старались сохранить, потом погибли. Большая союзная библиотека, находившаяся на квартире Лидии Владимировны Жадан, была при ее аресте реквизирована Гестапо. Архив редких книг, находившийся у Парамонова, сгорел при одной из бомбардировок.

В конце ноября 1942 года Исполнительное бюро НТС узнало, что электротехническая фирма «Frommer und Scheller» ищет монтеров для работ в оккупированной России. Через инженера Богдановича НТС установил контакт с этой фирмой и предложил ей 12 электромонтеров. Трудность была в том, что среди членов НТС электромонтеров не было. Из 12 человек один лишь Алик Шермазанов был знаком с электротехникой, будучи студентом политехнического института. Остальным пришлось спешно проходить курс, импровизированный инженером Александром Граковым. Времени до экзаменов было мало: мы успели прослушать только три лекции. Не знаю, помог ли наш энтузиазм и стремление скорее добраться до России, но требуемые фирмой экзамены 11 из нас успешно сдали; один, провалившийся, был принят помощником мастера. Фирме было дано знать, что все мы обладаем лишь паспортами иностранцев, в которых обозначено, что район передвижения ограничен Берлином. Фирма приняла это во внимание и обещала уладить вопрос с документами.

2. Приезд в Киев

В конце декабря 1942 года, на 15 месяцев позже, чем собирались, мы выехали из Берлина. Алик Шермазанов считался инженером и старшим нашей группы, я его помощником. Насколько припоминаю, в группе из 12 человек ехали также Игорь Жедилягин и Сергей Сергеевич Алексеев из Парижа, Михаил Иванович Татаринов из Загреба, Павлик Сенкевич из Скопле, Г.И. Попов, Н.И. Попов, Ю.Н. Широбоков, Зимовнов, Дашков. В дороге мы ближе познакомились с инженером Шеллером, одним из владельцев электромонтажной фирмы. Он оказался антигитлеровцем, общительным и откровенным человеком. В беседах во время пути он выражал свое несогласие с политикой по отношении к русскому народу и заметил, что если она не изменится, то немцы могут проиграть войну. (Разговор происходил за месяц до капитуляции армии Паулюса под Сталинградом). Рассказывал он и о том, какой ущерб нанесли немецкой армии ранние морозы, к которым она второй год подряд не была готова.

Мы ехали в пассажирском вагоне, занимая два купе, как вполне законные пассажиры, а не революционеры, тайком пробирающиеся на родину, и, по иронии судьбы, везли нас в Россию немцы. Путь лежал через Варшаву и Брест. После переезда старой границы между Польшей и Советским Союзом поезд остановился на одной из станций для проверки документов.

Мы могли выйти на перрон, увидеть русскую землю, русских людей, русские здания и воочию убедиться, как теперь живет Россия. Те из нас, кто родился в Югославии или во Франции, увидели русскую землю впервые, и были поражены общей бедностью и запустением. Для старших из нас, кто возвращался в Россию, ясно был виден контраст между тем, что было до революции, и что осталось после 24 лет хозяйничанья коммунистов и полутора лет немецкой оккупации. Бросались в глаза облупленные и покосившиеся здания, как будто не видевшие с 1917 года починки и покраски. Люди, одетые очень бедно, жались в сторону. Худенькие дети, укутанные в лохмотья, с тоской протягивали ручонки…

Это была та же Россия, где до революции беззаботные дети шумно и радостно бегали по тому же перрону вокзала, а их хорошо одетые родители весело встречали приезжающих.

Потом поезд тронулся, продолжая свой путь на Киев. Все мы как-то притихли, внимательно вглядываясь из окон вагона в запустевшие поля русской земли, в покосившиеся избы мелькавших перед глазами сел. Каждый по-своему переживал долгожданную встречу с Россией, в каждом крепло желание помочь ей освободиться от коммунистического ига.

Как? Об этом в общих чертах говорила только что вышедшая «Схема Национально-Трудового Строя»:

«Борьба с большевизмом не может быть приостановлена никакими обстоятельствами, даже войной. Напротив, в обстановке войны легче и скорее организуются народные массы для борьбы с большевизмом, для участия в Национальной Революции…»

«Национальная Революция это – не механический переворот и не стихийный взрыв сил разрушения и мести, это – смена идей и правящего слоя: это – отказ от интернационально-марксистского фанатизма и устремление национальных сил на разрешение национальных задач; это отказ от утопий и заблуждений…»

«Национальная Революция – это завершение начавшейся в 1917 г. революционной эпохи и победа народных чаяний и стремлений, это поворот уклонившейся от решения исторических задач Российской Революции на путь создания Новой Национальной России…»

«Для осуществления Национальной Революции необходимо:

– Выявление всех национальных антибольшевицких сил…

– Создание мощного Освободительного Народного Движения, оформленного в политическую организацию и опирающегося на вооруженную силу…

– Создание новой власти, преобразующей и налаживающей жизнь в очищенных от коммунистического владычества областях на началах трудовой солидарности и законного порядка…

Поскольку большевизм прочно угнездился в России, то окончательно уничтожить его может только российская сила».

Поисками кадров для «вооруженной силы» тайно занималось руководство НТС, участвуя в подготовке административных работников и пропагандистов РОА (Русской Освободительной Армии) в учебных лагерях Вустрау и Дабендорф под Берлином. Это делалось с помощью немцев, несогласных с гитлеровской политикой. Нам же предстояло «выявление национальных антибольшевицких сил» и «создание политической организации» на русской земле.

В Киев мы приехали около полудня. Был морозный, тихий день, крупными хлопьями шел снег. После 22-летнего отсутствия из России в душе рождались чувства радости и грусти. Так же, как и при переезде границы, бросались в глаза бедность и запустение. Военные разрушения усугубляли печальную картину.

Нашу группу усадили на грузовик и повезли по полуразрушенным улицам к центру города. На одной из боковых улиц недалеко от Крещатика нас высадили у большого старого дома. В доме были просторные, высокие комнаты с лепными потолками и кое-где сохранившейся с дореволюционных времен богатой отделкой стен и карнизов. Здесь располагались конторские и казарменные помещения. Нас разместили по комнатам и накормили горячей пищей. Выдали обмундирование защитного цвета, без погон, с нашивкой «Frommer und Scheller Elektrobau» на рукаве.

В Киеве уже давно были члены Союза, их известили о нашем приезде. Первым пришел Н.Ф.Шитц, который был в командировке в Киеве от какой-то берлинской фирмы.

Пришел и М.Н.Залесский, который числился при строительной организации. Пришло еще несколько человек. Н.Ф.Шитц предложил мне и Алику Шермазанову пойти на квартиру Брунстов, где будет несколько местных жителей. Мы с радостью согласились. По дороге посмотрели один из соборов и другие достопримечательности города.

Придя на квартиру, мы познакомились с братом и семьей Дмитрия Викторовича Брунста, члена Совета НТС и одного из его видных руководителей из Праги. У них были в гостях несколько профессоров и ассистентов Киевского университета. Разговоры велись о будущем России, о Союзе и о том, что надо делать для привлечения сторонников в Союз. Некоторые из наших собеседников высказывали довольно пессимистические суждения о русском народе: что он деморализован, апатичен, потерял веру во всё. Другие возражали, что это касается скорее старшего поколения, что молодежь живее, не лишена идеалов и стремится изменить существующее положение. Первый продолжительный разговор с советскими гражданами не внес ясности в вопрос о настроениях русского народа. Люди, с которыми мы разговаривали, принадлежали к университетской интеллигенции, и мне казалось, что они как-то обособляют себя от народа.

На следующий день мы еще задержались в Киеве. Главной заботой было познакомится и поговорить с как можно большим числом местных жителей. Останавливали человека на улице и задавали ему вопрос «как пройти туда-то» или «что можно в городе посмотреть». Если человек с охотой вступал а разговор и видно было, что он может быть полезен для наших союзных дел, то говорилось, что дескать «я из Югославии и очень хотел бы познакомится…» Собеседник нередко становился более откровенным и разговорчивым. Таким образом мне удалось познакомиться с молодым учителем, который пригласил меня к себе домой, где я провел в разговоре с ним и с его женой полдня. Мы подружились, я рассказал им о Союзе, снабдил литературой, связал с членами Союза, остававшимися в Киеве. В течение 1943 года я приезжал несколько раз в Киев и каждый раз посещал своих новых друзей, которые к тому времени вступили в НТС. В отличие от профессоров, они с горячностью утверждали, что среди русского народа много живых душ, их надо только отыскать и помочь им подняться из серости и безысходности повседневной жизни. Мои друзья этим и занимались. Впоследствии я слышал, что успешно.

Посетил я в Киеве и члена Союза из Белграда, который намеренно прервал контакт с приезжающими с запада, и стал жить жизнью обычного киевлянина. Он готовился уйти впоследствии вглубь страны, перейдя через линию фронта. Это была особая, сугубо секретная сторона нашей деятельности.

3. Месяц в Харькове

Из Киева нашу группу монтеров поездом отправили в Харьков. Если на пути в Киев мы видели лишь бедность и запустение, то по пути к Харькову нас все больше поражала ужасающая нищета и голод русского населения. Уже за 100 километров от города мы начали встречать «мешочников», в большинстве подростков-мальчишек и женщин, пробиравшихся на поездах в деревни, чтобы обменять у крестьян свои скромные пожитки (одежду, обувь) на продукты питания. Многие из них гибли на железной дороге от несчастных случаев, других пристреливали немецкие патрули. Но «мешочники» пренебрегали смертью, чтобы достать хоть немного еды для своих голодающих родных.

В Харьков мы приехали под вечер. Фирма «Frommer und Scheller» занимала второй этаж дома в новой части города. Осмотревшись, мы пошли знакомиться с городом. Ранним вечером он казался почти пустым, редкие прохожие избегали встреч с нами. Потом мы узнали, что для жителей установлен комендантский час, после которого они не имеют права выходить на улицу.

На следующий день инженер Шеллер нас привел к большому трехэтажному зданию. Построено оно было недавно, но ненадежно и несуразно. Тонкие внутренние перегородки, двери и окна плохо пригнаны, в них зияли щели. Неаккуратно были проведены по стенам и потолкам водопроводные трубы. Каналов внутри стен и потолков для электрической проводки не было, ее нам предстояло прокладывать снаружи. Комнаты отапливались небольшими железными печурками.

Шеллер дал нам задание провести проводку во всем здании, показал инструменты, провода и удалился. Мы собрались на совещание: как быть? Нам надо было на практике, в кратчайший срок освоить прокладку проводов. Алик Шермазанов разделил нас на группы и распределил по комнатам для работы. Дав указания одной группе, он переходил ко второй, потом к третьей, затем возвращался к первой – исправлять плохую работу, потом спешил на помощь зовущим его из третьей. До обеда мы сделали мало, но устали изрядно. К вечеру кое-что удалось сделать. Шеллер не появлялся, чему мы были несказанно рады.

Выспавшись, на следующий день, со свежими силами и приобретенным опытом, мы заработали лучше. На третий день появилась уверенность, что новое ремесло мы освоим, что даст нам возможность беспрепятственно вести наши союзные дела. Лишь на четвертый день появился Шеллер с каким-то немецким офицером. Осмотрев нашу работу, он похвалил ее, добавив: «За несколько недель до вашего приезда прислали из Дании каких-то неучей, которые вообще понятия не имели, что такое электричество. Пришлось отправить их обратно в Данию».

Эти слова нас ободрили. Мы решили совершенствоваться в нашей новой специальности, но работать поменьше, чтобы сохранить больше сил для союзных дел. В дальнейшем, всё свободное время после работы мы проводили в городе. Одни разыскивали родственников и знакомых по адресам, полученным в Германии, другие старались завязать знакомства на улице или стучались в двери какого-нибудь дома и спрашивали, как найти такую-то улицу. Начинался разговор, часто приводивший к знакомству.

Уже через неделю почти каждый из нас имел по несколько знакомых семей, где велись беседы об условиях жизни в Германии, Югославии или Франции. Нам задавали вопросы о жизни русской эмиграции, о ее политических настроениях и организациях. На такие собеседования хозяева дома часто приглашали соседей или родственников. Образовывалась группка, среди которой выявлялись люди более живые и активные с одной стороны, и более индифферентные, молчаливые и недоверчивые с другой. Более живые хотели знать больше, и приглашали нас к себе. Так расширялся круг знакомых и находились люди, с которыми разговор переходил уже на политические темы и темы НТС. За несколько недель нашего пребывания в Харькове, до начала февраля 1943 года, почти у каждого из нас был друг или друзья среди харьковчан, которых можно было считать единомышленниками.

В начале февраля советские войска перешли в наступление, сильно потеснили немцев, заняли Курск и приближались к Харькову. Немцы вывезли жителей рыть окопы в 15–20 километрах на север и северо-восток от города. Несмотря на протесты инженера Шеллера, этой участи не избежали и мы. Нашу группу привезли на грузовике в какой-то совхоз, где было несколько зданий без окон и без дверей. Указали домик, в котором мы должны были расположиться. Внутри была грязь, обломки дерева, снег, нанесенный через оконные и дверные проемы. На дворе был сильный мороз и очень ветрено. Мы пытались протестовать, но скоро выяснили, что лучшего помещения не получим, что харьковчане размещены еще в худших условиях. Кое-как очистили помещение от снега и грязи, закрыли отверстия досками, бревнами, картоном, кирпичами. Нашли даже дверь, которая подошла к дверной раме. Ветер перестал гулять, стало уютнее. Радостным криком были встречены два члена Союза, которые нашли и притащили небольшую железную печку и трубы к ней. Мы ее растопили докрасна и улеглись спать на полу.

На следующий день рано утром нас подняли, дали что-то поесть, и выдали кирки и лопаты. На дворе бушевала вьюга и был сильный мороз. Пришлось надеть все, что захватили из Харькова. Какой-то немец повел нас в открытое поле, к большой группе мужчин и женщин, уже работавших там. Нам было приказано расчищать снег и копать землю. На расчищенное место ветер наносил новый снег, а промерзшая земля не поддавалась удару кирки. Наблюдающий за работой немец подгонял всех. У харьковчан мы узнали, что они работают здесь уже несколько дней. За день с большим трудом пробивали на небольшую глубину промерзший слой земли. На следующий день нужно было опять расчищать снег и снова долбить промерзшую за ночь землю. Многие отморозили носы, щеки, уши, ноги. Вечером нам объявили, что будем работать и ночью, по сменам. Мы провели несколько дней и ночей в этом аду, промерзая до костей.

Наконец, приехал Шеллер, которому удалось выхлопотать, чтобы нас сняли с этой работы и отвезли на грузовике в Харьков, Вечером мы узнали, что советская армия подошла совсем близко к городу. Поздно ночью Шеллер снова явился и сказал, что мы должны немедленно эвакуироваться. С собой можем взять лишь самое необходимое. Остальные вещи мы оставили у местных жителей. На рассвете нас привезли на вокзал. Уже слышна была стрельба. Мы влезли в теплушку, набитую немцами, и поезд тронулся. Вскоре советские войска заняли Харьков, но через три недели немцы его снова отбили.