Текст книги "Летняя вьюга (СИ)"
Автор книги: Павел Сормов
Жанр:
Боевая фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 51 страниц)
Светлана, унаследовавшая от деда богатое "видеовоображение" и любопытство, внешне пошла в питерскую бабушку с материнской стороны, северную красавицу с "васильевскими" чертами лица, в своё время сводившую с ума мужскую половину ленинградского подводнолодочного КБ. А вот в младшей внучке чекановская природа взяла своё во всём. Профессор отражался в Дарье, как в волшебном зеркале. Медноволосая, с огромными изумрудными глазами и задорно вздёрнутым носиком, украшенном десятком веснушек, Даша, в общем, не была канонически красивой девушкой. Но искрящаяся жизненная сила и природное веселье, несомненно, привлекали к ней внимание. Характером же это была настоящая оторва. Нет, рыжая не была какой-то "гулящей" и распущенной, себя блюла, даже без дополнительного правежа старших. И училась вполне прилежно, уже в целом определив свою специализацию – информатика, уже в десять лет слова "машинный код" и "ассемблер" для Дарьи не были загадкой. Интересовалась ещё много чем, занималась плаванием, ну и ролевые игры, плюс аниме, естественно, с подачи Юльки, старшей подруги. Но уж если что-то ей ударяло в башку – всё. Сдайся враг, замри и ляг, ногами к рыжей вспышке. Удрав из летнего анапского лагеря, ночью переплыть Керченский пролив и заявиться в Угловое, на "дальнюю" крымскую дачу к охреневшей родне. Испытав лирическое разочарование в однокласснике, запустить в небо над Долгопрудным внушительных габаритов самодельный, надутый водородом аэростат с приаттаченым баннером, на котором, со всей рабоче-крестьянской прямотой значилось: "ЖЕНЯ ПЕРМИНОВ – ПИДОРАС". И в таких выходках была она вся. Более всего младшая прославилась на ниве киберхулиганства, учитывая избранную ей специализацию – это было естественно.
– Восемьдесят три процента от теории,– прервала его размышления Светлана,– по техусловиям от восьмидесяти на участке обещали.
– Надо же, выдержали. Причём с первого раза, по олову полгода мучались. – ответил Мыш.
Принтер был установлен, и теперь Дима смотрел через плечо Светланы на первый монитор контроллера, отображающий характеристики работы структур со встроенных датчиков. Там зеленая линия количества захватов "золотых" ионов в сотую долю секунды, мелко плясала под красной чертой теоретического предела.
– Тут золото, да? – неожиданно нарушила своё молчание Дарья, не отрывая взгляда от бака.
– В составе иона, конечно. Цианоаурат натрия, комплексная соль. Ядовитый, что мама не горюй, – разочаровал рыжую Дима.
Дарья что-то сказала, точнее – сморозила, потому что это была какая-то форменная чушь. Но ожидаемого едкого комментария по поводу уровня знаний сестры от Светы не последовало, потому что ТУТ ВСЁ И СЛУЧИЛОСЬ.
Нет, ничего не взорвалось, и зубастые монстры из пробирок не полезли. Жизнь вообще не похожа на голливудские околонаучные штампы. Просто Светлана неожиданно и резко наклонилась к экрану, повторив дашкину позу.
– Что за на…
– Ну, и что там стряслось? – Мыш встал за спиной Светы.
– Сам смотри,– растерянно произнесла та. Зелёная линия, пять секунд назад безмятежно подрагивавшая на ухабах случайных флуктуаций, сейчас рванула вверх к теоретическому пределу, проткнула его, и устремилась дальше к верхней рамке экрана, явно собираясь пробить и её.
Светлана машинально щелкнула горячими клавишами, уполовинив вертикальный масштаб, будто и вправду испугалась за сохранность монитора.
– Вроде не война…– пробормотал под нос Дима, но аспирантка услышала.
– Какая ещё война? – раздраженно спросила Света.
– Анекдот такой. В военное время значение синуса может достигать четырех.
– Почему не война? Американцы вчера на Иран напали! – снова проснулась Дарья.
– И это всё объясняет! – выдавив из себя максимум ехидства, ответила старшая сестра.
"Значение синуса", тем временем, и вправду почти вчетверо превысив теоретический предел, отскочило вниз и снова поднялось, нарисовав наглую издевательскую ухмылку.
– "В бой роковой мы вступили с врагами, и это причина для всех оправданий…", – нараспев процитировал Егора Летова Мыш.– Что первым ковырять будем, контроллер или схемы управления на структурах?
Ковырнуть ничего не успели. Линия рухнула вниз, за несколько секунд восстановив нормальное значение.
– Что на ИКСе в отстойнике?! – Запоздало спохватилась Света.
– Пока ничего. У него пулинг стоял минутный. Можно на двадцать секунд перенастроить, но это предел. А, вот. Есть!
– Блин! Рост выше нормы, и на первом убыль тоже!
– Твою же ж мать, Картман!!! Считай интеграл этой кракозябры, он в проге есть, Ромик откалибровал. Границы по пулингу ИКСа. Там погрешность будет на опрос, но не больше процента.
– Бьётся. – Света обалдело ткнула в экран.– До двух знаков. Погоди! Это же независимые устройства, у них даже питалово разнесено. С ума вроде поодиночке сходят!
– Давай всё проверять, полюбэ.
Следующие два часа разбирали и проверяли всё, чуть ли не до часов над дверью. Дарью оперативно вывели из созерцательной комы, и приставили к делу, в стиле принеси-подай. Но всё было напрасно. Странный глюк не повторялся. Ни один прибор не был поломан. Идеи как-то не вырисовывались, точнее были недостаточно глобальными, чтобы объяснить массовое помешательсво независимых друг от друга устройств. Грешить на контроллер тоже смысла не было, он просто и честно собирал информацию, ему, чтобы так согласованно соврать, нужна была написанная человеком вредоносная программа. Светлана внимательно посмотрела сестре в глаза… нет, это уже паранойя. Рыжая к контроллеру даже не подходила, а локалки на нём вообще нет, не втыкали. Не говоря уж о том, что нужно знать, что врать, а в этом разбирались только четыре человека на Земле, двое из которых присутствовали здесь и сами пытались понять, что же случилось. Единственным объяснением, не противоречащим показаниям приборов, могла быть внушительная неравномерность концентрации цианоаурата вблизи фильтра, что тоже было для сверхслабого, неделю как разведённого, да и постоянно перемешиваемого раствора полным бредом.
– Может, забьём? Глюк при включении, всё такое. Сейчас нормально фильтрует…– Мыш сам себе не верил, уныло прихлёбывая минералку и озирая пейзаж после битвы.
– Нее. И деда подставим, и сами в говне будем. Даже если нигде потом не вылезет… а оно вылезет. Я ему уже позвонила, кстати.
Мыш знал, что собственное предложение "забить" – это от бессильной злости на непонятное. Ему бы в зеркало после "забить" противно смотреться было. БВЧ же вообще был на научной честности по-хорошему помешан. Это был вызов, вызов от самой природы, не принять его – было равносильно пойти спиваться под забором. Но сейчас он просто устал. Ничего не придумывалось, сказывалась бессонная ночь, мысли противно тянулись, как старая ириска на зубах.
– И что он сказал?
– Ничего нового. Говорит, такое будет, если комок подвернётся, так нет же комков. Думать будет, в понедельник придёт.– Света резко встала.– Думаю, хватит на сегодня. Дашка!
Ответа не было, Дарья продолжала "втыкать" в бак.
– Чудо морское! Там тебе что, мультик кажут? Домой пошли!
– Ааа. Пошли.
Это было странно, на каждое слово рыжая обычно отвечала десятком, особенно переругиваясь с сестрой. Но сейчас Света на состояние младшей внимания не обратила. Просто не до того было.
* * *
Мыш поставил перед собой задачу – в выходные отоспаться и отдохнуть, не высушивая мозги над случившимся. Глюк не волк, в лес не уйдёт. Это было непросто, отстроиться от вынимающей душу загадки получалось, только отвлекаясь на что-то другое. Чем-то другим последовательно выступили футбол во дворе, каковой он посещал раз в полгода, помощь с компом какой-то натальиной подруги, бредовый фильм-комикс, на который он позвал Натали по принципу, что чем больше трэша и угара, тем лучше. Фильм ожидания оправдал – через минуту после просмотра в голове от содержания оного не осталось ровно ничего. Натали выскользнула из койки в полночь – порученный заботам бабушки младший, Артёмка, категорически потребовал маму. Освежившись под прохладным душем, Дима вышел на балкон. Отстроиться не получалось и, плюнув от злости с восьмого этажа, он вновь начал, в который уже раз, перебирать возможные причины аномалии. Наиболее перспективно смотрелась идея промыть структуру, вдруг в её поры забился осадок какой-нибудь, или при выращивании что-то делали с цианидами, хотя нет, это именно золото. ИКСы же намерили изменение концентрации. Ничего толком не надумав, он отключился.
В воскресенье сходили в кабак, компанией со старой работы, пили умеренно, но отвлечься удалось. Бывшее начальство переманивало к себе, админом, естественно. Дмитрий отвечал уклончиво, хотя и вправду до жути хотелось всё бросить и удрать туда, где все глюки от китайских вздутых кондёров, и решаются покупкой нового железа с переустановкой системы.
"А ведь никуда не уйду. Скорее в дурку увезут"
Мыш отлично знал жестокость своих личных демонов. Если не скормить им решение загадки, они съедят изнутри собственное пристанище – его разум. В понедельник Дима приперся в лабу полвосьмого утра, запустил установку, пересмотрел все таблицы по растворимости ауратов – бестолку, естественно. Глюков не было, те же восемьдесят три процента от теории. Не было и Дарьи – их всем классом возили в Жуковский, до вечера. Единственным значимым событием понедельника, зато приятным, стала зарплата, упавшая на карту – пятьдесят восемь тысяч с копейками от "Роснано". Хипстер тоже расплатился исправно, и заказал на июль ещё один похожий узел. Мыш ощутил себя Рокфеллером.
"Те, кто говорят, что в деньгах счастье – идиоты. Те, кто типацынично говорит, что счастье не в деньгах, а их в количестве – вообще анацефалы".
Во вторник пришлось с утра плюхать в Сколково, оставив лабу Светке в полное владение (профессор обещал понаехать в три). Разборы залётов на участке выращивания заняли полдня, но промышленные фильтры на разнообразные "хэви метал" того стоили, их, вроде как мексиканцы какие-то даже захотели купить, прослышав о чудесах русской науки. Приехав в лабораторию, он узнал две неприятные новости – во-первых, у Чекана разболелась спина, и приехать он сможет, если отойдёт, только завтра, а во-вторых… между десятью и одиннадцатью утра чертов глюк снова вылез! Не так мощно, как в пятницу, зато, на добрые десять минут, эффективность фильтра превысила теоретический предел процентов на двадцать. Светка же момент глюка позорно прохлопала по банальной причине – сидела в туалете. Мышу, искренне и от души, захотелось кому-нибудь разбить рыло, но не одной подходящей кандидатуры на горизонте не было. Заковыристо матюгнувшись, Дима стал прикидывать, как измерить "мгновенную" концентрацию в конкретной точке раствора. Погуглив, без труда нашёл необходимое, но добыть простые, но маленькие датчики получалось, если заказать завтра (а сегодня уже всё, солнце скрылось, муравейник закрылся) в лучшем случае к следующему понедельнику. Впрочем, до доставки иономеров-малюток можно было попробовать поиграться и с ИКСами, сдвигая их датчики в баке, но для этого придётся пилить-строгать, чем Мыш и планировал заняться в среду. Всё же он провозился до девяти, подбирая материал для завтрашнего изготовления оснастки, и был вытурен домой Фомичом, порекомендовавшим ему на прощание "голову лечить".
Мыш шел домой пешком – добрых семь кэмэ, через МКАД и свалки, и размышлял.
"Ну, хорошо, выявим, что раствор неоднородный, причем в разы. Аппаратура не врёт, она тут не причём. А что вызывает эту неоднородность? Это только с цианоауратом такое, или другие соли тоже дурят? Опять же так, наверное, может глючить, если бы фильтр успел забиться, но на таких концентрациях до насыщения, как до Китая раком. Да и эффективность бы падала ровненько, а не прыгала, как блоха. Так что надо разбираться с неоднородностями грёбанного раствора. Вообще тема интересная, никогда о таком не слышал и не читал. Но ведь с солевыми растворами уже третий век экспериментируют всерьёз, и никто не заметил таких диких флуктуаций? Да они вообще всему научному опыту противоречат, вплоть до второго начала, небось…"
Придя домой, Дима полез в сеть – читать, что наработали поколения предков на эту тему. Нихрена они не наработали. Отклеиться от экрана, впрочем, не получалось. Почитав всякие политические, криминальные и прочие новости, облазив блоги друзей, френдов и коллег (тех, которых бы за хрен да под снег) Мыш, сделав чудовищное волевое усилие, разорвал невидимый липкий провод между собственным разумом и всемирной паутиной. Поганая штука интернет-зависимость, на этот рывок как будто ушли все силы, Мыш безвольно привалился к спинке самодельной кровати, словно из него хребет разом вытащили.
"А ведь у меня ещё в лёгкой форме. Дети вон, вообще живут там, отключи их на день, ломаться будут, как торчки. Или как в "Тёмной материи" Пулмана, где детей от их "деймонов" отрезали"
Мысли явно покатились куда-то не туда, начали расплываться.
"Дашка, например, тоже все время онлайн, блин, и с бананами в ушах. Но эта хоть шумная, с людьми вокруг общается, и в сетку тоже за общением лезет, ну и разузнать, как что-нибудь вкусное в сети крякнуть. А натальина Кристина, ей ровесница, вообще даже из виртуала не выныривает, экран перед носом, затычки ушные, а из всех интересов во внешнем мире – где вайфай ловится. Аутичная, как овощ… Поганое дело – что-нибудь написать в сеть, и потом сто раз проверять, как твоё мнение драгоценное всем упёрлось…вон профессор зимой тоже зажёг…"
Эпичный философский спор между БВЧ и океанологом из Находки, Валерием Неоновым, на темы природы человеческого сознания, и ещё много о чём, вплоть до возникновения Вселенной, что называется "вошёл в анналы". В плохом смысле, да. В сети Чекан продемонстрировал редкую агрессивность, козырял возрастом и заслугами, что за ним в личном общении обычно не водилось, то есть полностью подтвердил мнение некоторых религиозных фундаменталистов, что сеть – зло, и порождение диавола, разжигающее в человеке все худшие черты. Океанолога Борис Викеньевич посылал "гоняться за дельфинами, а не рассуждать об элементарных частицах" в которых он, океанолог, понимал "меньше, чем я в сардинах". Конфликт, к тому же, усугублялся характерным отражением спора "научных отцов и детей", Валерий был достаточно молод, и действительно выдвигал довольно завиральные идеи, что человеческое сознание является неким "квантовым субстратом" состояния конкретного электрона, содержащегося в молекулах коры головного мозга в каждый момент времени. Трансгуманист и техномузыкант, записавший с владивостокскими анимешниками красивую и извращённую технооперу "2048", про безответную любовь наделённого женским сознанием искусственного разума, к властителю дожившего до середины двадцать первого века СССР, Валерий был несомненно талантливым человеком, но прочитавший об этих сторонах личности своего оппонента Чекан окончательно рассвирепел, и послал дальневосточного коллегу "рисовать глазастые электроны в коротких юбках под японские песенки". Этот тред, естественно, угодил в сообщества анти-аниме, вызвав там полный ад, куда на огонёк и заявились Дарья с Юлькой… это было нечто…
Сознание соскальзывало в стороны, лениво обтекая, как вялая равнинная река большой валун, чёртову историю с фильтрами.
…Кстати, пресловутая "2048", после завершения сетевого веселья, успешно прописалась десятком треков на дашкином "Харьковском Тракторном", как обзывал смартфоны HTC Ромик. Всё это неспроста…
…Советский Союз, уже более двадцати лет как исчезнувший, растворялся в аниме, наряду с такими же красивыми и жестокими проектами, как Имперская Япония и Третий Рейх, занимая своё законное место грозного призрака в этом искусстве проигравших… тоже проигравших…тоже странно надломленных историей. Да, со стороны, СССР, особенно ранний, вполне соответствовал духу этого чуждого искусства. Садистичные истории пионеров-героев, сгорающие в своих фанерных бипланах "ночные ведьмы"… подростково-травматичное искусство раннего Союза, все эти "Судьбы барабанщиков", да и позднее… Мегакавайная "Гостья из будущего" та же, "Отроки во Вселенной"… Мысли окончательно раскрепостились, Дима никак их не сдерживал… "мои мысли – мои скакуны, да, авось вывезут…" Не сдерживал, надеясь на любую шальную ассоциацию, которая поможет решить загадку проклятого раствора. И ещё от странной уверенности, что эти культурологические загоны останавливающегося сознания неуловимо, буквально одним аксоном, но связаны с терзающей его проблемой.
Мыш отключался, небытию противостоял лишь вредный дежурный демон порядка, требовавший немедленно встать, раздеться, почистить зубы, умыться, разобрать кровать и лечь спать по-человечески. Но эта борьба была неожиданно прервана.
В прихожей длинно, настойчиво прозвенел дверной звонок.
1. Два в одном
Однажды в студеную зимнюю пору,
Сижу за решеткой в темнице сырой.
Гляжу поднимается медленно в гору,
Вскормленный в неволе орел молодой.
И шествуя важно в спокойствии чинном,
Мой грустный товарищ махая крылом,
В больших сапогах в полушубке овчинном,
Кровавую пищу клюет под окном.
Н.С. Некрушкин (собрание неполных сочинений)
16-18 мая, Москва и Московская область (локации условны)
Мыш резко приподнялся, не успев понять, приснился ему звонок, или был на самом деле. Снова длинно, хамовато, учитывая время (часы показывали 1.32, всё же на несколько минут он отключился) прозвенело. Дима бросил взгляд на «экран параноика», выводящий изображение с потайной камеры, глядящей на лестничную клетку, и вспомнил, что у камеры уже месяц как накрылся блок питания. Впрочем, и безо всякого видео Дима знал, кто бы мог притащиться в полвторого ночи без приглашения. Мыш подошел к двери, машинально встал к ней вполоборота и протянул руку к полке над косяком. Так, на всякий случай, ухмыляясь собственной дури.
– Ну, и кому не спится в ночь глухую?
– Открывай, сова. Медведь пришёл! – Неизобретательно ответил с той стороны обшитой дермантином железяки голос старого друга и однокашника. Излишняя бодрость которого свидетельствовала о приличной степени примирения с действительностью и желании это примирение продолжить в хорошей компании.
Нда. Бухой Марат Ишмаков посреди ночи, это, вспоминая неполиткорректную народную мудрость о незваном госте, просто два в одном. Если не три. Дима открыл, и незваный гость шустро проследовал на кухню.
– Ну, чё? Есть чё?
– Есть, но не про вашу честь, – проворчал Мыш, добывая из холодильника и ставя в микроволновку внушительное блюдо с котлетами. Натали угощала нечасто, но по-сибирски основательно,– Вообще-то правоверным пророк запретил вкушать бродящий сок виноградной лозы, если что.
– Да, Всевышний смотрит на нас, как на говно,– притворно понурилась наглая татарская морда, – Ты наливай, наливай.
– А за какие заслуги тебе наливать-то? – продолжил ритуальную пикировку Мыш, доставая маринованные огурчики, нарезку и прочую снедь, и расставляя всё это на столе. Выпивку без плотной закуски он не воспринимал в принципе. Наконец, он добрался до вожделеемого Маратом литрового хрустального графина, под пробку заполненного контрабандным, зато натуральным, измаильским бренди, и поставил на жёлтую столешницу две серебряные червлёные стопки вместимостью "по писят грамм", – Ваще, где моя тачка, чувак?
– Гы. Ты ж сам сказал – к лету. До лета еще две недели.
– К лету – это значит, когда снег сойдёт, а не до первого июня. Ладно, давай за встречу.– Щёлкнули стопки, Мыш закусил корнишоном и подцепил на вилку котлетину. – Где ж ты только успел?
– После работы, имею право.
Автосервис, где Марат был совладельцем и заодно главным специалистом, в основном "затачивался" на всяком эксклюзивном электрическом и электронном тюнинге для автомобилистов, желающих странного: киловаттные ксеноны на крыше, или камеры под колёсами – в общем, сколько людей, столько извращённых желаний.
– Между первой и восьмой…– снова соударилсь древние, еще дореволюционные стопки, Марат вгляделся в озабоченное лицо друга, сглотнул, поморщился и откусил полкотлеты разом.– А ты чего такой мороженный, как левая нога Буша?
– …Влезет литр не один. – закончил Дима расхожую присказку. – Ты уверен, что хочешь это услышать?
– Слушаю же.
Марат был умён и весьма изобретателен, но это был ум инженера, сборщика "одного рабочего из трёх поломанных", укротителя уже созданного кем-то железа. Впрочем, мнение свежей и неглупой головы не повредит в любом случае, Дима подробно, минут на двадцать, описал происходящие чудеса.
– Такой вопрос. Эти твои…структуры, они управляются и мониторятся разом… ну, на весь фильтр, или там по ячейкам… это… статистику, короче… можно собрать? – Марат был уже совсем "хорош", но мыслил чётко.
Мыш понял. Блин! Вот что называется "замылиться"! А ведь и правда, если скачки концентрации есть, то вряд ли они идут строго в плоскости фильтра, и можно получить их "карту", а если еще учесть время, то и градиенты, направления и резкость изменений концентрации. За такую подмогу и затяг с "Нивой" простить можно. Впрочем, с благодарностью Дима опоздал, друг отключился и был оставлен спать на кухонном "уголке". Такое с ним бывало редко, не чаще двух раз в год, но уж если бывало, то метко, Марат пил до упора и падал по наступлению оного, там где стоял или сидел. Да, посидели хорошо – графин был пуст, закуска тоже не уцелела. Прибрав посуду, Мыш тоже отправился спать – завтра, точнее уже сегодня, всё же среда, а не суббота.
Поутру Марат вытурился на удивление легко: жил он буквально через три дома, и сообщил, что идёт отсыпаться.
– Буржуй я или кто? Имею право!
Вооружённый новыми идеями, затолкавшими головную боль в самый дальний чердак сознания, в лаборатории Дима с утра принялся "разводить кроликов", что по отцовскому выражению, означало переворачивание всего с ног на голову на рабочем месте. Для начала он снял показатели по отдельным узлам фильтра и убедился, что маратова догадка работает. Десятка два из почти тысячи узлов показывали количество "заглотов" во время пятничного и вчерашнего глюков в десятки раз выше среднего, остальные оставались на обычном уровне. Просматривая дифференцированную по узлам статистику он сделал ещё одно открытие – на одном из них в пятницу "чудеса" начались на добрых полчаса раньше основного глюка, интенсивность его работы, незаметная на общем фоне, подскочила в тридцать раз. Используя полученные данные, он составил себе динамический "портрет" неоднородностей, который выглядел просто несуразно. Эти неоднородности, судя по данным, бесстрастно отмеченным контроллером, и тщательно просчитанным Мышом, неторопливо, с черепашьей скоростью, утыкались в фильтр, как бы наползая от крыльчатки. Имея довольно прихотливую форму, напоминающие согнутую колбасу, они обладали совершенно невозможной четкой границей, во всяком случае градиент был ломовой. Создавалось полное впечатление, что в баке водятся невидимые и невыявляемые приборами "мешки" с раствором в разы крепче основного.
– Свет, ты гондон видишь? А он есть! – придвинул аспирантке исчирканную ручкой распечатку с расчётами Дима.– Три раза проверял, с разных концов.
– Фигня какая-то… но это только по данным структуры. Надо бы просто концентрацию замерить.
– Мелкие только во вторник придут. Я вчера тут кой-чего натащил, чтобы датчики ИКСовые подвигать по баку.– Мыш показал свои заготовки для "попила" и пластиковые рельсы.– Но сам бак нужно будет отодвинуть от стены…
– Я помогу! -Заявила самоотверженная исследовательница.
Мыш скептически посмотрел на Светку, потом на громоздкую полутонную конструкцию в углу.
– Да ну, нафиг. Я пока тут оснастку сделаю, может кто у Лисицина придёт, поможет. – Дима подразумевал персонал соседей-радиофизиков. – Там надо верх подержать только, саму бадью я подвину.
– В час Дашка придёт, мы вдвоём подержим.
– Та еще… Дуся-агрегат. Охота вам спины уродовать.
– Да она уже здоровей меня! На такой лошади пахать можно!
"Успеете ещё по жизни напахаться…"
Дарья и вправду была уже "пофигуристее" тоненькой Светы, но Мыш продолжал резонно сомневаться в грузоподъёмных характеристиках сестёр и пользе таких упражнений для их здоровья. Потому, закончив работать пилой и резаком, он притащил для тяжелоатлетических манипуляций здоровенного лаборанта от радистов: вдвоём они всё отлично подвинули ещё до прихода Дашки. Та заявилась вовремя, и была приставлена к сортировке колб по названиям солей, всяческой ядовитой дряни, для избавления природы от которых изначально фильтры и проектировались. Сегодня структуры работали штатно, чудес вроде пока не случалось. Подвигав для теста по баку датчики основного ИКСа, Мыш доткнул их почти вплотную к фильтру, и пошёл отдавать пилу. В этот момент зазвонил его сотовый. Дима, глянув на экранчик, перехватил другой рукой ножовку, и нажал приём.
– Привет, пап.
– Главный академик Иоффе? Как там бозон Хиггса, не нашли ещё? – Это были первая и вторая дежурные шуточки родителя. Иоффе иногда заменялся на, почему-то, Ландау. Третьей была свободная импровизация на тему безумных учёных.
– И не искал, не поверишь.
– А зря, ты у Севки с Танькой поищи, в коробках, – отец намекал на неорганизованность и лень младшего брата Димы с супругой, за год после ремонта не удосужившихся разобрать коробки с вещами. Такой пофигизм отцу был настолько поперёк души, что он доставал этой проблемой всех родных и друзей. – Наверняка завалялся десяток. Шнобелевку получишь, дачу, наконец, перестроим.
Дача была второй больной темой.
– Вот Севка пускай и получает, – по случаю больной головы остроумные ответы Мышу не сочинялись.
– Я, собственно, чего звоню, – Перешел к делу отец, – Яму, помнишь, обещал?
– А как же. Вырою, как договорились.
– Машина у тебя бегает?
– Стоит пока.
– Ну, так приезжай на электричке в пятницу, я тебя у платформы заберу. В субботу шашлычок организуем.
"Почему бы и нет. Надо отвлечься, я рехнусь тут с этими невидимыми гондонами!"
– Приеду.
– Давай, жду. Пока.
– Пока.
Мыш неловко, одной рукой, засунул телефон в карман джинсов, но не успел сделать и десятка шагов по коридору к радистам, как вдруг…
– БЛЯДЬ!!!!!!! – даже для экспрессивной Светки это было слишком. Мыш сорвался назад в лабу, опасаясь, что со старшей сестрой случилось что-то весьма хреновое, типа кислоты на руки. Но Света внешне была вполне здорова, хотя о здравом уме и трезвой памяти, судя по злобным пинкам, которыми она награждала ни в чём не повинную стойку с приборами, не могло быть и речи. Дарья сидела у бака с поллитровой колбой сапфирово отсвечивающего медного купороса в руке, никак не реагируя на антиобщественное поведение сестры, и отрешенно улыбалась своим мыслям. На первом экране бесился зелёный график, то и дело выскакивая за верхнюю рамку монитора. Закинув пилу в угол, Мыш стремительно подогнал катающееся кресло, и, с немалым усилием оторвав аспирантку от её неодушевлённой жертвы, усадил на место.
– Весело тут у вас, я смотрю, – на пороге стоял профессор Чекан собственной персоной.
Дарья покивала деду, типа, здрасте.
– Как в дурдоме у буйных, ага. Здравствуйте, Борис Викентьевич, – Мыш обмахивал уже немного успокоившуюся Светлану плоской пластмассовой упаковкой от какого-то прибора.
График продолжал свои дикие танцы.
– Что, опять?
– Да. Я тут неравномерности по прошлым глюкам обсчитал. Это песец. Разница концентрации в тридцать раз в пределах миллиметра.
– Дай я посмотрю.
Мурлыкнул дашкин НТС, та вылетела в коридор общаться. Светлана поднялась из кресла.
– Всё,– обречённо произнесла она, показывая на зелёную линию графика, свалившуюся вниз, к норме.
– Успокоилась? – двусмысленно спросил профессор, подразумевая то ли Свету, то ли активность фильтра.
– Всё нормально, – сдавленно ответила "буйная". Активность скромно промолчала, но окончательно утвердилась под положенной красной чертой теоретического предела.
Чекан подошёл к установке и уставился в замершие лопасти крыльчатки.
– А миксер почему выключен, так задумано?
Исследователи переглянулись.
– Это я тумблер зацепил, когда рельсы ставил,– виновато произнёс Дима.
– Ну, ладно. Журнал-то вести не забываете?
– Нет, конечно, он электронный, прямо на контроллере. Очень удобно, со ссылками. Фотки, видео вставляются. Каждый вечер резервируем,– Светлана окончательно пришла в себя.
– Ну, так запишите, выключен миксер тогда-то. Как дети, чесслово…– профессор явно был не в духе, что и неудивительно,– Я на кафедру, буду через час. Света, завтра семинары, не забывай.
Чекан удалился, по дороге поймав в коридоре Дашку и за что-то отчитав. Рыжая вернулась в лабу и начала, демонстративно стуча колбами, точно старая вредная бабка кастрюлями на кухне, доделывать порученную ей инвентаризацию реактивов. Улыбка с её лица исчезла. Светку и Мыша, впрочем, тоже жизнь не сильно радовала. Полчаса все молча занимались своими делами. Забивая названия веществ в колбах в экселевскую таблицу, Дарья добралась до верхней полки шкафа, на которой сиротливо стояла единственная большая коническая склянка.
– Здесь не подписано! – сообщила она исследователям с таким вызовом, будто обнаружила на полке невручённый ей новогодний подарок. Содержимое безымянной колбы, впрочем, было тем ещё подарочком.
– Олеум. Аккуратнее с ним, сюда поставь. И не пыхти, ради бога, без тебя тошно. Всё раскидала? – Светлана озабоченно крутила туфлю, пострадавшую от столкновения с прозой жизни в виде железной приборной стойки.
– Да, – буркнула практикантка, снова усаживаясь перед баком.
– Что, опять гипножабить будешь? Фильтр и так глючный, а ты в нём уже, небось, дырку проглядела! Поехали домой, мне к семинару готовиться надо, а у тебя предэкзамен по матану в пятницу. Два часа отработала, свободна! – Света одела многострадальную туфлю, и подошла к сестре.
Та ничего не ответила. Только фарами своими зелёными хлопнула и тяжко вздохнула, мол, привязались к маленькому больному котёнку. Старшая набрала уже воздуха для фразы в смысле, что котёнок совершенно здоров, и уже совсем не мал… но промолчала. Было очевидно, что с рыжей творится что-то неладное. Вероятных причин, по светкиному мнению, могло быть две – безответная любовь или подростковая депрессия. Светлана на своём опыте знала, что последнее штука поганая, в таком возрасте это, как правило, не симуляция или с-жиру-бешенство. Впрочем, помятуя историю с аэростатом, и лирические переживания в исполнении Дарьи могли быть небезопасны. Не понимая, что творится с сестрой, старшая решила сменить тактику, надеясь на взаимную откровенность. Подвинув второй стул, Света присела рядом и обняла за плечи юную страдалицу.