Текст книги ""Та самая Аннушка". Часть вторая: "Это ничего не значит" (СИ)"

Автор книги: Павел Иевлев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

– Ладно, – кивнул я. – Всё понял. Обращусь к частному капиталу.

* * *

В ворота сервиса пришлось стучать. Время позднее, они закрыты. Зевающий Кройчек вышел с недовольным лицом.

– Я уже спать ложился. Неужели до утра не потерпит?

– Нет, – сказал я. – У меня женщины и дети в автобусах, вторую неделю сидят друг у друга на головах, жрать нечего и всё такое.

– И откуда такое счастье привалило?

– У работорговцев отбил, – сказал я кратко.

– А, ну, святое дело. От меня-то чего хочешь?

– Денег.

– Акк, что ли, решился продать?

– Только в крайнем случае. Пока что хочу занять под залог машин. Вахтовка на камазовском военном шасси, два тридцатиместных вездеходных автобуса «Торсус», лендкрузер-сотка.

– Сытая техника, особенно «Торсусы», – признал Кройчек, – если не ушатанная. Смотреть надо.

– Так давай смотреть.

– Сейчас?

– А когда? Людей как-то размещать надо, а Алина в долг не примет.

– Да, железяка строгая… Ладно, пошли, гляну. Надеюсь, ты понимаешь, что полной цены при такой спешке не дам? Обычно беру только на комиссию.

– Я надеюсь, что завтра придёт груз, я его продам и погашу залог. Мне этих беженцев ещё везти куда-то, автобусы пока нужны.

– Плюс двадцать процентов вернёшь!

– Морда треснет. Пять.

– Налог на срочность. Пятнадцать.

– Не наглей. Переночую в автобусе, завтра груз продам, вообще ничего не заработаешь. Десять.

– Чёрт с тобой, десять.

Коротышка механик деловито ползал под машинами, открывал капоты, просил завести двигатели. Беженцы смотрели на эту суету с нарастающим беспокойством.

– А как же мы? Куда нас? – спросила молодая женщина.

Помню её, на одно колесо в джунглях писали. Не чужой, можно сказать, человек.

– Вы собираетесь продать машины? – волнуется их главный (и единственный не старый) мужчина.

Интересно, если они доберутся до своей земли обетованной, он один будет демографию создавать? Впрочем, дети разнополые, через несколько лет подрастут, природа своё возьмёт.

– Заложить, – поясняю я. – Чтобы вас разместить и накормить, нужны деньги. У меня их пока нет. Надеюсь, будут завтра, но держать вас до завтра в автобусах было бы негуманно.

– То есть вы нас не выгоняете? Тратите на нас свои деньги? Почему? – поразился мужчина.

– Так сложились обстоятельства.

– Может быть, наше золото… – начал он, но осёкся, когда какая-то пожилая женщина почти незаметно ткнула его пальцем в поясницу. Радеет за бюджет общины, значит. Понимаю. Хозяюшка.

– Ваше золото давайте оставим на крайний случай. Я пока сам не очень ориентируюсь в здешней экономике, но надеюсь, что обойдёмся без него. Вам не помешают какие-то резервы на первое время.

– Скажите, – спросила та, что моложе, – вы же не продадите нас в рабство, как хотели те?

– Определённо нет, за это можете быть спокойны. Я постараюсь подобрать вариант, который обещал вам Мирон. Место, где вы сможете спокойно начать новую жизнь. Сам я пока не знаю, где оно, но есть у кого спросить, так что не волнуйтесь. Сейчас решаем текущие проблемы, над планами поработаем завтра. Кройчек, что скажешь?

– Машины ухоженные, в неплохом состоянии, – сказал он, закрывая капот «кукурузера». – Годный грём. Мирон был, конечно, мудак, но за техникой следил. Кстати, ты в бардачок заглядывал?

– Нет.

– Загляни.

Я засунулся во внедорожник, раскрыл бардачок. Там какие-то бумаги, запасная лампа для фары, набор предохранителей, пассатижи, моток изоленты, тряпка для протирки стёкол, пистолет, прозрачный пакет с какими-то серыми карточками. И правда, чего я сразу-то не посмотрел? Протупил с устатку.

Пистолет я засунул в карман, а карточки достал и покрутил в руках. Размером с визитку, с логотипом и цифровым кодом. Похожи на банковские, только поменьше и поквадратнее.

– И что это?

– Ты не знаешь? – выпучил глаза Кройчек.

– А должен?

– И этот человек хочет иметь тут какой-то бизнес? Клянусь Ушедшими, тебе просто повезло, что перед тобой самый честный на свете грёмлёнг! Или самый тупой. Сам себе не верю, что просто не сунул это молча в карман.

– Это деньги?

– Это топливные карты Терминала. Да, считай, что деньги. Обеспеченные топливом. Их примут почти везде на Дороге и даже в некоторых срезах. Там, где есть межсрезовые рынки.

– Тут много? – я встряхнул пакетом.

– А что для тебя «много», парень?

– Что на это можно купить? Машину можно?

– Смотря какую. Автобус такой – нет, «Торсусы» дорогие. «Лендкрузер» – опять же нет, он старенький, но надёжный, и модель популярная, ходовая. Любят их караванщики. А вот за вахтовку – как сторгуешься. Их не сильно жалуют – расход большой, а надёжность так себе. Но это приблизительно, я не знаю точно, сколько тут, просто на глаз прикинул. Скорее всего, это у Мирона была оперативная касса. Заправка, номера оплатить, жратвы купить, на ремонт, если что-то сломается. Основной капитал никто в бардачке не возит.

– Хватит разместить и накормить эту толпу? – спросил я, показав на беженцев.

– У Алины спроси. Я думаю, хватит. Ну что, залог уже не нужен? Я тогда спать пойду. Блин, час потратил и ничего не заработал. Ну не дурак ли? Жена меня не одобрит…

– Не спеши убиваться, я тут буду завтра товар мироновский разбирать, у тебя будет право первой ночи. Договорились?

– Замётано, – повеселел Кройчек. – Только не прокинь, я запомню!

– Честное караванское!

– Не, – заржал тот, – ты либо честный, либо караванщик. Выбери что-то одно, парень!

* * *

– Если вас устроит размещение ваших гостей в трёхместных номерах эконом-класса, – выдала заключение Алина, проведя рукой над пакетом с карточками.

Беженцы заполонили вестибюль, стоят, оглядываются, дети пялятся, раскрыв рты.

– В этом случае, с учётом скидки за количество мест, я могу включить в стоимость первичное медицинское обслуживание для тех, кто в нём нуждается.

– Денег хватит?

– Тут чуть меньше, но, с учётом ситуации, Терминал готов пойти навстречу. Мы не можем игнорировать гуманитарную составляющую, это вредит репутации бизнеса.

– Прекрасно. Спасибо тебе, Алина.

– Вот ваша ключ-карта, номер тот же, я сочла, что вам лучше всё-таки выделить одноместный.

– Итак, – повернулся я к беженцам, – подходим по очереди к этой прекрасной даме. Она выдаст вам ключи от номеров, расскажет, где они расположены, подскажет, где ресторан и медкабинет. Слушайтесь её, она тут самая главная. Поешьте, помойтесь, сдайте вещи в прачечную, отдыхайте спокойно. После завтрака соберёмся тут, в холле. Будем думать, как вам жить дальше. Как говорят у нас в срезе: «Утро вечера мудренее».

Помахал всем ручкой и поковылял на костылях к лифту.

* * *

В номере принял душ, осмотрел культю – как и обещали, зажила. Хороший тут автомедик. Прицепил протез на место, прошёлся туда-сюда – совсем другое дело, не то, что костыли. Почти нормальный человек, если не увлекаться. Прихрамываю малость, и только.

Пошёл в ресторан поужинать. Там уже вовсю идёт кормёжка беженцев. Дети сидят за столами, матери и подростки бегают туда-сюда с подносами. Я с тоской посмотрел на робобармена – не отказался бы от порции крепкого, но денег опять нет. Подержался и отдал. Ладно, доживём до завтра, посмотрим.

Набрал еды, выбрал столик подальше от всей этой суеты, надеялся поесть спокойно, да где там. Припёрся главный беженский мужик, как бишь там его звали, Карит?.. Подошёл с подносом, спросил:

– Можно составить вам компанию?

Ответить: «Нет, отвали», – было как-то неловко, и я молча кивнул. Может, его тоже достал этот бабский табор, хочется посидеть в тишине.

Нет, не угадал.

– Вас же Лёха зовут? – уточнил он, садясь.

– Верно, – кивнул я с тоской.

Разговаривать совершенно не хочется, да и бессмысленно это сейчас. Нечего мне ему сказать пока. Сам ничего толком не знаю.

– Я хотел поблагодарить вас за то, что вы спасли мой народ от рабства, а главное, вернули наши святыни! Теперь наш бог не отвернёт своё лицо от нас.

– Не за что, – буркнул я, не прекращая питаться.

Ишь ты, «мой народ». Тоже мне, Моисей выискался. «Летс май пипл гоу», ага.

– Нам нечем вознаградить вас за такую доброту, но мы её не забудем.

Ну, конечно, нечем. Золото самим нужно, факт. Тебе та тётка пожилая печень выгрызет, если ты мне его предложишь.

– Когда мы начнём жизнь на новом месте, вашим именем назовут новорождённых сыновей! Мы внесём его в список дозволенных для праведных!

– Спасибо, это совершенно не обязательно, – ответил, ничуть не польщённый, я.

Интересно, сколько из этих сыновей будут его, учитывая, что он единственный мужчина репродуктивного возраста, а от посторонних рожать им, небось, бог не велит? Представляю себе выводок малолетних Алексеев Каритовичей.

– Я хотел спросить, – не унимается он, – как долго нам ещё предстоит быть в пути? Женщины и дети очень устали, почти утратили надежду. Некоторые даже говорят, что надо забыть про нашу избранность, отбросить Заветы, слиться с другими народами, раствориться в них, перестать быть собой…

– В религиозных вопросах я не советчик. Однако, с точки зрения генетики, популяция у вас маловата.

– С точки зрения чего?

– Через пару поколений все будут друг другу двоюродными родственниками, это ведёт к вырождению.

– Да, вы правы… Наверное… Заветы мессии не одобряют браки двоюродных.

– Мессия фигни не скажет, – согласился я, – а насчёт «как долго»… Это давайте завтра. Узнаем, какие есть варианты, прикинем хрен к носу, что-то да выберете авось. Приятно было поболтать, но прошу меня простить, денёк выдался сложный.

– Да, да, понимаю, извините мою навязчивость, я просто волнуюсь за свой народ. До завтра!

Забрал поднос, ушёл. Хоть компот попью во благости… Нет, не судьба. Ко мне, уворачиваясь от снующих по залу детей и женщин, упорно и целенаправленно пробирается Донка.

Чёрт, а я и забыл про неё. За глойти я тоже теперь отвечаю? Или хотя бы она сама по себе?

– Выпить нету, – сказал я сразу. – Денег тоже. Все отдал Алине за эту толпу оглоедов.

– Хреново, – вздохнула Донка. – Но я вообще-то по другому вопросу.

– Тебя поселили хоть?

– Да, за меня Аннушка забашляла по старой дружбе. Но на бухло не дала. Сама-то небось квасит в своём вип-номере с вип-баром, а бедная Доночка насухую сидит!

– Ещё как квасит, – подтвердил я. – Сидит в ванне с пеной и вискарь хлещет, сам видел.

– А тебя что же в ванну не позвали? Я думала, она тебе даёт.

– Это как бы не твоё дело, – ответил я раздражённо. – Но нет. Рылом не вышел.

– Не, рыло у тебя самое подходящее, – хмыкнула Донка, – красавчиков она как раз не любит, а вот таких, чтобы мужик, как раз да.

– И тем не менее, ванна там, а я тут.

– Знаешь, может, оно и хорошо, что не дала, – сказала задумчиво Донка. – Кому она даёт, тем, кроме как пару раз перепихнуться, ничего не светит. Это у неё легко. А вот если кого за друга держит, то там другой разговор.

– Думаю, она меня не то что за друга, а вообще за человека не держит. Так, к подошве прилипло. Тебе что-то от меня надо? А то я спать пойду.

– Я к тебе с серьёзным вопросом, служивый, погодь.

– Вываливай.

– Мы завтра на Дорогу, или как?

– В смысле?

– В прямом. Я твоя глойти, и ты мне скажи, выходим завтра или нет. Потому что если нет, то в медпункте есть антисептик на спирту. На вкус говно, но если с глюкозой сбодяжить, то не сблюю.

– Так вот где ты в прошлый раз набралась!

– Ясен хрен. Никто не знает, а Доночка хитренькая!

– У Мирона ты разрешения не спрашивала.

– Ой, да насрать мне на него было, мудака такого. Пусть бесится.

– На меня не насрать, значит?

– Ну, такое. Потерплю ради дела. Надо же куда-то отвезти этих забрёдышей, да побыстрее, потому что за свой счёт их в Терминале размещать никакой бюджет не выдержит. Не зря Мирон их в автобусе держал, у Алинки тут цены неслабые, потому как монополия.

– Я пока даже не знаю, моя ли ты глойти или сама по себе, – сказал я честно, – коммерсант из меня как из говна пуля. Но ты, если сможешь, не надирайся сегодня. С беженцами в любом случае надо что-то решать, да и с грузом мироновским тоже. Может, сходим разок, да и дам тебе расчёт с выходным пособием. Будешь глойти на пенсии, поди плохо? Подольше проживёшь.

– Не, служивый, – замотала седыми косичками бабка, – не могу я на пенсию. Дорога не отпустит. С тоски помру или сопьюсь и всё равно с тоски помру. Ты подумай, может, всё же тебе караванщиком, а? Втянешься, привыкнешь, не прогорим небось…

– Давай завтра, ладно?

– Ладно, как скажешь, – глойти встала из-за стола, – но антисептика я пока не нажрусь, цени. Это для меня офигеть какой подвиг, между прочим.

– Горжусь знакомством с такой волевой женщиной!

Донка ушла, я допил компот и пошёл спать. В коридоре столкнулся с беженкой, той, которая молодая.

– Простите, халь, – остановила она меня, – вы же были на одной ноге, а теперь на двух, как так?

– Протез, – пояснил я. – Увы, отращивать ноги я не умею. Жаль, было бы удобно.

– Да, конечно, – засмеялась она, – никто бы не отказался. Вот, уложила своих, спят.

У неё двое пятилеток, помню. Шустрые такие.

– Ну, спокойной им ночи. Устали, наверное.

– Да, – кивнула она, глядя на меня тёмными загадочными глазами, – будут спать очень-очень крепко. Ничем не разбудишь.

– Хорошо, отдохнёте от них. Наверное, утомительно с двумя.

– Да, халь, но это ничего, я привыкла. Знаете, халь, Карит сказал, что вы «ми-шела́ну», друг нашего народа, и это будет в хрониках.

– Очень польщён. Никогда раньше не был ни в чьих хрониках.

– Знаете, что это значит? Вы можете зайти ко мне, бог не будет против, и люди не скажут «хэт», – она коснулась моей руки и скромно опустила взгляд. – Карит сказал, нам нужно много детей, чтобы народ возродился.

– Неожиданное предложение. Это большая честь, красавица, но… Прости, я лучше буду сегодня спать один.

– Почему, халь?

– Как тебе объяснить… Я не смогу жить спокойно, зная, что где-то растёт мой ребёнок. И я не готов связать жизнь с вашим народом.

– Это будет мой ребёнок, халь. У нас родство считается по матери.

– Дело не в том, как у вас, а как в моей голове. Прости.

– Понимаю, халь. Спокойной ночи, халь.

– И тебе, красотка.

Я пожалею об этом решении. Да что там, уже жалею. Но оно, чёрт меня побери, правильное.

Глава 16
Грузовая декларация

Видеть, просыпаясь, лицо Аннушки – не самый плохой вариант. Правда, я бы предпочёл при этом смотреть на него не снизу. Есть и более интересные ракурсы – на соседней подушке, например. Я бы охотно любовался по утрам её чётким профилем. Или фасом. Да хоть даже и затылком. Но для начала и вид снизу неплох. По крайней мере пистолетом в лицо не тычет, уже шаг вперёд в наших отношениях.

– Вставай, солдат, там твой груз пригнали. Ребятам не терпится получить свою долю, да и мне интересно, что Мирон вёз.

– Мне казалось, что дверь тут запирается, – заметил я укоризненно, вытаскивая руку из-под подушки, где она как-то сама собой оказалась на рукоятке пистолета. – Не то чтобы я не был рад тебя видеть…

– Алинка мне открыла. Не гунди. Поднимайся, одевайся, завтракай, жду в холле, – девушка вышла, дверь за ней закрылась.

Никакого, чёрт побери, понятия о приватности.

Пистолет Мирона оказался обычный «Грач» под патрон 9×19. Отзывы о нём слышал разные, на передке многие таскали и вроде бы не жаловались. Тут более интересен сам факт. Родиной, так сказать, повеяло.

Надо будет поискать в машине повнимательнее, может, где-то и кобура к нему валяется. Да и патронов всего восемнадцать штук, маловато.

На завтраке встретил Донку, на удивление трезвую, отчего мрачную. Думал, не выдержит, накидается, – алкоголиков я навидался, и почти никто из них не устоял бы в ситуации «и есть, и хочется». Бабуся нагребла на поднос еды и села рядом.

– Что, служивый, говорят, пришёл наш товар?

– Угу, – кивнул я, доедая яичницу. Готовят тут неплохо. Интересно, на кухне тоже роботы? – Ты не в курсе, чего мне ждать от груза?

– Не, мне никто не говорит, я же пьянь. Растреплю. Мирон мне даже маршруты старался заранее не давать, подозрительный был, скотина.

– То есть ты не знаешь, кому предназначалась эта партия?

– Ну, как сказать… Знать – не знаю, но догадываюсь. По началу маршрута опытный глойти почти всегда может прикинуть, где он кончится. А я очень опытная. Может быть, даже самая. Это я не хвастаюсь, просто из тех, кто работал на Малки, остальные уже, наверное, сдохли. Я там самая молодая была. А у Малкицадака караваны водили только лучшие, мог себе позволить, старый чёрт.

– И куда, по-твоему, Мирон вёз груз?

– Скорее всего, туда же, куда и беженцев. В том направлении просто больше нет рынков. Кроме того, мы всегда, когда шли с людьми, то везли и груз. Причём всегда от альтери.

– От чего?

– Альтерион, срез такой. Довольно развитый. Альтери – тамошние аборигены, довольно странные ребята, но кто не странный?

– А, слышал про него. Наши много трепались. Какой товар оттуда можно везти?

– Да любой, блин. Там один из самых крупных перевалочных рынков. Местные в курсе за Мультиверсум, потому он даже не «чёрный», а вполне официальный. Правда, они, не будь дураки, берут долю с каждой сделки. И вообще у них всё довольно душно устроено, но караваны всё равно идут, потому что ассортимент и не надо постоянно оглядываться. Заплати пошлину и хоть обторгуйся, никто не тронет. Опять же, альтери умеют в порталы, а с тех пор, как с акками стало грустно, это единственный способ пульнуть действительно большую партию какой-нибудь фигни действительно далеко.

– А эта, как её… Коммуна?

– Да, эти тоже умеют. Конкуренты. Поделили рынок, заразы, караванщикам осталась одна мелочевка. Малкицадак отправлял по сто машин, а теперь что? Десяток за счастье…

– Ну да, я понял, раньше было лучше, метр длиньше, килограмм тяжельше, сиськи крепше, жопа ширше, – перебил я эти старческие излияния, – не очень-то ты помогла. Ладно, пойду сам смотреть.

– Я с тобой, – глойти залпом допила компот. – Ведь для чего-то я трезвая?

* * *

Аннушка уже нетерпеливо притопывает ботинком в холле, давая понять, как долго мы заставляем ждать Её Величество. На парковке выстроились в ряд пять грузовиков – все одинаковые трёхтонные капотники на шасси «шишиги» в военной версии, зелёные с тентом. Их, если не путаю, уже какое-то время не делают, но в войсках таких и при мне хватало. Снаряды как раз на такой к нам возили, помню.

– Скажи, – спросил я Донку, – караван Мирона, он какой был?

– В смысле?

– Ну, успешный, дохлый или так, серединка на половинку?

– Э… – глойти растерянно подёргала себя за седую косичку, – вот даже и не знаю. Вроде как Мирон не бедствовал, но всё время ныл, что прибыли мало, что глойти много просят, что соляра на Терминале дорогая… Может, просто жадный был. А ты с чего вдруг спросил?

– Машины, – пояснил я. – На парковке подальше ещё два каравана, оба чёрт-те на чём. Какие-то самоварные багги, древние «газоны», ушатанные «Нивы», прочий хлам. А тут – недешёвые «Торсусы», довольно свежие грузовики как с одной партии. Вот я и пытаюсь понять: это норма, или я хорошо приподнялся на трофеях?

– Не, это не норма, – сказал подошедший Кройчек, – извини, услышал. Если судить по технике, то караван очень сытый. Обычно и машин меньше, и сами они старьё. Не сильно прибыльный бизнес, на самом деле, не то, что раньше. Когда вскроем? Мне уже не терпится смотреть, что за груз везли на таких тачках, да и ребята, вон, заждались. Без хозяина они не полезут, не по понятиям.

«Ребята» – это развесёлая компашка гопо-панко-байкеров Гуриса. Некоторые из них сидят на пыльных мотоциклах, некоторые стоят вокруг многоместной багги. Забавная конструкция – как будто открытый экскурсионный вагончик поставили на колёса от трактора. Наверное, на ней везли водителей для грузовиков.

– Наша четверть! – напомнил их атаман.

– К нему все вопросы, он новый собственник, – перевела на меня стрелки Аннушка.

– Вскрывай, собственник! – слез с байка тот. – Загружены тачки по самое некуда, аж рессоры прожало. У нас ручки чешутся узнать, четверть чего мы заработали! Кыре я их чуть не повыдёргивал, когда он хотел тент подрезать. Нам чужого не надо! Если, конечно, не сами отняли…

Я подошёл к заднему борту крайней машины и распустил шнуровку тента. Это символическое действие, видимо, сняло запрет, и в кузов немедля запрыгнули два байкера. Они подняли полог наверх и откинули борт. Внутри кузов плотно заполнен деревянными зелёными ящиками такого знакомого вида, что у меня аж заломило внутри головы.

– Что это, солдат? – спросила, внимательно смотревшая на меня Аннушка.

– Оружие. Патроны, – сказал я коротко, разглядывая трафаретные надписи чёрным по зелёному. – Много оружия. Много патронов. Если в остальных то же самое, то кто-то собрался неплохо повоевать.

Оружие оказалось в трёх грузовиках из пяти. В основном, стрелковка: калаши (относительно свежие, в пластике), пулемёты ПКМ, патроны и магазины. Но есть и несколько ящиков с РПГ, плюс выстрелы к ним. На пару мотострелковых рот, пожалуй, запасец. Всё новое, в штатной транспортной упаковке, как со склада. То есть, наверное, со склада и есть. Интересно, с какого. По нынешним временам даже страну с уверенностью не скажешь, оружие гуляет по нашему воюющему миру куда свободнее, чем люди.

Последние два грузовика, впрочем, всё объяснили.

Шлемы. Броники. Полевая медицина. Камуфло. Берцы. Активные наушники. Тактические перчатки. Масксети. Рации. ПНВ. Набор настолько характерный, что у меня ни единого сомнения в его происхождении не возникло.

Только, значит, через госфонды. Специально, мать их, аккредитованные.

– Что-то не так, солдат? – спросила Аннушка.

– Как бы тебе объяснить… Это то, что люди собрали для фронта. Купили за свои деньги для тех, кто воюет.

– У вас армию не государство содержит? – удивилась она.

– Ох, не начинай… – скривился я. – Государство даёт необходимое. Оно в тех грузовиках. Этого у государства хоть жопой ешь, ему не жалко. Но есть куча мелочей, без которых воевать можно, но не хочется. Ботинки получше стандартных, обмундирование из ткани покрепче, лёгкий шлем вместо стальной каски, рация весом не в три кило и которую не слушает каждый, кому охота, аптечка с нормальной фармой и всё такое. Не спрашивай меня, почему у государства этого нет. Я пять лет об этом у всех спрашивал – никто не знает. Гражданские собирают деньги со своих невеликих, траченных налогами и инфляцией доходов, скидываются, покупают, везут на передок то, что иначе там не окажется. Не спрашивают: «Какого хера?» – потому что без толку. Просто делают, что могут.

– Почему?

– Почему что?

– Почему они это делают? Ты же говорил, что от войны никому не лучше, но, получается, люди тратят последние деньги, чтобы она продолжалась?

– Потому что с какого-то момента война становится очень личной. Когда в окопах сын, брат, племянник, друг, коллега – ты собираешь деньги, чтобы у него были вот эти штуки, – я пнул протезом мешки с типичным «сбором», – потому что они немного увеличат его шанс выжить. Потому что он будет знать, что там, в тылу на него насрать не всем. Это, чёрт побери, дорогого стоит. Люди тратят деньги не для того, чтобы война продолжалась, а для того, чтобы она наконец закончилась. Победой.

– Ты поэтому так расстроился?

– Да. Это явно гражданский сбор для какого-то подразделения. Видно по набору, по упаковке, по количеству. Кто-то думает, что он помог своим ребятам, а помог ворам и жуликам. Где-то кто-то остался без денег, где-то кто-то остался без снаряги, твари типа Мирона неплохо заработали, а там, куда это везли, полыхнёт новая война. Или уже полыхнула. У меня ощущение как в говно окунулся.

– Да, некрасиво вышло, – согласилась девушка.

– Эй, – спросил Гурис, – когда делить будем? Нам такой хабар очень в тему, хоть продать, а хоть и самим сгодится.

– Ну, что скажешь, солдат? Твоё имущество. Ребята доставили, ты им торчишь четверть.

– Без проблем, – сказал я Гурису. – Но ваша доля будет из тех трёх машин.

– Оружие, типа? – почесал седую бороду тот. – Ну, мы, в принципе, не против. Пушки нам нужнее, чем каски. Вся эта трихомудь для слабаков.

Он презрительно поворошил носком сапога мешки с брониками и добавил:

– Но как посчитать четверть?

– Я приглашу брокера, – сказала Алина.

Я и не заметил, как она подошла.

– Да, тема, – согласился байкер. – Пусть скажет, что почём, и распилим по деньгам.

– Я первый на выкуп, ты не забыл? – пихнул меня в бок низкорослый автомеханик. – Того, что после них останется.

– Только из оружия, – сказал я твёрдо. – Эти две машины не раскомплектуются.

– Как скажешь. Оружие я легко продам, товар ходовой. Точно ничего оттуда сдавать не будешь? На рации у караванщиков всегда спрос, обувь тоже в цене…

– Нет. Ворованным не торгую.

– Экий ты принципиальный, – хмыкнула Аннушка. – А оружие они, по-твоему, в магазине купили?

– Извини, я не борец за всё хорошее. Просто… Ну, не могу. Неправильно это. Я ведь сам со сборами был связан. Через мои руки много прошло, и я знаю, блин, чего это стоит людям. А оружие… Его сколько ни продавай, меньше не станет.

– И что ты будешь с этим товаром делать?

– Это не товар, – ответил я уверенно. – Это имущество, которое надо вернуть. Если его вывезли из моего среза, то наверняка можно и завезти обратно. У меня много знакомых в этой сфере, по номенклатуре и серийным номерам можно вычислить, кому предназначался груз. Может, заодно станет понятно, кто его спёр. Донка?

– А, чего? – старуха сидит, привалившись к колесу грузовика, и, мне кажется, задремала.

– Скажи, ты можешь провести караван до моего среза?

– До твоего не могу, служивый. К вам караваны не ходят.

– Почему?

– Местные не пускают. Хочешь что-то поиметь – заказывай, вытащат в Альтерион на рынок. А если сам полезешь – огребёшь. Мирон на это сильно ругался из-за переплат, но сделать ничего не мог. Так что Альтерион – самая близкая точка. Там много ваших пасётся, может, договоришься с кем…

– Чёрт, как неудачно…

– Да что ты паришься? Повесь на Керта, он брокер или как? До твоего среза дотащат, а там только контакты надёжные нужны. Есть у тебя такие, служивый?

– Как не быть.

– Вот и всех делов. Так что, мы никуда не идём? Зря я, как дура, трезвая сижу?

– Погоди, – вздохнул я, – у нас ещё беженцы на балансе.

– Напоминаю, – сообщила невозмутимым тоном Алина, – что расчётный час на Терминале – полдень. У вас остался один час тридцать минут. В дальнейшем вам следует либо оплатить проживание этих людей на следующие сутки, либо покинуть Терминал. Также обращаю ваше внимание на тот факт, что транспортных средств на стоянке стало больше на пять единиц, что влечёт за собой соответствующее увеличение парковочного сбора.

– Да, я кругом всем должен, я понял. Но у меня есть для тебя интересное предложение. Можешь пригласить в конференцзал их главного… как там его…

– Вы имеете в виду человека по имени Карит? В данный момент он с группой соотечественников находится в холле. Ожидая, видимо, именно вас, Алексей.

– Вот прям с группой и приглашай. И сама приходи. Я чуть позже буду, договорюсь только с Кертом…

Брокер охотно согласился оценить имущество, выдать долю панкобайкерам, выставить остальное оружие на торги, оформить комиссионное соглашение с Кройчеком, оплатить из выручки парковочный сбор, оформить доставку гуманитарки и так далее. И всё это за скромную сумму…

Надеюсь, что скромную, потому что в курсах я не ориентируюсь никак. Куда мне в караванщики, я вас умоляю!

* * *

В конференц-зале собрались Карит, трое почтенных старцев из его группы поддержки и пожилая дама в платке, представляющая, видимо, женскую часть оптом. С нашей стороны стола оказались я, Аннушка и зачем-то Донка. Их я не звал, сами пришли. Глойти, наверное, ждёт окончательного решения по выходу, чтобы немедля нарезаться антисептиком, если мы никуда не едем. А Аннушка… Эта не знаю зачем. Может, ей просто интересно. Алина воздвиглась в торце стола, садиться не стала. Ни разу не видел, чтобы она сидела. К ней я и обратился первой:

– Алина, ты спрашивала у меня, каких людей я бы порекомендовал для заселения вашего среза.

– Да, Алексей. Я всё ещё ожидаю ответа, – кивнула она красивой головой.

– Я готов сформулировать критерии. По моему мнению, это должно быть моноэтничное сообщество небольшой численности с выраженной религиозной составляющей и преобладающим женским влиянием. У вас ведь матрилинейное общество, Карит?

– Я не вполне…

– Одна девушка сказала мне, что род у вас считается по матери.

– Да, – подтвердила пожилая, – рождённый от иша будет хавер. Неважно кто его ав.

– Это даёт надежду, что войну такие ребята начнут не сразу, – закончил я мысль для Алины.

– Ты предлагаешь поселить этих людей в нашем срезе? – уточнила она.

– Мне кажется, это вариант, который, как минимум, стоит рассмотреть.

– Наш народ не воюет, – сказал Карит.

– Вашего народа просто пока не собиралось достаточно много в одном месте, – пожал плечами я. – Подожди пару поколений. Но для стартовой позиции и это неплохо. Что скажешь, Алина? С моей точки зрения, этот вариант хорош уже тем, что они уже тут, большая экономия на логистике.

– Я не могу принять такое решение единолично, – сказала роботесса, – но остальные уже на связи. Пока они совещаются, могу я узнать ваше мнение, Карит?

– Мы бы хотели чуть больше узнать о том, что нам предлагается, – осторожно высказался тот.

– Если решение будет принято в вашу пользу, мы предложим вам этот мир. Весь. На сегодня лишь часть его земель пригодна для жизни, но это большая территория, и она расширяется. С учётом вашей текущей численности мы предоставим больше земли, чем вы сможете обработать. Ведутся работы по рекультивации пустошей, следующие поколения долгое время смогут расселяться свободно. Биоценоз прилегающих к Терминалу земель восстановлен в достаточной степени, чтобы засеять землю сельскохозяйственными культурами и развести полезные виды животных. Посевной и иной биологический материал мы готовы предоставить безвозмездно. Также мы возьмём на содержание ваше сообщество, пока оно не сможет обеспечивать себя самостоятельно. Наличие Терминала с его торговым трафиком гарантирует сбыт для излишков продукции, когда они появятся.

– Это прекрасные условия, – оценил Карит. – Что взамен потребуется от нас?

– Плодитесь и размножайтесь.

– И всё?

– Мы хотим заселить наш мир.

– Но…

– Мы согласны, – перебила его женщина. – Мы готовы принять ваш мир как свой.

– Ваше согласие зафиксировано, – кивнула Алина. – Нам потребуется некоторое время для окончательного согласования позиций, ответ будет чуть позже. В качестве аванса Терминал бесплатно продляет ваши номера на сутки.

– А можно нам тогда заодно… – начала сходу торговаться пожилая тётка. А я решил, что мне тут больше делать нечего, и с облегчением вышел.

У меня своих проблем полно.

* * *

– Ловко ты всех развёл, – догнала меня в холле Аннушка, – уважаю. Сбросил с шеи ярмо, при этом Алинка тебе ещё и должна осталась.