Текст книги "Телефон Господень (сборник)"

Автор книги: Павел Иевлев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)

Водитель, до того тихонько стоявший в сторонке, и делавший вид, что происходящее его не касается, сноровисто поклонился деду в пояс.

– Здравствуй, Дедушка Мороз!

– И тебе поздорову, внучек! Что, не оправдал? Не довез?

Водитель потупился виновато и ковырнул ботинком слежавшийся снег. Дед вздохнул и повернулся к висящему в воздухе экрану.

– Что же вы, детишки, ссоритесь? Это ж Новый Год, понимать надо – праздник добра и хороших чудес! Вот ты, мальчик Дима, что сердишься? Кризис у тебя? Загляни-ка под елочку – видишь, хвоя шевелится? Это цены на нефть растут. Скоро вымахают как прежде, – здоровые да ядреные! А ты, мальчик Вова, что злобствуешь? Коррупция спать не дает? А вот мы ее! – дед несильно пристукнул посохом, – Слышишь вокруг елочки топоток? Это взяточники бегут неправедные доходы сдавать государству!

Дед Мороз шагнул вперед и оказался перед гаишником. Добрые его глаза, казалось, высветили всю милицейскую душу до самых глубин.

– А ты, мальчик Гриша, чего такой хмурый? Фамилия твоя тебе жить не дает? Не плачь, будет тебе другая фамилия! Живи, да радуйся!

Величественный старик взмахнул посохом, и Григорий понял, что все в его жизни отныне изменилось. Не будет больше ехидных усмешек, хихиканья в спину от сослуживцев… Да что там – с новой фамилией, от самого Деда Мороза, он заживет! Оставит эту постылую работу, найдет честное дело по душе… Может быть, даже женится!

Дед Мороз между тем потрепал по шерсти бычка:

– Ну, милай, заждался, поди? Пошли, пошли – давно пора. А вы, детишки – кивнул он в сторону экрана, – хватит куролесить, идите праздновать.

Дунул – и пропал экран. Вслед за ним тихо растворилась в воздухе еще раз подмигнувшая на прощание Снегурочка, а потом и сам Дед вместе с бычком исчезли. Несколько секунд еще держалась на деревьях праздничная иллюминация, но вскоре погасла и она, лишь запах хвои и мандаринов стойко держался в морозном воздухе – ну, и чуть-чуть перегара, не без этого.

Водитель ловко зашнуровывал полог опустевшего кузова и облегченно балагурил:

– Бычок – это нормально. Погрузил да повез. Проще всего, конечно, крыса – хоть в кармане таскай. Насыпал ей семечек жмень – она и шуршит потихоньку. Кабан – тоже дело житейское, или, там собака – вообще без проблем. С обезьяной, конечно, хлопот не оберешься – шкодливая тварь, спасу нет! Но хуже всего, сам понимаешь, дракон – этого только с мигалками и пожарной машиной… А так – работа как работа, ничего особенного! Ну, бывай прапор! С Новым Годом тебя!

Водитель вытащил из под мышки обалдевшего прапорщика папку с документами, и вскоре габаритные огни грузовика скрылись вдали.

Гаишник медленно прошел на пост, уселся на расшатанный табурет, пытаясь собрать разбегающиеся мысли. Потом, плюнув на Устав, достал из сейфа бутылку и грязноватый стакан, плеснул от души и, в задумчивости, выпил. Спохватившись, вытащил из кармана служебное удостоверение и с предвкушением чуда раскрыл. В красной книжке с гербами и печатями, возле его мрачноватой физиономии было четкими печатными буквами написано:

Прапорщик Григорий Зопа.

Змея

Такая со мной, ребята, на Новый Год история приключилась, уж не знаю как и рассказать… Ладно, попробую, только, кто ржать начнет, – не обижайтесь, по рогам моментально, ну да вы меня знаете…

Я вообще парень-то простой, деревенский, с Нижней Мандеевки родом. И я, ребята, об этом никогда не забывал, и вам того же советую. Исторические корни – слыхали слова такие? Самое, блин, важное – этих самых корней держаться. Тут мне интеллигент один в кабаке все понятно так расписал: мол, если ты про корни свои забудешь, то уже как бы и не пацан крутой, а этот, как его, космополлитр, что ли, безродный (или безрогий?) – ну или типа того. Я было хотел уже ему по рогам садануть, чтобы базар фильтровал, да вот призадумался: а ведь и правда, братаны, родину-то не пропьешь, с нее все начинается. Припомнилась мне школа наша в Мандеевке, учитель старенький, который меня уважал всегда, хоть я и не силен в науках был. Так и говорил уважительно: ты, Вова, такой имбецил, каких я еще за всю свою жизнь не встречал, видать, далеко пойдешь. Такие вот он слова умные знал, сразу видно – образованный человек. А больше всего, ребята, мне в школе нравился живой уголок. Меня как с урока выпрут, так я сразу туда. Там у нас кошка была, да два кроля серых. Очень мне зверюшки эти по малолетству нравились: возьмешь, бывало, кролика левой рукой за одно ухо, правой за другое, приподнимешь и… Природа, блин! А еще там черепаха была, вот это, скажу я вам, самый классный зверь! Перевернешь ее пузом кверху, крутанешь за лапу – чисто волчок! Только вот сдохла она, зараза, быстро… А говорят еще, что живут они по сто лет – брехня все это. Очень друганы мои школьные переживали, когда она скопытилась, хотели все новую купить, до только дорогие они оказались.

Короче, припомнил я все это, и пришла мне в голову такая мысля: а дай-ка я родимой школе на Новый Год новую черепаху куплю! Ну типа как Дед Мороз. Что мне, бабок, что ли, жалко? Ну, вы меня знаете: мне ежели что в башку западет – с ОМОНом не вышибешь. Так что я моментально из кабака выметаюсь, сажусь в свой «Дефендер» и еду в зоомагазин. Там я, натурально, подхожу к прилавку, а за ним стоит этакая швабра очкастая – ни кожи, ни рожи, в моем супермаркете ее бы и пол мести не пустили. Я и говорю ей: «Дай-ка мне черепаху, какая покруче!». Она в ответ: «Вам какую, греческую, или азиатскую, или…» – издевается короче. Я вообще-то, когда выпимши, добрый, но справедливый и говорю ей тихо, со значением: «Ты, мымра серая, мне не гони. Я сказал черепаху, значит рысью бежишь и тащишь мне черепаху!». Ну, она, натурально, метется в подсобку и тащит большой стеклянный ящик – «Выбирайте сами!». Гляжу туда, ребята, а там черепах энтих – как тараканов в помойке, но все мелкие, как халявный бутерброд на фуршете. Тут я уже заводиться начинаю: «Ты че, – говорю, – зараза, оборзела вконец? Че ты мне клопов этих суешь? Я тебе что, нищий? Ты че, думаешь, у меня на нормальную черепаху бабок нет?» Эта швабра аж посинела вся и бормочет – и что у них крупнее не бывает, и что она здесь ни при чем, и что они молодые просто, и еще вырастут… Я уже поостыл и говорю ей ласково: «Ты пойми, дура очкастая, это же подарок! И не биксе какой-нибудь, а любимой школе! Это что же там молодняк подумает: мол Вован жлоб последний и на нормального зверя бабки зажал? Мне ждать сто лет, пока эта мелочь вырастет, резону нет – или черепаха сдохнет, или я.» Тут я вокруг оглядываюсь и вижу в дальнем углу за прилавком такой же ящик стеклянный, только побольше раза в два и тряпкой прикрытый. «Ага, думаю, кинуть меня хочет мымра эта – вон они где, крутые черепахи, сидят!». «А ну, говорю, тащи-ка сюда вон тех, что ты под тряпкой прячешь!» Она заюлила сразу – это, вишь, не для продажи, это какой-то Серпентарий (тьфу, ну и имечко – чечен, что ли?) заказал, и вообще там не черепахи… Ну да меня и не такие кинуть пытались, и где они теперь? «Короче, – говорю, – не знаю, кто такой этот ваш Серпентарий, но он отдыхает. А если наезжать станет, то так и передай – мол, Вован на себя стрелки перевел. Так что ящик бегом сюда!». Грымза эта покраснела, побелела, а деваться некуда – приперла ящик. Снимаю я с него тряпку, а там… Вы не поверите, ребята, сидит в ящике стеклянном змея – я и не знал, что такие бывают! Не сильно из себя здоровая, толщиной этак с мой… – короче пальца в два, но красива, зараза, как…, как…, ну не знаю что… Там и красное, и черное, и вообще не пойми какое… Короче, отпад полнейший. Правда, черепах в ящике в натуре не было – тут не соврала грымза.

«Сколько?» – говорю. Швабра тут опять залепетала что-то про Серпентария своего, так что я уже обижаться начал: «Если у него базары какие ко мне будут, пусть стрелу забивает, перетрем между собой, а ты мне этого червяка декоративного упакуй празднично, заверни там, ленточкой перевяжи – короче, чтобы детишкам радость». Тут она совсем заволновалась: «Это же Аспид Коралловый, вы сможете с ним справиться? Это же опасно!» Я аж ржать начал – эк она за меня беспокоится! «Ты че, говорю, корова, ты сечешь с кем базаришь?», – но так, по-доброму. А сам думаю: «Значит, Серпентарий – это кликуха, а зовут его Аспид – видать, точно чечен. Ну, да, видать, не такой он крутой, раз я про него не слышал. Правда фамилия ничего – красивая».

Короче, кинул я ей пачку зелени на полпальца, забрал ящик этот – достало меня ждать, пока она его упакует – и в тачку свою отволок. Тащу, а сам налюбоваться не могу – такая красота, аж дарить жалко! Не, вы не подумайте чего, подарок есть подарок – его зажать западло, просто уж больно хороша змеюка.

Короче, пока весь этот базар шел, уже темнеть начало, а дело было – не помню, говорил я вам или нет – 31 декабря. Ну, типа. Новый Год на носу и все такое… Тут я и подумал: «Если я, типа, как Дед Мороз, то реально круто будет детишкам подарок прямо к празднику привезти. Под елочку, как положено». Мужик – не баба, сказал – сделал. Заехал я в свой супермаркет, свистнул девочкам, чтобы они в багажник бухла закинули, закусь какую-нибудь, ну, там, ананасы и прочие овощи – они уже лучше меня знают – не в первый раз. Не с пустыми же руками на родину ехать!

Ну, принял я чуток на прощанье, поцеловал девочек, поздравил с Новым Годом – и в путь. А до Нижней Мандеевки, если кто знает, верст сто пятьдесят будет – по зиме часа два хорошего хода. Врубил я музон и балдею – самый кайф для меня по ночной зимней дороге на любимом джипе с ветерком прохватить. Снежок метет, елки там, палки по обочинам, дорога пустая – красотища! Так увлекся, что чуть было поворот не пропустил, там еще указатель стоит «Н. Мандеевка – 30 км». Эти самые «30 км.», надо сказать, сплошняком по лесу да по буеракам всяким, но я не сильно волновался: тачка у меня – что надо! Вот только одного не учел, что снег весь день падал. Короче, в какой-то ложбинке засадил я свой джип по самые кенгурятники. Вылез поглядеть – снегу вокруг по… ну, вот тебе, Колян, по колено будет, а я больше в ширину рос. Глубоко, в общем. Толкать эту тачку без понта – здорова дура, три тонны почти весит, ну я решил на движок надеяться, да на полный привод. Залез в кабину и давай рычагом шуровать – вперед-назад, вперед-назад. Ну и, натурально, закопался так, что только фары из сугроба торчат. Тут еще и мотор заглох. Я вообще-то в технике не сильно секу, но тут и до меня доперло – бензин кончился. Этот сарай конечно хорош, базару нет, только ездить на нем лучше всего вокруг бензоколонки: три круга нарезал – и на заправку.

Короче, вижу – делать нечего, придется Новый Год на природе встречать. Сам себе Дед Мороз, сам себе Снегурочка, а елок вокруг и так до черта. Хорошо хоть водки с собой полно, а то бы совсем невесело получилось… Ну, я конкретно так к водочке приложился, закусил какой-то фиговиной – не то папайя, не то мамайя, а может и вовсе авокада какая. Ну никак не упомню я эти сорняки африканские – огурцы знаю, помидоры тоже, но говорят, что это не круто, вот и приходится черт-те чем закусывать. Вообще-то, встречать в лесу Новый Год не особо скучно – есть три развлечения. Первое – выпить, второе – закусить, третье – в кусты до ветру сбегать и ничего при этом не отморозить. В принципе, если вдуматься, то в любом кабаке развлечений даже меньше – кустов нет. Так что я не унывал: выпью – закушу, закушу – выпью, ну и иногда выскочу пробежаться. Пока я таким манером развлекался, тачка уже промерзла совсем – стекла инеем на палец заросли. Тут я про подарок свой вспомнил и забеспокоился – мне-то не холодно, я водкой греюсь, а как там моя змея-красавица, на замерзнет ли? Может она морозу не любит? Не, конкретно, ребята, я так прикинул – если она такая яркая, то небось нежная? Попугая, к примеру, взять – тоже пестрый, как модные подштанники, – так он на холоде моментом дохнет, я проверял. Вот воробей – он серый и ему хоть бы хны… Так уж видать жизнь устроена: ежели что красивое да яркое, то российской действительности не переносит напрочь.

Короче, полез я на заднее сиденье, открыл ящик, а змея уже и не шевелится – видать совсем ей плохо. В магазине небось ползала как ненормальная. Во-первых, я природу люблю, во-вторых – бабок жалко, так что я прикинул – надо спасать зверюшку. Лучшее средство от мороза – накатить грамм сто, это всем известно. Так что налил я ей стакан, сунул мордой – не пьет, скотина! Я уж ее уговариваю: «Хлебани дура, замерзнешь ведь совсем!», – а она ни в какую. Не понимает своей пользы, тварь бестолковая. Я, конечно, не ветеринар, но общий принцип секу – сама не пьет, придется помочь. Пошарил я как следует в багажнике и нашел воронку, через которую воду в стеклоомыватель наливаю. Прикинул – носик воронки как раз по диаметру к змее подходит, как специально делали. Ну, может, чуть и великоват, но я постарался и натянул кое-как. Поднял воронку повыше – висит бедолага, что твой шланг. Долго прикидывал, сколько ей водки надо, но потом плюнул и решил – лишнее выльется, а закуску пусть потом сама выбирает – не знаю я, что они там жрут.

Плеснул я в воронку от души – что мне, водки для зверька жалко? Помогла народная медицина – задергалась красавица, ожила моментально! Висит, извивается, а слезть не может – я воронку с хорошим натягом вставил. Ну, я обрадовался, понятно, за шею ее взял, воронку аккуратно выкрутил, и тут она как пасть разинет, как зашипит! А во рту у нее, братаны, зубы – как у того тигра. Ну, вы видали, у меня на даче башка на стене висит… Я, бывает, туго соображаю, но тут просек моментально – змея-то ядовитая, зараза! Короче, лоханулся я, подставила меня та швабра из зоомагазина. Заливала мне про Серпентария своего, Аспида Коралловича, а сама такую подлянку кинула. Бросил я эту тварь, из машины выскочил и призадумался. «Дефендер» мой если и меньше «Икаруса», то ненамного, и искать там эту скотину бесполезно – притаится где-нибудь и цапнет. Хорошо хоть бутылка со мной осталась – у меня на этот счет рефлекс железный, водку не бросаю. Так что из трех новогодних развлечений мне все-таки два осталось – в машину за закуской лезть стало сразу неохота. Ну да нам не привыкать из горла и без закуски пить – от корней пока не оторвались. Короче, скачу я вокруг джипа, как зайчик под елочкой, развлекаюсь двумя доступными способами и башку напрягаю – как мне из этой неловкой ситуации выбраться. Водки в бутылке осталось мало, в машине зверь дикий сидит, вокруг ночь и мороз – вот вам и праздничек, туды его… Начал припоминать, что я вообще про змей знаю – и ни черта не припомнил. Надо было в школе на уроках биологии учителя слушать, а не над пестиками и тычинками ржать. Может эта тварь уже из тачки вылезла и под снегом тихонько ко мне подбирается? Кто знает, на что эти змеи способны? Тут мне от этой мысли аж жарко стало. Не, зараза, Вована так просто не возьмешь!

На крышу джипа я запрыгнул как кенгуру. Сюда-то поганке пестрой не добраться! Так что чувствовал я себя в полной безопасности, вот только водка кончилась и до кустов далеко. Совсем уже я было загрустил, но тут услышал рев и лязг – из-за поворота выехал мужик на гусеничном тракторе. Ну, мужик как меня увидел, прибалдел конкретно: прикиньте, стоит в лесу «Лендровер Дефендер» черный и навороченный, в снегу закопан по самое дальше некуда, а на крыше сижу я, изрядно поддатый, но слегка грустный – противоестественная картина получается. Мужик, наивный, говорит: «Че, застрял? Садись за руль, ща зацепим и выдернем на раз!». Я ему культурно объясняю, что за руль никак не могу, потому что у меня там, в натуре, смерть ползучая засела. Короче, слово за слово, въехал мужик в суть проблемы. Чесал он репу, чесал, и говорит: «Может быть, она уже там замерзла на фиг? Мороз-то на улице какой…». «Ты че, мужик, не врубаешься, – говорю, – как она может замерзнуть, там же водки бутылок восемь! Вот прикинь, ты бы замерз?» Вот тут-то мужика проняло: «У тебя там ВОДКА?» Не успел я ничего сказать, как тракторист этот метнулся в салон, и стал там шуровать так, что я чуть с крыши не упал. Потом – тишина. Я подумал: «Все, кранты мужику…». Но нифига, вылез тракторист, гадюку эту за хвост держит и говорит: «Перебрала с непривычки, спит уже…». Размахнулся и запустил заразу в кусты, только ее и видели.

Короче, кончилось все нормально, дотащил он мой джип до Мандеевки, там у него и отметили. В школу-то мне без подарка западло идти стало… Может на этот Новый Год соберусь – мне один друган в Америке реально крутого зверя присмотрел – скунс называется, не слыхали? И я не слыхал, значит реально редкий зверь…

Серия «Банки из склепа»

Тот самый дом

Наверное, каждый по молодости лет делал то, за что потом бывало стыдно. Особенно в том дурацком возрасте 15-17 лет, когда гормоны в крови стенка на стенку ходят, когда понты дороже денег, когда бешеные амбиции не компенсируются опытом, когда жизнь еще не била по голове действительно сильно, когда ведешься на банальное «слабо?», когда невозможно представить, что с тобой может случиться что-то действительно страшное…

«Тот самый дом» давно привлекал внимание нашей компании. Рассказы, которые ведутся при свечах в подвале каждым детским сборищем – о привидениях, вампирах и прочих ужасах, – всегда как-то переходили на него. «Дурное место» – так говорили все. Так говорили наши родители, строго-настрого запрещающие подходить даже к забору, так говорили бабушки на скамейках во дворе, так говорил местный сантехник-алкоголик Борисыч, который по причине бесконечного счастливого непросыхания был благостен, и потому находил в нас благодарных слушателей. Собственно Борисыч и поделился с нами сокровенной информацией – от родителей за вопросы о «том самом доме» можно было и по шее схлопотать. Ослабленная алкоголем память сантехника не удержала подробностей, но, тем не менее, душераздирающий рассказ о жившем в этом доме чудовищном маньяке, о погибших детях – наших сверстниках… Да, это было что-то. Конечно же, призраки невинно убиенных так и бродят по дому, конечно же, дух маньяка, который покончил с собой каким-то противоестественным методом (подробностей мы так и не узнали – хотя подлизывались к Борисычу, как могли) все еще ждет неосторожного, который попадет в его призрачные лапы… Простая классическая история, сюжет для малобюджетного голливудского триллера. Увы, в те времена еще не появились первые видеосалоны, и неиспорченное детское сознание впитывало такие сюжеты, как губка. Так что «тем самым домом» мы даже слегка гордились – не каждый район может похвастать собственными привидениями. Периодически кто-то из ровесников начинал хвастать, как он лазил в этот дом – и всегда врал. Максимум, на что хватало смелости детишек – швырнуть из-за забора камень в окно. А уж когда наш заводила Петька Доллар, попытавшись из особо мощной рогатки с оптическим прицелом расколотить окошко верхнего этажа, чуть не вышиб глаз лопнувшей резинкой, – его даже в офтальмологию возили и глаз еле спасли, – и эти покушения прекратились. Всякому понятно – просто так это не могло случиться! Тем более, что Доллар клялся и божился, что «резинка была – супер», и порваться ну никак не могла.

Верили ли мы во все эти ужасы? И да, и нет. Атеистическое мировоззрение, прививаемое нам в школе, иногда пересиливало природную склонность к суевериям, но согласитесь, ведь дом с привидениями – это так интересно! Сидя в любимом подвале (доступном нам попустительством Борисыча) при огарке свечи, мы жарким шепотом передавали друг другу подслушанные (а чаще придуманные) подробности того, как тот самый маньяк, в том самом доме… И, конечно, истории о том, как некий глупый мальчик (не из нашей школы, но мне его друг сам рассказывал!) залез-таки в этот дом, и нашли его наутро у забора, совершенно седым и мертвым (мягкий вариант – увезли в дурдом), и никто так и не узнал, что этот несчастный придурок там увидел…

«Тот самый дом» представлял собой довольно обычное трехэтажное дореволюционное строение. Когда-то он, вероятно, принадлежал некоему купцу, возможно даже первой гильдии, или обнищавшему дворянину, или большой мещанской семье «среднего класса». Потом, после революции, большие залы поделили фанерными перегородками и сделали коммуналку с узкими и высокими гробиками комнат. Потом, при Хрущеве, вроде бы часть перегородок снесли и сделали обычный многоквартирный дом. После истории с маньяком дом предназначили под снос (не знаю, связаны ли как-то эти два факта), жильцов выселили, но само строение почему-то так и не снесли. То ли деньги, предназначенные на это быстренько разворовали, то ли у городских властей никак не доходили до него руки… Короче, дом стоял заброшенным уже лет десять. Бомжи в нем почему-то не селились, (впрочем, тогда, в самом начале перестройки, бомжей почти не было, да и само это слово вошло в обиход несколько позже) алкаши там не собирались, так что, в принципе, никому он особенно не мешал. Готовя здание под снос, строители обнесли его высоким деревянным забором – да так и оставили.

Из-за забора был виден только третий этаж, но если, подпрыгнув, вцепиться в верхний край и подтянуться – открывался весь дом целиком. На первом этаже некоторые окна были разбиты – особо рукастым детишкам удавалось добросить туда камень, но в целом дом выглядел еще довольно прочно. Облупившаяся, неприятно-белесого цвета штукатурка обнажала ржаво-красные стены из старого крошащегося кирпича, а мутные окна смотрели на мир сумрачно и подозрительно. Вообще создавалось впечатление, что дом как-то нехорошо нахмурился – то ли слегка перекосился старинный фундамент, то ли так влияли на нас страшные рассказы… Но один странный факт можно было заметить при внимательном рассмотрении – как бы не полыхало жарой яркое летнее солнце, дом всегда производил впечатление некоего сумрака, как будто на него отбрасывало тень нечто невидимое. Заросший крепким ядреным бурьяном и репейником двор только подчеркивал это впечатление.

Наша компания с давним интересом поглядывала на этот «ужас нашего городка», но, наверное, мы так бы туда и не полезли, если бы… Впрочем, сначала, пожалуй, следует немного рассказать о самой компании. Шел 1985 год, по стране гремела первыми разрушительными залпами перестройка, а нам было по 15 лет. Заводилой и мотором нашей компании был Петька Доллар. Здоровенный парнище, косая сажень в плечах – типичный «русский богатырь», белокурый и голубоглазый. Особым интеллектом он не отличался и учился всегда через пень-колоду, переходя из класса в класс благодаря моей помощи – я учился как бы «за себя и за того парня», давая ему списывать контрольные и домашние задания и подсказывая у доски. Мы сидели за одной партой. Сравнение Доллара с мотором было далеко не случайным – не прочитав в жизни и десятка книг, Петька был природным гениальным механиком. Любое механическое устройство в его здоровенных ручищах моментально начинало работать, да так, как не снилось и его создателям. Уже в этом возрасте у него был собственный мопед, который он собрал собственноручно из всякого хлама, купленного на деньги, вырученные от проданных джинсов. За джинсы ему, естественно, здорово влетело, но на стабильный оптимизм это не повлияло никак. Однажды увидев в журнале «Техника молодежи» рисунок (даже не чертеж!) турбореактивного двигателя, он собрал подобное устройство при помощи обычного слесарного инструмента. Макет был размером с пивную бутылку, но оказался действующим – запущенное на смеси эфира с керосином, устройство оторвало тиски с верстака и пролетело метров пять, ударившись в стену гаража, где и погибло. Кому расскажи – не поверит, тем более, что сопроводительную статью в журнале он наверняка не читал, не будучи любителем разбирать буковки. Прозвище «Доллар» он заработал из-за отца – моряка торгового флота. Как-то раз Петька демонстрировал нам по страшному секрету запретные зеленые бумажки…

Кроме того, Доллар был знатным оружейником – самодельщиком. Его «усиленные» рогатки отличались повышенной точностью боя и пробивали лист фанеры, его пневматические винтовки, сделанные из велосипедных насосов, стреляли шариками от подшипников метров на сто и сбивали ворону влет, его жуткие самопалы, заряжавшиеся серой от спичек и обрезком толстого гвоздя, разбивали с десяти метров красный кирпич… если не взрывались сами. Удивительно, как ему удавалось уцелеть при этих экспериментах! Талант, одно слово. Впоследствии он стал известным байкером и погиб в какой-то бандитской разборке.

Мозговой центр компании – Док. Не слишком утруждая себя учебой, он был самым начитанным среди нас, причем его познания были энциклопедичны и неожиданны. В популярной тогда телеигре «Что? Где? Когда?» он почти всегда угадывал ответ раньше «знатоков» и крайне редко ошибался. Ошибаясь же, злился и говорил, что вопрос был построен «некорректно» – он вообще обожал заумные словечки. За это его в школе сильно не любили как учителя (которым он имел привычку указывать на ошибки и «нелогичные формулировки»), так и ученики, чувствующие его скрытое пренебрежение. Неоднократно его пытались бить, но быстро отстали. Не будучи особенно сильным, в драке Док зверел и, схватив наиболее тяжелый предмет из имеющихся в досягаемости, бил со всех сил, не прекращая сражаться, пока его не оттаскивали или не укладывали в нокаут. Короче, все скоро поняли, что с этим «шизанутым» лучше просто не связываться. Тем более, что если собраться толпой и его побить, то он непременно отыскивал участников побоища поодиночке и припоминал все по полной.

Самое же загадочное в нем было то, что он, как я сейчас понимаю, обладал некими паранормальными способностями (тогда я и слова-то такого не знал). Увлеченный читатель мистики и фантастики, Док имел встроенный в организм, как он сам выражался «дерьмометр». Этим «прибором» он всегда чувствовал грядущие неприятности и не раз вытаскивал нашу компанию из сложных ситуаций. Несмотря на то, что он никак не мог объяснить механизм своих предчувствий, мы привыкли ему верить – когда Док говорил: «Дерьмометр зашевелился, пора сваливать», мы не рассуждали и сваливали. И всегда он оказывался прав.

Впоследствии Док окончил философский факультет, а потом стал то ли колдуном, то ли целителем, затем уехал куда-то на Тибет и больше я о нем ничего не слышал.

Третий член нашей команды – Мозоль. Сие неблагозвучное прозвище образовалось из благородной польской фамилии Мозолевский. Впрочем, даже прозвище не компенсировало того, что Мозоль был красив как толкиеновский эльф. Хрупкий смазливый красавчик из породы людей, которые не мнут одежду и не пачкают лицо, даже копаясь в помойке. Тогда он был еще слишком молод, чтобы стать настоящим бабником, но девочки по нему сохли, как изюм. Не знаю, дрался ли он вообще когда-нибудь. С непоколебимым достоинством он ухитрялся выскальзывать из критических ситуаций, как намыленный. Его обаяние было просто неотразимо. Почему он прибился к нашей авантюрно-хулиганистой компании, до сих пор для меня загадка. Наверное, это казалось ему романтичным. Он вообще был романтик, наш Мозоль. Его представления о человеческих отношениях представляли странный коктейль из рыцарских романов и рассказов о пионерах-героях. Он целовал девочкам руки, переводил старушек через дорогу, занимался комсомольской работой и боролся со списыванием и подсказками на уроках. При этом он недрогнувшей изящной рукой метнул дымовую гранату (изобретение и изготовление – Петька Доллар) в форточку директора, а будучи пойман, молчал как партизан, никого не выдав. Человек-загадка.

После школы он поступил в МГИМО и уехал в какую-то заграницу. Свински напившись на прощальном вечере, я провожал его в аэропорт, где в последний раз и видел – стоя на трапе самолета, он помахал мне рукой. Через год его застрелил снайпер в какой-то горячей точке, где он был сотрудником посольства.

И, наконец, я – скромный рассказчик этой истории, имевший школьное прозвище «Штырь». Интересно, что происходило оно не от металлического прута, а от сокращения слова «Эйнштейн». Единственным предметом, в котором я блистал, была физика… Эйнштейн-Штейн-Штырь. Вот такая редукция. Я был той прочной, но ничем не выдающейся серединой, которая необходима в любой компании. На фоне своих ярких друзей я, наверное, смотрелся немного бледно, но мне было интересно с ними, и я не давал распасться этой компании отчаянных индивидуалистов. Боюсь, что их отношение ко мне было слегка покровительственным. Впрочем, меня это не обижало.

И еще была Она. Не имея никакого отношения к нашей буйной компании, она послужила первотолчком этой истории. Света Лазурская – девочка, при взгляде на которую у меня подгибались ноги и пропадал дар речи. Такой немыслимой красоты я никогда больше не видел и надеюсь, что не увижу. Кажется, мы всей командой были в нее влюблены, разве что непроницаемый Мозолевский либо устоял, либо ухитрялся никак не проявлять своих чувств. Самые безумные авантюры совершались именно в честь нашей дамы сердца, хотя мы никогда бы не признались в этом даже под пытками. С высоты взрослого опыта я вижу, что Свете льстило наше ненавязчивое поклонение, но она, ведомая врожденным женским инстинктом, вела себя с нами величественно и неприступно, лишь иногда снисходя до беседы. В этих беседах она рассыпала яд и перец на раны нашего самолюбия, подталкивая ко все новым подвигам в доказательство нашей крутости.

Так было и в этот раз. Укрывшись от дневного света в романтически-сумрачном подвале, мы – с десяток ребят и девчонок из близлежащих дворов – выслушивали с замиранием сердца очередную страшилку про «Тот Самый Дом». Кажется, это была банальная история о том, как некий мальчик («не из нашей школы, но мне его друг рассказывал») случайно перебросил свой мяч через ограду этого дома, но не полез за ним сразу, идиот, а почему-то дождался ночи и перебрался через забор… Когда подошел ожидаемый финал: «А утром его нашли у забора совершенно седым…», Мозолевский неожиданно ехидно добавил: «…и лысым!». Бешеный взрыв хохота поглотил недовольство рассказчика. И тут Она, наша Муза, подчеркнуто не глядя на нас, сказала: «Некоторые только и могут, что пытаться острить. А вот залезть и переночевать в Том Самом Доме небось всем слабо… Всегда знала, что все мальчишки трусливые хвастуны». И, гордо взмахнув тяжелой золотой косой, жестокая дама нашего сердца удалилась.

Мы были обречены.

Естественно, что после такого заявления нашей Музы, мы полезли бы даже черту в пасть. Это мы-то трусливые? Мы хвастуны? Ну нет, мы ей докажем! В конце концов, в привидения мы не очень-то и верили. Приятно пугать друг друга страшилками, но на самом деле – какие еще привидения в наш век мирного атома и транзисторных приемников? Учите физику!