Текст книги "Искатель. 2000. Выпуск №6"
Автор книги: Павел (Песах) Амнуэль
Соавторы: Николай Казаков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц)
Николай Казаков
Запоздалое Признание
1
Газета «Городской вестник», 25 марта, вторник
«Криминальная хроника
Светлана Кочетова, двадцатисемилетняя хозяйка коммерческой палатки, в конце прошлой недели была застрелена на пороге собственной квартиры за несколько минут до полуночи. Начато следствие».
2
22 марта, суббота, 23 часа 55 минут
…Она давно уложила дочку, приняла душ, выпила некрепкого чаю с малиновым вареньем и собралась ложиться спать, как в дверь квартиры тихо постучали.
Светлана вышла в коридор и посмотрела в глазок. Лампочка на площадке не горела. При слабом свете с соседних этажей можно было только понять, что перед дверью стоит высокий мужчина.
– Вам кого? – негромко спросила она, не отрываясь от глазка.
– Светлана Кочетова здесь живет?
– Да. А вы кто?
– Мне Светлана нужна. К ней я.
– Это я… А вы что хотели?
– От мужа тебе писулька. – Светлана увидела, что он полез во внутренний карман. – Просил передать.
– А-а, сейчас, сейчас.
Она засуетилась, окинула в высоком зеркале свою фигуру в темном махровом халате, из-под которого выглядывала длинная ночная рубашка, решила, что и так сойдет, а если мужчина захочет пройти, рассказать – всё-таки человек от мужа, – то тогда она оденется поприличней, прикинула, что даже найдет, чем его накормить, и защелкала замками.
И первое, что она увидела в ярком свете открытой двери, – большая пластиковая бутылка в руке мужчины.
Это же было и последнее…
3
Следствие по делу Светланы Кочетовой, которым занимался старший лейтенант Юрий Дворецкий из городского отдела по расследованию убийств, уверенно шло в тупик.
Никто ничего не видел.
Три выстрела, разорвавшие тишину спящего подъезда, заставили соседей вызвать милицию, а следом за ней и пожарную команду – труп Кочетовой облили бензином и подожгли.
Извлеченные пули, две из груди и одна из головы – контрольный выстрел, – смогли только сказать, что выпущены они были с близкого расстояния из пистолета Макарова, в стволе которого имелся небольшой дефект. Экспертиза показала, что раньше из этого пистолета ни в кого не стреляли. А если и стреляли, то жертва в милицию не обращалась. Данных на пистолет в архиве не было.
Оперативная проработка личности Кочетовой и ее связей, проведенная Дворецким, тоже ни к чему не привела. Ни подруги, ни продавщицы из ее палатки ничего полезного не сообщили. Обычная, нормальная женщина.
О ее муже было известно, что он отбывает срок за дорожно-транспортное происшествие, совершенное в пьяном виде и повлекшее гибель человека. Версия о мести родственников погибшего пешехода быстро рассыпалась.
За время отсидки мужа в порочащих ее связях Светлана замечена не была. Головокружительных романов, слухи о которых дошли бы до зоны и подтолкнули мужа к расправе над неверной женой, не заводила.
Жила тихо, спокойно. Занималась мелкой коммерцией. Крутилась по мере сил и возможностей. Растила дочку.
Денег должна не была. У нее тоже никто не занимал.
Дворецкий не первый год работал в органах, но это было первое дело, зацепиться в котором он ни за что не мог. Птица, с неприятным для милицейского слуха названием глухарь, замаячила на горизонте и так и грозила опуститься на полку в отделе по расследованию убийств…
4
Газета «Городской вестник», 29 марта, суббота
«Внимание: РОЗЫСК!
Командование Междуреченского военного училища обращается к жителям города оказать посильное содействие в розыске двух курсантов первого курса – Баранчеева Альберта Игоревича и Сизова Владимира Васильевича, которые в субботу, 22 марта, приблизительно в 17 часов 40 минут, покинули расположение училища (были отпущены в увольнение), и с этого момента их больше никто не видел.
Приметы:
Баранчеев Альберт Игоревич, 1979 года рождения, рост 172 см, телосложение нормальное, волосы светлые, прямые.
Сизов Владимир Васильевич, 1980 года рождения, рост 183 см, телосложение атлетическое, волосы темные, вьющиеся, на левом предплечье следы от выведенной цветной татуировки.
Оба были одеты в зимнюю парадную форму одежды (шинель, шапка).
Просьба ко всем, кто располагает какой-либо информацией о нынешнем местонахождении курсантов, сообщить по телефонам…»
И для связи были даны три номера – два училищных и один редакционный. На всякий случай.
С фотографий на читателей «Городского вестника» смотрели два совершенно серьезных, даже суровых, словно накануне им доверили самую большую военную тайну, коротко постриженных молодых человека в парадной форме без головных уборов.
Глава вторая22 марта, суббота, 20 часов 35 минут
1
«Жигули» цвета «серебристый металлик» девяносто девятой модели напоминали хищную океаническую рыбу. Это сходство подчеркивали спойлеры, молдинги и прочие автомобильные излишества, которыми хозяин, обладающий своеобразным вкусом, облепил машину со всех сторон. Намокшая под дождем поверхность блестела, словно чешуя.
Все владельцы палаток и павильонов города хорошо знали эту машину и называли «инкассаторской». На ней в определенный день каждого месяца люди Феликса – Зубр и Шлем – объезжали частные торговые точки и собирали дань. Поэтому когда она, подняв мутный столб брызг, подъехала к одиноко стоящей палатке около одного из входов в городской парк и протяжно заиграла сигналом «Ламбаду», молодая хозяйка моментально показалась в окошке, махнула рукой и крикнула:
– Секундочку, сейчас замок открою.
Из машины вышли двое парней, одетых в одинаковые коричневые кожаные куртки, спортивные брюки, высокие светлые кроссовки, и направились к уже открытой двери.
По походке Зубра и по тому, что Шлем шел, пританцовывая под мощные звуки музыки, доносящиеся из машины, было заметно, что они уже начали отмечать «праздник урожая», как между собой называли этот день месяца.
Хозяйка палатки суетливо топталась около входа.
– А я уж думала, вы не приедете. Я третий день тут одна работаю, продавщицы мои заболели. Хотела закрываться. Погода нелётная, покупателей нет никого. Чего, думаю, сидеть? За последний час только один старичок пару бутылок минералки купил. А больше никого и нет.
– Светик, скорее Земля перестанет крутиться, чем мы перестанем ездить. Ты чего, мать, городишь-то? Нам Феликс башку оторвет, если за один день мы всех не объедем. – Шлем, продолжая дергаться, подошел к хозяйке вплотную и попытался ее обнять. – Здравствуй, моя рыбонька, дай-ка я тебя поцелую.
Женщина отстранилась и пропустила его внутрь палатки.
– Володь, я смотрю, ты уже набрался! – Она повернулась к двери: – Сергей, а ты чего там мокнешь?
Шлем загоготал:
– Он пива обпился и около каждой палатки слоника привязывает. О, пардон, тут дамы! – Он заметил двух молоденьких девушек, сидящих на одном стуле около кассового аппарата. – Светик, у тебя новые продавщицы? И ты скрывала от нас такой клад? Ай-яй-яй, Светик! – Он погрозил ей пальцем.
– Да нет, пока еще не продавщицы. Ищут девчонки себе работу. У меня же Татьяна должна в декрет скоро уйти, место освободится. Вот они и заходят иногда ко мне на огонек. Интересуются…
– А к нам они ни на что не хотят зайти? – Он снова загоготал. – Ты бы хоть нас познакомила.
Не дожидаясь, когда Света начнет их знакомить, девушки как по команде встали, опрокинув стул, и представились, по очереди манерно протягивая руки.
– Марианна.
– Кристина, очень приятно.
Им было лет по девятнадцать-двадцать, а может, даже и меньше – обильный макияж прибавлял возраста. Вызывающе алые губы, волосы, выкрашенные в цвет свежей ржавчины, в сочетании с расшитыми джинсовыми курточками с капюшонами, короткими юбками и золотистыми с отливом колготками недвусмысленно намекали, что девчонки не привыкли просто так выходить из дому на ночь глядя. Лицо каждой украшали не ко времени суток нацепленные большие солнцезащитные очки. На голове у Кристины козырьком назад была надета черная бейсболка.
– А мне-то как приятно! – Шлем чуть дольше задержал руку Кристины, откровенно ее разглядывая и обволакивая маслянистым взглядом. – Слушай, а мы с тобой никогда не встречались? Кого-то ты мне напоминаешь. Ты раньше блондинкой не была?
Кристина повела плечами:
– Блондинкой? Да ты чё! Стану я в блондинку-то краситься! И в город-то этот я только недавно перебралась с предками. Я не здесь раньше жила-то. – Она говорила чуть нараспев, растягивая окончания.
– Ну ладно тогда. – Он повернулся в сторону двери. – Зубр, иди сюда быстрей, смотри, каких я стрекозок нашел! Сплошная Санта-Барбара!
В дверном проеме появился напарник.
– Как заново родился! – Он стряхнул с волос капли дождя. – Чего ты тут орешь? О, какая встреча! – Он снизу вверх быстро мазнул взглядом по девчонкам и, похоже, остался доволен осмотром. – А мы-то с Шлемом все прикидывали, чем вечером заняться.
Девушки кокетливо переглянулись.
– Девчата, у нас сегодня праздник. Есть предложение отметить вместе. Вы как, а?
– А где?
Лицо Шлема расплылось в улыбке.
– Вот это подход, я понимаю. Сразу быка за рога. – Он подошел к Кристине и положил руки ей на плечи. – Стрекозка моя! Нам надо на минутку заскочить в одно местечко, а потом завалим в какой-нибудь кабачок. – Шлем провел пальцами по ее тонкой шее. – А всю ночь я буду твоим работящим муравьем. Идет?
– И Светлану возьмем?
– А почему бы и нет! – Шлем подошел к хозяйке и снова попытался обнять. – Светик, поедешь с нами? Для двух мужиков третья женщина еще никогда не была лишней. Верь мне, зайка моя, я ж твой серый волк!
– Нет, ребята, вы уж как-нибудь без меня. У меня дочка одна дома.
– Да ладно тебе – дочка, дочка. – Шлем заглянул ей в лицо. – Скажи еще, что муж на тебя пояс целомудрия надел, а ключ с собой на зону забрал. Жизнь такая короткая, Светик, надо брать от нее все что можно, пока другие не разобрали. А то поздно будет.
– Светлан, поедем, а? – Кристина поправила очки, сползшие на кончик носа. – Оттянемся немножко…
– Ну что вы меня уговариваете, как девочку какую-то?! Я же вам сказала – у меня дочка одна сидит.
Зубр потянул Шлема за рукав:
– Чего к женщине пристали?! Дети – это святое. Жизнь-то не кончается – следующий раз с нами поедет. Да, Светик? Тебе же нравится с нами ездить?
– А я еще ни разу с вами никуда не ездила, – серьезно ответила хозяйка палатки. – Вы меня с кем-то путаете.
– Да не может быть! Чтоб такую женщину мы ни разу не пригласили! Вот это номер – я чуть не помер! – Шлем попытался поцеловать ее в губы. Светлана отстранилась. – А тебе бы с нами понравилось. У нас с Серегой бригада коммунистического труда. Работаем так, аж пыль столбом.
Он снова заржал, поправил кожаную кепочку, взял из ящика бутылку шампанского и с шумом открыл.
– Ладно, хозяйка, гони стаканы, будем отмечать знакомство и окончание рабочего месяца.
Быстро опорожнив две бутылки, после которых девушек немного развезло, хотя они выпили самую малость, парни забрали положенные деньги, еще одну бутылку шампанского и коробку конфет – на дорогу, усадили Марианну и Кристину на заднее сиденье и, подняв фонтан брызг, помчались по направлению к старой части города – докладывать Феликсу, что работа закончена, и сдавать выручку.
Никто из сидящих в машине не обратил внимания, что при развороте они обдали грязной водой старичка под большим черным зонтом в длинном старомодном пальто, шляпе с широкими полями и с сеткой, в которой лежали две бутылки минеральной воды.
2
Машину вел Зубр, а Шлем даже сидя продолжал дергаться под музыку и временами начинал подпевать, фальшивя и сбиваясь с ритма. Иногда он оборачивался к девушкам и предлагал присоединиться. Кристина отвечала смехом и, пытаясь перекричать орущий магнитофон, объясняла, что у нее нет слуха. Марианна шевелила губами – то ли делала вид, что поет, то ли просто жевала конфеты, доставая их из раскрытой коробки, лежащей около заднего стекла.
Время от времени Шлем просовывал руку между сиденьями и хватал девчонок за ноги. Они отвечали веселым визгом, сжимали колени и игриво колотили его по руке маленькими замшевыми сумочками, которые были у каждой.
В перерыве между песнями Кристина, еле заметно кивнув подружке, коснулась плеча Шлема и попросила выключить музыку. Он наклонился к магнитофону, отыскивая нужную кнопку, а когда снова грузно откинулся на сиденье, то почувствовал легкое прикосновение чего-то холодного к правому виску. То же самое, только у левого виска, ощутил и водитель. Шлем попытался повернуться, но его остановил резкий окрик Кристины:
– Дернешься – пристрелю!
И сразу же последовала команда водителю:
– Теперь налево и за город. И никаких резких движений. Дай левую руку! – Она надавила дулом пистолета Шлему на висок.
– А ты правую! – Марианна сделала то же самое.
Он протянул руку, и Кристина ловко скрепила левую руку Шлема и правую Зубра наручниками.
– Оружие есть?
– Девочки, чего вы, в самом деле?! Вам деньги нужны – мы отдадим. В натуре, отдадим. Правда, Зубр? Чего вы, а?
– Оружие, спрашиваю, есть?
– В бардачке газовый пистолет.
– Давай сюда. За ствол бери!
Огни города, прощально мигнув в мутной пелене, скрылись за поворотом.
Шлема начал колотить нервный озноб. Трясущейся правой рукой он достал пистолет и передал его назад.
Вот и умница! А у тебя?
Зубр с силой дернул закованной рукой:
– Шлем, твою мать! Куда ты руку убираешь? Как я скорость переключать буду?!
Шлем покорно подвинул обмякшую руку.
– Не ори – не дома! Оружие, спрашиваю, есть?
– Нет у меня ничего!… – зло процедил Зубр. – Бабы, вы что, охренели? Вас же убьют за это!
– А чего ты за нас переживаешь? Жалко, что ли, стало?
Зубр не нашел что ответить, с силой стиснул зубы – желваки забегали по скулам – и стал внимательнее следить за дорогой.
Шлем сгорал от страха и впервые возникшего осознания собственного позора. Он представил, как над ними будут ржать братки, когда узнают, что их «обули» какие-то соплячки. Такого он еще никогда не испытывал! Но девки-то на что рассчитывают? Неужели они думают, что их потом не найдут? Дуры!…
Он заерзал на сиденье, но сразу же почувствовал, что пистолет с силой вдавился ему в щеку.
– Не дергайся!
Кристина, не отводя пистолета, ловко его обыскала. От прикосновения руки, шарящей по карманам, Шлему стало еще страшнее от осознания своей полной беспомощности. В висках у него запульсировало, он почувствовал незнамо откуда накатившую волну тошноты, рот наполнился жидкой слюной, и он мелкими глотками пытался ее сглатывать, при этом, как рыба, выброшенная на берег, открывая рот и скользя языком по нёбу…
– Деньги!
Он сделал последний, большой глоток, поперхнулся им и, с трудом откашлявшись – на глаза даже навернулись слезы, – то ли вопросительным, то ли утвердительным тоном (он и сам не смог разобрать – до того дребезжал голос) выдавил:
– Зубр, я отдаю! Пусть подавятся!
Кристина усмехнулась:
– Смотри сам не подавись!
Шлем, слегка привалившись на левый бок, расстегнул молнию на сумочке, висящей у него на поясе, и достал пачку долларов.
– Сколько?
– Пять с небольшим.
– Хорошо поработали!
– Как можем…
– Ладно, хватит базарить! – вступил в разговор Зубр. – Скажите, где вас высадить, и будем считать, что один – ноль в вашу пользу.
Кристина убрала деньги и заговорила заметно повеселевшим голосом:
– Высадить нас хочешь? Лады! Только поближе к дому подвези. Мы-то в деревне живем, время сейчас позднее, да и при деньгах мы. Через лес страшно идти, вдруг кто ограбит?
«Ну дуры! – с трудом сдержал себя Зубр, чтобы не простонать это вслух. – Шлюхи деревенские! Возомнили себе! Да за это мы сожжем всю их деревню, если надо будет, вместе с ними! И вместе со Светкой! – Его неожиданно осенило. – Это же она дала им наводку на нас! Знала же, падла, что к ней последней всегда заезжаем, и навела каких-то соплюшек! И сама не поехала, Убью!…»
– Направо поверни!
Машина медленно съехала на проселочную дорогу. Остатки снега между деревьями напоминали осевшую пену для бритья.
– До деревни-то еще далеко?
– До какой?
– Что «до какой»? – удивился Зубр.
– До какой деревни далеко еще?
– Ну, где вы живете?
– А кто тебе сказал, что мы в деревне живем?
– Не понял?!
И тут, случайно взглянув в зеркало, он понял все. За ними, на расстоянии метров ста, шла еще одна машина. Из-за темноты и продолжающегося мелкого дождя ее марки Зубр разобрать не мог. Да это было и не важно. Важно то, что ситуация принимала совсем не интересный оборот.
– А сзади-то кто едет?
– Сзади? – переспросила Кристина и очень спокойно ответила, словно речь шла о какой-то мелочевке: – Смерть ваша. Долги-то, мальчики, нужно отдавать…
Глава третья
30 марта, воскресенье, 19 часов 25 минут
1
Я и сам не заметил, как заснул.
Скорее, это был даже и не сон, а липкая дремота, в какую обычно погружаешься к середине лекции занудного профессора. К счастью, времена лекций для меня канули в безвозвратное прошлое, а сейчас в роли усыпляющего профессора выступали мемуары Василия Григорьевича Кошнина – прямого потомка известного в нашем регионе промышленника и мецената, жившего в прошлом веке. Тоже, замечу, ничего снотворное.
Близилась очередная годовщина со дня образования города, совпавшая с круглой датой со дня рождения мецената и, по воле судьбы, с круглой датой со дня его смерти. И неделю назад в редакцию заявился потомок – бодрый старичок лет семидесяти пяти, в шляпе с широкими полями, ботинках с галошами и черным матерчатым зонтом – и осчастливил нас своими воспоминаниями. Рабочий день близился к концу, и в редакции нас оказалось только двое – редактор и я, по какому-то пустяковому делу зашедший к нему в кабинет. Это меня и погубило. Редактор мельком пробежался по тексту, расчувствовался, пообещал старичку обязательно все напечатать и сразу же отдал мне для подготовки к публикации две толстые тетради, исписанные мелким, но, к моей радости, разборчивым почерком.
Старичок начал звонить мне каждый день и интересоваться, как идут наши дела. А шли они очень медленно. Кроме его мемуаров – а старичок обладал завидной памятью, и его воспоминания были перегружены мельчайшими подробностями, – у меня была еще и куча других, на мой взгляд, более важных дел. Но признаваться ему в этом я не мог, и приходилось постоянно выкручиваться, заявляя, что работа идет полным ходом.
Редактор, со своей стороны, тоже наседал, и в пятницу в конце рабочего дня заявил, что зарезервировал для воспоминаний потомка половину полосы номера, выходящего во вторник. Это было приговором, не подлежащим обжалованию. Время пошло. Материал – кровь из носу! – должен быть мною сдан не позже полудня в понедельник. А перед этим – журналистская этика! – обязательно согласован с автором. Поэтому в воскресенье пришлось приехать в редакцию и поработать.
Я допил остывший кофе и подвинул телефон.
– Василий Григорьевич? Николаев из «Городского вестника» беспокоит. Я подготовил первую часть воспоминаний и хотел бы вам показать, прежде чем отдавать на верстку… Ну зачем же сегодня?! Давайте завтра в первой половине дня… Сможете? Отлично, значит, в десять часов я вас жду…
Я положил трубку, несколько секунд подумал, снова ее снял и уже по памяти набрал еще один номер.
2
Постановление
о возбуждении уголовного дела
«25» марта 1997 года г. Междуреченск.
Начальник Междуреченского военного училища генерал-лейтенант Герасимов П.В., рассмотрев материалы административного расследования по факту самовольного оставления территории училища курсантом Баранчеевым Альбертом Игоревичем,
УСТАНОВИЛ:
Курсант Баранчеев А. И. призван на военную службу 1 августа 1996 года. Зачислен на 1-й курс приказом начальника училища от 1 августа 1996 года № 468. Курсант Баранчеев А.И. проходит службу по призыву. 22 марта 1997 года около 17 часов 40 минут курсант Баранчеев А.И. убыл в увольнение, и до настоящего времени о его местонахождении ничего не известно. Предпринимаемые командованием училища с вечера 22 марта оперативно-розыскные меры результатов не дали. Таким образом, в действиях курсанта Баранчеева А.И. содержатся признаки самовольного оставления части военнослужащим, проходящим военную службу по призыву, т.е. преступления, предусмотренного ч.1 ст.337 УК РФ.
Исходя из изложенного и руководствуясь ст. 112 УПК РФ,
ПОСТАНОВИЛ:
1. Возбудить уголовное дело в отношении курсанта Баранчеева А.И., родившегося 16 февраля 1979 года в г. Междуреченске, со средним образованием, русского, холостого, по признакам преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 337 УК РФ.
2. Производство дознания поручить дознавателю училища старшему лейтенанту Мишину Максиму Эдуардовичу.
3. Копию постановления направить военному прокурору гарнизона. Начальник училища (подпись).
Постановление
о принятии дела к производству
«26» марта 1997 года г. Междуреченск.
Дознаватель Междуреченского военного училища старший лейтенант Мишин Максим Эдуардович, получив постановление начальника училища о возбуждении уголовного дела в отношении курсанта Баранчеева Альберта Игоревича по признакам преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 337 УК РФ, и учитывая, что производство дознания по этому делу поручено мне, руководствуясь ст. 119 УПК РФ,
ПОСТАНОВИЛ:
1. Настоящее уголовное дело принять к своему производству.
2. Копию постановления направить военному прокурору гарнизона.
Дознаватель училища (подпись).
Постановление
о направлении уголовного дела военному прокурору
«30» марта 1997 года Междуреченское В У.
Дознаватель Междуреченского ВУ старший лейтенант Мишин М.Э., рассмотрев материалы дознания о самовольном оставлении территории училища курсантом Баранчеевым А.И.,
УСТАНОВИЛ:
22 марта 1997 года около 17 часов 40 минут курсант Баранчеев А.И., проходящий военную службу по призыву, был отпущен в очередное увольнение, покинул территорию училища и убыл в неизвестном направлении. До настоящего времени о его местонахождении ничего не известно. Предпринимаемые командованием училища с вечера 22 марта оперативно-розыскные меры результатов не дали. Принимая во внимание, что все неотложные следственные действия по делу выполнены, руководствуясь ст. 119 и 124 УПК РФ,
ПОСТАНОВИЛ:
Уголовное дело в отношении курсанта Баранчеева Альберта Игоревича направить военному прокурору гарнизона для окончания расследования.
Дознаватель училища (подпись).
Мишин не любил заниматься служебными делами дома. Особенно в воскресенье вечером. Поэтому когда с трудом, двумя пальцами, с третьей попытки он допечатал постановление о направлении уголовного дела военному прокурору, то с заметным облегчением поставил внизу свою подпись.
Три постановления относительно курсанта Сизова, как две капли воды похожие на постановления, касающиеся Баранчеева – разница была только в фамилиях и дате рождения, даже место рождения у них оказалось одинаковым, – были уже готовы.
Максим встал из-за стола и, потягиваясь, прошелся по комнате. Все, завтра в военную прокуратуру. Прокурора тоже можно понять – конец месяца и квартала, и он требует хоть какого-то отчета о проделанной работе по возбужденным уголовным делам. А отчет, по большому счету, только бумажный. Реально следствие в лице молодого курсового офицера старшего лейтенанта Мишина, впервые за свою армейскую службу несколько дней назад назначенного на должность внештатного военного дознавателя, не продвинулось ни на миллиметр. Никто из сокурсников пропавших курсантов ничего не видел, никто ничего не знает. Никаких разговоров о том, что Баранчеев и Сизов задумали побег из училища, никто не слышал. Да и вообще многих очень удивило, что они пропали вместе – никто бы и не сказал, что они были друзьями. Так, сослуживцы с нормальными ровными отношениями. Да и сложно ожидать большего – немного замкнутый, спокойный, уравновешенный, увлеченный спортом бывший детдомовец Сизов имел очень мало общего с бесшабашным избалованным разгильдяем Баранчеевым, которого очень состоятельная мать пристроила на два года в училище с единственной целью – избежать для любимого ребенка службы в армии. Еще учась и одиннадцатом классе, Альберт уже имел отдельную двухкомнатную квартиру и новенькую «Ниву», которую принял под Новый год в подарок от матери с кислым выражением лица – он мечтал об иномарке.
По полученной от однокурсников информации Мишин смог заключить, что до поступления в училище Баранчеев с Сизовым скорее всего знакомы не были – они и учились в разных школах, и жили в диаметрально противоположных районах города. Круг гражданских знакомых у них тоже был разным. Круг интересов – тем более.
Все разное. Все. Даже уголовные дела.
Поначалу Мишин, далекий от юридических тонкостей, думал, что будет возбуждено одно уголовное дело по факту самовольного оставления части двумя военнослужащими, проходящими службу по призыву. Но тогда выходила другая статья с другой ответственностью за совершенное преступление. Самоволка получалась уже групповой. А это требовало доказательства.
Где факты, подтверждающие, что Баранчеев и Сизов действовали по предварительному сговору? Их нет. Так что получите два разных уголовных дела. Разных…
А что же тогда в них одинакового? Неужели только то, что они вместе ушли в увольнение и вместе куда-то пропали?!
Но куда? Зачем? Какой смысл? Случайность? Или все заранее спланировано? В сотый раз Мишин задавал себе эти вопросы и в сотый раз не мог найти на них ответа.
Свое назначение внештатным военным дознавателем Максим воспринял без особого энтузиазма. Да и с чего бы ему взяться, этому энтузиазму, если к основным хлопотным должностным обязанностям курсового офицера добавлялись еще и внештатные, и не менее хлопотные?!
Единственное, что примиряло Мишина с навалившимися проблемами и позволяло хоть с каким-то оптимизмом смотреть на выполнение поставленной задачи, это то, что, приехав в Междуреченск, он узнал, что двое его однокурсников – Дворецкий и Николаев – уволились из армии и работают в этом городе. Первый в отделе по расследованию убийств, второй в редакции городской газеты. На их помощь он сильно рассчитывал.
Максим снова сел за стол и подвинул к себе две начинающие разбухать картонные папки. На каждой стояла фамилия самовольщика. Верхней оказалась папка Сизова. Первым лежал листок с описью находившихся в ней документов. Максим взял его и еще раз перечитал:
1. Материалы административного расследования (рапорт начальника курса, рапорт начальника факультета, объяснительные сослуживцев, фотографии, найденные среди личных вещей Сизова).
Фотографии… Одна из них очень заинтересовала Мишина. На ней был запечатлен Сизов в домашней обстановке в окружении молодой симпатичной женщины, мужчины, судя по вальяжной позе и по тому, как он обнимает Сизова и женщину, – хорошо поддатого, и маленького ребенка. На обратной стороне стояло число – 15 января 1995 года. Два с лишним года назад. Максим сверился с личным делом – это был день рождения Сизова.
Кто эти люди? Родственники?
В личном деле и автобиографии Сизова ни о каких близких родственниках ничего не говорилось. Мать и отец погибли, когда ему не исполнилось и двух лет. Бабушки и дедушки, которые могли бы взять его на воспитание, умерли еще до его рождения. Родных братьев и сестер у него не было.
А кто же тогда эти люди на фотографии? Друзья?
Маловероятно, что у пятнадцатилетнего воспитанника детского дома окажутся такие хорошие друзья, которые будут отмечать у себя дома его день рождения.
Выходит, что всё-таки родственники? Может, женщина, по виду ей было не больше двадцати пяти лет, его двоюродная или троюродная сестра? Или мужчина – брат?
Но тогда странно, что он ничего не написал о них в автобиографии. Если у него есть хоть какие-то близкие родственники, то он должен был бы про них написать. Не захотел? Но почему?! Обычно детдомовцы очень гордятся любой близкой родней.
Значит, не родственники. Получается, всё-таки друзья.
В любом случае их нужно обязательно найти. И начинать надо с детдома. Может, там о них что-то знают?…
2. Копия личного дела.
Традиционный набор курсанта: медицинские справки, характеристики из школы, военкоматовские документы, какие-то личные карточки, направления куда-то, выписки из чего-то. После анализа этих документов получался полностью обезличенный, усредненный человек.
3. Служебная характеристика.
Мишин усмехнулся – под такую характеристику подходила добрая половина курса.
«За время прохождения службы курсант Сизов Владимир Васильевич зарекомендовал себя как дисциплинированный курсант. Проявлял старание и усердие в учебе. Зимнюю экзаменационную сессию сдал без неудовлетворительных оценок. В строевом отношении подтянут. Форму одежды носит аккуратно. Службу в суточном наряде и карауле несет хорошо. По характеру уравновешен, несколько замкнут. Отношения с товарищами по службе ровные. В общении с командирами и начальниками корректен и вежлив. На замечания реагирует правильно, своевременно старается их устранять. Общевоинские уставы ВС РФ знает в требуемом объеме и в повседневной жизни ими руководствуется. Штатным оружием владеет уверенно. Физически подготовлен хорошо. В разглашении государственной и военной тайны замечен не был».
4. Выписка из приказа о зачислении в училище.
«Нижепоименованных кандидатов, отобранных приемной комиссией училища в соответствии с приказами министра обороны, зачислить курсантами первого курса и поставить на все виды обеспечения». И под пунктом 87 значился Сизов Владимир Васильевич, 1980 года рождения.
5. Выписка из книги вечерней поверки.
Начиная с 22 марта напротив фамилии Сизов стояли буковки «с.о.» – самовольная отлучка.
6. Выписка из книги временно отсутствующих.
Здесь информации для размышления было еще меньше. Длительно отсутствовал Сизов только во время очередного зимнего каникулярного отпуска. С 27 января по 10 февраля.
Ни в лазарете, ни в госпитале, ни тем более в командировках за время обучения он не был.
У Баранчеева картина была совсем иной. Два раза – семь и двенадцать дней – он лежал в лазарете, один раз – восемнадцать дней – в госпитале и почти все праздники проводил в краткосрочных отпусках дома. Мамаша старалась…
7. Копия служебной карточки.
У Сизова в нее было занесено пять поощрений (особенно Максиму понравилось последнее, датированное 15 марта, от командира учебной группы – внеочередное увольнение «за усердие, проявленное при уборке снега во время парково-хозяйственного дня»). Не в это ли внеочередное увольнение и ушел Сизов 22-го?
Взысканий у него не было.
8. Постановление о возбуждении уголовного дела.
9. Постановление о принятии дела к производству.
Мишин взял остро отточенный карандаш и только хотел дописать десятый пункт – «Постановление о направлении уголовного дела военному прокурору», но в этот момент зазвонил телефон.
3
– Ну и как тебе наша подача во вчерашнем номере материала о розыске беглецов?
