Текст книги "Старая Контра"

Автор книги: Павел Марушкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 23 страниц)

– А почему ты, собственно, решил, будто мы позволим тебе уйти? – промурлыкала Джихад, задумчиво крутя между пальцами одну из своих метательных стамесок.

– А почему бы и нет, сестрёнка? – усмехнулся ухайдакер. – Какая разница, окажусь я за тысячу двести лет от сегодняшнего дня или же паду от ваших рук? Результат один: никто и никогда меня больше не увидит!

– Каюк надёжнее! – кровожадно заявил Иннот. – Кстати, почему именно тысячу двести лет?

– Потому что первое документально подтверждённое свидетельство о собрании Магов Вавилона относится именно к этой дате… Я собираюсь уделать их всех – причём за один раз!

– Вряд ли мы можем позволить тебе такое, – покачал головой доселе молчавший Громила. – Не думаю, что это хорошая идея – переписывать историю… Кроме того, где гарантия, что все мы будем существовать в новом её варианте?

– Ты прав, гарантии нет, – откликнулся Подметала. – Но поверь, это будет нечто особенное… Великолепное! Я понятия не имею, что станется с нынешним вариантом Бэби… Может быть, вся эта реальность исчезнет, схлопнется… А может, история распадётся на два независимых друг от друга русла. Увидим! То есть, я увижу, конечно же. Ну, и господин Изенгрим Фра-комбрасс тоже.

– Ага! – подтвердил Ёкарный Глаз.

– Послушай лучше меня, манки! Ты связался с дурной компанией! – покачал головой Громила.

Пират расхохотался.

– Я и сам – дурная компания, ты не забыл, улыба? И хватит вешать мне лапшу на уши; я делаю то, что хочу!

– А как ты сумел воспользоваться волшебной палочкой? – поинтересовался Афинофоно; они с Хлюпиком предусмотрительно держались за спинами каюкеров.

– Я заключил союз с некой сущностью, которую вы все называете Старой Контрой, – ответил Подметала. – Только не спрашивайте меня, кто или что это такое, я не знаю… Да и какая мне разница? Главное – я получил от неё то, что хотел.

– Ребята, а почему бы нам не загасить его прямо сейчас? – возбуждённо спросила сипапоккула. – Пускай Иннот швырнёт в него свой бумеранг, Джихад – стамеску, а я выстрелю из духовушки. Думаешь, тебе удастся увернуться сразу от всего, ухайдакер?

– Бумеранг я поймаю запросто, – задумчиво сказал Шамполамо. – От стрелки на таком расстоянии уклониться нелегко, но у меня очень хорошая реакция… Я бы сказал, шансы пятьдесят на пятьдесят.

– Ты забыл про стамеску, мой милый… – голос Джихад приобрёл опасную мягкость.

– Не думаю, что ты кинешь её в меня, сестрёнка! – усмехнулся ухайдакер.

– Я тебе не сестрёнка! – сквозь зубы процедила каюкерша.

– Разве? Когда ты спасла меня от змеи, невесть каким образом заползшей в дом, ты считала иначе… Помнишь свою любимую чашку кобальтового фарфора? Она разбилась в тот раз…

Джихад тихо ахнула. Рука со стамеской медленно опустилась.

– Не может быть… – прошептала она.

– Да, тогда я был младше тебя, теперь – старше… Забавная штука – эти двери во времени, верно? Кстати, могу открыть тебе один секрет, Иннот: по большому счёту, мне вовсе ни к чему было связываться с тобой. Дверь во времени не нуждается в охране, она невидима и неосязаема до поры. Просто… Ты будешь смеяться – но мне просто нужен был сильный противник, чтобы поддерживать себя в форме. В конце концов, я стал настолько хорош, что справиться со мной не мог никто!

– А Кашлюн?! – гневно спросил Иннот. – Он чем тебе помешал?!

– Да ничем, – пожал плечами Шамполамо. – Он был не столь умелым, только и всего. Я же говорю – ты оказался единственным достойным соперником.

– Ты всё-таки псих, – покачал головой Иннот. – Нормальные люди так не поступают.

– Да, мои принципы здорово отличаются от так называемых общепринятых, – согласился ухайдакер. – Я единственный человек, который создал себя и свою судьбу, выбрал друзей и врагов – сам, до последней мелочи! Я сбежал из дома; я взял себе имя – такое, какое мне нравилось; я обрёл силу и ловкость, которые и не снились никому из вас; я поставил перед собой великую цель и нахожусь в полушаге от её окончательной реализации. Если это безумие – что ж, пусть будет так! И какое счастье, что я никогда не стану нормальным!

– Мы обязаны тебя остановить, – вздохнул Громила. – Извини, Джи…

Он шагнул вперёд. Одновременно с этим Адирроза вскинула свою трубку и выстрелила. Казалось, на таком расстоянии никто не смог бы уклониться от сипапоккульской стрелки… Но Подметала сумел сделать это! Его фигура превратилась на миг в размазанное серое пятно, затем он хмыкнул и тряхнул плащом. В ткани полы виднелась небольшая дырочка.

– Прошла навылет! – весело объявил он. – А теперь сюрприз!

Не спуская взгляда со своих врагов, он торжественно поднял руку ладонью вперёд и произнёс несколько слов. Иннот вздрогнул – столь сильным было искажение магнитных полей под действием заклятия. На миг у всех перехватило дыхание. Стена за спиной ухайдакера прогнулась, словно резиновая; воронка всё ширилась и углублялась, пока не образовала глубокий, уходящий в какие-то немыслимые дали тоннель, освещенный потусторонним сумрачно-синим светом.

Громила был на полпути к ухайдакеру, Иннот чуть отставал от него. Они неслись, поднимая целые фонтаны брызг, но явно не успевали…

– Не зевай, флибустьер! – бросил Подметала.

Ёкарный Глаз, ухнув, запрыгнул в тоннель; Шамполамо, послав своим врагам ослепительную улыбку, шагнул следом. В этот миг Иннот с воплем «врёшь, не уйдёшь!» широко размахнулся и метнул ему вслед – но не бумеранг, а маленький шарик стеклянной гранаты, чудом сохранившейся у него за время всех невероятных приключений. Подметала сорвал с головы свою шляпу и ловким изящным жестом перехватил смертоносную вещицу.

– Вот оно, средство погасить всех магов единым движением! – торжествующе расхохотался он. – О таком я даже мечтать не мог! Прощайте!

Громила был почти на расстоянии вытянутой руки от Шамполамо; но тот вдруг сжал пальцы в кулак, выставив средний, – и тоннель, повинуясь колдовскому жесту, в мгновение ока исчез, оставив на своём месте ровную гладкую стену. В неё-то гориллоид и впечатался со всего маху – всеми своими двумя сотнями килограммов. Державшаяся на честном слове отсыревшая штукатурка градом посыпалась в воду, обнажая почерневшие переплетения дранки.

– Ёпс тудей! – высказался Кактус.

Громила со стоном отлип от стены и осторожно пощупал челюсть.

– Да, нехорошо как-то всё получилось… – задумчиво сказал Иннот. – И… что теперь?

– Ты меня спрашиваешь? – невнятно отозвался гориллоид.

– Нет, это, скорее, риторический вопрос…

– Как насчёт перекусить? – внезапно осведомился Афинофоно. – Не знаю, как у вас, а у меня разыгрался аппетит от всей этой беготни. Помнится, Инни, ты всегда хвалил некое заведение – «Жареная картошка форева», так, кажется, оно называется? Почему бы не посетить его наконец?

Иннот глянул на бормотолога с удивлением.

– Перекусить – это мы всегда с удовольствием… Я, собственно, имел в виду сложившуюся ситуацию!

– Думаю, в сложившейся ситуации это будет самое оно, – неожиданно весело сказал Афинофоно.

* * *

Изенгрим Фракомбрасс, по кличке Ёкарный Глаз, с трудом поспевал за Подметалой. Ухайдакер широкими шагами несся по ночным улицам. Полная луна стояла низко над крышами, хотя пират отлично помнил, что ещё вчера это был молодой, недавно народившийся месяц.

– Чувствуешь, как ломит виски? – не оборачиваясь, спросил Подметала. – Давление здесь немного другое.

У Ёкарного Глаза не то что в висках ломило – в голове стучали настоящие кузнечные молоты, шишка на затылке наливалась пульсирующей болью, а перед глазами скакали фиолетовые пятна.

– Я становлюсь слишком стар для всего этого гуано! – прохрипел он.

Ухайдакер негромко рассмеялся.

– Ещё одно, последнее усилие, дружище… Потом ты станешь свободен, как ветер!

Вавилонская Башня была грандиозна. Конечно, в том Вавилоне, откуда они полчаса назад благополучно смотались, строили и гораздо более высокие здания, но по сравнению с двух– и трёхэтажными домами старого Вавилона, сплошь глинобитными, она казалась чем-то из ряда вон выходящим; творением скорее не человеческих рук, а тектонических сил. Подметала задумчиво рассматривал возвышающийся над городом усечённый конус.

– Это будет не так сложно, как я полагал, – заметил он. – Смотри, она почти до половины в лесах.

– Да, но оставшуюся половину мне придётся карабкаться по голому камню! – мрачно ответил пират.

– О, там наверняка достаточно щелей и прочих точек опоры, – уверенно возразил ухайдакер. – В эти времена ещё не научились строить по-настоящему крепко. Поэтому башню постоянно подновляют и ремонтируют. Своего рода символ той глупой и недальновидной власти, которой суждено пасть нынче ночью.

Они как раз вышли на край широкой площади, окружавшей башню, и замерли в густой тени одного из домов.

– Почему на улицах никого не видно? – вполголоса спросил Ёкарный Глаз.

Он понял наконец, что не давало ему покоя всю дорогу.

– Люди этого времени чрезвычайно суеверны, – пожал плечами Подметала. – Они считают опасным выходить на улицы города с наступлением темноты; и они не так уж не правы. Впрочем, нам бояться нечего – вряд ли поблизости есть что-нибудь хуже нас с тобой!

Фракомбрасс внезапно ухмыльнулся.

– Эт' точно… А знаешь, что я тебе скажу, улыба? Я тут поразмыслил маленько… По-моему, так ты бесчестно воспользовался моим положением!

– Ну ты даёшь! – восхитился Шамполамо. – Мне даже женщины подобной фразочки ни разу не выдавали!

– А вот так… Ну подумай сам, с какого перепугу я, вольный пират, должен помогать тебе в твоих нелепых начинаниях? «Потом будешь свободным, как ветер!» – передразнил он ухайдакера. – Я и сейчас вроде как у тебя не на привязи!

– Если ты ещё не забыл, я помог тебе выпутаться из весьма неприятной ситуации…

– Ну, поскольку ты сделал это небескорыстно, то я считаю себя свободным от всяческих обязательств! – перебил пират. – Ты ведь не настолько глуп, чтобы попробовать применить силу? – При этих словах Фракомбрасс широко расправил плечи и словно бы невзначай поиграл мускулами.

– Ну, разумеется, нет! – мягко сказал Шамполамо. – Просто я предполагал, что такой мужественный и опытный обезьянец, как ты, сможет в должной мере оценить мою идею и способствовать её дальнейшему претворению в жизнь. В этой связи мне хотелось бы обратить твоё внимание на нижеследующие факты, в частности – определённую некомпетентность, проистекающую из-за отсутствия у тебя всей полноты информации по вышеуказанному вопросу. Принимая во внимание твою позицию и всячески уважая её, я тем не менее позволю себе со всей ответственностью заявить, что в данном конкретном случае установление жизненно важных приоритетов напрямую зависит от твоей готовности к сотрудничеству и взаимопониманию…

Голос ухайдакера обрёл бархатистые и вместе с тем какие-то монотонные интонации; он поймал взгляд пирата и больше не отпускал. Капитану показалось, что глаза Шамполамо лучатся искренностью и дружелюбием. Речь его была настолько спокойной и умиротворяющей, что невольно хотелось слушать и слушать, не вникая в смысл сказанного. Ночная прохлада больше не чувствовалась, по всему телу от кончиков пальцев разливалось приятное тепло…

Ухайдакер стянул шляпу, вытер вспотевший лоб, глубоко вздохнул и позволил себе на несколько мгновений полностью расслабиться. Головокружение потихоньку отступило, гулкие толчки сердца перестали отдаваться в ушах. Технике экспресс-зомбирования, также как и большинству бормотологических приёмов, он обучился в монастыре; но применять подобное на практике ему приходилось всего пять или шесть раз за всю свою карьеру. Он знал, что ментальное подавление чужой личности обернётся поутру жуткой мигренью. Впрочем, зомбированному вряд ли будет лучше, тем более что помимо головной боли ему предстоит узнать одну очень неприятную вещь…

«Интересно, как бы я чувствовал себя на его месте? – мельком подумал Подметала. – Сумел бы выдержать осознание того, что я – единственный разумный представитель своей расы, а прочие возникнут лишь спустя многие сотни лет? О, думаю, да… Пожалуй, только я и способен перенести подобное без ущерба для психики. Ведь я живу так всю жизнь».

– Изенгрим Фракомбрасс, закрой ладонями глаза… Молодец! Теперь уши… А теперь рот, – всё тем же монотонным голосом велел он.

Ёкарный Глаз безропотно исполнил требуемое. Пантомима «три мартышки» в исполнении отпетого головореза выглядела весьма забавно. Ухайдакер невольно улыбнулся. Тест прошёл хорошо. Теперь он знал, что обезьянец полностью находится под его контролем.

– А теперь слушай меня внимательно, – велел Шамполамо, доставая из-под плаща бухту мягкой, но необычайно прочной верёвки. – Вот что ты должен будешь сейчас сделать…

Несколькими минутами позже, стараясь всё время держаться в тени, безлюдную площадь пересекли две фигуры. Пират больше обычного горбился, опираясь при ходьбе на костяшки кулаков; в том странном сумеречном состоянии, в котором он пребывал, животные инстинкты давали себя знать гораздо сильнее обычного.

Погружая Фракомбрасса в глубокий гипнотический транс, Подметала не испытывал ни малейших угрызений совести. Двойственность его натуры, жестокой и поэтичной одновременно, давным-давно заставила ухайдакера отказать всем прочим в свободе выбора. Сердцевиной мира, средоточием грандиозных замыслов, единственной движущей силой был он один. Остальным отводилась незавидная роль орудий – совершенно неважно, что они там думали о себе и своём предназначении на этом свете. Похожие на голубые льдинки глаза Чаквы отразили на миг сияние луны. Занозистые доски лесов немилосердно скрипели и визжали под ногами. Пират бодро пыхтел где-то впереди и сверху, обогнав его, по меньшей мере, на два пролёта. Ухайдакер мысленно поздравил себя с таким изящным решением проблемы. Потеряв почти все накопленные за долгие годы магические артефакты, он, тем не менее, ухитрился заполучить необходимое для реализации своего плана – причём буквально в последний момент. Конечно, утрачено оказалось непозволительно многое; но… Один из его жизненных принципов, неоднократно проверенный временем, гласил: чем переживать по поводу того, чего у тебя нет, лучше подумай, как обойтись тем, что имеешь.

Леса, наконец, закончились. У подножия башни расстилался спящий город. Отсюда он был виден весь: жалкие квадратики крыш, узкие кривые улочки и россыпь окраинных лачуг. Любой из кварталов Биг Бэби был больше, чем этот, изначальный Вавилон; но некое неуловимое сходство всё же присутствовало – словно нить, протянутая сквозь века.

Фракомбрасс между тем принялся карабкаться на стену. Как и предполагал Шамполамо, сложена она была на редкость халтурно; пожалуй, не окажись под рукой обезьянца, он и сам бы рискнул пойти на этот трюк. Для шимпа глубокие щели в кладке вообще оказались ничем не хуже лестницы. В скором времени сверху полетела, разматываясь, верёвка; ухайдакер натянул кожаные перчатки и поудобнее приторочил зонт. Осталась самая малость…

И вот он уже стоит на верхушке башни, закрыв глаза и глубоко вдыхая чистый, напоённый ночной прохладой воздух. На то, чтобы как следует выстроить дыхание, ушло минуты три. Получивший соответствующиераспоряжения Фракомбрасс соскользнул по верёвке вниз. Правильно, лучше ему не путаться под ногами… То-то радости будет завтра горожанам: говорящая обезьяна! И не просто говорящая. Можно представить себе, какие выражения будет загибать рассвирепевший экс-флибустьер! Шамполамо, улыбаясь легонько, покачал головой и взялся за крышку люка. Так… Теперь прочь все посторонние мысли; сосредоточиться на том, что делаешь… Двигаясь с бесшумной грацией крупной кошки, Подметала проник внутрь башни.

* * *

В «Жареной картошке форева» друзей ждал сюрприз. Посетитель в харчевне, несмотря на вечернее время, был всего один: у стойки бара восседал иерофант. В одной руке он сжимал высокий гранёный стакан, другой обнимал некий массивный предмет, завёрнутый в мешковину.

– А, вот и вы, доблестные каюкеры! – громогласно поприветствовал он друзей. – Ну, и как успехи?

– Никак, – устало вздохнул Иннот, усаживаясь рядом. – Облажались мы по полной. А ты что здесь делаешь?

Старец демонстративно покосился на Кактуса.

– Я так и знал, что не стоит доверять некоторым… непрофессионалам! – фыркнул он.

– Ну, это ты зря… Ты бы тоже ничего не смог поделать, – обиженно буркнул Громила. – Эй, хозяин! Принеси, что ли, бананов для затравки! Хозяин! Гм, да что это с ними со всеми?!

Тут и остальные обратили внимание на некую странность: и бармен, и официанты двигались словно во сне. Иннот быстро огляделся и начал осторожно сползать с табурета.

– Эй, парни, да я уже видел такое! Точнёхонько втот день, когда на нас с Кашлюном напали… Причём именно в этой забегаловке!

– Успокойтесь! – махнул рукой иерофант. – Это я разогнал посетителей, а персонал немножко зомбировал – ненадолго, на несколько часов. Нам предстоит обсудить вещи, не предназначенные для посторонних ушей.

– Нехорошо так поступать с горожанами! – осуждающе покачал головой Афинофоно. – Собственно, мы вполне могли бы перекусить здесь, а потом отправиться ко мне. Вы не правы, Верховный.

– И лампион вовсе необязательно было приносить, – подхватил Громила. – Как мы сможем испытать его тут? Вдруг кто-нибудь случайно войдёт?

– Только не сюда! – довольно возразил иерофант. – После того как за вами захлопнулась дверь, это место как бы вовсе перестало существовать для остального мира… По крайней мере, до утра!

– Бормотология… – вздохнул Иннот. – Слушай, Гро! Почему это у меня такое ощущение, будто вы с Афинофоно знаете нечто такое, чего не знаем мы? И ещё: вы что, знакомы? – Он с подозрением переводил взгляд с приятеля на старца.

Громила смущённо фыркнул.

– Ну да, если честно – знакомы, причём довольно давно…

– Это сейчас не главное – решительно прервал его Афинофоно. – Понимаешь… В схватке с Шамполамо никто из вас не мог выиграть. Мне сложно объяснить… В общем, это имеет отношение к судьбе. Подметала должен был покинуть наше время и отправиться в глубокое прошлое. Это было некоторым образом предопределено.

– Зачем же тогда ты попросил нас…

– Дело в том, что ваше появление подстегнуло события. Если бы ухайдакер успел как следует подготовиться… Думаю, шанс воплотить в жизнь свои безумные идеи он бы получил, а это совершенно недопустимо.

– Послушайте! – Иннот сердито сверкнул глазами. – У меня такое впечатление, что я оказался втянут в какую-то непонятную игру! Вы можете объяснить толком, что происходит?!

– Это трудно, но мы попытаемся, – улыбнулся Афинофоно. – Видишь ли, в Вавилоне издревле существовала некая сила, преследующая свои, непонятные прочим цели. Мы не знаем, кто или что это такое; для простоты мы называем её Старой Контрой. Она действительно старая, Инни: гораздо старше любого из нас. Вавилон вообще очень древний город.

– Да, очень старая и очень жестокая, – подал голос иерофант. – И совершенно нечеловеческая. Её могущество велико, но вместе с тем ущербно: насколько мы поняли, она не способна совершать самостоятельные действия в вещном мире. Для этого ей нужны эмиссары; и в лице Шамполамо она обрела, пожалуй, самого сильного и умелого из них.

– Я занимаюсь познанием этой сущности уже давно, – Афинофоно вздохнул, – но не слишком преуспел в своих начинаниях, если честно.

– Так что же всё-таки это такое – Старая Контра? Какие-то предположения у тебя наверняка есть? – поинтересовалась Джихад.

Весь последний час девушка была непривычно угрюмой: обрести в лице врага давно потерянного брата и тут же потерять его снова оказалось для неё тяжким испытанием.

– Только предположения. – Афинофоно покусал губу. – Ну что же, если тебе интересно… Я думаю, Контра – это своего рода душа Вавилона. Старая, греховная, одержимая тёмными стремлениями душа этого древнего города. Понимаешь… Все мысли и эмоции здешних обитателей, их чаяния и устремления – они не исчезали бесследно, но копились, наслаивались друг на друга, пропитывали окружающее пространство, пока их не стало столько, что возникла какая-то новая сущность… Но это всего лишь мои предположения.

– Думаю, они ближе к истине, чем что-либо ещё, – поддержал бормотолога старец.

– Не понимаю, – сказал Иннот после паузы. – Если это и в самом деле так, то зачем ей менять что-то? Ведь Шамполамо, насколько я понял, хотел создать нечто принципиально иное вместо старого Вавилона…

– Ну… – пожал плечами иерофант. – Думаю, этого мы никогда не узнаем. Возможно, с какого-то момента их пути разошлись. А может, и нет; в конце концов, какая душа бывает целиком и полностью довольна доставшимся ей телом? Кто бы не хотел измениться?

– А что это у вас там под тряпочкой? – встрял любопытный Кактус.

– А! Вот мы и добрались до самого интересного! – оживился Афинофоно. – Это совершенно потрясающая штука! Дело в том, что мы, бормотологи, уже давно ищем ключи к познанию природы Времени. Разумеется, такой могущественный талисман, как чёрная волшебная палочка, ни мне, ни даже многоуважаемому иерофанту пока не по плечу; зато мы сконструировали вот это…

– Темпоральный лампион! – торжественно провозгласил старец, театральным жестом срывая холстину с установленного на барной стойке предмета. – Здесь, в бронзовом цоколе – видите, какой он массивный? Так вот, здесь расположен мощный ламповый контур на кенотронах, каскадно усиливающих входной сигнал, являющийся не чем иным, как промодулированным остаточным излучением…

– Думаю, подробности ни к чему, – прервал Афинофоно. – Если обойтись без специальных терминов, прибор можно настроить на строго определённую точку во времени и пространстве; другими словами, эта лампа освещает прошлое и может показать нам любое событие. Во всяком случае, я на это надеюсь; она ведь ещё не отлажена как следует.

– Только показать? – несколько разочарованноспросил Иннот, так и не сумевший отделаться от мысли устроить Подметале каюк.

– Только показать, – подтвердил волшебник. – Клянусь предками, это не так уж мало! Сейчас мы попробуем с его помощью проследить за ухайдакером – надо же знать, какую он встретил судьбу… Но сначала я всё-таки хотел бы поесть.

После того как компания вволю отведала жареной картошки – фирменного блюда заведения, волшебники приступили к священнодействию. Темпоральный лампион был установлен на столике; друзья расселись вокруг. Персонал харчевни, повинуясь небрежному жесту иерофанта, застыл наподобие манекенов, тупо уставившись в пространство. «Ничего не жестоко, – безапелляционно возразил старец Громиле. – Между прочим, я проверил – масло на сковородках тут целыми днями не меняют, хотя должны каждую порцию жарить на новом». Такое известие как-то примирило гориллоида с больной совестью.

Афинофоно сосредоточенно щёлкал кнопками и вращал веньеры настройки. Собственно говоря, главной частью прибора был темпоральный гексод – так назывался большой шар тёмного стекла, внутри которого угадывалась некая сложная конструкция из проволочной сетки, линз и небольших странной формы рефлекторов. Аппарат тихонько гудел.

– Минуты, пожалуй, две-три он будет прогреваться, – предупредил бормотолог; в этот миг стеклянный шар озарился сумеречным светом, а волосы у всех присутствующих зашевелились и встали дыбом. Резко запахло озоном.

– Ух ты! – восторженно прошептала сипапоккула. – Ребята! У вас глаза светятся! Ой! И зубы тоже!

– Ультрафиолет, – невнятно пояснил старец. – Подождите, сейчас она войдет в рабочий режим…

Свет внутри лампы часто замигал и померк; зато вокруг стали происходить непонятные вещи. Друзей внезапно кинуло в жар, потом в озноб. Тарелки и чашкизадвигались по скатерти, некоторые поднялись в воздух; где-то за стойкой бара жалобно задребезжало разбитое стекло.

– Возмущения континуума, – бормотал себе под нос иерофант. – Локальные флуктуации. Попробуйте увеличить напряжение на эпсилон, коллега.

Иннот зачарованно рассматривал мошек. Мелкие насекомые, привлечённые необычным свечением, кружились вокруг лампы, но стоило им подлететь слишком близко к стеклу, как начинали происходить забавные вещи. Маленькая крылатая точка вытягивалась в длинную полупрозрачную полоску; вглядевшись повнимательнее, можно было рассмотреть крошечную личинку, постепенно превращающуюся во взрослое насекомое – все стадии метаморфозы были словно насажены на общую нить, как бусины в ожерелье. Каюкер поднял взгляд, чтобы поделиться своим открытием с остальными… И едва не присвистнул от удивления. Харчевни больше не было. Столик друзей, казалось, парит в некоем странном сумеречном пространстве, то и дело пронзаемом длинными красноватыми искрами. Афинофоно в очередной раз подкрутил какую-то рукоятку…

Вокруг расстилалась ночь. Внизу, прямо под ногами, виднелись прямоугольники плоских крыш, а невдалеке возвышалась исполинская, забранная на две трети в строительные леса конструкция, похожая на плохо испечённый кулич. Присутствующие, за исключением двух волшебников, невольно вцепились в сиденья, настолько полной была иллюзия высоты.

– Получилось… – прошептал Афинофоно.

– Я и не сомневался в этом. Теперь попробуйте поиграть с координатной сеткой…

Окружающее смазалось, сквозь него проступили на миг очертания соседних столиков; затем картинка вновь восстановилась. Сейчас они находились внутри какого-то большого, цилиндрической формы помещения, настоящего колодца, примерно на половине высоты от потолка к полу. Поверху странный зал опоясывала круговая галерея, внизу располагались скамьи, амфитеатром спускавшиеся к высокой кафедре. Обстановку освещала огромных размеров люстра, утыканная сотнями оплывших свечей.

На скамьях с удобством разместилось десятка два разнообразных личностей. Освещение было скудным, но и его хватало, чтобы оценить импозантность отдельных персонажей. Особенно привлекал внимание тот, что стоял за кафедрой: рысьи глаза поблёскивали за узкими стёклышками пенсне, а здоровенные, тщательно ухоженные седые бакенбарды свисали аж до плеч. Бакенбардист, судя по движениям губ и жестам, что-то говорил остальным.

– Мы их так и не услышим? – поинтересовался Громила.

– Нет, почему же… – Афинофоно щёлкнул каким-то рычажком. В глубине лампы запульсировал ещё один крохотный огонёк, а в уши друзьям проник резкий скрипучий голос.

– … Таким образом, откладывать этот вопрос в долгий ящик нельзя; и я предлагаю высокому собранию более не медлить с его решением. В противном случае я буду ставить вопрос об упразднении лаборатории некротики уже на следующем заседании.

– Однако же, почтенный Риторио, – возразил ему глубокий бас, – нам тут не вполне понятны ваши резоны. По-моему, каждый из нас прежде всего исследователь и экспериментатор, а вы собираетесь создать прецедент, который в конце концов обернётся цензурой всей нашей научной и бормотологической деятельности. Заметьте, я вовсе не хочу сказать, что исследования некротического начала вообще и тёмных эманации в частности абсолютно безопасны; но неужели же мы, поднаторевшие в раскрытии сокровенных тайн мироздания, позволим себе поддаться глупым страхам…

В этот момент Громила подтолкнул локтем Иннотаи кивком указал на галерею. Каюкер поднял глаза и прищурился.

– Ага, а вот и Шамполамо подтянулся…

Двигаясь бесшумно, словно тень, ухайдакер скользнул вдоль перил и замер, вглядываясь в открывшуюся его взору сцену.

Потом сквозь перила балюстрады осторожно просунулась рука. Стеклянный шарик, размером чуть больше грецкого ореха, скользнул по ладони и начал путешествие вниз. За эти мгновения инстинктивно сжавшийся в комок Иннот успел прикинуть траекторию его падения. Подметала выбрал самую выгодную позицию для броска: граната падала на свободный от скамей участок пола перед дверью, и разлетающиеся осколки должны были поразить как стоящего за кафедрой, так и слушателей. Но в этот момент произошло нечто абсолютно непредвиденное.

Дверь в помещение открылась, и на порог ступила согбенная фигура с ведром и шваброй в руках. Подслеповато моргнув, уборщик сделал шаг вперёд – и стеклянный шарик попал точнёхонько в полную воды ёмкость, выбросив султанчик брызг, но так и не взорвавшись!

– Прощеньица просим, Великие, – проскрипел уборщик. – Думал я, у вас уже всё закончилось… – Он задрал голову к потолку и подарил остолбеневшему Шамполамо радостную беззубую улыбку. – А штучку вашу я поймал, не извольте беспокоиться! Целёхонькая!

– Это местный уборщик, – вполголоса пояснил один из магов другому. – У бедняги давным-давно старческий маразм, но оно и к лучшему – ещё одна гарантия, что наши тайны не покинут стен этой башни.

Бакенбардист Риторио успел, однако же, заметить некое шевеление наверху – а может, он просто был подозрительней прочих.

– Повелеваю! – воскликнул он, вскинув над головой руки со странным образом переплетёнными пальцами. – Да закроются все проёмы башни, её входы и выходы, двери и окна, люки и лазы, отныне и впредь до специального распоряжения!

По помещению пронёсся порыв ветра. Дверь за спиной уборщика звучно бухнула о косяк; с галереи также донёсся ряд резких хлопков.

– Ваша подозрительность, милейший, выходит за всяческие разумные рамки, – брюзгливо произнёс сидевший в первых рядах толстяк в чёрном плаще. – Ну к чему так перестраховываться? Этому несчастному малому могло померещиться всё, что угодно…

– Подойди ко мне! – велел Риторио, игнорируя реплику толстяка. – Дай мне то, что ты поймал!

Уборщик с робкой улыбкой приблизился и, выудив из ведра стеклянный шарик, протянул его магу. Риторио высоко поднял смертоносную вещицу над головой.

– Вы все это видите? – язвительно осведомился он. – Вы все знаете, что это такое? Или кое-кто из вас по-прежнему считает, что ему это мерещится?

– Среди нас убийца! – взвизгнул кто-то.

– Он где-то там, наверху, – медленно произнёс Риторио. – Ну-с, коллеги! Кто из вас, великих бормотологов и экспериментаторов, в должной мере владеет искусством левитации?

– Как кто? Грандмастер Эфемерно, конечно! – раздались голоса.

Толстяк в чёрном покраснел и заворочался.

– Я, разумеется, левитирую весьма и весьма неплохо, однако же принимайте во внимание мой вес! Ведь если вдруг возникнут… э-э… некоторые трудности, то внезапное резкое приземление в данной конкретной аудитории может весьма пагубно сказаться на моём здоровье…

– Ну же, Эфемерно, будьте мужчиной! – пристыдил его Риторио. – Духи предков! Ну почему мы обязательно должны пререкаться по любому вопросу!

– Как всегда, всё упирается в отсутствие у вас правильной методы, коллеги! – вступил в разговор высокий сухопарый маг, смахивающий на богомола, сходство с насекомым усиливалось абсолютно лысой головой и огромными круглыми очками с зелёными стёклами. – Сколько раз я твердил высокому собранию о необходимости применять правильную методу, причём по самым разным поводам! Коллеге Эфемерно вовсе незачем куда-то там лететь самому! Достаточно иметь в кармане пузырёк с огненными элементалями…