Текст книги "И зовите меня Гудвин (СИ)"

Автор книги: Павел Корнев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)

Асфальт зиял выбоинами, нас то и дело потряхивало. За всё время поездки навстречу попалось только две легковушки, несколько грузовиков и фургонов, да раз мы прокатили мимо стоявшего на тротуаре милицейского автомобиля. Заслышав порыкивание нашего движка, местные обитатели всякий раз резко оборачивались, но при виде скорой помощи столь же быстро успокаивались и возвращались к своим делам.

Постепенно район начал меняться: стало заметно меньше гоблинов, на улицах появились дети, а выстроившиеся вдоль дороги обшарпанные двухэтажные бараки сменились чуть менее неприглядными домами на пару этажей выше. Дальше и вовсе потянулись панельные пятиэтажки, начали попадаться на глаза вывески «Продукты», «Универсам», «Молоко», «Овощи». Публика сделалась приличней, а у входа в комиссионку я и вовсе углядел развязного вида эльфа в джинсах, кожаных сандалиях на босу ногу и полосатой рубашке с коротким рукавом. Постовой орк на углу смотрел в сторону модника с откровенным неодобрением, даже похлопывал по ладони дубинкой.

Мелькнула вывеска столовой, остался позади универмаг и цветочный киоск, дальше автомобиль свернул в переулок. Территория больницы оказалась обнесена высоченным бетонным забором с витками колючей проволоки поверху, на проходной дежурили бойцы вневедомственной охраны: парочка мускулистых тёмно-зелёных орков была при дубинках, у человека-начкара пояс оттягивала кобура с пистолетом.

Пропустили нас без проверки документов, при этом в салон заглянуть караульные не преминули, вот тогда-то я и сообразил, что идея скинуть тело санитара с пятого этажа была не такой уж и удачной. Просто мастью мой погибший напарник оказался схож с охранниками, да и телосложением был им под стать. И раз уж я относился к какой-то не столь монструозной разновидности этой расы, то как бы караульные меня за глумление над телом сородича не попытались взгреть.

Впрочем – плевать! Не до того сейчас.

Сразу в гараж машину гном, разумеется, не погнал. Остановившись у отдельного двухэтажного корпуса, он сдал задом к рампе, обернулся и скомандовал:

– Выгружай!

Я распахнул дверцы и уточнил:

– Куда его сейчас вообще?

Гном выудил из кармана пиджака сложенный вчетверо листок – то ли протокол, то ли свидетельство о смерти, и буркнул:

– Дальше – не твоя забота! – затем выбрался из-за руля и зашагал вдоль машины, ещё и похлопал ладонью по её борту. – Шевелись, ля!

Но я немного знал, как делаются дела, и потому в одиночку корячиться не стал. Вместо этого переступил на рампу и прошёл в распахнутую настежь дверь. В каморке у входа подкреплялся зеленокожий орк в замызганном белом халате, вот его-то я о содействии и попросил.

Отнекиваться санитар не стал, стряхнул с ладоней крошки, допил остававшийся в стеклянной бутылке кефир и двинулся на выход.

– Ну чего там у вас опять? – ворчливо пробасил он.

Я только отмахнулся.

– Сам увидишь!

И он увидел.

– Ёпсель-мопсель! – от избытка чувств выдал явно всякого повидавший на своём веку орк. – Вот это его расколбасило!

– Ля! Это Бу, вообще-то! – заметил шофёр.

– Сдох Максим, да и хрен с ним! – не полез за словом в карман санитар, а дальше мы уложили безголовое переломанное тело на носилки, накрыли его простынёй и потащили в подвал, где и располагался морг.

Тамошний заведующий принял у гнома листок, наскоро его проглядел и разрешил:

– Оставляйте!

Вроде бы он был человеком, но для простого человека от него слишком отчётливо тянуло мертвечиной, а ещё мне не удалось различить ни малейшего намёка на дыхание. Упырь-гэбэшник дышал или, по крайней мере, работу лёгких изображал, а этот будто мяса кусок.

Дальше мы поднялись из подвала, а только погрузились в машину, и гном заявил:

– На проходной сказали, заведующий зайти велел.

Пришлось распрощаться с мыслью об отдыхе и тащиться на ковёр к начальству. Заведующий отделением скорой помощи оказался бородатым и совершенно лысым дядькой если и не богатырского сложения, то сильно близко к тому – в молодости крепостью сложения точно моему новому телу нисколько не уступал.

– Ну⁈ – прорычал он. – Что у вас опять за срань приключилась⁈

– Я за транспорт отвечаю, у меня всё в порядке! – отрезал гном. – Я при машине был, что на адресе стряслось – мне побоку! С меня какой спрос?

– Думаешь, если у нас шоферов нехватка, можешь со мной через губу разговаривать? – прорычал дядька и грохнул кулаком об стол. – Так я сейчас завгару позвоню, он тебе мигом мозги вправит!

Не сказать, будто коротышка так уж откровенно струхнул, но после начальственного рыка слова он стал подбирать несказанно более тщательно.

– Приехали по вызову, минуты не прошло, как в доме что-то хлопнуло и радио зашипело. Я сразу наряд вызвал. Поднялся с ними в квартиру, а там стажёр, – указал он на меня, – без сознания валяется. И Бу остывает. А Михалыча не нашли. Как под землю канул.

– Хорошо бы не под землю, – вздохнул заведующий отделением и спросил: – А ты что скажешь?

– Не помню ни хрена, – заявил я в ответ. – Со вчерашнего дня всё как в тумане.

– Его экстрасенс краешком зацепил, – подсказал гном.

– Да сообщили уже! – отмахнулся дядька. – Шагайте в отдел кадров, там повестки вручат. И чтоб без прогулов! Завтра, как в горотделе опросят, пулей на дежурство!

В главный корпус мы не пошли, а поехали. В отделе кадров я поставил намеренно неразборчивую закорючку, а после не упустил случая поинтересоваться размером оклада, но сколько именно мне будет причитаться никто сказать так и не смог. Приказ о приёме на испытательный срок ещё согласовывался руководством, а вилка у санитаров и в особенности санитаров-стажёров была, по словам кадровички, весьма велика.

– Как бумаги вернутся, так и ознакомим с приказом! – заявила миловидная женщина лет сорока в простеньком ситцевом платье. – В любом случае аванс у нас двадцатого, получка – пятого.

Я кинул взгляд на отрывной календарь и спросил:

– А раньше никак?

– Неужто подъёмные прогулять успел? – удивилась кадровичка. – Только вчера талоны на питание до конца месяца и пятьдесят рублей на руки получил!

– Запамятовал, – изобразил я смущение. – Денёк сложный выдался.

– По тебе и видно! – фыркнула дамочка, выразительно глянув на мой забрызганный кровью халат.

Я приметил на её пальце обручальное кольцо и решил от пустого трёпа воздержаться, спросил:

– Так я пойду?

– Подожди, сейчас паспорт верну. Тебя прописали уже.

Она отперла огроменный засыпной шкаф в углу и вручила мне новенькую красную книжицу с золочёной надписью «паспорт» на обложке и чем-то вроде схемы атома с ядром и окружностями электронов. Фотокарточка на первой странице оказалась моя собственная, вместо ФИО значилась лаконичная кличка «Гу», а выдал сей документ горотдел милиции некоего города Нелюдинска. В пятой графе значилось «орк тире лесостепной», а прописали меня по адресу улица Сосновая, дом пятнадцать, в общежитии горбольницы за номером три.

Кадровичку кто-то позвал, она предупредила:

– Подожди, сейчас расписаться надо будет, – и вышла в коридор.

Я постоял-постоял, а потом взял ручку со стальным пером, макнул её в чернильницу и для пробы вывел несколько букв на обратной стороне повестки. Умудрился не наставить клякс и не запорол ни одного завитка, поэтому после недолгих колебаний добавил к своей кличке приписку «двин» – так, чтобы получилось «Гудвин». Чернила – один в один, различия в почерке тоже в глаза нисколько не бросались.

Зачем паспорт испортил? А захотелось! Я им не собака!

Руки так и чесались вписать ещё и «Сергей», но решил совсем уж не наглеть, а там и кадровичка вернулась. Расписался в журнале за паспорт, покинул кабинет, помахивая красной книжицей и мысленно посмеиваясь.

К этому времени шофёр давно успел куда-то умотать, и я задумался, как быть дальше. Озадаченно пошарив по карманам, обнаружил лишь мятую бумажку ордера на заселение в общежитие и медный жетон с дыркой, на котором было выбито число «двадцать один». Сложил одно с другим и потопал на станцию скорой помощи. Там сразу отыскал служебную раздевалку, не пришлось даже спрашивать дорогу. Дежурившая на входе пожилая гномиха приняла жетон и выдала ключ, а после велела выкидывать халат в бак для грязного белья и брать полотенце.

– Мыло в душевой, – подсказал она с плохо затаённой насмешкой.

Дальше мне только и осталось, что распахнуть дверь с нацеленным вниз треугольником и отыскать шкафчик за номером «двадцать один».

Одежды внутри не обнаружилось, зато на нижней полке стояла потёртая спортивная сумка из дерматина с надписью «BOX». Потянул её на себя за ручки и едва не уронил на ноги, до того увесистой та оказалась. Аккуратно опустил на пол, расстегнул молнию и обнаружил, что вес сумке придаёт пудовая гантель, а больше внутрь не положили ровным счётом ни хрена. Все кармашки проверил, все стенки прощупал, не нашёл ни денег, ни талонов.

Ну и куда, спрашивается, выданные мне вчера полсотни подевались⁈ Неужто обокрали?

Пальцы сами собой стиснулись в кулаки, а губы растянул злой оскал, пришлось собрать в кулак всю свою волю, лишь бы только заставить себя успокоиться. А как совладал с выплеснувшимся в кровь адреналином и хорошенько всё обдумал, то резонно заподозрил, что моя головная боль вызвана отнюдь не только пропущенным ударом в лицо. В конце концов, похмельную сухость во рту тот объяснить никак не мог.

Я беззвучно выругался и убрал гантель – ну вот на хрена она мне⁈ – в сумку, а ту вернул в шкафчик. Туда же побросал стянутую с себя одежду и поставил кроссовки. Запер замок и с обёрнутым вокруг бёдер полотенцем отправился в душ. Отыскал мыло на раковине умывальника и долго-долго отмывал кожу от пота и крови, чужой и собственной. Заодно куда тщательней прежнего изучил доставшееся мне тело и счёл, что жаловаться на него грех. Пусть и был накачан заметно сильнее необходимого, но сложение оказалось гармоничным и пропорциональным.

Жить можно!

Завернув краны, я насухо вытерся и вернулся к своему шкафчику. Встал там напротив зеркала, благо в разгар рабочего дня раздевалка пустовала, и внимательно изучил рассаженную скулу и рассечённую бровь. Какой-никакой опыт в таких делах у меня имелся и, раз уж кровь остановилась сама собой, решил за медицинской помощью не обращаться. И так шрама не останется.

Затем вгляделся в черты лица и досадливо поморщился, но после недолгих раздумий всё же счёл, что в сравнении с иными моими знакомцами из прежнего мира я в своём нынешнем обличье прямо-таки писаный красавчик.

Вот только мелированный ирокез и серьги…

В серебряной оправе чернели круглые полированные камни, и я без всяких колебаний избавил мочки от увесистых украшений, после чего оделся и вытянул из шкафчика сумку. Зло выругался из-за оттянувшей руку тяжести, напоследок взглянул на своё отражение и выругался ещё раз. Одежда пестрела пятнами крови, пришлось снимать её и замачивать в мыльной воде. Вымыл кроссовки, затем взялся оттирать штаны и майку.

Результат вышел откровенно так себе – если на синем пятен особо видно не было, то на белом они кое-где остались вполне различимы.

К чёрту! Нет денег гардероб обновлять! Мне б пожрать, а получка только пятого, притом что сегодня ещё только двадцать второе. Двадцать второе августа две тысячи, мать его, двадцать пятого года!

Всё как у нас, только ни хрена не как у нас!

Накатила злость, захотелось со всего маху шибануть кулаком по стене, но в который уже за сегодня раз совладал с эмоциями и поспешил на выход. Сдал ключ, дошёл до проходной и под пристальными взглядами тёмно-зелёных громил покинул территорию больницы. За воротами накинул длинный ремень сумки на плечо и зашагал в направлении, откуда прикатила машина скорой помощи.

Прямиком к комиссионке, ага.

Ну а что? Не с рук же мне серьги толкать!

Всё запомнил верно: миновал три пятиэтажки и вышел на знакомый перекрёсток. Утирая вспотевшее лицо, встал на углу и огляделся. Если вдоль второстепенной дороги выстроились обшарпанные панельки, то на основную выходили фасады несказанно более основательных зданий с колоннами, крохотными балкончиками и потрескавшейся от непогоды и времени лепниной.

По диагонали от меня раскинулся небольшой сквер, там сверкал стеклом павильон кафе-мороженое, гуляли с колясками мамаши и носилась детвора. Ну а на этой стороне у пивбара отиралась публика совсем иного сорта. Правда, гоблинов не наблюдалось и здесь, да и жёлтых орков было раз-два и обчёлся: в основном дули пиво и чистили солёную рыбу люди, гномы и мои зелёнокожие сородичи. И ещё тут же ошивался пропитого вида эльф в брюках и пиджаке с засаленными коленями и локтями. Я так и чесался поименовать его бичом, пусть даже человеком-то он как раз и не был. А вот бывшим интеллигентом был наверняка. Насмотрелся на таких в своё время!

И стоявшую за крайним столиком компашку, я тоже срисовал сразу. Все трое из людей, у всех троих на кистях и пальцах синие татуировки. Глядят на окружающих с интересом хищников. Мир другой, а повадки у блатных один в один.

Тут же прохаживался постовой в серой форме и при дубинке, который уже привычно был громилой-орком с тёмно-зелёной кожей. Я поймал на себе его изучающий взгляд и от греха подальше поспешил прочь. Миновал столовую, на ходу поглазел на витрину универмага и улыбнулся вышедшей покурить продавщице цветочного киоска, но та моему вниманию почему-то не обрадовалась. Эльфийка, что с неё взять!

Из-за угла выскочил с парой пустых бутылок из-под вина поддатый мужичок. Неровной походкой он поспешил прочь, я же замедлил шаг и обнаружил, что в переулке скрывается магазин с зарешёченными окнами и вывеской «Вино-Водка». На железной двери ликёро-водочного магазина обнаружился красноречивый рисунок с перечёркнутой зелёной рожей, ниже через трафарет вывели: «Только: для людей, эльфов, гномов».

Ну ни хрена себе ущемление в правах!

Переборов раздражение, я как законопослушный гражданин воспользовался пешеходным переходом, а на другой стороне ненадолго задержался у будки звукозаписи, из колонок которой разносилась смутно знакомая мелодия.

– Ля-ля-ля! Эта нота…

Но тут я увидел, как один из моих зелёнокожих сородичей покидает магазин с вывеской «Продукты», и раз уж это заведение под расовую сегрегацию не подпадало, а хорошенько отжатая одежда уже высохла на солнцепёке, то заглянул внутрь и прошёлся по отделам, присмотрелся к бумажкам-ценникам.

Такое впечатление – в детство вернулся. Ассортимент, расценки, обстановка, тётки за прилавками – ну натурально один в один. И никакого значения не имеет, что здешние тётки преимущественно из гномов.

Рот наполнился слюной, в животе заурчало, и я вернулся на улицу, поспешил к комиссионному магазину. Давешний модник-эльф там уже не крутился, внутри разглядывали выставленные на витринах хрустальные сервизы, радиотехнику, столовое серебро и разнообразные украшения несколько молодых людей и парочка средних лет коротышек, только не бородатых, а с торчащими в разные стороны усищами.

Интересно, это что за нелюди? Или тоже гномы?

Впрочем, не до них. Главное, что побрякушки в скупку берут, а значит, не зря зашёл. Теперь бы только не продешевить и договориться, чтобы деньги сразу на руки выдали, а не когда покупатель на товар найдётся.

Продавец был человеком, а вот оценщик оказался низкоросл, широкоплеч и бородат. Он взял увеличительное стекло и начал изучать серьги, я присмотрелся к аудиотехнике. Усилители и катушечные магнитофоны поблёскивали стекляшками окошечек со стрелками, панелями из полированного алюминия, алюминиевыми же ручками переключателей и крутилок. Одну из полок заняли проигрыватели грампластинок в деревянных и пластиковых корпусах, а с ними соседствовали разнообразные радиоприёмники и кассетные магнитофоны на одну и две деки. Некоторые из них были переносными, но ничего современней в продаже не имелось.

– Мусор! – вынес тут вердикт оценщик.

Я на него даже не взглянул.

– Серебро девятьсот двадцать пятой пробы! – заявил, продолжая разглядывать радиоаппаратуру.

– Дешёвка!

– А в оправе – агаты.

– Гагаты, ля! – вспылил гном.

– Тоже неплохо.

– Если такой умный, может, на моё место встанешь?

– А пустишь?

– Нет, ля! Нашёл дурака!

Коротышка подступил к продавцу, они о чём-то недолго пошушукались, а затем мной занялся уже человек.

– Дам два сорок, – заявил он с нескрываемым пренебрежением и выложил на прилавок журнал учёта. – Согласен, нет?

– Если деньги сразу, то согласен.

Продавец насмешливо фыркнул.

– Фирма веников не вяжет! Документы с собой?

Я кивнул и выложил на прилавок паспорт. Молодой человек переписал его данные, затем лязгнул кассовым аппаратом и выложил на металлическое блюдечко две жёлтеньких рублёвых банкноты и три серебристых монетки: пару пятнадцатикопеечных и десятчик.

– Крохобор, ля! – буркнул гном, прежде чем убраться в свою комнатушку.

Возглас этот я пропустил мимо ушей, сразу сунул банкноты в карман штанов, а вот к монетам пригляделся, поскольку при самом обычном аверсе, на реверсе не обнаружилось ни серпасто-молоткастого земного шара, ни всадника с копьём, ни коронованного двуглавого орла: всю его поверхность занимали выпуклые чёрточки непонятных рун. И гурт тоже был неровным – ровно для незрячих сделали.

Дальше я подхватил сумку и рванул в продуктовый магазин. В продаже не было ни колбасы, ни даже сыра, поэтому набрал шанег с морковью и пирожков с картошкой, а вдобавок к ним взял бутылку молока, широкое горлышко которой было запечатано серебристой фольгой. Раскошелился бы и на зубную щётку с пастой, но куда там! За этим сказали идти в универмаг.

Заплатил на общей кассе шестьдесят копеек, получил по чеку свои покупки и в один присест умял всю немудрёную снедь. Тогда проткнул фольгу ногтем, сорвал её с горлышка и бросил в мусорку, куда до того отправил скомканную обёрточную бумагу. Запрокинул голову и разом осушил бутылку молока.

Мысленно посетовав на отсутствие в продаже хотя бы и завалящих чебуреков, собрался избавиться ещё и от пустой бутылки, но вовремя опомнился, обошёл дом и обнаружил с торца крылечко пункта приёма стеклотары. Грязную посуду приёмщик забраковал, пришлось топать в сквер и споласкивать её у фонтанчика с питьевой водой. В итоге едва успел убраться от заинтересовавшегося моими манипуляциями постового, но зато вернул себе пятиалтынный и снова наведался в магазин. Трёхкопеечные булочки оказались чёрствыми, потратил десятчик на горбулку.

Заодно справился у продавщицы, как добраться до Сосновой и где на ней дом за номером пятнадцать. Круглолицая тётка-гномиха посоветовала дойти до сквера и повернуть направо, но мне снова светиться там не улыбалось, поэтому решил двинуть напрямик. Куснул булку, заработал челюстями и потопал через пустой двор с железными качелями, ржавым турником и покосившейся каруселью.

Уже дошёл до рядка непонятных сараев, когда меня вдруг окликнули:

– Дяденька, а сколько времени?

Голос был вроде как юный, но чуткий орочий слух и мой немалый жизненный опыт позволили разобрать хрипотцу, которая нарабатывается долгими годами злоупотребления алкоголем и табаком. Насторожившись, я обернулся и обнаружил, что по проходу меж сараев ко мне спешит девчушка лет тринадцати в школьном платьице до колен с белым кружевным передником.

«Август же⁈ Каникулы!» – озадачился я и от удивления пригляделся к школьнице повнимательней, а приглядевшись, приметил покрасневший нос, морщинки в уголках глаз и залёгшие у рта складки. Годочков девчушке разом стало хорошо так за тридцать. Или даже за триста.

Уши-то островерхие! Эльфийка!

Внизу живота враз заныло, только не от возбуждения, а от ясного осознания того простого факта, что сейчас меня будут бить и хорошо, если только ногами, а не охаживать тупыми дробящими и тыкать острыми колющими предметами.

Попытаются – так уж точно!

– Мне бы который час узнать! – заулыбалась фальшивая школьница. – Хочу до закрытия в библиотеку успеть!

Я развернулся и безо всякого удивления обнаружил, что со спины ко мне бесшумно подступает парочка желтомазых орков самой что ни на есть сомнительной наружности. Наряжены они были в разномастные олимпийки, линялые спортивные штаны с вытянутыми коленями и стоптанные кроссовки. Хари – одутловато-пропитые.

Тип с фингалом под глазом держал руки в карманах, его кореш прятал что-то за спиной.

– Ты чего, на⁈ – зло выдал заводила, красовавшийся чёрным синяком под глазом и фиксой жёлтого металла во рту. – Чего к малявке пристаёшь?

– Сейчас мусоров кликнем, и на кичу заедешь! – поддержал его второй, левый клык у которого оказался выбит, да и зубов наблюдался явный некомплект. – Знаешь, что там с такими делают?

Отвлекая меня разговорами, они продолжали потихоньку приближаться, а ещё нельзя было забывать об эльфийке, и потому я медлить не стал, двинулся своим оппонентам навстречу.

– С какими такими? – улыбнулся шире некуда. – С орками, что ли?

– Чё, на? – опешил щербатый и от удивления даже перестал прятать за спиной обрезок водопроводной трубы.

– Броню не включай! – потребовал фиксатый и вынул из карманов руки. Его кулаки блеснули полированной медью кастетов. – Живо лопатник гони!

Я покачал головой.

– Нет денег, ребята. – И помахал остатками горбулки. – Всё прожрал!

– Не лепи горбатого, фраер! – возмутился заводила и пристукнул кастетами друг об друга. – В скупку кто заходил, на? В сумке чё?

– Быстро сумку сюда дал! – прорычал щербатый орк и угрожающе замахнулся обрезком трубы. – Живо, на!

Я с некоторым даже удивлением опустил взгляд на свисавшую с плеча спортивную сумку, о которой совершенно позабыл, несмотря даже на пудовую гантель внутри.

– Не спи, на! Сумку гони!

– Да подавитесь!

Небрежным движением плеча я чуток подкинул сумку и тут же резким толчком отправил её в щербатого. От неожиданности тот не успел закрыться и поймал импровизированный снаряд своей желтушной харей – мерзко хрустнуло, орка сбило с ног, брызнула тёмная кровь.

Я рванул сумку обратно, но один из карабинов с протестующим скрипом лопнул, и ремень вырвался из пальцев. Глазом моргнуть не успел, как лишился своего оказавшегося неожиданно эффективным оружия! Пришлось шатнуться в сторону, уходя от замаха фиксатого заводилы, но массивное тело отреагировало на мысленный приказ как-то очень уж неторопливо, не сказать – неохотно. Здоровяк Гу оказался на диво неповоротлив, ладно хоть ещё умел держать удар, и попадание, способное перебить обычному человеку кость, лишь заставило взорваться болью плечо да отсушило левую руку.

– Ах ты! – невольно вырвалось у меня, а затем в кровь выплеснулся адреналин, и я в один миг стал куда быстрее и резче. Отмахнулся правой и попал по уху, да только всего-то отвесил противнику леща, поскольку пальцы просто не успели сжаться в кулак.

Какого чёрта⁈

Но даже так голова фиксатого мотнулась, и я не упустил возможности его пнуть. Высоко задирать ногу не стал, голень ударила в голень. Заводила взвыл от боли и рухнул как подрубленный, а подняться я ему уже не дал: подскочил, ухватил за грудки и пару раз крепенько приложил затылком о бордюр.

Крепенько, и всё же не до смерти. Но не из-за того, что сумел обуздать орочий раж – точно бы уроду башку размозжил, если б по ушам не ударил пронзительный визг эльфийки:

– Не-е-ет!

Меня аж вперёд качнуло! Я отпустил противника и едва не растянулся на земле рядом с ним – пришлось даже тряхнуть головой, чтобы заставить проясниться сознание. От боевого угара не осталось и следа, враз проявилась боль от удара кастетом, зверски заныла отшибленная голень. И виной всему, конечно же, был не акустический удар.

Эта тварь шибанула мне по мозгам! Экстрасенс, ля!

Я ухватил попавшуюся под руку трубу и вскочил на ноги, эльфийка уронила разводной ключ, с поразительным проворством развернулась и кинулась наутёк. Шустро так – не догнать!

Лови, гадина!

Размахнувшись, я словно биту при игре в городки метнул обрезок трубы, но подвёл глазомер: железяка угодила в стену сарая и с металлическим лязгом отскочила в сторону.

Да и плевать!

Завозился орк с разбитой харей, я склонился над ним и с оттягом врезал кулаком. Зубов у поганца ещё малость поубавилось, а сам он затих.

Вот и чудненько! Ну-ка поглядим, что у тебя в карманцах!

Увы, моим уловом стали только коробок спичек, мятая пачка папирос и несколько копеек.

Нищеброд, ля!

От разочарования я добавил щербатому левой и перешёл к заводиле. У этого разжился рублёвой монетой, а вдобавок к ней выгреб из кармана полпригоршни гнутых медяков. Ещё избавил пальцы правой руки от странного вида кастета, а с левого запястья стянул стальной браслет механических часов. Ну а в рот за фиксой уже не полез, но отнюдь не из брезгливости – просто пришло время уносить ноги.

Ладно, ещё если менты прихватят – уж отбрешусь как-нибудь, а ну как эльфийка подельников приведёт?

Пора валить!

Глава 3

Три

Ухватив сумку за ручки, я двинулся было со двора, но сразу вернулся, поднял с земли остаток булки и уже после этого поспешил прочь. На бег срываться не стал по той простой причине, что несущийся сломя голову орк не мог не привлечь внимания случайных свидетелей, да и стражи порядка такого вот бегуна самое меньшее для проверки документов остановят, а скорее всего на предмет причастности к совершённым ранее преступлениям со всем тщанием возьмутся проверять. Ну а так торопится, чуть прихрамывая, куда-то по своим делам образина зелёная, и что тут такого? В городе нелюдь на нелюди и нелюдью погоняет, а для других рас наверняка все орки на одно лицо. Да и одёжка у меня, как уже успел убедиться, самая заурядная. Пусть даже и пришиб кого ненароком, вовек не сыщут, если только эльфийка показания не даст, а ей это не с руки.

На ходу я кое-как размял отбитое левое плечо и выудил из кармана наручные часы. Повертел, разглядывая, и досадливо цокнул языком при виде выгравированной на задней крышке дарственной надписи. Ясно и понятно, что котлы эти не в комиссионке куплены, а либо украдены, либо отобраны. А то и вовсе с трупа сняты.

Чистое палево!

В наличии на пальцах орков папиллярных линий сомневаться не приходилось, поэтому я тщательнейшим образом протёр часы о майку и лишь после этого сунул их под крыльцо пятиэтажки, где мой трофей если и сыщет местная мелюзга, то явно не сегодня и даже не завтра.

И всё – ходу, ходу, ходу!

Попетляв немного по дворам, я вышел на тихую спокойную улицу, повернул за угол и чуток постоял там, но никто не выскочил следом из переулочка и не завертел головой по сторонам, пытаясь углядеть, куда подевался один слишком уж прыткий орк.

Да! Ушёл чисто!

С облегчением переведя дух, я сунул в рот остаток булки и заработал челюстями. Из-за неправильного прикуса на майку посыпались крошки, пришлось стряхнуть их ладонью. Досадливо ругнувшись, я вытянул из кармана штанов свой трофей и обнаружил, что это не медный кастет, а латунный вентиль для водопроводного крана в форме барашка с пятью отверстиями под пальцы. Штука знакомая и привычная, только давно позабытая, а ещё отличавшаяся столь солидными размерами, что оказалась впору моей новой лапище. Просунул в отверстия три пальца, стиснул в кулаке увесистую штукенцию, а затем с удовлетворённым кивком убрал обратно в карман, ибо вещь это была в хозяйстве дюже полезная: можно воду открыть, можно кровь пустить.

Я покачал головой и в очередной раз помянул недобрым словом взявшую меня в оборот троицу.

Вентиль, обрезок трубы, разводной ключ…

Водопроводчики, ля!

Вернувшись на тротуар, я почти сразу углядел малость поржавевшую табличку с названием улицы и номером дома, убедился, что не заплутал, и двинулся к примеченному чуть поодаль универмагу. Там купил чёрные ситцевые трусы, пару носков, а ещё потратился на зубную щётку и пасту со смутно знакомым названием «Лесная».

В последнем случае молоденькая и симпатичная, но очень уж крепко сбитая гномиха на меня так и вылупилась.

– Тебе зачем? – бестактно полюбопытствовала она.

Я заподозрил в вопросе некий подвох и потому неопределённо махнул рукой.

– Сказали.

Ну и отсчитал нужную сумму из позаимствованной у орков мелочи, гнутой как после игры в чику.

Убрав покупки в сумку, я покинул универмаг и двинулся по улице, с интересом поглядывая по сторонам. Решил вскорости, что район этот хоть и не совсем уж пропащий, но и не из лучших, ибо на глаза попадались преимущественно лесостепные орки и разные виды гномов, да ещё странные белоглазые мужчины и женщины – невысокие, широколицые и смуглые, с очень светлыми волосами. При этом на дроу-фотографа они нисколько не походили.

Ну а пару кварталов спустя у магазина с вывеской «Мясо» я углядел и людей. Парочка бойцов в бронежилетах, шлемах и сером городском камуфляже замерла с автоматами у входа, да ещё несколько женщин стояли среди всякой нелюди в хвосте выпроставшейся на улицу очереди.

Наверное, и в столь серьёзной охране, и в решётках на окнах имелся некий смысл, но для меня он остался загадкой. Я лишь озадаченно хмыкнул и потопал дальше, а уже пару минут спустя добрался до пятиэтажки за номером семнадцать. Следующий дом оказался выстроен чуть в глубине квартала, я свернул с тротуара на подъездную дорогу и почти сразу расслышал хрип выкрученного на полную громкость магнитофона. Ритмичная мелодия громыхала будь здоров, а вот слов различить не получилось, и не из-за плохого качества аппаратуры или дрянной записи, а скорее уж из-за гнусавого голоса исполнителя. Лишь уже зайдя во двор общежития, я наконец разобрал:

– Орки! Орки! Чиксы любят орков!

И да – именно орки на крыльце общежития и обнаружились. Молодые, здоровенные и мускулистые, в спортивных костюмах и кроссовках, все сплошь светло-зелёные – вроде меня самого. Они сидели на корточках, дымили папиросами и сплёвывали под ноги, а вот семечки никто не лузгал. Впрочем, с таким прикусом оно и немудрено.

– Орки! Орки! Эльфийки любят орков!

Тут меня заметили, и один из местных обитателей поспешил выключить здоровенную бандуру двухкассетного магнитофона с парой немалых размеров динамиков. Внутри всё так и заныло в ожидании неминуемых неприятностей, но карман оттягивал кастет, а в сумке покачивалась пудовая гантель, так что спокойно продолжил свой путь.

Впрочем, волновался напрасно. Орки при моём приближении хоть и повскакивали на ноги, но в драку не кинулись, а вместо этого принялись жать руку и хлопать по плечам.

– Гу, красава! Чётко вчера вписался!

– Молорик! Проставился так проставился!

– Круто зажгли!

Когда с приветствиями оказалось покончено, самый высокий и плечистый в этой компании спросил:

– Гу, ты куда вчера сквозанул? Обещал деньгами разжиться и пропал.

Претензией этот вопрос не прозвучал, но и дружеским его тоже было не назвать, а поскольку неприятности мне и даром не сдались, я попытался до прямого конфликта дело не доводить.