Текст книги "Свобода от, свобода для (СИ)"

Автор книги: Павел Нечаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 21 страниц)

   – Что там? – спросил он у меня.

   – А ты не в курсе? – удивился я.

   – Меня позвали как раз перед подрывом, так что я, как ты говоришь, не в курсе, – ответил он, – рад видеть тебя в целости и сохранности.

   – Там... песец. Мы вышибли дверь, и малолетки, увидев, что стражники отвлеклись, накинулись на них. Ну, те стрелять... – я рассказал Летуну, что произошло на площадке перед бараком.

   – Много погибло?

   – Детей? – переспросил я, потом поняв, что стражники Летуну неинтересны, продолжил: – Не меньше десяти. Скорее всего, больше.

   – Хреново..., – расстроился Летун.

   – А тут что? – спросил я его.

   – Да тоже задница. Оттуда, с противоположной стороны, стреляют. Слева тоже стреляют, носа не высунуть.

   – Слева? – удивился я.

   – А ты сам посмотри, – ответил Летун, потом, увидев, что я иду в полный рост, зашипел: – не так, ползком.

   Ладно, ползком так ползком. Я подполз к краю туннеля, осторожно выглянул, и тут же спрятал голову. Вовремя. По бетонному ограждению защелкали пули. Таак, что мы имеем. Дот, на крыше прилепившегося к склону торгового центра. А ведь раньше его не было. Судя по звуку, два пулемета. Спустя секунду и над головой начало посвистывать, с той стороны ущелья тоже стрелял пулемет. Н-да, вот задачка.

   – Идеи? – спросил я у Летуна.

   – Подорвать эстакады, подорвать вход в туннель...

   – И ждать следующего визита? Нет. Гельмана я один раз отпустил, и посмотри, что из этого вышло. Больше не отпущу, все.

   – Ну и как прикажешь штурмовать, когда они все простреливают? – я не ответил на вопрос Летуна, у меня появилась идея. Я хлопнул его по плечу, и со словами:

   – Есть идея. Жди здесь, – я быстро пошел вниз по туннелю. В этот момент включился свет, наши наконец-то разобрались с генераторами. Детей к этому моменту почти всех вывели, оставалось несколько раненых, как сказала мне девочка-индиго, за ними придут. Все-таки хорошо, когда подчиненных не надо водить за ручку, сами все делают. На то и добровольцы. Выйдя из туннеля с той стороны, я обнаружил там идиллическую картину. Леня сидел на колесе гаубицы, и курил, на невесть откуда взявшемся матраце храпел потерявший где-то фуражку Серега. Чуть ниже по эстакаде шли, приближаясь к нам, четыре знакомых фигуры. Леха, жестикулируя, что-то объяснял важно вышагивающему рядом с ним Мишке. Ну и еще двое мелких с ними. Подождав, пока они приблизятся, я рявкнул, обращаясь к Мишке:

   – Ты какого хрена тут делаешь?! Я же сказал, быть на артпозиции!

   – Ты сказал помогать Летуну. Я помогаю! – решительно ответил Мишка, но губы задрожали. Ждет, что сейчас я его перед оруженосцами опозорю.

   – Значит так, помогальники. Вот вам новое задание. Там дальше по туннелю индиго. Ваша задача их охранять. Куда они, туда и вы, не отходить ни на шаг! И смотрите в оба, вокруг полно недобитых фашистов. Ясно?

   Подождав, пока мелкота скроется в туннеле, я поймал намылившегося было смыться Леху за локоть, и нежно спросил:

   – Ты какого хрена детей сюда пустил, а? Взрослый!

   Леха выдернул локоть, и начал оправдываться:

   – Ну, они на тебя сослались, я ж не знал...

   – Вот теперь иди за ними присматривай, – приказал я.

   Леха покачал головой и скрылся в туннеле. Я осмотрелся. Кацетников уже собрали, и увели, у нас был план, где их разместить, за артпозицией было два более-менее приготовленных дома, на первое время хватит. Детей как раз грузили на грузовик, их мы собирались отвезти к Сергею на базу. Я повернулся к Лене.

   – Так, поскольку ваш командир пал в неравном бою с зеленым змием, я назначаю тебя. Собирай артиллеристов, везите сюда остальные пушки, и снаряды. Есть работа. – Леня кивнул, и взялся за рацию. Я вызвал Вайнштейна:

   – Найди человек десять, и спускайтесь сюда с тягачом...

   – Так, так, еще чуть чуть... стоп! – Леня контролировал процесс установки гаубицы. Мы подкатили ее к самому выходу их туннеля, метрах в пятнадцати от выхода остановились, развели станины. Обложили мешками с песком. На этой позиции противник не мог нас видеть. От пулеметчика по ту сторону ущелья нас закрывал "горб" эстакады, а из дота на крыше до нас просто не могли достать, пока мы оставались внутри туннеля. Заметив, что он не полез справляться в таблицах, а сразу начал крутить рукоятки, устанавливая угол возвышения, я спросил его:

   – Что, прямо так, без расчетов?

   – А что тут рассчитывать, прямая наводка, – хмыкнул Леня и, прищурившись, продолжил прицеливаться. Из туннеля послышался шум, приближался тягач со второй гаубицей. Мимо меня прошел артиллерист со снарядом в руках. Я тут же надел защитные наушники. Хватит с меня на сегодня акустических ударов. Крикнув Лене, чтобы начинал стрельбу по готовности, я ушел в соседний, жилой туннель. Зашел в дом коменданта, там уже работали наши, вынимали компьютеры, документацию. Убедившись, что мое присутствие там не требуется, я вытащил стул, и сел передохнуть. Вскоре туннель затрясло, гаубица открыла огонь. "Давно надо было наушники одеть, и чего понтовался?", подумал я и отхлебнул из фляжки. Вскоре пришел Леня, дернул меня за рукав, я снял наушники.

   – Ну, вроде, все, по пяток снарядов у каждого входа положили, – сияя, сказал он.

   – Вайнштейн, Рома, давайте с бульдозером наверх, и всех кто вокруг вас сюда давайте, – тут же вызвал я по рации народ.

   Бульдозер подъехал, на левом борту, на кронштейнах висели мешки с песком. Я махнул рукой, бульдозер выехал на эстакаду, поехал вперед. Слева, из дота, тут же ударили пулеметы, пули ударяли в мешки, попадали и в броню. Бульдозер полз вперед, броня держала. Спереди все было тихо. Как было условлено, посреди эстакады Вайнштейн остановился.

   – Входы чистые, никого, только обломки, – доложил он.

   – Отлично, – я повернулся к бойцам и приказал: – давайте дымовухи.

   На эстакаду полетели самодельные дымовухи, вскоре белый дым окутал все вокруг. Я вышел на эстакаду, постоял. По мне никто не стрелял, и я махнул рукой:

   – Давайте пушки! Быстрее!

   Из дотов опять открыли огонь, но не прицельно, пули щелкали по бетону метрах в тридцати перед нами. Иногда посвистывало и вокруг, но мы, не обращая на это внимания, выкатывали габицы. Через десять минут все три гаубицы стояли на эстакаде, развернутые влево, на торговый центр. Вокруг быстро росло ограждение из мешков с песком. Тягач тоже вывели наружу, прикрыв им дорожку для подноса снарядов.

   – Открываем огонь? – спросил меня стоящий, пригнувшись, у гаубицы Леня.

   – Подождем, пусть хоть немного рассеется дым, – ответил я спокойно, – спешить некуда.

   Пока ждали, я связался с разведчиками. В первый же день после ультиматума, мы послали две группы по три человека. Они заняли позиции в руинах, и должны были контролировать подъезды к торговому центру. Наблюдатели доложили, что никакого движения нет, никто торговый центр не покидал. Именно в торговом центре была резиденция Фраймана, и его прихлебателей. Раз они все еще там, это прекрасно, давно хотел свести с ними знакомство.

   Дым начал рассеиваться, проступили очертания дота. Я поспешно натянул наушники, и скомандовал:

   – Огонь.

   Одна из гаубиц выстрелила, Леня выглянул, что-то подкрутил, тем временем из туннеля принесли снаряд. Из дота открыли бешеную пальбу, если бы не уложенные в два ряда мешки с песком, нам бы точно кого-нибудь подстрелили. Пули со звоном рикошетили от наклонного бронещитка гаубицы. Второй снаряд лег ниже, прямо в стеклянную стену торгового центра. Стена, рассыпавшись, вся, целиком, зеленым водопадом мелких осколков обрушилась вниз, открыв внутренности здания. С четвертого выстрела Леня попал, снаряд разорвался на крыше дота.

   – Есть накрытие, – обрадовался он, и понесся наводить две оставшиеся гаубицы.

   – Бетонобойными... Залпом... Огонь!

   Три гаубицы рявкнули одновременно, потом еще и еще. Дот уже не стрелял. На шестом залпе из кучки бетонных обломков, что была дотом, выскочило насколько фигурок, и побежали прочь по крыше. Артиллеристы восторженно заулюлюкали. Не зря артиллерию богом войны называют.

   – Ну, что, все здесь? – спросил я, выпрямившись в полный рост.

   – Все, кого звал, – отозвался Летун, и вышел из туннеля на свет. За ним наши, много наших.

   – Тогда вперед! Дочистим фашню!

   Бульдозер пополз вперед, мы пошли за ним неспешным шагом. Не успели мы дойти до противоположного края ущелья, как оттуда показался человек. Спотыкаясь, он пошел в нашу сторону. В правой руке у него была палка с привязанной к ней белой тряпкой. Вайнштейн заглушил мотор, и мы услышали, как человек кричит:

   – Не стреляйте! Не стреляйте!

   – Иди сюда! – крикнул я человеку. Тот подошел. Из его сбивчивых объяснений я узнал, что начальство и оставшиеся стражники погрузились на машины, и сбежали через нижний выход, а в туннеле остались только невооруженные гражданские. Я сказал человеку возвращаться, и передать, чтобы выходили с поднятыми руками. Летун сразу отправил бойцов ко входу в уже захваченный туннель, с приказом отделять мужиков, и запирать в бараки, а женщин с детьми гнать на выход.

   – Надо будет Профессора привести, пусть по каждому справку дает, – посоветовал я Летуну. Тот кивнул, соглашаясь.

   Понемногу потянулись люди, потом, увидев, что мы не стреляем, повалили валом. Это уже были не кацетники. Упитанные, в чистой одежде, надушенные женщины, крепкие розовощекие детки. Опасливо поглядывая на занявших позиции перед входом в туннель бойцов, они спешили побыстрее проскочить мимо нас. Наконец, людской ручеек иссяк. Поняв, что больше никто не выйдет, бойцы пошли внутрь, бульдозер впереди. Я устало пошел за ними. Туннель оказался длинным. Хорошо еще, что подтянулись Медведь и Райво с остальными, они успели передохнуть, и теперь занимались сортировкой пленный, и обустраивали кацетников. Все бойцы с артпозиции, и группа прикрытия вошла с нами в туннель, иначе у нас бы просто не хватило людей на то, чтобы проверить и взять под контроль все четыре километра туннеля.

   Поначалу, мы проверяли каждый уголок туннеля. Потом плюнули на это, и просто пошли вперед. Туннель был пуст. Оставив небольшую группу с пулеметом в прикрывавшем южный вход доте, я с бойцами потопал назад. Рома покинул свой насест на капоте бульдозера, и пошел рядом со мной. Наши, растянувшись по туннелю, устало перешучивались. Я был рад, что все обошлось без лишней крови, это если не считать погибших детишек. Но эта кровь не на мне. Мы перешли по эстакадам на ту сторону ущелья, бросив взгляд направо, на торговый центр, я увидел, что там уже наши. Когда до выхода из туннеля оставалось всего ничего, я обратил внимание на идущего впереди бойца. Боец был наш, и одежда, и повязка на рукаве были наши. Но вот походка... походка мне кого-то напоминала, но вот кого? Я ускорил шаг, боец оглянулся и тоже ускорился.

   – Коцюба, что стряслось? – спросил Рома, ему тоже поневоле пришлось ускорить шаг.

   – Эй, ты, стой! – вместо ответа закричал я, и побежал вперед. Боец остановился, оглянулся, рванулся вперед. Увидев, что идущие перед ним обернулись на мой крик, и пошли к нему, он остановился, тоненько заверещал, и, развернувшись ко мне, вскинул автомат. Я был уже настолько усталым, что не успел среагировать на это движение. Прогрохотала длинная очередь. Пули хлестнули по бегущему рядом со мной Роме, и он неживым мешком упал на пол туннеля. Точно в замедленной съемке, я видел, как ствол автомата разворачивается ко мне. Сначала я почувствовал удар по левой руке, потом три сильных удара в живот, грудь и плечо отбросили меня к стенке туннеля. Сползая, я поднял к глазам руку. Там, где были указательный и средний пальцы, из лохмотьев мяса торчали обломки кости. Было очень больно. Словно сквозь вату, я услышал чей-то голос вдали, кричавший: – "Джека сюда, быстрее!". "Как же так", – подумал я, – "ведь это моя фраза?". Затем кто-то милосердный, наконец-то, выключил свет.

Глава 13
Шаман

   Первым, что я услышал, был звук текущей воды, и пение птиц. Я открыл глаза, сел, и не поверил тому, что вижу. Длинные ветви ивы склонялись к самой воде. Мелкая речушка, журча на камнях, быстро несла мимо меня хрустальной прозрачности поток. Светило солнце, ветер играл в кронах деревьев. Я встал, оглянулся. Я стоял на поляне. Сплошная стена сосен в этом месте отступала от берега реки, меж сосен убегала в гору узенькая тропинка. Посреди поляны, шагах в десяти от обрывистого берега реки, стояло жилище, конусообразный шатер из шкур. Перед входом в жилище горел костер, булькало в закопченном котелке какое-то варево. Я такие жилища раньше видел только в кино, и на картинках, как оно там называлось, вигвам, что ли?

   – Типи. Это называется типи, – раздался за моей спиной спокойный голос. Я что, задал вопрос вслух? Позади обнаружился мужичок в кожаном. На нем были надеты кожаные штаны с бахромой, и кожаная куртка, тоже с бахромой, покрытая узорами. В волосах торчали перья, на шее висело ожерелье из зубов и когтей. Лицо у него было красное, плоское и морщинистое.

   – Садись, – показал он на лежащее у костра бревнышко. Я сел, он уселся напротив, подкатив чурбачок. Взял деревянную ложку с длинной ручкой, и стал помешивать варево.

   – Тебе, наверное, интересно, кто я, и что это за место, – сказал мужичок и хихикнул. Я кивнул, он положил ложку, и продолжил: – давай начнем с того, что ты умер... или, скажем так, почти умер.

   Я вспомнил, что произошло в туннеле, все события того кровавого дня, и вздрогнул. Поднес к глазам левую руку, на ней все пять пальцев были целы. Все страньше, и страньше, как говорила Алиса.

   – Так что же это, получается, я умер, и вместо ада попал сюда? – я справился с собой, и даже нашел силы для иронии. Хотя, а чего мне бояться, раз я умер?

   – Ты не совсем умер... пока еще не совсем. А попал ты сюда потому, что я захотел с тобой познакомиться. Джек много о тебе рассказывал. Он сюда часто приходит... Но ты слишком привязан к земле, к своему телу, сам никуда не ходишь. А мне позарез надо было с тобой личное знакомство свести. Ты подставился под выстрел, я не упустил своего шанса, и вот ты здесь.

   – А сам-то ты кто, дядя? – спросил я у странного мужичка.

   – Я шаман, – ответил тот, – я был шаманом до того, как пришел Песец. – У меня было имя, но это было имя белых, а настоящего имени у меня никогда не было. И теперь уже не будет. А еще я был, как вы говорите, индиго. Или Новый, если использовать терминологию Джека. Когда-то мой народ был многочисленным, и вся земля, сколько видно с Черных Холмов, была нашей. Потом пришли белые, и согнали нас с нашей земли, а от моего народа осталась жалкая кучка вырожденцев, которые позировали для туристов, нацепив дедовские костюмы, или танцевали танцы, не понимая их смысла. Я тоже был таким, я не знал язык своего народа, окончил университет в большом городе, и жил совсем как белые. Однажды духи позвали меня, и я вернулся туда, где когда-то жил мой народ, стал жить так, как жили предки, и ходить путями, которыми ходили они. Великий Дух, который Джек называет эфиром, разговаривал со мной. Однажды он сказал мне, что придет Песец. Я мог уйти, времени было достаточно, но не ушел, и никого не предупредил...

   – Почему? – спросил я заинтересованно. Мужичок достал трубку, раскурил, сладковатый дым поплыл над поляной. Интересно, почему он мне все это рассказывает?

   – Почему я никого не предупредил? А кого я мог предупредить? Вокруг не было людей, одни, как твой друг Вайнштейн говорит, чмулики. Уходить самому? Мои предки уже сделали такой выбор, ушли, чтобы сохранить свои жизни. Им это не помогло, народа как такового не осталось. Это не для меня. По крайней мере, я умер на своей земле, – невесело усмехнулся шаман.

   – Что было потом?

   – Потом я оказался здесь, – обвел рукой шаман.

   – То есть, это место не реально? – подпер я рукой подбородок. Шаман выпустил колечко дыма, и сказал:

   – А что такое реальность?

   – Дядька, отвечать вопросом на вопрос, это наша национальная черта, не ваша, – усмехнулся я.

   – Тогда слушай, – усмехнулся в ответ шаман. – От органов чувств человек получает одну десятую информации о том, что принято считать "объективной реальностью, данной нам в ощущениях". Мозг принимает эту информацию, фильтрует, соединяет, дополняет недостающее, и выдает "картинку". Иными словами, "объективная реальность" в значительной степени игра ума.

   Это место не более реально, чем ваш Город. Но и не менее. Когда я здесь, мои органы чувств говорят мне, что я дышу чистым воздухом, пью чистую воду, ем вкусное мясо. Недавно я завалил в холмах гризли, он меня сильно помял, и я две недели провалялся в жару, а от его когтей остались шрамы. Я ответил на твой вопрос?

   – Более-менее. Будем считать, что да. А почему я, умерев, попал в твой вариант рая, а не в свой?

   – Ты невнимательно слушал, бледнолицый брат. Ты еще не умер, хотя такой вариант не исключен. Твой недруг, как там его... Гельман, всадил в тебя три пули. Не будь ты Новым, ты бы умер на месте. Ты и так бы умер, не сразу, минут через десять, но поблизости оказались Джек с Габи, они не дали тебе умереть. Твой дух отделился от тела... и попал сюда.

   – Я смотрю, ты всех знаешь. Откуда? И, кстати, что там с Ромой, ему ведь тоже досталось?

   – Отвечу сначала на последний вопрос. Твой друг Рома умер, – услышав это, я вздохнул. Я ведь обещал Медведю за ним присмотреть, и вот же... – ему не повезло, как тебе. Теперь первый вопрос. Я знаю всех потому, что меня назначили присматривать за вами. После того, как я умер, я оказался здесь, и, в награду или в наказание, уж не знаю, получил такую работу.

   – За нами?

   – За тобой, за Вайнштейном, за Летуном, за всем вашим Городом. Естественно, что проще всего мне было наладить контакт с Джеком и его ребятами. Пробовал я достучаться и до тебя, но ты слишком привязан к материальному плану. Хотя, и с тобой несколько раз получилось.

   – Джек говорит, это потому, что я убийца, – сказать, что я заинтересовался, значит, ничего не сказать.

   – Джек, – шаман усмехнулся, – это я ему сказал. Они же еще дети. Очень могущественные дети. Вот я им и выставил ограничитель, чтобы голова не закружилась. А у тебя такого ограничителя нет.

   – Тогда почему?

   – Так ведь ты не пробовал. Попробуй, может, получится. – В словах шамана был свой резон. Я поверил Джеку на слово, и не пробовал развивать свой Дар. Он продолжал: – и потом, ты слишком взрослый. То, что делают индиго, тебе кажется чудом. Воспитанный машинной цивилизацией человек просто не верит, что это возможно. А с Даром, верить – значит, мочь. Детям просто не сказали, что это невозможно, вот они и не отвлекаются на абстрактные рассуждения, а просто делают. Тебе сложнее, ты знаешь границы возможного, тебя этому в школе научили.

   – Интересно... – протянул я, – значит, ты у нас что-то вроде ангела-хранителя?

   – Не совсем, не совсем... Но довольно близко. В принципе, я просто наблюдаю. Реальных рычагов воздействия у меня нет. Я могу помочь советом... подсказать решение. Как подсказал тебе с тем объявлением в справочнике. Даже те рычаги, что есть, я старюсь не использовать, мне бы хотелось, чтобы вы нашли свой путь сами, без подсказок. Это очень важно, чтобы вы сами...

   – Почему это так важно?

   – Видишь ли, Песец пришел не случайно. У вас стало слишком много чмуликов, настолько много, что они стали вредить планете. Я даже не говорю о том вреде, что управляемое чмуликами человечество причиняло живой природе. Их мысли, злобные, алчные, примитивно-однообразные, наглухо забили эфир. Планета долго терпела, но всякому терпению есть предел. Если вы не изменитесь, все повторится. А измениться вы можете только сами.

   – Значит, Песец не случайно пришел... Джек тоже что-то такое говорил. И что, другого решения не было, обязательно было всех убивать?

   – Когда у человека рак в четвертой стадии, лечить бесполезно. Нужно планировать похороны.

   – Значит, нас отформатировали. Так? А вместе с нами и всю планету...

   – Да. И дали второй шанс. Возможность не повторить ошибок, и построить новое общество.

   – А индиго? Какая у них во всем этом роль?

   – Индиго, это новая ветвь эволюции. Если все пойдет как надо, со временем все люди будут индиго. Другие просто не будут рождаться. Но это в идеале, скорее всего, произойдет разделение. Будут и Старые люди, и Новые, может быть, даже биологически несовместимые.

   – То есть, ты и сам не знаешь, как оно будет?

   – Я и не могу этого знать, ведь это еще не произошло. Все зависит от вас, что вы построите, то и будет. На вашу Республику я возлагаю большие надежды. Вы можете стать тем зерном, из которого вырастет новое, справедливое общество. У вас большой потенциал, хоть вас и немного. Вы смогли победить фашистов, почти что сами, я лишь немного помог. Теперь вас ждет другая битва.

   – Это ты про что? – подскочил я.

   – Я про мирное строительство, – успокоил меня шаман, – вас ждет много работы. Но вы справитесь, если не дадите чмуликам голову поднять.

   – У нас нет чмуликов! – опять подскочил я, хоть и понимал, что шаман, в сущности, прав. Есть у нас чмулики, они не могут не есть.

   – Есть. Их меньше, чем до Песца, но все еще достаточно, чтобы вас подмять.

   – И как мне этого избежать? – заинтересованно спросил я.

   – Очень просто. Забудь старые методы. И внимательно смотри на людей. Те, кто предлагает пользоваться старыми методами, и есть чмулики. После Песца старые методы работать перестали, вам придется изобрести свои, новые. Иначе получится старая песня на новый лад.

   – Что ты имеешь в виду, под "старыми методами"?

   – Ты поймешь, когда встретишься с ними.

   – А флаг? А все эти теории, что Вайнштейн с Летуном обсуждают, это разве не старые методы?

   – Теории, что Вайнштейн с Летуном обсуждают, так теориями и останутся. Хотя кое-что разумное они из них почерпнуть смогут, да и тебе стоило бы почитать те книжки. Загляни Вайнштейну под койку, у него там много интересных книжек. – "Н-да, он даже знает про то, что Вайнштейн хранит под кроватью", подумал я, "серьезный дядька", – Слишком все изменилось, чтобы те теории заработали. А вот флаг... – шаман встал, и прошелся по поляне. Вернулся, черпнул варева, пригубил с ложки, отставив руку. Поморщившись, сыпанул в котелок горсть сушеной травы. Пристально взглянул мне в глаза:

   – Флаг – просто тряпка. Это у Вайнштейна детство в одном месте играет, вот он и вытащил его. Хотя, среди ваших две трети таких вот взрослых детишек, так что это сработало. Главное, не увлекайтесь, в меру ребятки, в меру.

   – Верно, – кивнул я. Я и сам так думал, мне часто казалось, что Летун с Вайнштейном оперируют понятиями, не имея представления об их реальном смысле.

   Я вспомнил ощущение присутствия, которое почувствовал, стоя возле гаубицы. Спросил шамана, тот усмехнулся, и ответил:

   – Рядом с вами были ваши деды, и прадеды, и деды дедов. Твой прадед тоже был там. Или ты думаешь, что вы вот так взяли и победили четырехкратно превосходящего вас врага, со всеми его танками и пулеметами? Что все ваши удачи, это просто случайность? Совпадение? Вы позвали их, и они пришли. – Было что-то в том, что сказал шаман. Кольнула ревность – как этот так, победа, доставшаяся нам такой дорогой ценой, все же не совсем наша заслуга?

   – Скажи, шаман, а другие группы есть, как наша? Или жизнь сохранилась только здесь? – задал я наиболее волнующий меня вопрос.

   – Конечно, есть. Есть многочисленные сообщества, и на Черном континенте, и на Севере, в подземных убежищах, есть и на Дальнем Востоке. У них свои хранители, я отвечаю за вас.

   – То есть, не получится у нас, сделает кто-то другой?

   – Примерно так...

   – А что, если мы, например, построим этот твой "Город Солнца", – при этой фразе шаман поморщился, ну да пофиг, в конце концов, я к нему в гости не набивался, пусть терпит, – а потом придет большая банда, и всех перебьет? Где гарантия, что этого не случится?

   – Вопрос хороший. Ответа нет. Но, при том состоянии, в котором находятся все эти группы, разделяющее вас расстояние лучшая гарантия вашей безопасности. Да и что им у вас искать, чего нет у них? Ради чего стоит преодолевать тысячи километров безлюдных пустынь или снегов?

   – Слушай, шаман, а почему я так вам нужен? Тебе, Джеку, остальным?

   – Ты человек действия, Коцюба. Такие всем нужны.

   – Иными словами, вам, великим мудрецам, нужен кто-то вроде меня, чтобы таскал для вас каштаны из огня.

   – Да, именно так. Но тебе ведь это нравится. Пока не пришел Песец, тебе ведь было скучно, разве нет?

   – Крайние два года выдались очень веселыми, что да, то да, – горько рассмеялся я. Все-таки умные ребята, Джек, Летун, Вайнштейн, умнее меня намного. Вот и шаман туда же. Умные, но дураки...

   Разговор у нас выдался долгим. По моим ощущениям, прошел не один час, но костерок не потух, все так же булькало, не думая выкипать, варево, да и солнце на небе не сдвинулось ни на миллиметр. Шаман оборвал разговор на полуслове, наклонил голову, будто прислушиваясь к чему-то.

   – Тебе пора, Коцюба. У вас там уже прошло десять минут, и Габи уже отчаялся. Как бы не посчитали тебя мертвым. Иди, – приказал он, – попей водички из реки. – Я не стал спорить с хозяином этого места, спустился к воде. Зачерпнул горстью ледяной воды. Она оказалось неимоверно вкусной, я пил ее с ладоней, и никак не мог напиться.

   – Хватит! Возвращайся, – окликнул меня шаман. Я подчинился, вылез назад. Шаман окунул ложку в котелок, зачерпнул, подал мне: – пей!

   Я спросил у него:

   – Вопрос напоследок, шаман. Как я с тобой смогу связаться оттуда, когда вернусь?

   – Во сне увидимся, может быть. Пей.

   Я секунду помедлил, хотелось еще что-то спросить но шаман разволновался.

   – Да пей же! – зашипел он. Я отхлебнул. Ну и мерзость, я с трудом подавил рвотный рефлекс, но, подчиняясь шаману, выпил все до дна. И, что за напасть, опять выключили свет.

   Пришла боль, она разрывала грудь и живот, я скорчился, попытался встать, опираясь на правую руку. Все было как в тумане, где-то высоко надо мной плавали желтые пятна света. Встать я не смог, только дернулся. Услышал вдали звонкий детский голос:

   – Он очнулся, он жив!

   Потом мне на лоб легла ладошка, и боль сразу же отступила. А затем пришел сон, просто сон, без сновидений.

   В следующий раз я очнулся ночью. Ничего не болело. Левая рука была замотана бинтами. Я открыл глаза, и прохрипел:

   – Где я?

   Спросил несколько раз, наконец, сонный голос Алины ответил:

   – Дома, в своей постели. Хочешь пить? – спросила она.

   – Тетенька, дайте попить, а то так есть хочется, аж переночевать негде... – я, и правда, чувствовал себя неплохо. Попробовал встать, но головокружение тут же опрокинуло меня назад на подушку.

   – Лежи-лежи, тебе нельзя вставать. Выпей вот, – Алина поднесла к моим губам чашку. Я начал жадно пить, часть питья пролилась по щекам на подушку. – Спи давай, тебе надо восстанавливаться. И не думай вставать, тебе еще нельзя.

   Я охотно последовал ее совету, и опять провалился в сон.

   Выздоравливал я быстро. Через неделю уже смог, осторожно переставляя ноги, по стенке, дойти до туалета. Индиго сотворили чудо, они не просто вернули меня к жизни, но и неимоверно ускорили процесс регенерации тканей. Вот только с рукой ничего сделать не смогли, вместо указательного и среднего пальцев остались обрубки. Я лежал в комнате один, Вайнштейна от меня отселили, на его кровати спал тот, кого назначали сидеть у моей койки, это были или Алина, или Мишка, или Габи. Приходил Медведь.

   – Прости, Медведь, за Рому, – повинился я перед ним. Он ничего не ответил, только хлопнул меня по плечу. Потом долго сидел рядом, но так ничего и не сказал, ушел восвояси. За время моей болезни у моей постели побывали все. Ну, или, почти все. О делах не разговаривали, старались беречь мои нервы. Один Летун не выдержал, пришел, положил мне на грудь какой-то листок. Улыбаясь, поздравил меня:

   – Поздравляю! Вчера мы провели выборы. Временный Комитет реорганизован в постоянный. Меня избрали председателем, ты – второй в списке! Нас избрали на год. Читай.

   Я поднес к глазам листок, что принес Летун. Листок гласил:

   Всем гражданам Республики!

Временный Организационный Комитет объявляет о самоликвидации. По результатам прошедших выборов, образован постоянный Организационный Комитет, сроком на год, в составе:

  – Яков (Коби) Бен-Ами, позывной Летун

  – Виктор Коцюба, позывной Заноза

  – Дов Сотник, позывной Медведь

  – Алина Гофман, позывной Сестра

  – Райво Краних, позывной Райво

  – Ли Ван, позывной Ли

  – Илья Вишневецкий, позывной Дрозд

   Комитет обязуется представлять письменный отчет о своей деятельности первого числа каждого месяца. В настоящее время Организационный Комитет работает над подготовкой Основного Закона Республики. По завершении проекта закона, он будет представлен гражданам на рассмотрение.

  Да здравствует Свобода! Да здравствует Республика!

   Коротко и ясно, никакой воды.

   – А кто такой этот Ли? – спросил я, хотя, в принципе, понял – кто.

   -Ли сменил Чена, – ответил Летун, – наш человек.

   -Ясно, – кивнул я, – а Вайнштейн? Почему его не избрали?

   – Да как тебе сказать..., – замялся Летун, – его за психа посчитали, он в своих теориях иногда перегибает палку. Да и потом, насчет тебя все ясно, насчет Медведя или Алины тоже, все вас знают, вы на виду, как и я. Вишневецкий и Райво просто уважаемые люди, Семьи у них большие. Сергею припомнили его пьянство, в день боя его многие видели в совершенно непотребном виде. За Ли проголосовали все его соплеменники, как один.

   – Неудивительно... – проворчал я, – развели демократию.

   – Ну, вот, поэтому за Вайнштейна почти никто не проголосовал. Он обиделся, никуда не ходит, сидит в обнимку с бутылкой. Алина к тебе его не пускает.

   – И правильно делает, нечего больного тревожить! – надвинулась на Летуна появившаяся в дверях Алина. Летун сразу стал меньше ростом. Железный человек Алина, особенно когда чувствует за собой правоту.

   – Ладно, ты выздоравливай побыстрее. Работы полно, ты нам нужен! Масса нерешенных вопросов! – под испепеляющим взглядом Алины Летун откланялся и ушел.

   – Алина! – позвал я. Она подняла голову от книжки, – что там с Гельманом?

   – Тебе нельзя волноваться, лежи! – сказала она, и в голосе прозвенела сталь.

   – Я не знаю, чем все кончилось, и оттого все время волнуюсь. Меня это ужасно беспокоит, – зашел я с другой стороны. Это сработало, Алина нехотя ответила: