355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Павел Нечаев » Свобода от, свобода для (СИ) » Текст книги (страница 1)
Свобода от, свобода для (СИ)
  • Текст добавлен: 6 октября 2016, 03:38

Текст книги "Свобода от, свобода для (СИ)"


Автор книги: Павел Нечаев



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 21 страниц)

Павел Нечаев
«СВОБОДА ОТ, СВОБОДА ДЛЯ»

Глава 1
Песец

   В тот год я долго сидел без работы, но натренированный за многие годы внутренний будильник исправно поднимал меня в семь утра. День, когда все началось, исключением не стал. Всю ночь мне снился какой-то бред. Во сне я лежал на спасательном плоту посреди моря, волны лениво бились о борт, соленые брызги падали мне на лицо и стекали по щекам, прокладывая путь среди морщин и недельной щетины. Ветер гнал по небу серо-свинцовые тучи. Я знал, что скоро будет дождь, и меня это радовало, я очень хотел пить. Горло пересохло, я при всем желании не мог издать ни звука, да и не с кем мне было беседовать, я был один. Я знал, что скоро умру, умру в одиночестве. Я уже давно был на плоту, и откуда-то знал, что никто не придет мне на помощь, никто не пришлет за мной спасательный вертолет. Нет больше никаких вертолетов, потому что никого, кроме меня в мире не осталось. Я проснулся весь в поту, помотал головой, отгоняя навязчивый кошмар, и поплелся босиком на кухню, разогревать еду. По-зимнему нежаркое утреннее солнышко заглядывало в окно, на столе стояла сковородка со вчерашней жареной картошкой. В открытое окно ветерок тянуло запахом только что прошедшего дождя. Зная, что на работу идти не надо, я расслабленно ковырял вилкой в тарелке, из динамиков звучали «Электрические Партизаны». Из комнаты доносилась пальба и взрывы, это Голан, соседский пацан, оккупировал мой комп. Он был у меня частым гостем. В школе как раз были зимние каникулы, детишкам раздолье, и сегодня, с утра пораньше, услыхав через стену, что я встал, он тут же прибежал ко мне, и заскребся в дверь. Его мать, небогатая разведенка Сарит не могла позволить себе купить ребенку нормальную машинку, чтоб игрушки тянула. Ну, так вот, сидели мы это себе, каждый на своей волне, и тут, от души приложив дверью об стену, в квартиру вбежал Вайнштейн, и заорал:

   – Коцюба! Включай новости!

   – А что такое? – чуть не подавился я картошкой, и вышел в коридор,– и вообще, ты чего врываешься? Хоть бы в дверь позвонил для приличия.

   – Включай быстро, говорю, в Империи что-то происходит, – Вайнштейн не обратил внимания на мои слова. Выглядел он еще более растрепанным чем обычно. Сколько раз он так вот вбегал ко мне с криками, что вот-вот, и нагрянет Песец? Пять раз? Десять? Ладно, будут тебе новости. Я зашел в комнату, ссадил пацана с кресла, не обращая внимания на нытье, свернул игрушку и полез в сеть. Зомбоящика у меня уже давно не было – наслушавшись Вайнштейна, я отнес его на помойку, о чем ни разу не пожалел. Новости можно и через сеть посмотреть.

   Кот торжествующе посмотрел на меня со шкафа, только глазищи сверкнули. Его давно что-то тревожило, он садился посреди комнаты, и, глядя на меня плошками глаз, истошно мяукал. Подбегая к входной двери, требовал, чтоб его выпустили, но, выходя на площадку, садился и оборачивался прямо ко мне, будто удивляясь, почему я не иду. Он честно пытался меня предупредить, а я не внял, списал на причуды кошачьего характера.

   Кстати, давайте знакомиться. Зовут меня Виктор, фамилия Коцюба. Когда служил срочную, ребята называли меня Коц, то есть заноза, соответственно и позывной у меня был – Заноза. И только Вайнштейн называет меня по фамилии. По профессии я выживальщик, теперь у всех такая профессия. И цель в жизни у меня есть – выжить самому, и попытаться выжить всех остальных. Ну а Вайнштейн...

   Вайнштейн был в нашем полутрущобном райончике достопримечательностью. Если уж быть совсем точным – городским сумасшедшим. Нескладный, в очках с примотанной изолентой дужкой, в шлепанцах разного цвета, вечно одетый не по погоде, частенько нетрезв – Вайнштейн выделялся из толпы. Несмотря на то, что, кроме жалкой инвалидской пенсии, видимых источников заработка у него не было, он не бомжевал. Обитал он в доставшейся ему от родителей квартирке на первом этаже нашего дома, облицованного желтым камнем. Мы с ним поначалу не то, чтоб дружили – приятельствовали. По выходным он часто заходил ко мне, приносил пива, и мы с ним сидели, трепались о том, о сем. Он хоть и был сумасшедшим, но совсем не дураком, и поговорить с ним было о чем. Говорил он странно, как по писаному, и порой напоминал профессора. Со временем я стал прислушиваться к тому, что он говорил, читать рекомендованные им книжки, и, незаметно для себя, стал склоняться к его точке зрения на мир. Да и не я один – на крытом рынке, на задворках, где собирались алкаши, он был личностью легендарной. Я иногда наблюдал его там в окружении местной "интеллигенции" – они сидели, он стоял, и говорил, говорил. А они внимательно слушали. Внимали. Как оказалось впоследствии, он был и не таким уж и психом. Его разговоры о грядущем конце света оказались пророческими, да и насчет чмуликов он оказался прав на все сто. Но тогда, когда еще всем всего хватало в избытке, его идеи действительно казались бредом.

   По главному имперскому каналу показывали шоссе, забитое машинами. Съемки велись, очевидно, с вертолета. Внизу экрана надпись: "Прямое включение из Желтых Камней". Голос диктора вещал за кадром: "Необычный всплеск сейсмической активности в районе Желтых Камней вызвал массовый исход местных жителей. Три дня назад уровень земной коры в районе заповедника поднялся на несколько метров. Температура достигает семидесяти градусов Цельсия, земля в буквальном смысле горит под ногами. Трансимперское шоссе номер 9 забито машинами на многие километры, в пробке застряли десятки тысяч людей. Власти бессильны что-либо предпринять, ученые пока воздерживаются от комментариев. Сам район заповедника Желтые камни объявлен закрытой зоной, все подходы перекрыты военными. Как стало изве...". Речь диктора оборвалась на полуслове. Камера дернулась, оператор перенацелил ее на виднеющиеся вдали покрытые лесом горы. Сначала мне показалось, что это камера дрожит в руках у оператора, но потом я понял, что холмы на экране дрожат не в такт с вертолетом, они то подымались, то опускались. Но не успел я как следует удивиться такому зрелищу, как картинка опять переменилась. Там, где еще мгновение назад были Желтые камни, все чернело, точно распустился огромный черный цветок. В небо ударили, расходясь во все стороны, столбы пламени и черного дыма. Они заполнили все небо, и черная стена покатилась прямо на камеру. Последнее, что мы увидели, это как волна докатилась до вертолета, преодолев несколько десятков километров в считанные секунды, и закрутила его. Изображение на экране хаотично завертелось, показывая то приближающуюся землю, то небо, и через пару секунд застыло и пропало. Я механически нажал на кнопку, обновляя страницу. Компьютер секунду подумал, и выдал: "Страница не найдена".

   – Так, – нарушил молчание Вайнштейн, – вот он и пришел, Песец всему, полный и окончательный.

   – Да. Кальдера рванула, – большинство мест, откуда может прийти песец, мы мониторили регулярно, и Желтые Камни, естественно, были у нас в первой десятке. А как же – спящий уже миллион лет супервулкан это вам не жук на палочке. И вот он рванул, похлеще, чем сотня ядерных бомб.

   Я отвернулся, и начал думать, мозг заработал быстро и четко. Эта новообретенная способность отключать эмоции мне еще не раз пригодится потом. Много лет спустя, прокручивая в памяти события того года, я понял, что именно в тот момент я начал меняться. Песец стал своего рода толчком, катализатором происходящих со мной изменений: "Скорость распространения продольных сейсмических волн... так Расстояние оттуда досюда... так. Одно делим на другое... так..."

   – У нас есть где-то двадцать минут. Бери пацаненка, бери кота, иди к машине, заводи двигатель. Я заберу Сарит и второго. Парочка снизу – твои соседи, на работе. К ним не ходи, – я отдал распоряжения, повернулся, и вышел, ни на секунду не сомневаясь, что тот сделает все как надо. Это было чем-то новым – умение командовать. Рывком распахнув дверь, я ворвался к Сарит в квартиру, и прямо с порога заорал:

   – Бери ребенка и быстро в машину! Бегом, сейчас будет землетрясение!

   – Что? – Сарит ничего не понимала, и явно была не в состоянии что-либо понять. Я подскочил к ней, взял за руку, и потащил к двери, она от удивления даже не сопротивлялась. Другой рукой я попутно снял ее малого с детского стула, распахнул дверь ногой и вылетел из квартиры. Как мы только не расшиблись, ссыпаясь по лестнице, я не знаю. Машина уже стояла у подъезда, двигатель работал. Я затолкнул Сарит с ребенком на заднее сиденье, где уже сидел, тараща испуганные глазенки, Голан, сам плюхнулся на водительское сиденье. Вайнштейн сидел рядом, с его колен испугано таращился кот, я заметил у него под ногами наш "тревожный рюкзак". Молодец, Вайнштейн, не забыл. Машина сорвалась с места и понеслась вверх по улице. Наплевав на правила движения, я развернулся через сплошную, и надавил на газ. Ни до, ни после этого я так не ездил, мы проехали весь город насквозь за какие-то пятнадцать минут, все время вверх, в гору. Выехав на смотровую площадку за Университетом, я затормозил. Вайнштейн вылез за мной из машины, притихшая Сарит и дети остались на заднем сиденье, я прихватил из бардачка бинокль. Отсюда, с горы, было видно порт и промзону, Городки – полосу протянувшиеся вдоль залива северных городов-спутников, виднелся и Орел – давно сросшийся с Городом пригород. Ударило, когда уже давно прошли и двадцать минут, и полчаса. Что-то я с расчетами напутал, и Вайнштейн уже тревожно на меня посматривал, его параноидальные фантазии были написаны у него на роже крупными буквами: мол, неужели опять – мимо? И тут ударило в первый раз. Толчок бросил нас на землю, только я приподнялся на руках, как земля опять качнулась, на этот раз сильнее, появилось чувство легкой тошноты. Когда толчки закончились, я с трудом поднялся на ноги и посмотрел вниз. Находящийся под нами пригород сползал по склону, многоэтажки, чертов кривострой, складывались как карточные домики, и превращались в мешанину бетонных обломков. И вся эта мешанина лавиной ползла вниз, снося устоявшие дома. В бинокль я разглядел вцепившуюся в перила крошечную фигурку на балконе верхнего этажа схлопывающейся многоэтажки. "А вот нехрен было строить на сорокаградусном склоне район, да еще из этих дурацких башен", мелькнула у меня злая мысль. С морем тоже творилось что-то неладное, даже с такого расстояния было видно, как вода стремительно отступала, обнажая дно.

   – Цунами. Сейчас будет цунами, – произнес рядом Вайнштейн. Голос у него был довольный, у психа чертова: сбылась мечта идиота. Скоро мы увидели огромную, в несколько этажей высотой, приливную волну. Она шла стеной, играючи подминая под себя стоящие на рейде корабли. Волна обрушилась на берег, захлестнула порт и нижний город. Поднимая фонтаны брызг, заваливались друг на друга башни портовых кранов, точно отброшенные пинком капризного ребенка яркие цветные кубики, разлетались контейнеры. Сверху все это казало чем-то ненастоящим, хотя разум, точнее его забившиеся куда-то в угол жалобно скулящие остатки, подсказывал, что все это – взаправду. Не блокбастер, не фильм катастроф, что бы ни случилось, а по-старому уже не будет, доигрался хрен на скрипке.

   Я услышал сзади какой-то шум, и медленно обернулся. Это Вайнштейн открыл багажник, и доставал оттуда раскладные кресла для пикника. Увидав этот чистой воды сюр, я ущипну себя за руку, чтобы удостовериться, что все это мне не снится. Вайнштейн расставил кресла у края площадки, извлек из рюкзака бутылку коньяка, затем неторопливо, по одному, стаканы, и пафосно сказал:

   – Помянем старый мир, земля ему пухом.

   – Да пошел ты, Вайнштейн, – разозлился я, – нашел время пить!

   – А что? – уже нормальным голосом сказал он. – Давай выпьем, может, такого шанса нам больше не представится. – В его словах был резон. Безумие – да, но все же.

   – А, черт с тобой, – я сел рядом с ним и немедленно выпил. И мы еще долго сидели так, поминая провалившийся в тартарары мир. Не без помощи коньяка, шок прошел, и я даже порадовался за нас: остались живы, руки-ноги целы, машина есть – живем.

   Как выяснилось, сильно пострадали только несколько районов. Вообще, Земля Отцов сравнительно легко отделалась, как мы потом узнали, прошедший Песец лишь зацепил нас кончиком своего пушистого хвоста, а оттоптался на других. За океаном, в Империи, огромный кусок тамошнего материка просто прекратил свое существование. Всю планету тряхнуло так, что во многих местах камня на камне не осталось, облако вулканического пепла накрыло планету, миллиарды тонн вулканических аэрозолей поднялись в стратосферу. Как писали в сети, такого не случалось десятки тысяч лет, и в прошлый раз это закончилось ледниковым периодом. Земля Отцов, хоть и располагалась на каком-то там разломе плит, отделалась сравнительно легко. Во многих местах обрушились дома – кривострой, он и есть кривострой, кое-где разошлась земля, но, в основном, все осталось как было.

   Но все это было потом, а тогда, прорвавшись домой через засыпанный обломками город, мы радовались тому, что наш дом уцелел, да и соседние тоже стоят, ничего им не сделалось. Трущобы – трущобами, а домики оказались прочнее, чем новострой-кривострой. Вот вам и стандарты сейсмоустойчивости – столетняя халабуда стоит, а высотка-новостройка о шестнадцати этажах в труху. Даже приливная волна-цунами, оказалось не такой высокой и всеразрушающей, какой могла бы, не будь Срединное море внутренним. Почти сразу она потеряла свою силу, и разрушения ограничились прибрежной полосой.

   Разбирать завалы никто не стал, расчистили кое-как центральную улицу района, по которой даже пустили автобусы, но было понятно, что все это ненадолго. В воздухе витало ощущение скорого развала. Через несколько дней вернулось электричество, заработала сеть. Значительные ее куски не работали, но кое-что функционировало, децентрализация серверов сыграла свою роль, сеть ведь и зародилась в рамках подготовки к ядерной войне. Тогда же заработала и сотовая связь, и тут же мне на сотовый пришло сообщение – повестка по форме восемь.

   Форма восемь означает – родина в опасности, всем идти на фронт. Мобилизация. В окно я видел, как соседские мужики с тюками тянулись к автобусной остановке, я тоже засобирался. Вайнштейн, подпирая стенку, отпускал ехидные комментарии:

   – Давай-давай. Иди, подставляй лоб за чмуликов. Таких, как ты, всегда имеют, хоть подумал бы, ведь сколько книжек прочел, и все без толку.

   – Я присягу давал, – проворчал я, продолжая складывать сумку.

   – Присягу, – слово "присяга" Вайнштейн протянул с таким презрением, будто произносил название венерической болезни. – Присягу он дал, лопух. Как же вас, баранов, легко обмануть. Стоит вам произнести на плацу десяток ритуальных фраз, и вы бесплатно готовы отдать то, что при других обстоятельствах ни за какие деньги не отдали бы.

   – Слышал я уже этот спич, – спокойно возразил я, – ничего нового ты мне сейчас не сказал.

   – Думай. Думай своей головой. Зачем, по-твоему, тебя и всех остальных мобилизуют?

   – Понятно, зачем. Раз Империи нет, соседи наедут, к гадалке не ходи. Так надо...

   – Надо опередить их, и наехать первыми, да? – перебил меня Вайнштейн.

   – Типа того. Как вариант – прикрыть границу, резервации с сарацинами отгородить. Да и с последствиями землетрясения бороться надо? Надо. Твой Песец не пришел, Вайнштейн. Вон, электричество вернулось, магазины заработали. Нам повезло – инфраструктура сама на себя замкнута, от соседей не зависим. Все наладится, надо только...

   – Наладится!? – Вайнштейн опять меня перебил, – да включи ты голову! За океаном рванула кальдера, там теперь супервулкан. Через неделю облако пепла достигнет нас. Судя по новостям, уже половина планеты передралась. – И правда, по сообщениям из сети картинка рисовалась страшная: вулкан рванул как раз в центре Империи, которая, естественно, сразу приказала долго жить. Авианосные группировки державшие под контролем покоренные страны, развернулись и на всех парах рванули домой – спасать своих. Оставшиеся без всемирного жандарма государства тут же вцепились друг другу в глотки. Север сцепился с Югом, в свалку вмешался Дальний Восток, и понеслось... Так понеслось, что земля дрожала по десять раз на день. Ядерные бомбы, химическое оружие – человечество радостно избавлялось от накопленного в арсеналах оружия массового, и не очень, поражения. Сеть доносила до нас новости, но с каждым днем от нее отпадал сегмент за сегментом, на карте мира становилось все больше темных пятен.– Сеть ведь заработала, остолоп, ведь только что читал: на нас идет облако пепла, еще неделя-полторы, в лучшем случае, и оно нас накроет. Электричество вернулось? А насколько угля на электростанциях хватит? Ты видишь в порту хоть одно судно?

   – И что, шишки этого не понимают? – я понимал, что Вайнштейн во многом прав, но одно дело – игра в "мы готовимся к песцу и хомячим тушняк", а другое – вот так взять и отказаться от привычного, и кажущегося нормальным, рисунка поведения. При этом, во многом благодаря чтению рекомендованных мне Вайнштейном книг, я понимал, что не все так просто, и все эти идеи, само направление жизни, на самом деле кем-то мне навязано, они не мои. Кто-то, чертовски умный и изощренно изобретательный, отформатировал мне мозг, да так, что я сам этого не заметил.

   – Понимают. Они потому вас, лопухов, и собирают. В стаде вами гораздо проще управлять.

   – Ладно. Как вернусь, расскажешь, – я застегнул сумку, взвалил ее на плечо, и пошел к выходу.

   – Заноза, чаю на дорогу? – Перехватила меня у двери Сарит, с чашкой чего-то ароматного.

   – Спасибо. – Я отпил несколько глотков и пошел к выходу, но не дошел, сумка упала с плеча, и я мягко осел на пол.

   – Извини, – Голос Вайнштейна доносился точно сквозь вату, – нам без тебя не выжить. Ты нам нужен, без тебя... – до конца я не дослушал – вырубился совсем. Подпоили, хитрюги.

   Я провалялся в забытьи целые сутки, и пропустил массовый исход жителей Города. О том, как это происходило, я узнал со слов Вайнштейна, который, переложив мою бесчувственную тушку на диван, не теряя времени, поехал в туристический магазин, что на новом автовокзале у южного выезда из Города. Он совершенно правильно решил, что пока за деньги еще можно что-то купить, надо их потратить. Автобусов почти не было, и Вайнштейна очень удивило, что они вообще еще ходят. Многим людям было трудно вот так с ходу сломать привычные шаблоны поведения, и они еще зачем-то ходили на работу, что-то пытались, по инерции, делать... Он поймал такси, и поехал в сторону южного выезда из города. Все шесть полос улицы, идущей вдоль берега моря, от Морского Института, и на юг, до Центра Информационных Технологий, насколько хватало глаз, были забиты машинами. Такси как съехало туда с боковой улицы, так и стало. Таксист-сарацин покрыл Вайнштейна матом, и тот не стал ему мешать, расплатился, вылез из машины и пошел вперед, вдоль пробки. Поток машин двигался со скоростью пешехода. Машины в пробке были в основном среднего и высшего класса. По словам Вайнштейна, недешевые машины, и люди, в них сидящие, смотрелись небедно. Пока он шел, из обрывков разговоров смог составить представление о том, куда и почему едут эти люди. Они ехали в аэропорт.

   Есть среди нашего народа часть, которая настолько ценит себя, что при малейшем признаке опасности готова бежать хоть на край света. Особенно этим отличаются религиозные, "шляпы". Преобладали в пробке, однако, не "шляпы", а те, кого можно обобщенно назвать "менеджеры среднего звена". Именно эта категория людей бьет себя кулаком в грудь, выставляя себя великими патриотами, и произнося слово "Родина" с обязательным придыханием. И они же, стоит замаячить на горизонте хотя бы призрачной опасности, тут же сбегают за границу, предпочитая любить родину издалека. Так было и в последнюю войну, я прекрасно помню, какое столпотворение было в аэропорту, когда "лучшие люди" покидали страну.

   Непонятно, куда они собирались лететь. То, о чем он твердил уже добрых десять лет, свершилось, и очень скоро от привычного нам образа жизни не останется ни следа. Любому человеку с зачатками аналитического мышления должно быть ясно, что бросать дом и отправляться неизвестно куда с чадами и домочадцами, по меньшей мере глупо. Но этими людьми, судя по всему, двигал не разум. Точно напуганные лемминги, они бежали в единственном доступном им направлении: на юг, в центр страны, в аэропорт. Из открытого окна какой-то машины до него долетели обрывки фразы: "я гражданин... они не посмеют... государство обязано обеспечить". Вайнштейн с трудом удержался от плевка, и поспешил вперед. Через полчаса, подойдя к перекрестку, от которого вправо отходила нужная ему дорога на автовокзал, он увидел и причину пробки. В попытке объехать медленно едущие машины кто-то выскочил на левую полосу, и лоб-в-лоб столкнулся с едущими навстречу. Очевидно, от удара его машину отбросило назад на правую полосу, и в него тут же врезались несколько машин, а в те, в свою очередь, другие. Свободной осталась одна полоса из трех и через нее тонким ручейком проезжали машины, огибая груду металлолома, оставшуюся на месте столкновения. Проходя мимо, Вайнштейн бросил взгляд на разбитые машины. Внутри еще были люди, некоторые, наверное, еще были живы, он заметил внутри какое-то движение. Из щели смятой двери одной из машин тонкой струйкой текла кровь. Никто даже не подумал остановиться, сразу за завалом водители жали на газ и машины уносились вперед по дороге.

   Он дошел до автовокзала, зашел внутрь, удивившись отсутствию охранников на входе. Автовокзал кишел людьми. В толпе метались красные, расхристанные, охрипшие служащие автовокзала. Их никто не слушал, толпа ломилась на платформы. Через стеклянную стену Вайнштейну было видно, что творится вокруг автобусов, он остановился, ошеломленный открывшейся его взору картиной. К подъехавшему автобусу через ведущую на платформу дверь рванулась толпа, кто-то тащил за собой маленького ребенка за руку. В какой-то момент рука эта разжалась, толпа унесла ее обладателя с собой, а ребенка прижало телами к стеклянной стене, проволокло до металлического выступа рамы, и в буквальном смысле расплющило. Когда толпа отхлынула, он изломанной куклой упал на пол и больше не шевелился. Автобус, набитый до отказа, закрыл двери, постоял, утрамбовывая набившуюся внутрь людскую массу, и медленно отъехал от платформы. Когда он, развернувшись, проехал мимо Вайнштейна, одно из боковых окон покрылось сеткой трещин и выгнулось наружу, выбитое чьей-то головой. За ребенком так никто и не вылез, и не подошел, в атмосфере всеобщей истерической паники его смерть просто не заметили.

   Ошарашенный и подавленный таким поворотом событий, Вайнштейн с трудом смог сосредоточиться на том, что его привело на автовокзал. К его удивлению, туристический магазин работал, правда, вместо трех продавцов был один, он сидел за конторкой и играл в какую-то компьютерную игру. Вайнштейн набрал целую гору термобелья, три теплых куртки, вязаные лыжные маски, огромный рюкзак всякой всячины. Продавец отвлекся от компьютера, взял у Вайнштейна наличные, кинул, не пересчитывая, в открытую кассу и вернулся к игре. Глаза у него, по словам Вайнштейна, смотрели в разные стороны, что, впрочем, неудивительно, Вайнштейн и сам был в шоке от увиденного. Вайнштейн взвалил на плечи тяжелый рюкзак, и, стараясь не споткнуться о брошенные чемоданы, пошел домой. Толпа с нетерпением ждала следующий автобус.

   Не знаю, какая судьба постигла этих людей. Уже потом, через несколько лет после того, как сошел снег, странники рассказали нам о том, что в районе аэропорта тамошние сарацины вволю порезвились, грабя и убивая застрявших в пробке людей. Дороги там, по слухам, забиты сгоревшим искореженным металлоломом так, что проехать к аэропорту невозможно. Не могу сказать, что проронил о тех людях хотя бы слезинку. Поделом им, вот и весь сказ.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю