Текст книги "Свобода от, свобода для (СИ)"

Автор книги: Павел Нечаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 21 страниц)

   – Ты не понимаешь...

   – Все я прекрасно понимаю. И еще, Джек. Все твои теории насчет Новых-Старых выкинь из головы. Здесь и сейчас, есть только люди и нелюди. Ты пока что на стороне людей, там и оставайся. Не позволяй идеям увести тебя от главного. Думаешь, Фрайману будет интересно то, что ты думаешь? Он посадит вас в клетки, и будет использовать. А если не сможет – убьет. И не надейся на ваши отводящие глаза штучки. Найдутся мутанты, или просто тупые как бот дуболомы, на которых это не подействует, придут и сделают с вами все, что захотят. А убивать вам запрещено, ты сам говорил. И не рассказывай о Новых никому, во всяком случае, так, как рассказывал мне. Вы....мы все еще в меньшинстве, охоты на ведьм нам не хватало, после Песца. Нас, людей, и так слишком мало осталось. Старый мир умер, туда ему и дорога. Значит, обустроим тот, что достался нам. Ладно, счастливо оставаться. Я пошел.

   Я направился к двери. Джек, оглушенный моей резкой отповедью, с ошеломленным видом сидел на стуле. Я уже спускался по лестнице, когда он догнал меня и дернул за рукав.

   – Погоди, Коцюба!

   – Чего годить? – я вырвал рукав, – я все равно не соглашусь, и не уговаривай.

   – Вот, возьми, – он сунул мне что-то в руку. Я посмотрел, оказалось, флэшка.

   – Что там?

   – Мы тут подключились к спутнику, знаешь, была такая программа, спутниковые фотографии земной поверхности показывала. Так вот, все эти спутники уцелели. У нас был только бесплатный аккаунт, поэтому самая свежая фотография снята где-то полгода назад. Но все равно, есть на что посмотреть. Там мы и данные с метеоспутников добавили. И еще. Все-таки я тебе это скажу, хоть ты и не согласился на мое предложение, я вам помогу. Скоро снег сойдет, мы это чувствуем. Еще три-четыре месяца, и начнется оттепель. Вы с Летуном планировали что-то с Фрайманом делать, так? Ты прав насчет Фраймана, там, в туннеле, правит зло. Древнее зло, которое всегда жило среди людей, а теперь просто сбросило маску. Сойдет снег, и они выйдут из туннеля. Они сделают рабами тех, кто покорится, и убьют тех, кто будет сопротивляться. Готовьтесь, сейчас самое время, потом поздно будет.

   – Откуда сведения насчет снега? – спросил я недоверчиво. Прошло почти два года после Песца. По всем прикидкам, зима должна была продлиться не меньше трех лет. И это по самым оптимистическим подсчетам.

   – Оттуда же, из эфира. Просто поверь. Людей на планете осталось очень мало, теперь за каждым из нас смотрят очень внимательно. Решили дать нам второй шанс.

   Вернувшись домой, я первым делом воткнул флэшку в компьютер. Сработал автозапуск, открылось окошко программы с вращающимся трехмерным шариком планеты посреди экрана. Индиго постарались, сделали все на совесть. Оригинальная версия программы тащила файлы из сети, а индиго, судя по всему, скачали спутниковые фото, всю базу данных программы, и собрали так, что она могла работать автономно. Я покрутил мышкой шарик планеты, приблизил его, опять покрутил, и потянулся к рации. Настроился на нужный канал.

   – Заноза вызывает Летуна, прием, – и стал повторять эту фразу каждые тридцать секунд, пока рация не зашипела в ответ:

   – Летун на приеме.

   – Требуется твое присутствие. Есть тема.

   – Это может подождать?

   – Может.

   – Хорошо, буду завтра у тебя.

   На следующий день он приехал. Я позвал Вайнштейна, еще Мишка, по обыкновению, крутился вокруг. Я объяснил им, что именно дали мне индиго, запустил программу. Я не стал говорить Летуну, что, сам факт работы спутников настораживает. Информация на спутниках не хранится, они либо передают ее, либо собирают. Обработка данных идет на земле. То, что программа работает, означает, что где-то остались работающие сервера.

   Опять показалась планета. Я покрутил ее, не приближая изображения. Оглянулся. Вайнштейн с Летуном сидели с отвисшей челюстью. Один Мишка таращил любопытные глазенки. Он просто не понял, что мы увидели. На экране вращалась планета. Я специально выбрал слой, который так и назывался "без облаков". Все фото, сделанные в погожие дни, собранные воедино. От северного до южного полюса вся планета была покрыта снегом. Белые половинки разделяла узенькая зеленая полоска, протянувшаяся вдоль экватора. И только там, где когда-то была Империя, все было черным. Насладившись эффектом, я пощелкал мышкой, переключая слои. Перешел на температурный. На этом слое, на панели вверху окошка, в дополнение к координатам в белом облачке показывало температуру в том месте, где проходил курсор. Я специально поводил мышкой туда-сюда.

   – Минус сорок, – пошептал изумленно Вайнштейн, – и всего каких-то две тысячи километров севернее.

   – Минус сорок это средняя температура за тот месяц. А минимальная была минус шестьдесят один градус. – Я показал в угол экрана, где отображались эти данные.

   – Невероятно... – прошептал Летун.

   – Это еще что! Смотрите, – и я начал водить мышкой вокруг места, где когда-то была Земля Отцов. Выходило так, что в силу какой-то климатической аномалии Земля Отцов оказалась самым теплым местом на планете из тех, которые оказались под снегом. Если можно применить термин "теплое" к месту, где днем минус пятнадцать-двадцать, а ночью минус тридцать. Нам просто сказочно, невероятно повезло.

   – Почему у нас так тепло? – произнес задумчиво Летун.

   – Вероятно, роза ветров... Помнится, я читал что-то о том, что у нас тут какая-то особенная роза ветров, – откликнулся Вайнштейн. По голосу было понятно, что он сам не верит в то, что сказал.

   – Думаю, нас просто пожалели, и дали второй шанс, – ответил я, и получил в награду несколько изумленных взглядов. Ну да, они не привыкли, чтобы я рассуждал об отвлеченных вещах. А я просто процитировал Джека. – Идем дальше, – я стал щелкать по закладкам на панели справа. Закладки сделали индиго, каждая высвечивала определенный участок поверхности, который они почему-то сочли интересным. Первые три закладки показали нам города, расположенные в зеленой, нетронутой снегом области.

   – Что-то с фокусом, – прокомментировал увиденное Вайнштейн. Действительно, изображение казалось расплывчатым.

   – Ничего подобного. С фокусом все в порядке, – возразил я.

   – Тогда что... – Вайнштейн отобрал мышку, и стал играться с настройками резкости, то приближая, то отдаляя изображение. – Твою мать! Там же не осталось камня на камне!

   – Я думаю, там были землетрясения, и бесконечные дожди. Вот все и поплыло, – сказал я.

   – Значит, цивилизация погибла, – протянул Летун.

   – Ну, то, что цивилизации кирдык, было понятно сразу после Песца, – ответил ему я.

   – Значит, все кончено, – поник Летун.

   – Ничего не кончено, пока мы живы!– я грохнул кулаком по столу, и повторил фразу, которую сказал вчера Джеку, – Старый мир умер, туда ему и дорога. Мы живы, и свободны. Свободны по настоящему!

   – Что толку в этой свободе? Свобода от чего, от цивилизации? – Летуна понесло в истерику.

   – Свобода от чмуликов. Свобода от навязанных нам обязательств. И это не "свобода от", такая свобода нужна только малолетним дурачкам, "борцам с системой" и произволом взрослых. Наша свобода, это "свобода для". Свобода жить, как хочешь, творить, созидать, просто жить. Это возможно и без технологической цивилизации. Людьми нас делает не компьютер, крутая тачка или плазменный телек. Как бишь это у чмуликов называется, а, вспомнил... "жить по-человечески". Нет! Мы люди, потому, что можем жить и без всего этого. Те, кто не мыслил существования без всего этого, подохли, туда им и дорога.

   – Не все, далеко не все. Вспомни про Фраймана, – сказал Вайнштейн. Он стоял возле печки, и шевелил костлявыми пальцами над конфоркой. Наш разговор его, казалось, совсем не интересует. Оказалось, нет. Слушает и мотает на ус, – вы тут устроили групповой сеанс психоанализа, а нам, между прочим, надо решать, что мы будем делать, когда сойдет снег. Останемся сидеть на заднице, Фрайман нам покажет и "свободу от", и "свободу для".

   Слова Вайнштейна отрезвили и меня, и Летуна. Действительно, обсуждаем какие-то высокие материи, когда надо решать поставленные жизнью задачи. Я успокоился и сказал:

   – Джек сказал, что снег сойдет скоро. Еще два-три месяца, и начнется оттепель.

   – Надо собирать общее собрание, и решать, – ответил приободрившийся Летун.

   – Не общее. Надо осторожно, не привлекая внимания, собрать всех наших, насчет кого точно ясно, что не шпион Фраймана. Тогда и решим.

   -Да, – кивнул Летун, – завтра же начну договариваться.

   На том и порешили. Через два дня у Сергея состоялось собрание, на котором присутствовали рыжий Гриша и, Медведь с одним из своих сыновей, Вишневецкий, в Семью которого мы определили Профессора, Летун со своими бойцами и еще двое: Чен, представитель двух Семей узкоглазых гастарбайтеров, и Райво, белокурая бестия, Семья которого обитала неподалеку от индиго.

Глава 10
Общее дело

   К началу собрания я опоздал, и, когда вошел в комнату, народ уже рвал на груди рубахи. Спорили ожесточенно, до хрипоты. Рыжий Гриша опять был чем-то недоволен. Мой приход оборвал спор, всем поневоле пришлось здороваться, пожимать мне руку, обмениваться дежурными фразами. Когда я сел, стало ясно, что накал спора спал.

   – Вот, Коцюба принес вам кое-что интересное. Коцюба, раздавай, – Летун обрадовался моему приходу, и сразу начал отдавать распоряжения. Я бросил на стол пакет и фотографиями. Народ стал их разбирать, смотреть, передавать друг другу. Почти сразу послышались удивленные матюки. Разглядывая фотографии, народ возмущался. И было отчего. Когда я отправлялся на разведку в туннель, Летун был против того, чтобы я брал с собой фотокамеру. Слишком рискованно, говорил он. Но я не послушал его, и все-таки взял камеру, объектив которой был замаскирован под пуговицу. Большая часть снимков никуда не годилась, но я все же отобрал два десятка весьма говорящих. Вот изможденный грязный подросток с глазами, как лампочки стоит с тряпкой в руках, и смотрит в объектив. Вот стражник избивает кацетника палкой. Вот строем стоят женщины, а перед строем мечется с дубинкой староста. Вот стоят распорядители в дубленках, а за ними, на заднем плане, вереница кацетников таскает мешки. Вот кучка кацетников волочет сани, с которых свисает голая синяя нога. Вот овчарка повалила кацетника на пол, и рвет. Вот миска с баландой. Ну и все остальные снимки в таком духе. Как говорится, лучше один раз увидеть.

   – Откуда у тебя эти снимки, Коцюба? – спросил недоумевающий Райво.

   – Сам снял, – ответил я.

   Меня забросали вопросами, пришлось в подробностях пересказывать, как я ходил в туннель. Мужики восхищенно присвистывали: "ну и яйца у тебя, Коцюба". Единственное, о чем я умолчал, так это о том, что на самом деле Профессор был шпионом. Словно ставя точку в рассказе, я воткнул в комп флэшку, нажал на кнопку, и голос Профессора стал спокойно рассказывать, как приближенные Фраймана баловали себя детским мясом.

   Народ опять загалдел, все одновременно стали возмущенно материть Фраймана. Я постучал по столу, требуя тишины. Наконец стало тихо, все приготовились слушать дальше.

   – В общем, так, народ. Я отступать не собираюсь, за мной Семья, женщины, дети. Все просто. Как только сойдет снег, вот эти уроды вылезут из своей норы, и придут к нам, сюда. Те, кто хочет в рабство, могут прямо сейчас встать и выйти отсюда. Ну а те, кто останется, добровольно подписываются на то, чтобы драться, – я постучал пальцем по разбросанным по столу фотографиям, и добавил: – я не хочу, чтобы чмулики опять взяли верх. Костьми лягу, но не позволю. Я не быдло.

   Никто не выказал желания выйти, только брови нахмурили. Рыжий Гриша встал, и сказал:

   – Ты, это, Летун. Ты меня не так понял... я не это... в общем, я с вами.

   – Уверен? – спросил у Гриши Летун, – дело ведь серьезное. Задний ход потом не включишь, поздно переобуваться будет.

   – Так это... дочки у меня. Я за них! – и Гриша показал огромный поросший шерстью кулак. Он был сжат так, что костяшки побелели. Остальные отозвались согласным гулом.

   – Значит, решено. Все усилия – на поиск оружия. Особое внимание уделяем противотанковым средствам.

   Давненько мы не забирались так далеко. Я глядел по сторонам, вспоминая, как выглядели эти места до Песца, и не узнавал. Наш путь лежал на северо-восток, там, в ста километрах от города, до Песца была резервная артиллерийская база-склад. Один из наших, Леня из людей Медведя, был в прошлом артиллеристом, он и вспомнил про эту базу. По его словам, там хранились орудия и минометы для вооружения частей резерва. Выехали на снегоходе, и квадроциклах. Пока я занимался Фрайманом и искал оружие вместе с Летуном, наш Эли скооперировался с умельцами из других Семей. Они утеплили ремонтную мастерскую, и сделали гусеничный снегоход. Они полностью переделали ходовую часть гусеничного трактора средних размеров, сами гусеницы и траки взяли от другого трактора, побольше и пошире. На все это поставили кабину от грузовика и приделали кузов. Эли и остальные ходили вокруг своего детища, довольные как слон после трехведерной клизмы. Монстр, хоть и выглядел уродливо, зато исправно давал свои сорок километров в час. По ровному слежавшемуся снегу, естественно.

   Нам ничего лучше и не надо было. Выехали вшестером, двое в кабине, остальные на квадроциклах. Специально выбрали непогожий день. Когда холодно, и ветрено, никто и носа не высовывает из теплых помещений. Если в том районе, или по дороге туда, сохранились какие-то очаги жизни, то могут возникнуть различные ситуации. А оно нам надо? У нас задача – доехать, посмотреть, проверить, если есть что-то нужное, вывезти это к нам. Видимость была близкая к нулевой, ехали медленно и осторожно. Почти сразу же на квадроциклах осталось только двое, остальные набились в теплую кабину. Каждые полчаса менялись.

   Только выехав из Города, я осознал в полной мере масштаб случившегося с нашей цивилизацией. Километр за километром мы ехали по снежной пустыне. И только стрелочка на экране спутникового навигатора показывала, что мы все-таки едем, а не стоим на месте. Да еще фонарные столбы вдоль дороги, которые торчали из снега, давали понять, что там, где мы едем, когда-то было шоссе. Внизу, под снегом, наверняка были машины, но на поверхности они выделялись в лучшем случае неестественно правильными очертаниями снежных холмиков. Лавируя меж сугробов, мы зацепили один из них, и раздался металлический скрежет. Часть снега осыпалась, и я скорее угадал, чем понял, что мы зацепили гусеницей навеки остановившийся у обочины автобус. Проехали утопающие в снегу здания, над одним торчала большая желтая буква "М", с шапкой снега поверх.

   Добрались к вечеру, во всяком случае, так говорил навигатор. И действительно, неподалеку возвышалась облепленная снегом сторожевая вышка, верный признак военной базы. Часть бетонного забора вокруг базы отсутствовала. Мы загнали снегоход внутрь базы, вылезли наружу.

   – Не нравится мне это, поделился я опасениями с Летуном, – как бы не пустышка, вон, забор кто-то повалил.

   – Пошли, проверим, – он махнул рукой остальным.

   Мы разбрелись по базе. Было уже темно, поэтому все вооружились мощными фонарями. Часть складов оказалась нетронутой, часть вывезли подчистую.

   – Продукты, – кто-то подобрал с пола пустого склада бумажку, оказавшуюся накладной. Кто-то вывез все продукты.

   – Хрен с ними с продуктами, – сказал я, – нам нужно другое. Ищем артиллерию!

   Пошли вскрывать запертые склады. Срывали с окон решетки, забирались внутрь. Наконец, Леня закричал: "сюда". Поспешили за ним.

   – Что это? – спросил я у Лени, недоуменно глядя на пушку, с которой мы только что сдернули пыльный брезент. Передо мной стояло орудие, как в фильмах про Великую Войну. Два колеса, наклонный броневой лист, какие-то ручки-крутилки.

   – Это 122 мм дивизионная гаубица, – ответил Леня.

   -122? Но ведь у наших калибр 155, откуда эта взялась?

   – Трофейная. Ты же помнишь, что в свое время Союз снабжал сарацин оружием. Наши много таких захватили, и снарядов к ним. К ним у нас даже снаряды делать стали, и под танковые орудия, и под буксируемые. Танков трофейных тоже много было.

   – А почему у нее такой древний вид? Будто из фильма про Великую Войну?

   – Так и есть. Их как раз перед Великой Войной начали делать. Такими пушками наши прадеды фашистов били.

   – А стрелять-то она будет? Ей же, считай, восемь десятков лет!

   – Будет, что ей сделается, – Леня пожал плечами. – Хранилась правильно, все в смазке, ствол наверняка меняли. Если мне не изменяет память, тут неподалеку и снаряды есть, и кумулятивные, и осколочно-фугасные, и бетонобойные.

   -Во, хомяки! – я зауважал наших тыловиков. Сохранили, это ж надо.

   На складах мы нашли немало полезного, в том числе, минометы и запас мин, четыре гаубицы и снаряды к ним. В боксах напротив стояли тягачи, в том числе, несколько гусеничных, легкобронированных. Тоже трофейные, тоже Союзного производства. Эли сразу полез осматривать один из них. Без тягачей гаубицы не вывезти, во всяком случае, пока лежит снег. Оставалось только запустить тягачи, и надеяться, что они не увязнут в снегу. Гусеницы у них были широкие, так что мы решили рискнуть. Эли хотел сразу попробовать, но на всей базе не нашлось ни капли горючки. Утром следующего дня Летун на снегоходе отправился назад, в Город, за людьми и горючкой. Мы, тем временем, выбили пробки из стволов гаубиц, стали разбираться, что там к чему. Оказалось, что у двух из четырех совершенно новые, не расстрелянные, стволы. Леня разобрался с механизмами, засунул в затвор гильзу, и сказал, что, на его взгляд, все исправно:

   – Тормоз отката в порядке, сальники тоже, течи нет, накатник целый, затвор в порядке, ствол вообще нулячий, ни забоин, ни заусениц...

   – Давайте стрельнем! – предложил я, полушутя-полусерьезно. К моему удивлению, народ воспринял мою идею с энтузиазмом. Леня разобрал и почистил механизмы гаубиц, смазал их по-новому, пробанил ствол. Похвалил простоту конструкции.

   – Как часы, – похлопал он по стволу пушки, – или как молоток. Просто и надежно.

   Если вдуматься, идея была не такая уж и мальчишеская. Древняя гаубица требовала проверки. Хороши бы мы были, притащив с немалыми усилиями в Город бесполезные железки. Мы расчистили от снега пятачок перед воротами склада, и выкатили гаубицу на них. Развели станины. Притащили ящик, в нем было два снаряда. Я взял один в руки, попробовать, сколько весит. Тяжелый, гад, за двадцать кило точно. На дне ящика желтела бумажка. Я поднес ее к глазам. Штамп ОТК номер такой-то, ответственная Полыхаева Н.К.

   – Привет из Союза, – показал я бумажку Вайнштейну. Тот хихикнул и пожал плечами:

   – Главное, чтоб без скидки.

   Я не сразу понял, о чем он, потом врубился и захохотал. Да, главное, чтоб без скидки, и бомбы, и снаряды. Зарядили гаубицу. Я предлагал Лене укрыться, но он бил себя кулаком в грудь, и говорил, что все в порядке, и если пушку разорвет, то пусть и его вместе с ней. Мы попрятались, Леня закричал "выстрел!", и дернул за шнур. Ахнуло так, что я аж присел. Пушка мотнулась назад, чуть подпрыгнула, ствол с казенной частью отъехал назад, и рывком вернулся на место. Облаком взметнулся снег вокруг. Дымящийся снаряд вывалился из казенника. Где-то вдалеке, километрах в полутора-двух грохнул взрыв. Мы сели на квадроциклы и поехали смотреть. Выстрел очень удачно угодил в угол частного дома, крохотной такой виллочки. В результате, часть дома перестала существовать, а остальное сложилось внутрь. Живописные такие руины получились.

   – Неслабо, – я наклонился и поднял с земли кусок черепицы, – а что будет с танком, если попасть в него такой штукой?

   – Под танк нужен кумулятивный снаряд, – ответил Леня.

   – Ну, хорошо, – упорствовал я, – он пробьет броню?

   – Смеешься? Конечно, пробьет. Ну, то есть, скорее всего, пробьет. Зависит от угла и расстояния. Но тут есть проблема... он почесал в затылке, – танк тоже будет стрелять в ответ. А у него пушка точнее. Лазерное наведение, и все такое. Зато этой можно с закрытых позиций стрелять. Только таблицы с расчетами найти надо.

   Я задумался. Сомнительно, чтобы гаубица влегкую взяла современный танк. Ствол у нее слишком короткий, соответственно, начальная скорость снаряда ниже. Но, кроме стрельбы по танкам, много чего можно придумать. В голове сразу завертелись различные варианты использования гаубиц. Мы вернулись на базу, и стали копаться дальше.

   – Заноза, у нас гости, – зашипела рация у меня в кармане. Вышел на связь Томер, оставленный дозорным на вышке.

   – Подробности, – бросил я в микрофон.

   – Двенадцать... Поправка, пятнадцать человек на лыжах, со стволами. Есть пулемет, еще что-то тащат.

   -Дождались, б..., и нахрена ж было пулять, детский сад, – выругался я и закричал через весь ангар Эли и Вайнштейну: – к бою! Леня где? Давайте его тоже сюда!

   Мы заняли позиции. Эли, как лучший стрелок, влез на вторую вышку, мы с Вайнштейном сели в снег у пролома.

   – Томер, сколько до них? – запросил я.

   – С полкилометра.

   – Когда будут метров за сто, очередь под ноги.

   – Понял.

   Мы с Вайнштейном сидели за забором, не высовываясь. Я слева от пролома, он справа. Когда с вышки прогремела очередь, я осторожно, одним глазком, выглянул. Никого не увидел. Запросил Томера:

   – Что там?

   – Залегли, рассыпались в цепь, – и, парой секунд позже, – похоже, совещаются.

   Прошло несколько минут. Я начал замерзать, руки на автомате сводило от холода. Тем, в поле, было тоже несладко. Наконец, один крикнул, сложив ладони рупором:

   – Вы кто! Чего надо?

   – Люди! Из Города!

   – Сарацины?

   – Нет!

   Кричавший встал, показывая пустые руки. Ожила рация:

   – Держу его на прицеле. Стрелять?

   – Пока не стреляй, – ответил я. И уже мужику:

   -Подойди, поговорим! Только один и без оружия!

   – А ты стрелять не будешь? – идиотский вопрос. Если я захочу в кого-то стрелять, стану я ему об этом сообщать? Я ответил:

   -Нет, не буду! Обещаю!

   Мужик подошел к пролому. Остановился. Я сказал ему:

   – Заходи внутрь.

   Он зашел, мы встали лицом к лицу. Я снял маску, чтобы он увидел мое лицо. Он был без маски, лицо обветренное и бородатое. По виду его можно было бы принять за одного из наших.

   – Ты кто? – спросил он.

   – Заноза, из Города. А это мои люди, – я махнул рукой, подразумевая, что вокруг полно моих людей, – а ты?

   – Я Ави, из Звенящего Ключа. Мы тут живем. Это наша земля, и наш склад! – напористо ответил мужик. Звенящий Ключ, это тут неподалеку, прикинул я.

   – Тогда вы забыли сменить табличку, – ответил я. Мужик не понял, тогда я пояснил: – там написано, что склад армейский.

   – Убирайтесь отсюда! Были б вы сарацины, мы б с вами вообще не стали разговаривать, всех бы перестреляли нахрен! – Мужик презрительно скривился, и добавил: – вас мало, и не надо мне втирать, что у тебя тут армия.

   Я заколебался. Ведь положат нас, в пятнадцать стволов против пяти, то есть четырех, Леня куда-то запропастился. Обойдут, перелезут через забор и всех положат. Черт. И тут я услышал звук. Он был не сильнее комариного писка, но я сразу понял, что это. И улыбнулся мужику в ответ:

   – У тебя еще есть время уйти по-хорошему. Советую поторопиться, минут через десять, любой из вас, кого я увижу в прицел, будет трупом. А если вы нам кого-то зацепите, мы перестреляем вас, потом отправимся в ваше поселение, и поимеем ваших жен и дочерей. – Увидев, что он хочет что-то резкое ответить, возможно, даже матерное, очень уж выразительная у него была мимика, я добавил: – Слушай!

   Он прислушался. Со стороны дороги уже отчетливо был слышен звук множества моторов. Возвращался Летун. Когда первый квадроцикл выехал из-за поворота, перед проломом уже давно никого не было. Наверное, в бинокль с вышки можно было разглядеть спины улепетывающих к своему Ключу поселян. Томер спустился с вышки, и подошел к нам.

   – Умотали? – спросил он у меня.

   – Умотали, – подтвердил я.

   – Крестьяне, – сплюнул в снег Томер, – бараны, храбрые только когда их стадо больше.

   – Каждому свое, – сказал Вайнштейн, и тоже сплюнул.

   – Так, что это вы тут расплевались?! – я сыграл рассерженного босса, – работы полно, а они мне тут дискуссию развели, философскую, мля!

   Все рассмеялись, и мы пошли работать. С Летуном приехало добрых тридцать человек, я удивился, и обрадовался. Нас, оказывается, много. Работа закипела, столько рабочих рук и толковых голов, это не шутка.

   – Повезло, нам, епть, – Эли вытирал запачканные смазкой пальцы, – они воду слили.

   -С радиаторов? – сообразил я.

   -Ага, а то разорвало бы, епть, – Эли был доволен, ходил вокруг тягачей как объевшийся сметаны кот.

   Они порылись по складам, нашли паяльных ламп, расставили их под тягачом, начали прогревать все точки, где было масло, коробку передач, движок. Подключили аккумуляторы к снегоходу, заряжаться. Залили привезенной Летуном солярки, ее тоже подогрели. Когда все как следует прогрелось, осторожно провернули вал специальной ручкой. Провернулось, хоть тяжело, но провернулось. Значит, можно попробовать завести. Попробовали. Сначала стартер тарахтел вхолостую, но после нескольких попыток двигатель все-таки завелся, и затарахтел. Эли нажал на рычаги, тягач сдвинулся вперед, и выехал из бокса. Получилось, мать его так, получилось. Тягач выехал, проехал по расчищенному пространству перед воротами, рыча, влез на сугроб, съехал с обратной стороны, и поехал по снегу. Широкие гусеницы на полкатка ушли в снег, но держали.

   – Союзное, значит, отличное, – прокомментировал это Вайнштейн.

   – Ну да, специально заточен под езду по снегу и бездорожью. Своя специфика.

   Мы завели еще два тягача, подогнали задом прямо к стойкам со снарядами, и стали грузить снаряды. Тем временем остальные приделали к гаубице импровизированные лыжи. Проверили, как идет по снегу. На скорости до двадцати километров в час, тягач без напряжения тащил гаубицу по снегу, на большей скорости гаубица или зарывалась в снег, или переворачивалась.

   – Живем! – сказал Летун, и заулыбался, – теперь хоть что-то будет.

   -Да. Все вывезем, что сможем, – кивнул я головой, – все пригодится.

   За неделю мы вывезли из склада тонны боеприпасов, все четыре гаубицы, минометы, и еще много чего. Совершили рейд по окрестным базам, в радиусе двадцати километров было еще две. Одна оказалась пустой, на второй мы нашли запас противотанковых управляемых ракет. Я, было, обрадовался, но проверка показала, что они не работают. Напичканные сложной электроникой ракеты требовали специальных условий хранения. Сильные морозы убили начинку ракет, да и пусковые устройства приказали долго жить. Это огорчило, но и обрадовало, ведь, и у наших врагов все могло протухнуть.

   Между тем, температура понемногу повышалась. Вскоре мы уже выходили без масок, да и дров с соляркой стало уходить меньше. Как-то утром за завтраком мы услышали вдали грохот. Выскочили на крышу, где у нас была оборудована огневая точка, но, как ни вглядывались в мутную пелену, ничего не могли понять. Запросили по рации, и Вишневецкий, чья Семья жила неподалеку от берега, ответил торжествующим голосом:

   – Лед вскрылся! Волны ломают лед в заливе!

   И действительно, вскоре волны доломали лед. Море опять взяло свое. Как-то раз, поехав в Город, мы сверху смотрели в бинокль, как по морю, сколько хватает глаз, россыпью плавали маленькие айсберги, и, как раньше, накатывались на прикрывающий гавань мол волны. Глядя на это, мы радовались как дети, плясали и обнимались. Зима отступала. Однажды, меня никто не разбудил, все куда-то разошлись, и я долго нежился под одеялом, не желая вставать. Наконец, неотложное дело выдернуло меня из постели. Я как раз стоял над унитазом, готовясь приступить к делу, как вдруг услышал журчание. Подумав, что кто-то забыл закрыть краник бочки с водой, я закончил начатое, застегнул штаны и пошел проверять. Все было закрыто, как положено, тогда я вышел на улицу, и увидел, как с крыши струйкой течет вода. Пришла весна. Зима еще пыталась переходить в наступление, по ночам подмораживало, и весна растянулась на долгие месяцы, но было ясно, что худшее позади, сильных морозов больше не будет.

   Потом зарядили дожди. По склонам горы неслись бурные потоки мутной воды. Долгое таяние снегов, а потом бесконечный дождь, превратили все, что находилось ниже Города, в огромное раскисшее болото. Нам еще повезло, наш склад стоял на небольшом возвышении, и вода не добралась до наших запасов, хоть и стояла у самого порога. Опять, как в самом начале зимы, Семьи оказались отрезаны друг от друга. Передвигались только на тягачах, да пешком, часто по пояс в воде. С теплом пришла и новая напасть. Все замерзшие покойники, до которых не добрались чмулики, оттаяли, и начали пованивать. Над городом повис сладковатый тошнотворный запах. Хорошо еще, что в промзоне у нас их было меньше. Временное затворничество мы использовали, чтобы бронировать два бульдозера. Понятное дело, полностью бронировать бульдозер, даже тяжелый, задача непосильная, но полное бронирование нам и не нужно было. На бульдозер установили сваренный из стальных профилей решетчатый каркас, а на каркас на болтах прикрутили "слоеный пирог" из пятимиллиметровой толщины стальных листов, и бетона. Спереди, в лобовой части, толщина была сорок сантиметров, по бокам пять. Надо отдать должное тяжелому бульдозеру – "девятке", нес он такую тяжесть без видимого напряжения. На капоте бульдозера устроили место для стрелка, с прорезью в броне. Там закрепили станковый тяжелый пулемет. Получилось что-то вроде пулеметного танка. Сверху прикрыли стальными листами, расположив их "домиком", под углом, чтобы, значит, граната скатывалась, да и от осколков должно было защитить. Заднюю часть бронировать не стали вообще. Аргументировал я это просто:

   – Смотрите сами, – я начал рисовать карандашом прямо по распечатанной карте. Мы сидели у Летуна, который по общему молчаливому согласию стал нашим главнокомандующим, – допустим, мы штурмуем туннель. Вход в туннель находится на высоте двадцать метров, на крутом склоне. Вариант у нас всего один – подняться по эстакаде. Километр с лишним по прямой, под огнем из туннеля. Вот тут у них бетонный дот, вот здесь и здесь огневые точки. Наверняка и снайпера имеются, либо просто меткие стрелки. Скорее всего, есть и гранатометы. Без брони – самоубийство. Но при таком раскладе, бронировать заднюю часть "танка" нет смысла, никто туда стрелять не будет.