Текст книги "Тамавамнетута (СИ)"

Автор книги: Павел Киршин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

Глава 14

Говорить я начал на второй день пребывания в госпитале. Всё произошло само собой, без медикаментов и сеансов шоковой электротерапии, даже гипноз не понадобился.

– Мля-а-а! – Вырвалось из меня во время падения на скользких, недавно вымытых ступеньках.

– Сшит колпак, не по-колпаковски, вылит колокол, не по-колоколовски, надо колпак переколпаковать, перевыколпаковать, надо колокол переколоколовать, перевыколоколовать. – Протараторил, потирая отбитую задницу.

"Итить‐колотить! Ура, заговорил!" – С интонацией кота Матроскина откликнулся внутренний голос.

***

– Семён Альбертович, с вас четырнадцать папирос.

– Слушай, Коль, с тобой в карты играть – одни расстройства, ты бы хоть иногда проигрывал, для приличия. – Пожаловался наш истопник.

– Не-е, если я проиграю, то у вас интерес пропадёт, а где ещё я найду такого собеседника.

Игры в карты оказались хорошей тренировкой для моих способностей. Можно закрыть глаза, сосредоточиться и выделить запах каждой отдельной карты, а можно пойти по иному пути – "читать" соперника, ориентируясь на изменения в его организме.

Мужчина, прекратив пересматривать последний "отбой", довольно засмеялся. – Ты, как говорить начал, совсем другим стал. Весёлый, тебе бы на сцену.

На фиг, на фиг. Ляпну что нибудь и привет Колыме.

Я поднялся с чурбака, заменяющего мне табуретку, забрал свой выигрыш и поспешил в палату, надо было успеть вернуться до обхода.

Поднявшись на второй этаж, на цыпочках просочился мимо задремавшей постовой сестры. И затем, старательно шоркая тапочками, возвестил её о своём присутствии.

– Доброго утречка, любезная Анастасия Вячеславна. Вы сегодня так шикарно выглядите. Может вы возьмёте надо мной шефство и мы посетим городской театр? Вы бывали местном театре? Там замечательные декорации, а какой состав! Восторг! Сегодня дают "Пиковую даму". Потом будем есть мороженое, пить лимонад "Дюшес", а вечером пойдём любоваться закатом на берегу…

– Ах, ты негодник! Ох, я сейчас покажу тебе закат! – Трёхподбородистая дама, с грацией суммоиста на пенсии, погналась за мной по коридору. – Стой, не смей убегать!

Пробежав всего несколько метров, она запыхалась и остановилась, прижав руку к груди.

– Ху‐у-у. Вот поганец. Ишь, чего удумал – закатом любоваться. Холодно же!

Благополучно избежав трёпки свернул к галерее между корпусами, откуда уже спокойным шагом дошлёпал в палату.

Хмурый сосед, с культей вместо левой кисти, поблагодарив за переданные ему папиросы, сообщил, что доктора ещё не было.

– Да, знаю. – Ляпнул, не подумав, но сразу исправился. – Настя на посту сказала.

Помимо словечек, незнакомых нашим предкам, подобных оговорок, у меня по десять раз на дню случается, хоть рот зашивай. И пусть в стукачестве здесь никто не замечен, всё бывает до случая. Попадётся особо бдющий товарищ и просигналит куда следует на чудика болтающего не по‐нашенски.

Присев на широкий подоконник, стал рассматривать людей во дворе. Вчера, из под Москвы, пришёл состав с ранеными. И сегодня с утра, большинство ходячих вышли подышать свежим воздухом, ведь после прибытия санитарного состава, запахи в отделениях стоят специфические. День ‐ два, всё отмоется и проветрится, но пока внутри воняет просто адски. В нашей палате все уже привычные. К примеру, Дима у двери, полтора месяца здесь кантуется, у медсестёр за добровольного помощника считается.

– Дим, тебя когда выписывают? Что на комиссии сказали?

Мля-а-а! Как приятно поговорить. Просто так, поболтать, ни о чём конкретном.

Откладывая "Известия" в сторону, довольный Дима сообщил. – Годен! Направят в батальон выздоравливающих.

– Почта была? Что хорошего пишут? – Спросил, для поддержания беседы.

– Да‐а. Всё одно и тоже. Лучше бы мамка написала.

Он замолчал. Это было больной темой для всех, кто родом с оккупированных территорий.

– Смотри. Николай Кувшинов, полный твой тёзка. – Показывая открытку присланную родителями, сказал Веня из Пензы.

Ух-ты нах-ты. Лицо, перерисованное художником с фотографии, могло принадлежать какому нибудь богатырю, но никак не худощавому подростку. Охренеть, меня уже на почтовых открытках печатают.

– А где такую найти? – Загорелся идеей приобретения.

– Ха‐ха-ха! – Засмеялся Веня. – А что, немного похож! Хорошая идея. Будешь всем говорить, что ты, это он. Девки сбегуться… эх молодой ты ещё, завидую. Вся жизнь впереди.

– У нас в колхозе один тракторист остался и один комбайнер. – Перевёл тему другой Дима, который у окна. – Совсем худо будет. Одни бабы работать остались. Тимофеевна пишет, налоги повысить хотят. Чем зимой кормиться?

Младший политрук Крынкин не стерпел, приподнялся на кровати. – Ты давай не разлагай народ, выдержат твои. Немца погоним всем легче станет.

– Пётр Мироныч, думаете скоро погоним? – Захотел услышать мнение современного коммуниста.

– А ты как думал. Однозначно! Пара месяцев, и наши силы стянутся к фронту. Ты, Николай, просто не видишь всей картины в целом. Красная армия, это такая громадина, что за один день не соберёшь. – Встав на проходе, излагал низкорослый Крынкин своё виденье ситуации, до изумления, напоминая Владимира Вольфовича из девяностых.

– Как соберём всё в один кулак, так и погоним гадину фашистскую!

Ясно. Все соберутся, напрягутся и всё будет хокей. А старики, женщины и дети потерпят пока в тылу, спрячутся за широкую спину красной армии, голодая и работая на заводах вместо воюющих мужиков.

Яков Афанасьевич, со своей свитой, уже вышел из хирургического, направляясь в наше крыло и я счёл нужным предупредить разбушевавшегося оратора. – Пётр Мироныч, вот зайдёт сейчас военврач, а вы подштаниках – неудобно получится.

На мои, с завидным постоянством сбывающиеся предсказания, многие стали обращать внимание. Пётр не был исключением, даром что ярый материалист, тут же свернул свою агитпрограмму, решив послушаться моего совета.

– Здравствуйте товарищи. – Вошёл улыбающийся завотделением. – Как настроение?

Все выздоравливающие, кроме однорукого Максима, стали заверять его, что всё прекрасно и жизнь хороша. По разным причинам, но все как один желали покинуть сие заведение.

Мы тщательно были осмотрены и выслушаны этим лучащимся жизнерадостью толстячком.

– Пряхин, Скворцов и Кувшинов, буду вас оформлять на выписку.

Я поспешил прояснить, мучавший меня вопрос. – Яков Афанасьевич, а по мне не приходил ответ?

– Ээ… Николай? Твой знакомый нам так и не ответил, а из части, указанной в направлении, поступило сообщение, что курсант Кувшинов окончил обучение и больше к их ведомству не относится.

– И куда я теперь?

– Извини, это уже не ко мне вопрос, у нас военный госпиталь. Получишь выписку – сходи в комендатуру. Там разберутся.

Утром, оставив пожитки на хранение у Семёна Альбертовича в котельной, приоделся во всё новенькое и, взяв выписку с прочими документами, отправился на штурм комендатуры.

Встревоженный молчанием Сергеича, по дороге зашёл в районный почтамт, где отправил ему открытку с моей героической физией.

В одном из оставленных им конвертов, он говорил о том, что после госпиталя вернёт меня в Москву. Для чего, он не уточнял, но думаю намеревался пристроить куда нибудь в своём ведомостве. Хотя, не исключаю, у Берии какой другой замысел был.

Второй конверт, пока не открывал, как он и просил. Он так и подписан – номером и с пометкой не вскрывать. Может он предназначался Щербакову? Хрен его знает. Написано не открывать, значит не открывать.

– Откуда говоришь? Из госпиталя? Что за школа? Диверса-анты? – Протяжно переспросил щеголеватый шатен с одной шпалой в петлицах. – Там всё так плохо, что шестнадцатилетних набирают?

Мужик вроде бы правильный, сразу не отфутболил, пытается разобраться.

– Нормально там всё, не пропустят немца, просто я лучшим был… стрелком.

– Что, хорошо стреляешь?

– Из всего и лучше всех. – Честно ответил, потупив глазки от смущения.

– Ха! Боевой парень! А родные что? Живы? – Ощерив в усмешке прокуренные зубы, капитан смотрел мимо меня в окно.

– Погибли.

Он мазнул по мне взглядом, словно оценивал заново. – Пистолет, винтовка, пулемёт?

– Миномёт, зенитка, пушка, гаубица… танк, катер, самолёт.

– Да-а, тебе палец в рот не клади. – Капитан пощёлкал пальцами, что-то разыскивая у себя на столе.

– Вот она… Так, смотри. У нас запрос на хороших стрелков из спортивных клубов и сообществ. Курсы снайперов создают. Пойдёшь? Полгода всего.

– Нет товарищ капитан. За полгода я их ничему не научу. Минимум месяцев восемь надо.

– Ха-ха-ха! Шутник.

– Да какие шутки. Как есть говорю. Чему меня там могут новому научить?

– Так уверен в себе? А если проверить? Не забздишь?

Я вытянулся по стойке смирно. – Никак нет. Не забдю!

– Хм-м. Тогда погуляй до обеда, а там съездим кой-куда, посмотрим какой ты стрелок. Ворошиловский, али языком почесать. Смотри, если окажется, что ты пустобрёх, я тебя в такую дыру зашлю…

Какой грозный дяденька. Нет такой дыры, из которой я бы не выбрался.

***

Когда Артём Гвардин вышел перекурить на улицу, он увидел, как в скверике напротив комендатуры вышагивает юный диверсант. Что ж, раз не сбежал, то придётся ехать на полигон. Выкинув окурок, крикнул, приглашая к себе в машину.

– Поехали!

Юноша с готовностью подбежал и, по хозяйски пристроив объемистый мешок на заднее сиденье потрёпанного жизнью Форда, запрыгнул рядом.

– Вот сбегал до больнички, решил сразу вещи забрать. – Пояснил в ответ на выразительный взгляд военкома.

Заводя двигатель Артём хмыкнул, удивляясь наглости молодого поколения.

***

– Дядя Вить! Возьмите, здесь бумаги на курсантов, с сегодняшнего дня оформил вас на довольствие. И ещё одно, надо бы проверить подготовку у того юноши. Убеждает меня, что лучше него тут снайпера не найти.

Инструктор скептически посмотрел в сторону указанного подростка. Отрицательно покачав головой, ответил. – Совсем нет времени на баловство, у меня занятия идут. Оставляй до завтра, с утра скажу.

Гвардин показательно развёл руками. – Слышал что Виктор Валентинович сказал? Здесь, он командир. Ну что, остаёшся?

Этот странный хвастунишка опять не выказал сомнений и колебаний. – Без проблем, останусь.

***

Тут, действительно всё только создавалось. Судя по размерам территории и охраняемым складам, курсы развёртывали на базе полигона зенитно-артиллерийской батареи. Шестиместные палатки, стоявшие в два ряда и двухкотельная полевая кухня. Вот и все благоустройства, даже скворечник туалета ещё не доделали.

– Как зовут?

– Николай Кувшинов. – Представился странному Вите. Кто он такой – непонятно. Одет по гражданке и по выправке не видно в нём кадрового. Обычный сухощавый мужичок лет шестидесяти,

– Видишь ребятки на скамеечках сидят? Присоединяйся.

О, наконец-то я не самый мелкий. Пятнадцать юных, не очень юных и совсем не юных мужчин расположились на длинных лавках. Похоже, у них идёт вводная лекция.

– Продолжим. Поиск и уничтожение командного состава, наблюдателей и связистов. Подавление огневых точек противника, особенно замаскированных и бронированных. При невозможности подавления, требуется ослепить противника частым огнём, двух и более опытных снайперов.

Снайперы ведут прицельный огонь по наземным целям до тысячи пятисот метров. Но, не забывайте, стрельба для снайперов ограничена возможностями прицела. Видимость цели, её важность и возможность поражения…

Виктор Валентинович прекратил расхаживать перед заскучавшими слушателями, остановившись возле крупного парня тюркских кровей. – Ибрагимов, можешь дополнить список первоочередных целей у снайпера?

Он, неожиданно высоким голосом, промямлил. – Эм-м. Танки и самолёты?

Все дружно засмеялись, но преподаватель строгим голосом остановил смех. – Зря смеётесь. Курсант Ибрагимов всё правильно сказал. Экипаж, покидающий подбитый танк, очень хорошая цель для снайпера. А обстрел низколетящего самолёта, может сбить ему прицельное бомбометание, или пулемётно-пушечную стрельбу с пикирования.

Он повернулся ко мне. – Николай, есть что добавить?

О да, мне можно много чего добавить, но стоит ли?

– Главная цель снайпера – выполнять приказы командира. Вторая цель снайпера не погибнуть при выполнении этих приказов. Остальное, это уже не цели, а работа. А в каждой работе, есть особенности, конкуренты и соперники. Нельзя забывать, что охотник может легко превратится в жертву. Поэтому, сперва надо убедиться, что на контрольном участке нет снайперов противника и вооружения, из которого могут накрыть предпологаемое место нашего нахождения, а потом уже выбирать приоритетные объекты. Обезопасив себя от ответного огня, объектом становится всё остальное. Мне продолжать?

С трудом удержался, чтобы не сказать "мент родился".

– Хм-м. – Нарушив возникшую тишину, Виктор Валентинович прокашлялся. – Прекрасно сказано. Если есть, что сказать по поводу опасных для снайпера вооружений, то попрошу уточнить.

– Любое дальнобойное. В первую очередь страшен миномётный огонь по площадям. В этом случае желательно иметь подготовленное укрытие, мягкую газетку и запасные штаны. Если нет ничего из этого, то остаётся искать вражеского корректировщика в испачканых штанах.

– Ха-ха-ха.

Немудрёная шутка зашла на ура, сбросив создавшееся напряжение.

– Молодец Николай, вижу с теоретической частью ты хорошо знаком, а как у тебя с практикой?

– Приходилось.

Парни вокруг зашумели, перекрывая голос Виктора Валентиновича.

– Тихо. Тихо!

Ого. А у этого сморчка охренительный голосище, минимум полковничий.

– Закончили говорильню. В шеренгу становись! Налево! Колонной по одному, шагом марш!

Кто шагает дружно в ряд – пионерский наш отряд. Строевая, это конечно нужная вещь, но такая утомительная.

***

– Перед вами магазинная винтовка калибра 7,62 миллиметра конструкции Сергея Мосина… бла… снайперская винтовка… бла… бла… приступить к разборке.

Походили строевым шагом, поразбирали и пособирали трёхлинейки, затем приступили к обзору стрельбища.

– … Без этого навыка из вас неполучится снайпер. – Он раздал брошюрки "Курс стрельб для подготовки снайперов". – Здесь вы найдёте рисунки, поясняющие как с помощью оптического прицела определить расстояние до цели.

Я шагнул вперёд. – Виктор Валентинович, разрешите приступить к практической стрельбе?

– Разрешаю.

Но только я дёрнулся к винтовке, добавил. – После того, как определишь расстояние до всех мишеней. – Он протянул трубку прицела.

– В метрах, или сантиметрах?

Мля! Ну вот откуда это из меня прёт?! Так бы и дал себе по губам.

– Как удобно, так и говори. Тут всё промеренно и записано.

– От рубежа, до ближней мишени – двадцать одна тысяча семьдесят сантиметров. Следующая – три тысячи…. Последняя – сто пятьдесят тысяч сто семьдесят три сантиметра.

Для правдоподобности пришлось подержать прибор у глаза, но, честно говоря, он только отвлекал.

– Кх-м. За лишние сантиметры не уверен, но в общем и целом всё верно.

Наконец-то добрались до практики.

Сосредоточился и сделал пристрелочный на пятьсот. Светящейся линией, траектория пули легла на трёхмерную карту местности. Мне не надо подстраивать прицел – всё уже учтено: температура, скорость ветра, перепад уровня земли, закручивание пули в полёте… Соединяй прямую ствола с виртуальной линией и стреляй.

Задышал ровнее, забыв про уставившиеся мне в спину шестнадцать пар глаз, сделал подряд четыре выстрела. Пятьсот, восемьсот, тысяча и полторы тысячи.

Мы не дошли до последней мишени метров триста, инструктор осмотрел её через бинокль. Фигуру из фанеры зацепило всего в паре сантиметров от края, но отверстие было ровно по центру головы.

– Как-то так. – Довольный результатом, прокомментировал свою меткость.

"Остановите! Вите надо выйти"! Мужик уставился на меня, как на Николая Чудотворца, предъявившего комсомольский билет

– Охренеть!

Глава 15

– Я тебе такую бронь сделаю, никто не подступится. Оставайся. А?

На четвёртый день, этот языкастый искуситель, практически уговорил меня остаться, но тело юного детдомовца, насыщавшее мозг взрывными порциями гормонов, жаждало приключений.

– Виктор Валентинович, если бы я хотел спокойной жизни и где-то отсидеться, кто бы мне помешал? – Показываю ему надпись на Маузере. – Нет, не могу, моё место на фронте.

Дядя Витя стал единственным после Москвы, которому рассказал про фон Бока и награждение. Этот профессиональный военный сразу понял, что я не от мира сего. Только этот рассказ и смог спасти меня от разбушевавшегося старого снайпера. А теперь, он ни в какую не хотел отпускать меня, уговаривая остаться инструктором.

– Вы отличный инструктор и сами сможете подготовить будущих снайперов, а я больше практик.

– Слушая тебя, я уже засомневался в своих познаниях.

– Так лучшим учителем является современная война. Массовое использование радиосвязи корректировщиками, насыщенность войск пулемётами и миномётами. Всё меняется и усложняется. Буду вам отправлять письма, если не против. Может чего умного присоветовать смогу.

– Ох, Коля, чего тебе спокойно не живётся? Голова светлая, сколько интересного с тобой за эти дни придумали. А эти глушители точно существуют?

– Уверен. Надо вам запрос отправить, через это ведомоство. – Похлопал по боку с пистолетом. – Только просьба у меня к вам. Не надо про меня никому рассказывать и тем более упоминать в запросе.

***

– Артёмка. Млять! Как же это сказать… в общем, сделай всё возможное, но не дай этому парню пропасть в мясорубке. Понял? Это не просто просьба от брата твоей матери, а приказ старшего по званию.

Таким взволнованым капитан видел дядю Витю впервые и слегка обалдел от его напора.

– Я написал на Кувшинова характеристику, на имя Самохина, для присвоения ему звания сержанта.

Естественно я подслушивал беседу комендача с его дядей. Судя по содержанию их разговора, Виктор Валентинович оказался тем ещё перцем, связи имел на самом верху. Помимо характеристики в облвоенкомат, подготовил письмо для первого секретаря обкома, на случай, если у племянника не получится с военкомом. Так, в итоге и получилось.

– Он со мной. – Капитан остановился возле красноармейца у двери и обернулся ко мне. – Не стой столбом, проходи.

– Степан Никонович, день добрый. У вас найдётся пара минут для меня?

– Проходи Артём. – Поднялся из-за стола высокий мужчина, одетый в обычную тёмную гимнастёрку, без знаков различия и наград.

Сорок – сорок пять лет, зачёсанные назад волосы, сжатые в тонкую полоску губы, широкий подбородок с ямочкой и внимательный взгляд серых глаз.

– Что стряслось? – Поинтересовался областной управленец. – С Виктором Валентиновичем что-то?

– Нет, с ним всё хорошо. Я от него, но по другому вопросу. Он написал вам, прочтите.

– Не вижу здесь проблем. – Сказал он, после того, как прочитал записку. – Переговори с Самохиным. Пусть оформит как добровольца и отправляет на формирование.

– У Николая все документы в порядке, закончил курсы разведчиков‐диверсантов в Москве. Образованный… По словам Виктора Валентиновича, он отличный снайпер. Вот, он написал характеристику для присвоения ему звания сержанта.

Нахваливающий меня капитан протянул листок первому секретарю. – Без вашей резолюции, Самохин отказывается присваивать звание.

– М-да, согласен. Это уже сложнее. По приказу из НКО, ему красноармейскую книжку выдать надо. Чья там будет роспись? Правильно, Самохина! Парню даже восемнадцати нет, а вы хотите ему звание присвоить? Потом спросить могут, чем военком руководствовался. Слова Виктора о том, что он отличный парень, к делу не пришьёшь.

Партиец сел на свой стул. – Нет, не подпишу. Я не хочу брать на себя такую ответственность за совершенно незнакомого мне человека.

Ну, мужик хотя бы не стал юлить и делать вид, что сожалеет, сказал что было на уме. Я пораздумывал чутка и решил выложить свой козырь. Всё равно планировал отделаться от опеки старого снайпера – не дай бог, с его протекцией куда‐нибудь писарем зашлют. Я же повешусь там.

– Товарищ Гвардин, позвольте переговорить со Степаном Никоновичем наедине? У меня есть некоторые… Эм-м-м… подтверждения моих способностей, которые я не хотел бы афишировать.

Оба товарища насторожились, услышав такие слова от шестнадцатилетнего подростка, но, оценив все за и против, поколебавшись, капитан всё же уступил и вышел.

– Товарищ первый секретарь обкома, разрешите представиться, как положено. – Сказал, как только мы остались вдвоём. – Вы про меня знаете. Наверняка читали в газетах, может и фотографию видели.

Собираясь вчера в комендатуру, не захотел оставлять в палатке ценные вещи и прикрутил звёздочку и орден на гимнастёрку.

Я демонстративно распахнул ватник. – Мне кажется, что с такой пометкой в красноармейской книжке, у проверяющих вопросов не будет.

***

Чтобы передислоцировать одиннадцатитысячную дивизию, понадобилось целых шестнадцать эшелонов.

– Ты-дых, ты-дых. Ты-дых, ты-дых. – Наш эшелон мчался к Тульской области и был раскочегарен не на шутку. Едем не на курорт – воевать. Но, не могу сказать, что окружавшие меня красноармейцы были расстроены этим, или подавлены. Отдельные личности конечно попадались, которые доставали остальных своим нытьём, но таких быстро вразумляли дружеским тычком в зубы.

– … Легла родимая, необозримая, несокрушимая моя! Нам нет преград ни в море, ни на суше. Нам не страшны не льды, ни облака. Пламя души своей, знамя страны своей, мы пронесем через миры и века!

Песни поют наши энтузиасты, етить их налево. Кипит мой разум возмущённый, от этих комсомольцев‐добровольцев. Интересно, на сколько хватит их запала? Как они споют, когда рядом будут лежать мёртвые и раненые товарищи?

– Слышь. Где ты так прибарахлился? – На моё плечо легла рука коренастого парня лет двадцати. – У всех шинели, а тебя бушлат командирский? У тебя какой размерчик?

– Не слышь, а старший сержант. И, если не уберёшь свою клешню – погну в неположенном месте.

– Смотри‐ка братцы! Студент‐то с зубками! А-а-ааа! – Заверещал он, когда мелкий сержантик, скромно сидевший в углу, выгнул ему мизинчик, на пару с безымянным. – Пуст… хр-р!

Конечно же, пальцы ломать не стал. Всего-то, хорошенько щёлкнул по кадыку и оттолкнул. Слишком говорливый этот приблатнённый крепыш, болтать теперь нескоро сможет. Оп-пачки, с ножиком побаловаться решил? Пришлось вставать. Лезть в драку не собирался. Если этот дурак кинется с ножом, то получит пулю в ногу.

– Утихни! – Скомандовал старшина нашего взвода. – Под трибунал захотел? Сядь на место и чтобы я тебя больше не слышал.

– Садись. – Худощавый, широкоплечий старшина похлопал по доскам рядом с собой.

Чего ж не пересесть, у печки всяко теплее будет.

– Илья Павлович Прохорин.

Посмотрел на протянутую пятерню. – Старший сержант Кувшинов.

Не дождавшись моей руки, он не выглядел удивлённым. – Чего такой ершистый? Ванька шутковал, а ты ему руки крутить.

– Старшина, если хотел пообщаться, то надо было сразу позвать, а не подсылать этого гоблина.

Или пытаясь понять кто такие гоблины, или не зная что говорить, Илья тянул с ответом. Открыл дверку на металлическом бочонке печки и подбросил в топку небольшое полешко.

– Кто сказал? – Спросил он, спустя некоторое время.

Стянув сапоги, неторопливо перемотал портянки. Я тоже умею нервировать собеседника и тянуть время.

– У меня слух хороший и котелок варит. Думаешь меня за красивые глазки позвали в разведроту? – В конце улыбнулся и толкнул его в бок. – Начнём всё заново? Мир?

– Хм-м. Лады. Но, с условием. Ты руку-то из кармана убери и расскажи. Откуда такого нарядного к нам прислали. Только чур без вранья.

– А с чего мне врать-то? Из госпиталя, доброволец.

– Ну-ну. – Почему-то не поверил Илья. – Мне младшего комвзвода дали после двух лет в армии. А тебе – добровольцу, вот так – сходу? Приоделся где-то. Нам на формировании такого не выдавали. Папа генерал?

Старшина думает, что я из блатных мажоров? И беспокоится не из-за моих качеств, как солдата, а за то, что могу постукивать? Бред! Кому это нужно, следить за бойцами в действующих войсках?!

– Неа. Отец был майором в Бресте, а звание дали потому, что посчитали достойным. Приоделся в Москве, на курсах диверсантов.

– Я уже вообще ничего не понимаю. – Скрёб он свою бритую голову в раздумьях. – Сначала курсы, потом госпиталь, а теперь доброволец? Не сходится где-то.

А-а-а! Бесит. Моё нежелание быть в центре внимания, разбивается о мой возраст. Всем интересно, откуда этот мелкий шибздик и почему ему такие привилегии.

– Выходил с нашими бойцами из окружения, был ранен. Отучился в московской специальной школе. Но возникли осложнения от ранения и меня, вместо заброски в тыл противника, направили в госпиталь. – Я снял пилотку показывая шрамы. – После излечения закончил курсы снайперов. И куда мне с такой подготовкой? В колхоз? На печке лежать, да быкам хвосты крутить? Попросился добровольцем в разведку.

– На, читай. – Дал Илье бумагу, выписанную Степаном Никоновичем для военкома Самохина. Идейный партиец вдохновился тем, что герой советского союза рвётся на фронт и помог попасть в дивизию, минуя бюрократические препоны.

– Курсант Кувшинов Н.И. прошёл необходимое обучение, где показал себя достойным вступить в ряды РККА с присвоением ему звания старшего сержанта. – Медленно и по слогам, Прохорин прочитал короткий текст.

– Видел какой человек подписал? – Забрал и спрятал бумагу обратно. – А ты про папу генерала надумываешь.

Писец, наплёл паутины. Теперь не запутаться бы самому с этими легендами.

– А кто такой гоблин?

***

В данный момент Лаврентия Павловича очень сильно интересовало местонахождение Николая Кувшинова. Настолько сильно, что Геннадию Васильевичу Петренко, заменившему Юрия Геллера на его должности, стало нехорошо с сердцем.

Парня, на которого возлагались определённые надежды, умудрились просрать на ровном месте.

– Что мне докладывать Берии? Пропал без вести? Серьёзно?

Геннадий Васильевич полулежал на кушетке в своём кабинете, отпихивая от себя доктора со стетоскопом. – Да уйди ты уже! – Не выдержав он сорвался на несчастного медика. – Жди за дверью!

Капитан проводивший расследование об исчезновении Кувшинова, проводил доктора внимательным взглядом. – Не настучит?

Петренко только махнул рукой. – Если до конца недели я не приведу парня в управление, мне будет уже всё равно.

– Самолёт с нашими сотрудниками уже приземлился на один из аэродромов Тульского аэроузла. Считаю, что сегодня, максимум завтра у нас будет информация о его местонахождении.

– Если что, докладывать незамедлительно. Но, к семи утра в любом случае явишься с отчётом.

К нездоровой бледности начальника добавилась отдышка, он вяло махнул рукой. – Ладно, иди и позови там врача. Что-то мне не очень.

***

В сторону дальних населённых пунктов, выслали на разведку передовые отряды. А остальные полторы тысячи бойцов занимали оборону, растянувшись вдоль трёх ближайших деревень. На нас возлагалась задача не допустить противника к станции в течение двух ближайших дней. Именно столько времени было нужно прибывающим эшелонам на сосредоточение.

Линия сооружаемой траншеи змеилась в обе стороны от меня, сачковать никто не пытался, для себя делали. Острые штыки лопат шумно вгрызались в неподдатливый мёрзлый грунт, под весёлую ругань бойцов. За маты политрук уже не ругал – объяснили, да и самому надоело. Это в начале он постоянно делал замечания и грозился отправить на губу, но с руганью-то оно веселее работается, бодрит.

Большинство, из прибывающих бойцов дивизии, в боях участия не принимали, обстрелянных здесь раз, два и обчёлся. На нашем участке, таких человек пять, которые ходят и раздают "умные" советы. После беседы наедине, с одним таким ветераном, политрук утихомирился. "С матом страх выходит, он для них отдушина". – Объяснял молодой, но уже повидавший красноармеец. – "Не надо людей политикой давить, лучше работой загрузить и личным примером подбодрить".

Впереди, метрах в пятистах, бродили ребята из сапёрного батальона. Пытались совместить указанные по карте места минирования с горькой реальностью.

– На кой хрен тут закладывать противотанковые?! Тут одни бугры! На хрена танкам сюда лезть?! Объедут! Вон там и объедут. Лучше мы здесь пээмдэшки против пехоты воткнём. – Доказывали своему ротному, два опытных сапёра.

– Ставьте где хотите, но чтобы отметили каждую мину.

Летёха походу только из училища, слишком легко пошёл на поводу у своих подчинённых.

– Воздух!!

Лошади, испуганные близким залпом двух зениток, резко рванули и опрокинули снарядную повозку, которую обозники разгружали около противотанковых орудий.

Мля! Какие нервные дебилы. Это же наш Як пролетел. Эх, сейчас зенитчиков северный лис навестит. Вон, бежит вместе с их главным капитаном, хвостиком машет.

Непереводимая игра слов, но понятная каждому русскому человеку, означала, что жизнь коротка, а теперь стала ещё короче. По крайней мере, у вполне конкретных личностей, из отдельно взятого зенитно-артиллерийского батальона.

– Николай, ротный зовёт! – Перекрикивая маты артиллериста, сообщил старшина из четвёртого взвода.

Пойду, раз зовёт.

– Товарищ младший лейтенант, старший сержант Кувшинов по вашему приказанию прибыл.

– Куришь? – Игорь протянул мне открытую коробку папирос.

– Редко, только когда выпью. – Ответил, заинтригованный таким началом.

– Хм-м. Выпить нету. – Сконфузился воспитанный младлей.

Когда я пришёл, он руководил рубкой своего блиндажа. И теперь, разгорячённый, с румяными пятнами на щеках, предложил сесть рядом с ним.

Присел напротив. Стараясь не испачкаться, выбрал участок бревна где было почище и без больших засмолков.

– В роте слухи ходят, что ты хороший стрелок, а Дьяконовский прямым текстом сказал, чтобы тебя в траншею со всеми не сажал. Можешь прояснить причины такой заботы? – Подкуриваясь, он покосился на меня своими своими впавшими, блестевшими янтарём, глазами.

Во дела. Какого лешего до меня начальнику штаба? Неужели комендач как-то повлиял? Или тот комуняка всё таки заложил. А может наоборот, снизу пошло, от кого-то из взвода? Так вроде хорошо шифруюсь.

– Не могу знать.

– Ты давай не прикидывайся, твой взводный всё рассказал.

Ё-моё! Он про мои снайперские таланты!

– Раз рассказал, то в чём проблема? Обязанности свои знаю, стрелять умею. Могу за штатного снайпера, могу за пулемётчика…

– Стоп! – Остановил ротный. – Пулемёт Дегтярёва хорошо знаешь? Крупнокалиберный?

– Игорь Владимирович, я стреляю из любого стрелкового оружия. Хотите проверить? Могу хоть сейчас показать.

– Верю. Тебе, почему-то верю. Есть у меня соображение поставить тебя первым номером к Терентьеву. Он хороший боец и позиция у него походящая, но с этим агрегатом не очень знаком, не складывается у него. Какие-то проблемы с наводкой. Покумекаете вместе, может чего и придумаете. Добро? Ступай. Как наладите, доложишь.