Текст книги "Тамавамнетута (СИ)"

Автор книги: Павел Киршин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)

– Василий, спускайся к мужикам, мы пока перекусим. Я позвоню, когда будем выходить. – Фокин отослал Терещенко к остальной охране, расположившейся на первом этаже, в квартире управдома.

Ну, что сказать, такой стол только на большие праздники накрывают. Будем считать, что это мне подарок от судьбы за испорченный новый год.

Несмотря на весь сюрреализм происходящего после встречи со мной, девушки вели себя адекватно. Шутили, вкушали деликатесы и заговаривали на опасные темы в присутствии Фокина.

– А за этот самолёт Колю тоже наградят? – Спросила Валентина.

Да-да. Мне тоже интересно.

Наплевав на этикет, Фокин почесал затылок. – Такие вопросы не мне решать, но, вообще-то, это уже третий сбитый им самолёт, не считая того, что Николай захватил с фельдмаршалом.

Я скромно потупился под прожигающим взглядом Людмилы. Ну да, вчера я об этом не упоминал. Тут ещё и Марк добавил.

– Благодаря Колиному плану мы с партизанами целый аэродром на воздух подняли. Десятки самолётов взорвали. Он заранее закоп…

– Тихо. Тихо, товарищ Шалдин, эти подробности вы потом расскажете. Давайте лучше поговорим о сегодняшнем дне. Я предлагаю начать с похода в кинотеатр. Кто за?

Я посмотрел на капитана. – А разве Люде не надо работу? Ты же говорила, что тебе во вторую смену выходить.

Девушка покачала головой и её светленькие косички забавно затряслись. – Я попросила Алексея Владимировича и он позвонил нашему главврачу, чтобы Борис Васильевич дал мне отгул на сегодня. И Марк с Валечкой свободны. Пойдёмте в кино, ну пожалуйста. Сто лет там не бывала.

М-да. Детская непосредственность, в её женском варианте. Видела бы она вчера, как этот добренький Алексей Владимирович зубы управдому вышибал.

Валентина с Марком тоже согласились на кино. После тяжёлого ранения в грудь и долгого лечения, Шалдин ещё нигде толком не бывал. Его доставили в Москву самолётом в конце декабря, и он был рад идее упасть нам на хвост. По ходу, зенитчик понял, что с такой крышей, в виде Фокина, нас ожидает шикарный отдых.

– В кино, так в кино. А что показывают? – Не устоял перед жалобным взглядом серых глаз. Эх, стервочка, издевается над маленьким, у меня от таких взглядов кровь уже закипает. Может сказаться больным? Отправить всех остальных, а её попросить поухаживать за мной? Не?

– Свинарка и пастух! – Выпалила Людмила, вероятно, опасаясь, что кто-нибудь успеет раньше и предложит свой вариант. – Пожалуйста, пожалуйста.

– Что ж, комедия – это хороший выбор. – Сказал капитан Фокин и, понимая, что остальные тоже не прочь посмотреть этот фильм, пошёл в прихожую к телефонному аппарату.

– Ура! – Взвизгнула Люда и бросилась ко мне на шею. – Мы идём в кино!

Ощутив, как моё лицо покрывается следами от поцелуев, с удовольствием притянул к себе девушку за тонкую талию и крикнул Алексею. – Нам с Людой два билета на последний ряд!

Глава 26

В стотысячный раз проверив, что я помню её адрес наизусть, Людмила чуть нагнулась и жадно поцеловала меня на прощанье.

– Пиши мне. – Прошептала в ухо и сбежала вниз по лестнице.

"Ага. Смс-ку пришлю." – Подумал, прослеживая её стройную фигурку до трамвайной остановки.

С улыбкой на лице, из квартиры первого этажа вышел Фокин. – Ну, что, тебя можно поздравить? Стал мужчиной.

– У-ё-о-у-у-у!

Я пропрыгал на одной ноге по лестнице и подобрал слетевший от удара тапочек. Возвращаясь в квартиру, переступил через скорчившегося на полу капитана. – Терпи, ты же мужчина.

Пора было выезжать на приём к Берии и я пошёл в спальню собираться. Натянуть гимнастёрку не успел, Алексей быстро оклемался и застал меня врасплох – задравшим руки вверх.

– Слушай, капитан, а сколько ты немцев убил? – Спросил увернувшись от ворвавшегося в комнату Фокина. Тот, придерживая левой рукой повреждённую промежность, с правой – снова целил мне в лицо. – Одного, двух, десяток? Ты руку-то опусти, или придётся объяснять Лаврентию Павловичу откуда у меня синяки.

***

"Теперь понятно с кем он советовался." – Допетрил, когда шёл следом за наркомом по ковровым дорожкам Сенатского дворца.

Сдавая пистолет суровому полковнику из охраны вождя, подышал на гравировку и любовно протёр рукавом. – Товарищ полковник, вы с ним побережнее, не поцарапайте.

На секунду Лаврентий закатил глаза, щепча что-то на грузинском, покачал головой, подталкивая меня к дверям. – Заходи.

Мы зашли в приёмную, где нас отметили в журнале посетителей и попросили расписаться.

– Проходите, товарищи. – Разрешил надувшийся от своей важности секретарь, дождавшись, когда минутная стрелка настенных часов достигла верхней точки. М-да уж, точность вежливость королей, впустил нас ровно в двенадцать ноль ноль.

– Здравствуйте, товарищ верховный главнокомандующий. – Поздоровался, но руку протягивать не стал. Мало ли, может с ним так не принято.

– Здравствуйте, здравствуйте. – Края широких усов приподнялись. – Можно по имени и отчеству.

Сталин прошёлся вдоль стола, выдвинув для меня стул. – Присаживайся. Не голоден? Может быть чайку?

– Спасибо, Иосиф Виссарионович. Не надо. – Остановил его, когда он уже потянулся к телефону.

– На нет и суда нет. Давай, Коля, познакомимся с тобой поближе, расскажи о себе, как так получилось, что у тебя появились такие необычные способности. Может от нечистой силы?

Сталин говорил быстро и уверенно. Негромким голосом он задавал вопросы, как будто заготовил их заранее, в великом множестве. Я, как мог, отвечал, стараясь поспевать за его мыслью, но это было не просто. Мои ответы "не знаю" и "оно само как-то", его не сильно устраивали – ему подавай конкретику.

Во время разговора он часто поворачивался, то к Берии, то снова ко мне, и смотрел жёстким, проникающим в самое нутро взглядом, под которым было неуютно и как-то бздливо. "Словно филин высматривающий мышку в снегу." – Пришла в голову аналогия.

– Хорошо, я, кажется, понял. – Закурив папиросу, он помахал спичкой, посматривая на меня сквозь дым. – Николай, теперь хочу спросить о другом. Чего ты хочешь? – Увидев непонимание, продолжил выделяя интонацией каждое слово. – Как ты представляешь свою дальнейшую жизнь? Ты бы мог уйти, спрятаться и жить жизнью обычного человека, но ты решил воевать, как настоящий комсомолец и патриот. Готов ли ты отдавать все силы: для своей страны, для всего советского народа, для партии.

Жаль у меня нет минуты на размышления, как у знатоков из передачи "Что, где, когда", подошёл бы и звонок другу, или функция "убрать два неправильных ответа".

– Иосиф Виссарионович, готов отдать и отдам. Конечно же, я сделаю всё, что в моих силах. – Заявил решительным тоном, чего собственно от меня и ожидали, но не остановился на этом. – Служить своей родине и партии – это долг любого советского гражданина, а служить лично товарищу Сталину – великая честь. – Верно, я тоже умею выделять слова и смотреть особым взглядом.

У Берии всё поджалось.

Пока Сталин отвлёкся, чтобы стряхнуть пепел, я покосился на Лаврентия Павловича, молча слушавшего нашу беседу. По учащённому сердцебиению и напряжённым мышцам было очевидно насколько велико его волнение, хотя внешне нарком был совершенно спокоен. Хм-м, ему-то с чего нервничать?

– Всё таки надо было нам покушать. – Иосиф Виссарионович вкрутил бумажную гильзу в пепельницу и пригласил меня прогуляться с ним перед обедом.

– Лаврентий, ты вечером, к пяти часам, зайди обязательно, Георгий Максимилианович хотел кое-что обсудить с нами обоими.

Пипец. По ходу, Берию только что попросили на выход. Как бы это не вышло мне боком.

После ухода Лаврентия, Сталин достал из шкафа свою знаменитую шинель с фуражкой и мы пошли на выход. Проходя мимо полковника, я вопросительно глянул на оружейный шкаф, но тот, выпучив свои буркалы, яростно замотал головой из стороны в сторону. Ну и фиг с ним, лишь бы не заиграл куда-нибудь.

Морозная прохлада приятно охладила разгорячённое лицо.

– Иосиф Виссарионович, разрешите скажу чего действительно хочу. – Я посмотрел на глубокие оспины идущего рядом Сталина. – Перестать бояться. Бояться очередных проверок и допросов. Того, что моих немногих друзей будут использовать, чтобы влиять на меня. Хочу делать то, что действительно может принести пользу, а не сидеть безвылазно в подвале работая детектором лжи. Выискивать воров, убийц и предателей – задача сотрудников органов внутренних дел.

Я глубоко вздохнул, проверяя реакцию спутника. – Да, шпионов и предателей ловить нужно, но для этого не надо ждать, когда их ко мне приведут, дайте мне машину, людей и я вам каждый день буду привозить их пачками, пока всех не выведу. Предоставлю доказательства, найду их тайники, рации и связных.

Неожиданно для меня, Сталин согласился с моими предложениями, назвал их весьма разумными, но сразу стал объяснять почему это невозможно.

– Коля, ты очень умный юноша, должен понимать, что не всё так просто, одного моего желания здесь мало. Если ты считаешь, что страной управляет один лишь Сталин, то ты глубоко ошибаешься. У многих товарищей по партии возникнут вопросы, а на каком таком основании Сталин дал Николаю Кувшинову полномочия чинить самоуправства, а не пошлёт ли он его завтра за ними? У каждого могут быть свои грешки.

Остановились. Мы отошли уже достаточно далеко и пора было возвращаться, но я решил привести наглядный пример применения своих способностей.

– Видите за моей спиной, оконце под крышей? То, где прикреплён щит с маскировочным рисунком. – Понизив голос, показал на одно из окон внутреннего двора. – Там сидит человек, слушает о чём мы с вами сейчас говорим, и всё записывает в тетрадь. У него какой-то специальный прибор с наушниками. Он же не для немцев собирает информацию, и вряд ли делает это по вашему приказу. Я могу сообщить о нём вашей охране, или могу найти того, кто послал, а могу застрелить его с такого расстояния, что здесь даже не услышат выстрела.

***

"… Кремлёвская охрана проморгала лазутчика на своей территории." – По старой привычке думать во время ходьбы, Сталин мерил кабинет шагами. В его голове не укладывалось то, что он сегодня услышал и чему был свидетелем. О том, что за ним следили в кремле, в самом сердце столицы, и могли убить в любой момент, он не стал говорить даже Берии.

– Лаврентий, у тебя есть информация по детекторам лжи? – Спросил он у своего давнего товарища. – Почему у нас нет таких приборов?

– Как нет, есть, просто они ненадёжные. Там слишком всё расплывчато и неоднозначно, к тому же, у нас мало грамотных специалистов для работы с ними. С Кувшиновым всё по-другому, он за час проверяет столько, сколько с этими детекторами за неделю не проверишь, причём с гарантией – ни одного прокола не было.

Иосиф резко махнул рукой. – Нет! Больше он не будет этим заниматься. Ищи специалистов и доводи приборы до ума, чтобы в каждом городе были.

Берия переглянулся с Маленковым, вообще не понимающим причин происходящего, что же так возбудило Сталина? Что такого мог сказать Кувшинов?

– Нам необходимо учредить особый отдел для для выявления шпионов и вредителей в рядах Красной Армии и передать его под управление Народного Комиссариата Обороны.

– Ещё один отдел для контрразведки? Зачем, всё это уже есть и хорошо работает.

Иосиф Виссарионович остановился напротив высокого окна. – Есть мнение, что для более эффективной работы в этом направлении нам нужно свести все органы контрразведки в отдельное управление.

Берия обеспокоенно повёл плечами. – Кто будет заниматься переорганизацией и кому будет поручено им руководить?

– Главным управлением контрразведки "СМЕРШ" будет руководить Сталин.

– Странное название, Иосиф Виссарионович. – Георгий Максимилианович посмотрел на Сталина. – Что-то означает?

– Да. Смерть шпионам.

***

За прошедшие три недели, со Сталиным, мы встречались ещё четыре раза, и каждое последующее посещение было всё более длительным. В основном, гуляли с ним по кремлёвским закоулкам, где по его просьбе, я рассказывал ему об окружающих нас людях. Кто приворовывает с кухни, кто спит на посту, а кто пришёл на службу навеселе. Объяснил ему, как у меня получается так точно стрелять и рассказал, какие картинки вижу при помощи запахов. Но эти аспекты его интересовали меньше, чем чтение человеческих реакций. Он даже предложил провести несколько экспериментов с незнакомыми мне людьми, где я задавал приглашённым вопросы и, по их реакциям, узнавал их имена, даты рождения и любые другие данные. После этих опытов, Сталин настоятельно потребовал, чтобы я занялся изучением иностранных языков, в первую очередь немецким и английским.

Беседуя с Иосифом Виссарионовичем, мне постоянно приходилось контролировать свой длинный язык, всё время хотелось ляпнуть что-нибудь умное: про предательство Власова, предупредить об атомных бомбах, попросить найти Михаила Калашникова. Сдерживался с трудом, если и предлагал что-то, то только касающееся моих способностей, ну, не считая таких мелочей, как название для СМЕРШа.

За мной сохранили мой кабинет в управлении, куда заезжал три раза в неделю, продолжив заниматься проверками. Только теперь моими основными клиентами были военачальники посаженные по доносам, выходившие из окружений, или побывывшие в плену. Во внутренний двор управления заезжали целые колоны грузовиков, отправленные из фильтрационных лагерей для моей сортировки. У Фокина, с которым мы, наконец-то, помирились, в эти дни нередко сводило пальцы судорогой от постоянной писанины.

Заполненные капитаном списки, отдавали вместе с личными делами в секретариат Лаврентия Павловича, где, после окончательной проверки, перепечатывали для Сталина.

По моей статистике, среди сотен проверенных, было меньше пяти процентов настоящих предателей, так сказать идейных врагов. Были и патологические трусы, неспособные руководить, не то что красноармейцами, а даже своей женой. Не знаю, как этого объяснить, но их получалось вычислять ещё до того, как они вылезали из машин.

Я только и успевал диктовать Фокину, куда направлять очередного командира. Основную массу полностью оправдывали и восстанавливали в звании, прочих – рекомендовал оправдать, но разжаловать в рядовые. Непрошедших возвращали на доследование обратно в лагерь, но уже с чёрной меткой в деле, а за обнаруженных четырнадцать немецких шпионов Лаврентий Павлович приезжал благодарить лично. По четверым из этих сотен дал настоятельную рекомендацию расстрелять их на месте, как убийц, насильников и педофилов. Это были настоящие психопаты, недостойные ни одной лишней минуты жизни.

Спустя три недели после первой встречи с верховным, Берия ознакомил меня с приказом о назначении лейтенанта государственной безопасности Кувшинова Н.И. на должность главного инквизитора. Ха-ха-ха, шучу. Нет, корочки лейтенанта ГБ мне действительно дали, но с какой-то невнятной должностью заместителя начальника отдела оперативного учёта и статистики.

Замнач отдела в главном управлении (ещё только создаваемого) СМЕРШа? В шестнадцать лет? Ага, конечно. Но, вообще-то, – это действительно смешно, ведь я даже не знаю, кто там начальником. Епт-ыть, чей я заместитель, апостола Петра?

Фокину тоже выдали новые документы, в которых повысили его до майора. После чего Лаврентий Палыч сообщил о моём награждении и протянул орден Красной Звезды и медаль за Боевые Заслуги.

Жмоты! За самолёт и бой с Терентьевым дали медаль, ладно, годится. За колонну дали орден – тоже достойно. А за штаб где? За другие самолёты? Где награда за вычисленных предателей?! Жулики!

На следующий день после выдачи плюшек состоялась встреча с моими новыми подчинёнными.

– Здравствуй, Коля!

Ответно улыбаясь, встретил входящего в кабинет Леонида Сиверцева. – Уже старшой? Да ты оказывается карьерист. – Кивнул на шпалы в петлицах.

Следом за ним вошли остальные.

Витю Данилина также повысили, сравняв его в звании с Евгением Лобановым, который всё ещё ходил лейтенантом. Последним зашёл младлей Денис Дружинин, ведущий под руку радостного эмигранта. Несмотря на улыбку, видок у Алекса был не очень. Оброс, ссутулился, впалые щёки чётче обрисовали выпирающие скулы, а дёрганые движения и лихорадочный блеск в глазах давали повод заподозрить в нём героинового наркомана.

– Сержант государственной безопасности, Николаев Александр Романович. – Представил его Сиверцев.

Николаев, реально? Это такая шутка от Берии?

– Здравствуйте, товарищи. Хочу познакомить вас с вашим новым начальником майором Фокиным Алексеем Владимировичем. – Я оглядел будущих соратников. – Кто-то его уже видел и знает, а для других рассказываю, – это опытный и ответственный командир, с которым я успел плодотворно поработать, выявляя врагов нашего народа. В первую очередь, майор будет координировать действия нашего подразделения с другими службами и обеспечивать все материальные и технические нужды. Весь документооборот также на майоре, так что, со своими вопросами, жалобами, или просьбами обращаемся к Алексею Владимировичу.

Выстроившись вдоль стеночки мужчины, смотрели на Фокина, сидящего рядом со мной и на их лицах читалось, как скачут их мысли.

– Какое подразделение? Кто будет ставить нам задачи и в чём они будут заключаться? – С ожидаемым вопросом, вперёд выступил Леонид.

– Временно, ваша группа будет относится к НКВД, но в ближайшем будущем вы станете сотрудниками главного управления контрразведки "СМЕРШ". Расшифровывается, как смерть шпионам. Вам надо объяснять, кто здесь главный по их нахождению? – Фокин поднял одну руку со стола и тыкнул на меня указательным пальцем. – Он будет ставить задачи. Вам всё понятно, старший лейтенант Сиверцев?

Лёня ответил "так точно" и сделал шаг назад, уступив очередь Николаеву (гы-гы-гы).

– Разрешите спросить…почему я?

М-да. Красноречиво. Ох-ё, Алексу ещё и передний зуб выбили. Ваще красавчиком стал.

– Потому что я настоял. Будешь у нас переводчиком и займёшься моим обучением немецкому языку. Или ты чем-то недоволен?

Он замотал башкой и его втянули обратно в шеренгу. Да уж, не хочет эмигрант обратно в камеру, а всё одно на рожон лезет. Воспитание, однако.

– Ладно, остальные вопросы будем решать по мере поступления. Сейчас грузимся в машины и едем на полигон. – Поднялся Фокин. – Встретимся с остальными членами группы.

– Погодите. – Я посмотрел на эмигранта. – Алексей, смотри, как сержант Николаев зарос. Давай, ты его подстрижёшь и мы наконец выясним каковы твои настоящие навыки парикмахерского мастерства.

– Да пошёл ты…

***

Уважаемые читатели.

Не забывайте нажать ❤.

От вида ваших лайков пишется быстрее.

Глава 27

От Иосифа Виссарионовича, как известно, являющегося лучшим другом артиллеристов, был строгий приказ – «Без дальнобойной артиллерии и зенитных установок из города ни ногой.» Это было сказано после моего подробного рассказа о сбитом над Москвой, с помощью 85-миллиметровой зенитки, немецкого самолёта-разведчика.

Вполне профессионально оценив мои возможности, Сталин предложил посоветоваться с одним умным человеком, который будет меня ждать на Софринском полигоне, чтобы с ним сообща выбрать для меня наиболее подходящее орудие.

"Там же проведёте тренировочные стрельбы. Твоё ниже-выше, левее-правее – никуда не годится. Будешь изучать термины и матчасть." – Обломал меня верховный, когда я уже размечтался о лёгкой поездке. Тогда-то я и решил включить в нашу группу хотя бы парочку специалистов по этому делу.

Ленивые люди, когда им надо, в состоянии так напрячь свои извилины, что изобретатели-трудоголики от зависти могут удавиться. Мне, как очень ленивому индивиду – было надо, и я придумал использовать лейтенанта Шалдина, чтобы самому не учиться. Разузнал у Марка, какие именно данные нужны для наведения орудия по наземным целям и по воздушным, после чего, мне оставалось только потренироваться с ним в скоростной стрельбе.

Отправляя меня, Иосиф Виссарионович разрешил рассказать этому инженеру-конструктору о моих талантах, аргументируя тем, что этот человек способен создать что-нибудь конкретно для меня, а пока, подберёт наиболее приемлемое, из имеющегося в их арсенале.

Грабин. На полигоне меня встретил Василий Гаврилович лично, а его фамилию я помнил без всяких википедий. Талантище! Епт-ыть! Мне проводит экскурсию сам Грабин! Познакомившись, рассказал ему о способностях и показал их наглядно, после чего мы перешли к изучению моих ТТХ, которые пока измерялись лишь радиусом обнаружения.

Ещё когда лежал с сотрясением мозга, полученным в застенках "кровавой гэбни", понял, что мой дар изменился в лучшую сторону. Но, измерить расстояние до объекта и увидеть его – это разные вещи. Для точных замеров нужна была обширная прямая поверхность, а так как в городе было не до этого, и там мало прямых участков для тестирования моего виртуального дальномера, я обходился примерными значениями. Экспериментировать же, направляя внимание в небо, у меня не выходило – там не было предметов, на которых я мог бы сосредоточиться.

Четырнадцать с половиной километров – такой результат у нас вышел. Причём, как оказалось, он был плавающим. Когда я стоял на месте, всё было нормально, но стоило мне пойти в сторону метки, как я терял её из виду, и только метров через триста находил вновь. Останавливаюсь – всё в порядке. Создавалось впечатление, что моя способность запаздывает за мной. Василий Гаврилович назвал эти расхождения несущественными и неиграющими большой роли, посоветовав смотреть только те орудия, которые превышали бы эти параметры, причём, чем они будут больше, тем лучше.

Из показанных Грабиным образцов, мне больше всего понравилась 203-миллиметровая гаубица образца 1931 года, но когда мне сообщили с какой скоростью это чудовище передвигается, и какие ожидаются проблемы со снарядами, я передумал.

– Коля, не выдумывай. На таких дистанциях, да с твоей точностью, тебе и 152-миллиметровой будет за глаза. – Он показал на гаубицу, стоявшую на улице под чехлом. – Ей бы скорострельность добавить, и она стала бы для тебя самым лучшим вариантом.

По зениткам он сказал, что лучше той, из которой сбил над Москвой немца, я не найду. Меньше калибром – полно, а больше – вряд ли. Расставаясь, мы договорились, что я займусь стрельбами, а завтра подойду к нему ещё раз и он даст список того, что есть на складах из крупнокалибеного, с ленточным, или магазинным боепитанием.

***

По изрытому множеством сапогов снегу, тянулась длинная проплешина, ведущая к могучей 152-миллиметровой гаубице-пушке МЛ-20. По этой чёрной тропе, из мёрзлой, бугристой земли, брели заморенные тяжёлой работой, два молодых красноармейца. Не переставая материться, они упорно продолжали волочить двухколёсную тележку, загруженную цилиндрами гильз, играющих под закатным солнцем мягким блеском начищенной латуни.

Вокруг орудия кипела бурная деятельность. Сновали подносчики, крутили штурвалы наводчики, что-то кричал заряжающий, а командир расчёта, младший лейтенант Пивников, получал от лейтенанта зенитчика, приехавшего вместе с пятёркой энкавэдэшников, указания для наведения. В свою очередь, залётный лейтенант, держа возле уха трубку полевого телефона, слушал невидимого ими корректировщика.

– Огонь!

После отмашки Пивникова грохочет выстрел. – Буд-ду-ум!

– Долго они ещё так?! – Прокричал майор Фокин лейтенанту Сиверцеву, надевшему танковый шлемофон, и потянул его на дорогу ведущую к арсеналу.

– Шалдин говорил, пока полностью не отработают взаимодействие!

– Он-то каким боком здесь нужен? – Спросил майор, когда они отошли от гаубицы, достаточно далеко для комфортного разговора.

Лейтенант посмотрел на Марка, занятого передачей данных для артиллеристов, увлечённо растреливающих мишени, установленных за десять с лишним километров отсюда. – Передаточное звено: он знает Колю, может перевести его подсказки на язык пушкарей, самый оптимальный вариант.

Отвернув лицо от пронизывающего ветра, Алексей посмотрел на чуть видневшийся краешек садившегося за горизонт светила, сплюнул и пошёл к машине, оставив лейтенанта за главного.

– Поехали, проведаем этого барина. – Сказал Дружинину, сидевшему за рулём эмки. – Окопался там в тепле, а мы здесь должны мёрзнуть, неизвестно для чего.

***

Лёжа на мягкой кровати в гостевом домике, предназначенным для начсостава приёмных комиссий, через Шалдина, руководил действиями расчёта орудия.

– … да мне без разницы, какое у вас там расстояние выставлено, из-за бокового ветра и траектория поменялась, и дальность уменьшилась. Поднимай давай и левее!… Так, погоди минутку. – Я обратил внимание на подъезжающего Фокина. Судя по недовольной физиономии майора, тот едет скандалить, что означало конец работе на сегодня. Что ж, и так пора было отдохнуть. – Давайте этот снаряд достреливаем и на сегодня всё… и чего, что они снарядов натаскали, пускай обратно везут. И вообще, приказы не обсуждают, а выполняют.

Закончив с последним выстрелом, положил трубку, встал, заправил покрывало и принялся одеваться. Закрывая дверцу платяного шкафа, посмотрел в зеркало. Отражение показало, что форма лейтенанта НКВД мне идёт.

За последние месяцы Коля Кувшинов неслабо прибавил в росте, а лицо округлилось до нормального, для шестнадцати лет, состояния. Что же до физических кондиций, то это тело и так было не обижено крепкими мышцами, и я тоже хорошо постарался, укрепляя его ежедневными упражнениями. Раньше, этого было не видно из-за сильной худобы, но теперь, когда отъелся, раздался в плечах, а руки в рукавах гимнастёрки перестали болтаться, натянув собой ткань. Ещё годик, и никто уже не признает во мне подростка, смело будут давать восемнадцать‐девятнадцать лет. Почему я так уверен? Из-за выражения глаз, шрамов и ранних морщин. Война, вообще никого не красит.

– Сколько можно тебя ждать? Поехали! – Не дав сказать ни слова, погнал опешившего майора на выход. – Там в столовой такие красивые девчонки собрались. – В каридоре схватил с вешалки кожанное (подарок Берии) пальто и фуражку. – Быстрее, пока их не увели.

Алексей пришёл в себя залезая в машину. Уже занёс ногу в салон, остановился, повернувшись ко мне и спросил. – Ты чего несёшь, какие девчонки, тебя же Людмила в Москве ждёт?

Странный какой-то, мы же сейчас не в Москве.

***

Алёна Панько, машинистка из финчасти, так спешила на торжественный ужин, что забыла занести Марине Сергеевне папку с отчётностью за последний квартал прошлого года. В тот период их чуть было не эвакуировали, что очень негативно отразилось на финансах, заложенных тютелька в тютельку. Теперь вот все мучаются из-за тех пертубаций, до сих пор подгоняют реальные расходы и зарплатные ведомости, под установленный наркоматом бюджет.

– Ты куда без меня? – Ухватила её руку Фаина. – Вместе же договаривались идти.

Алёна тихонько фыркнула под нос и оглянулась на соседку по комнате. Пользующаяся у мужчин большей популярностью, та обладала длинными ровными ножками с мощными бёдрами пловчихи и большой мягкой грудью, которую она не стеснялась подчёркивать приталенными кофточками.

– Да я не в столовую. – Зарумянившись, начала оправдываться Панько. – Мне к Кириллу в ГСКБ забежать надо. Ой, забыла папку в кабинете.

Высокая брюнетка, с говорящей фамилией Гуляева, прищурившись смотрела на убегающую по коридору подружку. "Подозрительно, что-то она скрывает. – Подумала Фаина перелистывая в своей памяти странички с данными на всех потенциальных кандидатов, из-за которых Алёнка могла так смутиться. – "Наверное, это из-за сегодняшнего награждения у реактивщиков, где будут вручать грамоты за удачно проведённые испытания. Там вроде бы попадались симпатичные инженерики. Мне лучше показаться рядом с этой веснушчатой пигалицей, чем идти одной. Так, на фоне Панько, я буду смотреться намного выгоднее." Определив для себя цель, Гуляева присела в уголочке у выхода, карауля Алёну.

В обеды, чтобы накормить, без малого, тысячу уставших после работы человек, в столовой было организовано посменное питание. И, наверное, только в праздники здесь собирались все вместе, используя просторное помещение вместо клуба. Также, тут было весело и людно по вечерам, когда многие из семейных живущих в посёлке уходили, чтобы поужинать дома, обменивая свои талоны на продукты.

Сегодняшний ужин не был праздничным, но и обычным называть его не получалось. Присутствовали все начальники цехов и мастерских, рядом сидели рабочие-передовики, взявшие на себя повышенные обязательства, здесь были инженеры, лаборанты, технологи и прочие представители умственного труда. Многие из гостей, сотрудники первого отдела уж точно, были в форме. Некоторые из них сверкали боевыми орденами и медалями, своим блеском привлекая к себе всеобщее внимание, вызывая у людей трепетное уважение к товарищам, успевшим проявить себя на фронте.

– Дорогие товарищи! Хочу поздравить всех с успешно завершёнными испытаниями! Не буду называть какого изделия, чтобы не злить наш особый отдел, но те, кто причастен знают о чём я говорю… – Выступил с речью главный, приехавший из штаба полигона вместе с двумя генералами из наркоматов боеприпасов и миномётного вооружения.

Все внимательно слушали длинную речь начальника полигона, терпеливо ожидая дальнейшей раздачи "пряников". Ведь, помимо благодарностей и грамот, ожидалось распределение пяти новых домов в посёлке, предназначенных для молодых семей и особо отличившихся в труде. Женщины, которых здесь было не меньше трети, ждали этого момента с присущим им нетерпением, что говорить, такого ажиотажа у них не было даже на празднике восьмого марта. Они оглушительно аплодировали после каждого предложения сказанного оратором, в надежде, что он не выдержит и приступит к самому интересному.

Уже вот-вот должен был наступить этот долгожданный для них миг, когда в помещение вошли трое приезжих сотрудников НКВД.

На полигоне хватало своих гэбэшников, и чаще полигон посещали военные, для консультаций и испытаний, или везущие трофейную технику, если кто и приезжал, то старались не привлекать к себе особого внимания. Эти были другие.

Фаина, сидевшая за крайним столом у окна, сразу прикипела взглядом к плечистому майору, пожалев при этом, что села так неудачно – их с Алёнкой практически не было видно от входа. Закусив нижнюю губу, она скользнула взглядом по залу, высматривая пустующие места. Жаль, но скорее всего, они сядут с противоположной стороны.

– … за досрочное выполнение взятых обязательств, за каждодневный упорный труд, ордером на квартиру в новом доме, награждается коммунист, токарь пятого разряда Цинёва Екатерина Ульяновна! Давайте похлопаем товарищи!

Под сдержанные аплодисменты и свист, на пятачок, где расположился президиум, вышла коренастая сороколетняя женщина. Принимая от главного в свои мозолистые руки поздравительную грамоту и ордер на квартиру, она торжествующе оглядела зал, ловя завистливые взгляды многочисленных конкуренток.