Текст книги "Тамавамнетута (СИ)"

Автор книги: Павел Киршин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)

Тамавамнетута

Глава 1

– … меня хорошо понял, Макарыч?!

Закончив распекать своих подчинённых, Увалов перевёл грозный взгляд на стажёра.

Будущая гордость советской милиции выпрямился на шатком стуле, постаравшись не выдать своё волнение.

– Ивушкин. – Капитан, с лёгкой усмешкой, оглядел ладную фигуру Семёна, задержав внимание на его сильно оттопыренных ушах. – Тебе персональное поручение. К четырём утра прибудешь в гараж, найдёшь старшину Нефёдова, нашего шофёра. Зовут его Минай Петрович. На моём автомобиле доедете до станции, нужно встретить одного товарища из Могилёва.

Увалов достал из кармана кителя свёрнутый вчетверо лист бумаги и протянул сидящему рядом сержанту Кривцову из участковых, кивком давая понять, что нужно передать дальше.

– Эту бумагу передашь начальнику станции Ефименко. – Продолжил он, дождавшись, когда документ после непродолжительной эстафеты окажется в руках стажёра. – Он скажет, кого и где встречать.

Капитан поднялся и, оправив форму, ловким движением подбросил лежавшую на столе фуражку, как опытный цирковой поймав её на свою коротко стриженую голову.

– Хорошего дежурства товарищи.

Дорога была хорошо накатанной, но Семёна всё равно немного укачивало. Эту особенность, своего несовершенного вестибулярного аппарата, юноша осознал ещё в детстве, в немногочисленных поездках на автотранспорте.

Первый в учёбе, с разрядами по боксу и шахматам, он был тем, кого отправляли на школьные олимпиады, практически по всем дисциплинам. Отличник, спортсмен и просто смекалистый парень, Ивушкин мечтал о небе. С третьего класса, как вживую увидел низколетящий аэроплан, грезил стать лётчиком. Но проклятые приступы слабости, когда он выходил с городских автобусов, не остались секретом для мамани. Тошнота и дрожащие в коленях ноги её ненаглядного сыночка, стали ему приговором – никаких лётных.

Работая в райкоме, маманя перекрыла ему все пути к мечте, предупреждая заранее всевозможные медицинские и военно‐учебные учреждения в родной области о его слабой вестибулярке. Так расписав недуг сына, что Семёна не взяли даже на авиатехника. Была у него и такая попытка.

– Значит по призыву к нам? – задал пожилой старшина вопрос, который Ивушкин за последние три дня слышал уже много раз.

– Да, Минай Петрович. Я же двадцать третьего года, поздно учиться пошёл. Повестку получил и как-то всё так закрутилось, что направили в части НКВД, а оттуда к вам.

Семён лукавил, такое решение районного военкома было для него очевидным, слишком уж часто он видал его с маманей, а с ней не забалуешь.

– Ничо. У нас тихий район, довольствие хорошее и вообще…

Расписать все прелести службы в милиции Нефёдов не успел. На въезде к станционной площади, в проулке, они увидели двух сотрудников, скручивающих руки белобрысому пареньку, весьма уголовного вида.

– Помощь нужна?! – Старшина, заглушив фырчащий мотор "Эмки", высунулся из окошка.

По всему выходило, что старшину Нефёдова они знают. Махнули руками, один из них поприветствовал шофёра. – Доброго дня, Петрович.

Пригладив пожелтевшие от махры седые усы, Минай Петрович вышел размять больные колени и поболтать со своими знакомцами.

– Не бзди Семён, поезд ещё не скоро подойдёт, – Успокоил он дёрнувшегося выйти Ивушкина. – И к начстанции успеем, и даже пообедать.

Новоиспечённый милиционер, через незакрытую дверь машины, поневоле слышал весь разговор более опытных товарищей.

Ночью, в дежурное отделение поступил сигнал на вооружённый грабёж, после чего был задержан один из грабителей, а раненого потерпевшего доставили в местную лечебницу.

– …идём, значит от бедолаги того, лицо ему сильно порезали. Тот гуторил, что двое их было, одёжу и рост описал подробно, а тут этот малец. И всё сходится! И пиджачок, и шарфик имеется, и сам невысокий! – В руке старшего патрульного солнечным зайчиком сверкнула финка. – Во, видал, какие игрушки теперь у детишек?

Нефёдов повернулся к задержанному.

– Он что дурной? Его ищут, а он срок в кармане таскает?

Старший милиционер, мужчина чуть ниже среднего роста, с заметно выпирающим пузом, смущённо объяснил. – Да не… это Васька фельдшерский отдал. Ножик у Попова в подкладке застрял. Ну, у потерпевшего, в общем.

Милиционеры закурили, обсуждая какие-то другие новости, а Семён, сидя в машине, заинтересовался странным поведением юного преступника.

– Минай Петрович! Гляньте! Он куда-то показывает.

Паренёк, пальцем, связанных за спиной рук, указывал в сторону, откуда они приехали. Это было видно только Семёну.

– Да он молчит. Мы же не сразу его вязать стали. Мычал что-то, а ничего не понять. – Сказал державший парня за ворот пиджака второй патрульный. Был он высоким, с чуть рябым от заживающих оспин лицом.

– Смотри. На перо кивает. – заметил Нефёдов. – Знаешь чьё?

Парень кивнул и, вывернувшись боком, показал щуплой рукой направление.

– Айда проверим.

Милиционеры оперативно погрузились в автомобиль, зажав мелкого блондинчика с двух сторон на заднем сиденье.

"Ему же не больше пятнадцати, – подумал Семён. – Наверное, из беспризорных, сирота, а может сын репрессированных. Странно, почему он не разговаривает, неужели немой".

Изредка оглядываясь, Ивушкин замечал, как смешно задирая подбородок, подросток указывает направление.

"Маруся", как ласково называл свой служебный транспорт старшина Нефёдов, пропетляв по улочкам посёлка, выехала на окраину.

– Там что ли? – раздался сзади голос рябого.

Все посмотрели на связанного парня. Хотя, других вариантов вроде бы не оставалось, кроме дощатого, посеревшего от времени, заброшенного здания, вокруг ничего другого не наблюдалось.

– Ивушкин, сторожи. – Нефёдов, вместе с патрульными двинулся проверять ветхую деревянную постройку.

Принявший строгое выражение лица, Семён пытался одновременно следить за задержанным и за строением, получалось не очень.

Когда впереди раздался выстрел, он уже собирался заговорить с пацаном, скрывая своё волнение.

– Чёрт! Что там у них?!

Вскрикнув, он бросил быстрый взгляд назад. Блондин, по-прежнему был спокоен, даже не заинтересовавшись выстрелом, осматривал салон автомобиля. Это, и то, что вскоре показались ушедшие, подавило возникшую лёгкую панику.

Три милиционера вели перед собой человека, сильно похожего на немого проводника. По устному описанию их было немудрено перепутать. Также невысок, пиджак и шарф в наличии, встреть таких в темноте – не разберёшь.

Найденный держался за простреленное плечо, а на изрытом глубокими возрастными морщинами лице застыла гримаса боли.

– Представляешь, хотел Демьяныча доской приголубить. – Размахивая револьвером, заявил рябой.

– Ага. Только Вася раньше успел пальнуть. Спас, можно сказать. Эх. И форму и картуз изгваздал, – сплюнул Демьяныч в заросли дикорастущей малины, пытаясь отряхнуть гимнастёрку с фуражкой от клочьев паутины и грязи.

Перевязав раненого рукавом, оторванным от его же рубахи, Демьяныч, злорадно ухмыляясь, с силой хлопнул ладонью прямо по красному пятну, расплывшемуся на повязке.

– Садись Качуба, домчим куда надо с ветерком.

Нефёдов, решивший что-то проверить под капотом, с укоризной покачал головой, глядя на это. Но, нисколько не смутившись, милиционер показал на свою руку.

– Петрович, это личное. Эта гнида, два года назад, на облаве мне руку пропорол. Может быть этим самым ножичком.

Не обращая внимания на жалобные вопли, он накинул на перевязанного пиджачок и затолкал ноющего рецидивиста на заднее сиденье.

– Пусть скажет спасибо, что не шлёпнули. – добавил он, захлопывая дверь.

– Что с малым делать будем? – Спросил старшина, ни к кому конкретно не обращаясь. – Помог гада найти, но наверняка с ним знаком, иначе бы не указал на схрон.

– Не наше это дело. Отвезём в отдел, там у нас есть капитан, ему по должности положено следствием заниматься. Но, про помощь доложим, тут пацанёнок помог, не поспоришь. Если не успел ничего натворить, Максимов отпустит.

Забросив пассажиров в оперотдел, два проголодавшихся милиционера поспешили к начальнику станции. После короткой беседы с сильно занятым своими проблемами главным железнодорожником, вышли к привокзальному парку, где в тенёчке стояла припаркованная «Эмка».

– Давай Сеня перекусим пока ещё чего не приключилось. – Предложил пожилой старшина, своему юному коллеге.

Из небольшой котомки, Нефёдов извлёк пару вареных в мундире картофелин, яйца с пучком зелёного лука и большой ломоть серого ноздреватого хлеба.

В кармане галифе у Семёна лежали завернутые в газету бутерброды из дорогого белого хлеба с маслом и колбасой. Собираясь вчера на ночное дежурство, он не рассчитывал на долгую поездку, но утром они заехали к нему домой, где заботливая маманя всучила ему этот свёрток.

Масло успело подтаять, что при такой температуре было не удивительно. Стараясь не посадить жирное пятно на выданную два дня назад форму, Ивушкин ел с аппетитом и, как и старшина, с вожделением поглядывал на ларёчницу торгующую квасом.

– Эх, хороша! – Произнёс прожевавший последний кусок старшина.

С удивлением, повернувшись к Нефёдову, Семён понял, что в отличии от него, в глазах коллеги горела жажда совершенно другого типа.

– Кх-м! Пойду, возьму нам по кружечке.

Минай Петрович неторопливо поднялся, убрал котомку в машину, оправил гимнастёрку и, подкручивая кончики усов вверх, двинулся на штурм.

Небольшой брезентовый полог, под которым был пристроен покрашенный светло‐синей краской металлический ларь на колёсиках, являлся центром сосредоточения у прогуливающейся публики. Невдалеке, среди молодых берёзок, шумной, но дружной компанией сидели выпускники, у которых был патефон. Оттуда звучала завораживающая мелодия для вальса. Празднично одетые люди ходили по парку, здороваясь друг с другом, приветствуя даже незнакомцев.

Дамочка, торговавшая квасом, наверное, чувствовала себя этакой царицей. Благосклонно улыбаясь страждущим живительной влаги, терпеливо ожидающим своей очереди, сноровисто отпускала свой товар. Вся налитая молочной свежестью, одетая в ситцевый сарафан женщина, крутилась на тенистом пятачке. Принимала у покупателей деньги, отсчитывала сдачу из кармашка своего накрахмаленного передничка и подставляла кружку под краник. Вот, одарив прохладным напитком девушку в матроске, потрепала по лохматой головёнке мальчишку с бидончиком, тут же переключившись на двух статных артиллеристов. И всех одаряла улыбкой, даже хулиганистого обходчика со станции, попытавшегося щипнуть её за всякие пышности.

– Кх-м! – с грозно сдвинутой назад фуражкой, кашлянул подошедший милиционер. – Порядок нарушаем?

Прыснувшая весёлым смешком ларёчница увидала, как бойкий пролетарий испуганно отдёргивает свою, тёмную от въевшегося мазута, пятерню.

Спровадив незадачливого горе-соперника, старшина занял очередь, оставаясь при этом подле торговки-хохотушки, как бы охраняя её от возможных посягательств.

Довольно прижмурившись, Семён, сидевший на травке, откинулся назад, опёршись на локти. Дальше к востоку, над тёмной кромкой леса, кружил серебристой птичкой И‐16 конструкции Поликарпова. Наблюдая за юрким истребителем, молодой человек предавался мечтаниям. Воображая себя опытным ассом, он громил франкистов в небе Испании, совершая отважные манёвры. Он уже успел приехать к мамане и хвастал полученным лично из рук товарища Калинина орденом Ленина, как был безжалостно прерван на самом интересном месте.

– Хватай кружку Сеня.

Облокотившись на капот "Маруси" Нефёдов протягивал ему литровую кружку. Желтоватая эмаль приятно охладила руки Ивушкина и хмельная свежесть кваса прокатилась через всё нутро.

Покряхтев, старшина достал из нагрудного кармана жестяной портсигар. Запыхтев самокруткой, проводил взглядом красноармейскую мотоколонну, запылившую в сторону города. Исполняемая бойцами задорная незнакомая ему песня вызывала радость на лицах у отдыхающих. Открывались окна и двери в избах, из которых выглядывали любопытные. Рубя хворостинами крапиву, с гиком промчалась ватага ребятишек, догоняя машины с сидящими на них красноармейцами.

Ощущая от выпитого и летней жары лёгкое опьянение, Семён нащупал в кармане полтинничек, с целью рассчитаться.

– Минай Петрович, вот…

Договорить ему помешал паровозный гудок приближающегося поезда.

– Почти без опоздания. – резюмировал старшина, взяв протянутого Семёном "Молотобойца".

– Иди, встречай. Покараулю тут.

Спровадив молодого, он, стряхнув из кружек остатки кваса, сновп направился к понравившейся ему барышне.

Артём Фёдорович, направленный из Могилёва для ознакомления местными сотрудниками НКВД с новыми вводными по противовоздушной обороне и борьбе со шпионской деятельностью, уже усаживался в присланный за ним автомобиль, когда к машине подбежал старший милиционер транспортной милиции и какой-то школьник.

– Петрович, выручай! – выдохнул он. – ф-у-ух… Надо мальца к вам переправить. Срочно. – выделив последнее тоном, протянул пожилому шофёру запечатанный сургучом пакет. – это, вместе с ним, нужно передать Лигачёву. Особая важность.

Изумлённо подняв брови, Жугин, пытался сообразить какая в пареньке может быть особая важность. Ощущая какой-то подвох, он уже собрался отчитать встречающих и этого вспотевшего индивидуума, как тот опять заговорил. Видимо почувствовал намерения лощёного капитана.

– Максимов распорядился, приказ старшего майора Лигачёва.

Убедившись, что приказ "страшного" майора будет выполнен, шофёру, для росписи, был представлен акт приёма‐передачи, что было совсем удивительным.

– М-да, странные дела у вас тут происходят, – протянул капитан. – что скажешь Семён Георгиевич?

Иронично глянувший Нефёдов, хмыкнул. Мол, не по Сеньке шапка.

Уши Семёна от смущения предательски запунцовели. Представляясь бравому лектору, он важничал, о чём, сейчас очень сожалел.

– Мы… тут… грабителя поймали. – начал невнятно объяснять.

– Погоди, Георгич, – Нефёдов прервал стажёра, при этом, его усы задрались вверх, показывая, что ему весело.

Шофёр обратился к нежданному попутчику, руки которого теперь были свободными от пут. – Голодный? Есть хочешь?

Тот, с силой затряс головой. В подтверждение, в его животе звонко забурчало.

В руках милиционера мигом появилась уже знакомая котомка, откуда, жестом фокусника, были извлечены горбушка накрытая полоской сала с розовыми прожилками и очередное яйцо.

По собственной инициативе, Семён сходил за квасом, где, проявил характер, заявив о служебной необходимости, взял кружку кваса без очереди.

Пока блондинчик перекусывал немудреной снедью, Минай Петрович внятно и чётко доложил капитану из Могилёвского НКВД о недавних перипетиях.

– А этот Лигачёв, он кто? – спросил Артём Фёдорович.

– Хм. Второе управление НКГБ. Известная в городе личность.

Жугин смотрел на жующего школьника, пытаясь сложить два плюс два.

– … и не говорит? Может придуривается? Бежать не пытался? – Нефёдову посыпались вопросы.

– Молчит. А там, кто его знает. Спокойно себя вёл. Да и чего гадать? Наше дело приказы выполнять. Без нас умников хватает, – рассуждал Минай Петрович. – А то, не ровён час лишнего узнаешь. Или ляпнешь.

– Это да. Болтать не следует, – опомнился лектор, но оставил последнее слово за собой. – Семён, относи тару, нам ехать надо.

Пять минут спустя, чухнув чернящим выхлопом, "эмка" развернулась и начала выезжать из парка в сторону станции.

Капитан, сидя рядом с подозрительным пареньком, пытался решить этот странный ребус, но ни к каким конкретным выводам прийти так и не смог.

Интересно, кто именно заинтересовался парнем? Политический отдел, или контрразведка? На курсах в Минске предупреждали о случаях внедрения детей из-за границы, ведущих шпионскую и подрывную деятельность.

"Завтра зайду к Зорину, старый хрыч может быть в курсе", – подумал Жугин, вспомнив о друге, служившем в местном НКВД.

Глава 2

Очнулся валяющимся на зелёном ковре из спорыша перед крашенным в зелёный цвет палисадником бревенчатого дома.

Линии заборов с калитками по обе стороны от дороги – обычная картина для частного сектора.

Огляделся, общупал башку и между ног.

Та-ак. Я одет, обут и являюсь подростком мужского пола, а доносившиеся со двора отрывки чьей-то беседы подсказали, что тут говорят на вполне понятном русском языке.

Вышел на дорогу и осмотрелся повнимательнее.

Ожидаемо – вокруг не было заборов из профлиста, или пластиковых окон. Дощатые крыши одноэтажных домов соседствовали как с соломенными, так и с крытыми железом. Под ногами колышется пыль грунтовки, что тоже ни о чём не говорит, а вот провода на деревянных столбах, то ли большого посёлка, то ли окраины города, подсказывали, что цивилизация здесь не совсем в зачаточном состоянии. Наличие электричества в такой глуши давало разброс от раннего Сталина, до позднего Брежнева. А кое-где и до моих лет так оставалось.

Двинувшись вдоль линии электропередачи, вышел к двухэтажным домам, преимущественно с каменным низом. Такие, знаете ли, с высоким цоколем и окошечками в нём, а выше бревенчатые срубы. Почему-то, в памяти мелькнуло "купеческие". По логике – камень не дёшев, и два этажа не так легко протопить. Так что вполне, пусть будут "купеческие".

Следуя прежним курсом, углядел в конце улицы длинное одноэтажное здание с высокими оконными приёмами. До него было ещё довольно далеко – пройти вдоль нескольких домов, а затем пересечь площадь. Но, главное я уже увидел – на всю высоту здания красовался плакат с до боли знакомым прищуром над широкими усами.

Временной разброс сократился примерно до тридцати лет, при Хрущёве изображения "Отца народов" не вешали – это я точно помнил.

Теперь бы найти свежих газет, местечко для лёжки и при этом не попасться в "ежово-ягодо‐берийные" руки "кровавых" чекистов с холодным сердцами. Лютых волкодавов, которыми стращали все последующие поколения.

– Гражданин!

Упс. Накаркал? Повернулся к окликнувшему меня.

Ну, что же, они родимые. Оп-пачки! Петлицы. М-да, лучше бы погоны. Ладно, с этим потом, сейчас попробуем отбрехаться.

– Кто такой будешь? Откуда? Документик имеется? – Спросил высокий рябой парень лет тридцати.

"Проездом…" – Хотел было начать, но всё заготовленное осталось в уме. Открыв рот, я не смог выдавить из себя ни единого звука. – "Твою ж налево!"

Посмотрев на мои потуги и, не добившись от меня ответов, рябой схватил меня за шиворот. Второй, тот что постарше, начал сноровисто вязать мне руки обрезком припасённой верёвки. Стянутые запястья сразу заныли от грубых волокон и пережатых сосудов.

"Изверги! Мля! Нахрена связывать?!" – Приходили нецензурные мысли о творящемся беспределе, но, вдруг я забыл о таких мелочах. В голове возник другой вопрос, для меня, куда более важный. Какого хрена я вообще дал себя схватить и добровольно завёл руки за спину? И речь не о том, что в данный момент я мелкий, а они взрослые мужики. Ответка на такие действия у меня всегда была на автомате. Был бы я самим собой, эти мудаки сейчас бы имели, как минимум вывихи.

– Помощь нужна?!

О! Ещё менты подъехали! Только эти отличались. Если первые двое были в синих галифе и серых гимнастёрках с фуражками, то новенькие – полностью синие. Видать разные функции выполняют. Из подъехавшей машины (тот самый? Знаменитый чёрный воронок?) вышел только водитель. Второй, самый молодой из этой четвёрки, остался сидеть на переднем сиденье, уставившись на мою скрюченную фигуру.

Краем уха прислушиваясь к их разговору, пытался разобраться в своих ощущениях. То, что я не могу произносить звуков, плюс мои (не мои) реакции, требовало ответов, и желательно скорых. Без возможности защитить себя словами и действиями, чувствую, ночевать буду в камере. Что ждёт дальше? Не знаю, но точно мне не понравится.

– … срок в кармане таскает?

В руках того, кто связал меня, серебристой рыбкой мелькал нож.

Охренеть! Кого-то порезали и вешают на меня! Неужто мой ножик? Млять! Выпутаться становится всё сложнее.

Конечно, тот, кто отправляется в неизведанное, должен быть готовым ко всему. Но, здесь и сейчас, я растерялся. Просто замер, гипнотизируя полоску железа в руке пузатого мента, единственного не с пустыми петлицами(на тех красовалось по одной серебристой полоске).

Мой нож?… нет?… если не мой, тогда чей?

Стоп, слишком много паники для этого малохольного тельца. Я с предельной концентрацией, глубоко задышал, вентилируя лёгкие.

На одном из длинных выдохов, пришло знание. Там! Хозяин ножа там!

Информация. Не какое-то необъяснимое ощущение, а стопроцентная уверенность. Даже не сто процентов – тысяча, миллион. Если бы я видел своими глазами этого неизвестного и то, как он теряет свой нож на месте преступления, был бы меньше уверен, чем в этот момент.

Понимая, что хуже уже не сделаю, решил привлечь к себе внимание.

– Минай Петрович! Гляньте! Он куда-то показывает. – Ушастик сидевший в раритетной тачке, на которого и был расчёт, наконец-то заметил мои кривляния.

Да! Поняли и решили проверить.

Плотно зажав телами, меня усадили в машину.

Время будто замедлилось. Мысли, чувства, боль в связанных руках, всё перемешалось. Это не я крутил головой, показывая направление, это не я ловил внутренним радаром (чутьём) этот след. Раздвоение личности? Шизофрения? Не знаю. Но, после очередного поворота, неожиданно всё устаканилось. Почему?

Благодаря фильму "Иван Васильевич меняет профессию". Фильму и крылатой фразе оттуда. – "Собака с милицией обещала прийти".

Милиция;

собака;

идти по следу;

чутьё;

нюх.

Откуда в мозгу возникла эта фраза и последующая за ней цепочка ассоциаций не знаю, может за окном псину какую увидел, но меня, как обухом шарахнули. Вдруг всё поменялось. Это просто моё обоняние, а я взял след и иду по нему, как ищейка.

Стоило прийти к такому умозаключению, как вокруг проявился образ. Нечто среднее между разноцветной дымкой, струящейся вдоль нашего маршрута и фантомной фигурой грабителя движущейся по нему. Похоже, мой мозг обработал эту идею и самостоятельно начал выстраивать нужную ему картинку, добавляя визуализацию к моим ощущениям.

Чтобы не сбить мистическое наваждение, старался не думать о том, как у меня выходит чувствовать запахи из движущейся машины. Отвлекал себя от лишних мыслей тем, что представлял эту галлюцинацию интерфейсом своеобразной компьютерной игры.

В какое-то мгновение, получилось, как в графическом редакторе, нажать стоп‐кадр и выделить отдельный объёмный скриншот. Трёхмерная фигура застыла в раскоряченной позе у штакетника, ограждавшего садик с молодыми яблоньками. Тот, кого мы ищем, срезал здесь путь, перепрыгивая невысокую ограду.

Мы уже остановились, а я всё ещё крутил на своём вымышленном экране, присевшего перед прыжком человечка.

Прокручивая барабан своего старенького нагана, водитель проверил в нём патроны.

– Ивушкин, сторожи.

Оставив меня наедине с ушастым Ивушкиным, мои конвоиры ушли на проверку древней халабуды, торчащей посреди заросшего невысоким кустарником лужка.

Юный ментёныш старался не показывать своего волнения, но меня не проведёшь. Рядом со мной сидел типичный призывник, державший оружие только на присяге. Жуткая смесь из чьих-то рассказов, книжной романтики, уже нафантазированных подвигов и страха. Боязнь быть убитым, или жутко раненым. Возможно плен, где над тобой будут издеваться? А вдруг ты впадёшь в ступор, когда не можешь пошевелиться и даже нажать спусковой крючок. В общем, перечислять можно долго, но бессмысленно – до хрена всего.

Прекрасно зная, где прячется преступник, был в полной уверенности, что проблем не будет. Он один и без оружия спрятался на потолочной балке, куда залез, заслышав звук двигателя. Три вооружённых милиционера должны были легко найти и скрутить мерзавца, так неудачно подставившего меня.

***

Пойманный, похожий на "Бармалея" в исполнении Ролана Быкова, стонал так жалобно, что казалось, будто ёжика рожает. "Серые" милиционеры, перетянув ему простреленную конечность, тем временем рассказывали, как героически справились с напавшим на них преступником.

Хорошо, что за мной никто не наблюдал, когда менты выдавали свою версию захвата. Феноменально! Эти два клоуна, не сговариваясь, на скорую руку сочинили простенькую легенду. Сидя в машине, беззвучно хихикал, слушая про нападение с доской. В отличие от Ивушкина, я "видел" как там было на самом деле.

Пока седоусый обходил строение вокруг, эти юмористы зашли внутрь. Осматривать особо было нечего. Покосившиеся стены прятали в себе две небольших комнатки, кладовку и центральное помещение. Сообща проверив всё и ничего не найдя, Пузанчик спровадил товарища, а сам присел в кладовке, с целью облегчиться.

Картина маслом.

Рябой со Старым стоят у входа, дымят папиросками. Вдруг, внутри грохот и матерные крики. Это подломилась балка и перепуганный уголовник свалися на собравшегося погадить милиционера. Пузан со спущенными штанами лежит на животе, на нём (чутка оглушённый) ворочается злодей. Рябой, став свидетелем такого надругательства над советской милицией, стрельнул в потолок, добавляя этим в голоса злосчастной парочки истеричных ноток.

Два обстоятельства спасли засранца от большего позора. Во‐первых, он не успел начать процесс дефекации. (То, что оба не обосрались от испуга, говорит лишь о крепости советских людей – не более.) Во-вторых, он успел натянуть штаны, до подхода Седого.

***

Когда, вместе с раненым разбойником, меня высаживали у здания оперпункта железнодорожной милиции, заприметил у входа стенд с висевшей на нём стенгазетой за июнь сорок первого. И так нерадостный от предстоящих проблем в ментовке, совсем приуныл. Великая отечественная, млять, война. Сколько дней осталось, какое сегодня число?

Передав нас дежурному, Пузанчик и Рябой умотали куда-то. Но, вопреки моим ожиданиям, нас не посадили в обезьянник, а отвели к начальнику отдела.

– Качубаев Арнольд Селиверстович, 89‐го года рождения. Был осужден и отбывал наказание по статьям 142‐я, 162‐я часть(в) и 167‐я.

– Так и есть, гражданин начальник. – развалившись на стуле, цедил через губу раненый Качуба.

Просидев в кабинете полчаса, устал охреневать. Такой оперативности от предков я не ожидал. Сначала притащили дело Качубаева, затем притаранили свои рапорта, привёзшие нас милиционеры и чуть позже был доставлен потерпевший с перебинтованной башкой. Со злобой зыркая на нас единственным глазом (другой был под бинтами), он не смог указать ху из ху.

Проводив болезного, дядька в наглаженной белоснежной гимнастёрке попытался провести беседу и со мной, но обломался. Я расстроился не меньше следака, сам был не рад своей немоте.

***

Капитан транспортной милиции, Максимов Иван Захарович, с раздражением смотрел на двух подозреваемых. Щуплый подросток с неустановленной личностью и матёрый уголовник. По приметам оба подходят, но кто из них грабитель?

Первый задержанный лежит в больнице без сознания и соответственно не может дать показаний, а описания данного Поповым, недостаточно для ареста. С одним подозреваемым было бы намного проще, особенно с таким рецидивистом, как Качубаев. С ним миндальничать не надо, часик в допросной и в камеру. Быстрый и проверенный способ, как раз успел бы в столовую на обед.

Из задумчивого состояния милиционера вывело появление гостя из ГБ.

– Иван Захарович, там старший лейтенант из госбезопасности, вас спрашивает. – Заглянул в кабинет дежурный.

Максимов удивился. – Кто таков?

– Говорит командировочный.

– Выведи этих в коридор.

Капитан застегнул верхнюю пуговицу и поправил портупею. – Зови.

Гость зашёл в кабинет, пожав протянутую Максимовым ладонь, представился. – Товарищ капитан, старший лейтенант Клименко прибыл для выполнения особого задания. Вот командировочное предписание.

Коренастый, с великолепной выправкой, старлей НКВД протянул служебное удостоверение и сопроводиловку.

Внимательнейшим образом, проверив документы, капитан поинтересовался. – Э-э… Дмитрий Анатольевич, в вашем предписании не уточняется цель вашего задания. Поясните?

Жестом, предложив гостю присесть, Иван Захарович, сложив пальцы в замок, приготовился слушать.

– Ожидаются провокации на вверенном вам участке. Предположительно, диверсии завербованными агентами. Я должен провести проверку несения караульной службы, пунктов связи и охраны железнодорожного моста.

Максимов задумался. Проверка, это понятно, но причём здесь он? Будет требовать сопровождение? Так у него личного состава впритык, свободных людей нет.

– Что от меня требуется? Людей у меня… – Его прервал шум за дверью.

– Дежурный!! – Извинившись перед Клименко, крикнул капитан.

Со стороны коридора, где чем-то неслабо бахнуло, донёсся непонятный скрип. А затем, дверь резко распахнулась и ввалился один из задержанных – мелкий шпанёнок. Странным, шатающимся шагом, он подошёл к повернувшемуся к нему энкавэдэшнику и навалился на него всем телом.

***

Когда нас вывели и посадили на лавочку в коридоре, дежурный, убедившись, что мы остаёмся под его присмотром, ушёл к себе за конторку. Что он там делал, видно не было, но благодаря моей охрененной способности, зрение стало не таким уж и важным. Мужичок решил попить чайку и сейчас закопошился с примусом.

Сидящий рядом покоцаный уголовник начал клевать носом. Я усмехнулся. Конечно, по ночам людей грабит вместо того чтобы спать, как все нормальные граждане.

А чем там начальнички заняты?

Сосредоточиться, втянуть ноздрями воздух и протянуть виртуальный щуп своего любопытства за дверь.

Сидя в нескольких метрах от закрытой двери я услышал их разговор, словно вернулся в свой век и в ушах беспроводные наушники. Это радовало, значит запахами дело не ограничилось.

Оп‐па! Не дремлет контора. Знают и бдят. Возможные диверсии? О, да! Скоро всяческих шпионов‐диверсантов будет хоть пруд пруди. Помимо немцев, хватало всяких предателей. Кто за деньги, а кто за идею. Противников у новой власти хватало. Одних раскулачили, у других родня поумирала с голоду, а третьи вообще с царских времён шифруются. Были и четвёртые, пятые и двадцать пятые.

Пошмыгав носом, принюхался. Что-то меня беспокоило. Чёрт! Мне бы чутка времени, так сказать потренироваться в свободной обстановке (пожрать бы тоже не помешало).

Млять! Понял! Догадка казалась невероятной, но я решил уже для себя, что буду доверять своим чувствам. Приезжий гэбэшник и есть диверсант.

Не теряя времени метнулся к дежурному. В затылок мужичка, наклонившегося к чайнику, пришлось бить двумя руками. Ручонки у меня сейчас хилые, потому бил со всем уважением, то есть не жалеючи. Подставив коленку, смягчил его падение на пол, потом спасибо скажет… наверно.

Спящего урку усыпить было проще. Усталость, плюс потеря крови. Секунд на двадцать пережать сонную артерию и дело в шляпе. Конечно была подлая мыслишка подержать палец подольше, но… хрен с ним, пусть живёт. Может ещё повоюет против немчуры.