Текст книги "Тамавамнетута (СИ)"

Автор книги: Павел Киршин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)

– Здесь не интендантов надо, а розыскных собак. Где я ему эти снаряды сыщу?

Мля‐а-а! Распоследней скотиной буду, если не помогу.

Пошёл к здоровяку. Скинул свой хабар, постучал по коробушке у него в руках.

– Чего тебе?

– Лейтенант, парень немой. – Пояснил ему старшина.

Карандаш и листок, были наготове.

Такие же нужны?

– Такие. Разные. Любые, мы разберёмся.

Я кивнул на свой узел и пошёл вдоль путей.

Скрученные рельсы, поваленные вагоны, воронки от взрывов. Везде бегают люди с вёдрами и мешками, тушат последние очаги. Целые складские помещения чередуются с обугленными развалинами.

Двести шагов среди всех этих нагромождений и я поднял руки вверх, попеременно скрещивая и разводя их в стороны.

Гигант зенитчик примчавшийся на мой призыв, видать позабыл скинуть свой груз. Пока он срывал пломбы с указанного вагона, попробовал приподнять его ношу. Охренеть, как он с этим ящиком бегал? В нём килограмм шестьдесят, не меньше. Силён!

Летёха оглушительно свистнул, подзывая своих к себе.

Судя по маркировке, в каждом таком чемоданчике по тридцать выстрелов. Зенитчики перегрузили в кузов порядка двадцати штук, значит около шести сотен. В этом времени много? Насколько хватит?

Аккуратно вложил свою ладошку в протянутую могучую лапу лейтенанта.

– Спасибо брат! Выручил! – Услышал на прощание.

Глава 5

В обратный путь отправился с намерением не нарываться на неприятности. Не срезал, в частный сектор не заходил, ствол постоянно держал наготове.

Приближаясь к своему временному убежищу, стал свидетелем стихийного собрания местных пионеров‐комсомольцев. Сгрудившись, они заняли весь перекрёсток. Недолго думая, принял решение обойти другой улицей. Толкаться, вступать в полемику, это не для меня.

На углу остановился передохнуть, заодно послушать, о чём они спорят.

Разговоры велись о том, куда им податься. То ли идти к военкомату за оружием, то ли на склады к милиции. Некоторые уже сейчас предлагали уходить в леса – строить землянки для партизанского отряда.

– … у-у-у‐у-у-у… – Чёрт! Только этого не хватало. Поначалу казавшийся фоновым шумом, среди прочих звуков, выделился заунывный скулёж.

Протяжный стон иногда пропадал, но я уже понимал, что он прекратится нескоро. К сожалению, мне уже приходилось слышать такое. Словно скулящий кутёнок, подвывающий в поисках мамкиной сиськи. – … у-у-у‐у-у-у…

Забросив на спину тюк с добычей, выгнал из башки все мысли. Пошли нахрен эти пионеры и туда же всё остальное.

Но, чем ближе подходил к хате с бомбой во дворе, тем явственней становилось, что я приближаюсь к проблемам. Пришлось потрясти головой – заунывное нытьё в ушах не ослабевало, а усиливалось. Мля! Да как так-то! Хоть доставай вату для берушей из собранной на станции аптечки.

По сердцу резануло воспоминанием, как я стою на коленях перед гранитной плитой с двумя фотографиями. Лучше бы растолкал толпу молодёжи и пошёл напрямую.

Чёрт, ну нахрена мне это надо!

Перестав сдерживать свой порыв, вместо того, чтобы свернуть налево побрёл дальше, прямо до тёмно‐зелёного забора.

Через узкую приоткрытую калитку был виден посыпанный жёлтым песком ухоженный двор. Девчонка, ростом явно выше меня, уцепившись за металлическую проушину, тщетно пыталась открыть вросшие в землю ворота. За её спиной стояла двухколёсная деревянная тачка с лежащим на ней телом, зашитым в серую льняную простынь.

Она повернулась. Опухшее лицо, с дорожкам слёз по бокам покрасневшего носа. Короткие светло‐русые волосы. Серые глаза с полопавшимися капиллярами, безучастно следившие за моим вторжением.

Молча, по понятным причинам, прошёл мимо неё. Отложив изрядно надоевшую поклажу, направился в сторону потемневшей от старости баньки. Прихватил из близлежащей поленицы толстую чурку и метровое брёвнышко.

Отстранил притихшую девицу, бросил деревяху под ворота, а бревном зацепил нижнюю перекладину одной из створок. Своего веса не хватило, мягкая почва держала крепко. Показал плаксе, что для рычага нужна её помощь. Вдвоём, дело у нас пошло быстрее. Словно прощаясь, с громким чмоканьем напоследок, земля выпустила жертву из своего плена.

Для проезда было достаточно одной полутораметровой половины. Мы вытолкали тачку на дорогу, вернулись и общими усилиями вернули воротину на место.

Задержавшись, переложил ТТ из мешка за пояс, прикрыв полой пиджака. Распаковал добро, добытое на складах у военных, взял лопатку и моток ниток. Под покойного подложена доска и я понимал, что на разбитой дороге эта конструкция будет съезжать.

Старательно привязав небольшое худощавое тело, мы взялись за рассохшиеся ручки. Правда, вскоре мне пришлось отогнать девчонку. Тяжеловато конечно, но от такой помощницы толку мало – толкать и управлять легче одному. Не прекращая хлюпать носом, она побрела впереди, задавая направление.

Через пару километров показались покосившиеся кресты вперемешку с пятиконечными звёздами, низенькие каменные надгробия и редкие памятники из гранита и мрамора.

Война уже успела здесь отметиться. Одна из бомб, скинутых на город, разворотила обширный участок на более старых захоронениях, но, это не отпугнуло людей.

В основном, здесь были женщины в возрасте и совсем старушки, мужчин мало. На всех – десяток, не больше. То есть, очень мало копщиков для стольких покойников.

Моя провожатая довела нас до могилы с надгробием из белённого известью кирпича.

1854‐1936 Збигневский Ян Станиславович.

Гласила латунная табличка.

Девчонка хорошо подготовилась, под доской нашлась большая лопата с крепким черенком.

Только когда мы забросали опущенное на подгнивший гроб тело грунтом, догадался кого и к кому подхоронили.

***

Скоро будет смеркаться и я уже не успевал на запланированную встречу. В желудке что-то хрюкало, заваливая мозг сигналами о помощи.

– Спасибо.

Чумазое личико по цвету стало почти неотличимо от её чёрного платка. Часто вытирающая слезы, девочка забывала, что непривычные к такой работе ладони измараны суглинком.

Намеревался забрать тележку и её лопату, но был остановлен. – Не надо. Пойдём.

Что ж, не буду настаивать. Очистил свой инструмент и зашагал на выход.

Неявка на встречу спасла его от смерти. Старший майор ГБ не собирался выполнять просьбу подозрительного малолетнего гипнотизёра. Цуканов зря просидел в назначенной точке, где должен был ликвидировать Чванова. Утром, когда сержант доложил, что объект не появлялся, Лигачёв поручил ему новое задание и о парне больше не вспоминал. Жить им останется три дня. Двадцать восьмого июня, как и многие другие, они погибнут в обороняемом ими здании управления.

– Пожалуйста, останься.

Поднятая щеколда калитки медленно опустилась обратно. Я повернулся.

– Пожалуйста. – Повторно прозвучал просящий голосок.

Грязные ноги девчушки мелькали по начисто отмытым полам. Хозяйственная, но неумытая, выставляла на стол всё, что было в доме. Словно старик, покачал головой, осуждая такое непотребное свинство.

Хозяйку, взволнованную тем, что я собираюсь выйти, успокоил, взяв в сенях топор и ведра.

Отправился затапливать баню и носить воду из колодца. Идея ложиться спать грязным меня откровенно не прельщала.

Отскобливший с себя килограммы грязюки и осоловевший от обильного ужина, сидя на маленькой скамеечке кромсал старую одежду на длинные ленты.

Надя сидела на высокой железной кровати, покрашенной синей краской и примётывала полосы к плащ-палатке. Я не просил, сама решила помочь, увидев чем я занимаюсь. Только показал, как правильно пришивать.

Когда распаренным вернулся в дом, она прошмыгнула мимо меня с охапкой белья, включая мои грязные вещи. Спасибо конечно, но я не собирался их больше носить, так что отнял и бросил на пол. К моменту её возвращения мои вещи были разложены, а на столе лежал мой арсенал. Штаны уже распорол и начинал портить рубаху.

– Ой, а что ты делаешь?

Провел ликбез, театром немого актёра. И даже не спрашивая, зачем мне это, она взялась за иголку и нитки.

Так мы и сидели. Надя шила, рассказывая о своей жизни, я слушал. Про папино назначение в Брест, про новую школу, друзей, её увлечения, про поезд и оставленных маму и брата возле железной дороги.

Распоров всё, что можно, стал делать вторую накидку, уже не заморачиваясь с нитками. Прокалывал по две маленькие дырочки рядом и привязывал ленты узелком. Грубовато конечно, но, если добавить листвы, укрыться от любопытных глаз хватит.

В перерыве устроили чаепитие и я был удостоен показа семейных фото, которых было совсем немного. Студийные, карточки производили сильное впечатление.

Настоящая дружная семья. Особенно мне понравилась фотография деда. Ян Станиславович стоял в прикольной четырёхгранной шапке опираясь на обнажённую саблю. Цвет формы был непонятен. На её тёмном фоне выделялись только два ряда пуговиц и погоны.

– Дедушка очень любил Колю, называл его прирождённым наездником.

Я в который раз кивнул, мол понятно.

Она отложила картонную коробку с фотографиями в сторону. – Ты очень на него похож, только поменьше ростом. Погоди, сейчас вернусь.

Взяв керосинку, ушла в пристроенную к дому крытую веранду.

– Вот, смотри какая. Это папа ему дарил. – На руках грустной девчонки лежала светло‐коричневая кожанка. – Примерь, пожалуйста.

Я встал и обнял Надю, зажав между нами её подарок.

Умыв зарёванную мордаху, комсомолка, спортсменка и несомненно красавица села доделывать накидку. Я же, довязав свою, занялся чисткой оружия.

К пяти часам утра, устав ждать когда она заснёт, начал собираться в дорогу. Носки, трусы, майка, Колины брюки из которых он вырос, свитер и сверху куртка. Обычный вещмешок с продуктами, сменным бельём и прочими мелочами, догрузил "железом", оставив при себе один ТТ с запасным магазином и одну "эфку". Скатку с накидками собирался приторочить сверху.

Ловлю на себе внимательный взгляд из под чёлки. Сейчас будет очевидный вопрос.

– Ты уходишь?

Кивок.

– Я могу пойти с тобой?

Епт‐тыть! А это было неожиданно. На мой категорический отказ, последовало очередное слезливое пожалуйста.

Чёрт! Ещё час и выходить будет поздно.

В ответ на сжатые кулачки у груди показал часы и пять пальцев.

Понятно, что в пять минут она не уложилась. Маленькой женщине понадобилось полчаса. Были забракованы: чемодан; платья; туфельки; кофточки; расчёски и иже с ними. Вынужденно поменял свою обувь на большую, отдав ей 37‐ой размер. Также одобрил брюки на завязках и бушлатик из серого драпа. На голову девочка надела смешную беретку тёмно‐бордового цвета, сказав что мамина. Скатки и флягу ей – лопатку мне. Выходим.

***

Дальше иду один. У меня есть задание. Должен его выполнить. Останешься с теми военными. Они недалеко.

Сука! Сука! Зарекался же связываться с бабами! И нет бы она стонала, или жаловалась на трудности, усталость я бы мог понять. Не-е-ет! Это недоделанная мать Тереза, мать её разтак. Перевязать раненого – она; взять с собой семью из трёх человек – опять она. Кто готов делиться продуктами? Точно! Надя Кувшинова! Ей больше всех надо! А жажда общения? Её так и тянет выйти из кустов (где мы прятались) и пообщаться с очередным отрядом РККА идущим на восток.

– Почему? Что я не так сделала? Не бросай меня!

И опять слёзы.

Скрытность. Это важно! Нельзя чтобы нас видели. С тобой сложно.

Писал, долго раздумывая. Врать не хотел – отделался общими фразами.

Она замотала головой. – Я как мышка буду. Тихо тихо. Буду слушаться. Честное комсомольское.

Тьфу! Не срослось.

***

Следуя команде, орудие крутанулось, но последняя обойма уже выпущена, стрелять нечем.

Заряжающий простодушно развёл руками. – Всё командир, кончились.

– Связи так и нет. – Не спросил, а констатировал наводчик Демьян Галеев.

Сергей развернулся к нему. – Ну?!

Остальные из расчёта притихли.

– Я к чему веду. Из всего дивизиона стреляли только мы, ПУАЗО разбит, с кухни никого уже второй день. Надо что-то думать, не пропадать же зазря.

Капитан устало присел на лафет зенитки.

– Доложи комиссару, будем минировать орудие и отходить к седьмому посту. – Приказал, обращаясь к заряжающему.

Подрыв осуществили с помощью гранат и специально оставленного снаряда. Затем выдвинулись в расположение штаба.

– Сергей Владимирович, майор Барановский убит, принимайте нас под своё командование.

Ванштейн провёл хмурым взглядом вдоль строя. Тридцать восемь красноармейцев, один лейтенант и два сержанта. В наличии два ЗиСа, бочка бензина, стрелковое оружие и гранаты.

– Выдвигаемся! Будем пробиваться в направлении Минского укрепрайона. Шалдин, поедешь во второй машине.

В последующие дни, их отряд терял людей, но чаще вбирал в себя новых. После того, как их колонну расстрелял одиночный Мессер, они старались держаться поближе к деревьям. В какой-то момент услышав звуки боя, бросили машины и побежали через посадку, где вскоре оказались свидетелями, как немецкий танковый полк, при поддержке пехоты и артиллерийского дивизиона, атаковал переправу через реку Клеву.

Рядом с капитаном остановился Марк. Тяжело дыша после бега, тот мигом оценил обстановку. – Товарищ капитан, надо помочь нашим. Перестреляем расчёты с прикрытием и попробуем взорвать гаубицы.

Сергей обвёл взглядом скопившихся в посадке бойцов. Без раненых, почти полторы сотни винтовок, должны справиться.

– Слушай мою команду! Рассредотачиваемся вдоль деревьев и ждём, когда пехота противника дойдёт до того оврага. По моей команде, разом атакуем вражескую батарею. Боги войны! После захвата стреляем по танкам. Сапёры, вам задача уничтожить орудия в случае вражеской контратаки. К выполнению боевой задачи приступить.

***

Стрельба, взрывы, русская речь, беларуская мова, немецкий лай. Машины, мотоциклы, танки, пушки и броневики.

Я старался избегать открытых мест. В лесу врубал свои радары на полную. Если кто-то приближался к нам слишком быстро, мы прятались, пережидая под накидками. Других обходили дальней дорогой.

В первый день мы шли десять часов. С перерывами на перекус и отдых. По моим прикидкам, наша средняя скорость должна составлять три – четыре километра в час. В итоге, из точки А в точку Б (место, где мы остановились на ночь.), получилось километров двадцать по прямой. В полтора – два раза меньше, чем могли бы.

Спать заныкались в зарослях какой-то хрени зонтичного вида. То ли гигантский укроп, то ли мелкий борщевик. Местечко, не в последнюю очередь, выбрал из-за отсутствия мошкары.

Разведя костерок, используя веточки с рогульками, заварили в кружках чай.

– Как тебя зовут?

Приехали. Наконец-то догадалась спросить.

Вместо ответа, достал из куртки комсомольский билет и свидетельство о рождении Надиного брата. Его документы вытащил из потёртой женской сумочки, пока Надя мылась в бане.

Мягко говоря ей это не понравилось.

– Ты ползал по чужим вещам? Ты вор? Ты соврал про задание, а я как глупая коза иду с тобой?…

Устал. Морально устал. Не хочу этих разборок, слёз и упрёков.

Девчонка завелась, и прекращать не собиралась. В чём меня только не обвиняла. Спасибо, хоть фашистом не назвала.

Я достал блокнот, которым теперь постоянно пользуюсь, добавил пару строк и бросил к её ногам вместе с документами.

Завтра отведу тебя к нашим.

Спокойной ночи.

Сходил до ельника выломать лап помягче, а заодно успокоится.

Когда вернулся, блокнот с билетом и свидетельством, сложенные аккуратной стопочкой, лежали на моём мешке.

Проснулся ощущая низом живота тощую попу комсомолки. Во сне моя рука забралась к ней под бушлат и сейчас грелась на мягком пузике.

Красивая соседка, солнышко в ясном небе и чириканье пернатых на вершинах деревьев. Это успокоило бы любого, но не меня.

Вытащил свою шаловливую ручонку, зажал рот просыпающейся дурёхе и чуть потряс. Приложив палец к губам, натянул нашу маскировку, которая сползла во сне к ногам.

До фрицев метров сорок. Два мотоцикла, рядом четверо сидящих у костра и тридцать пять человек у двух грузовиков подальше. Вот пойдут сюда в поисках клозета и пипец котяткам, нам то есть.

– Немцы? – Шёпотом спросила Надя.

Я сжал ей руку.

Точно надо от неё избавляться. Один я легко уполз бы. Проблема не в том, что девочка, а в нашей с ней коммуникации. Постоянно писать? Сейчас, к примеру, это проблематично.

– Давай тихонько уползём. Я умею, нас папа учил, только покажи, в какую сторону.

Хм‐м. А может и не проблема.

Дождавшись, когда немцы начнут завтракать, а соответственно издавать больше шума, мы вылезли из зарослей, таща за собой наши вещи. Пропустив её вперёд, старался ползти так, чтобы вытянутой рукой касаться каблуков пыхтящей девчонки.

Вскоре, мы достигли пологой ложбинки, где можно было выпрямиться не опасаясь быть замеченными. Бросил растрёпанный мешок на землю, обвёл его круговым движением и нажал на плечо, призывая остаться здесь. Сам поспешил вперёд, нужно предупредить группу красноармейцев, которых я засёк ещё вчера, что на их пути обосновались немцы.

Казалось, от адреналина в крови, чувствительность моего слуха возросла в несколько раз. Я пробежал почти километр до того, как увидел идущих мне навстречу бойцов в советской форме.

Глава 6

– Стой, стрелять буду!

Ага, кричи громче, не весь лес ещё услышал.

Присел на корточки, поднимая руки вверх, и стал дожидаться, когда ко мне подойдут.

Придурок с винтовкой, остановивший меня, всё не успокаивался. – Кто такой?

Прикладываю палец к губам, но этот дятел похоже из психических – замахнулся штыком. Пришлось уходить кувырком ему в ноги.

Потеряв с моей помощью оружие, парень немного угомонился, но не его товарищи. На меня наставили кучу стволов и я поспешил выбросить отнятую у психа мосинку. Вычислив среди них командира, подошел, доставая блокнот с карандашом.

То, что я не могу говорить, было заранее написано на обложке, дабы не повторять этого постоянно.

900 метров. 39 немцев. 2 грузовика. 2 мотоцикла. 3 пулемёта.

Стоят на привале.

Здесь рядом меня ждёт сестра.

Неназвавшись, командир с ППШ на плече, спросил. – Сам видел, точно? Ничего не напутал?

Неопределённо повёл рукой, приглашая проверить.

Он и ещё двое отошли в сторону. Недолго посовещавшись, вернулись, сообщая столпившимся вокруг них бойцам о решении вступить в бой. Особого энтузиазма не заметил, но вроде никто из них заднюю давать не собирался.

Раз солдатики хотят повоевать, то помогу им разведданными. Нарисовал им детальное расположение противника и стрелочками обозначил заход с двух сторон. Даже отметил какой группе в кого стрелять. Девятнадцать бойцов, все, кроме командира с винтовками. Пара удачных залпов и дело в шляпе.

То ли мужик реально лох, то ли фаталист, но он согласился с планом от непонятного мальчишки. На его вопрос пойду ли я с ними, покрутил головой из стороны в сторону. Показал на запись о девушке. Вроде как хотелось бы, но не могу.

Ведя их за собой, спустился в ложбинку. Встревоженная моим отсутствием, Надя собрала вещи и была наготове. Только злобный шёпот начальника, остановил неуместные шуточки по поводу нашей пары.

Немцы успели переместиться, поэтому уточнил на рисунке изменившуюся диспозицию. Поразмыслив, указал, что четвёрка мотоциклистов за мной. Вояка оторопело уставился на мою хлипкую фигуру. Продемонстрировал ему пару гранат и поднятый большой палец.

Попрыгал, проверяя себя на бренчание, чем заработал удивлённый взгляд бойцов. Командир, не будь дураком, приказал своим людям сделать тоже самое.

Договорившись с ним, что взрывы послужат сигналом к началу атаки, оставил Надю скучать в неведении, а сам вернулся на место нашей с ней ночёвки. Мне оставалось только дождаться, когда мужики займут свои позиции.

Пора. С секундной задержкой поочерёдно метнул обе гранаты в костёр и сразу залёг. Геройствовать надо в меру.

Двоих наповал, один крутится с ранением в живот, а последний целый и будто бы невредимый. Четыре выстрела из пистолета исправили эту несправедливость. А что, мне нравится так воевать. Через гущу зелени, невидимый для врагов. Охренительно!

Опьянённый этим чувством, увидел отличную возможность для шалости.

Зажатые с двух сторон, выжившие после первых прицельных выстрелов гитлеровцы прятались между грузовиков и ожесточённо отстреливались на оба фронта, делая бой опасно затяжным. Но они не знали, что в кустах прячется юный мститель, умеющий превосходно стрелять из пулемёта.

Пригибаясь к траве, опрометью бросился к мотоциклам. Отлично, просвет между машинами был передо мной, как на ладони.

Ну, привет MG34, давай знакомиться. Развернуть, снять с предохранителя, передёрнуть затвор и выпустить всю банку за пару длинных очередей.

У-у-ух-х! Мышиные черти, сразу прочувствовали убойную мощь этой зверюги. Четверо оставшихся в живых бросились в лес и были встречены в штыки. Короткая рукопашная схватка поставила точку в этом бою.

Тьфу! Засранцы! Какого хрена вы все с карабинами? Где чёртовы автоматы? Точнее, пистолет‐пулемёты.

Промониторив округу, сделал вывод, что поблизости живых немцев не осталось. Потому, резвым кабанчиком метнулся к трупам и, прямо таки выдрал из рук толстоватого унтер‐офицера заветную "игрушку". Походу, передо мной командир отделения – надо мародёрить до конца.

Бинокль на фиг, фонарик и компас мне тоже не нужны. Свисток? Пригодится, буду сигналы подавать! А вот фляжку точно поменяю, немецкий алюминий получше будет. Ну, и Люгер естественно. Хо‐хо!

М-да. Подсумок на три магазина к MP38 конечно не о чём, но мне не в окопе часами сидеть, да и машинка для набивки в наличии. Нормуль.

Галдящие, как сороки, красноармейцы рассосались по поляне, обирая мертвецов и подъедая остатки их завтрака. Прям как саранча, такие же зелёные и всеядные. Мне бы стоило сходить забрать свою спутницу, но внезапно накрыл отходняк. Сжал трясущиеся ладони в кулаки и спрятал их в карманы, привалившись пропотевшей спиной к холодному металлу мотоциклетной коляски.

– Ранен?! Где?! – Подскочил вождь советских троглодитов.

Я покрутил головой. За заботу о моём здоровье было приятно, чёрт возьми.

– Молодец, какой же ты молодец. Герой.

Правильно, хвали меня, это я люблю. Теперь дай медаль "за боевые заслуги" и гуляй лесом.

Медали у него не было, даже конфетой не угостил. Ещё и на мои трофеи позарился – редиска. Еле отбился. Плюнув на люгер, отдал его на откуп, затем поднялся и ещё раз осмотрел трупы. Как говорится в старой русской поговорке – с мёртвого козла, хотя бы зольдбух забери.

К командиру подошёл доложиться один из подчинённых. – Товарищ младший лейтенант, Пряхина и Керимова убили. Ещё четверых зацепило. Несильно, но как бы лихорадить не начали.

Привлёк внимание, прерывая начатые ими обсуждения. Протянув ладошку и поочерёдно пожал им руки. Теперь ходу! Ни фиг такие приключения! Особливо с такими жадинами.

Пять? Десять? Эти насыщенные чужими смертями минуты боя, мне дались очень тяжко. Эффект "бейся, или беги" был моим частым спутником в прошлой жизни. В обычном состоянии – культурный интеллигент, со средними физическими возможностями, разве что повыносливее большинства. Иное дело, если появлялся другой "Я". Когда планка падала, начиналась стадия "берегись, догоню и поломаю". Отступать, в таком состоянии, я не умел.

Обратной стороной этого процесса было последующее состояние немощности, продолжавшееся часами. Наверное, именно поэтому, в своё время, не стал адреналиновым наркоманом.

Мне нужно было срочно поесть, поменять пропотевшую одежду и отлежаться. Так что, забрав Надюху, вывел нас в более спокойный район.

***

Звёзд не видно. От горизонта до горизонта небо затянуто густыми облаками. Тонкая полоска растущей луны лишь немного проглядывала сквозь тучи, практически не освещая землю.

Пыхтя от натуги, Марк обогнул возникшую преграду в виде трупа и пополз дальше. Где-то впереди сейчас ползли два пограничника, которых война застала возвращающимися из отпуска.

На фоне светлой песчаной отмели, на берегу, возвышаясь страшными громадами, показались стальные туши танков.

Вот на броне одного из них появилась фигурка Дениса с Орловщины, значит Захар пополз вправо.

У них был приказ демонтировать пулемёты с двух подбитых Т-26, забрать диски и заминировать проходы между танками. По возможности, взорвать вражеские четвёрки. На более лёгкие чешские 38-ые полковник сказал не отвлекаться.

Марк волок за собой мешок с толовыми шашками, проводом и танковыми минами, обмотанными в ветошь, а в кармане лежали капсуль-детонаторы. Кроме него, с такой тяжестью мало кто справился бы, а посылать людей больше Сабашвили запретил. Тем более, Шалдин, в отличии от большинства, знал как устанавливать заряды и умел пользоваться динамоэлектрической машинкой.

Совсем выдохшись, он перевернулся на спину, давая мышцам короткий отдых. До первого подходящего места было метров пятнадцать, и он решил не тащить весь мешок. Достав парочку удлинённых параллелепипедов, почти по семь килограмм каждый, он дополз до промежутка между нашей тридцатьчетвёркой и немецким Т-III.

Выкопав ямки перпендикулярно проезду, с небольшим смещением по диагонали, Марк установил взрыватели, после чего аккуратно вернул дёрн на место.

Вскоре, мимо лейтенанта проползли Денис с Захаром, подтаскивая за собой кусок брезента со танковыми пулемётами. Попросив помочь, они оставили ему запасные диски, чтобы он забрал их, когда закончит.

Через час, когда основная работа была завершена, Марк прислонился к холодному траку – перевести дух. Он просчитывал сколько ему понадобится времени, чтобы произвести минирование Т-IV‐ых.

Вдруг его сапога кто-то коснулся.

– Шайзе. – Раздался сдавленный шёпот невидимого в ночи вражеского солдата.

Вроде и сил не осталось, а подбросило как на пружинах. Схватил и так сдавил, что наверняка переломал несколько рёбер наткнувшемуся на него немцу.

– Н‐найн, найн.

Марк было вскинулся, но тут же замер. Почти в упор, сквозь круглые очки, на него смотрели глаза ещё одного сильно перепуганного немчика.

– Н‐найн, их бин комунист. Их бин…

Совсем молодой пацан с карабином в руках. Почему он не выстрелил? Чего он лепечет? Коммунист?

– Иди. Иди отсюда, – Марк устало оттолкнул его сапогом, нашаривая на поясе кобуру.

Солдат от удара покатился, вскочил на ноги и побежал к чёрной глади воды.

Прицелившись, лейтенант держал пистолет, пока враг не скрылся из виду.

Покачав головой над своей малодушностью, сделал в памяти пометку, что немцы были в сухой форме, значит, где-то тут спрятана лодка, или плот. Об этом нужно будет доложить полковнику.

Спрятав оружие, Шалдин продолжил работу.

Молодой сапёр, в которого Марк не стал стрелять из-за боязни привлечь внимание, погибнет на следующий день при попытке разминирования этих танков. Поворот рукояти подрывной машинки оборвёт жизни многих гитлеровцев, в том числе и молодого Хартмана.

***

Десяти метров в диаметре, озерцо холоднющей родниковой воды, искусно пряталось в холмистом бору. Посматривая на довольную девчонку, подумал, что я получаю многократно большее эстетическое удовольствие от созерцания природных красот, чем любой другой человек.

Шлейфы запахов стекались в низину, заполняя объем над водой непередаваемым букетом. А звуки? Закрыв глаза, вслушался в эту музыку.

Ни единой симфонии не дано построить такие величественные картины. Почувствовал себя белкой, бегущей по смолистому стволу; рысью, свернувшейся клубком в молодом сосновом подросте; взлетел в теле сойки, несущей длинного жука в клювике.

Ощущая себя букашкой, в этом лесном царстве, на короткий миг ощутил, что сливаюсь с окружающим. Я сам стал могучим лесом, с чуть влажной душистой травой, скрывающей щупальца корней, пахнущих сладковатой прелостью.

Это было невероятно, словно вышел на новый уровень в компьютерной игре, когда получаешь карту местности. Видна вся округа, укрепления, техника, юниты противника и союзники. Не надо больше напрягаться, кого-то выискивать и из-за этого менять свои планы.

На спуске к роднику, торчал мощный выворотень всё ещё зелёного ясеня. Чутка поработав землекопом, выгреб под ним лишнее, создавая ровную поверхность. Прицепив к корням наши накидки, добавили ветвей, превращая получившийся шалаш в этакий куст. Немного веток потолще на выровненный земляной пол. Сверху щедро застелить лапником и вуаля.

Раздевшись до трусов, и намочив снятую майку, хорошенько обтёрся. Переодевшись в чистое, схомячил бутерброды с салом, приготовленные Надеждой. Перед сном написал, что надо отдохнуть и, при любой опасности, меня следует разбудить. После чего, стоило мне опустить свою тушку на мягкие еловые иголки, тут же вырубился.

***

Поднимая песчаную муть, девушка прополоскала в роднике грязные вещи. Развешивая их для просушки, ей пришло в голову, что сортировка её белья была не обычным самодурством. Отбрасывая тогда новые и удобные, мальчик оставлял только тёмные вещи. Подумав, как далеко была бы видна её любимая жёлтая футболочка, она перенесла постиранное в более густые заросли.

От кожаной куртки, которую он подстелил на еловые ветви, веяло чем-то кисловатым. Этот запах Наде был хорошо знаком – порох и взрывчатка. Так пахло от папы, когда тот приезжал с учений.

Конечно, она понимала, что он был вместе с солдатами. Там, где страшно гремели взрывы и много стреляли. Пехотинцы и их командир почему-то его не прогнали, а взяли с собой.

Перекладывая оставшиеся продукты, провела небольшую ревизию в их мешках. Рубчатых металлических яиц осталось две штуки. Появился германский автомат, новая фляжка и поясная сумочка из зеленоватой кожи. В ней одиннадцать книжечек. Некоторые испачканы кровью, а орёл на одной из таких обложек был пробит пулей. Ужас какой, зачем ему немецкие документы? Вернув всё на место, Надя присела подле спящего. Грызла печенюшку и думала о войне. Так и задремала.

***

В нескольких километрах от них расположились лагерем остатки роты лейтенанта Гурьева.

– Я вот одного не понимаю, что здесь немцы делали? На разведчиков не похожи, да и нечего тут разведывать.

– Срать на фашистов. Лучше скажите, что про пацана думаете.

– Странный парень.

– Да уж. До сих пор не верю, что согласился на эту авантюру.

– Почему? Мы их постреляли, как в тире.

– Ну-ну. Ты Федя скольких убил? Одного? Двух? Я честно готов признать, ни разу не попал.

– Все стреляли, но, они же сразу попрятались. Я двух, а другой трёх. Главное не трусить. Почти половину первым выстрелом сняли.

– То-то же, что половину. А он один снял четверых гранатами и ещё семерых из пулемёта прострочил.

– Я видел, как он прыгнул из кустов к пулемёту, – ещё один боец присоединился к разговору, – если бы он их там не причесал, потерь было бы больше.

– Правильно Константин Васильевич говорит, авантюра и есть. – Произнёс старослужащий, имевший в их батальоне непререкаемый авторитет.

Младший лейтенант кивнул. – Тимофеич… он автомат взял у офицерика, так я чуть в штаны не наделал, когда потребовал сдать его. Думал пристрелит бешеный. У него даже глаза почернели.