Текст книги "Тайник"

Автор книги: Павел Гейцман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

– Садитесь, или действительно получите солнечный удар! – раздраженно сказал Боукелика. – Вам нельзя теперь болеть – знаете, чем это может кончиться? Да, это фата-моргана, в такую жару она не редкость, хотя обычно встречается в глубине пустыни. Идите в машину – если с вами что-нибудь случится, инспектор Суриц мне не простит.

– Удается это сфотографировать? – спросил Войтех с интересом.

– Конечно, камеру тоже можно обмануть. Если бы мы были далеко в пустыне, такая штука могла бы нас сбить с пути, ко здесь опасность не угрожает.

Машина двинулась дальше.

– У вас теперь одна задача: продолжайте авиаразведку и ни о чем не беспокойтесь. Пока мы в обороне, но вскоре инициатива должна перейти в наши руки.

– Это не рискованно? – тихо спросил Винтер.

– Конечно, риск есть всегда. На войне каждая атака – это риск, вопрос жизни и смерти. А мы с вами на войне, хотя многие не хотят этого признавать. Пока что они похитили Тиссо и Тарчинску, но если они добьются своего, знаете, сколько людей может пострадать завтра? Для чего они, по-вашему, хотят использовать клад Роммеля?

– Да, но ни вы, ни я – не у них в руках!

– Во время войны в Алжире мы топили каждое судно или лодку, на которых плыли наши враги, даже если на палубе могли быть наши пленные. Этого требовал милосердный Аллах. В Коране говорится: «Не обрести вам блаженства до тех пор, пока не пожертвуете тем, что любите». Мы вынуждены были жертвовать жизнями своих братьев, потому что без жертв не выиграть ни одной войны.

Винтер глубоко вздохнул. Эту суру Корана он уже когда-то слышал, ее можно использовать по любому поводу. В соответствии с ней он должен пожертвовать Генрикой, чтобы ему выпало вечное блаженство. С этим он согласиться не мог. Он переговорит с Сурицем. То, что предлагает капитан, возможно, соответствует местным обычаям, но акция против похитителей не должна превратиться в авантюру.

– Что я должен ответить, если профессор Матысьяк из экспедиции археологов спросит меня о докторе Тарчинской? Каждый день жду его вызова. Генрика должна была возвратиться из Утицы еще на той неделе.

– Не вызовет, он в курсе, – ответил капитан. – Иначе, к сожалению, было нельзя.

– А не возбудит ли его молчание подозрение у похитителей? На его месте каждый…

– Не возбудит. Профессор Матысьяк не молчит. Телевидение уже два дня тому назад передавало информацию об исчезновении сотрудницы археологической разведки ЮНЕСКО в Утице или Тунисе. Радио повторяет это сообщение регулярно, каждый день. Исчезновение не могло остаться незамеченным, это похитители должны были учитывать. Она ведь не в отпуске, как Тиссо.

Пальмовые рощи начали бледнеть и расплываться перед глазами. Фата-моргана исчезла так же быстро и неожиданно, как появилась. Вместо нее возникло пестрое скопление палаток. База. Дом! Но обычного чувства облегчения Войтех не испытывал. У него не было здесь больше надежного убежища. И весь мир стал чужим и безразличным. Даже работа перестала его интересовать. Перед его глазами стояло ее лицо.

– Во второй половине дня снова полетите? – тихо спросил Боукелика.

Он устало кивнул:

– Конечно, только не знаю, сколько времени мне еще удастся водить за нос моих специалистов.

– Обратно, Энрико, обратно! Еще раз пройди эту трассу! – крикнул пилоту вертолета геофизик Дутарте, и тень, бесшумно бегущая по песчаным волнам, начала возвращаться, сделав большой крюк.

Вечер был на исходе, и солнце висело низко над барханами. С начала недели они летали в полном составе. Франко Бор– зари – картограф и геодезист, геофизик Дутарте и главный геолог Винтер. Почему тот сам занимается этой поденщиной, никто не знал.

Пилот Отталини скучающе смотрел на Дутарте, склонившегося над аэромагнитометром.

– Выдерживай направление юго-юго-юго-восток. Магнитометр реагирует! Слышите, доктор?

Винтер удивленно повернулся к нему.

– Франко, снимки! – приказал он картографу и стал внимательно наблюдать за местностью.

– Там, внизу, скорее всего, поверхностная жила железных руд. Это возможно, доктор? С высоты двухсот метров прибор не реагирует, а со ста пятидесяти – да. Стоп! Уже кончилось. Ну, еще разок, Энрико! Снижайся до ста метров и тщательно копируй рельеф. Нанесу на карту трассу-

Тень вертолета скользила по барханам. Войтех изучал местность. Залежи бурого железняка прямо под слоем песка? Может быть, здесь все возможно.

– Тут не о чем и говорить, – заявил Дутарте, – это просто карман, а не залежь. Так и продолжай, Энрико, выдерживай высоту! Я только не пойму, зачем мы так основательно утюжим этот участок пустыни. Что вы хотите найти под этими песками, шеф? Щебень, возможно, глину и, самое большее, незначительную залежь железной руды. Или оптимисты из тунисского министерства думают, что достаточно молотком забить в песок трубу, и брызнет нефть?

– И мы должны найти это верное место! – засмеялся Бор– зари.

Винтер кивнул:

– Не удивляйтесь, ведь кругом постоянно происходят такие чудеса, поэтому многие люди не могут понять, почему бы чуду не произойти и здесь.

– Через восемь минут зайдет солнце, – сказал пилот, – нам пора закругляться.

Солнце уже лежало на песчаных гребнях. Длинные тени изменили лицо пустыни, теперь она была освещена только с западной стороны.

– Что ж, по домам, парни! – кивнул Винтер, и Отталини начал менять курс. – Конец работе, солнце закатилось, можно идти пить пиво.

Цвета начали меняться, золотая охра и красная медь, в долинах – фиолетовые тени. Казалось, здесь не действуют никакие законы оптики, пустыня установила свои законы. Винтеру страстно захотелось остаться одному среди этой бескрайней пустыни, подальше от всего остального мира. Но он понимал, что это невозможно. Человек всюду тащит за собой свой человеческий мир. И в этом внутреннем мире бушуют такие же бури, грозящие ему самоуничтожением, как и во внешнем. Ни от чего нельзя убежать!

– Я бы хотел посмотреть запись магнитометра после ужина, – сказал он Дутарте, когда они приземлились. Первый раз магнитометр начал реагировать. На расстоянии сорока километров к юго-востоку от Доуза. Поверхностная залежь бурого железняка? Вероятнее всего – да, но, возможно, и что-то другое. Он должен изучить запись измерений и снимки.

Приняв душ, он с облегчением вытянулся на кровати и закрыл глаза. Минута отдыха, мгновения покоя. Но Боукелика коварно влез в его мысли и сказал: «Мы должны убедить их, что существует то, чего на самом деле нет…» Это отчаянная затея. Вот если бы удалось найти клад… Он чувствовал, что им уже несколько дней владеет золотая лихорадка, что он поддался ей. Похитители бесповоротно убеждены, что клад лежит здесь. Девяносто восемь ящиков и две бочки золота. Они не останавливаются перед шантажом и убийством, они не остановятся ни перед чем. Вдруг клад действительно здесь, и он зря сомневается в его существовании?

Он закрыл глаза. Генрика сидела в тени пробкового дерева на фоне карминно-красной стены какого-то дома…

– Вы не собираетесь на ужин, доктор? Вам плохо? – услышал он голос Франко Борзари. – Можно зайти?

Минуту он с недоумением смотрел на картографа, потом сел и потянулся.

– Конечно, разумеется… Я думал, что уже глубокая ночь, устал я от всего этого… Теперь время ужина?

– Давно прошло, Филоген подогревает для вас бараний окорок.

– Я смотреть на него не могу.

– В этом вы не одиноки.

– Выпить не хотите?

– С удовольствием. Хотя я принес вам такие дурные вести, что пить, собственно, не за что, – и он положил на стол пачку снимков и карт.

Винтер вопросительно посмотрел на него и вынул из холодильника бутылку коньяку.

– Знаете, что Дутарте сегодня так торжественно обнаружил своим инструментом? – Винтер разлил коньяк по рюмкам. – Это всего-навсего древний рудник. Возможно, римский, а может, еще пунический. Месторождение было истощено бог весть когда, и магнитометр регистрирует только следы руды в пустой породе или остатки жилы. Посмотрите на снимки: дюны вокруг – это, скорее всего, терриконы, они имеют типичные очертания. Если верить старой арабской карте Абу аль-Хасана, составленной на основании древних римских карт, рудник здесь был несомненно. В те времена, две-три тысячи лет назад, пустыни там еще не было. На этой вот голландской карте начала семнадцатого столетия тоже отмечен рудник. Вы только посмотрите… – Он развернул копии старинных карт. – Достаточно сделать пару шурфов, и больше я бы на этом не задерживался.

– Шурфы мы будем бить обязательно, – сказал Винтер, с интересом рассматривая старую геологическую карту, – но не думаю, что римляне нам что-то оставили. Покажите мне снимки. Видимо, вы правы, это просто следы породы, остатки древней добычи… – Он медленно допил коньяк, не отрывая взгляда от карты.

Борзари говорил что-то еще, но он его не слушал. Он видел наполовину засыпанную песком неглубокую шахту и отходящие от нее в стороны штреки. Решение! Это может быть решением! Главная ставка Роммеля, конечно, располагала самыми подробными картами. Почему бы ей не иметь в своем распоряжении и древние карты, арабские или французские? Ствол шахты, разумеется, был забит песком уже и тогда, но штреки, идущие горизонтально, не могли быть засыпаны даже и за минувшие столетия. Достаточно расчистить ствол, и идеальный тайник под рукой. Заброшенные шахты в Европе всегда использовались для тайников, почему же такой метод не мог быть использован здесь?

В оцепенении он смотрел на карту. Если ему удастся найти главный ствол, а проблем с этим быть не должно… Решение. Единственно возможное решение! Немцы могли знать о старых заброшенных рудниках, и вряд ли Роммель решился бы просто зарыть свой клад в песок, не поискав места понадежнее.

Ему показалось, что его охватывает что-то вроде вдохновения, хотя, возможно, это было действие коньяка.

– Установите точные координаты обнаруженной нами аномалии и сравните их с местоположением древнего рудника на этих картах. Нам нужно быть уверенными, что это одно и то же место.

– Само собой, – кивнул Борзари и допил рюмку. – Вы не пойдете ужинать?

– Пойду, только оденусь немного потеплее. Вечером еще раз просмотрю снимки.

Борзари кивнул и направился к своей палатке. Всюду уже горел свет, и Филоген стоял у входа в столовую.

Он обулся и вышел в прохладную темноту. Он может послать туда передвижную установку с бригадой Боукелики, пробурить несколько скважин и найти вход в шахту. Однако тут же на него нахлынули сомнения. Если теоретически возможно, чтобы рудничные штреки уцелели после стольких столетий, то возможно ли это практически? Какая здесь сейсмическая обстановка, какая была в прошлом? Следы древних сооружений, конечно, остались, но можно ли их использовать?

– Мсье доктор… – Филоген распахнул дверь в палатку. – Ну как прошел день, мсье доктор?

– Спасибо, спасибо, можно сказать, что хорошо, – дружески улыбнулся он в ответ.

– Я очень рад, мсье. Выпьете рюмочку или лучше холодного пива?

– Согласен и на то, и на другое, если выпьете со мной.

– Для меня это большая честь, мсье. Минуточку только, я накрою к ужину, – и он убежал.

Винтер остался один в опустевшей столовой. Воодушевление медленно улетучивалось. Он не должен поддаваться иллюзиям. Следы поверхностных залежей руды или залежи на незначительных глубинах вполне возможны, но годный к употреблению тайник… В нем опять проснулся скептик. Старинное пуническое или римское сооружение? Ничего подобного не существует, это бессмыслица, мираж, фата-моргана, за которой может гоняться только кучка молодых авантюристов. Но кто ими управляет? И каковы действительные цели тех, кто остается в тени? Похищениями и убийствами ничего не изменишь в этом мире. Этими преступлениями не убедишь ни одну противостоящую сторону. Или преступления – просто следствие тлетворного действия цивилизации? Просто болезнь нашего мира?

– Чтобы не забыть, мсье, – сказал Филоген, подавая на стол жареный бараний окорок с печеным картофелем. – Во второй половине дня Омар Джафар, наш поставщик фруктов и овощей, привез для вас из Габеса письмо. – И он подал белый конверт: – Так как вас не было, он оставил письмо мне, чтобы я передал вам его за ужином, – добавил он с улыбкой. – Но прежде всего за ваше здоровье, мсье… – И он подал две рюмки того страшного самогона, что делают из африканских трав.

– За ваше, Филоген, – кивнул Винтер и протолкнул в горло бесцветную жидкость. После этого напитка все что угодно показалось бы райской пищей, даже и надоевший до бесконечности бараний окорок.

– Вместо пива я бы вам рекомендовал зеленый чай, – сказал осторожно Филоген, мучимый угрызениями совести. Баран был слишком стар и жилист – даже африканский самогон не мог сделать из него ягненка.

– Да, лучше, пожалуй, чай, – вздохнул Винтер и разорвал конверт.

«Сегодня в 23.00 на перекрестке авеню дес Фелибрес и рю Баб-Джедид в Габесе!»

На лбу у него выступил пот, но, возможно, это сказывалось действие самогона. Контакт! Стало быть, о его вечерней программе уже позаботились.

Филоген резво побежал за чайником. Зеленый чай. Вечный напиток в пустыне, без него никуда.

Он сунул листок в карман и взялся за окорок. У него нет времени на рассуждения, через три часа он должен быть в Габесе. И еще надо успеть связаться с Боукеликой.

Глава XIII

Роскошная авеню дес Фелибрес, освещенная холодным синеватым светом неона, была границей между новым, современным Габесом и старым арабским городом. В месте, где она перерезана рю Баб-Джедид, кончалось двадцатое столетие и неоновое освещение. Светофор, регулирующий движение на перекрестке, был последним, ненужным символом мира техники, потому что здесь никто не обращал на него внимания.

Потоки машин и людей, смешение языков и лиц. Ворота в Африку. Час перед полуночью был, видимо, самым оживленным в этом и без того суматошном городе.

– Мсье…

Его уже ждали. К левому боку его «лендровера» прижался забрызганный грязью «фольксваген», к правой – автофургон, полный фиников, а перед ним два тунисца тащили двуколку, нагруженную коврами.

Из темного окна «фольксвагена» высунулась рука:

– Побыстрее, пожалуйста!

Он повернулся к машине, но лица не рассмотрел, оно оставалось в тени. Не говоря ни слова, он вложил в протянутую руку конверт со снимками и записями аэромагнитометра.

– Дальнейшие указания получите по телефону. Ожидайте в отеле «Магриб»!

Поток людей и машин опять тронулся. «Фольксваген» безжалостно пробился сквозь толпу на рю Баб-Джедид и исчез в закоулках старого города. Напрасно он пытался разглядеть: следит ли кто-нибудь за похитителями? Прежде чем он покинул базу, капитан Боукелика поклялся на Коране, что немедленно свяжется по рации с инспектором Сурицем, чтобы тот организовал слежку на перекрестке. Но разве здесь можно за кем-нибудь уследить?

Опять он стоял, а мимо него лился разноцветный поток людей. Только при повороте на набережную проезжая часть освободилась. Неожиданно стало тихо, напор разноязычных голосов упал, освещение погасло, слышно было, как у волноломов мерно дышит море. Кружным путем он миновал порт и направился к отелю.

Мысленно он попытался прикинуть, что произойдет дальше. Материалы передадут Генрике, она будет изучать их до утра. Потом позвонят ему. На мгновение его охватил такой ужас, что у него судорожно свело желудок. Пришлось остановить машину и несколько минут без цели бродить под звездами, покуда спазм не отпустил его. Только после этого он смог двинуться дальше.

На выезде из города он свернул с набережной на узкую асфальтированную дорогу, ведущую к отелю. В свете фар он заметил какого-то мужчину, идущего в том же направлении. Оказавшись в круге света, мужчина поднял руку и отступил в тень.

Он нажал на тормоз.

– Вас подвезти, мсье? – спросил он.

– Спасибо, доктор, – неприветливо сказал инспектор Суриц. – Уже полчаса вас тут жду. Где вы задержались так долго? – Он сел в машину.

– От всего этого мне стало плохо, просто нервов не хватает, – вздохнул Войтех. – Пришлось на минутку остановиться.

Инспектор испытующе посмотрел на него и кивнул:

– Что ж, погасите свет и сверните с дороги. Только осторожно, – кивнул он в темноту, – там обрыв.

Машина исчезла, ее поглотила тьма.

Белый светящийся силуэт отеля «Магриб» сиял, как мираж, вдали. В лицо им дышало влажным ароматом моря, дул теплый ветер с севера; Над городом мерцала неоновая корона.

– Хватит, здесь можете остановиться. Так, значит, у вас тоже нервы ни к черту? – спросил он и долго в темноте смотрел Винтеру в лицо. – Это нормально, это в порядке вещей, иначе они бы вам не поверили. А нам теперь еще больше нужно, чтобы они вам верили. Чтобы вам поверили полностью, во всем. В этом, собственно, единственная надежда. Наконец-то по большинству вопросов мы достигли полной ясности. Жемчужина из сада Захры Сайда – это террористка Герта Вегерт, а из этого сразу вытекают определенные следствия. Отель Юсуфа Захры не только обслуживает европейских туристов, но является аванпостом наследников Роммеля, отсюда контролируется весь район, в котором предположительно находится клад. Подготовка к акции длилась несколько лет, и больше всего их заботило, чтобы организацию «Товарищи по оружию», которой руководит Готфрид Тейзингер, кто-нибудь не опередил. Позднее им было важно удостовериться, что ваши шурфы и скважины – это действительно геологическая разведка, а не поиски тайника. Официальным заявлениям они, конечно, не поверили. Не исключено, впрочем, что они какое-то время ждали начала разведки, потому что без вас не смогли бы провести квалифицированно технически сложные работы… Что еще? Членов руководства той группы мы практически не знаем. Известно только, что в настоящее время никого из них нет на территории ФРГ. Мы только предполагаем, что оперативная группа, действующая здесь, составлена, принимая во внимание важность и секретность операции, из одних только руководителей группы. Видимо, они используют в качестве базы итальянское судно «Ла Камола», которое создает видимость рыбной ловли в районе между Сицилией на севере и побережьем Туниса на юге. Большей частью обретается в международных водах, к берегу приближается только изредка, на очень короткое время. По сообщению итальянских служб, владельцем судна является восьмидесятилетний Анжело Багнара из Катании, бывший член фашистской партии Муссолини. Мы установили, что со дня похищения доктора Тарчинской судно нигде не бросало якорь и передвигается постоянно в международных водах. Против него практически невозможно принять меры…

Море шумно вздыхало совсем рядом. Большой невидимый зверь.

Они молчали.

Ночь была темная и сырая. На лобовом стекле и корпусе машины оседал туман.

– Ну и что все это дает для спасения доктора Тарчинской? – спросил после долгого молчания Винтер.

Суриц барабанил пальцами по колену.

– Если быть откровенным – ничего, практически ничего. В борьбе с такими организациями мы всегда на два шага позади. Знаем их имена, знаем, кто они, знаем, чего они хотят, но мы не можем помешать им действовать. В этот раз ситуация все– таки иная. Нам и не надо им препятствовать, чтобы они осуществили свой фантастический план и нашли тот проклятый клад. Вы должны найти то место и дать им координаты в обмен на освобождение Тарчинской.

– Да, но в этом-то как раз и проблема. Пока что нам только удалось обнаружить в сорока километрах к юго-востоку от Доуза следы старого рудника. Римского или пунического. Я как раз передал им снимки и записи магнитометра. Однако, пока не проведем там пробное бурение, делать заключения рано.

– Вовсе не рано! Я думаю, вы понимаете меня. Бурение в этом месте не могут вести люди геологической разведки. А что, если там действительно спрятан клад? Значит, раскопки должны вести сами организаторы этой акции, если они хотят, чтобы все осталось в тайне. Сколько человек надо для такой работы?

Он пожал плечами.

– Найти засыпанный ствол шахты и отрыть его? – Минуту он раздумывал. – Если допустить, что сооружение расположено почти на поверхности, на глубине не больше десяти – пятнадцати метров, достаточно будет ручного ворота и пяти– шести человек. Но мы ведь не знаем, существует ли шахта на самом деле. Это только наши предположения и домыслы.

– Об этом забудьте. Никаких предположений и домыслов. Вы ничего не должны говорить об этом похитителям. Группа, которая здесь действует, вряд ли многочисленна. Конечно, надо принимать в расчет и команду судна, но она тоже невелика. «Ла Камола» – небольшое судно. Я предполагаю, что всего в деле участвует человек двенадцать – пятнадцать. Если нам удастся вытащить в пустыню хотя бы половину…

– А другая половина может в любой момент убить доктора Тарчинску…

– Разумеется. Поэтому вы должны потребовать, чтобы она присутствовала при вскрытии тайника. Это вы будете ставить главным условием.

– А если они откажутся? Если они захотят прежде увидеть ящики?

– Тогда вы должны их показать и надеяться, что там, на судне, бандитов будет немного… – тяжело выговаривая слова, сказал Суриц.

– Но…

– Да не знаю я! – махнул рукой инспектор. – И никто не знает. Не думайте об этом, предоставьте эту проблему нам. Другого выхода все равно нет.

Он лежал в стерильно-чистом номере отеля «Магриб» и прислушивался к биению прибоя.

Генрика!

Упустили мы свой шанс. Видимо, не достало силы чувств и разума, чтобы ухватить его, а теперь – поздно. Он снова увидел скептическую усмешку на лице Сурица. Этот странный господин из противотеррористической бригады «Интерпола» давно уже не верил в то, чем занимался. Он никогда не мог по-настоящему ударить, только планировал операции и подсчитывал потери. Подбирал трупы. И теперь готовил носилки. Парадные и роскошные. Это все, что в его силах.

Погребальные носилки для Генрики.

Он открыл глаза и долго, неподвижно смотрел в темноту.

На небе сияли огромные ясные звезды. Такие он видел, когда возвращался от нее. Почему, собственно, не могли они договориться? Что им препятствовало? Возраст или интеллектуальная ограда, за которой оба прятались от всего мира? Эгоизм и представление о собственной исключительности?

А теперь все решено. Проще простого. Сперва застрелят Генрику, а потом его. Видимо, так это представляет Суриц.

Он явно не оптимист.

Винтер встал и в темноте дотащился до холодильника, где стояла бутылка виски. Лучше бы он выпил коньяку, но коньяк был у Генрики. Он остановился у окна и долго пил. На темную поверхность вод улегся месяц. Острым скальпелем разрезал мягкое брюхо моря. Человек беспомощен, отдан на растерзание всем, кому угодно. Или только судьбе? Но, надо полагать, Винтер все равно бы не женился на Генрике, все равно испугался бы. Два раза разведена…

Отстраненно он осознавал, что алкоголь открывает шлюзы. Из глубин сознания выныривает то, что в другом случае никогда бы не открылось: он уже думает о ней как о мертвой.

– Ради бога, нет! Только не это! – сказал он громко, но в то же время подумал о том, кто размышляет там, внутри него, кто хочет взять над ним верх, выбраться на поверхность. Там, в глубине, таится кто-то другой, совсем не похожий на него внешнего. Сознание этого ошеломило его. Какие же еще загадки прячутся в нем самом? Он ничего о них не знает. В свой внутренний микрокосмос заглянуть невозможно.

Он выпил еще. Ожидаемое облегчение не приходило. Ощупью он вернулся к кровати и снова лег. Стало вдруг стыдно. Зачем он копается в себе, зачем хитрит перед собой? В дверь кто-то беспрерывно звонил. Надо было пойти и открыть, но он не мог заставить себя встать. Мысленно, однако, он поднимался, бежал к садовой калитке, чтобы отпереть ее, но за калиткой никого не было, только темнота. Не совсем темнота: слабый свет, серые прямоугольники окон и тихий ропот моря. И непрерывный звон…

Он снял трубку.

На западе еще спала ночь, рассветет не раньше чем через час. Значит, они торопятся.

– Винтер…

– Оденьтесь и выйдите на набережную, – сказали ему. – Там вас будут ждать.

Море, точно пес, холодным языком облизало его ноги. Темный пляж сливался с водой. Он стоял, осматриваясь. Ветер с материка уже проснулся. Нес с собой в море аромат сотен тысяч финиковых пальм. Винтер медленно шел вдоль берега, не уворачиваясь от проворных языков волн. Глаза уже свыклись с темнотой, которая постепенно разжижалась, рассеивалась. С востока шел рассвет. В нескольких метрах от берега что-то двигалось. Он остановился и стал ждать. Нос лодки зашелестел по песку. Какой-то мужчина выскочил на берег.

– Поторопитесь, быстро! – Он кивнул Винтеру, ухватился за нос лодки, дожидаясь, когда Винтер сядет. Потом резко оттолкнул лодку и впрыгнул в нее. Второй, сидевший на корме, завел мотор и повернул носом против волны. Они углубились в туманные сумерки. Не говоря ни слова, проводник набросил Винтеру на голову темное покрывало и сел напротив него.

Темнота.

Все это было уже знакомо. Лодка летела по волнам, в поднятый нос жестко била вода. Никто и не пытался разговаривать.

В голове была пустота, он не хотел ни о чем думать. Это лишнее. Когда нос разрезал очень большую волну, его обдавало холодными брызгами. Минут через двадцать мотор неожиданно умолк. Еще мгновение волны били в задранный нос, потом лодка осела на киль и тихо заскользила по инерции вперед. Наверное, они швартовались к борту того судна, о котором говорил Суриц, движение было все медленнее, пока лодка не остановилась совсем. Мужчина рядом с ним резко дернулся – видимо, бросал конец.

– Мы на месте, можете сойти, – приказал он негромко. Винтер поднялся и сделал неуверенный шаг через край лодки. Значит, они швартовались не к судну. Под ногами прогибались доски. Доски деревянного причала, подумал он. Его подхватили под руки и куда-то повели.

Доски скрипели, дрожали, потом его ноги увязли в песке. Берег. Может, они на острове? Нет, это исключено. До Джербы они не могли добраться за столь короткое время. Скорее всего, это одна из бухт Малого Сырта.

Несколько минут они брели по глубокому песку, затем почва стала тверже, глина и камни. Он услышал мужские голоса, звук отпираемого замка.

– Наклоните голову! – приказали ему. – Еще, еще ниже!

Дверь за ним захлопнулась. Чья-то рука стащила с него покрывало.

В комнате не было окон, вдоль стены стояли ряды ящиков. На одном из них сидела Генрика. Резкий свет переносной керосиновой лампы четко освещал ее лицо.

Он бросился к ней, судорожно обнял ее.

Никто не вмешивался.

Он чувствовал ее губы, холодный бархат ее кожи.

– Генрика… – Она не могла ничего сказать, только пальцы вцепились в его плечи, по щекам текли слезы.

– Кончайте, кончайте, – сказал мужчина в маске, стволом автомата расталкивая их. – Успеете еще – от вас зависит, когда дама вернется. – Он кивком указал на ящики. – Приступим к делу, садитесь! Ваш последний материал заинтересовал госпожу. Она хочет с вами проконсультироваться, займитесь этим!

– Да, – сказала она спокойным, безжизненным голосом. Очевидно, не спала всю ночь. Надела очки и взялась за снимки. – Запись магнитометра, конечно, очень интересна, но я не слишком в этом разбираюсь. Мне надо соотнести ее с этими снимками. Некоторые барханы, – она сняла очки и попыталась протереть стекла подолом, – здесь, здесь и здесь… не естественного происхождения, а вроде бы следы какой-то непонятной деятельности человека. Но какой…

– Вы правы, – кивнул Винтер. – Вероятнее всего, это терриконы – насколько этот термин годится в здешних условиях. То есть груды извлеченной пустой породы. Скорее всего, нам удалось обнаружить старый рудник. Магнитометрическая запись это подтверждает. Выработанная залежь железной руды. Я проверил по старым картам – координаты совпадают. Конечно, теперь это скорее объект для археологов, чем для геологов. Следы железных руд есть в пустой породе, и какие-то крохи остались под землей – о добыче, конечно, говорить не приходится.

– А что это означает для нас? – спросил человек в маске.

– Этого я не знаю, но пустая порода должна была откуда-то быть вынесенной на поверхность. Скорее всего, из рудничных штреков. Не исключено, что они до сих пор сохранились.

– Рудничные штреки?

– Да – только не надо воображать себе современные штреки. Это могут быть горизонтальные ходы высотой до метра, полуразвалившиеся, полузасыпанные, заранее этого нельзя представить.

– Рудничные штреки… – Мгновение глаза в прорези маски неподвижно смотрели на него. – Герман! Ради бога, Герман! – закричал вдруг громко охранник и бросился к двери. – Герман!

Минуту спустя появился мужчина в бежевых брюках и рубашке цвета хаки, который поспешно натягивал на голову маску.

– Он утверждает, – кивнул охранник на Винтера, – что там могут быть рудничные штреки, какая-то старая шахта по добыче железной руды.

– В этой пустыне?

– Я не утверждаю, я только предполагаю, – сказал Винтер. – И потом, тогда там еще не было пустыни.

– Когда – тогда? – крикнул Герман.

Винтер посмотрел на Генрику:

– Возможно, когда Туррис Тамаллени был в расцвете.

– Приблизительно две тысячи лет назад, – сказала она бесстрастно.

– Но это чушь! – заорал охранник и кулаком стукнул по ящику.

– Возможно, но шахта отмечена на всех старых картах, вплоть до восемнадцатого столетия. Хотя окончательную уверенность могут дать только раскопки.

Тишина.

Герман, заложив руки за спину, расхаживал туда-сюда. Это не был один из тех парней, с которыми Винтер сталкивался до сих пор. Вовсе не сумасшедший террорист с автоматом. Начинающий полнеть, высокий, с движениями уже стареющего человека. Ему явно было под пятьдесят.

– Вы когда-нибудь видели уже такую шахту? – спросил он и посмотрел на Винтера. Говорил он тихо и спокойно.

– Конечно. Недалеко от нашей базы Бир-Резене есть такие же старые залежи бурого железняка. Почти на поверхности. Добыча велась, вероятно, в тот же период. У нас не было надобности заниматься ею, это уже дело для археологов. Сегодня такие запасы никого не интересуют.

– Где лежит эта шахта? – кивнул Герман на снимки.

– Примерно в сорока километрах от Доуза, в пустыне.

– Это оно, Герман, – крикнул охранник. – Боже мой, рудничные штреки в сорока километрах от Доуза, мы нашли это, это оно…

– Держи язык за зубами! Где точно это место?

Генрика разложила карту. Это была карта доктора Тиссо, на которой еще остались его пометки.

– Так где оно? – спросил Герман, склонившись над картой.

– Как только вы ее освободите! – твердо сказал Винтер.

Голова в маске резко дернулась, охранник тоже замер от неожиданности.

– Что-о?

– Как только освободите доктора Тарчинску, сообщу вам координаты.

– Ты хочешь нас шантажировать? – заорал Герман и ударом кулака отшвырнул Винтера к ящикам. – Ты хочешь ставить нам условия? – Он бросился на него и начал избивать. Потом неожиданно перестал, повернулся к нему спиной, отряхивая пыль с брюк и рубашки. – Если не укажете координаты, – сказал он тихо, – пристрелю вас обоих. Сначала ее, а потом выбью из тебя все, что захочу. Теперь это место найдет каждый болван. У вас пять минут на размышление, – и он вышел из комнаты. Второй навел на Винтера автомат и прислонился к двери.