Текст книги "Повелитель аномалий (СИ)"

Автор книги: Павел Селеверстов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

Он проснулся от приглушённых шорохов. Вскочил с кровати, уставился на окно. На карнизе сидела птица и пожирала мышь.

– Сова!? – прошептал Ник. – Пошла отсюда!

Поляков взмахнул рукой и птица улетела. Прогоняя сон, он встряхнул головой, подошёл к окну и посмотрел на освещённую лунным светом дорогу.

Ник заметил его не сразу. Тонкий колышущийся на ветру силуэт, который сначала принял за повисшую на заборе тряпку.

Он схватил со стола фонарь, нажал кнопку и направил луч на одинокую фигуру. Но густая маслянистая темень поглотила свет. Луч словно растворился в ней, так и не достигнув цели.

– Что за чертовщина, – фыркнул Ник. – Этого не может быть.

Незнакомец медленно поднял руку и свет погас.

– Не надо со мной так шутить, – Поляков несколько раз ударил по корпусу фонаря, грубо выругался.

Но именно теперь, когда свет померк, он сумел рассмотреть лицо чужака. Вытянутое, серое, с тёмными глазницами и провалом вместо рта.

В груди всё сжалось. Никогда до этого, он не чувствовал, такой тошнотворной всепоглощающей паники. Захотелось закрыть глаза, убежать, найти какую-нибудь щель и спрятаться.

– Урод проклятый, – прошептал он. – Ну, давай, иди сюда я всажу в твою башку пулю.

Он зажмурился, пытаясь прогнать наваждение, встряхнул головой. Но когда он снова посмотрел на дорогу, там уже никого не было.

Секунда, две, сколько прошло с того момента, как он отвлёкся. Чужак не мог так быстро уйти.

За спиной тихо скрипнула дверь и от страшной догадки, Ник задрожал. Он резко повернул голову и увидел его в шаге от себя. Жуткое человекоподобное создание, молчаливое, серое...

Из горла вырвался хрип. Ник почувствовал, что теряет контроль над ситуацией, попятился.

Чужак не шевелился, просто раскачивался, словно на ветру.

– Прочь! – срывая голос, закричал Ник. – Убирайся прочь мерзкий урод.

Он вскинул руку и швырнул фонарь.

Фонарь ударился о стену и разлетелся на куски.

– Хорошо, что есть запасной! – протянул Ник. – Зар-р-раза! Морду себе разбил!

Осколок стекла рассёк кожу, и теперь кровь заливала правый глаз. Но чужак исчез. Осталось только жуткое душевное опустошение и холод. Первым делом, Ник сорвал с постели одеяло, накинул на плечи.

– Неужели это какой-то розыгрыш? – Поляков подошёл к двери и задвинул засов. – Идиот. Как я мог забыть про пушку.

Он с трудом заставил себя лечь на постель Бланшара. Скорчился, сжался под тонким одеялом и всю ночь, не разжимая, держал пистолет в руке. То состояние, в котором он находился, трудно было назвать сном, и Ник искренне обрадовался, когда за окном забрезжил рассвет.

Что же со мной случилось? – проговорил он. – В кого я превратился?

Ему вдруг стало стыдно.

– Трус. Ничтожество. Червяк. Испугался какое-то чучело. Знать бы, кто затеял игру. Было бы легче.

Верить в мистику не хотелось. Но во что тогда верить?

Ник сполз с кровати, застонал. Нога болела ещё сильнее. Он аккуратно развязал повязку и увидел, что кожа вокруг раны побагровела и осклизла.

– Чёрт! Только заражения не хватало!

Перебинтовав ногу, Поляков достал последний комплект пайка, разделил продукты пополам, позавтракал. В бутылке оставалось немного рому.

– Приберегу на вечер, – усмехнулся Ник. – Кто знает, какое ещё пугало сюда нагрянет.

Захотелось всё бросить и вернуться домой. Ему даже не придётся оправдываться. Нога ни к чёрту. Хорхе и даже Байрон поймут.

– Хрен вам! – зашипел Поляков. – Достану сундучок, тогда уйду.

Он вышел на улицу, постоял немного в тени. Солнце припекало. Сухой жаркий ветер доносил запах гари.

– «Сундук существует. В этом можно не сомневаться, – подумал Ник. – Если Гарсиласо свихнулся, то он мог закопать его в пустыне, или кому-нибудь продать. Бланшар решил что старик убивал людей. Но какого чёрта?»

Ник покачал головой. Посмотрел на ресторан.

– Слишком много вопросов! – проговорил он. – Кто оставил брегет среди бутылок? И кому потребовалось палить из-под кровати по шкафу?

Сразу же появились сомнения. Возможно француз сам свихнулся. Придумал всю эту историю и в панике бросился в штрек.

– Единственное место, которое не успел проверить Бланшар – церковь, – Ник повернул голову, посмотрел на часовню. – Он нашёл приходскую книгу, но здание не осмотрел.

Католическая церковь стояла особняком. Штукатурка осыпалась, оголилась кирпичная кладка. Черепица на крыше частично сползла и лежала на земле присыпанная рыжим песком.

Ник медленно поплёлся к часовне. От гостиницы шагов сто, но из-за раны, каждый шаг давался с трудом.

– Переживу, – процедил Ник. – Бывало и похуже.

Он остановился перед высокой деревянной дверью. Посмотрел на висевший снаружи колокол. Посиневшая бронза, свисающая с языка пеньковая верёвка. Должно быть с помощью колокола священник призывал паству на службу.

Ник протянул руку, помедлив, ухватился за верёвку и дёрнул. Над городом разнёсся гулкий мелодичный перезвон.

– Больше никакой мистики, – улыбнулся Поляков. – Я в мистику не верю.

Он задрал голову, прислушиваясь к угасающему звону, посмотрел на балку с колоколом. Последнее, что он увидел – пыль и куски штукатурки, которые посыпались вниз.

Ник чувствовал боль, но не мог кричать. Он видел вокруг сгущающуюся тьму, но не мог закрыть глаза. Тьма шипела, клубилась, бурлила, а старый индеец в соломенной шляпе стоял рядом и читал заклинания.

– Свет разгоняет тьму! – приговаривал он. – Уходи прочь!

И тогда тьма отступала, отползала, словно живое существо. Но через какое-то время грязной волной накатывала снова, и всё повторялось.

– Я не могу тебя больше защищать, – произнёс индеец. – У каждого свой бог. Обратись к своему. Он ещё ждёт.

Поляков вздрогнул, очнулся. Голова гудела от боли, во рту ощущался привкус железа. Он застонал и приподнялся на локте. Солнце зашло, небо багровело тёмным закатом. За домами выли койоты.

Сколько же я тут провалялся? – поднимаясь на ноги, прошептал он. – Ох, и здорово же меня двинуло...

В глазах двоилось. Встряхнув головой, Ник шагнул к двери, опёрся на неё спиной. Прохладный ветер пронзительно свистел в кустарнике. Среди камней пела одинокая цикада.

– «Если там ничего не найду, сегодня же отсюда уберусь, – подумал Ник. – И плевал я на Байрона и на его бабки»...

Поляков оттолкнулся от двери, повернулся лицом. Сердце защемило от тоски, ему вдруг стало нестерпимо одиноко. Снова захотелось всё бросить и сбежать.

Он потянул за медную ручку. Дверь скрипнула, но не открылась.

И тогда Поляков навалился на дверь плечом. Стиснув зубы, он давил до тех пор, пока не услышал треск. Дверь просела, повисла на одной петле, а затем и вовсе завалилась набок.

Он снял её с петли и отставил в сторону, немного подождал, включил карманный фонарик и вошёл внутрь.

Лавки для прихожан сдвинуты к стене, на полу стёкла от разбитого витража. Ник огляделся. Покосился на разбросанные повсюду листовки.

– Подумать только! – усмехнулся он. – Реклама.

На стене большое католическое распятие. Деревянный алтарь украшенный резьбой и позолотой. На столике, перед алтарём, потир для причащения.

– «Гарсиласо Родригес считал себя грешником, – подумал Ник. – По словам Бланшара, он выпустил зло. И чтобы уничтожить зло, мог принести сундучок Ортеги в церковь. Верно?»

Поляков направил луч фонаря на алтарь, подошёл ближе. Теперь он не сомневался, что истина к постижению которой так стремился Бланшар, станет доступна и ему. Свет выхватил подсвечник, стеклянную лампадку и потёртый деревянный ящичек. Он стоял на полу, у самого алтаря.

Им овладело странное чувство. Главный приз – забытый всеми сундук кровавого энкомендеро, теперь принадлежал только ему. Ни Байрону и даже не таинственному клиенту.

Ник наклонился, поднял сундучок и, потрясая им, рассмеялся.

– Проклятый ящик, – прошептал он. – Что ты в себе прячешь?

Потёртое исцарапанное дерево, грубый индейский орнамент, полоски кожи вместо петель на крышке.

Ник поставил его на столик. Разглядывая замер. Что-то мешало ему сделать последний шаг – неуловимое, пульсирующее, не осознаваемое. Вспомнился сын, домик у реки, обрывки прошлого.

Он медленно протянул руку и поднял крышку.

– Надо же, – протянул Ник. – Жертвенный нож.

Он услышал за спиной шелест, почувствовал, как неведомая сила тихо шуршит песком. Всё в мире застыло от ужаса. Перестала петь цикада, умолкли койоты, даже затих ветер. Ник услышал как неистово стучит его сердце, как рвётся из ноздрей судорожное дыхание. Страх нахлынул волной, овладел душой.

– «Тот станет их добычей, кто не успеет оглянуться», – вспомнил он слова Хорхе. – Я не успел.

Ник повернулся. Глаза расширились, изо рта вырвался сдавленный возглас. Он увидел «тьму», о которой говорил француз, ощутил скрытое в ней зло.

– Что же ты такое!? – исступлённо закричал Поляков. – Что ты такое?

Он выхватил пистолет и надавил на спусковой крючок. «Тьма» поглотила звук, свет от вспышек, втянула пороховой дым. Ник опустошил обойму, загнал в ПМ второй магазин и снова начал стрелять. Он не слышал выстрелов, только ощущал отдачу. Когда отскочила последняя гильза, он растерянно посмотрел на пистолет, швырнул его на пол и в бессилии закрыл глаза.

Хорхе дремал, сидя у костра. Потрескивали сучья, шипела в чайнике вода. Он услышал приглушённый расстоянием крик, встрепенулся.

– Так отчаянно может кричать только человек! – прошептал мексиканец. – Ни с чем нельзя спутать.

Из палатки вылез Диего, внимательно посмотрел на брата.

– Думаешь, русский? – спросил он.

– Больше некому! – Хорхе сжал губы, покачал головой. – Как мне всё это надоело! Этот парень пятый.

Прислушиваясь к ночным звукам, они немного помолчали.

– Знаешь, что говорят в деревне? – спросил Диего. – «Уезжают втроём, а возвращаются двое».

– Перестань трепаться, – рявкнул Хорхе. – Байрон хочет получить эту вещь и платит большие деньги.

– Пошли его к чёрту!

– Тогда распрощайся со своей мечтой. Кажется, ты хотел купить «Харлей»?

Сверкая глазами, братья уставились друг на друга. Потом Хорхе отвёл взгляд, тяжело вздохнул. На душе было гнусно, хотелось поскорее убраться.

– Подкинь-ка ещё дров, – проговорил он. – Не видишь? Тьма сгущается.

(исп.) Recuadro enkomendero sangrienta¹ – сундук кровавого энкомендеро,

(исп.) Del pueblo carnicero² – город мясника,

(исп.) depredadores sombra en busca de presas³ – хищные тени всегда ищут добычу.

Повелитель аномалий.

рассказ

(сталкериада)

К воротам подкатил армейский ЗиЛ. Визгливо скрипнул тормозами и остановился на бетонной площадки. Из кузова высыпали с десяток гражданских, но кто-то остался в фургоне и стал выбрасывать на землю рюкзаки.

– Что за публика? – спросил Антон. – Как с вокзала.

– Экологи! – отозвался сержант Бойко. – Сейчас начнётся большой шмон. Так что не зевай.

Полгода в учебке – первый день на Кордоне. Но ещё не забыта беззаботная гражданская жизнь, друзья, родительская забота. Антон Остапенко поёжился, подошёл к металлическим столам перед пропускным пунктом.

– Некоторые из этих парней сталкерюги со стажем – пронесут что угодно, – добавил сержант. – Оружие, инструменты, детекторы. Но если подбросят «зелёненькую», – не отказывайся.

– Ты же сказал экологи?

– Не будь идиотом. Они такие же экологи, как мы с тобой.

Бойко ухмыльнулся, двинул Антона в плечо и ушёл к своему столу.

– Привет! – произнёс высокий улыбчивый парень. – Меня ждут. Хотелось бы поскорее.

Красное обветренное лицо, проницательные глаза, показное дружелюбие. Парень швырнул рюкзак на стол и, засунув руки в карманы, уставился на Антона.

– Знатный рюкзак! – заметил Антон.

– Да! Всё, что угодно можно засунуть.

– У вас есть разрешение? – Антон отстегнул ремешки, вытащил аккуратно сложенную плащ–палатку, пакет с консервами. – Оружие, детекторы...

– Я эколог!

Парень сунул Антону под нос удостоверение и секунду подержал его перед глазами.

– «С. Харитонов», – прочёл Антон. – «Государственная экологическая служба».

– Достаточно?

– Вполне.

Перетряхивать мешок не хотелось, Антон покосился на сержанта, без энтузиазма заглянул под стопку одежды...

– Что это? – Под одеждой лежал небольшой болторез с красными ручками. – Вам известно, что проносить в «Зону» такие предметы запрещено?

– Послушай, приятель! – Харитонов ничуть не смутился, на физиономии всё та же наглая улыбка, в глазах презрение. – Не поднимай шум! Я всё объясню.

Эколог выдержал паузу, медленно потянул рюкзак к себе.

– Без этой штуки мне нельзя, – прошептал он. – Повсюду колючка, заборы – всё обмотано проволокой. Когда подыхаешь от голода и усталости, лишний километр подобен пытке.

Эколог засунул пакет с консервами в рюкзак, следом отправил плащ-палатку.

– Если хочешь – могу заплатить?

Антон смущённо покачал головой и отвернулся.

– Не надо. Сейчас выпишу пропуск.

Два месяца спустя.

Ветер порывисто рванул листовку и погнал бумажку по асфальту. Юго-запад окрасился мутным багрянцем, из глубин «Зоны» потянуло какой-то едкой копотью. В носу зачесалось, и Антон приглушённо чихнул.

– Будь здоров! – бросил Васян. – Сопливый! Чихай в другую сторону!

Антон и Васян призывались с одного пункта, держались вместе, но от «дедов» чаще всего доставалось Антону. Они попихали друг друга и, подначивая, заржали.

Уже полчаса они стояли перед КПП, ждали старшину Курбатова. Из сторожевой будки скалился ефрейтор Зубарев: морда красная, в глазах злость.

– Жирный гад, – процедил Васян. – С начпродом что-то мутит, а тот ему тушёнку...

Оба услышали шум работающего двигателя. Оглянулись. От казарм медленно тащилась потрёпанная «Буханка». На водительском месте сержант Иваненко, рядом старшина Курбатов.

– Что-то стремает с ними ехать, – заметил Антон. – Ребята рассказывают всякие небылицы.

– Тихо ты! – Васян дёрнул за рукав и вытянулся в струнку.

Уазик затормозил, в окно высунулся Курбатов.

– Ну, что гоблины, готовы!? – ухмыляясь, спросил он. – Залезайте быстрее, времени в обрез.

Антон открыл дверь, запрыгнул в фургон первым. В салоне сидели ещё двое. Сверхсрочник Коган и ефрейтор Елисеев. Оба мрачно посмотрели на салаг, Коган пренебрежительно сплюнул, а Елисеев отвернулся.

Антон уселся на свободное место, оглянулся. Часть фургона была отгорожена сеткой и служила для перевозки нарушителей. За сеткой, на багровом железе, лежал человек. Несчастного спеленали, завернули в какую-то дерюгу, из которой торчали только подошвы огромных ботинок. Он тихо стонал и, хрипя, пытался освободится.

– Отверни рыло, – зарычал Курбатов. – Смотри лучше в окошко.

Антон судорожно сглотнул и беспокойно покосился на Васяна. Тому тоже стало не по себе: он побледнел, зрачки расширились, нервно подрагивали веки. Сжимая автомат, Антон отвернулся к окну и весь путь, не отрываясь, смотрел на заражённую территорию. Ноги дрожали, на душе скреблись кошки. Они ехали по незнакомой заброшенной дороге, в самую глушь, куда военные никогда не совались. Потрескавшийся асфальт, поваленные электрические столбы, рыжий сухостой. Не было ничего хуже, чем оказаться в команде Курбатова.

Через дорогу перебежал какой-то зверь. Злобно сверкнув глазами, он проломился сквозь кустарник и скрылся в чаще. Антон проводил его взглядом, до боли в суставах сжал автомат.

– Включи приёмник, – попросил Курбатов. – Надоели стоны этого придурка.

Прошло минут двадцать. Впереди показался перегородивший шоссе автобус. Развороченный борт, выгоревший салон, разбросанные по асфальту вещи. Видимо когда-то по этой дороге везли гражданских, но что-то произошло и до места назначения автобус, так и не добрался.

– Тормози! – приказал старшина.

Уазик остановился. Отворив дверь, Курбатов вылез из машины и огляделся по сторонам.

– Выгружайте клиента! – крикнул он. – Гнусное место, как раз для этого парня.

Они отошли от дороги метров на сто. Продираясь через кустарник, вышли к поляне на которой росли уродливые деревья.

– Дальше не пойдём, – Курбатов полез в вещмешок, достал две бутылки с пивом.

Одну отдал водителю, другую оставил себе.

– Холодненькое! – протянул Иваненко. – Ещё бы рыбки вяленой!

– Перебьёшься! – старшина кивнул и пленника швырнули на землю.

Коган разрезал верёвку, сорвал с несчастного дерюгу. Грязный, облепленный соломой, парень напоминал загнанного зверя. В глазах ужас, искажённый судорогой рот. Одетый в свитер и рваные армейские штаны, он дрожал от холода.

– Ну, что приятель. Конец?! – Курбатов присел на корточки, потягивая пиво, посмотрел на человека. – Не надо было жадничать!

– От-т-т-пусти! – едва слышно, проговорил пленник. – Я покажу схрон. В нём пять камушков, хватит на хорошую тачку.

– Камушки? – усмехнулся Курбатов. – Артефакты что ли? Не интересует!

– Тогда поделюсь деньгами. Тебе ведь нужны деньги?

С мольбой в глазах, пленник посмотрел на Иваненко, на Когана и Елисеева.

– Что вам стоит. Отпустите. Никто даже не узнает...

– Пустое, – отрезал старшина. – Я не могу нарушить обязательства. Иначе быстро окажусь на твоём месте.

Курбатов выпрямился, допил пиво и швырнул бутылку на землю. Бутылка ударилась о бревно, осколками разлетелась в разные стороны.

– Ладно! Не люблю разводить антимонии, – Старшина вынул из кобуры «Беретту», снял с предохранителя и выстрелил пленнику в ногу.

Несчастный закричал и схватился за колено. Хлынула кровь, пытаясь зажать рану, парень согнулся пополам.

– Теперь вы! – Курбатов протянул пистолет Когану и Елисееву. – Сделайте так, чтобы точку поставили салаги.

Антона трясло от ужаса. У него на глазах, безжалостные убийцы расправлялись с человеком и делали это самым жутким способом. Они убивали его медленно, нанося страшные увечья. Коган сунул пистолет Васяну и, словно под гипнозом, тот выстрелил парню в плечо. Выстрел эхом разнёсся над лесом, оглушил и потряс.

Пленник был всё ещё жив. Он истекал кровью. Обезумевшими глазами смотрел прямо на него.

– Твоя очередь, – Курбатов забрал у Васяна пистолет, протянул Антону. – Давай, не задерживай общество.

– Н-н-нет! Это не правильно, – Антон затряс головой. – Я не могу. Он мне ничего не сделал.

– Не тормози боец! – в голосе старшины зазвенел металл. – Делай своё дело. И сегодня вечером угощу пивом.

– Я не могу. Вы что? – Антон попятился, сжимая автомат направил ствол на командира. – Вы все чокнутые.

– Дай сюда! – Курбатов схватил автомат, сорвал с плеча. – Придурок! Не понимаешь, что подписываешь себе приговор?

Все замолчали. Тишину нарушали только стоны и прерывистое дыхание умирающего.

– Чёрт с тобой! – выпалил Курбатов. – Так тому и быть.

Он резко вскинул руку. Выстрелил. Пуля попала пленнику в лоб и тот затих. Засунув пистолет в кобуру, старшина вынул из автомата магазин, швырнул АК на землю.

– Что с парнишкой? – спросил Иваненко. – Свидетель как-никак.

– Думай. У тебя вон какая башка.

– Что тут думать. Замочим!

Антон задрожал и не в силах произнести слово, попятился. Он не мог поверить, что Иваненко, деревенский парень с добрыми глазами и мягким голосом, так легко решил его судьбу. Ещё вчера, он угощал его сигареткой, а сегодня с тем же добродушием пророчил смерть.

– Рядовой Остапенко дезертировал из части, – обращаясь к подчинённым закричал Курбатов. – Забрал оружие и скрылся на заражённой территории. Всем понятно?

Старшина с размаху ударил Антона в зубы и тот растянулся на земле.

– Мои приказы не обсуждаются! – выкрикнул он, пиная его в живот. – Пустите ему кровь. А потом свяжите, чтобы с ним разобрались звери.

– Неплохо придумано, – усмехнулся Иваненко. – «Дезертира сожрали мутанты». Никто даже сомневаться не станет.

Коган и Елисеев подняли Антона, подвели к Васяну.

– Давай! Вмажь ему как следует! – бросил Коган. – Потом мы.

– Васян ты что!? – дрожащим голосом проговорил Антон. – Мы ведь с тобой последнюю папироску делили.

Но Васян ударил изо всех сил. Антон согнулся и, хватая ртом воздух, упал на колени.

Коган и Елисеев добавили кулаками, а Иваненко с какой-то нечеловеческой злобой ударил ногой.

– Хватит, – рявкнул Курбатов. – Вяжите поганца и валим отсюда.

Антон тупо смотрел на мучителей, в памяти постоянно всплывал последний день на гражданке. Иваненко связал ему за спиной руки, стреножил, чтобы не смог уползти. Коган забрал наручные часы, флягу и нож.

– Звери тут лютые, – заметил Иваненко. – Мигом мясо с костей снимут. Даже не почувствуешь.

– Сволочь, – прошептал Антон. – Мразь и гнида.

– Согласен, – протянул сержант. – Ну, какой есть!

Он глумливо похлопал его по лбу, выпрямился и подошёл к старшине.

– Готов. Ночью его приберут вместе с трупом.

– Пошли! – старшина повернулся и зашагал к дороге. – Мне некогда. И настроение паршивое.

Они уходили один за другим; Васян задержался. Молча подошёл и робко, чтобы никто не заметил, швырнул что-то в траву. Он едва качнул головой, побледнел от волнения и, отвернувшись, быстро зашагал прочь.

– «Уходят, – подумал Антон. – Сволочи, уходят!»

От ужаса в висках застучала кровь, захотелось крикнуть, остановить. В эту минуту, он готов был на всё, только бы его не бросали в этом кошмарном, смертоносном лесу.

В двух шагах от него лежал изуродованный мертвец: глаза открыты, рот перекошен.

– «Ему уже всё равно, – промелькнуло в голове. – А мне?»

От дороги разнёсся натужный рёв движка. Кто-то надавил клаксон и резкий сигнал больно ударил по перепонкам.

– Я хочу жи-и-ить! – закричал Антон. – Подонки вернитесь!

Он услышал отдалённый лай, злобное подвывание неведомых тварей. По спине пробежала дрожь, и от страха выступил пот. Антон вспомнил про Васяна, извиваясь ужом, подполз к тому месту, где он стоял. Изумрудом в траве блестел треугольный осколок.

– Стекло! – усмехнулся он. – Лучше бы застрелил.

Антон зацепил его пальцами, выворачивая запястья, попробовал разрезать верёвку. Но стекло кромсало кожу, а не верёвку, пальцы стали липкими и скользкими от крови. От отчаяния хотелось выть, он стиснул зубы, до хруста вывернул кисть правой руки. С трудом удалось перерезать несколько нитей, а потом вдруг пришло безразличие.

Он застыл. Уткнувшись в траву лицом, тупо уставился на крошечного жучка, который медленно полз по ржавой земле. Минут пять лежал не шевелясь. То что произошло, не поддавалось осмыслению – это могло случиться с кем-то другим, только не с ним...

Снова завыли звери.

– «На краю поляны, – пронеслось в голове. – Проклятье!»

Антон встрепенулся, разогнул спину и, осмотревшись по сторонам, с остервенением принялся за верёвку.

Он чувствовал, как одна за другой рвутся нити, стекло по-прежнему резало кожу, но теперь он этого не замечал. Ритмично стучало сердце, от напряжения ломили мышцы. Наконец, верёвка обвисла. Антон отбросил её в сторону, схватился за узлы на ногах. И тут на поляну выскочила огромная зверюга.

– Чёрт!

Антон понял что не успеет. Вскочил на ноги и, прыгая словно кенгуру, бросился к ближайшему дереву. За спиной послышалось злобное рычание и многоголосый лай голодной стаи.

– Только бы дотянуться, – прошептал он.

Над головой торчал обломанный сук, дальше толстые ветви.

Собравшись с силами, Антон подпрыгнул и, сдирая с ладоней кожу, подтянулся на суку. Остальное произошло в считанные секунды. Он вскарабкался повыше, обхватил ствол руками и, зажмурив глаза, замер в оцепенении.

Внизу бесновалась стая. Свора набросилась на мертвеца и разорвала его в клочья. Антон слышал, как хрустят кости, как острые зубы рвут человеческую плоть, ему хотелось зажать уши, но он боялся, что сорвётся вниз.

Прошел час. Верхушки деревьев позолотил закат. Возня внизу прекратилась, но собаки не ушли. У дерева лежал пегий вожак, иногда он поднимал окровавленную морду и, высунув язык, посматривал на Антона. Остальные собрались в кучу и держались на почтительном расстоянии.

– Сволочи! – выругался Антон. – Пошли вон!

Вожак зарычал, оскалил загнутые клыки. Зверь был уникальным: пятнистая шкура, могучее телосложение, короткая рассекающая лоб борозда, напоминающая глазную впадину. Таких называли «Радиоактивными псами», а старожилы рассказывали о них нелепые истории.

Антон развязал верёвку на ногах, смотал её и сунул в карман.

– Надо отсюда валить, – прошептал он. – Пока не поздно!

Его мучила жажда, но флягу забрал Коган. Оглянувшись, он посмотрел на мутную зеленоватую полосу воды за деревьями. Облизал пересохшие губы.

– «До реки метров сто, – прикинул Антон. – В воде собаки не тронут».

Впрочем, сразу же возникли сомнения. Сто метров нужно было ещё пробежать, да и речка могла оказаться болотом. Антон с сомнением посмотрел на окровавленный осколок бутылки. Всё что было под рукой.

– «Сантиметров десять, – подумал он. – Коротковат для ближнего боя».

Он задрал голову, выбрал длинную сухую ветку. С трудом её переломил.

Хруст разбудил псов, и они яростно его облаяли. Закрепив в расщепе стекло, Антон обмотал его верёвкой, попробовал на прочность. Ещё никогда он не испытывал такой радости.

– «Ну как же, собственными руками смастерил копьё, – улыбаясь, подумал он. – Посмотрели бы на меня дружки».

Стянув бушлат, Антон вытер о него окровавленные руки, свернул в тугой ком и скрутил остатками верёвки. Порывшись в карманах, нашёл несколько сухариков и с жадностью их съел.

– Неплохо придумано, – прошептал он. – Вы умные, – а человек умнее.

Звери успокоились и мирно спали недалеко от дерева. Дремал даже вожак, положив массивную голову на могучие лапы. Антон зажмурился и, собираясь с силами, несколько раз глубоко втянул воздух.

– Сейчас или никогда, – прошептал он и громко свистнул.

Псы зарычали, вскочили на лапы и, бросаясь на ствол дерева, исступлённо залаяли.

– Пошли вон ш-ш-шавки!

Антон приподнялся на ногах, изо всех сил швырнул бушлат в кустарник. Злобная свора бросилась на запах крови. Остался только вожак. Он навострил уши, уставился на беснующуюся стаю. И в это мгновение, Антон спрыгнул вниз. Стиснув зубы, он яростно ударил зверя копьём и, напрягая мышцы, отпихнул его от себя. Вожак заскулил, огрызаясь, шарахнулся в сторону.

Остальное происходило, словно во сне...

Антон бежал, не разбирая дороги: ломился сквозь колючки, подворачивал ноги, перепрыгивал через брёвна и кочки. Он не чувствовал боли, даже не испытывал страха, – ему просто хотелось добежать.

Показались заросли камыша и мутная зелёная вода.

– «Река, – промелькнуло в голове. – Только бы»...

Антон оттолкнулся ногами и прыгнул. Сразу же ушёл под воду по самую макушку. Холод охватил тело, но в душе воцарился покой. Он вынырнул у противоположного берега, жадно втягивая воздух, выполз на берег и уткнулся лицом в чёрную грязь. На другом берегу, беспокойно суетились собаки. Антон слышал их отчаянное повизгивание и яростное хрипение вожака. Приподнявшись на руках, он повернул голову и посмотрел на псов.

– Ну что, сожрали? – выкрикнул он. – Шавки паршивые!

Опустив голову на руку, Антон устало зажмурился и тут же погрузился в странное оцепенение. Теперь ему на зверей было наплевать. Вспомнился дом, мама.

Прошло минут десять, когда до слуха донеслось шуршание шагов. Кто-то шёл в его сторону. Он быстро понял, что к нему приближаются двое и напряжённо застыл. Они остановились рядом и замерли, словно ожидая реакции.

– Ну чего? – вскидывая голову, рявкнул Антон.

Его тут же наградили затрещиной.

– Огрызается дохляк! – послышался голос. – Опять салабон попался.

Его схватили за волосы и рывком посадили на траву.

– Свежее мясо. Будет кому за каштанами ходить.

Антон поднял глаза и уставился на мужиков. Оба здоровяки. Армейский камуфляж, брезентовые плащ-палатки, грязные рюкзаки: он частенько видел таких на Кордоне. Один краснорожий и рябой. Другой одноглазый, с безобразным шрамом во всю щёку.

– Ну что Толян, забираем? – спросил рябой. – Без солдатиков нам никак.

Одноглазый кивнул, пренебрежительно сплюнул.

– Поднимайся, гоблин, – зарычал он. – Скоро стемнеет и повыползает нечисть почище, чем собаки. Не отобьёмся.

Антон встал на ноги и покосился на стаю. Вожак жадно смотрел на людей. Его бок кровоточил, из пасти вырывались хрипы, но в безумных глазах раненого зверя по-прежнему сверкал огонь.

Они шли молча. Впереди одноглазый, за ним Антон. Рябой шагал последним и тихо посмеивался. Странная привычка действовала на нервы.

– Куда мы идём? – не выдержал Антон. – Если решили сдать Курбатову, лучше замочите здесь.

Рябой хмыкнул, тяжело, словно задумавшись о каких-то проблемах, вздохнул.

– Мы не знаем Курбатова, – выдержав паузу, отозвался Толян. – И мочить тебя не собираемся.

Впереди показались заросли осоки, чахлый береговой кустарник.

– Болота! – пояснил Толян. – Жуткое место. Километров на сто в глубь «Зоны».

Но ничего кроме сияющего тумана, Антон не увидел. Мгла закрывала воду, глушила звуки. Иногда в серых клубах испарений вспыхивали электрические разряды, и тогда до слуха доносились прерывистые глухие хлопки.

Темнело быстро. Солнце побагровело, от воды потянуло холодом.

– Туда! – Толян дёрнул Антона за воротник и кивнул на огороженный колючкой домик.

В заколоченных окнах призрачно мерцал свет. В сарае работал дизельный генератор.

Толян открыл калитку и втолкнул Антона во двор.

– Устал, как собака, – бросил рябой. – Пойду покемарю.

Он прикрутил калитку проволокой, убедился, что закрыта надёжно, и махнув рукой, поплёлся к сараю.

– А мы к боссу, – сказал одноглазый. – Он всё растолкует.

Они подошли к домику, остановились перед верандой. За столом, под тусклой лампой, сидел мужик. Мордатый, небритый, он хмуро покосился на Антона и жестом поманил к себе.

– Свободен, – бросил он Толяну. – Потребуешься, позову.

Антон поднялся по скрипучим ступеням, нерешительно остановился перед столом.

– Я, Штык, – произнёс верзила. – Садись. Хочу поговорить.

Антон присел на край стула, робко посмотрел на мужика.

Лицо посечено осколками, в левом рукаве коричневая культя.

– Значит так, – растягивая слова, произнёс он. – Вариантов немного. От того какой выберешь, зависит твоя жизнь.

На столе тушёнка, казанок с варёной картошкой, несколько банок с пивом. Антон судорожно сглотнул и отвернулся.

– Мы не бандиты, не копатели и не сталкеры. – Штык взял буханку хлеба, зажал под мышкой и, отломив край, протянул Антону. – Мы старатели. Добываем камни. Продаём кому они нужны.

Антон схватил хлеб, с жадностью откусил.

– Камни сейчас в цене. На большой земле их называют артефактами, а мы камушками. Существуют образцы, которые могут обеспечить на всю жизнь.

Штык хлебнул из банки и довольно крякнул.

– Расклад такой: либо ты с нами, либо...

Здоровяк многозначительно кивнул на темнеющий за забором лес.

– Добыть камушек непросто. Мне вот руку оторвало, Толяну глаз выжгло. Были и те кому снесло башку.

– Может отпустите? – Антон дожевал корочку, посмотрел в глаза Штыку. – Я не старатель и пользы от меня никакой.

Штык усмехнулся, высосал пиво и, смяв банку, швырнул в траву.

– Не пойдёт, – отрезал он. – Завтра ребята отведут в одно место. Достанешь камушек и я приму тебя в артель. Назначу процент, постепенно накопишь деньжат и через годик другой свалишь на родину.