Текст книги "Служба Радости"

Автор книги: Павел Блинников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 22 страниц)

– Один-один, – сказал мертвец. – Меня это тоже интересует не так сильно, как может показаться. А теперь, у нас есть работа.

– Ты с каждым днем кажешься мне все интереснее и интереснее. – Манада задумчиво провела пальцем по его подбородку. Вторая рука все еще ждала оклика плоти. Его не последовало.

– Смотри, Биатриче.

Жюбо кивнул куда-то за спину, Манада повернулась, неохотно отпуская теплого мертвеца. Вдалеке, по полю спешила одинокая точка, с другой стороны налетал огромный смерч. Жюбо щелкнул пальцами, точка устремилась навстречу.

– Я попытался узнать, что было до изнасилования, – сказал мертвец, указывая рукой на бредущую домой Варю.

– А это ее сон?

– Да. Боюсь, со стороны Биатриче, нам останется смотреть только на кусок, показанный им.

– Почему?

– Он жил очень долго, слишком много сновидений нам придется посмотреть, кто знает скольких он того…

Смерч приближался, вот уже виден безумно хохочущий старик в самом центре.

– Стой прекрасная дева, я все равно догоню тебя, все равно надругаюсь, тебе невозможно спастись в любом случае! – ревел Магистр, размахивая перепончатыми руками. Козлиная борода развевалась на ветру, а ниже пояса уже торчал огромный черный фаллос, в боевой готовности.

Варя упала на грудь, закрыла голову руками. Она плакала, повторяя снова и снова: "У меня не было выбора, он все равно нагнал бы". Как коршун, колдун налетел на бедную девушку и начал творить черное дело. Он кричал, пыхтел, заливался смехом, мял большую грудь когтистыми руками… А Жюбо ходил вокруг и рассматривал сие непотребство с интересом ботаника, нашедшего новый цветок. Манада даже возмутилась. Картина на поле настолько отвратна, а мертвец подходит, наклоняется прямо к месту, так сказать, преступления, разглядывает, как оттуда на землю падают капли невинной крови.

– Ты что делаешь? – спросила Манада.

– Гляжу.

– На что тут глядеть? Это отвратительно!

– Да, но… вот подойди сама.

– Не буду! Что я, думаешь, не видела, как этот старый пень на бедняжке кряхтит?

– Подойди.

Манада мысленно обругала и Магистра, и мертвеца, но все же подошла.

– Видишь что-нибудь необычное? – спросил Жюбо.

– Ага, вон букашка приметная! Ты что дурень?! Тут сумасшедший дед, в обличии демона, насилует молодую девушку! Конечно, я такое каждый день видела! Да даже в Линте…. хотя нет, в Линте и похуже бывало…

– Посмотри на его лицо… вот сейчас!

Манада взглянула. Старик скривил гримасу удовлетворения, а потом… как будто что-то мелькнуло и он снова запыхтел.

– Он что сразу по второму разу пошел? – сказала Манада, морща лоб.

– Может быть и пошел, но не в этом дело. Подождем.

Спустя минут пять, рожа Биатриче опять приобрела блаженное выражение, по нему пробегает легкая рябь и снова он пыхтит как котел, полностью накрытый крышкой.

– И по третьему? – в голосе Манады появилась неуверенность.

– Тут могут быть два варианта. Первый – для нее это повторялось снова и снова, поэтому один раз кажется бесконечностью. Второй – это ненастоящее сновидение.

– Как это ненастоящее?

– Такое теоретически возможно… – пробормотал Жюбо, не обращая внимания на Манаду. – Но зачем ему…

– Кому?

– Нет, это бред…

– Жюбо!

– А? Да? А, ну да. Я не знаю точности процедуры, но один мой знакомый из (вырезано цензурой) рассказывал, что как-то раз встречался с ложными сновидениями. Правда, в нашем случае это невозможно. Данная картина точно принадлежит Варе Трохиной. Странно. Задница Хутурукеша, эта история становится все странней и странней, а мы топчемся на месте!

Мертвец отвернулся от Вари с Биатриче и махнул рукой. Поле как будто рассыпалось на тысячи маленький букашек, они разбежались по темным углам. Курьеры оказались в кромешной темноте. Вдруг Манада услышала отдаленный гул. Он звучал неразборчиво, но становясь громче, слова приобретали смысл.

– Женя Трохин, Женя Трохин, Женя Трохин… – повторялось и повторялось.

Девушка протянула руку и пожелала, чтобы в ней появилась свеча. Тут же она ощутила в ладони толстый гладкий цилиндр. Поднесла к лицу, понюхала – действительно свеча. Такие ставили в храмах Гоябы на равноденствие.

– Гори! – сказала Манада, свеча послушно вспыхнула.

От света мгновенно ушла тьма, Манада оказалась в своем доме. Деревянная изба, грубый кривой пол, запах парного молока, одинокая царица – печка. По полу раскиданы несколько тряпичных кукол – игрушки дочери. Где-то далеко прозвучал одинокий удар колокола, перекрывая голос повторяющий имя Трохина. По щеке Манады пробежала слезинка. В груди защемило так, что захотелось умереть. Но кузнечным молотом обрушилось, добивая изъеденную червем душу – ты уже мертва.

– Манада? – прозвучал сзади голос Жюбо. – И чего тебя тянет на всякие грустные вещи?

Мертвец подошел сзади, положил руки на ее плечи. Манада плакала. Жюбо протянул ладонь, изба начала растворяться, но девушка схватила его руку.

– Не надо, – сказала она. – Я хочу помнить. Это все, что у меня осталось…

Жюбо прислонил лоб к ее затылку, окунулся в рыжее море волос. Зашептал:

– Не надо оставаться в прошлом Манада. Я понимаю, тебе тяжело, всем мертвым тяжело, но нам надо жить дальше. Даже мертвые могут жить Манада, даже мертвые…

Манада моргнула, изба исчезла. Они снова оказались в темноте, и только толстая праздничная свеча отгоняла набеги мрака. Он не убирал лоб с ее затылка, она плакала, но слезы сходили на нет. Медленно, неуверенно, но речка боли и воспоминаний высыхала. Одинокая мысль пролетела, и они оказались на огромной крыше башни Службы Радости. Красивейший пейзаж и великая суета внизу, забирали последние воспоминания, оставляя только – у нее есть работа.

– Странный выбор, – сказал мертвец, убирая лоб с затылка. – Но если ты сможешь найти утешение в работе – это хорошо.

– А чем тешишься ты?

– Не знаю. Может тем, что пытаюсь филонить. Ладно, нам надо делать дело.

Жюбо хлопнул в ладоши, они оказались в белой комнате с двумя креслами. Мертвец тут же занял одно и указал Манаде на второе. Девушка присела и опять услышала отдаленное:

– Света Трохина, Света Трохина, Света Трохина…

Она посмотрела на Жюбо, тот двигал губами, но звук почему-то доносился, откуда угодно, только не изо рта.

– Ты ищешь их? – догадалась Манада.

Жюбо кивнул, не переставая шевелить губами. Так продолжалось примерно минут тридцать, когда слова изменились.

– Петя Трохин, Петя Трохин, Петя Трохин…

Манаде уже надоело простое сидение на кресле, и она решила немного похулиганить. Или даже не похулиганить, а попробовать. Она зажмурилась и представила большой торт, украшенный двадцатью свечками. Сверху его покрывал масляной крем, он же находился внутри. Собственно торт представлял собой, квинтэссенцию сахара. Она открыла глаза, торт стоял перед ней. От радости она чуть не захлопала в ладоши. Торт получился даже больше, чем она мечтала – почти с ее рост и занял половину комнаты. Манада впрыгнула в него, словно в реку и принялась набивать брюхо. Вкус! Как же вкусно! Великий Гояба, она с Линта не ела ничего даже близко похожего. Да она вообще не ела с Линта!

– Я смотрю, ты успокоилась? – спросил Жюбо, глядя на барахтающуюся в креме девушку.

– А фто нельфя? – спросила Манада в ответ, набивая рот мягким тестом.

– Можно конечно. А теперь даже нужно. Все равно делать нечего так что…

Жюбо щелкнул пальцами, перед ним появилось пять голых девушек. Каждая невиданной красоты, идеальной формы и только тела несколько бледные – видно, что никогда не загорали. Жюбо начал разоблачаться, девушки стали позировать, демонстрируя прелести.

– Эй! – сказала Манада. – Ты чего это?

– Хочу развлечься, пока не проснулся, – ответил Жюбо, стягивая штаны.

– А как же работа?

– У меня все равно ничего не получилось. Но об этом позднее.

Мертвец притянул ближайшую блондинку и усадил на себя.

– Извращенец, – сказала Манада.

– Почему? – Жюбо на секунду прервался. – Разве тебе никогда не снилось, как ты это делаешь? Да мы с тобой вместе в прошлом сне…

– Да ну тебя.

Девушка махнула рукой и снова взялась за торт. Когда они проснулись, Манада прикончила уже два торта и одного жареного гуся, Жюбо прошел с девушками два круга. Но развлечения подошли к концу, белая комната побледнела, мертвые открыли глаза в лесу неподалеку от Благодарного.

***

Жюбо сразу поднялся и посмотрел на поднимающееся солнце. Манада перевернулась на спину, прислушиваясь к ощущениям. Вроде в желудке пусто. Впрочем, как может быть иначе? Она огладила животик через платье – плоский как доска.

– Что, жалеешь? – Усмехнулся мертвец.

– Да не особенно. А ты, тоже мне ловелас.

– Ну давай еще на меня обидься и начни ревновать. Это же сон, там все понарошку.

– Ревновать тебя? Больно надо.

– Вот и я про то же. Но к делу.

– Ты не устал это повторять?

– Время бежит, надо действовать пока мы еще можем. Придется все-таки вернуться в город и расспросить продавщицу билетов.

– А почему? И почему ты вообще остановил поиск во Сне и начал… заниматься любовью.

– А ты, похоже, действительно обиделась. – Жюбо снова противно усмехнулся, Манаде захотелось вырвать у него глаз. По-другому навредить ему все равно не получится. – Короче не смог я их найти. Не такой я квалифицированный сновидец, чтобы отыскать сны таких людей.

– Каких таких?

– Не знаю, и это-то меня очень сильно нервирует. Понимаешь, тут такая же ситуация, как если бы мы попробовали увидеть сны Биатриче. Он колдун и может запутывать и Знание, и сновидения. Его сны можно увидеть, но придется искать годами и в результате найдешь не тот, что нужен. Примерно то же с Женей Светой и Петей. Их сны путаются, прячутся за другими…

– А как же сны Вари и ее мужа? Да и в Васины сны мы попали легко.

– Да. Я посмотрел несколько ее снов и его тоже, но как только хочу увидеть детей Васи – все. Ничего не получается.

– И что это все значит?

– Понятия не имею. Но как бы то ни было…. Поднимайся, мы идем в город.

Спустя три часа, Жюбо и Манада уже разнюхивали вокруг галереи Светы. Ни охраны, ни стражей они не видели, да и зачем – все равно мастерскую Трохиной закрыли. Жюбо опять начал активно мять подбородок, Манаде пришлось даже шлепнуть его по руке сказав, что от такого у него может соскочить скрепка. Они еще долго наблюдали, пока им не улыбнулась удача. Та самая билетерша вышла из-за угла и направилась к входу. Она достала ключ, открыла входную дверь и скрылась внутри. Жюбо и Манада переглянулись, а когда девушка уже пошла, мертвец остановил ее.

– Подожди, – сказал Жюбо.

– Чего?

– В тот раз билеты покупал я, она могла меня запомнить.

– Да ты сейчас на себя не похож! Вон нос кривой глаза узкие…

– Все равно. Телосложение, походка, но самое главное голос, не изменился. Я, конечно, могу вырвать у себя часть горла, но тогда появится риск, что не смогу говорить нормально…

– Вот-вот. Ты лучше вообще бы молчал.

– Очень смешно. В силу всего вышеперечисленного, предлагаю идти тебе одной.

– Хорошо. – Манада поправила плечики платья. – Давай нож, я вернусь через пятнадцать минут. Она у меня имена внуков выдаст…

– Какой нож?! Все, хватит оставлять трупы! Иди и просто поговори. На вот тебе денег, если не станет говорить, попробуй всунуть взятку.

– Идти, говорить, да еще и без ножа! Ты сильно преувеличиваешь мои способности.

Манада хмыкнула, взяла пачку денег и пошла к галерее. Жюбо смотрел на уходящую фигурку с сомнением. От былого изящества почти ничего не осталось. Шею скрывал шарф – иначе становились видны складки; металлический штырь и кучу булавок прикрывали волосы. На ней столько слоев одежды, что можно подумать, она не стройняшка, а любительница поесть эклеров на ночь. Едва просматривающаяся хромота на обе ноги, завершали антураж. Она шла, как будто подчеркивая грань между жизнью и смертью – ходячий мертвец, пришедший в мир живых, чтобы забрать с собой недостойных. И в то же время она прекрасна!

Манада уже подходила к входу, когда бабка вышла из здания. Она рассмотрела девушку подозрительно и буркнула:

– Галерея закрыта.

– Простите, но я ищу свою подругу Свету.

Светлое имя тут же разгладило морщины на лице бабки. Манада не знала – да и как она могла – подойди она к старушке в нормальном обличии: стройной рыжеволосой красавицы, а не мешковатой, похожей на проститутку женщиной, с натянутой кожей, Валентина Петровна ни в жисть не открыла бы рта.

Дело в том, что Света принимала на работу, следуя определенным правилам. Мужчин – если те ложились с ней в постель; женщин – если не блистали красотой и устроенностью в личной жизни. Валентину Петровну, как и Свету, можно вполне использовать иллюстрацией понятия – личная жизнь не удалась. Собственно старушку еще можно назвать синонимом выражения "старая дева". Действительно старая, действительно дева. Всех подруг Света завела еще до того, как, по выражению брата, все изменилось. В прошлом, некрасивые женщины образовывали кружок неудачниц, во главе с силачкой Светой. Эдакое сверх феминистическое общество – маленькое, зато сплоченное. И нынешняя Манада, как нельзя лучше подходила к нему.

– А как тебя зовут деточка? – спросила старушка, разглядывая неровные холмы грудей. Наметанный глаз сразу понял – грудь не настоящая, просто тряпки или вата. "Бедненькая, наверное, грудь у нее как у воробьихи" – подумала Валентина Петровна.

– Манада, – ответила мертвая, обдумывая то же, что в свое время Штирлиц из анекдота – не сболтнула ли лишнего? Но опять попала в цель! Старуха тут же решила: родители у Манады из тех, что придумывают ребенку экзотическое имя, обрекая на мучения в школе. Нечто вроде Даздрапермы или Славсталины. Она представила, каково пришлось девушке в старших классах, тут же придумав, как минимум пять неприличных склонений для "Манада".

– Светлана Васильевна уехала. У нас тут такое случилось! – Бабка сделала такие страшные глаза, что Манада едва не усмехнулась.

– Что? – Манада тоже округлила бельма – получилось плохо, слишком сильно Жюбо натянул ей кожу.

– Убийство!

– Светы? – Манада прикрыла ротик и ахнула.

– Да нет, мужика ее. – Поморщилась старушка. – Да и как мужика – хахаля!

– Ну, хахаля не жалко. – Махнула рукой Манада. Для любого другого, такое заявление показалось бы, по меньшей мере, кощунственным, но старушка опять поставила девушке мысленный плюс. Ей не нравились Светины любовники, потому что в тайне старушка немного завидовала.

– Но как бы то ни было, нету ее здесь золотце. Уехала.

– А куда?

– Не знаю. Я звонила, телефон отключен.

– А что же мне делать? Я же к ней из самой Ухты приехала! У меня даже денег на обратную дорогу нет! Света обещала… – Слово "Ухта" Манада узнала чисто случайно – просматривая атлас автомобильных дорог у ростовских знакомых. Зато все остальное: и опушенные плечи, и легкая грустинка в голосе, и голова, упавшая на ватную грудь – все плод холодного расчета мертвой курьерши. Как следствие результат – старухе захотелось ее удочерить.

– Милая ты моя, ну останавливайся у меня.

– Нет, я так не могу, – сказала Манада, припустив в голос гордости. – Я к Свете по приглашению приехала, а вас утруждать права не имею!

– Да это разве трудности? Пойдем, я тебя чаем напою, с малиной.

– Вы лучше бабушка скажите, где она может быть?

– Света? Ну может у братьев.

– А где братья?

– О-о-о! Братья-то у нее, крутизна! Один директор завода в Азове, другой в Воронеже тоже директор, чего, правда, не знаю…

– Тогда я к ним поеду!

– Милая, а если нету ее там…

– Все равно! Я из Ухты приехала, чтобы ее увидеть, и я увижу. Спасибо вам бабушка за доброту вашу.

Света поклонилась и, развернувшись, пошла к тополю, за которым прятался Жюбо. Старушка хотела остановить бедняжку, но решила – не стоит. Видно же, гордая девица; если что в голову взяла не отступится. "Я и сама такой была!" – подумала она, вздернула складчатый подбородок и пошла домой.

А Жюбо все это время сидел и гадал, когда же бабка получит по башке, или Манада начнет выкручивать ей руки? И сильно удивился, увидев, как обе особи женского пола разошлись миром. Это надо видеть! Рыжая бестия шла, выгнув колесом накладную грудь, а самодовольству ее улыбки мог позавидовать Казанова, выходящий из очередного будуара. Она подошла к мертвецу и нарочито помалкивала, вынуждая задать вопрос. Однако Жюбо тоже калач тертый, поэтому сказал только:

– Узнала?

– Угу.

– Пошли.

Манада на секунду разочаровалась, но промолчала. Впрочем, надолго ее не хватило. Спустя полчаса, она уже в подробностях расписывала, как ловко все выведала. Жюбо ее, разумеется, хвалил, но не очень сильно. Если бы он до этого не засветился, узнал что надо и быстрее, и изящнее, и в больших подробностях. Хотя Манада разузнала достаточно. Два города: Азов и Воронеж. Где они находятся пока неизвестно, неизвестно и как туда добраться. Можно конечно опять взять такси, с другой стороны это может показаться чересчур подозрительным. Ведь как понял мертвец, в триста тринадцатой эпохе, самое дешевое средство передвижения – это поезд. А чтобы купить билет, нужны документы. Сделать их нельзя, но можно украсть. Макс говорил, они называются "паспорт" и там есть фото владельца. Для Жюбо раздобыть их не трудно, особенно теперь. Подобную практику ношения документов с фото и данными, он встречал раньше и прекрасно знал, как все обустроить.

Сначала им все же пришлось взять такси и поехать на вокзал в соседний город – в Благодарном его не оказалось. На выезде, их карету остановили стражники и внимательно рассмотрели Манаду и Жюбо. И сохранили себе жизнь, потому что не спросили документов. Впрочем, подозрений у них не возникло, ибо Жюбо применил старый как Мир трюк. Он аккуратно вырвал себе и Манаде глаза. Девушка вначале сопротивлялась, но расхохоталась, как только глазное яблоко покинуло глазницу. Держа глаз на ладони, она рассмотрела себя с неожиданного ракурса – это показалось очень забавным. Жюбо тут же прикрыл глаз платком, сказав, что так лучше не делать – может закружиться голова. Потом он вырвал глаза себе и начал искать такси, умело изображая калеку. Глаза он поместил во внутренний карман, предварительно сделав дырочку, чтобы видеть. Следствием всего этого стало то, что стражи лишь поморщились от отвращения, завидев пустые глазницы и свисающие клочьями ресницы. Естественно их быстренько пропустили. До Буденновска они добрались к шести вечера.

Как на заказ, вокруг вокзала рос небольшой парк. Жюбо и Манаде пришлось слоняться вокруг до десяти, высматривая жертвы. С Жюбо проблем не возникло – черноволосый парень примерно его возраста, нашелся почти сразу. Мертвец подкараулил его возле туалета и, оглушив, забрал документы. Потом его связали и спрятали в лесу, присыпав прошлогодней листвой и каким-то мусором. Жюбо начал работать. Из чемодана извлек зеркало и снял все булавки с затылка. Кожа тут же обвисла волнами, Жюбо принялся тщательно подбирать образ. Конечно, полного сходства он не добился, но к счастью фото в паспорте не поражало четкостью. Сформировав лицо как надо, он попросил Манаду обрезать его волосы и превратился, если не в точную копию парня под кучей листвы, то уж в его родного брата как минимум. А вот с Манадой проблемы возникли. Молодых девушек на вокзале не оказалось. На лавках сидели старушки и толстые женщины с трехлитровыми лицами, но ни одной хотя бы близко похожей нет. Спустя пару часов, когда мертвец уже второй раз сходил и оглушил неудачного двойника, ему все надоело и они добавили к парню дородную бабу, с толстыми щеками. Замаскировать тело Манады не составило труда – платье второй жертвы набили деньгами и тряпками. А вот над лицом Жюбо колдовал почти час. Пришлось делать аккуратные надрезы на щеках и набивать бреши кожей, срезанной с ягодиц. Манада конечно начала причитать и оказываться, но Жюбо настоял. Время подходило к критической точке, кто знает, вдруг какой-нибудь стражник проверит парк? Поэтому девушке пришлось оголить зад, Жюбо отрезал от него пару лоскутов плоти и вставил в надрезы на щеках. Получилось почти убедительно – щеки обвисли. Потом Жюбо долго формировал кожу, чтобы висела складками как надо и наконец, сверившись с паспортом, пробормотал: мол, пойдет.

Заполучив документы, мертвые курьеры поспешили войти в вокзал. Жюбо следил, чтобы из горизонтальных порезов на лице Манады не показывались красные краешки мяса, поэтому то и дело целовал ее, незаметно поправляя щеки. Он естественно подкрасил их, но все же…. После одной такой операции, Жюбо нахмурился и… стукнул себя ладонью по лбу. Манада спросила, в чем дело, он ответил, можно же ведь было набить щеки пластилином. После этого получил по лбу во второй раз – теперь уже от Манады. Жюбо пробормотал невнятное оправдание и тут…

– Поезд Ставрополь Воронеж прибывает к первому пути, – разнесся по вокзалу женский голос. – Стоянка поезда десять минут.

Мертвецы переглянулись и бросились к кассе. За стеклянным окошком их поджидала кучерявая женщина в синем костюме и с кислой миной.

– Простите добрая женщина, а как нам сесть на поезд до Воронежа? – спросил Жюбо.

Кассирша посмотрела на них, как будто у нее спросили о возрасте. Однако, поморщившись, все же защелкала по клавишам компьютера.

– Купе только, плацкарта нет, – сказала кассирша. – Только люкс.

– Простите добрая женщина, но я вас не понял. Можем мы сесть на поезд или нет?

– Паспорта давайте, клоуны…

Жюбо протянул чужие документы, Манада попыталась напрячь мимические мышцы в нужном ракурсе. Похоже, у мертвой получилось, правда кассирша таращилась на нее несколько дольше, чем на Жюбо. Наверное, из-за волос – у женщины в паспорте они светлые. Но Жюбо рассудил, волосы можно ведь перекрасить и попал в точку. Как только принтер выплюнул два билета, снаружи раздалось громыхание поезда. Выхватив из выдвижной полочки вожделенные бумажки, мертвецы бросились на перрон. Десяти минут стоянки как раз хватило, чтобы найти нужный вагон.

Отступление Архивариуса:

Камин почти потух. Тени ложились на зал причудливо. Почему-то большая часть окутывала Эстебана. Он также сидел неподвижно, на краю толстого ковра и казалось, не слушал разговоры Пети со Светой. Старший брат не вмешивался в беседу, предпочитая медленно погружаться в сети Бахуса. Младшие брат и сестра уже полчаса говорили на повышенных тонах, обсуждая рисунок цыганского барона.

– Ты можешь ошибаться! – чуть не кричал Петя.

– Я что, по-твоему, слепая? Я ему руку оторвала и думаешь, лица не запомнила?

– Ты могла рассказать Женьке, он ему и готово! Пожалуйста, вот вам рисунок, чтобы убедить нас в этой бредовой истории!

– Я никому не описывала его настолько подробно!

– Твое неверие глупо… – пробормотал Эстебан. – Какой мне резон врать?

– Врать? Э-э-э дай-ка подумать? Что-то такое крутится… Деньги! Деньги твою мать! Ты хочешь выдоить нас как гребаных коров!

– Петя! – подал голос Женя. – Эстебан мой друг и… партнер. Повежливей, ты у меня в доме.

– В таком случае брат, я ухожу. Я человек науки, а не дерьмовый шаман.

Женя махнул рукой и поднялся с кресла. Света хотела его остановить, но на предплечье легла ладонь с длинными розовыми ногтями.

– Пусть идет, – сказал цыган. – Если на то будет воля судьбы, он получит знак в ближайшее время.

– Что это значит? – спросила Света, синхронно с хлопком двери – Петя покинул зал.

– Это значит, сестра, вскоре они придут за ним, – сказал Женя. – Вернее так: теперь они придут за ним, а не за мной. Я прав Эстебан?

– Да. Но не волнуйся за него сильная женщина. Пока проклятье довлеет над вашей семьей, он останется в безопасности.

– Правда, он нам нужен… – пробормотал Женя делая очередной глоток.

– Но не сегодня. Не сомневайся Евгений, он изменит свое решение. Если надо будет…

– Я понял, – перебил Женя. Сестра посмотрела на него подозрительно.

– Но если ты сильная женщина поверила нам, мы можем поговорить о более важных вещах.

Цыган, наконец, вступил на ковер. Свете показалось, по пентаграмме пробежала волна желтого сияния. Эстебан прошел между братом и сестрой, присел в освободившееся кресло.

– И что за более важные вещи? – Света плотоядно улыбнулась, демонстрируя цыгану, что не боится его. Естественно неубедительно. Эстебан сел в кресло как король на трон – вальяжно ушел вглубь черной обивки, закинул ногу на ногу. Левая рука поправила рог, торчащий из головы, черное отверстие направилось на девушку.

– Самые важные дела, как правило, приходится делать на гране катастрофы. У русских есть прекрасная поговорка: люди начинают тушить пожар, когда горит уже одежда. Так и в нашем случае.

– Что это значит?

– Это значит сестра, начти мы действовать год назад, демоны могли и не прийти за тобой! – взорвался Женя. В этот крик он вложил все раздражение на родственников, всю злобу, оставшуюся с тех пор, когда неудачи подстерегали на каждом шагу. – Если бы вы, тупые уроды, тогда послушали меня, все было бы иначе! Но нет у вас мозгов, меньше чем у курицы! Вот скажи сестра, а ты засыпаешь, когда в комнате гасят свет?

Язык Жени заплетался – он выпил уже почти бутылку коньяка, но Света никогда не делала поблажек пьяным. И никогда не прощала таких слов. Мышцы напряглись, повязка на груди лопнула и с диким рыком Света ринулась к брату. А тот сидел с бокалом в руке и скалился. Вторая рука поманивала пальчиком. Света преодолела расстояние за секунду, сейчас она сотрет эту усмешку ко всем чертям…

Внезапно, приближающаяся в клубах красного тумана, рожа брата сменилась ковровым покрытием. Света сначала не поняла, что произошло и только через пару секунд дошло – она упала. Но как? Вроде подножек ей никто не ставил, в спину не толкал. Подняла голову и увидела пару кожаных сапог с косыми каблуками. Эстебан стоял между ней и Женей.

– Боюсь, тебе придется сначала пройти сквозь меня, – сказал цыган. Он нисколько не волновался – по крайней мере, голос не дрожал.

– И поверь, пройду, – пробормотала Света. – Как трактор по пашне!!!

Света хотела схватить его за ногу, но… барон исполняет что-то вроде танцевального па – вроде как гопак пляшет и девушка получает сапогом по лицу. Она кричит от боли, и отталкивается руками от пола. Такое можно увидеть только в фильмах, где человека поднимают за трос, но силы в руках Светы хватает. Она переходит из горизонтального положения в вертикальное тут же и… падает на спину. Эстебану не пришлось сильно напрягаться, хватило легкого толчка в грудь, и Света снова распласталась на ковре. Благо он мягкий, удар затылком смягчается.

– Как ты собралась сражаться, если не можешь встать? – все также холодно осведомляется цыган.

– Ах ты кусок черножопого говна!!!

Света переворачивается на бок и поднимается со скоростью ласки. Огромная бабеха, явно не собирается ни у кого занимать ловкости, или тем более силы. Она поворачивает на цыгана и брата глаза, покрытые красными прожилками: один вальяжно стоит, другой скалится в кресле. Находясь на грани бешенства, Света не чувствует, грудь покрылась влагой – это открылась рана. Носорожица в черном платье двигается на ублюдков, посмевших смеяться над ней и… так и не понимает, как снова падает. В голове пробегает: "Да сколько можно меня ронять?!". Щеки пылают алым – это Эстебан залепил ей три пощечины. Залепил настолько быстро, что она даже не увидела движения рук.

– Успокойся! – рявкает брат, но конечно не успокаивает Свету.

Третья попытка встать. На этот раз ее опять уложили на спину. Ладони упираются в ковер, толчок – она стоит перед цыганом.

– Пора заканчивать с тобой, – говорит Эстебан. И в первый раз во взгляде что-то мелькает. Что-то быстрое, стремительное, смертельно-пугающее.

Теперь барон сам идет в атаку. Он не пользуется какой-нибудь изысканной тактикой, и уж тем более его стиль нельзя назвать честным. Он бьет в грудь – Свету чуть не скручивает от боли. Она пытается ответить. Хук слева! Достигнет цели – голова цыгана укатится в дальний угол. Но тот пригибается, сближается, оказывается немного сбоку и бьет по второй ране – на ягодице. Опять зал заполняет крик Светы, но это только начало. Эстебан подбегает и отступает, уворачиваясь от ударов, слабеющих с каждой секундой. Она бьет, он отходит, потом подходит и наносит ответный удар. Каждый раз или в грудь, или в ягодицу. На женский мозг раз за разом обрушиваются сигналы тревоги. Тело теряет кровь, тело повреждено, телу больно!!! Вначале красная пелена битвы заглушала их, но с каждой новой атакой Эстебана, туман сменяется болью. Она теряет силы… удар в грудь!!! Бьет сама – промах… удар в ягодицу!!! Опять ее черед, только бы дотянуться, но сукин сын, словно змея уползает из пальцев и жалит… удар в грудь!!! Господи…

Света падает на колени. Эстебан заходит сзади и снова удар по булкам. И еще, и еще, и еще!!!

– Хватит, прошу… – выплакивает Света. Она побеждена, унижена, растоптана. Первый раз в жизни ее так явно побеждает мужчина. – Прошу…

– Довольно Эстебан, – говорит Женя. – Помоги ей.

– Слушаюсь.

Цыган нагнулся над Светой. Из кармана на свет появляется нож. Он аккуратно срезает платье – на обозрение открывается огромный алый зад, со сбившейся повязкой. Крови почти нет – она осталась на куске платья. Цыган кладет ладонь на рану, держит некоторое время, убирает. Кровь останавливается. Нет, рана все еще там, но кровь больше не бежит. Он бережно переворачивает Свету на спину, срезает платье с груди. Выкидывает лифчик красный от крови. Прикладывает ладонь к грудной ране. Все повторяется. Кровь из раны не вытекает, боль постепенно уходит.

Она лежит на полу, униженная оскорбленная, по щекам текут слезы боли. Видит Эстебана. Он спокоен как тюлень. В кадре появляется Женя. Брат нагибается, она чувствует его дыхание на щеке.

– Прости милая моя, – шепчет брат. Он приподнимает ее голову, целует в лоб. – Прости, так было нужно. Я хотел тебе показать, чтобы ты убедилась.

– В чем? – Почему-то боль ушла, да и ненависть на брата больше не пылает в исковерканной груди.

– В этом. Эстебан смог тебя легко отделать так ведь?

– Да, – словно из пипетки, Света цедит это коротенькое слово. Ей не хочется признавать, но приходится.

– Так знай – я сделал бы это еще проще. Я не преувеличиваю. Понимаешь, так получилось, потому что ему все время везло. Ты ведь даже не смогла в него попасть, даже дотронуться… а все из-за того что я отдал ему часть моей удачи. Маленький кусочек, не больше десятой части. Но он колдун. Он умеет пользоваться удачей лучше, чем ты и я… вернее лучше, чем я умел пользоваться раньше. Год назад мы заключили договор – я отдаю ему частичку силы, он обучает меня, как пользоваться остальным.

– Надо признать, Женя оказался достойным учеником, – цыган подтвердил слова брата.

– Если не веришь, я покажу тебе, на что способен, когда выздоровеешь. Но самое главное – теперь такой же договор Эстебан предлагает тебе.