Текст книги "Очарованный красотой"
Автор книги: Патрисия Пелликейн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)
Глава 15
Откинув рыжие завитки со лба Фелисити, Джаред поцеловал ее.
– Уходи. Я не могу больше, – устало проворчала она.
– Но я голоден, – усмехнулся он.
– На кухне еще есть хлеб.
– А как насчет чая? Ты сможешь вскипятить воду?
– Наверное. Только если у меня будет чайник и огонь.
Джаред вздохнул и лег на спину.
– Нет, все-таки надо было привезти с собой Марси.
– Да? И держать его под замком, пока ты не проголодаешься, так, что ли?
О, разумеется, Джаред отлично понимал, что, если бы в доме был еще хоть один человек, они не могли бы чувствовать такой свободы и так самозабвенно предаваться любовным играм всю предыдущую ночь.
– Ну ладно. Я принесу воды. Где колодец?
– Во дворе направо.
Джаред натянул брюки и отправился в кухню за чайником. Здесь он обнаружил подвенечное платье, небрежно брошенное прямо на пол, а рядом с ним – белье и легкие туфельки. Он улыбнулся: судя по всему, Фелисити очень спешила поскорее скинуть этот наряд. Что ж, если вспомнить предшествующую ночь, то невозможно сомневаться в том, что невеста действительно с нетерпением ждала заветных мгновений.
– Подбрось дровишек! – крикнул Джаред уже с порога. – Кажется, сегодня придется сидеть дома. Будет ливень, – заявил он, снова входя в дом и с усилием запирая дверь, которую пытался распахнуть сильный ветер.
Фелисити в ночной рубашке уже склонилась возле камина, пытаясь раздуть угасшее пламя. Вскоре они уже завтракали хлебом и сыром, запивая еду горячим чаем.
А потом пошел дождь, настоящий ливень. Фелисити удалось уговорить Джареда выйти на улицу, хотя он возражал, говоря, что они обязательно простудятся.
– Смотри же, совсем не холодно, – зазвенел ее голосок, когда они выбежали под небесные потоки. Джаред был только в брюках, Фелисити – в ночной рубашке. Через пару секунд оба вымокли до костей, и Фелисити бросилась к песчаной дорожке, ведущей на пляж. Намерения ее были очевидны, но Джаред поскорее поймал ее на полпути к спуску. Крепко прижав к себе жену, он не пустил ее дальше. Дождевая вода ручейками стекала по лицам, не позволяя видеть перед собой и на расстоянии десяти шагов, однако Джаред подумал, что тот, кто заметит его жену, полуобнаженную, бегущую по пляжу, сумеет поднапрячь зрение.
– Сейчас совсем светло, – сказал он, – и тебя могут увидеть.
– Но тут никого нет. А город в нескольких милях отсюда.
– Все равно, – упрямо покачал головой он и окинул взглядом насквозь промокшее одеяние Фелисити, ставшее совсем ненадежным прикрытием для ее тела, – я не пущу тебя на пляж в таком виде.
– А я-то надеялась, что мы снова будем любить друг друга прямо на берегу, как ночью.
Он снова отрицательно качнул головой:
– Сегодня вечером, как только стемнеет.
– Джаред, – насупилась Фелисити, – я не замечала раньше, что ты такой скучный.
Однако Уокеру не казалось, что защищать свою жену от нескромных соглядатаев – такое уж скучное занятие. Он хотел сказать ей об этом, но тут она смелым, решительным движением дотронулась до самого низа его живота и обнаружила, что ее супруг снова начинает возбуждаться. Ему ничего иного и не оставалось. Не мог он, глядя на Фелисити, не испытывать желания.
– Вот это да! – Она хитро улыбнулась и, продолжая дразнить его, как ночью, добавила: – Кажется, не такой уж ты и скучный.
– Кажется. Но только я все равно никуда не пойду, – отозвался Джаред, – и ты тоже.
На сей раз Фелисити оставалось лишь послушаться его, но она немедленно решила, что можно обойтись и без пляжа. Тропинка, на которой они стояли, была с обеих сторон прикрыта высокими утесами скалы, возвышавшимися над их головами футов на десять, и земля здесь была мягкая.
– Нас и тут никто не увидит, – сказала она и тут же провела своим шаловливым языком по соску на груди Джареда.
У него аж дух захватило. Он уже заметил, знакомя свою молодую супругу с таинствами брачного ложа, что она охотно становится на позицию инициатора, причем довольно настойчивого инициатора, любовных игр. И все же он никак не ожидал от нее такого нетерпения и смелости. Однако ему это понравилось. Особенно когда рука Фелисити скользнула ему в брюки и ее нежные пальчики заиграли… Джаред понял, что теперь он полностью в ее власти. Он уже не смог бы при всем желании отказать ей, а это значило, что в конце концов они все-таки окажутся в море.
Так и случилось. Фелисити утверждала, что нет иного способа смыть с себя налипший песок, и Джаред, придирчиво оглядывая окрестности – нет ли кого поблизости, – последовал за женой к берегу.
Зайдя в воду по пояс, они долго стояли, обняв друг друга. Подол ее рубашки плавал по поверхности, так что от пояса до пят Фелисити была совершенно голой. При этом она непрестанно прижималась своими шелковистыми бедрами к его ногам, не в силах до конца насладиться этими прикосновениями.
Джаред с ума сходил от ее мягкой мокрой кожи, и хотя еще не был готов к продолжению, не мог не удовлетворить ее желания. Поддерживая Фелисити одной рукой, тогда как она обвивала его стан ногами, он доставил ей почти невероятное удовольствие пальцами.
Когда она снова смогла встать на ноги, они вышли на берег и поспешили к дому – теперь дождь и ветер усилились, похолодало, и Фелисити стала замерзать. Едва супруги шагнули за порог, как из-за поворота дороги показался экипаж. Джаред успел лишь насухо вытереться, когда возница постучал в дверь.
Фелисити в это время стояла на кухне и, растершись полотенцем, чтобы, как сказал муж, не схватить простуду, натягивала чулки. В это время в кухню вошел Джаред.
Не поднимая глаз, Фелисити разглаживала второй чулок по бедру.
– Что случилось? – спросила она. – Надеюсь, ты не собираешься возвращаться в город, ведь ты сказал… – Взглянув наконец на Джареда, она неожиданно умолкла – настолько он выглядел расстроенным. Но ведь не могут же быть такими плохими новости из госпиталя. – Что там случилось? – повторила она, замирая от страха.
– Твой отец. Ему стало хуже. Нам надо возвращаться.
Последних слов он мог бы и не произносить – Фелисити мгновенно бросилась в гостиную и начала лихорадочно одеваться. Она опомнилась уже в карете, когда, резко рванув вперед, экипаж помчался обратно в город.
– Кто послал это известие?
– Сэм.
– Что именно он велел передать?
– Только то, что Томасу было нехорошо, а сегодня утром они не смогли его добудиться.
– То есть он… что же… – Фелисити не сумела заставить себя произнести это. Скорее потому, что боялась услышать ответ.
– Нет. Он жив. Но без сознания.
Девушка подняла полные мольбы глаза на своего мужа.
– Джаред, я не могу… – Одинокая слеза капнула ей на щеку и потекла, незамеченная, к подбородку, оставляя мокрый след. – Я не хочу, чтобы он умер. Пожалуйста, не дай ему умереть.
Джаред обнял ее и усадил к себе на колени. Прижимая жену к своей груди, он, как мог, старался обнадежить ее:
– Не понимаю, почему ему вдруг стало хуже. Слабость – это еще понятно, но болезнь… – Услышав, что Фелисити всхлипнула, он сам застонал, точно от боли, пронзившей сердце. – Ну, дорогая, не надо. К тому времени как мы приедем, твой отец наверняка поправится.
– Или умрет, – вздрогнула Фелисити. – Может, уже умер.
Джаред категорически покачал головой:
– Сэм должен был позвать другого доктора, не оставил же он больного человека без помощи. Так что, я уверен, все будет хорошо.
Несмотря на эти ободряющие речи, Фелисити догадалась по тону Джареда, что даже он не совсем верил в то, что говорил. Сэм вообще не стал бы их беспокоить, если бы положение не было отчаянным.
– Я помогу ему, милая. Клянусь тебе, я сделаю все, что в моих силах.
На сей раз его слова несколько утешили Фелисити. Если только они приедут вовремя, то Джаред непременно самым лучшим образом обо всем позаботится. Она же видела, как он беспокоился о других своих пациентах, причем эти другие зачастую тоже находились в самом плачевном состоянии. И он спасал их. Он ведь уже однажды вернул к жизни ее отца. И она точно знала, что, если вообще возможно помочь, Джаред обязательно справится.
Они добрались до Нью-Йорка уже к вечеру. Фелисити буквально выпорхнула из экипажа, не дожидаясь, пока ей поможет Джаред, а когда он только-только переступил порог, она была уже наверху и входила в спальню Томаса.
Возле его кровати стоял мужчина. Это был доктор Миллер. Она видела его на свадьбе. Джаред не ошибся – Сэм действительно послал за врачом. Когда Фелисити подошла, он как раз слушал сердце Томаса. Девушка дождалась, когда доктор закончит, и только тогда спросила:
– Ну как он?
– Держится. – Миллер повернулся к Фелисити, отметив про себя ее отчаяние и посочувствовав ей. – Мне жаль, что пришлось вызывать вас, миссис Уокер, но я подумал, что вы захотите быть рядом.
Фелисити кивнула. Разумеется, теперь уже не имеет значения, что их медовый месяц прерван. Это маленькое неудобство – пустяк по сравнению со здоровьем и жизнью ее отца.
– Скажите, что это значит – «держится»?
– Это значит, что он борется за жизнь, Фелисити, – объяснил Джаред. Он был явно огорчен, видя своего пациента в таком состоянии. – Это значит, что исход во многом зависит от его воли к победе.
Бесс сама повернула ключ в замке. Ждать, пока ей откроют, все равно бессмысленно. Спасибо Фрэнку! Его стараниями Лили уже оставила работу. Бесс знала, что это непременно случится, и она часто предупреждала об этом Фрэнка. Но он, будучи типичным мужчиной, который просто не в силах вообразить, чтобы женщина могла предпочитать себе подобных, все-таки вознамерился обратить Лили, так сказать, на путь истинный.
С тех пор как служанка покинула дом, он превратился в настоящий свинарник. Впрочем, Бесс не особенно переживала. Она являлась сюда несколько раз в неделю лишь за одним, и Фрэнк был не только неизменно готов, но и искренне рад ей услужить.
Подумав о приятном, Бесс улыбнулась. Судя по звукам, как раз в этот момент ее дружок таким же способом ублажал кого-то другого. Пройдя из прихожей в комнату, она судорожно сглотнула, не в силах сдержать нахлынувшее возбуждение при виде того, что там происходило.
Да уж, пока ее не было, Фрэнк не терял времени даром. Правда, он никак не хотел признаваться, но похоже, что Элис все-таки переехала сюда насовсем. Бесс безразлично пожала плечами. Какое ей дело до того, с кем он теперь постоянно живет? Главное, у него остаются силы, чтобы развеять ее скуку. Она представить себе не могла ничего ужаснее, чем провести остаток жизни с папенькой и сестрицей. Пожалуй, в тюрьме и то было бы лучше. А ведь она прожила в их доме пока лишь несколько недель. И все же она давно бы уже сошла с ума, если бы не эти благословенные дневные визиты к Фрэнку.
Он слышал, как вошла Бесс, и сразу же поднял голову, при этом, однако, не прекращая движений руками. Он знал, как может взволновать ее взгляд на эти ласки.
– Я так надеялся, что ты сумеешь улизнуть к нам.
Бесс рассмеялась, ни на грош не поверив его словам. Если он и надеялся на это, то лишь потому, что снова сидел на мели.
– Ага, но на всякий случай, если мне не удалось бы вырваться на волю, ты решил понапрасну не скучать?
– Да нет, я просто готовил ее к твоему приходу, – отозвался Фрэнк, с почти безразличным видом теребя груди девицы и не сводя глаз с Бесс, которая уже начала срывать с себя одежду. Всегда, едва перешагнув порог этой комнаты, она немедленно раздевалась. Как будто вместе с одеждой освобождалась от всего, что связывало ее с ненавистным порядочным, чопорным миром, в котором она в последнее время вынуждена была жить. Как будто только в обнаженном виде она могла свободно дышать.
Бесс присоединилась к парочке, развалившейся на диване, и провела следующие полтора часа, с удовольствием развлекаясь всеми доступными способами. И лишь после того, как все трое пресытились, Элис оставила своих друзей, сославшись на то, что после бессонной ночи ей необходимо немного вздремнуть. Она отправилась наверх, а Бесс раскурила свою трубку и отхлебнула виски из захватанного стакана. Теперь, когда дела их понемногу пошли на поправку, она постоянно держала про запас бутылочку чего-нибудь крепкого и хороший табак.
– Что ты с ней вытворял, что она всю ночь не спала?
Фрэнк повел плечами:
– У меня в гостях были приятели.
Бесс огорчилась лишь потому, что сама пропустила такую приятную вечеринку.
– Приведи их еще разок. Завтра.
Фрэнк согласился и отхлебнул виски из того же стакана.
– Ну и сколько ты раздобыла на этот раз?
– Двадцать фунтов, – ответила Бесс и лениво растянулась на диване в надежде, что это отвлечет внимание Фрэнка от дальнейших расспросов. Но она просчиталась. Он зажал сосок ее груди между большим и указательным пальцами и сдавил, причем не слишком ласково.
– Сколько-сколько?
– Прекрати, Фрэнк! – Она попыталась сбросить с себя его руку.
– Сколько ты получила на самом деле? – Он еще немного сжал пальцы.
– Ну двадцать пять! Ты доволен? – ворчливо отозвалась Бесс.
Фрэнк ухмыльнулся:
– Вот так-то лучше.
– Всего каких-нибудь пять фунтов! Боже, неужели мне нельзя оставить для себя ни шиллинга?
На самом деле Бесс уже сумела сколотить маленький капитал. Ведь она отдавала Фрэнку лишь половину всего того, что ей удавалось выклянчить или стащить у Томаса Драйдена. Фрэнк не догадывался об этом, но Бесс не питала никаких иллюзий, отлично понимая, что если бы он пронюхал об обмане, то немедленно убил бы ее.
Фрэнк внимательно всматривался в ее лицо, пытаясь понять, не врет ли она и сколько всего денег ей удалось получить. Но холодный, жесткий блеск се глаз и плотно сжатые губы не давали никакого ключа к разгадке.
Бесс тем временем думала, что очень скоро она должна будет попрощаться с этим человеком. Когда папаша отдаст Богу душу, она станет богатой. Ну разве можно будет вот так просто взять да и разделить пополам целое состояние? И так придется уступить часть Фелисити. Разумеется, можно поделиться и с Фрэнком, однако почему же именно с ним? Правда, Бесс не имела пока на примете никого конкретно, хотя вообще-то претендентов на эту роль было немало и кто-нибудь из них уж наверняка достоин такой суммы денег.
Но пока надо пользоваться тем, что есть. В доме папеньки, разумеется, и речи не могло быть ни о каком выборе. В последнее время, когда там жила Мэри со своим выводком малявок, вечно путающихся под ногами, Бесс с трудом находила минутку просто для того, чтобы пропустить стаканчик-другой, не говоря уже о том, чтобы развлечься своим излюбленным способом.
– Ну и как там наш старый ублюдок?
– Он в беспамятстве, – отозвалась девица без тени сожаления или вины, – надеюсь, уже недолго осталось.
Фрэнк невольно вздрогнул, удивившись такому спокойствию. Подобным тоном можно было бы обсуждать вчерашнюю погоду. Будучи сам отъявленным мерзавцем, Фрэнк тем не менее не был убийцей. Одно дело – планировать уничтожение человека, но совсем иное – осуществить его. Он даже содрогнулся в глубине души, подумав о том, насколько хладнокровно рассуждает его подружка.
Но Бесс вообще ни о ком не переживала, кроме себя самой. Поначалу эта ее черта даже волновала воображение Фрэнка, и если хорошенько вспомнить, то именно она и привлекла его внимание. Но теперь, по некоторым соображениям, как раз это качество и отталкивало его от Бесс. Однако в эту минуту, поведя плечами, Фрэнк отбросил лишние размышления. Разве его чувства к Бесс что-нибудь значат? Единственное, что сейчас имеет значение, – это задуманная ими авантюра. Это легкие деньги, которые можно получить после смерти папаши Драйдена.
Мужчина и женщина могут любить или разлюбить друг друга. Но в конце концов они все равно состарятся и умрут. И единственное, что останется, а значит, единственное, что имеет настоящий вес и смысл в жизни, – это деньги.
Фрэнк ухмыльнулся, представив путешествие в Париж, о котором они вместе мечтали. Некогда он был знаком с несколькими француженками, так что теперь с удовольствием представлял ожидающие его наслаждения. Может быть, добравшись до деньжат, он избавится и от этой девки. Нет, не то чтобы ему не нравилось ее тело. Напротив, оно доставило ему столько приятных минут! Однако есть же и другие! Другие, которые не пытались его обокрасть.
Выпуская изо рта тонкую струйку дыма, Бесс тоже улыбалась. Одновременно с Фрэнком она размышляла примерно так же о своем любовнике, который скоро станет бывшим.
Ее собственные мысли были не менее жестокими и, возможно, даже более эгоистичными, поскольку их окрашивали самые преступные намерения. Ведь если она все равно уже решилась на убийство, так почему бы не избавиться заодно и от этого типа?
Бесс рисовала в своем воображении мужчин, которые станут ублажать ее. О да, толпы мужчин станут посещать ее заведение! Ведь она твердо решила учредить свой собственый дом. Причем по высшему разряду. Самый богатый, самый лучший и самый дорогой дом во всей Европе!
– И когда же, как ты полагаешь, он окочурится?
– Точно пока не знаю. Как только очухается, я дам ему новую дозу. Она будет последней.
– Давно надо было кончать с этим. Сейчас мы уже были бы при деньгах.
Бесс; бросила на Фрэнка презрительный взгляд, но моментально спрятала мысли под улыбкой:
– Ну да, а потом отвечать на всякие разные вопросы? – Она покачала головой: – Нет уж, так будет спокойнее. Папаша заболел, и никому невдомек, с чего бы это стряслось. Даже их хваленые доктора растерялись. – Она снова улыбнулась: – Когда он подохнет, никто и не заподозрит неладного.
– А что ты говорила аптекарю?
– Что у нас крысы. – Тут Бесс злобно осклабилась и добавила: – У нас ведь и правда есть одна старая толстая крыса.
Наклонившись к Фрэнку, девица настойчиво потеребила его устало обвисший инструмент. Пора уже было приниматься за дело. Иначе она не сможет дотерпеть до завтра.
Фелисити сидела возле отца и остро переживала собственную вину, казня себя за то, что в последние несколько недель почти не занималась им, целиком посвящая все свое время приготовлениям к свадьбе. Девушка не могла простить себе того, что собственные мелкие хлопоты поставила выше здоровья отца.
Она слышала, как пришла Маргарет, даже не заглянув, чтобы справиться о самочувствии больного. Через некоторое время, переодевшись к обеду, Маргарет вошла в спальню Томаса и сразу же остановилась от неожиданности, широко распахнув удивленные глаза.
– Что ты тут делаешь?
– Сэм сообщил нам, что отец болен.
На месте Фелисити Бесс оторвалась бы от такого мужчины, как Джаред, не меньше чем из-за Всемирного потопа. Уж она-то ни в коем случае не стала бы тревожиться, если бы старый хрыч помер, и все равно осталась бы там, где ее застало это известие.
– Почему ты сама не отправила мне записку? – спросила Фелисити.
Бесс сдвинула брови. Что за обвинение послышалось в тоне этой занудной чистюли? Не хватало еще, чтобы она что-нибудь заподозрила. Ведь у нее есть друзья, причем друзья верные. Все вместе они могут доставить Бесс немало неприятностей.
– Но вы же только что уехали. Отец сказал, что чувствует небольшую слабость. Я уложила его отдыхать.
Фелисити задумалась, насколько может быть правдиво это утверждение. И как отец мог в течение суток слечь со столь серьезной болезнью? Ведь хотя он еще и не успел окончательно поправиться, как того хотелось бы Фелисити, но в последнее время ему было значительно лучше. Она уезжала из Нью-Йорка в твердой уверенности, что очень скоро Томас окончательно встанет на ноги. Более того, если бы она так не думала, то ни за что не покинула бы его. Да и отсутствовали они с Джаредом так недолго… Что же могло произойти за эти сутки?
– Ты уже говорила с доктором? – спросила Бесс.
– Да. Но он не сумел сказать ничего определенного.
Услышав это, Бесс чуть не улыбнулась, но вовремя взяла себя в руки. Доктор и не мог дать никакого определенного ответа, поскольку сам не знал, что происходит.
Фелисити вздохнула, откинула голову, упершись затылком в высокую спинку кресла, и прикрыла веки.
– Если хочешь, я могу с ним посидеть, пока ты спустишься пообедать, – предложила Маргарет. Для нее это не стоило никаких неудобств, поскольку со времени приезда Мэри она по большей части все равно обедала у себя. Ей противно было сидеть вместе со всеми и наблюдать, как эти голубки строят друг другу глазки. Ведь при этом она могла думать лишь о том, что не сможет принять участия в их ночных забавах. Но сегодня – иное дело. Сегодня к обеду был приглашен какой-то офицер. Возможно, этот офицер станет жить в их доме после того, как Сэм и Мэри съедут на новую квартиру. Бесс подумала, что на сей раз обедать в общей столовой будет немного приятнее, чем обычно. А может, если повезет, она с удовольствием проведет и ближайшую ночку.
И все же Бесс понимала, насколько важно проявить видимую заботу о Томасе Драйдене.
Однако Фелисити покачала головой и, устало улыбнувшись, ответила:
– Нет, дорогая, я останусь здесь.
– Я загляну к вам попозже, – прощебетала Бесс и вышла из комнаты.
В коридоре она заметила Джареда, выходившего из своей спальни, и улыбнулась:
– Добрый вечер, капитан. Если вы идете обедать, то я смогу опереться на сильную руку красивого мужчины.
Джаред дежурил вместе, со своей женой возле постели больного почти весь этот день и вечер. Он вышел лишь чтобы побриться, переодеться, велеть приготовить ванну для Фелисити и обед на двоих в комнате Томаса. Он как раз направлялся обратно к жене, когда голос Маргарет остановил его.
– Весьма сожалею, – покачал головой Джаред, – но сегодня я обедаю наверху. Так что благодарю за приглашение, но как-нибудь в другой раз.
Бесс пожала плечами, подумав, что другого раза может и не быть, и, ни слова более не говоря, прошла мимо, с нетерпением предвкушая встречу с незнакомым гостем. Она надеялась, что он красив. Впрочем, тут же усмехнулась, осознав, что для нее это не имеет никакого значения. Все, что требуется от этого офицера, – с готовностью отвечать на ее заигрывания. Ей ведь придется еще немножко задержаться в этом доме. В самом деле, не может же она так вот просто собрать вещи и уехать сразу после похорон Томаса! А если под боком будет молоденький офицерик, чтобы развлекать ее по вечерам, то время пролетит быстрее.
Бесс ждало страшное разочарование. Гость оказался немолодым, некрасивым и к тому же совершенно безнадежным в отношении плотских соблазнов. Он вообще едва обратил на нее внимание. Бесс подумала, что это даже к лучшему, потому что ее не интересовали такие скучные типы.
Почти в каждой фразе, которая слетала с уст этого мужчины, была цитата из Библии. Он раз двадцать, а то и тридцать в течение обеда произнес «Аллилуйя!», и все это время за столом шел весьма утомительный, натянутый разговор. Притом этот святоша то и дело добавлял к своим репликам то «аминь», то «братья и сестры», так что под конец Бесс подумала, что скоро сойдет с ума.
Он был высоким и до такой степени худым, что казалось, будто долго истязал свою плоть голодом. Но что было в нем всего неприятнее, так это высказываемые вслух намерения позаботиться о превращении этого дома в истинно богобоязненное место, где он сможет спокойно преклонить усталую голову.
Бесс чуть не расхохоталась, услышав эти последние слова, тогда как Сэм и Мэри, казалось, не на шутку оскорбились. Очевидно, им не нравилось, что надутый святоша, не успев переступить гостеприимный порог, с первого же дня счел этот дом недостойным своей святости.
«Интересно, что он вообще тут делает? Почему не носит черную монашескую рясу вместо великолепного красного мундира? Почему бы ему не долбить свою Библию с какой-нибудь церковной кафедры?» – думала Бесс.
Как потом выяснилось, капитан Ривз частенько пользовался этой самой кафедрой, поскольку был военным священником. Поняв, что сегодня ей предстоит еще одна долгая тоскливая ночь, Бесс с сожалением вздохнула. Она готова была вслух проклинать коварную переменчивую фортуну.
Наконец Фелисити послушалась настойчивых увещеваний Джареда, который просил ее пойти к себе и хотя бы принять ванну, чтобы немного отдохнуть с дороги. Встав с кресла, она направилась к выходу из отцовской спальни.
– Только обещай, что непременно меня позовешь, если что-то случится.
– Обязательно. И не торопись. Все равно Бекки еще долго провозится с обедом.
Войдя к себе, Фелисити улыбнулась. Она была приятно удивлена – Джаред позаботился обо всем. Чтобы не было холодно, в камине уже разгорались дрова; медная ванна, наполненная теплой ароматной водой, стояла напротив очага; заранее приготовленные рубашка и халат уже лежали на постели, а пушистое полотенце и бокал вина расположились на маленьком столике, чтобы их удобно было взять, не выходя из воды.
Быстро раздевшись, девушка шагнула в ванну и с долгим сладостным вздохом погрузилась в душистую пену, снова и снова благословляя за нежные заботы своего мужа. Божественное наслаждение овладело каждой частичкой ее тела, а вино заставило избавиться от лишней тревоги и помогло собраться с мыслями.
Что-то тут определенно случилось, пока их не было. Очевидно, отец почувствовал себя плохо еще накануне, до того как они уехали из дома. Теперь, когда Фелисити смогла наконец спокойно припомнить обстоятельства, предшествовавшие свадьбе, она подумала: а в самом ли деле он шел на поправку, не становилось ли ему день ото дня все хуже? Пожалуй, что так, но как же она сама этого не заметила раньше? Как она могла настолько увлечься собственными делами?! В последнее время у нее едва-едва оставалась минутка, свободная от постоянных забот о раненых и беглецах, сменявших друг друга в потайной комнате-пещере, и от приготовлений к свадьбе, да и ту она тратила на нежные свидания с Джаредом, не желая жертвовать теми ласками, прикосновениями и поцелуями, на фоне которых все остальное казалось ей таким незначительным! Она просто не замечала, как день ото дня ее отец бледнеет, становится пепельно-серым, теряет силы, и вот он уже не в состоянии подолгу стоять на ногах.
Фелисити не слышала, как открылась дверь. Приблизившись к лампе, Джаред тихо окликнул жену.
Она резко вскочила и развернулась, но муж, уже наученный горьким опытом, быстро отступил на шаг. Сердце у нее так и ухало, однако, всмотревшись, она увидела, что Джаред улыбается.
– Пожалуй, одного раза с меня достаточно, дорогая, – сказал он.
Но Фелисити, не обращая внимания на жизнерадостный вид и тон его голоса, быстро спросила:
– Что случилось?
– Пациент пришел в себя.
– Что? Он очнулся? Боже милостивый, благодарю тебя за это! – проговорила она, выпрыгнув через край ванны и расплескав воду на пол. Не желавшая налезать на мокрое тело рубашка порвалась.
– Ну, спокойнее, – попытался остановить ее муж, – сначала надо вытереться.
– Некогда, – ответила Фелисити и уже через минуту влетела в спальню Томаса. – Папа, ты меня слышишь?
– Конечно, слышу. А ты думаешь, что я оглох, что ли?
За спиной Фелисити раздался тихий смешок Джареда.
– А что ты тут делаешь? Сколько же я спал? – простонал отец, так как новый приступ боли прорезал его внутренности.
– Ты заболел. Сэм вызвал нас письмом.
– Боже, какая глупость! Я вовсе не болен. Ты меня разбудила.
– Вы ошибаетесь, сэр, – сказал Джаред. – Вы лежали без сознания с прошлой ночи. Бекки обнаружила вас на полу.
Фелисити от удивления даже оглянулась. Очевидно, Джаред успел переговорить с Сэмом, но сама она впервые услышала все эти подробности.
– На полу, – повторила она машинально. – О Господи, папа, да что тут произошло?
– Не знаю. Точно ничего не помню. Только то, что у меня было неважно с желудком.
– А что еще? – спросил Джаред, беря ослабевшую руку Томаса и прощупывая пульс. Не отрывая глаз от своих часов, он ждал ответа.
– То есть как это «что еще»? Вы вообще-то кто такой?
Фелисити показалось, что внутри у нее похолодело от ужаса и сердце остановилось. Что же с ним такое? Почему он не узнал Джареда? Разве он успел за один день позабыть лицо собственного зятя?
– Я доктор. Что вы можете сказать мне о своих ощущениях?
– У меня немного щиплет в горле и во рту, но это, наверное, от рвоты. Меня немного стошнило.
– Немного?
– Ну, может, не совсем немного. Я точно не помню. Дочка, скажи же мне наконец, зачем ты меня разбудила? Разве что-то случилось?
– Нет, папа. Ничего. Все хорошо, – выдавила из себя Фелисити, сама не понимая, как ей удалось говорить так спокойно, ведь сердце чуть не разрывалось от тревоги и страха.
Не отпуская руки тестя, Джаред спрятал часы в карман. Потом провел пальцами по необычайно сухой и сморщенной коже на ладони Томаса. Осматривая его, доктор все время размышлял над ощущениями пациента: слабость, боль в животе, тошнота… Перевернув его руку вниз ладонью, Джаред проверил ногти. Ага, они, как он и ожидал, неровные, все в бороздках. Черт возьми, теперь сомнений не оставалось! Это мышьяк. У Томаса были все признаки хронического отравления.
– Фелисити, я хочу, чтобы ты сейчас же принесла воды, и как можно больше.
– В кувшине еще есть, – отозвалась она, не придав значения настоятельному тону Джареда.
– Нет, эта не годится. Кроме того, нужно много. На первое время – ведро.
Фелисити не поняла его настойчивости, но подумала, что Джаред знает, чего требует. В конце концов, он ведь доктор. Она кивнула:
– Хорошо. Сейчас кликну Бекки.
– Нет, принеси сама, – резко возразил муж. – Никто, кроме тебя, не должен прикасаться к этой воде. И непременно набери ее во дворе собственноручно.
Фелисити озадаченно нахмурилась. Она бы с удовольствием выполнила любую его просьбу, но нельзя же, в конце концов, так самодурствовать! Какая ему разница, кто принесет сюда эту воду?
Джаред заметил, что она вот-вот начнет спорить с ним, и, ласково взяв ее за руку, тихо попросил:
– Давай на минутку выйдем отсюда.
Ей оставалось только согласиться – он почти выволок ее в коридор.
– Что ты делаешь? Что с моим отцом? Он так слаб! – накинулась на мужа Фелисити, как только они остались наедине. – Он даже не помнит, кто ты такой!
– Послушай, теперь я хочу, чтобы ты ни в коем случае ничего не ела и не пила. Что бы тебе ни предлагали! – С этими словами Джаред слегка встряхнул ее за плечи, как бы подчеркивая важность сказанного. – Поняла?
– Нет. И мне кажется, что тебе тоже нужен доктор. Не меньше, чем папе. Скажи, что с тобой?
Джаред зажмурился, прижимая ее к сердцу. Нет, с ней, конечно, ничего не случится. Ничего. Он позаботится об этом.
– Ты не будешь так любезен объяснить мне, что происходит? – проворчала Фелисити.
– Дорогая моя, у твоего отца хроническое отравление мышьяком.
– Мышьяком? – Она недоуменно отодвинулась. – Что все это значит?
– Это может значить, что кто-то пытается его убить, однако не исключено, что яд просто по неосторожности уронили в пищу или в воду.
Фелисити замотала головой, как бы пытаясь привести мысли в порядок.
