Текст книги "Пульс (ЛП)"
Автор книги: Патрик Карман
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)
– Этот гоблин пытается шантажировать нас? – спросила Клара. Она искренне удивилась.
– Я знаю, что на следующий день после первого просмотра в памяти мало что остаётся. Все воспоминания обрывками. Думаю, ты намеренно подсунул ей код без её согласия. Хотел, чтобы она что-то забыла?
Руки старшеклассника затряслись. Ястреб подумал, что Уэйд способен раскрошить все кости в его теле одним только мизинцем, но не спасовал:
– Не трогай мой планшет. Это всё, о чём я прошу.
Ястреб был уверен, что они пытались таким образом вынудить его снизить цену на бисерный код, и приготовился получить по носу.
– Легко, потому что говорю же: я не брал твой планшет. Но теперь мне нужны гарантии. Ты не станешь вовлекать в это Фейт. Ей не за чем помнить; мы просто хорошо повеселились вчера. Ты будешь держать рот на замке, как и я. В округе много желающих узнать, кто создаёт бисерный код. Кажется, я знаю, кто именно.
– И я, – добавила Клара, уверенная, что последнее слово будет за ними.
– Вы забыли про одну важную деталь. Тех, кто его покупает, тоже не ждёт ничего хорошего. Кажется, я знаю, кто именно, – вернул их слова Ястреб. – Я веду учёт всех действий. И знаю не только когда он приобретается, но и когда используется. И на каком планшете.
Он был напуган до смерти. Он только что соврал и, более того, совершил огромный промах. Эти записи могли хранится только в одном месте. В его планшете! Он только что дал Квиннам повод оставить его планшет при себе, и в следующий раз Ястреб может не получить свой гаджет обратно, потому что будет уже поздно. Ястребу оставалось уповать на то, что Уэйду очень нравится Фейт Дэниелс.
Уэйд покачал головой и улыбнулся, отходя от Ястреба. Его кулак рванулся вперёд, но остановился перед решительным выражением лица Ястреба. Тот не дрогнул ни на дюйм.
– Тогда всё остаётся по-прежнему.
Ястреб едва дышал, но сумел выдавить ответ, перед тем как развернуться и уйти:
– По-прежнему.
Глава 8. Ты меня передвинула
К
ак только Ястреб ушёл, Фейт снова легла на кровать, уставившись в планшет и пролистывая свои рисунки, которые сделала на уроках. Она пользовалась стилусом для тех, что посложнее: пейзажей и портретов друзей. Она нашла изображение Лиз, сидящей на гальке у старого торгового центра и протягивающей руку в сторону пустого пространства рядом, словно пыталась ухватиться за кого-то. Фейт легонько коснулась планшета и рисунок увеличился, заполняя большую часть пространства верхнего правого угла экрана. Следующее изображение было зеркальным отражением рисунка: сидящая на скамейке Лиза протягивает свою руку к камере, а её взгляд ищет нечто за пределами фото. Глаза Фейт наполнились слезами, из-за чего фотка расплылась.
Ты не могла уехать. Ты нужна мне здесь, рядом. Что я буду без тебя делать?
Смотреть на эти изображения было всё равно, что рвать свою душу; Фейт чувствовала адскую боль внутри. Но ничем не могла помочь себе. Она осталась совершенно одна в этом мире. Она потеряла своего единственного настоящего друга.
Пролистав пальцем цифровые копии, Фейт вернулась к чёрному экрану и взяла в руки стилус. Сейчас ей хотелось только одного – рисовать. В моменты глубокой печали её всегда утешало рисование.
В какой-то момент ей показалось, что только что она услышала звук катящегося по столу по направлению к ней карандаша – этот особенный звук, присущий только ему, когда он ударяется о поверхность стола всеми шестью гранями. Звук прекратился так же быстро, как и начался, и она списала эту галлюцинацию на похмелье, которое всё никак не проходило.
Иногда, в более ностальгические моменты, Фейт переходила на бумагу. Она знала, что это нелепо и бесполезно, потому что всякий раз бумажные рисунки терялись или уничтожались. Едва ли какие-то из рисунков или записок карандашом удавалось сохранить, не потеряв и не испортив в какой-либо момент жизни. В мире, в котором она выросла, её с ранних лет учили, что всё, что ей нужно, уже имеется в планшете. Даже если она его потеряет – ничего страшного, потому как всё, что когда-либо было создано на планшете, хранится в облаке. Ей и в голову не приходило писать или рисовать нечто важное на чём-то столь недолговечном, как бумага. В любом случае, желание оставаться в постели было гораздо сильнее загадки далёкого карандаша на рабочем столе, поэтому ей пока не хотелось вылезать из-под одеяла.
Фейт начала рисовать; сначала медленно, но потом перешла на более яростный и злой темп, который вырисовывал суровый, но блестящий рисунок. Вне всяких сомнений, её способности к искусству расцветали наиболее ярко во времена скорби. А горя было в последнее время много, и её работа становилась всё более мрачной и зрелой. Весьма печально осознавать, что для того, чтобы выявить свой истинный талант, её мир должен наполниться болью.
Закончив, она бросила планшет под подушку и закрыла глаза, надеясь заснуть и забыться. Свернувшись клубком, она повернулась на бок и натянула одеяло ближе к лицу. Но сон не приходил. Она начала грызть ноготь на мизинце, – большая ошибка, потому что она уже почти победила эту плохую привычку, – быстро уничтожив изогнутую дугу на кончике пальца.
Послышался звук со стороны стола через всю комнату, почти бесшумный, как будто он не хотел быть услышанным. Звук был знакомым, но она не могла распознать, что именно его издавало, возможно, потому, что слышала этот звук очень редко. Может, она уже спит, но не осознаёт этого? Фейт прикусила ноготь, оторвав кусок в опасной близости от кожи. Больно, но, по крайней мере, эта боль отвлекала от тяжёлого груза на душе и от ощущения, что её разбитое сердце ещё не скоро восстановится.
– Ястреб? – прошептала Фейт, но ответа не последовало. Она подняла голову, ожидая увидеть его. Это была приятная мысль. Хоть они и не близки, но он был человеком, которого она знала. Она увидела, как карандаш и белый клочок бумаги упали на мягкий ковёр. Ей показалось, что перед этим они висели в воздушном пространстве, а тут вдруг рухнули разом. Сначала, один раз отскочив от пола, упал карандаш и затем застыл, как мёртвый зверёк, на плюшевом сером ковре. Листок бумаги приземлился, точно врезавшийся в землю самолёт, слегка зазевавшись, ловя под собой воздух. Листок был чист – это всё, что смогла разглядеть Фейт, моргнув три или четыре раза и убедившись, что полностью проснулась. Именно в этот момент она поняла, что это был за таинственный звук. Это был звук карандаша, пишущего на бумаге – то, что она хотела сделать в приступе своей меланхолии, но поленилась.
Фейт посмотрела на окно – жалюзи были полуоткрыты, никакого сквозняка не наблюдалось.
– Что ж, – подумала она. – Это не ветер.
Ни о каком сне больше и речи не шло. Полусонная и с головной болью, она села. Затем подошла и подняла этот прелюбопытнейший карандаш и стала рассматривать его как учёный, сделав вывод, что он просто скатился с рабочего стола по неизвестной причине. Она подняла листочек, посмотрев на его пустую поверхность. Когда она уже собиралась положить вещи обратно на стол, то невольно перевернула листок и увидела, что на нём написано:
«Ты меня передвинула».
– Что за?.. – воскликнула она, держа карандаш как возможное оружие на случай, если из шкафа выскочит скиталец. Но там не было никого; комнату и дом окружало только пустое пространство.
«Ты меня передвинула?» – размышляла Фейт, вернувшись в мягкую постель и пытаясь сложить всё воедино. Ей стало спокойнее, когда она полностью накрыла себя одеялом, как если бы оно волшебным образом служило ей в качестве щита от опасного мира снаружи. Она явно сошла с ума. Наверное, это из-за того, что дал ей Уэйд без её согласия. Скорее всего, именно это было причиной такого причудливого сна, в котором она чувствовала себя как в ловушке. Какие бы странные вещи ни произошли прошлой ночью, они происходят и сейчас. Её разум сыграл с ней злую шутку. Это она написала эти слова во сне и уронила карандаш. Галлюцинация – вот объяснение происходящему. Единственное.
Но Фейт всё же не могла избавиться от мыслей, что она ведь реально хотела порисовать на бумаге и слышала, как карандаш подкатился ближе к ней. Она крепко-крепко зажмурилась, пытаясь забыть, но слова накрывали волнами.
Ты передвинула меня. Ты передвинула меня. Ты передвинула меня!
***
Фейт опустилась на кресло, в котором уже как-то раз сидела. То, что она собирается сделать, будет больно; она знала это. Может, в глубине души именно поэтому она это и делает, но сама Фейт пыталась себя убедить, что это неправда. Она делала это только в особых, очень печальных случаях. Татуировка поможет. Будет больно, но так она сможет избавиться от другой боли. Рисунок на коже станет напоминанием, которое она никогда не забудет. Он будет началом её одиночества, а где есть начало, там есть и конец, ожидающий где-то на расстоянии.
– Ты уверена в этом? – спросила татуировщица. Все её руки были покрыты красивыми, цветными, яркими татуировками. Стебли вытатуированного плюща поднимались от шеи к щекам, расползаясь по ним и исчезая в длинных волосах.
– Да, только небольшую. А то родители прибьют.
– Мне это знакомо, малышка. Никаких проблем. Только будет немного больнее, чем в прошлый раз. Смотрю, тебе понравилось.
Её звали Глори – по крайней мере, она себя так называла, и рисунки Фейт её просто гипнотизировали. Линии были агрессивными и жёсткими, но их суровая красота нравилась Глори, и она подумывала, что обязательно перенесёт половину из них на своё тело. А теперь за эти густые и жирные линии Фейт заплатит адской болью. Глори много раз видела, как плачут уже взрослые парни, выбирающие этот вид чернил.
– Там же, но на другой стороне. – сказала Фейт, кивая головой в знак того, что её всё устраивает. – Как можно выше и шириной в два дюйма, чтобы не было видно.
Глори кивнула и достала планшет. Фейт вытащила свой и транзакция началась; сначала от планшета к планшету передался рисунок, затем прошла оплата за процедуру, опустошившую банковский счёт Фейт. Закрыв глаза, Фейт перевернулась в кресле на нужную сторону пока Глори готовила чернила и иглы.
– Полностью чёрную, как и тогда? – спросила та, желая добавить немного цвета.
– Да, насколько возможно.
Глори едва заметно покачала головой. Она научилась подавлять свои чувства в такие моменты, но всё равно вид сломленной девочки – маленького зажатого комочка на большом кресле – пробуждал в ней плохие воспоминания. Фейт собрала свои длинные светлые волосы в кулак и подложила их под голову, как подушку. Волосы были густыми и волнистыми, поэтому их надо было убрать, чтобы Глори сделала своё дело.
Фейт почувствовала жало иглы, коснувшееся её нежной кожи у линии роста волос, но не шелохнулась. Она впитала боль, как губка, и приготовилась к долгой процедуре. Посильнее свернулась в клубок, касаясь ладонями той части шеи, где была спрятана другая татуировка.
– А знаешь, – заговорила Глори сквозь электрический гул татуировочной машинки. – Мы с тобой как соль и перец, я и ты. Фейт и Глори1. Как будто нам суждено было встретиться.
– Наверно, да, – ответила Фейт, терпя головную боль, которая постепенно отступала в тень под натиском огня на шее.
– Можно сделать общую классную татушку – Вера и Слава. Милую такую, с завитушками.
Фейт уже представила себе картинку. Нарисовала её в своём воображении, но только не милую и изящную. Слово «Слава» окружал ярко-зелёный плющ, а «Вера» – стальная колючая проволока. И за её именем горела алая полоска, точно кровь, растекающаяся по коже.
Когда дело было сделано, Глори с помощью двух зеркал – спереди и сзади – предложила Фейт посмотреть на результат; но та не захотела, пока не пройдёт красный оттенок кожи. Это будет через несколько дней, но у Фейт возникло такое чувство, что она не взглянет на тату, пока боль окончательно не утихнет. Мысленный образ татуировки придаст ей терпения, а когда она наконец посмотрит на тату, от боли уже почти ничего и не останется
– Спасибо, Глори. Не думаю, что я вернусь.
– Никогда не говори никогда. Всё может измениться.
Глори потянула к ней руки, как бы демонстрируя все свои татуировки, но и одновременно для того, чтобы обняться на прощание. Фейт же просто подошла на шаг ближе, давая себя обнять.
– «Вера и Слава», – сказала она. – Запомни это. Ты и я.
Фейт не была так уж уверена, но ей понравился сладкий и нежный запах её кожи, как и крепкие, но в то же время ласковые объятия.
***
Часом позже Фейт, вернувшись домой, стояла в ванной. Держа в руке зеркало поменьше, она в раздумьях присматривалась в зеркало. Она думала не о новой татуировке, а о старой, на которую она впервые взглянула только через месяц или больше и впоследствии смотрела довольно редко. Но по какой-то неведомой причине она приподняла волосы не с той стороны. Случайно или же намеренно, не удержавшись? В любом случае, увидев раз, она уже не могла остановиться. Фейт подняла свои волосы вверх и посмотрела на красную кожу. В первый день татуировки особо не разглядеть. Всё кажется размытым, словно кто-то разлил чернила. Но общая картинка вырисовывалась, и Фейт не могла сдержать слёз. Две руки, держащие друг друга, запястья которых исчезали в её белокурых волосах. Линии были грубыми, но результат оказался мощным, как будто двое поклялись никогда не отпускать друг друга. И Глори, не удержавшись, добавила от себя крошечный стебель зелёного плюща вокруг запястий. Мастер добавила капельку надежды в символ скорби, которая смотрелась как белый голубь на фоне бесконечно-чёрного неба.
– Спасибо тебе, Глори, – прошептала Фейт. Ей понравилось. Ей стало легче.
Фейт сделала глубокий вдох и позволила волнам своих волос свободно упасть на плечи. Она взглянула на планшет и вспомнила, что должна была пойти и получить сыр и муку, как поручили родители.
А поручали ли?
Фейт закрутила свои длинные волосы в узел на затылке и слегка повернулась к зеркалу, позволяя себе вспомнить горькую правду. Она сама установила себе все эти напоминалки якобы от родителей ещё много месяцев назад. Фейт просто дублировала их по мере необходимости. Каждый день или два приходившие оповещения напоминали ей, что нужно сходить получить сыр и муку и вернуться домой до наступления темноты. Спустя доли секунд она понимала, что это не они. Но в тот короткий миг это было похоже на электрический гул иглы, татуировавшей её душу.
Она долго рассматривала рисунок на шее. Татушка была маленькой и надежно скрывалась за волосами напротив новой татуировки. Это была треснувшая ветка зимнего дерева без листьев. На ветке сидел лохматый орёл, смотревший вдаль, готовый бороться до конца, независимо от последствий. И он никогда не сдавался.
Её родителей нет. Уже давно. Они не умерли, не переехали каким-то образом в штат без неё. Они не оставили её из-за затяжного и крайне важного поручения, чтобы потом вернуться однажды в условленное время.
Нет, её родители не вернутся.
Её родители стали скитальцами.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Полевые Игры
Глава 9. Дезориентированная
П
олевые отчёты Мередит получала благодаря серии взломов планшетов (что было сделать не так-то просто), устным сообщениям и своим разведчикам. По большей части это были не очень хорошие новости. Переваривать неиссякающий поток удручающей информации она уже привыкла, но последний отчёт был не похож на другие. Он содержал сведения, которые могли изменить всё.
Десять скитальцев мертвы. Вошли одиннадцать, вышел только один.
Все известные ей войны начинались именно с этого. Прямой конфронтации можно избегать до определённого момента, если обе стороны готовы к переговорам. Но некоторые мероприятия являются очевидным вызовом. Их цель – чётко донести свои намерения. Одна сторона даёт понять другой, что условия изменились. Больше никаких увиливаний. Враг разжигает огонь войны, нравится ей это или нет. Мередит была одной из немногих, кто знал о надвигающемся противостоянии. Она знала все тайные планы и могла представить, как сильно изменится мир. Эту информацию она хранила как зеницу ока.
– Все, кроме одного? – переспросила Мередит. Она сидела посреди огромного и пустого пространства её тайного логова, о котором знали только её самые надёжные разведчики. Оно находилось ближе к Олд-Парк-Хилл, чем ей бы того хотелось, но так сложились обстоятельства, и ей пришлось смириться. Нужно было держаться как можно ближе к линии фронта, если вообще не быть прямо на ней. Как ещё можно быть в курсе всех самых важных событий, происходящих прямо сейчас?
– Похоже, это была ловушка, – сказал Клугер, огроменный бородатый мужик с дредами. Те немногие участки бледной кожи, которые ей удавалось разглядеть, были покрыты множеством шрамов, как будто его обстреляли тысячей патронов и неизвестно сколько раз порезали ножом. Его кожа была молочного цвета, отчасти потому, что он никогда не выходил на улицу до темноты. Как и все скитальцы. Кобуру он прятал на боку под длинным тренчем.
– Говори всё, что знаешь, – сказала Мередит.
Клугер откашлялся, как будто ему предстояло рапортовать старшему по званию, но когда заговорил, его голос начал звучать куда более естественно. Он давно устал от этих военных формальностей.
– По вашему приказу я послал отряд из восьмерых мужчин и трёх женщин к заброшенному крылу Олд-Парк-Хилл.
– И они спрятались в одной из комнат, как я сказала?
Клугер кивнул.
– Сидели тихо, хорошо спрятавшись. В первую ночь мы получили сообщение, что всё нормально, а затем связь оборвалась.
Мередит отправила группу на разведку, а не на поле боя.
– Я же чётко сказала: нужно тихо наблюдать из пустого здания. Как так вышло, что большинство скончались?
Она понимала, что на самом деле это не совсем так. Другой разведчик, о котором Клугер знать не знает, доложил, что в этом здании наблюдалась подозрительная активность, и это могло быть очень важно.
– Я опросил выжившего примерно два часа назад. Зовут Джеймс, уровень низкий, завербован в прошлом месяце. Похоже, он пожалел о своём решении. Удрал в окно ещё до начала проблем.
В этой группе были важные для Мередит люди, но Джеймс не представлял для неё никакой пользы, и, конечно же, ему даже не полагалось знать, где её убежище.
– Прискорбно, – сказала Мередит, и её мысли сразу же переключились на другие вещи. Она умела просчитывать события наперёд и понимала неизбежность резни. Она знала, что к этому всё приведёт и что пострадает ещё много людей, пока это всё не закончится.
Она посмотрела на израненное лицо Клугера, вспоминая о контролируемых ею планшетных интернет-сетях.
– Используй G10; успокой остальных. Не хватало нам ещё бунта.
– Сделаю всё, что в моих силах.
– И сохраняй осторожность в своём деле. У нас очень шаткое положение.
Как только Клугер развернулся, чтобы уйти, Мередит посмотрела на потрёпанного орла на спине его пальто. Ей стало интересно, сколько оружия помещается в его экипировке и какого вида. Она не знала, сколько внутренних карманов было вшито в его пальто, но знала по собственному опыту, что Клугер – мастер многих боевых искусств. Он знал сотни способов убить человека, и все необходимые инструменты всегда были при нём.
***
– Я здесь ни при чём. Просто… так получилось. Ситуация быстро вышла из-под контроля.
Уэйд Квинн стоял посреди пустой классной комнаты, глядя в планшет. Единственным человеком, находившимся в пределах слышимости, была Клара; она стояла у двери, проверяя, не идёт ли кто по длинному пустому коридору. Ничто не доставляло ей такого удовольствия, как такие моменты, когда её брату устраивали головомойку в кипящем котле, и всегда была рада подкинуть дровишек в огонь.
– Он был с девчонкой, – сдала его Клара с потрохами, наслаждаясь каждой секундой происходящего. – Я его отговаривала, но вы знаете Уэйда. Не может пропустить ни одной юбки.
Уэйд оторвал глаза от планшета и смерил сестру коротким убийственным взглядом. Он нечаянно закрыл рукой планшет и, когда вернулся к беседе, лицо на экране было явно недовольным.
– Я же говорил вам держать себя в руках, а вы даже этого сделать не в состоянии.
– Эй, стойте, – сказала Клара, бросившись к экрану. – Я здесь ни при чём. Это всё он!
– Клара, помолчи.
Эту команду произнёс уже женский голос, обладательница которого стояла вне зоны видимости камеры планшета. Они знали, что приказы этого голоса оспаривать нельзя.
– Закрой рот и вернись к двери.
Клара поплелась назад к двери, попутно прожигая взглядом своего брата.
– Какая-то жалкая горстка скитальцев, – попытался оправдаться Уэйд. – Кому они нужны-то?
– Повторяю в тысячный раз: они были намного важнее, чем ты думаешь. Ты убил их всех?
Уэйд счёл вопрос странным, пока не припомнил, что их было больше, чем десять, а один успел убежать, и всё это может аукнуться ему в дальнейшем. Поэтому решил, что будет лучше соврать, чем потом отвечать за последствия, если они возникнут.
– Всё произошло слишком быстро. Они набросились на меня, я потерял контроль, конец истории. Всё произошло за пару минут… Но да, они все погибли.
Человек на экране не спешил ему верить, но не стал давить.
– Ты избавился от тел?
– Боже, это отвратительно! – воскликнула Клара, открывая дверь и оставляя Уэйда разбираться со всем самостоятельно. Уэйд хотел было окликнуть Клару, но лицо из планшета остановило его.
– Пусть идёт. С ней всё будет хорошо, просто дай ей побыть одной.
Уэйд вернулся к разговору, изо всех сил пытаясь сосредоточиться.
– Да, я знаю, где тела похоронены. Пришлось немного потрудиться.
– Тебе повезло. Скитальцы опасны и непредсказуемы.
– Не люди, а чума, – добавил женский голос. – Побыстрей бы их всех перебить.
Возникла пауза, и собеседник посмотрел на Уэйда долгим взглядом.
– Ты понимал, что делал, или ситуация вышла из-под контроля?
Уэйду не хотелось отвечать на этот вопрос. Бисерный код сделал его более жестоким. Уэйд никогда не ощущал такой мощи; всё произошло очень быстро, как удар молнии – раз, и всё: вокруг трупы, Фейт сидит в тачке, не переставая трястись. Он дал ей вторую дозу Кода, и она вырубилась. Было рискованно, особенно для первого раза, и он чувствовал себя последним мерзавцем. Но нельзя допустить, чтобы она это вспомнила. Ни в коем случае.
– Они напали; мне пришлось, – ответил Уэйд. – Честно говоря, всё было как в тумане. Точно всего не помню.
Всё это бред. И хотя он думал, что скитальцы просто жалкие ничтожества, которые слишком тупы, чтобы жить в штатах, у него всё же в голове не укладывалось, как ему удалось уложить сразу десятерых.
– Держись подальше от девчонки, – сказал человек с экрана. – Сейчас это будет лишь отвлекать. Набирайся сил, тренируйся и будь наготове. Ты должен быть в своей лучшей форме.
Трансляция оборвалась, и Уэйд был рад, что никто не упомянул Код. Он глубоко вздохнул, будто вовсе не дышал во время беседы, – наконец-то можно не скрывать своих чувств.
– Вот это да, Уэйд, – сказал он себе. – Ты уложил десять скитальцев!
Все эмоции проявились на лице. С одной стороны, он был в восторге от своей силы. Среди скитальцев хороших людей нет: сплошь убийцы, воры, мошенники. Он вбивал это в голову годами. Он подумывал убить пятьдесят, а лучше сотню скитальцев. Пусть посылают к нему хоть ниндзя, хоть чемпиона мира по смешанным боевым искусствам – он уложит всех и даже не вспотеет. С другой стороны, он не понимал, в какой момент он стал таким. Он не чувствовал себя способным уложить, не раздумывая, десятерых за считанные минуты, но именно это он и сделал. Он вспомнил Фейт; что она подумает, узнав это? Он запал на неё, и это становилось проблемой. Он этого не планировал, а планы у Уэйда Квинна были большие.
Все эти мысли крутились в его голове, превращаясь в один большой снежный ком, занявший львиную долю его мозга.
Что-то с тем Кодом было не так.
Уэйд свернул планшет до небольшого размера, положил в задний карман и направился к единственному человеку, который только мог дать на это ответ.
«И тебе же лучше, Ястреб, сказать мне всю правду, – подумал он, пока шёл по пустому коридору. – Иначе можешь стать одиннадцатым».
***
– Ты понимаешь, что он натворил? – сказал Андре. Гретчен стояла рядом с ним, застывшая на месте, но явно довольная. От разговоров с близнецами Квинн у неё всегда закипала кровь.
– Он начал войну, – ответила она. – Чего и следовало ожидать.
– Я бы выбрал другое время.
– До Игр всего лишь месяц. Продолжаем придерживаться плана. Это ничего не меняет. Подталкивай его чаще. Пусть привыкает. Десятка скитальцев – только начало для Уэйда.
– Не знаю… Мередит непредсказуема. Это может её взбесить.
– Ты слишком много переживаешь. Она такая одна, а помогают ей только изгои и идиоты. Как по мне, так даже хорошо, что Уэйд сделал это – показал, насколько она глупа. Если она думает, что скитальцы ей чем-то помогут, то Уэйд дал понять, что они будут бесполезны в случае прямой конфронтации. Она до смерти напугана. Поверь мне.
Андре не мог смотреть на жену. Она была, как всегда, ужасна и прекрасна одновременно – именно эта черта привлекла его в ней при первой встрече. Но в таких ситуациях, как эта, её неуёмная энергия начинала его беспокоить. Она жаждала власти, и чем больше и быстрее, тем лучше. Было ещё кое-что, что хорошо понимал Андре, но не Гретчен: Мередит намного сильнее его. В случае чего вся их надежда лежала на близнецах. Слишком большой риск, и Андре это не нравилось.
***
– Куда ты пропала? – Ястреб не видел Фейт уже неделю. Пропала с радаров, заперла все двери, ни с кем не общалась.
– Заболела. Бывает.
Последние дни Фейт было нехорошо, поэтому она решила заниматься дома, дать себе время прийти в себя. Это разрешалось и в некотором роде идея самостоятельного образования даже поощрялась. Только и надо было, что оповещать через планшет мистера Рейхерта и мисс Ньюхауз о том, что домашние задания она выполняет и в неприятности не влезает. Шесть дней у неё болела голова и поднималась температура. Она чувствовала себя дезориентированной, оторванной от всего мира, неспособной вернуться в реальность.
– Ты и так была очень худой, а теперь так вообще, – сказал Ястреб, глядя на её исхудавшее лицо. – Хочешь, забежим в столовку? Время есть, пятнадцать минут до первого звонка.
Они сели вместе, поели блинов и хлопьев – прибавить к этому молоко, и будет полный перечень того, что можно заказать на завтрак в Олд-Парк-Хилл. В столовой было с десяток или больше школьников, разбившихся по кучкам, и все пялились на Фейт так, будто она восстала из мёртвых.
– Можно задать тебе один вопрос, Ястреб? – спросила Фейт, зачерпывая ложкой мокрые хлопья.
– Спрашивай что угодно, только есть не забывай.
Ястреб осторожно поглядывал на вход каждые несколько секунд на случай, если вдруг в столовую заявятся Уэйд или Клара. Он уже несколько дней, пытаясь держаться подальше от проблем, старательно избегал их, точно неуловимый шпион.
– Что тебе известно о бисерном коде? Это правда опасная штука или так, развлечение?
В горле Ястреба пересохло.
– Забей, можешь не отвечать. Я лишь подумала, может, ты знаешь, раз уж ты такой компьютерный гений и шаришь лучше, чем я.
– А почему ты спрашиваешь?
– Потому что, кажется, я приняла его, сама того не зная.
Ястреб полил сиропом свой нетронутый блинчик.
– У тебя там уже небольшое озеро, – заметила Фейт, указывая ложкой на его тарелку. Он поставил бутылку сиропа обратно и, проткнув блин вилкой, отрезал от него уголочек. Ястреб начал гонять его по тарелке туда-сюда, из-за чего казалось, будто он под кайфом или слабоумный, или и то, и другое.
– Просто забудь, проехали, – сказала Фейт, покачав головой, и встала, чтобы уйти.
– Нет-нет, всё нормально, правда. Просто… Ну, я просто надеюсь, что всё обошлось без последствий.
У парней его комплекции всегда есть определённый уровень паранойи, как у чихуахуа в семье из четырёх человек: это постоянный страх, что на тебя могут наступить. Но сейчас нервы у него прямо-таки сдавали. Поговаривают, Уэйд ищет его; и чего бы тот ни хотел, это запросто может обернуться реконструкцией лица Ястреба. А теперь ещё и Фейт задаёт вопросы, на которые он не знает, как ответить.
– Как понять, давали мне код или нет? – быстро спросила Фейт, сев обратно и наклонившись через стол к Ястребу.
– Ты бы это поняла.
– Как? – не унималась Фейт. – Есть побочные эффекты? Ну, типа частичной потери памяти?
– Возможно. В первый раз у всех по-разному. Сколько, по-твоему, ты не помнишь?
Фейт стало неудобно на стуле, и она заёрзала. Вспоминать об этом ей было так же ненавистно, как и вытягивать информацию.
– Честно? Я ничего не помню о встрече с Уэйдом. Пустота, провал в памяти.
Ястреб знал больше, чем готов был признаться. Полная потеря памяти возможна только в одном случае – это при приёме второй дозы кода, когда эффект после первой пошёл на спад. Ещё он знал, что для новичка такая дозировка может привести к непоправимому повреждению головного мозга, не говоря уже о прочих побочных эффектах.
Неудивительно, что её не было в школе целую неделю.
– У тебя голова болит вот здесь? – спросил Ястреб, прикоснувшись к самому центру лба.
– Да, будто кто-то молотком ударил.
– А пить хочешь?
– Постоянно, – подтвердила Фейт и в качестве доказательства выпила свой стакан молока до дна и даже облизала усы.
Ястреб больше не задавал вопросов, но Фейт поняла всё по цвету его лица и отведённому взгляду.
– Значит, Уэйд дал мне бисерный код… Ты уверен?
– Я не знаю, кто дал его тебе. Но да, ты его приняла. Однозначно.
Фейт разозлилась как никогда в своей жизни. Ей захотелось найти Уэйда и врезать ему.
– Я так и думала, – сказала она. Её голос дрожал от досады, что она это допустила. – Зачем Уэйд так со мной?
У Ястреба имелось очень хорошее объяснение, но он подозревал, что не стоит ей об этом говорить.
– Я не знаю, – в итоге сказал он, потому что это самый безопасный ответ в его случае. Его живот скрутило при виде лужицы сиропа в тарелке. Когда он вновь поднял глаза, Фейт уже ушла. Ястреб не мог перестать думать о том, что это была двойная доза кода с небольшой разницей между приёмами, потом что от одной дозы память не теряют. Он говорил Квиннам никогда так не делать, это слишком опасно. Человек, принявший двойную дозу, может быть непредсказуемым и порой жестоким.
Что же Уэйд Квинн пытается скрыть?
Глава 10. Самый маленький в классе
Я
стреб нашёл Уэйда раньше Фейт.
– Зачем ты это сделал? – спросил Ястреб.
Уэйд был один на тренировочном поле. Он держал металлическую ручку, от которой тянулась цепь длиной четыре фута. Железный шар на конце цепи лежал на траве.
– Я занят, – сказал Уэйд, не поднимая глаз и раскачиваясь вперёд-назад. – Разукрашу тебе лицо в другой раз.
Метание молота было любимым занятием Клары, Уэйду же этот вид спорта не так хорошо давался, поэтому тренировки с молотом всегда портили ему настроение.
