Текст книги "Мстительное сердце"

Автор книги: Патриция Мэтьюз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 25 страниц)

– Я начинаю вас узнавать.

– Вы можете тешить себя этим, но я не намерен особенно считаться с вашим мнением, дорогая. – Вернер произнес это официальным отчужденным топом.

На мгновение Ханна испугалась, что зашла слишком далеко и сделала свое дерзкое предложение слишком рано. «Нет, – сказала она самой себе, – я права, я знаю, что права! В противном случае мне придется стать его любовницей, и скоро я ему надоем – вот тогда-то и впрямь я кончу как шлюха».

– Вы можете сесть позади меня. – Вернер указал на свою лошадь. – Я пошлю Джона, и он приведет Черную Звезду.

– Нет, – гордо возразила Ханна. – Я поеду на Черной Звезде. Во всем виноват не он, а я. Я вернусь на нем.

Вернер обернулся. Глаза его были холодны и совершенно бесстрастны.

– Поступайте, как вам угодно, мадам. Но запомните: если этот зверь еще раз сбросит вас, я снимаю с себя всякую ответственность.

– Не сбросит.

Вернер коротко кивнул ей, пошел к своей лошади и вскочил в седло. Ханна смотрела ему вслед. Она все еще не была уверена, что поступила правильно. И пожала плечами. Ну что же – плохо ли, хорошо ли, но что сделано, то сделано. Она заколола булавками порванное платье, насколько это было возможно, и подошла к Черной Звезде.

Он поднял голову, Ханна погладила его по шее, потом подобрала болтающиеся поводья. Став на камень, она уселась в седло. Тронула поводья, Черная Звезда повернул, и они неспешным шагом вернулись в «Малверн».

Малкольм на два дня заперся в своем кабинете; он не желал ни с кем разговаривать, почти ничего не ел из того, что ему подавали, – но то и дело требовал бренди. Когда одна из служанок робко подошла к двери и постучала, он яростно заорал.

В доме было тихо-тихо, как после похорон, слуги разговаривали шепотом.

Даже Бесс не выходила из кухни. Ханна рассказала ей, что произошло.

Стряпуха нахмурилась и затрясла головой.

– Я думать, детка, ты понимать, что тебя ждать. Маста Вернер – джентльмен, это верно, но он с норовом – почти так же, как тот старый черт Стрич.

Ханна не подходила к кабинету Вернера. Пока было светло, она ездила на Черной Звезде, добираясь до самых отдаленных уголков поместья. Теперь она хорошо держалась в седле и больше не падала.

На третий день к вечеру, когда она вошла в дом после верховой прогулки, дверь кабинета распахнулась, прежде чем девушка успела подняться наверх, и оттуда вышел Малкольм Вернер.

– Ханна!

Она остановилась в ожидании. Хозяин поместья два дня не брился, вид у него был усталый и диковатый. Он нетвердо держался на ногах.

Вернер подошел к ней, глядя в пол.

– Я видел, как вы ездите верхом. Вам нужно надевать сапоги для верховой езды. В этих тонких туфлях, – он указал на них рукой, – ездить опасно.

– У меня нет сапог.

– Тогда закажите их себе в городе, ради Бога! – Он поднял на нее глаза. Внезапно на него снизошел покой. – Я думал долго и серьезно, Ханна. Ваше желание исполнится, дорогая. Я женюсь на вас.

Восторг охватил Ханну. Она выиграла! Осторожно, чтобы не показать своего торжества, она протянула руку и коснулась его заросшей щетиной щеки.

– Вам не придется жалеть об этом, сэр. Обещаю. Я буду вам хорошей женой.

Он привычно скривил губы в усмешке.

– Вопрос в том, каким мужем вам буду я?

– Прекрасным мужем, я уверена. – Потом, отступив на шаг, она произнесла твердым голосом: – Когда? Когда состоится свадьба?

Глава 9

Свадьбу назначили на следующий месяц – она должна была состояться через неделю после семнадцатилетия Ханны; к этому времени завершатся и табачные торги.

Ханна полагала, что это будет простая, почти примитивная церемония, поскольку ей казалось, что Малкольм стыдится ее.

Но вскоре, к ее величайшему восторгу, выяснилось, что все будет совсем не так.

– Мы, виргинцы, – сказал Вернер со своей кривой улыбкой, – не упускаем ни малейшей возможности устроить грандиозный праздник. А есть ли лучший повод для этого, чем свадьба? И… – он поцеловал ее в щеку, – я хочу, чтобы вся округа знала, как я горжусь и всегда буду гордиться вами, моя красавица.

Он был добрым человеком, которого она могла уважать, и с каждым днем Ханна все больше привязывалась к нему. Временами ее охватывало чувство вины, когда она вспоминала, как подвела его к решению сделать ей предложение, но это чувство быстро проходило. Она была слишком счастлива.

Все эти дни Ханна была очень занята. Времени у нее не хватало.

Поначалу ее испугало, что свадебные торжества будут длиться два или три дня и что приглашены все плантаторы, живущие по берегам реки Джеймс, равно как и множество важных особ из Уильямсберга.

– Многие гости приедут с дальних плантаций, Ханна, кое у кого дорога займет не один день, – объяснил ей Вернер. – Нельзя же, чтобы они проделали такой путь ради праздника, который продлится всего полдня. – Он улыбнулся, лицо его просветлело. – Это будет важное событие, дорогая. Большой бал, оркестр, танцы, джентльмены будут играть в карты. Приготовления на кухне начнем заранее. Я закажу в городе побольше напитков.

Вскоре Ханна обнаружила, что все это очень увлекательно. Она будет хозяйкой великолепного бала, который продлится три дня! «Малверн» оживет, наполнится разговорами, музыкой, танцами.

Но потом она огорчилась – по другому поводу. И опять пошла к Вернеру.

– Малкольм, кто-нибудь должен мне помочь. Я ведь ничего не понимаю в туалетах и прочих необходимых вещах. И мне нужны мои собственные платья.

Вернер наклонил голову набок.

– Вы прекрасно выглядите, дорогая.

– Ничего подобного! Вы ничего не смыслите в дамских туалетах! На мне может быть надет мешок, а вы этого не заметите!

– Верно. Я плохо разбираюсь в таких вещах. – Теперь он стал серьезным. – И разумеется, вам нужно иметь свой гардероб, а не ходить в обносках Марты. Я должен был подумать об этом. Мы сегодня же поедем в Уильямсберг, и вы будете обеспечены новыми платьями.

– Однако это еще не все, – настойчиво продолжала Ханна. – Я не умею танцевать, и мне нужен кто-то, кто научил бы, как мне себя вести. Лучше пока не ездить в Уильямсберг, Малкольм. До тех пор, пока я… нельзя ли привезти сюда человека, который все это сделает? Мне было бы стыдно ходить по лавкам. Лавочники решат, что я – невежественная деревенская девчонка!

– Дорогая моя, вы хотите, чтобы я привез в «Малверн» целый полк женщин! Они наводнят весь дом. – Говоря это, Вернер не переставал улыбаться. Потом махнул рукой. – Я съезду в город и посмотрю, что можно предпринять.

Весь остаток дня Ханна в волнении от ожидания то и дело подбегала к двери взглянуть на подъездную дорожку. Но когда она наконец увидела приближающуюся коляску, храбрость изменила ей, и она убежала наверх. Там она спряталась так, чтобы ее не было видно снизу, и стала внимательно прислушиваться. Она услышала, как открывается парадная дверь. Раздались женские голоса. Как же может она предстать перед группой женщин, прекрасно знающих, как должна выглядеть и держаться настоящая леди? А если они решат, что она безнадежна?

Потом до нее донесся голос Малкольма:

– Ханна! Где вы?

Она робко вышла на площадку лестницы.

– Я наверху, Малкольм.

– Сойдите вниз, дорогая. Я хочу познакомить вас кое с кем.

Ханна посмотрела вниз. Вместо нескольких женщин там стоял только один человек, кроме Малкольма. Это был мужчина.

И какой мужчина!

Никогда она не видела столь превосходно одетого джентльмена. Она медленно спускалась по лестнице и, не скрываясь, рассматривала его. Невысокого роста, стройный, одетый в дорогой камзол, рукава которого заканчивались кружевными манжетами, синий жилет, украшенный изящным узором. Панталоны из блестящего плюша оливкового цвета. Чулки шелковые, синие, а начищенные до блеска красные башмаки украшены изящными серебряными пряжками. На шее повязан платок тончайшего голландского полотна, а в правой руке кружевной носовой платок.

На голове у гостя была треугольная касторовая шляпа, и, когда Ханна спустилась вниз, человек снял шляпу и поклонился ей; при этом взорам присутствующих открылся желто-пегий парик с косичкой, завязанной ярко-синей лентой.

Ну просто попугай, а не мужчина! Ханна слышала о тех, кого называют денди или щеголями, но никогда еще не видела их.

– Ханна, дорогая, – сказал Вернер. – Я хочу представить вам Андре Леклэра. Месье Леклэр, это моя невеста, Ханна Маккембридж.

– Очень рад, миледи, – проговорил тот, снова кланяясь. Рукой, в которой был носовой платок, он взял руку Ханны и поднес к губам.

«Господи Боже, – подумала Ханна, – платок-то надушен! Мужчина душит носовой платок!»

Она могла только смотреть во все глаза, как он отпустил ее руку и отступил назад. Лицо его было длинным, нос довольно крупным, губы чувственными и такими красными, что Ханна подумала, не накрашены ли они. Глаза ярко-голубого цвета, и ему удавалось в одно и то же время выглядеть циничным, умудренным жизненным опытом и веселым. Возраст его определить было невозможно. Ханне показалось, что у него должно быть проказливое чувство юмора. Говорил он томным голосом, растягивая слова, что показалось Ханне нарочитым.

– Месье Леклэр – мастер на все руки, дорогая. – В глазах Малкольма промелькнуло веселье, смутившее Ханну. – Он – учитель танцев, обучает языку, а в последнее время в Уильямсберге он сделался владельцем «Лавки париков Леклэра».

Андре Леклэр развел руками:

– Увы, мадам, я не очень-то деловой человек.

– А у себя на родине, во Франции, месье Леклэр был кутюрье.

Ханна нахмурилась.

– Кутя… Кутю – что?

– Я придумывал дамские туалеты, мадам, – галантно объяснил Андре. И жестом изящной руки нарисовал в воздухе женскую фигуру.

– А я думала, портнихами бывают только женщины.

– Здесь, в колониях, это так. На мужчин, занимающихся подобным ремеслом, у вас смотрят с ужасом. – Он грустно улыбнулся. – Но в моей стране все обстоит по-другому.

– Я думаю, Ханна, – вмешался в разговор Вернер, – что месье Леклэр может выполнить все, что вы потребуете от него, и вполне успешно. – Он кивнул Андре: – А теперь вам, быть может, хотелось бы пройти к себе и привести себя в порядок?

– С вашего разрешения, сэр. – Андре сокрушенно взглянул на свои руки. – Когда путешествуешь по Виргинии, дорожная пыль просто въедается в кожу.

Вернер позвал Дженни и велел ей проводить Андре наверх, в его комнату, принести горячей воды для мытья. Совершив поклон, тот еще раз поцеловал Ханне руку и пошел следом за Дженни.

Все это время Ханна с трудом сдерживала смех. Теперь, когда Андре уже не мог ее слышать, она рассмеялась:

– Он всего-навсего проделал дорогу сюда из Уильямсберга – и уже чувствует, что ему необходимо помыться?

– Боюсь, месье Леклэр несколько привередлив, – сухо ответил Вернер.

– Но вы уверены, что он сможет сделать все то, о чем вы говорили?

– О да. Андре обладает множеством талантов, за исключением, как он сам сказал, деловой хватки. Как вам известно, денег в обращении мало, поэтому владельцы лавок торгуют, записывая покупки своих клиентов от одного сбора урожая до другого в долговые книги. Бедный Андре не смог дотянуть до конца года. Несколько месяцев назад ему пришлось закрыть свою торговлю париками. С тех пор он перебивается кое-как, давая уроки и берясь за все, за что ему могут заплатить.

– Но как он одет! Малкольм, его наряд, наверное, страшно дорого стоит!

– Если бы вы рассмотрели его поближе, то увидели бы, что все это очень тщательно латано-перелатано.

– Но такой человек, который привык к парижским чудесам, – почему ему пришлось покинуть Францию, приехать сюда, в Виргинию? Здесь он кажется таким… таким неуместным.

– Полагаю, он бежал из Франции, – ответил Вернер с кривой улыбкой. – Человек с таким… э-э-э… характером легко может попасть в неприятное положение.

– Но вы должны раздеться донага, дорогая Ханна. Совершенно донага, – сказал Андре, непрерывно жестикулируя. – Иначе как же я смогу снять с вас мерку? Нам нужно узнать ваши размеры, тогда я смогу заказать все, что необходимо, для шитья ваших платьев. Если бы вы пришли в Уильямсберге в мастерскую, где шьют платья, вы не стали бы упираться, я уверен.

Ханна почувствовала, что краснеет.

– Но ведь вы мужчина, Андре!

– Ах да. Мужчина. – Он вздохнул. – Возможно, к несчастью, но это так. Ну что же, будем заниматься делом?

– Будь по-вашему, если вы настаиваете!

Ханна быстро разделась и оказалась перед Андре в костюме Евы; но, как ни странно, вопреки ожиданиям, она не почувствовала смущения.

Подперев подбородок рукой, Андре несколько раз обошел вокруг нее, бормоча:

– Прекрасная фигура, дорогая леди. Вы должны ею гордиться, равно как и месье Вернер.

– Он еще не видел меня без одежды, – вырвалось у Ханны. – Мы не обвенчаны.

– Вот как? – Андре выгнул бровь. – Весьма необычно, должен заметить. Хотя, полагаю, здесь такое считается восхитительным. Но в моей стране… – Он пожал плечами, а потом пощелкал языком. – Какая жалость! Какая потеря!

– Жалость? – спросила Ханна.

– Вы обвенчаетесь с каким-то плантатором, будете вынашивать детей и много работать, уродуя свое прекрасное тело. А в моей стране вы могли бы стать известной куртизанкой.

– А что такое куртизанка? – с любопытством спросила Ханна.

– Ну как же, дорогая леди, это блудница. О… – Он поднял руки. – Разумеется, высшего сорта. Избалованная, изнеженная, хорошо обеспеченная.

– Что вы говорите! – изумилась Ханна.

– А что такое, дорогая леди? В моей стране любая дама сочла бы это за комплимент. Впрочем, ладно. – Он улыбнулся. – Мы здесь находимся не для того, не так ли?

Затем Андре еще раз обошел вокруг Ханны.

– Сначала, конечно, основа всего… начнем с корсета и шнуровки…

– Нет! – Ханна топнула босой ногой. – Я ни за что не стану надевать эти дурацкие сооружения для пыток.

– То есть как? – Андре в изумлении уставился на Ханну. – Вы отказываетесь носить то, что любая женщина в Виргинии считает самым главным, основу, на которой зиждется представление о благородной леди?

– Отказываюсь. Ребра стиснуты так, что дышать невозможно, и к тому же при этом потеешь, как лошадь. Я ни за что не стану это надевать!

Андре поджал губы.

– Mon dieu![2]2
  Боже мой! (фр.)


[Закрыть] Вот женщина с характером, независимо мыслящая! – Он хлопнул в ладоши. – Я аплодирую вам. Найти здесь, в этой некультурной стране, женщину, у которой хватает духу отрицать условности! Тогда… – Он опять пожал плечами. – Тогда забудем о том, на чем держится платье, и будем танцевать, исходя из того, чем одарила вас природа, дорогая леди.

Он стал снимать с нее мерку, то тут, то там прикасаясь к ее обнаженному телу. Она не испытывала ни малейшего смущения оттого, что он видит ее нагой, ни даже оттого, что он к ней прикасается. Он делал все это со столь безразличным видом, словно она была не женщина из живой плоти и крови, а всего лишь манекен. И пока Андре занимался своим делом, она размышляла над этим странным явлением.

И постепенно истина открылась ей. Ханна уже слышала обрывки разговоров о мужчинах, получающих удовольствие от близости с другими мужчинами, о мужчинах, которые не интересуются женщинами с точки зрения пола. Сама она таких не встречала и даже не очень верила в их существование. Она предполагала, что, увидев такого человека, почувствует к нему отвращение. Но этого не случилось. Андре все больше нравился ей. Она никогда не сталкивалась с подобной утонченностью; к тому же он обладал острым умом, который забавлял ее.

Вдруг ей в голову пришла еще одна мысль. Значит, это и было причиной странной веселости, которую она подметила во взгляде Малкольма. Он знал о склонностях Андре. Не потому ли он доверил ее рукам этого человека? А стал бы ее жених ревновать, будь Андре другим? Мысль о том, что Малкольм может ревновать, увлекла ее и развеселила; теплая радость охватила ее.

Теперь Андре драпировал на ней какую-то старую ткань, найденную в сундуке миссис Вернер.

– Это, видите ли, только чтобы сделать выкройку. Мы купим новую ткань и сошьем платье из нее. – Он втыкал булавки в ткань – то там, то тут. И вдруг сердито воскликнул: – Merde! – и отступил, хмуро глядя на свой палец, на котором выступила капелька крови.

– Merde? – повторила Ханна. – А что это значит?

– На вашем языке это значит «дерьмо», – ответил Андре, не поднимая головы.

Сначала Ханна почувствовала себя шокированной, но тут же, откинув голову, от всей души рассмеялась.

Капризным жестом Андре вынул из кармана платок и вытер кровь. Потом взглянул на Ханну и улыбнулся.

– Я вас шокировал? Приношу извинения, дорогая леди. Иногда я говорю прежде, чем успеваю подумать.

– Я не шокирована, – ответила Ханна, все еще смеясь. – Я и раньше слышала это слово. Я выросла на ферме.

Андре продолжал скалывать ткань булавками и снимать мерки.

– Андре… а вы не могли бы придумать для меня штаны для верховой езды?

– Штаны для верховой езды? – Теперь шокированным казался он. – Даже в моей стране леди не надевают мужских штанов!

– Мне это безразлично. – Ханна гордо вздернула подбородок. – Я люблю ездить верхом, а в платье это трудно.

Андре покачал головой и снова щелкнул языком.

– Вы продолжаете удивлять меня. Кажется, я буду иметь удовольствие…

Раздался стук в дверь.

– Кто там? – спросила Ханна.

– Дикки, м'леди.

– Погоди минуточку. – Ханна проверила, вся ли она задрапирована тканью, а потом сказала: – Входи, Дикки.

Дверь отворилась, и вошел Дикки. Подойдя к ним, он сказал:

– Мисс Ханна, Бесс говорит, что пора подумать об ужине, ей нужно поговорить с вами – что подавать.

Ханна бросила взгляд в открытое окно. Вечерние тени удлинились; она и не думала, что уже так поздно.

– Проклятие! Бесс вовсе не нуждается в моей помощи, чтобы…

Она вдруг осеклась. Неужели Бесс интересует, что происходит наверху, и она послала Дикки прервать то, что могло бы происходить? Ханна едва не задохнулась от смеха. Она еще расскажет Бесс об Андре!

Украдкой глянув на француза, она заметила, что тот внимательно смотрит на Дикки.

– Дикки, ступай обратно и скажи Бесс, что не нужно меня…

Но Дикки не слушал ее. Он уставился на Андре восторженным взглядом; казалось, он ослеплен блеском этой чудесной фигуры.

Андре подошел к мальчику.

– Дикки, да? – И, положив руку на голову Дикки, проговорил мечтательно: – Какой хорошенький мальчик. Настоящий Адонис…

– Дикки! – резко проговорила Ханна. – Оставь нас! Я же сказала тебе, что делать!

– Да, мисс Ханна, – вздрогнув, опомнился Дикки. – Я мигом. – И он выбежал из комнаты.

Едва за ним закрылась дверь, как Ханна в ярости напустилась на француза.

– Не смейте прикасаться к Дикки! – зло сказала она. Он взглянул на нее; лицо его затуманилось.

– Так вы знаете, да? Как правило, мне везет. Немногим в этой глухомани случается узнать обо мне правду.

– Пусть вас это не беспокоит. – Ханна махнула рукой. – Просто оставьте в покое Дикки! Это невинное дитя.

– Вы глубоко ранили меня, мадам.

Теперь в нем были заметны грусть, затаенная печаль, и Ханна почувствовала это. Уже потом она узнала, что Андре Леклэр способен продемонстрировать целую гамму чувств всего за несколько минут разговора. Позже она пришла к выводу, что из него мог бы получиться хороший актер. Но в этот момент она подумала, что ей удалось проникнуть в душу Андре Леклэра.

– Неужели вы считаете меня столь невоспитанным человеком, – говорил он, – который может злоупотребить гостеприимством – вашим и месье Вернера? – Он развел руками. Лицо его по-прежнему было меланхолично. – Полагаю, теперь вы пожелаете, чтобы я уехал?

– Я этого не говорила. – Ханна повернулась к нему спиной. – Может быть, мы продолжим наши занятия? Времени у нас мало.

Какое-то время Андре не двигался и не проронил ни звука. Когда же он опять заговорил, в его голосе звучала уже знакомая насмешливая нотка.

– Не только красота и ум. но и чуткое сердце. Редкое сочетание, дорогая леди.

Ханне было приятно слышать этот комплимент, но она я виду не подала.

Андре снова занялся делом, втыкал в ткань булавки, что-то измеряя и болтая. Ханна никогда не встречала таких болтливых мужчин. Француз уже пробыл в «Малверне» четыре дня, ужинал, конечно, с Ханной и Вернером. Он смешил их своими остротами; руки его никогда не оставались без движения. Его ум сверкал подобно клинку рапиры.

Ханну особенно увлекали его рассказы о Франции, об интригах, которые происходили в высшем свете этой страны, при дворе короля. Казалось, что некогда Андре Леклэр вращался среди знати. Если же это не так, то он, значит, был еще более искусным выдумщиком, чем Бесс.

– Женщина, в особенности замужняя, – говорил он за работой, – это немногим больше, чем рабыня, дорогая леди, и прав у нее едва ли больше, чем у рабов, которыми владеет месье Вернер. Я удивляюсь, что почти никто из женщин не выказывает решительности – той, которой, кажется, обладаете вы. Я вспоминаю довольно забавный случай, имевший место в Уильямсберге в прошлом месяце. Я был на свадьбе. Во время церемонии, когда священник добрался до первой фразы насчет того, что жена должна во всем слушаться своего мужа, невеста прервала его, заявив: «Не должна». Священник продолжал, словно бедная женщина ничего не сказала. Еще два раза во время церемонии священник произносил ту же фразу, и каждый раз женщина отвечала одно и то же: «Не должна». Но он так и не обратил на это внимания. Знаете ли вы, что по английским законам, которые действуют и здесь, жена наследует только треть состояния супруга? Знаете ли вы также, что муж имеет законное право бить жену, если она не исполняет все его желания?

– Малкольм не станет так обращаться со мной.

– А почему бы и нет?

– Потому что он любит меня!

– Ах, любит! – Андре поднялся с колен. – А вы его любите?

– Я… – Ханна заколебалась. – Я чувствую к нему привязанность.

– Привязанность можно чувствовать к брату, дорогая леди.

Ханна повернулась к нему.

– А как еще могла бы я получить все это, – она широко развела руками, – не имея кого-нибудь вроде Малкольма Вернера? Вы говорите о куртизанках, о шлюхах в вашей стране… а знаете ли вы, что такое шлюха здесь? Шлюха работает на постоялом дворе. И именно этим я занималась, пока Малкольм не выкупил меня у Эймоса Стрича! А кем же еще могла я стать? Я малограмотная, знаю только то, чему меня научил отец. Если бы мне удалось выйти замуж, так это был бы какой-нибудь пьяница мужлан, который, разумеется, бил бы меня и замучил бы работой до смерти. Именно это произошло с моей матерью.

– Ах, Ханна, простите меня. Я не знал этого, – проговорил Андре смущенно. Вдруг глаза его засмеялись – очаровательно и проказливо. – Теперь я вижу, что был не прав. Теперь понимаю.

– В самом деле?

– Ах да. Примите мои поздравления, мадам. – Он схватил Ханну за руку и склонился в поцелуе. – Вы – дама моего сердца.

Как-то, проходя мимо дверей музыкальной комнаты, Ханна услышала звуки музыки. Она вошла.

За клавесином сидел Андре, его гибкие пальцы двигались по клавиатуре с совершенным артистизмом. Музыка показалась ей необычной. Легкая, воздушная, она вместе с тем отличалась четким ритмом. Ханна замерла, захваченная прекрасной мелодией, и стояла неподвижно до тех пор, пока Андре не закончил.

Подойдя к клавесину, Ханна спросила:

– Что это за музыка?

– Это французская танцевальная сюита, – ответил он, взглянув на нее. – Когда я уезжал, в Париже только ее и слушали.

– Мне она кажется странной. Но играете вы очень хорошо.

– Naturellement[3]3
  Естественно (фр.).


[Закрыть]. – Он пожал плечами. – Андре также еще и музыкант.

– А вы не знаете такую песенку? Ее мне часто пел отец. – И она спела один куплет.

Андре внимательно слушал ее, склонив голову набок, что-то тихонько мурлыкая.

– Повторите, пожалуйста.

И Ханна вновь запела:

 
Любовь моя мила, скромна,
С фиалкой я сравню ее —
Один я знаю, где она
Цветет, сокровище мое.
Пусть роза дерзкая в саду
Доступна всем – моя любовь
Лишь мне верна, я к ней иду
Один, любуюсь ею вновь.
 

Когда Ханна повторила куплет, Андре принялся тихонько наигрывать мелодию – как ее запомнила Ханна. Она спела куплет еще, на этот раз увереннее.

Когда Ханна закончила, Андре слегка похлопал ей.

– У вас хороший голос, дорогая леди. Не поставленный, но точно воспроизводящий мелодию, приятный и чистый. Если с вами позаниматься…

– Вы меня научите? – пылко спросила она. – И играть на клавесине?

– Если хотите. – Он внимательно посмотрел на нее. – Но на это потребуется время, больше времени, чем остается до вашей свадьбы.

– Но разве вы не можете остаться здесь и после свадьбы? Есть столько разных вещей, которым я хотела бы у вас научиться. Петь, играть, а еще – как правильно говорить и писать. Как стать взаправдашней леди!

– Вы родились леди, – сказал он, – дорогая Ханна. Как всегда, от неожиданного комплимента Ханна покраснела.

– Малкольм сказал, – вырвалось у нее, – что вы были учителем. А мне нужно многому научиться!

– Я был бы счастлив остаться. Но что на это скажет ваш будущий муж?

Ханна покачала головой:

– Он согласится, если я попрошу.

Андре улыбнулся:

– Да, думаю, он согласится.

Ханна схватила его за руку и сжала ее.

– Пойдемте в бальную залу. Я должна научиться танцевать до свадьбы!

Андре встал из-за клавесина.

– Здесь есть кто-то, кто умеет играть на каком-нибудь музыкальном инструменте?

– Насколько мне известно, никто.

– Было бы гораздо удобнее обучать вас танцам, имея аккомпаниатора. Но Андре сможет обойтись и без этого.

– Не беспокойтесь. – Ханна улыбнулась. – Мне музыка не нужна. Я буду танцевать под музыку, которая звучит у меня в голове.

Андре остановился и удивленно взглянул на девушку.

– У вас в голове?

– Конечно, – просто ответила она, – когда я танцую, музыка звучит у меня в голове.

– Mon Dieu! – Андре хлопнул себя по лбу. – Эта леди не только пылкая, решительная и красивая – она еще и немного безумная. – И он повертел пальцем у виска.

Потом с насмешливым полупоклоном показал Ханне на дверь:

– После вас, мадам.