355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Патриция Мэтьюз » Мстительное сердце » Текст книги (страница 10)
Мстительное сердце
  • Текст добавлен: 10 сентября 2016, 12:17

Текст книги "Мстительное сердце"


Автор книги: Патриция Мэтьюз



сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 25 страниц)

Часть вторая
Ханна Вернер

Глава 10

За день до бракосочетания начали прибывать гости – верхом, в каретах, в колясках и даже пешком.

Утром накануне свадьбы никто не пришел разбудить Ханну, и пробуждение ее было внезапным – вдруг заиграла скрипка, раздались какие-то голоса. Подбежав к окну, она выглянула во двор. Там, на лужайке позади дома, небольшая группа людей собралась вокруг какого-то человека, играющего на скрипке. Тут же танцевало несколько пар.

Ханна с изумлением смотрела на все это, и тут раздался стук в дверь.

– Ханна! Могу я войти, дорогая? – Это был голос Малкольма.

– Минутку! – Быстро схватив пеньюар, лежавший в изножье кровати, Ханна оделась. – Теперь можно.

Вошел ее жених. В руках он держал маленькую украшенную резьбой шкатулочку.

– Кто эти люди? – спросила Ханна, указывая на лужайку.

– Это же наши гости, Ханна. – Они вместе подошли к окну. – Первые ласточки. Можете не сомневаться – еще до наступления темноты здесь их будет множество. – Он взглянул ей в лицо. – Ханна… Я принес одну вещь, которую мне хотелось бы вам подарить. – Он приподнял крышку ларца. – Если хотите, можете считать это свадебным подарком. Куплено это было для Марты. – Тень грусти пробежала по его лицу. – Большую часть вещей она так и не успела надеть. К тому же драгоценности ее никогда особенно не интересовали.

Он откинул крышечку шкатулки, и Ханна ахнула. Раскрыв рот, она в восторге уставилась на сверкающие украшения.

Она почти ничего не знала о драгоценностях; показывать же свою неосведомленность, задавая вопросы, ей не хотелось. Со временем она узнала; как называется то, что лежало в ларце. Там были два жемчужных ожерелья, бриллиантовое ожерелье и ожерелье из янтаря. Там были золотые и серебряные серьги – и тех и других по полдюжины – и множество колец: просто золотые кольца, золотое кольцо с огромным рубином, сверкающим как огонь; еще одно кольцо было украшено тремя камнями – синим, зеленым и желтым; а еще одно – с бриллиантами разной величины. В шкатулке также было множество золотых и серебряных шпилек – закалывать и украшать прическу.

Но даже тогда, почти ничего не понимая в драгоценностях, Ханна поняла, что ларец с этими украшениями стоит очень больших денег.

– Господи Боже, Малкольм, здесь, должно быть, целое состояние!

– Это не имеет значения. – Он небрежно махнул рукой. – Все это ваше. Выберите, в чем вы будете завтра на свадьбе. Все остальное – тоже ваше, делайте с этим что нам угодно.

Ханну охватил такой порыв нежности, что она бросилась Малкольму на шею и обняла его.

– Какой вы славный, милый человек, Малкольм! Спасибо! Спасибо!

– Это всего лишь слабая попытка показать, как много им значите для меня, дорогая Ханна. Я люблю вас. Я думал… – Он откашлялся. – Я думал, что уже никогда не смогу полюбить.

Ханна поцеловала Малкольма, припав к нему с такой страстью, какой не выказывала до сих пор. Руки Вернера обвились вокруг нее, поцелуй его стал требовательным, настойчивым. Она почувствовала его возбуждение и отдалась его пылким объятиям. Какой-то частью своего сознания она понимала: если он захочет, она позволит ему овладеть ею прямо здесь, сейчас.

Но он внезапно отпрянул от нее и смущенно засмеялся:

– Я слышал, что поцеловать невесту перед самой свадьбой предвещает несчастье мужчине. – И он поклонился с официальным видом. – С вашего разрешения, мадам.

И быстро вышел.

Ханна, все еще охваченная страстью, стояла и смотрела ему вслед. Потом повернулась к кровати, где стоял ларец с драгоценностями. С детским восторгом она погрузила пальцы в груду сверкающих камней, а потом стала ронять их медленно, словно то были блестящие водяные капли.

Как неузнаваемо изменилась ее жизнь всего за несколько недель! Настоящее превзошло все ее самые смелые мечты.

Одевшись, Ханна сошла вниз. Дом уже наполнялся гостями. В бальной зале джентльмены играли в карты, дамы собирались маленькими группками, болтали, и веера веселых расцветок двигались столь же непрестанно, как и их языки. Все дамы были в корсетах и кринолинах, а также в причудливых париках. У Ханны были серьезные разногласия с Андре – она наотрез отказалась надевать парик.

– Проклятие, Андре! Если я наклонюсь, это сооружение еще свалится у меня с головы!

– Но, дорогая леди, на балах и во время брачной церемонии обязательно нужно быть в парике! Я могу понять и симпатизирую вашему нежеланию надевать корсет и кринолин, но парик совершенно необходим!

– Ха! Вы говорите это только потому, что сами изготовляете парики! Вы парикмахер, и вам хочется похвастаться вашими изделиями. Но я ни за что не надену корсет и кринолин! И ни за что не надену парик! Мои собственные волосы достаточно хороши. Разговор окончен!

Ни одна из дам не удостоила Ханну ничем, кроме беглого взгляда, и она решила, что все принимают ее за служанку, – судя по ее виду. «Наверное, они недалеки от истины, – подумала она, – но как же они будут потрясены завтра!» И Ханна подавила усмешку.

Она вышла из дома. Гости все прибывали. Для них устанавливали палатки. Сколько народу! На мгновение ей стало страшно. Сможет ли она держаться так, чтобы не опозорить Малкольма?

Чувствуя себя растерянной и немного одинокой, она побрела на кухню – и увидела, что огромная кухня превратилась в сумасшедший дом. Там царила суматоха. Бесс руководила полудюжиной девушек. В большом очаге ревел огонь, и вся кухня походила на один огромный очаг. Бесс, не обращая внимания на пот, струившийся с нее в три ручья, тяжело ходила туда-сюда, внимательно присматривая за всем и всеми.

А еда… Никогда еще Ханна не видела такого количества еды! Копченые окорока, дичь, баранина, домашняя птица – индейки, гуси и голуби. Разного рода рыба, устрицы и раки. Ханна знала, что последние две недели Малкольм и рабы с плантации ездили несколько раз на охоту и рыбалку, и результат этих поездок теперь предстал перед ней.

Повсюду красовались всевозможные торты, пироги, кексы и пудинги. В горшках варились овощи – ирландский картофель, батат, всевозможные сорта фасоли. На углях жарились початки кукурузы, кукурузные лепешки пеклись в изобилии.

Ханна знала также, что родниковая колода до отказа заполнена сосудами с молоком, маслом, сырами и разными фруктами – они хранились в этом холодном месте, пока не придет время подать их гостям.

Малкольм рассказал ей, что обычно гости привозят с собой корзины с едой, как бы отправляясь на пикник; этой еды хватает на один день, но начиная с завтрашнего дня кормить их будут запасами поместья.

Заметив Ханну, стряпуха поспешила к ней навстречу, вытирая передником пот со лба.

– Золотко, что это ты тут делать?

– Я немного растерялась, Бесс. Все так заняты, а я… – Ханна всплеснула руками. – А мне нечего делать.

– Глупая девочка! Ты невеста – тебе и не нужно ничего делать, – пожурила ее Бесс. – Господи, да тебе даже не положено показываться на людях, пока не приходить время стоять перед священником. Ты здесь мешать. Теперь ты ступать в свою комнату и любоваться всеми красивыми платьями, которые ты надевать. Быстренько!

Ханна ушла, но в дом не вернулась. Она бродила среди гостей. И не знала здесь никого.

Малкольм Вернер наткнулся на нее, когда она слушала игру скрипача на лужайке позади дома.

– Ханна, Бога ради, что вы здесь делаете? – с неподдельным ужасом спросил он.

– Мне одиноко, Малкольм. Я никого, не знаю здесь, совсем никого! Разве вы не представите меня гостям?

– Представить вас? Дорогая моя, так не делают. Невеста не должна встречаться с гостями до того, как завершится церемония бракосочетания. Вы же знаете, как это обычно происходит, – если у невесты есть родители, свадьбу справляют у нее дома, в том случае, если это возможно. Если же родителей нет, если торжество устраивают в доме жениха, невесту привозят к началу церемонии. А в вашем случае… ну да ладно.

– Но что же мне делать до завтрашнего дня? – жалобно спросила она.

– Вы должны оставаться в своей комнате до тех пор, пока не настанет момент сойти вниз для брачной церемонии. Я велю подавать вам еду наверх.

– Малкольм, это жестоко! Я там с ума сойду.

– Я очень сожалею, – ласково, но твердо проговорил он. – Но так полагается. А теперь поспешите к себе.

И Ханна вернулась в свою комнату. До конца дня она злилась и даже накричала на служанку, принесшую ей ужин. Ханна надеялась, что хотя бы Андре навестит ее. Но, придвинув стул к окну, она увидела, что Андре прохаживается среди гостей на лужайке, непрестанно жестикулируя. Он переходил от одной дамы к другой, останавливаясь, чтобы что-то сказать, шел дальше, а они заливались смехом.

А когда стемнело, Ханна услышала, что из бальной залы доносится музыка, и различила звуки клавесина. Она узнала игру Андре.

Они там танцуют, а она должна сидеть здесь одна!

Ханна слушала, как играют менуэт, джигу, виргинскую кадриль, слушала с завистью звуки музыки и веселый смех. Веселье продолжалось далеко за полночь. Малкольм сказал ей, что большинство гостей вообще не лягут спать, за исключением дам, которые удалятся на несколько часов. После того как они, устав от танцев, уйдут к себе, мужчины сядут пить и играть в карты до утра.

Музыка врывалась в окно. Ханна встала и, закрыв глаза, принялась танцевать. Андре как-то сказал ей: «Вы быстро всему обучаетесь, дорогая леди. Вы уже хорошо танцуете, а ведь взяли всего несколько коротких уроков. – Затем последовала проказливая улыбка. – Конечно, Андре – хороший учитель танцев».

Ханна была уверена, что вообще не уснет, – снизу доносится музыка, а завтра ей предстоит такой волнующий день.

Но в конце концов она повалилась поперек кровати и почти сразу уснула. Ей снилось, что она скачет на Черной Звезде, одетая в подвенечный наряд. Черная Звезда мчится, ветер свистит у нее в ушах, и в шуме ветра слышны звуки музыки…

На следующее утро Ханна – в последний раз ее можно было называть Ханной Маккембридж – сошла вниз по широким ступеням, опираясь на руку Андре. Поскольку ни у Малкольма Вернера, ни у Ханны не осталось никакой родни, она настояла на том, чтобы именно Андре выступил в роли того, кто вручит ее жениху.

Увидев толпу любопытных гостей у подножия лестницы, Ханна напряглась, и по ее телу пробежала нервная дрожь.

– Спокойнее, дорогая леди, – прошептал ей Андре. – Вы, без сомнения, самая красивая из всех присутствующих дам. Но не забывайте… по большей части вы обязаны этим Андре. Я чувствую почти то же, что чувствовал Пигмалион. А Пигмалион, дорогая Ханна, это мифическая личность, царь Кипра. Он выточил из слоновой кости женскую статую и оживил ее… Правда, ему в этом немного помогла Афродита, богиня любви.

Ханна засмеялась, сжав его руку, и ответила тоже шепотом:

– Вам всегда удается рассмешить меня, Андре. Спасибо.

Подвенечное платье, сшитое для нее французом из синего бархата, было с глубоко вырезанным лифом. Очень простое платье, но благодаря искусству Андре оно прекрасно сидело на Ханне, так что ее от природы тонкая талия казалась еще тоньше. Из того ларца, который подарил Малкольм, Ханна надела только одно украшение – бриллиантовое ожерелье. В качестве обручального кольца она выбрала простое золотое колечко; сейчас оно лежало в кармане у Андре.

Они спустились по лестнице, и гости расступились, образовав проход в бальную залу, где должна была состояться брачная церемония.

Ханна не могла не услышать, замечания, которые отпускали дамы, стоявшие по обе стороны прохода, хотя говорили они шепотом, прикрываясь веерами.

– Неприлично, просто неприлично! Ни корсета, ни кринолина!

– А посмотрите, какой низкий вырез спереди. Вульгарно, воистину вульгарно!

– А чего же еще можно было ожидать, скажите? Разве вы не знаете? Она же была шлюхой и служанкой на постоялом дворе. Не понимаю, что это нашло на Малкольма Вернера!

Какой-то мужчина отозвался на это замечание:

– А я понимаю, что на него нашло. Ей-богу, понимаю!

В тихом смехе, последовавшем за этими словами, слышались похотливые нотки.

Андре крепче сжал руку Ханны и склонился к ее уху.

– Не обращайте внимания, дорогая Ханна. Те, у кого уродлива душа, всегда завидуют красоте.

Они вошли в бальную залу, и Ханна увидела, что Малкольм уже стоит на своем месте перед священником. Все грустные мысли тут же покинули ее. Сейчас она станет его женой, хозяйкой «Малверна». Какой вред могут принести ей злобные шепотки?

Малкольм Вернер стоял, стройный и прямой, изящно облаченный в белые бархатные панталоны до колен, в парчовый жилет и башмаки с серебряными пряжками. На голове у него был белый парик, сделанный Андре специально для такого случая. Когда Ханна подошла к нему, он повернулся к своей невесте и улыбнулся. Сердце ее рванулось к нему. Это удивительный человек! Вряд ли она действительно полюбит его, но она сильно к нему привязалась. Она будет ему доброй женой и никогда никоим образом не причинит ему боли.

Она стала рядом с ним. Андре все еще держал ее за руку. Церемония началась. Когда священник, высокий суровый человек со звучным голосом, добрался до слов, повелевающих ей во всем слушаться Малкольма Вернера, Ханна тут же вспомнила историю, рассказанную ей французом. С губ ее сорвался нервный смешок. Священник тут же замолк и нахмурился, а Вернер бросил на нее удивленный взгляд. Андре легонько сжал ее руку, и, даже не глядя на него, Ханна поняла, что на лице его появилась проказливая улыбка.

Наконец обряд завершился, и Ханна повернулась к Вернеру, подняв лицо для поцелуя. Андре же, прежде чем гости успели столпиться вокруг с поздравлениями, коснулся губами ее уха:

– Желаю вам счастья, дорогая леди.

Ханна заметила, что к ней подошли всего несколько женщин, но, отметила она, скрывая торжество, большинство мужчин сделали это. Вскоре заиграли музыканты. Середину бальной залы освободили. Вернер подал Ханне руку и вывел ее в центр. Звучал менуэт. Вернер повел Ханну, он был напряжен.

– Боюсь, что я разучился танцевать, дорогая. Я не танцую уже несколько лет.

– Вы все вспомните, дорогой. – Она нежно улыбнулась. – И я прослежу, чтобы отныне вы танцевали чаще.

Для первого танца зала была предоставлена им одним; гости, проявляя тактичность, терпеливо стояли вдоль стен. Когда музыка кончилась, послышались аплодисменты.

Улыбаясь, Вернер поклонился. Потом, когда музыка вновь заиграла, он обнял Ханну. Теперь остальные присоединились к ним, и свадебный бал был официально открыт.

На следующий танец ее пригласил Андре Леклэр. Конечно, он был превосходный танцор.

– Первый – Малкольм, – сказала Ханна, – второй – вы. Интересно, кто-нибудь из мужчин захочет танцевать со мной?

– Предсказываю, что вы будете нарасхват, дорогая леди. Можете быть уверены: все холостые мужчины будут ухаживать за вами, равно как и многие – если не все! – женатые тоже. Даже рискуя потом пораниться об острые язычки своих супруг.

Все вышло так, как он сказал. Нехватки в партнерах Ханна не испытывала. Мужчины подходили к ней один за другим, многие не по одному разу. Ханна танцевала, пока у нее не закружилась голова – и от танцев, и от вина.

У одной из стен стоял длинный стол, уставленный разнообразными напитками, и Ханна то и дело посылала своих партнеров за бокалом вина.

Вернер больше не приглашал ее. Казалось, он находился одновременно всюду, присматривая за тем, как обслуживают гостей. Столы с угощением были поставлены в вестибюле, стол в столовой ломился от снеди. Официального обеда решили не устраивать, поскольку за стол не могла бы сесть даже малая часть гостей; каждый угощался там, где ему больше нравилось.

Бал продолжался, веселье не утихало. Ханна танцевала, не обращая внимания на убийственные взгляды большинства женщин. Она выпила много вина. То и дело выходила подышать свежим воздухом и взять что-нибудь со стола. Обычно при этом ее сопровождал молодой галантный кавалер, осыпающий ее комплиментами, а также не жалеющий острот, по его мнению, отменных. Большинство этих мужчин казались ей скучными. Выходили подышать воздухом вместе с ней только одинокие мужчины; женатые, как она поняла, не осмеливались на это. Вернер заметил, что она довольно часто выходит из залы, но ничего не сказал, только ласково улыбнулся.

В какой-то момент они встретились в холле, и он спросил:

– Вам весело, дорогая?

– Мне все очень нравится. Я чувствую себя принцессой. – Она медленно и ласково провела пальцами по его щеке. – Бал чудесный. Благодарю вас за все.

– Уже поздно, – сказал он и на этот раз серьезно и испытующе посмотрел ей в глаза. – Бал продлится всю ночь. Но гости ожидают, что мы уйдем раньше. Мы стали мужем и женой. Им покажется странным, если мы этого переделаем.

– Как скажете, дорогой, – прошептала она. – Теперь я ваша.

Он подошел к ней, когда пробило полночь. Глаза его потускнели, и он не очень твердо стоял на ногах. Судя по тому, что поначалу Малкольм не прикасался к вину, он много выпил за последний час.

Ханна не понимала причины этого. Может быть, он боится того, что должно произойти в спальне? Помня Стрича и пьяного пирата, она развеселилась при мысли о человеке, который робеет оттого, что должен уложить ее в свою постель. И в то же время она ощутила нежность к Вернеру.

– Пора нам удалиться, дорогая, – проговорил он невнятно.

– Я готова, Малкольм.

Проходя сквозь толпу гостей к лестнице, Ханна ожидала услышать какие-либо игривые замечания. Однако гости хранили странное молчание. Ханна знала, о чем они думают. О том, что этот человек кладет в свою постель девушку, которая годится ему во внучки. Она обернулась и взяла Вернера за руку, не обращая внимания на уставившихся на них гостей. Даже музыканты на какое-то время прекратили игру, и при полном молчании тишина показалась почти жуткой.

Но едва они вошли в комнату Вернера, Ханна услышала, что музыка вновь грянула. Одеяло на постели было откинуто, на маленьком столике стояли бутылка вина, два стакана и две зажженные свечи.

Вернер, который по-прежнему пребывал в странно нервном состоянии, сразу же подошел к столику.

– Стакан вина, дорогая? Чтобы завершить вечер?

– Нет, я не буду, милый. Я слишком много выпила – голова и так кружится.

Он уже держал бутылку в руках и готовился налить вино. Но, услышав слова Ханны, остановился и посмотрел на нее.

– Возможно, вы правы. – Он поставил бутылку на прежнее место и наклонился, чтобы задуть свечи.

Это немного удивило Ханну. Возможно, Вернер считает неприличным, чтобы муж и жена раздевались друг перед другом при свете? Пожав плечами, она быстро разделась, бросив одежду у ног. Потом пробралась к кровати и улеглась.

Она лежала в полудреме и прислушивалась к шороху одежды, сбрасываемой Малкольмом. Ей казалось, что он раздевается необычно долго.

Наконец она услышала, как он приближается. Он лег, и кровать заскрипела под его тяжестью.

Он протянул к Ханне руки. Но едва его пальцы прикоснулись к ее нагому телу, он резко отдернул их, словно ошпарился.

– Как, Ханна, вы голая?

– А разве это неправильно? – спросила она смущенно.

– Но я… видите ли. Марта… она всегда была в ночной рубашке. – И тут же добавил поспешно: – Не поймите, что я не одобряю этого. Не существует на свете причин, по которым вы не должны быть…

Ханна протянула руку и коснулась его.

– Малкольм, а вы в рубашке?

– Да, в рубашке, – неуверенно отозвался Вернер. – Вы хотите, чтобы я снял ее?

– Да!

Вдруг он засмеялся; никогда еще она не слышала такого веселого смеха.

– Ей-богу, вы правы!

Он принялся стягивать с себя рубашку, и кровать затряслась. Потом он подкатился к ней, уже обнаженный. Ханна напряглась, ожидая, что теперь он ляжет на нее.

Но вместо этого Малкольм принялся ласкать Ханну, с нежностью изучая тело легкими, как перышко, прикосновениями. Он нежно целовал груди, соски, и Ханна чувствовала, что ее тело отвечает на его поцелуи, – соски набухали, расцветали, затвердевали. Вернер продолжал гладить и целовать ее, и некая теплота медленно охватывала Ханну. Тепло превратилось в сладкую боль. И желание…

Ханна сама не знала, чего желала.

Малкольм поцеловал ее в губы. Уста раскрылись ему навстречу, их дыхание смешалось. Тело ее само отвечало ему, а плоть трепетала там, где он к ней прикасался.

В голове у нее шумело, снизу доносилась музыка, слегка приглушенная этим шумом и казавшаяся восхитительным дополнением к его ласкам.

Она никогда еще не испытывала ничего подобного. Неужели это должно происходить вот так? Неужели после того ужаса, который она пережила со Стричем, теперь все будет хорошо?

Этот вопрос недолго занимал ее. Все мысли потонули в ощущениях, которые вызвал в ней Малкольм.

Его нежные ласки продолжались долго. Ханна раскинулась в вызывающей позе, охваченная розовой дымкой наслаждения, которое накатывало на нее, как волны. Ей казалось, что ее тело теперь живет своей собственной жизнью, что оно ждет, когда наслаждение достигнет пика.

Потом она почувствовала, что Малкольм зашевелился, склоняясь над ней. Он овладел ею осторожно, медленно, и наслаждение Ханны стало еще сильнее.

Вдруг Вернер задышал хрипло, часто и неглубоко; он задвигался быстрее; потом, издав гортанный звук, содрогнулся и обмяк.

Через мгновение он прикоснулся губами к ее губам.

– Я люблю вас, дорогая Ханна. Теперь я знаю, что никогда не пожалею, что женился на вас.

Он лег на спину и вскоре уже крепко спал, тихонько похрапывая.

Ханна лежала неподвижно, несколько разочарованная. Так это – оно? И всегда будет так? Тело ее лихорадило. Сладкая боль не унималась, она только ослабела, но Ханна чувствовала какое-то смутное неудовлетворение, какую-то тоску, и ее не покидало ощущение неполноты.

Теперь она окончательно пришла в себя и поняла, что не сможет уснуть. Она тихонько встала, нащупала в темноте пеньюар и подошла к стулу, стоящему у окна. Оттуда было слышно музыку и голоса веселящихся гостей.

Вдруг ей отчаянно захотелось одеться и сойти вниз, на бал. Однако рассудок взял верх. Этого делать нельзя. Гости решат, что она нарушила приличия, а Малкольм будет опозорен.

Мысли ее блуждали, и она в какой-то момент с удивлением поняла, что думает о другом мужчине – о высоком, изящном человеке с большой черной бородой и свирепым, но насмешливым взглядом черных глаз. О пирате по прозвищу Танцор.

Ханна одернула себя: чего ради она размечталась о мужчине, которого видела всего один раз, и то не более минуты и при самых позорных для нее обстоятельствах?

И Ханна осознала, что тихонько плачет – плачет, сама не зная о чем.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю