Текст книги "Судьба на ладони"

Автор книги: Патриция Хорст

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

– И тебе.

В дверях она быстро, через плечо, оглянулась: он стоял спиной к ней и смотрел в дождь.

6

Взбежав к себе наверх, Карина разделась и бросилась на кровать. Через полчаса встала и подошла к окну, не в силах уснуть. Похожее состояние она еще ребенком испытывала после дня рождения: ослепительная вспышка счастья, но вот все разошлись – и так грустно, так неуютно одной. Она уже не помнила и старалась не вспоминать, с чего все началось.

Память об Алане осталась на губах, на щеках, на пальцах. Да еще она до сих пор слышала его голос, говорящий ей «ты». Дождь лил не переставая. Где он сейчас? Что он обо мне подумал? – спрашивала она себя, прижавшись лбом к оконному стеклу и поеживаясь от ночного холодка.

Ей в унылых красках представилось завтрашнее утро. Джоан будет снова хохотать за завтраком, Элен – влюбленно смотреть на Майкла, а они с Аланом сухо поздороваются и сухо попрощаются – и так еще раз десять до свадьбы, а потом пожатие руки, самолет с пересадкой в вечном лондонском тумане и прибытие в родной Нью-Йорк. Ей стало стыдно и неуютно.

Где-то хлопнула дверь. Наверное, насмотрелся на свой дождь, с горечью подумала Карина, ложась в постель, закутываясь плотнее в одеяло, уже уплывая в сон.

На завтрак Алан не явился. На небрежный вопрос Карины Джоан ответила, что он улетел по делам куда-то в Ирландию еще рано утром. Этого следовало ожидать, подумала Карина, намазывая бутерброд джемом и ругая себя за вчерашнее. Я ему совершенно не нужна. Ему куда нужнее все его дела, вся его старая привычная жизнь, огромная родня, социальный статус. Чтобы он подорвал свою репутацию романом с беспородной дворняжкой – нет, такого просто не может быть! Этот человек всегда прекрасно знает, кто ему нужен, а кого надо сторониться. Так, не очень справедливо по отношению к Алану, рассуждала она, вконец расстроенная, виня себя за слабость. Карине казалось, что сейчас он смеется над ней, пролетая где-нибудь над Ирландией. Нахал! Пусть только попробует подойти ко мне снова! – мысленно пригрозила она.

Даже если бы захотела, Карина не смогла бы представить силу смятения и стыда, охвативших Алана сразу же после того, как они расстались. Никогда в жизни он не корил себя так, как в тот вечер. Ему казалось, что не выдержать, пойти на поводу у своей страсти, чего бы это ни стоило ему потом, – недостойно мужчины.

Он соврал. Он улетел не по делам, он бежал от самого себя и от своей слабости – первой слабости, с которой не мог сладить. Алан был убежден, что позволить себе потакать минутному, как ему хотелось бы думать, увлечению – величайшая безответственность, тем более для него, головой отвечающего не только за свою судьбу, но и за судьбу сына. Мне скоро тридцать – неподходящий возраст для недельных романов с заезжими красавицами, убеждал он себя, с ужасом вспоминая сладостный вчерашний порыв.

– Тоже мне, Казанова, – с досадой прошипел он, хлопнув себя по колену.

– Тоже мне, Казанова, – с такой же досадой прошептала Карина, находящаяся за несколько сот километров от него, и выронила бутерброд приземлившийся на белоснежную скатерть вишневым джемом вниз.

– Что с тобой? – озабоченно спросила Элен, обняв подругу и пытаясь поймать ее рассеянный взгляд. – Что-то случилось?

– Ничего. Все отлично.

– Ты разговариваешь сама с собой! Ты вообще сегодня какая-то странная.

– Карина – творческая натура и имеет право на странности, – вмешалась Джоан к большому облегчению той. – Какую ты милую, дитя мое, нарисовала картинку для Джейми! Кстати, можно с тобой на «ты»?

– Конечно.

– Должна заметить, что и Алан сегодня утром был не в себе. Сказал, что не выспался, но у меня такое ощущение, что он и не ложился. Что это с вами со всеми? Магнитные бури, не иначе, от них все беды.

Карина не видела Алана следующие три дня. Она негодовала, не зная, как ей следует расценивать его внезапный отъезд, и с нетерпением ждала возвращения, страстно желая увидеть его еще хоть раз. Свободное от работы время она проводила с Джейми и Элен. Джейми с удовольствием посвящал ее в правила игры в бадминтон, а она в свою очередь учила его рисовать. С Элен они подолгу сидели на берегу залива, или купались, или гуляли по бесконечным тенистым аллеям сада. Большую часть времени болтали ни о чем или о предстоящей свадьбе. Элен заметила, что подруга вдруг перестала упражняться в остроумии, перемывая косточки Алану Редфорду, и вообще стала серьезнее и задумчивее.

Три дня спустя, в тот ответственный момент, когда Карина и Элен решили тряхнуть стариной и поупражняться в лазании по деревьям, выбрав для этой цели изумительный раскидистый бук, их застиг Джейми, явившийся с ошеломительной новостью: Майкл и Алан объявились одновременно и ждут их в гостиной! Карина немедленно отказалась от приглашения, Элен немедленно приняла его.

– Каждому свое, – шепнула Карина, глядя вслед Элен и Джейми и представляя шумный, веселый семейный сход клана Редфордов. – Каждому свое.

Она установила и открыла этюдник – ее верный спутник во всех переделках. Который раз прилив грусти и одиночества заставлял ее почти помимо воли наносить на белый лист новые образы. Медленно, штрих за штрихом, на бумаге появлялся поздний вечер, скорее даже ночь, уже полная звезд. Те звезды, что были наверху, светили равномерно и не слишком ярко, те, что внизу, были снабжены лепестками – цветы сада Редфордов – и тоже светились, образовывая новые, неизвестные науке созвездия. Карина вспомнила ту сказочную ночь, в которую оба упустили шанс столько сказать друг другу и либо молчали, либо говорили не о том.

Млечному Пути, текущему по ночному шотландскому небу, вторила внизу дорожка из светлого гравия, не уступая ему в яркости и красоте. Все это, – море звезд, два Млечных Пути да темные силуэты деревьев – дышало, таяло, жило своей жизнью, спрятанной от смотрящего на рисунок легкой кисеей летнего дождя. Там, на дорожке, теряющейся между деревьями, стояла то ли огромная черная птица со сложенными крыльями, то ли два человека, обнимающих друг друга. Это были два человека, и Карина уже давно узнала их.

Обитатели Килчерна прощали Карине ее маленькие странности. Тем более что, как начала замечать Джоан, с появлением гостьи Алан тоже сделался непредсказуемым и еще более замкнутым, чем раньше. На все вопросы он теперь отвечал, что его тревожат проблемы с работой, но мать хорошо знала цену таким отговоркам. Он был то лихорадочно весел, и тогда казалось, что все вокруг вот-вот воспламенится от его кипучей энергии, то угрюм и неразговорчив, и тогда погружался в свои дела и не хотел ни с кем общаться.

Стоял жаркий июльский полдень, когда Джейми по просьбе отца привел подруг к ангару, спрятанному за тенистой рощей, дальше которой Карина никогда не заходила.

– Привет всем! Итак, кто хочет быстро и безболезненно научиться управлять самолетом? ~ спросил Алан, пытливо оглядывая Карину и Элен. Он был в летной кожаной куртке, гладко выбрит, полон сил.

Карина молча смотрела на него. Элен ёжилась от одной мысли об управлении такой пугающей грудой металла на страшной высоте в полтора километра.

– Хорошо, я спрошу по-другому: кто из вас не трусиха? – продолжил он, глядя теперь уже только на Карину, и то ли вызывая ее на этот шаг, то ли просто любуясь ее прелестным лицом, которому она старалась придать самое холодное и равнодушное выражение.

– Ты это всерьез? – наконец не выдержала она и рассмеялась.

– Поясняю, – обратился лорд Редфорд к приятно удивленной Элен, – мисс Фриман и я решили перейти на «ты», чтобы способствовать атмосфере доброжелательности и теплоты на чудесном празднике, до которого осталось не так много.

Элен застыла, подняв голову и слегка приоткрыв рот, словно хотела произнести: «Ах вот оно что», – но забыла, как это делается. Затем уголки ее губ начали приподниматься в понимающей улыбке.

Карина проигнорировала многозначительную реакцию лучшей подруги.

– Я совершенно не боюсь и готова хоть сейчас за штурвал. Если, конечно, эта старая развалина не рассыплется в прах от моих виражей!

– Что-что? – Алан оцепенел от такого нахальства. – Этой «старой развалине» всего полгода!

– Каким же ты бываешь занудой, – шепнула ему Карина и запрыгнула в самолет, проскользнув мимо него. Легкий, ненавязчивый запах ее духов, близость ее гибкого стройного тела заставили Алана собрать волю в кулак и настроиться на безопасный взлет.

Оба помахали Элен через стекло кабины. Самолет был очень маленький и изнутри напоминал бы салон автомобиля, если бы не огромное количество рычажков, индикаторов и кнопочек, которые светились, мигали и всячески привлекали к себе внимание.

– Я поднимаю самолет, на километре переключаю на тебя. Пока смотри.

– Ты, видимо, отсчитаешь километр на глаз? – ехидно спросила Карина.

Он молча указал на какой-то прибор на панельной доске. Но тот снова, едва Алан убрал палец, затерялся среди двух десятков других стрелочек и указателей.

Говорить приходилось очень громко. Крохотный самолетик издавал жуткие сердитые шумы, свистел, урчал и, казалось, подтверждал теорию Карины о ее скорой и трагической кончине.

Они тронулись. У Карины ёкнуло в груди, Алан спокойно улыбался. Последовало страшное нарастание звука и скорости, деревья снаружи сплелись в непроходимый лес. Алан медленно, плавно потянул штурвал на себя, и самолет, недолго погостивший на земле, с радостной готовностью оперся на крылья и взмыл в воздух.

Вздрогнули и, подумав, остались внизу деревья, кусты, тысячи цветов. Сразу стало тише, слышался только мерный, бесперебойный звук мотора. Синева залила салон. Карина оглянулась через плечо, чтобы посмотреть на. сбежавшиеся к реке домики местных жителей, на бывшие грозные дубы и ясени, проросшие, как опята, на холмах и пригорках. Сам замок остался далеко позади. Алан постепенно выровнял самолет.

– Ты не хочешь мне ничего сказать? – внезапно произнес он, не глядя на Карину.

– Очень интересно! Что же, по-твоему, я должна тебе сказать? – ворчливо осведомилась она. – Прощения попросить?

– Тебе не кажется, что то, что мы тогда сделали, было ошибкой? – спросил Алан, внезапно выпустив штурвал из рук и повернувшись к ней.

– А тебе не кажется, что… – Она не нашла нужных слов и молча указала на оставленный без присмотра штурвал, который начал произвольно, как в страшном сне, покачиваться влево и вправо.

– Порядок, мы на автопилоте. Здесь можно – здесь сейчас никто не летает. У нас с тобой есть полчаса времени и сто километров в любую сторону. Возвращаясь к разговору… ты не думаешь, что это было нашей серьезной ошибкой? – Алан глядел ей в глаза, и этого взгляда Карина боялась больше всего – умного, проницательного, насмешливого.

– Серьезной? Может быть. Но… твоей серьезной ошибкой. Просто ты был сильнее. Я тут ни при чем, от меня ничего не зависело.

Ее дрогнувший голос давал понять даже человеку, неискушенному в психологии, что она хитрит. Продолжает играть роль жертвы, стараясь частично снять с себя ответственность за свое чувство к Алану Редфорду и взвалить эту ответственность на его плечи.

Но Алану было больно и горько даже допустить такую возможность. Карине не приходило в голову каким ранимым может оказаться ее хладнокровный, с виду облаченный в непробиваемую броню спутник. Всю свою жизнь он практиковался в искусстве скрывать свои мысли и эмоции и наконец достиг в этом совершенства, от которого теперь страдал.

Они пролетали под каким-то облаком. Самолет продолжал плавно набирать высоту.

В эту минуту Алан надеялся увидеть в Карине хотя бы слабую искорку ответного чувства. И он увидел эту искорку – в том, как Карина переборщила со своей театральной холодностью, в ее нарочитом, деланном равнодушии.

Он придвинулся к ней ближе, положил руки на ее запястья, внимательно вгляделся ей в лицо. Она застыла, не веря своим глазам и чувствам, все больше теряя контроль над собой с каждым прикосновением этого человека.

– Серьезной, но не роковой, – произнес Алан, – не правда ли? Медленно, но властно его сильные руки пропутешествовали вверх, от запястий к ее локтям, плечам, и вниз, к стройной талии, подарив ей целый океан ощущений.

– Не роковой… – из последних сил, шепотом подтвердила Карина, поправляя ладонью волосы.

Если их первый поцелуй брал страстью и спонтанностью, то второй был медленный и тягучий, как шотландский мед. Они с полминуты дразнили друг друга легкими прикосно-вениями губ и только потом, не выдержав, слились воедино. Все мужчины, которые были в жизни Карины до сего дня, в эту минуту стали жалкими подобиями Алана, не достойными даже воспоминания.

– Через неделю мы с тобой распрощаемся навсегда, – сдавленно произнес знакомый голос Алана Редфорда, когда они разъединились, и она не могла бы сказать, произошло ли это через минуту или через десять. – Навсегда, понимаешь?

– Почему? – только и смогла выдохнуть она.

Вместо ответа он вернулся к штурвалу, переключил три каких-то рычажка и круто положил самолет на крыло.

– И мы будем вспоминать о наших встречах как о неуклюжем, неудавшемся романе или, того хуже, как о простой нелепости, какой часто оборачиваются встречи двух дураков.

– Говори за себя! – возмутилась Карина. Он ставил ее в неловкое положение: она должна была либо начать навязывать свое общество, чего ей не позволяли делать гордость, самолюбие и врожденное чувство ситуации, либо промолчать и признать его правоту, чего ей так не хотелось после неповторимого поцелуя, от которого она никак не могла опомниться.

– Я за себя и говорю, – сощурившись, негромко произнес Алан. – Заметь, что после того, как ты уедешь… а ведь ты уедешь… ты понимаешь, что будет со мной?

Карина смотрела на него с испугом – уже не в первый раз. Иногда в его словах, интонациях, блеске глаз сквозило такое неподдельное страдание, что она терялась, как теряется человек, глядящий вниз с отвесного утеса. И представить себе, что причиной этому страданию она сама, Карина не могла. Она не отводила от него влюбленного взгляда, полного непонимания и немого вопроса. Ее глаза увлажнились.

– Тогда зачем ты начал? Зачем вообще было начинать? Всего три дня назад…

– Зачем я начал? Я?! – воскликнул Алан и замолчал, зная, что она права.

– Ты! Конечно ты, кто же еще! – Карина резким движением отвернулась от него и уставилась в окно.

– Скажи честно: ты была против? Да или нет – ты была против того поцелуя? Спрошу иначе: ты могла удержаться от него? Я не мог. И ты не могла. – Алан понизил голос, пораженный внезапной догадкой. – Это было естественно. Все шло к нему. И ты это знаешь.

– Как и в этот раз?

– Как и в этот раз.

Карина промолчала, удивляясь тому, как просто сложилось в слова то смутное предчувствие, которое не давало ей покоя с той дождливой ночи, и даже до нее.

– Тогда, может быть…

– Держи свой штурвал! – коротко приказал Алан, зная, что может последовать логически за выводом Карины. Она не слишком уверенно взялась за второй штурвал, находящийся напротив ее сиденья. – Держишь? Крепче! Не позволяй ему вихлять влево и вправо! Я переключаю. Сейчас поведешь ты! Раз… два… три… Мои поздравления! – И вот он откинулся в кресле пилота, закрыв глаза руками.

– А если я захочу чихнуть? – встревожилась Карина.

Алан отнял руки от лица и рассмеялся.

– Мне это не приходило в голову. Видимо, сначала нужно убедиться в том, что рядом с тобой есть человек, способный вывести само лет из вызванного твоим чихом пике.

– Ты выведешь наш самолет из пике, Алан? – спросила она неожиданно серьезно.

В ответ он только вздохнул.

К радости Элен и огромной зависти Джейми, примерно в три тридцать стала различимой черная точка самолета. Несколько минут ритуального кружения над лужайкой – и вот все предметы, растения и строения, сверху казавшиеся в лучшем случае хорошо сработанными макетами, снова приняли свои привычные очертания. Первым в дверях кабины показался Алан. Он сделал несколько шагов, прищурился на солнце и нагнулся, чтобы поймать несущегося к нему на всех парах Джейми. Карина появилась в дверях немного погодя: Она выглядела подуставшей, но старалась улыбаться.

– Нелетная погода, – небрежно объяснила она свое состояние Элен. – Но вообще очень рекомендую когда-нибудь полетать. Способствует решению многих проблем… и созданию кучи новых!

– Джейми, старина, ты весь в какой-то пыли! – с укором, как и полагается образцовому отцу, произнес Алан. – Ты подрабатываешь трубочистом?

– Здесь у вас июль, а там, наверху, просто крещенские морозы. И каждый греется как может, – продолжала болтать Карина.

Алан Редфорд и Карина Фриман, люди, связанные отныне одной судьбой, шли бок о бок и делали вид, что «судьба» – это не про них.

7

Чай подавался в излюбленном месте семейных сборищ Редфордов. Это была гостиная с огромным эркером, выходящим окнами на запад, так что в вечерние часы сюда поднимались, чтобы полюбоваться закатом и обсудить семейные новости. Солнечные лучи преломлялись в витражах и раскрашивали потолок и стены во всевозможные цвета. Но сейчас окна были распахнуты, и Карина замечталась, глядя, как чуть колышутся на ветерке тяжелые портьеры.

– А как вы познакомились с мужем, с будущим отцом Алана?

Алан продолжал молча конструировать бутерброд для Джейми, отметив про себя интерес Карины к подобным вещам. Неужели ей и вправду хочется услышать эту историю, или же – что вероятнее – она просто привыкла подыгрывать людям, чтобы сделать им приятное? – недоверчиво подумал он. Но он был несправедлив: Карина действительно хотела узнать больше об этой семье.

– Я была простой деревенской девчонкой лет восемнадцати. Жила с родителями и двумя сестрами на юге Шотландии, это довольно далеко отсюда. Тебе, наверное, представилась какая-то сельская пастораль, ан нет жили тяжело, чуть не впроголодь. И все-таки, сама понимаешь, восемнадцать лет – мозги куриные, зато энергия бьет ключом!

Она рассмеялась; рассмеялась, слушая ее, и Карина. Джейми, предчувствуя «взрослые» воспоминания, заскучал и принялся разглядывать свою тень на пламенеющей от солнца стене.

– У нас на юге очень много праздников, от самых больших до самых незначительных, причем менее известные в каждой деревне справляются по-своему, кто во что горазд. Для нас, для молоденьких девчонок, это был, как сейчас помню, настоящий рай. В послевоенной Британии жилось ох как непросто, но веселье традиционных шотландских народных гуляний не смогла перебить даже война, и каждое из них было для нас как луч света. Мы с девочками начинали мысленно готовиться к ним за целый месяц. Но не в этом суть.

– Не забывай, что нашей гостье могут быть совершенно неинтересны все эти подробности, – довольно холодно заметил Алан. – Ведь…

– Мне очень интересно то, что вы рассказываете, иначе я не стала бы спрашивать, – убежденно возразила Карина, обращаясь, впрочем, исключительно к Джоан, словно Алана не было за столом, и угостилась восхитительным домашним печеньем.

– Итак, мы готовились к очередному празднику. Поверь, это так волнующе! Обновляли наряды, собирались веселиться и плясать до самого утра. Так оно и было. Из ребят тогда мне не нравился никто – грубоватые какие-то, с ленцой, неотесанные, но в самый разгар праздника я заметила незнакомого паренька. Ну, паренек – это еще как сказать, он был ростом чуть пониже Алана и широк в плечах. Я ему явно приглянулась, и он попытался приударить за мной. Но мне было не до него. Я плясала, пела и не вспоминала о нем до рассвета, когда он снова подошел ко мне и предложил проводить до дому. Была в нем какая-то уверенность в себе и чувство собственного достоинства, что ли, поэтому я не испугалась, только присмотрелась к нему повнимательнее. И глазам своим не поверила: еще бы, такой красивый молодой человек и благородной наружности! Откуда он тут взялся, удивилась я, и почему я его никогда прежде не видела? А он глядит на меня как на старую знакомую. «Я тебя, – говорит, – уже немножко знаю». На вид ему было лет двадцать, не больше. И тогда же, не долго думая, пошел к моим родителям просить моей руки. Помню то утро, как будто вчера все произошло…

– И он действительно знал вас? – спросила Карина под впечатлением от быстроты принятия решения.

– Оказывается, он в первый раз меня увидал за неделю до праздника. У него сломалась машина, а на улице лило как из ведра. Вот он и пережидал ливень у наших соседей. Я забежала к ним по делам и сразу же ему понравилась.

– Вот это да! И ваши родители, не долго думая, согласились?

– Еще бы! Они сразу увидели по его лицу и манерам, что он человек непростой. К тому же честный и надежный. Ведь он буквально…

– Извини, – негромко сказал Алан, случайно коснувшись своим коленом колена Карины как раз там, где заканчивалось ее легкое летнее платьице. Она молча кивнула, стараясь скрыть, как взволновало ее это прикосновение.

Джоан косо взглянула на сына и продолжила:

– …он буквально поднял замок из руин. Его отец, получив Килчерн во владение еще юношей, начал планомерно пропивать и распродавать все накопленное веками достояние. Вскоре он спился совсем и продал бы весь замок, если бы вовремя не свалился с лошади и, ударившись виском о камень, не умер бы на месте. После чего в права законного владельца вступил Эндрю. Вот у кого были золотые руки и золотое сердце! Он работал день и ночь. Терпеть не мог рвачества и заносчивости и копал, сажал, полол бок о бок с нанятыми им работниками. Твои любимые розы у входа были посажены именно тогда. Он строил дороги, реставрировал обветшавшие части замка, создал две школы для местных детишек. К тому же он отлично рисовал.

– Да что вы! – оживилась Карина. – И его рисунки сохранились?

– Где-то лежат… – со вздохом сказала Джоан, – но сейчас никому они не нужны.

– Я бы с удовольствием посмотрела на них! Если вы не против, я помогу вам найти их. Да и почему бы вам не повесить некоторые из них в рамке хотя бы здесь?

– Идея! – Джоан засмеялась. – Может, займемся этим завтра с утра?

– Договорились!

– Постой. Я хочу показать тебе кое-что. – С этими словами Джоан бережно извлекла из ящика секретера крохотную, но потрясающе точную копию Килчерна: самого замка и прилегающей к нему территории. Макет легко умещался на ладони. Однако то ли от старости, то ли от толстого слоя пыли производил удручающее впечатление: черные прорехи окон, катышки грязи вместо цветов. – Это сделал для Эндрю его хороший друг, умелец на все руки Уилсон. Возьми его.

Карина осторожно положила макет на ладонь. И вдруг – ей показалось или в черных окнах действительно забрезжил свет? Килчерн словно ожил. Она прислушалась, и ей почудилось, что из миниатюрного замка полилась божественная музыка, раздался шорох шагов и звук голосов. Но это было не все. То, что Карина приняла за катышки грязи, начало вдруг раскрываться, превращаясь в цветы. Птичий гомон смешался с голосами из замка.

– Это… волшебство! – воскликнула Карина, как зачарованная глядя на свою ладонь.

– Эндрю назвал игрушку «Наша судьба», потому что сам всегда верил, что мир вокруг облагораживается от тепла человеческих рук. Так что вспоминай о ней почаще, и, если захочешь посмотреть на нее еще раз, попроси меня, – . сказала Джоан.

Игрушечный замок, поставленный на холодную поверхность стола, словно умер. Цветы свернулись в крохотные тряпичные кулачки.

Тем временем стемнело. Вставая, Карина даже не посмотрела на Алана, хотя во время разговора обратила внимание на мимолетное трогательное проявление отцовской нежности. Когда Джейми, задремав, склонил голову ему на колени, Алан медленно, мягко, чтобы не потревожить сына, гладил его по непослушным вихрам, не отрывая от сына грустного и тревожного взгляда.

Карина поднялась к себе, чтобы переодеться: спать не хотелось, напротив, ее тянуло на свежий воздух. Она надела джинсы и вязаный свитер и вдруг вздрогнула. Ей показалось, как чуть скрипнула дверь в комнате Элен? С чего бы дорогой подруге от меня прятаться? – удивленно подумала Карина, выглянув в темноту коридора, но никого там не обнаружила. Она бесшумно прикрыла за собой дверь. И, сбежав по лестнице, направилась к выходу, поправляя на ходу прическу, как вдруг остановилась. Кто-то стоял на пороге, и этот кто-то резко обернулся на звук ее шагов.

– Ты, похоже, следуешь за мной по пятам, – раздался голос Алана. – Чего тебе не спится?

Она опешила, но всего на миг.

– А ты, похоже, совмещаешь тяжелый труд на благо семьи с ночными прогулками в свое удовольствие, – в тон ему ответила Карина. – Или ты просто меня подстерегаешь?

– Тебя подстерегаю, конечно. Что же мне еще делать на этой земле, как не подстерегать тебя в ночи? Впрочем, не хочу тебя разочаровать, но. я просто решил прогуляться.

– Сочувствую, потому что я решила сделать то же самое. Позволь мне пройти, пожалуйста, ты чрезвычайно широк.

Алан устало вздохнул и пропустил ее. От лестницы в сад вела всего одна дорожка, которая потом раздваивалась, расходилась, петляла, порождая лабиринт тропок. Но пока дорога была одна, ни Алан, ни Карина не захотели уступить и вместе зашагали по гравию. Алан поднял воротник легкой куртки.

– Можешь ответить мне на один вопрос? Зачем ты сегодня ломала эту комедию с твоей мнимой заинтересованностью в истории семейства. Ты что, историк, собиратель древностей, архивариус? – Если Алан и мог испытывать раздражение, то это был тот самый случай. Однако даже теперь его голос звучал скорее равнодушно, чем зло.

– Ну, во-первых, лучше быть историком, чем истериком…

Алан стиснул зубы и промолчал: он предчувствовал эту очередную дерзость.

– …но это так, к слову. А вообще, – затараторила Карина, понимая, что немного перехватила через край, – хочешь верь, хочешь нет, но мне было действительно интересно. Мне интересно видеть, как переплетаются человеческие судьбы, знать, насколько изменились люди и характер их отношений за последние пятьдесят лет. Я люблю прикасаться к паутинке чужой молодости.

– Творческая натура! – воскликнул Алан, не в силах удержаться от язвительного замечания, хотя и подспудно недовольный собственным поведением и своей нарочитой интонацией циника.

– Не мне судить, – с достоинством возразила Карина. – Но, так или иначе, все эти вещи мне очень по душе, кроме одной: традиционного разбора полетов и необходимости перед тобой отчитываться!

– Про разбор полетов – это ты не в буквальном смысле? – усмехнулся Алан, желая сменить тему.

Она не сдержала улыбки, оценив каламбур.

– Нет, я понимаю, что про наш совместный полет ты говорить едва ли захочешь…

Алан от души рассмеялся.

– Отчего же, я совсем не против. Правда, согласись, говорить тут особо не о чем.

– Не соглашусь! – возмутилась Карина. – Как это не о чем? Очень даже есть о чем! Алан, помнишь, ты сам говорил в самолете, что все произошедшее было случайностью.

– Я находился под впечатлением… от тебя. Я потом много успел передумать на эту тему… – Карина замерла в ожидании. – И мне кажется, единственное достойное завершение этой истории – разыграть концовку в духе непродолжительного курортного романа и потом попытаться забыть друг о друге. Ты же не могла не заметить, что разговоры не доставляют нам особого удовольствия, гораздо лучше мы обходимся без слов.

– Я не понимаю тебя, – покачала головой Карина. – Ты такой, каким кажешься, каким показался мне с самого начала, или ты просто актер каких много. Если первое, то я не знаю, что тебе ответить, если второе, то я должна сказать то, что обычно говорят в таком случае порядочные девушки, а именно: пошел вон!

Она замолчала. Пройдя извилистым путем, они возвращались к замку, который казался зловещим этой лунной ночью. Замок отбрасывал огромную замысловатую тень, в которую они молча вступили. Карина тут же остановилась, чтобы поправить туфельку, но Алан не стал дожидаться ее и зашагал вперед по мягко шуршащему гравию. Она выпрямилась и, сама не зная зачем, убыстрив шаг, догнала его.

– Я чувствую, что грядет американо-шотландское сближение, – пробормотал Алан.

Карина прыснула. Как партнер ведет партнершу в танце, так он провел ее по саду, а затем, уже торопливо, вверх по лестнице, потом, почти бегом, к ее комнате. И вот они остановились перед дверью.

– Спокойной ночи, Алан… – неуверенно произнесла Карина, и это прозвучало скорее как вопрос, нежели как осмысленное утверждение.

– Неспокойной нам ночи! – слишком громко, как показалось ей, сказал он в ответ, отворяя дверь ее комнаты, зачем-то предварительно постучав.

– Кому ты стучишь? – засмеялась она. – О Боже, у меня там такой беспорядок – черт ноги сломит!

– Творческая натура! – повторил Алан, на этот раз шутливо. – Но ничего, ничего, с кем не бывает, – поспешил добавить он, когда Карина заколотила кулачками по его плечу, – я тоже не святой. Оп!

И Карина взмыла в воздух на его сильных руках, пока он осторожно переступал через кипы набросков, разбросанные тут и там тюбики с краской, кисти. Только осознание того, что Элен в соседней комнате, заставило Карину сдержать восторженный визг.

– Через тернии к звездам! – победоносно объявил Алан и бережно опустил ее на бежевый шелк покрывала.

– Так-то ты обращаешься с гостями, – прошептала она, проводя пятерней по его густым, темным волосам.

– С гостями – редко. Обычно с гостьями Вытянув руки и блаженно зажмурившись, Карина перевернулась на живот и снова на спину. Алан поймал ее за плечи и, наклонившись, медленно, словно пробуя на вкус изысканный дорогой коктейль, поцеловал в шею, в пылающую от беготни и нахлынувших чувств щеку, в розовые губы и снова в шею.

Карина испытала такое блаженство, что испугалась, как бы не потерять сознание. Выгнулась, трепеща от наслаждения под горячими прикосновениями его рук, и привычным движением расстегнула заколку, дав волосам в прекрасном беспорядке рассыпаться по плечам. Синяя туфелька соскочила с ноги и упала рядом с синим тюбиком масляной краски.

Но за долю секунды до того, как отдаться заоблачным ощущениям, она, как сквозь сон, услышала что-то, что привлекло ее внимание и заставило вмиг спуститься на землю. Из комнаты Элен до ее слуха донесся слабый женский стон. Карина в ужасе прислушалась. Через несколько секунд стон повторился и вскоре стал ритмичным, давая понять, что ее подруга там явно не одна.

О черт! Она с Майклом! – сообразила Карина, умоляя Небеса, чтобы Алан не услышал того, что слышит она. При его упрямстве, упорстве и настойчивости в следовании традициям – чертовым традициям! – это грозило семейным скандалом и катастрофой для Элен. Размышления на тему рискованности положения спугнули тот неповторимый налет эротизма, который сумел придать обстановке Алан Редфорд буквально за полминуты, позволяя ей представлять то, что сейчас последует…