Текст книги "Судьба на ладони"

Автор книги: Патриция Хорст

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

5

– Ты просила не ссориться – вот мы и не ссорились. Тебе не угодишь, – оправдывалась Карина на следующее утро под смешливым и испытующим взглядом подруги.

– Я разве что-нибудь говорю? Молодцы, что не ссорились! – смеялась Элен. – Как же вам это, бедным, удалось?

– Хочешь верь, хочешь нет, но мне – с большим трудом. С ним тяжело разговаривать. Он слишком уверен в правильности своей точки зрения. Хотя иногда оказывается, что, он действительно неплохо осведомлен в том, о чем говорит.

– Алан – удивительный человек. В семье над ним даже подшучивают из-за его на редкость широких познаний в самых разных областях знаний, но к нему всегда идут за советом друзья и близкие. Майкл говорит, что Алан просто не умеет давать плохих советов. Редкая интуиция сочетается в нем с…

– …С тем, что он царь, бог и красное солнышко в придачу. – Карине сделалось дурно от этого потока комплиментов. – Пойдем проветримся.

Я познакомилась с ним всего двадцать четыре часа назад, с раздражением подумала она, решив, что этот властный человек занял несоразмерно большое место в ее жизни.

На лужайке перед замком лорд Редфорд играл с сыном в мяч.

– Он всегда так рано встает? – довольно холодно поинтересовалась Карина. – Если так пойдет и дальше, он скоро начнет кричать под нашим окном «кукареку».

В ответ Элен прыснула.

Увидев молодых женщин, Джейми мигом забыл про мяч, который упал куда-то в траву, и радостно кинулся им навстречу. Алан застыл, в изумлении глядя на убегающего сына. Впервые в его жизни Джейми предпочел его общество обществу другого человека. И кого? Этой импульсивной смазливой американочки, которую он видел-то, дай Бог, несколько раз.

– Привет, малыш! – с неподдельной нежностью сказала Карина, целуя его в лоб и проводя ладонью по торчащим во все стороны вихрам.

Элен в это время внимательно смотрела на Редфорда, который не мог оторвать взгляда от сына, обнимающего чужую женщину. Еще через секунду Алан сорвал какую-ту травинку, молча повернулся и зашагал в обратном от них направлении, глядя себе под ноги, словно выбирал, куда ему ступить. Элен никогда не видела его таким подавленным и смятенным, более того – не могла вообразить, что это возможно.

– Джейми! – строго окликнула она мальчика.

Тот вопросительно посмотрел на нее, удивленный повелительной интонацией в такое прекрасное, такое замечательное утро.

– Джейми, – сказала Элен уже мягче, – ты играл с отцом в мяч и вдруг убежал. Что, если ты его обидел? Об этом ты не подумал?

Джейми встревоженно посмотрел вслед отцу, затем перевел взгляд на Карину. Та медленно кивнула.

– Пап!

Алан Редфорд неохотно оглянулся.

– Пап, подожди меня! А ты, Карина, нарисуешь меня сегодня?

– Нарисую, но только попозже. А теперь беги.

Мальчик подбежал к отцу. И они вместе стали спускаться к их любимому заливу.

– Нельзя же быть таким обидчивым, – прошептала Карина, невольно пытаясь оправдаться.

– Он считает это вмешательством в жизнь его семьи.

– Что – это? Разве не естественно, что мальчику интересны новые лица, новые люди? Совершенно естественно, по-моему. – Карина пожала плечами. – Я тебе вот что скажу: у вашего лорда обостренное чувство своей территории, на которую он никого не хочет допускать. Это и его семья, и его мнения, и его привычки, и все прочее, что он только пожелает. Все эти вещи становятся его собственностью, он обносит их изгородью и вешает табличку «Осторожно, злая собака».

– Имеет на это право. Не забывай, что от него ушла любимая женщина. Он, может быть, и скрытный, и гордый, но то, что он честный, – это уж точно. И ее уход был для него как нож в спину. Так что прости ему его маленькие грехи.

Карина, задумавшись, промолчала.

Время до обеда они убивали каждая по-своему. Элен отправилась с Майклом прогуляться по саду, но только после того, как Карина поклялась ей, что не соскучится одна. Она и не скучала. Ей было о чем подумать, тем более что наконец-то удалось улучить время для любимого занятия. Засев с этюдником в тени какого-то раскидистого то ли вяза, то ли дуба и предавшись размышлениям, она машинально водила мелками по бумаге, набрасывая отдельные детали пейзажа, лица людей.

Как я все-таки рада, что Элен повеселела! Надеюсь, я помогла ей развеяться. При этой мысли на бумаге посреди цветов появилась Элен со свойственным ей задорно-лукавым видом. Следом возник Джейми со щенком на руках… И – о ужас! – улыбающийся до ушей Алан Редфорд. Никогда не видела его таким веселым, невольно подумала Карина и прищурилась: а что? Ему идет.

– А так еще лучше, – вполголоса произнесла она, любовно дорисовывая ему клетчатую шотландскую юбку до колен. Всего минуту спустя он уже ловко держал в руках волынку, исполняя на ней, по-видимому, какой-то небесный мотив. Улыбка была затушевана, и лорд преисполнился вдохновения.

– Ой! Мой папа не умеет играть на волынке! – Удивленный возглас за ее спиной заставил Карину испуганно оглянуться.

Только этого не хватало! – пронеслось в ее голове, и она поспешно закрыла этюдник.

– Ты же говорил, что он умеет все! – нашлась Карина, легко подняв мальчика в воздух на вытянутых руках и сразу же опустив на землю, чтобы избежать новых обвинений в переманивании Джейми на свою сторону.

– Ну… почти все, – зарделся тот. – А на волынке не умеет. Смотри, я принес змея!

– Папа разрешил?

– Я спросил, а он ответил: «Если тебе так хочется, предложи ей». Мне хочется, вот я и предложил. Только… – Джейми с тревогой следил за ее реакцией, – только обед скоро.

– Ничего. Зачем нам обед, если у нас есть змей? – лихо заявила Карина, радуясь, что издевательская юбка на изображении отца ускользнула, похоже, от детского внимания. – К тому же здесь кормят так вкусно и так много, что если я срочно не сокращу рацион, то ко дню свадьбы Элен буду весить как все Редфорды вместе взятые. Я грациозно сяду за стол, и подо мной, чего доброго, треснет стул. Какой позор!

Она содрогнулась при одной мысли о таком ужасе.

Джейми тем временем ликовал, раскладывая огромного воздушного змея, щедро размалеванного во все цвета радуги.

– Вообще-то он сначала был белым, – сообщил счастливый обладатель игрушки, – но мы с папой над ним немного поработали.

– «Немного» – не то слово, – прокомментировала Карина, удивляясь, может ли летать вещь с таким слоем краски.

Но вещь, как оказалось, летала на зависть хорошо. Не прошло и минуты, как стало понятно, что означает «попускаем змея» в понимании Джейми: он пускает змея, а остальные участники стоят в стороне и любуются процессом. Карина, в детстве лишенная этой простой радости, с большим интересом наблюдала за происходящим. Затем решила не терять времени и вооружилась новым листом бумаги. Мальчик понял, что вот-вот войдет в историю, и старался изо всех сил, которых у него было немало.

Через четверть часа Карина вручила ему рисунок. Змей спикировал в кусты и отдыхал после полета. На рисунке был с поразительным сходством изображен Джейми с веревочкой в руке, змей, парящий в облаках, на одном из которых перед этюдником сидит сосредоточенная Карина.

– Спасибо! Здорово! – коротко похвалил Джейми, и художница подумала, что в его исполнении это лучший комплимент, который она когда-либо слышала. Джейми бережно скатал рисунок в трубочку и пообещал сегодня же повесить его в своей комнате.

За этот день Карина успела научить его многому. Как складывать непотопляемые бумажные кораблики, как рисовать мультфильмы, пользуясь блокнотом, и как оглушительно свистеть с помощью указательного и среднего пальцев.

– Вот папа обрадуется! – воскликнул Джейми, боясь в душе, что не справится с таким багажом знаний.

– Эй! Только не свисти при папе, ему не понравится наша шутка, – предупредила Карина, вообразив себе мальчика, пускающего бумажные кораблики с разбойничьим свистом. – А теперь пойдем, малыш!

Вот так всегда здесь, со вздохом подумала она. Только обрадуешься, что перетерпела обед, как пора на ужин! И они попрощались до вечера и разошлись, довольные каждый по-своему.

Алан Редфорд пребывал в раздумьях. Эта молодая женщина сумела меньше чем за два дня сделать с ним что-то необыкновенное, то, на что бывшей жене потребовалось больше года. Она буквально приворожила его, не прилагая к этому, казалось, никаких усилий и даже не, задаваясь такой целью вообще. Прошлая ночь была для него бессонной. Он ходил взад и вперед по комнате, выглядывал в окно, выходил на улицу и думал, думал, думал.

Он не знал, что с ним происходит, и это хотя и раздражало его, но придавало всему происходящему невиданную, удивительную свежесть и новизну. Карина самовольно завладела его мыслями. Ее обворожительная и задорная улыбка вставала перед ним, когда он закрывал глаза, пытаясь заснуть. Раньше, в свои двадцать, он бы сказал, что это и есть счастье, теперь же его терзало ощущение иного порядка: Карина представлялась ему вопросом, на который у него не было ответа. А на кону стояла судьба сына.

Уедет, думал Алан, уедет навсегда. А пустота, которая останется после нее, воспоминания – как это все страшно ранит Джейми! Он второй раз лишится права на детскую мечту, второй раз жизнь скажет ему «нет!» на простую просьбу о матери. Ну а я… Плевать на меня! Почему же он к ней так привязался? Разве у нас мало бывало гостей?

Алан на цыпочках зашел в детскую. Луна прорисовала на полу светлый прямоугольник, в углу которого приютилась до утра пара смешных тапочек с зайцами. Он прикрыл форточку и аккуратно поправил на сыне съехавшее из-за беспокойного сна одеяло. Повернулся и тихонько пошел к двери. К двери был прилежно приколот рисунок: пронзительно-ясный солнечный день, Карина восседает на облаке, Джейми управляет змеем и гордится собой. Его, Алана, на рисунке не было.

– Чем бы его поразить сегодня вечером? – размышляла вслух Карина, критически оглядывая прихваченные из дому туалеты.

– Эй! – откликнулась Элен, расположившаяся на ее кровати. – Тебе так хочется поразить Алана?

– Чисто спортивный интерес, – заверила ее подруга, догадываясь, к чему та клонит. – Просто любопытно, что его может удивить. Он вообще-то умеет удивляться?

– Если и умеет, то не женским нарядам! Он их успел повидать немало, причем таких, которые нам с тобой и не снились.

– Ничего, это мы еще посмотрим!

– Знаешь, какое у меня ощущение? – Элен заговорщически понизила голос.

– Ну, какое? – Карина не сдержала улыбки и скрестила руки на груди.

– Мне казалось с первой минуты, что ваши с Аланом споры и стычки не что иное, как ширма, за которой вы хотите спрятать взаимную симпатию.

– Так я и знала, – произнесла Карина с расстановкой, вернувшись к изучению гардероба и надеясь, что Элен не успела заметить румянца на ее щеках. – Полная чепуха. Знаешь, какое у меня ощущение? Что вы с ним сговорились наперебой молоть всякую ерунду. Как тебе, лучше скажи, это платьице?

Она поспешно, чтобы не дать разговору вернуться в прежнее русло, извлекла из недр шкафа нечто нежного розового цвета и показала Элен, которая в неподдельном восторге вскочила с кровати.

– Чудесный цвет!

– То ли еще будет! – Карина была настроена решительно. – Посмотри, как оно на мне ничего?

– Просто прекрасно! Если бы ты знала, как тебе идет! Откуда оно у тебя?

Карина снова зарделась, на этот раз от лавины похвал.

– Сшила сама.

Элен в молчаливом восхищении смотрела на нее. Платье оставляло открытыми плечи, обнимало узкую талию и доходило Карине до колен. Она действительно смотрелась в нем очень эффектно и при всем том просто и естественно.

– Ну, тогда я в нем и пойду. А Майкл будет?

Элен нахмурилась.

– Нет, опять в разъездах. Зато будет Джоан. Чудесная женщина, очень открытая и общительная. Может быть, даже слишком общительная. Но тебе она понравится – это точно. Вчера она не смогла прийти и очень извинялась.

– Вообще-то, нам уже пора. Ты готова?

И через десять минут молодые женщины вышли к столу.

Собственно стол, подумалось Карине, не вполне соответствовал роскошным интерьерам, к которым она успела привыкнуть. Это был вполне обычный стол, разве что очень хорошего дерева, но не простирающийся от одной стены до другой, как подобает столу в замке.

За ним сидели, но не прикасались к еде, Джейми, Алан Редфорд, быстро поднявшийся поприветствовать подруг, и невысокая пухленькая женщина, вскочившая вслед за сыном. Алан сразу же подошел к Элен и по-братски нежно поцеловал ее в лоб.

– Привет!

Такой знак внимания – последнее, что Элен могла ожидать от него, обычно крайне сдержанного, чтобы не сказать – холодного. Она одарила его милейшей улыбкой в ответ. Тем временем приученная самой атмосферой замка к сохранению должной дистанции Карина протянула Джоан руку для пожатия, но та просеменила к гостье и тепло обняла ее.

– Я Джоан.

– Я Карина. Очень приятно. – Возможно, первый раз слова «очень приятно» не были для Карины пустой трафаретной вежливостью. Ей и вправду сразу понравилась эта живая женщина с большими серыми глазами и подвижными чертами лица.

– Вы прекрасно выглядите. Такая красавица и, по слухам, до сих пор не замужем! Куда смотрят мужчины, непонятно!

Однако единственный на тот момент мужчина в комнате смотрел именно на Карину, и с плохо скрытым восхищением, потрясенный ее красотой и женственностью, сквозящей в каждом движении. Она чувствовала на себе его взгляд, и ей подумалось, что, возможно, сегодня следовало бы надеть что-нибудь более консервативное.

Меж тем Джоан продолжала говорить:

– Не удивляйтесь, что у нас такой скромный столик. Раньше здесь стоял длиннющий дубовый стол, через который приходилось перекрикиваться в полный голос, потому что иначе вас просто не было слышно.

Карина рассмеялась и посмотрела на Алана. Ей было так по душе это нарочитое издевательство над аристократизмом обстановки! Тот молчал, с некоторой укоризной взирая на мать.

– …и мы решили внести сюда что-нибудь поскромнее. То есть, – уточнила она, – я решила, потому что этот молодой человек долго не сдавал позиции, и…

– Я полагаю, что это только начало грустного и неотвратимого процесса, – заговорил Алан. – Дети, внуки, в лучшем случае правнуки начинают продавать или попросту вышвыривать то, что им досталось по наследству. Это происходит в силу потворства дурному вкусу и всем тем новым веяниям, которые в неспокойную погоду приносит к нам западный ветерок.

Карина заерзала, понимая, что это камешек в ее американский огород. Джоан не осталась в долгу перед сыном.

– Ты придаешь слишком большое значение вещам, друг мой. Если тебя послушать, то тогда давай перестанем вытирать пыль и чистить обувь: традиция есть традиция, пусть все остается по-прежнему, так, что ли?

– Если меня послушать, то давай перестанем спорить, – примирительно сказал Алан.

Только очень внимательный человек заметил бы, как подточила его силы последняя ночь.

Одет же Алан был безупречно. Загорелое лицо контрастировало с белой рубашкой, расстегнутой на две верхние пуговицы, – вольность, которую, на его взгляд, позволял этот теплый, очень теплый вечер.

– Какая прелесть! – отметила Карина, бросив один короткий взгляд на легкую блузку Джоан. – Ведь это батист, не правда ли?

– Ого! Правда, дитя мое, как и то, что я впервые вижу человека, который так быстро и безошибочно определяет тип ткани, не касаясь ее. Впечатляет! – живо одобрила Джоан, подперев подбородок кулаком и радуясь возможности пообщаться. – Расскажите о себе, Карина.

– Что именно вы хотели бы узнать?

– Желательно все, – рассмеялась та. – Чем больше, тем лучше. Где вы учитесь, работаете и еще что-нибудь. Про семейное положение не спрашиваю – Элен описала его нам предельно кратко и доступно.

Элен мысленно приготовилась к вечерней расправе.

– Да, про мое семейное положение много не скажешь. – Карина усмехнулась. – Что касается учебы, то я в этом году окончила художественный колледж. Где буду работать, пока точно не знаю.

– Не очень-то, я думаю, прибыльная область – живопись?

– Не скажите, это как сложится. Зависит от везения и от склонности к выбранной профессии. У нас многие только на третьем курсе поняли, что «живопись – это не мое». Думаю, что надо просто сразу отдавать себе отчет в том, что твое, а что не твое, как в работе, так и в отношениях между людьми.

– Согласна. А вы ешьте, ешьте, а то я вас все отвлекаю да отвлекаю. Кстати, – продолжила она, не заметив, что Карина не успела даже взяться за вилку, – как вы познакомились с Элен?

Карина ласково посмотрела на подругу.

– Мы познакомились на вступительных экзаменах в колледж. Так получилось, что все были со своими родителями, которые обнимали их, поддерживали, советы какие-то давали. А мы стояли поодиночке.

– Карина лишилась родителей еще совсем маленькой, – быстро, но спокойно договорила за нее Элен, дав понять, что больше на эту тему не должно быть сказано ни слова.

– А твои родители, как нам известно, – проворчала Джоан, – хоть и были живы, но не очень-то часто навещали тебя.

– Да нет, что вы, – неуверенно и довольно не убедительно запротестовала Элен. – У отца было много работы, которая отнимала у него столько времени…

– Что он не мог выкроить два денька в году и навестить дочь, живущую одну в огромном городе? Нет, они просто жили своей жизнью, катались по Европе, откупаясь от дочери деньгами и подарками.

– Я тоже их знала, и они всегда были добры ко мне, – вступилась за родителей Элен Карина, понимая, как больно должно быть той слышать все это.

Однако Джоан пришла в крайнее возбуждение и, судя по всему, была готова приступить к нешуточному спору. Поэтому Карина поспешно продолжила:

– Это все не так важно. Главное, представляете, я уйидела, что Элен стоит одна и вид у нее такой печальный и покинутый… – Тут она изобразила то, что, по ее мнению, являлось печальным и покинутым видом, чем донельзя развеселила Джоан и привела в смятение Алана. – Тогда я подошла к ней и заговорила. Мы подружились и были неразлучны три года, пока Элен не перешла на отделение ландшафтного дизайна.

– Ясно. Это замечательно, Карина, но вы же ничего не успеете поесть. Это я вас все время отвлекаю, простите. Или, может быть, вам не нравится?

– Что вы, очень нравится!

– А вот Алан у нас бессемейный и одинокий. В поисках невесты, – беззастенчиво заметила Джоан, подмигнув сыну, который послал ей полный укора взгляд. – Как же так, вы такая красавица, умница, неужели у вас никого нет?

– Нет, – немедленно соврала красавица и умница, стараясь не вспоминать про нью-йоркского бойфренда, который был не в счет. Что это за друг, который отказывается поехать с тобой на свадьбу подруги только потому, что у него какие-то там курсы, которые, все знают, перенести – плевое дело! Так думала Карина в самолете, так же думала она и сейчас. – Нет.

– Как же могло такое случиться? – с провинциальным любопытством доискивалась Джоан.

Теперь стало понятно, что Элен имела в виду под словами «слишком общительная».

– Наверное, моя беда в том, что я слишком придирчива, – ответила Карина. – Считаю, что надо ждать подходящего человека и не размениваться на всяких проходимцев. Извините за каламбур.

– Ничего. – Джоан усмехнулась своей широкой, доброй усмешкой. – А что же у вас с нашим Аланом сложились такие сложные отношения? По-моему, вы с ним не самого высокого мнения друг о друге.

– Я думаю, что эту тему нам ни к чему затрагивать, – вмешался Алан. – Она попросту неинтересна.

– Вот ты и не затрагивай! – весело ответствовала Джоан. – Тебе не интересна, а нам очень интересна!

– Невысокого мнения?.. – Карина наморщила лоб. Элен тут же встревожилась: если подруга так задумалась, то это либо к очень хорошему, и тогда на их улице праздник, либо к очень плохому, и тогда кричи «караул». – Невысокого мнения, это чрезвычайно красиво сказано. Что касается меня, то я терпеть его не могу, да и Алан меня на дух не переносит. Нас друг от друга просто тошнит.

Алан поперхнулся и уставился на Карину с неподдельным ужасом в глазах. А она наконец-то выиграла время и отрезала себе кусочек мяса. Джоан на мгновение застыла, но через секунду расхохоталась и смеялась долго, до слез, сотрясая стол и все вокруг себя.

Какая на редкость темпераментная дама! Таких не много в этих краях, думала Карина, довольная, что нашла наконец-то настоящего человека.

– Совершенно неожиданное нарушение канонов светской беседы, – призналась Джоан, вдоволь насмеявшись. – Это иногда бывает полезно. Вы просто целебный собеседник, Карина. Извините меня за этот припадок.

– Это вы меня извините. Само вырвалось.

– Прямолинейность превыше всего, – возразила та. – И все-таки вы миритесь скорее.

Карина посмотрела на Алана и поняла со всей беспощадной ясностью: то, что она только что сморозила, – ложь. Ей пришли в голову слова Элен о том, что они прячутся за свою враждебность, чтобы скрыть нечто иное. Боже, как подруга права! – пронеслось в ее. голове, порождая чувство стыда и внезапное уважение к Алану, который вел себя так достойно, как только можно было вести себя в обществе не слишком тактичной матери и подчас беспардонной заокеанской гостьи.

– Мы и не ссорились, – наконец произнес он. Казалось, Алан совсем не обижен, даже на против, он говорил свободно, словно ему по могли разговориться. И повернулся'к Карине. – Скажите, отчего вы так недружелюбны?

Она поразилась.

– Хотела обратиться к вам с тем же вопросом.

– Ну, об этом я предпочел бы поговорить как-нибудь в другой раз, – промолвил он, едва заметно кивнув в сторону Джейми, который внимательно прислушивался к разговору.

– А что касается меня, то ответ очень прост: мне никогда не нравились слишком властные мужчины, навязывающие свою волю и свое мнение. Я считаю, главное, о чем должен заботиться человек, – это чтобы его собеседник, я уже не говорю о более близких отношениях, сохранял свою независимость.

– Чего же вы, с такой любовью к независимости, ждете от брака? – поинтересовалась Джоан. Карина нравилась ей с каждой минутой все больше. – Положения в обществе? Денег? Чего?

– Каких там денег! – Карина с усмешкой отмахнулась от этого предположения. – Чего может ждать от брака женщина? Тепла, конечно, тепла, и нежности, и любви. И еще доверия, полного доверия. Звучит вполне банально, я понимаю, но это так и есть, и иначе быть не может.

– Боюсь, что может, – кашлянув, произнесла Джоан, не сводя глаз с сына. – Ах как жаль, что вы не приехали к нам лет семь назад! Не правда ли, Алан?

Тот в этот момент смотрел на Карину. Второй раз за сегодняшний вечер она чувствовала на себе его взгляд, скользящий по ее обнаженным прекрасным рукам, плечам, шее. Было что-то демоническое в его загорелом, серьезном, скуластом лице и глубоком, берущем за живое взгляде серых глаз, что-то такое, по сравнению с чем все сегодняшние застольные разговоры казались пустой болтовней.

– Карина, расскажите о себе что-нибудь еще, – не унималась Джоан. – Но не в смысле, где были, что видели, а просто о вашем взгляде на жизнь. Ну, скажем, как вы относитесь к тому, что ваша подруга выходит за одного из Редфордов. Как вам наш Майкл?

Карина была уже знакома с Майклом. Элен познакомила их три года назад, когда речь о свадьбе еще даже не шла. Тогда он показался Карине приятным и обходительным молодым человеком, но было очевидно, что до твердости, целеустремленности и принципиальности брата ему далеко. Между тем Элен была человеком с тонкой душевной организацией, эмоционально хрупкой, и ей был нужен сильный и уверенный в своих силах мужчина.

Карина ответила осторожно, тщательно выбирая слова:

– Людям свойственно меняться. Тот Майкл, которого я помню, – это, вероятно, совершенно другой человек, поэтому не берусь судить о нем, не встретившись с ним повторно.

– Вы полагаете, что тот Майкл, каким он вам запомнился, не самый подходящий муж для Элен? – вступил в разговор Алан.

– Меня больше волнует Майкл нынешний. Я надеюсь, что ему удастся оправдать ожидания моей подруги и не упасть в ее глазах.

– Но вы сомневаетесь, что это возможно? – Алан, без сомнения, выведет на чистую воду любого.

– Да, сомневаюсь. Но повторяю, что не хочу зря оговаривать человека, которого последний раз видела три года назад, да и то всего лишь несколько минут.

За чаем веселились. Вспоминали смешные случаи из местной жизни, говорили о замке и его привидениях. Атмосфера за столом была более чем теплой, знакомство удалось на славу. Хохотала Джоан, смеялась Элен, хмуро улыбался Алан Редфорд. Карину же не оставляло предчувствие чего-то красивого и значительного. За окном темнело, последние. закатные лучи золотили ветви яблонь и слив, прежде чем привычно взлететь к двум-трем плывущим по небу пышным мучнистым облакам.

– Вы как хотите, а я пошла спать, – объявила наконец Джоан, потягиваясь и зевая.

– Да, мы тоже пойдем… пройдемся, – сказал Алан, давая понять, что «мы» – это Карина и он.

То, как он подал ей руку, когда она вставала, как внимательно смотрел на нее, когда они спускались по ступенькам, как предложил ей свой свитер, когда они вышли, – все это наполняло ее давным-давно, еще в детстве забытым чувством спокойствия, защищенности и блаженства. С чего бы это? – удивлялась она.

Снаружи было прохладно. Карина без труда натянула на себя огромный свитер Алана и подумала, что на ней он смотрится скорее как халат. Неожиданно Алан взял ее за руку и засмеялся, увидев, как ее брови поползли вверх и застыли в выражении недоумения, словно он позволил себе немыслимую дерзость. Он перевел взгляд на ее восхитительные спелые розовые губы, которые разжались, чтобы произнести с недовольной интонацией:

– Можно узнать, откуда такая неожиданная перемена в вашем отношении к моей персоне? На вас так повлияло мнение матери или вас приятно удивило, что я не стянула ваше фамильное серебро?

– Неужели я показался вам таким чудовищем? – с усмешкой спросил Алан. – Тогда прошу прощения.

– И все-таки вы не ответили на мой вопрос.

– Мама говорит так много и так быстро, что у меня давно выработался иммунитет. Я потерял всяческую способность прислушиваться к ее словам.

– Думаю, у вас такой способности не было и в детстве.

– Неправда! Я рос самым послушным ребенком в Шотландии. Что же касается второго пункта, то, честное слово, мне и в голову не приходило, что столовое серебро находится в опасности. – Алан опять рассмеялся, точь-в-точь как на том рисунке Карины.

– Тогда с чего бы вдруг грянуть таким переменам? – продолжала допытываться она.

Алан молчал, но по тому, как он сжал ее руку в своей, Карина поняла, что разговор на эту тему дается ему нелегко.

– Неважно. А взял вас за руку я потому, что не хочу, чтобы вы не дай Бог споткнулись и упали. Элен никогда бы мне этого не простила. Знаете, что интересно мне? За столом вы не все сказали о том, что касается выбора Элен.

– Хорошо, я скажу сейчас. Три года назад Майкл показался мне избалованным, неоперившимся юнцом, неспособным принимать решения и неготовым к такому ответственному шагу, как женитьба.

– А Элен, на ваш взгляд, готова?

– Да, – уверенно, без размышлений ответила Карина, – в этом я абсолютно уверена. От мужчины и от женщины в браке требуются разные качества. Элен – настолько нежная, любящая, теплая и безоговорочно преданная девушка, что на счет ее готовности стать прекрасной и, даже больше того, идеальной спутницей Майклу не может быть никаких сомнений. Справится ли Майкл с такой высокой планкой эмоциональной чистоты, которую задает Элен? Хотелось бы надеяться на это.

– Я в свою очередь не могу ручаться за то, каким он будет мужем. Но, мне кажется, он станет прекрасным отцом своим детям.

– Ой ли? Слишком многие мужчины относятся к детям всего лишь как к долгожданному символу своей мужественности. Иными словами, самоутверждаются. Нет ничего хуже.

– Бывает и хуже. – Стало очевидно, что разговор взял Алана за живое. – Хуже бывает, когда женщина относится к ребенку как к игрушке, к милой потехе, с которой поиграл – и выбросил.

– Полагаю, речь идет о вашей жене? – осторожно спросила Карина, которая хоть и не хотела говорить на явно больную для Алана тему, но терпеть не могла недомолвок.

В эту минуту они почувствовали на шее и руках мягкие прикосновения теплых, мелких дождевых капель – сначала совсем редких, а через минуту участившихся. Алан в мгновение ока увлек ее под старое раскидистое дерево. Петлистая дорожка белела в нескольких шагах от них.

– Да, я говорю о ней. Она, я прощу прощения, как последняя дворовая сучка, бросила нас, внезапно поняв, что ребенок, помимо ни с чем не сравнимого счастья, может быть и обузой.

– Но если бы… если бы она вернулась… вы бы простили ее?

Алан сжал ее ладонь сильнее и произнес сквозь стиснутые зубы, дрожа от безысходности и бессилия:

– Простил бы.

Карина промолчала, чувствуя, как необъяснимо горькое чувство захватывает все ее существо, – чувство человека, которого только что обокрали. Дождь барабанил по листьям, капли разбивались о посыпанную светлым гравием дорожку.

– Простил бы… ради Джейми, – прошептал Алан и, резким, сильным движением взяв ее за плечи, неожиданно приблизил к себе.

– Что ты, Алан?.. Ты что?.. – У Карины заплетался язык, так она испугалась… испугалась за себя и за него.

– Что я? – прошептал он уже мягче и закрыл глаза, прижав ее к себе. – Ничего, все хорошо. Все хорошо…

Карина почувствовала, что не имеет ни сил, ни желания сопротивляться, и прильнула к нему. Капли дождя текли по ее щекам. Алан, склонив голову, поцеловал ее, пальцами лаская шею с ниспадающими на нее завитками волос. Будь что будет, пронеслось в голове Карины, и через секунду она вся отдалась поцелую.

Этот поцелуй захватил ее, волна за волной смывая сознание, рассудок, память. Она не знала, что на свете бывает что-нибудь подобное. Губы Алана медленно раздвинули ее сочные, влажные губки – и сразу же затмились все поцелуи ее прошлого. Она приподнялась на цыпочки, дрожа от наслаждения. Алан пробудил в ней такую чувственность, о какой Карина даже не подозревала в свои двадцать три года. Чем больше она пила волшебный напиток, тем больше ей хотелось, чем больше просила, тем щедрее он делился с ней своей страстью.

Когда их губы медленно, неохотно разъединились, когда Карина и Алан открыли глаза, вокруг них сплошной стеной низвергалась вода. Они застыли, приходя в себя, ловя дыхание, глядя друг на друга. Она шепнула что-то неопределенное. Он провел рукой по ее волосам. Молча, обнявшись, они побрели к замку, не зная, что теперь делать, о чем говорить. Длинная, упрямая капля повисла на реснице Карины, напоминая собой падающую звезду. Оставалось загадать желание, и она загадала.

Уже на ступеньках Алан сдавленным голосом произнес:

– Постою здесь.

– Спокойной ночи, – тихо пожелала Карина вместо ответа.