Текст книги "Любовь и ярость"
Автор книги: Патриция Хэган
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 26 страниц)
Глава 9
Бриана с первого же взгляда влюбилась в восхитительный особняк Колтрейнов. Хоть он выглядел и не столь величественным и роскошным, как замок де Бонне, но в нем царила какая-то необыкновенная атмосфера. Она чувствовала ее даже с закрытыми глазами. Дом, казалось, улыбался – таким спокойным семейным счастьем и уютом веяло от него даже теперь, когда семья была в отъезде.
Как жаль, что Дани не довелось провести детство здесь, в этом прелестном доме, подумала Бриана. Конечно, она не знала всю семью Колтрейнов, но сердцем чувствовала, что это, должно быть, прекрасные, добросердечные люди, иначе дом не мог бы выглядеть таким счастливым и милым.
Мадам Элейн с ее холодным и капризным нравом трудно было бы представить в такой обстановке, решила она. Удивительно, что после детства, проведенного в мрачной обстановке замка де Бонне, у Дани осталось в душе достаточно тепла и света, чтобы посвятить себя церкви.
Бриана присела на верхнюю ступеньку массивной каменной лестницы, с восхищением разглядывая череду возвышавшихся на горизонте гор с плоскими вершинами. День был достаточно теплый, и солнце, которое сквозь черные очки казалось каплей свежего масла, ласково грело обнаженные до локтя руки Брианы. На ней было одно из платьев Дани, очень простое, зеленовато-серое, только, по мнению Брианы, с чересчур глубоким вырезом. Она попыталась слегка задрапировать его, но проклятое декольте по-прежнему откровенно обнажало ее не по-девичьи пышную грудь.
Все платья Дани были ей довольно тесны в груди, но когда она попыталась немного переделать их, Гевин вдруг ни с того ни с сего вспылил и решительно запретил что-либо менять. Ему, дескать, нравится ее грудь. Бриана пыталась протестовать, но Гевин напомнил, что именно от него будет зависеть в свое время судьба ее брата, и она смирилась. Все их споры кончались этим.
Бриана с наслаждением вдыхала полной грудью ароматный воздух. Да, здесь было прекрасно, все вокруг дышало миром и спокойным очарованием. Но как бы ей хотелось вернуться домой, во Францию, и избавиться наконец от ужасного Гевина.
Как же она презирала этого человека! В его обществе поездка в Штаты превратилась в сущую пытку. Он настоял, чтобы они каждую свободную минуту проводили вместе, и не спускал с нее глаз. Гевин заставлял ее говорить без остановки, поправляя каждое слово, чтобы и следа не осталось от ее французского акцента. Всю дорогу он вдалбливал ей в голову мельчайшие подробности детства Дани и случаи из жизни Колтрейнов – все, что выведал у Элейн накануне отъезда.
– Но самое лучшее для тебя, – поучал он Бриану перед отъездом, – поменьше болтать. Чем меньше ты будешь предаваться трогательным воспоминаниям, тем меньше у тебя будет возможностей ляпнуть что-нибудь несуразное и тем самым выдать себя с головой. Учти, когда мы вместе, говорить буду я.
Твоя главная задача – понравиться братцу.
Но именно этим Бриана и не могла сейчас заняться. Несмотря на то что прошло уже больше трех недель с тех пор, как они приехали в Силвер-Бьют, у нее до сих пор не было случая увидеться с так называемым братом.
В ее памяти всплыли все события, связанные с их приездом на почтовом дилижансе из Сан-Франциско, так как именно такой маршрут почему-то предпочел Гевин. Устав после долгого переезда, Бриана мечтала только о том, чтобы прилечь и отдохнуть, но Гевин повел ее в ближайший банк.
– Нам нужно найти лошадей и как можно скорее отправиться на ранчо Колтрейнов, – досадливо отмахнувшись от ее робких возражений, заявил он. – Уверен, что в любом банке нам объяснят, как туда добраться.
Вскоре Гевин стоял перед управляющим банком. Представив Бриану как дочь Тревиса Колтрейна, сам он назвался ее сводным братом.
От внимания Брианы не ускользнуло странное выражение, промелькнувшее на лице банкира, когда он сообщил им, что его банк не ведет никаких дел семьи Колтрейнов, но что тем не менее он готов выслушать их.
Надменно вздернув подбородок, Гевин объяснил:
– Видите ли, мы приехали без предупреждения и не знаем дорогу на ранчо. Но раз уж мы здесь, то необходимо познакомиться с нужными людьми, особенно с теми, с которыми мы будем иметь дело, пока находимся в Силвер-Бьют. Поэтому будет весьма любезно с вашей стороны направить нас в банк, который ведет дела нашей семьи.
Управляющий назвал им банк Боудена и после того, как Гевин, рассыпавшись в благодарностях, собирался откланяться, вдруг немного смущенно сказал:
– Прошу прощения, я… я думаю, есть некоторые обстоятельства, которые вам следует знать…
Гевин переглянулся с Брианой, а управляющий, заметно нервничая, продолжил:
– Вы, наверное, довольно давно не виделись с семьей и…
– Что вы имеете в виду? – Брови Гевина удивленно взлетели вверх.
Чиновник беспомощно развел руками:
– Терпеть не могу сообщать неприятные новости, но, по-видимому, вы действительно не знаете, что случилось, а иначе не собирались бы направиться в банк Боудена.
Гевин забеспокоился:
– Ну, так что же произошло? О чем вы хотели рассказать нам?
Управляющий огляделся и, убедившись, что их никто не слышит, склонился к молодым людям и возбужденно заговорил.
– Там было ограбление, на банк Боудена напала шайка бандитов. Погибла дочь мистера Боудена… – Бросив исподлобья взгляд на Бриану, он продолжал:
– Говорят, она была невестой молодого Колтрейна. Он сам возглавил погоню за бандитами, но почему-то не вернулся назад вместе с остальным отрядом и… – Его голос упал.
– Почему не вернулся? – нетерпеливо спросил Гевин.
– Я… я слышал только обрывочные разговоры… – пробормотал управляющий.
Бриана чувствовала, что с каждой минутой Гевин злится все больше. Но с трудом овладев собой, он ободряюще похлопал по плечу смущенного управляющего и попросил рассказать все в подробностях.
Тот с готовностью пустился в объяснения. Он сообщил, что сам мистер Боуден недвусмысленно обвинил молодого Колтрейна в смерти дочери, поскольку они жестоко поссорились как раз накануне ее трагической гибели; что управляющий с ранчо Колтрейнов вернулся, привезя обратно награбленное золото, а сам Колтрейн, раненный в схватке с бандитами, в настоящее время находится на лечении где-то к югу от Силвер-Бьют.
– Поэтому, – продолжал он, – как видите, на вашем месте я бы сто раз подумал, прежде чем обращаться к мистеру Боудену. Возможно, он перенес свою ненависть с молодого Колтрейна на всю семью. – Говоря это, управляющий страшно смущался и старался не смотреть на Бриану.
Выйдя из банка, Гевин уже не мог сдержать возбуждения.
– Все складывается даже еще лучше, чем я надеялся! Молодой болван скомпрометировал себя в глазах всего города, а это нам на руку!
Но Бриане к тому времени уже настолько опротивел их замысел, что она только устало поинтересовалась:
– А мы не можем просто получить в банке принадлежащие Дани деньги и сразу же уехать?
Ее слова вывели Гевина из себя. Он больно стиснул ей руку и повлек за собой по дороге к банку Боудена.
– Мы уедем тогда, когда я сочту нужным. Поэтому не начинай снова ныть. У меня и без твоих причитаний есть о чем подумать.
Семеня вслед за широко шагавшим Гевином, Бриана торопливо закутала плечи клетчатой шалью, довольная, что наконец-то прикрыла обнаженные плечи. Ей совсем не было холодно, да и день выдался теплый, но она в своей роли самозванки и претендентки на наследство чувствовала себя настолько неуютно, что вся дрожала. И сейчас яркая шотландская шаль Дани в красно-зеленую клетку оказалась как нельзя более кстати.
Войдя в банк Боудена, Бриана притихла, ожидая, что же будет делать Гевин. Подведя ее к одной из стеклянных кабин, за которой сидела немолодая, приятная дама, он заявил с напускной уверенностью в голосе:
– Доброе утро. Я – Гевин Мейсон, а эта молодая леди – мисс Дани Колтрейн. Мы только что приехали из Европы и с горечью услышали о несчастье, постигшем мистера Боудена.
Мы хотели бы выразить ему свои соболезнования и, – Гевин сделал эффектную паузу, – принести извинения от лица семьи Колтрейнов.
Невозмутимо выслушав эту тираду, женщина поднялась:
– Я узнаю, сможет ли мистер Боуден принять вас.
Она исчезла за дверью в задней части зала и через несколько секунд появилась, чтобы сообщить, что мистер Боуден примет их немедленно.
Женщина проводила посетителей в личный кабинет хозяина, где он сам встретил их, сидя за письменным столом. Бриану потрясло измученное горем лицо Боудена, на котором застыла страдальческая гримаса. Не вставая из-за стола, он молча слушал, как Гевин рассыпался в цветистых извинениях, но даже не предложил им присесть. Воспользовавшись моментом, когда Гевин выдохся и замолчал, чтобы перевести дух, он коротко спросил:
– А что вы хотите от меня? Вы пришли по делу, или это визит вежливости? Если по делу, можете поговорить с одним из моих управляющих. А если из вежливости, то нам с вами говорить не о чем.
Гевин удобно устроился в кресле, взглядом приказав Бриане сделать то же самое. Сделав вид, что не заметил раздражения Боудена, он по-приятельски склонился к нему.
– Строго между нами, сэр, – начал он, и Бриана удивилась про себя его стальной выдержке и уверенности в себе. – Не знаю, насколько вам известны наши семейные обстоятельства, – Гевин понизил голос, – но дело в том, что Дани с детства не живет с родными. И мы ничего не знали о вашей трагедии, пока не приехали в Силвер-Бьют. Скажу вам честно, мы были потрясены до глубины души.
Суровое лицо Боудена немного смягчилось.
– Мистер Мейсон, если вам что-то нужно, один из моих служащих займется вами немедленно. Я пока еще в трауре, хотя и вынужден заниматься делами.
Гевин покачал головой:
– К сожалению, дело, которое привело нас в ваш банк, таково, что его можете решить только лично вы. Положа руку на сердце, мистер Боуден, я раньше просто не знал, как к вам и подступиться. Но теперь, принимая во внимание все эти слухи о вашей, впрочем, вполне понятной, неприязни к семейству Колтрейнов, думаю, просто необходимо, чтобы я имел дело именно с вами.
Бриана в замешательстве отвернулась. С замирающим сердцем она слушала лживые разглагольствования Гевина о предполагаемом возмущении молодого Колтрейна, когда он узнает о приезде сводной сестры в Силвер-Бьют и ее притязаниях на часть семейного имущества. С каждым услышанным словом, так легко слетающим с уст Гевина, лицо Боудена становилось все приветливее и дружелюбнее.
– Итак, – продолжал Гевин, – как вы понимаете, нам с сестрой может понадобиться ваша помощь, если Колтрейн вдруг заупрямится. Мы с Дани, конечно, очень рассчитываем на ваше доброжелательное отношение, ведь мы никого здесь больше не знаем.
Президент банка вдруг широко улыбнулся, взглянув на Бриану:
– Ну, конечно. С моей стороны было бы безумием перенести свою ненависть к Колтрейну на кого-то из вас. Так, значит, вы останетесь здесь? И будете жить в Силвер-Бьют? А вас бы не устроило, скажем, такое предложение – переуступить ваши права третьему лицу?
К этому моменту Бриану настолько измучил страх, что она была готова немедленно согласиться. Это было бы самым удачным – продать все права, взять деньги и вернуться домой, во Францию. Но тут она заметила предупреждающий взгляд Гевина. Он немедленно сообщил, что пока они планируют пожить немного в Силвер-Бьют.
Мистер Боуден одобрительно кивнул:
– Прекрасно. Если вам понадобится моя помощь, приходите, не стесняйтесь. Сделаю все, что смогу.
Немного подумав, Гевин сказал, что если все дела Колтрейнов ведутся через банк Боудена, им не помешало бы финансовое заключение о размерах капиталовложений и величине прибылей.
– Весьма вероятно, что Колтрейн попытается скрыть настоящие размеры своего состояния, – с подозрением заметил он.
– Я займусь этим немедленно, – охотно пообещал Боуден. – Чем еще могу вам помочь?
Гевин поинтересовался, где находится ранчо. Затем, уже стоя в дверях, он как бы невзначай спросил, не знает ли Боуден, когда вернется молодой Колтрейн.
– Надеюсь, что никогда! – буркнул Боуден. – Я слышал, он был ранен в плечо, но сейчас вроде бы поправляется. – Бросив искоса взгляд на Бриану, он пожал плечами и небрежно добавил:
– Слышал, что он сейчас в одном из борделе;
Голконды – это небольшой городок к югу от нас.
И вот Бриана с Гевином приехали на ранчо. Гевин про следил, чтобы Бриана познакомилась со всеми слугами и не двусмысленно дал всем понять, что именно она теперь тут хозяйка. А затем вернулся в Силвер-Бьют и снял комнату в гостинице, что вызвало у Брианы вздох облегчения.
Гевин каждый день приезжал на ранчо и обычно принимался нудно разглагольствовать о том, как важно, чтобы она безукоризненно сыграла свою роль, при этом постоянно напоминал, что именно ему она обязана абсолютно всем и что от него зависит сейчас жизнь ее брата. Но к счастью, он не любил задерживаться подолгу на ранчо – его манили развлечения в Силвер-Бьют.
Однажды, оставшись одна, Бриана направилась на поиски Карлотты, мексиканки-домоправительницы, которая на днях любезно предложила ей помочь переделать несколько платьев Дани. Бриана что-то смущенно пробормотала по поводу того, что, дескать, немного поправилась с тех пор, как заказала эти туалеты. Собираясь в поездку, они с Гевином забрали весь гардероб, оставшийся после Дани, все, что только могло понадобиться Бриане: шляпки, платья, даже обувь, радуясь, что все это оказалось почти впору. Ведь если бы для поездки в Штаты Бриане пришлось полностью заказать гардероб, их путешествие могло бы отодвинуться не меньше, чем на месяц.
Единственное, что раздражало Бриану, – это слишком тесные корсажи, которые следовало бы расставить по меньшей мере на пару дюймов. Но она надеялась, что платья удастся переделать без больших хлопот. И только несколько из них, шелковых и полотняных, требовалось тщательно отутюжить, чтобы не были заметны старые швы.
Бриана была счастлива, что дурацкая мода на турнюры либо еще не докатилась до этих мест, либо благополучно миновала, ибо ни одна дама в Силвер-Бьют их не носила. Бриане претила сама мысль о том, чтобы напялить на себя это идиотское сооружение, и она сильно сомневалась, что когда-нибудь решится на это. Турнюры по-прежнему были в моде в Париже, поэтому Гевин настоял, чтобы она привезла парочку подобных платьев с собой.
Весь вечер после отъезда Гевина Бриана с Карлоттой занимались переделкой злополучных корсажей. Заметив, как благоговейно, едва дыша мексиканка разглаживает шелковую ткань, Бриана откровенно призналась, что для нее роскошные платья тоже не очень-то привычная вещь. Она с трудом удержалась, чтобы не поболтать по душам с приветливой говорливой женщиной, которой, похоже, не терпелось о многом расспросить новую хозяйку. Карлотта казалась милой и доброжелательной, и для Брианы было большим облегчением видеть в чужом доме дружелюбное лицо.
Пока они шили, Бриана, случайно взглянув в окно, заметила чью-то темную фигуру возле конюшни. Она некоторое время наблюдала за незнакомцем, пока не узнала в нем Бранча Поупа. Он ей нравился, несмотря на то что встретил ее довольно прохладно. Казалось, он чувствовал себя неловко в ее обществе, не зная, как себя держать. Тот, кого он привык считать хозяином, был далеко, но она владела половиной ранчо и половиной рудника, следовательно, тоже была хозяйкой, и это немало смущало Бранча.
Гевин посоветовал ей держаться от него подальше, но Бриана чувствовала себя такой одинокой. Она приветливо помахала Бранчу рукой, и он махнул ей в ответ. Что случится, подумала Бриана, если она спустится к конюшне и немного поболтает с Поупом? Стояла прекрасная погода, и Бриана истомилась, сидя в доме, который уже стал казаться ей тюрьмой.
Войдя в конюшню, она с удовольствием вдохнула запах свежего сена и ни с чем не сравнимый восхитительный аромат лошадей. Бранч в углу только что накинул седло на спину своего могучего вороного жеребца.
– Он мне понравился больше всех, – вдруг сказала она, ее голос неожиданно громко прозвучал в полумраке конюшни.
Бранч удивленно оглянулся:
– О, мисс Дани, это вы! – И, вежливо кивнув, снова повернулся к коню, старательно затягивая подпругу. – Этого баловня зовут Янус. Гордость и свет очей вашего папеньки.
Он его еще жеребенком купил у арабов.
Бриана сделала маленький шажок и робко попыталась дотронуться до шелковистой огромной морды. Но могучий жеребец, злобно фыркнув, оглушительно ударил огромным копытом в стену конюшни, так что Бриана от испуга подскочила.
Бранч весело захохотал:
– Поаккуратнее с этим дьяволом! Характер у него не сахар. Из всех, кто здесь живет, только вашему отцу, брату да мне дозволяется садиться на него. Время от времени я вывожу его на прогулку, чтобы не застаивался и не набирал лишний вес, но, когда порой возвращаюсь весь в мыле, мне приходит в голову, уж не делает ли он то же самое для меня?
Бриана снова ласково потянулась к морде жеребца, и на этот раз он спокойно оглядел ее хрупкую фигурку лиловато-черными огромными глазами.
– Как бы мне хотелось проехаться на таком красавце, – мечтательно прошептала она.
Бранч с удивлением взглянул на нее с высоты своего роста:
– И часто вы ездите верхом?
– Ни разу в жизни не пробовала, – честно призналась Бриана.
– Трудно себе представить. Родная дочь Тревиса Колтрейна – и чтоб ни разу не сидела верхом, – недоверчиво хмыкнул Бранч.
Бриана прикусила язык, опасаясь, что сболтнула лишнее, но быстро вывернулась:
– Тетя Элейн как-то упала с лошади, да так, что едва не убилась. С тех пор мне строго-настрого запретили даже близко подходить к ним.
Он понимающе кивнул:
– Какая жалость! Если тебя сбросила лошадь, самое правильное, это немедленно снова сесть в седло. – Показав на очаровательную кобылу шоколадной масти в углу конюшни, он произнес с некоторой гордостью в голосе:
– А это кобылка миссис Китти. Она душечка и, кроме того, привыкла бегать в компании с Янусом. Я бы мог заседлать ее, если хотите, конечно, и дать вам несколько уроков прямо сейчас.
Бриана чуть не запрыгала от радости.
– Правда?! – Она в восторге захлопала в ладоши. – Вы не шутите, мистер Поуп? Боже мой, я так счастлива!
– Ну и отлично, – с удовольствием сказал он и через пару минут вернулся, неся седло поменьше. – Не волнуйтесь, просто делайте, что я скажу.
Он показал ей, как садиться в седло и как правильно сидеть, а потом дал ей в руки поводья:
– Держите их мягко, но уверенно, старайтесь попасть в такт движений лошади. Расслабьтесь, не надо так бояться.
Лошади всегда чувствуют, когда седок испуган, и немедленно пользуются этим, чтобы выкинуть какой-нибудь фортель.
Пусть она почувствует, что вы владеете ситуацией, или хотя бы заставьте ее поверить в это! – И он снова добродушно рассмеялся.
Бриана была счастлива. Все казалось таким простым. Бранч внимательно следил за каждым ее движением, пока они бок о бок не выехали из конюшни и не пересекли двор.
– Ну, я должен был сразу же догадаться, что много времени это не займет, – проворчал он, приятно удивленный ее уверенной посадкой в седле. – Уж родная дочь Тревиса, конечно же, должна чувствовать себя на лошади как рыба в воде.
Она почувствовала острый укол совести. Ведь он был такой славный. Все, кого она встретила здесь, были добры к ней, – а она только и делала, что лгала им. Ну что ж, ничего не поделаешь, все это ради Шарля.
Они шагом пересекли поле и спустились к весело журчащему ручью. Подул свежий ветерок и принес с собой сладкое благоухание цветущих трав, которыми заросли здешние холмы.
Внезапно, заметив, что огромный вороной жеребец нетерпеливо толкает кобылу мордой, Бранч пустил его неторопливой рысью, кобыла послушно последовала за ним, и Бриане это понравилось.
– Здорово у вас получается, – похвалил Бранч. – Это в вас говорит кровь Колтрейнов.
Бриана с наслаждением прикрыла глаза, чувствуя, как свежий ветер ласково обвевает разгоряченное лицо. Как же ей хотелось в эту минуту стать действительно одной из Колтрейнов, и ранчо стало бы ее родным домом.
Но подумав о Шарле, она вспыхнула от стыда. Что бы ни сулило ей будущее, ей все равно придется в конце концов вернуться во Францию, к прежней убогой жизни. У нее не было иллюзий, она прекрасно отдавала себе отчет, что Гевин не даст ей ни су сверх суммы, необходимой для оплаты операции. И бедность опять станет привычной, а нынешняя роскошная жизнь будет вспоминаться, как сладкий сон.
Но пока она живет жизнью Дани, и именно эта жизнь для нее настоящая. И она будет наслаждаться каждым ее мгновением.
А в доброй сотне миль к югу от ранчо двое всадников галопом взлетели на заросший зеленой травой холм и придержали коней, с восхищением вглядываясь в расстилающуюся перед ними цветущую долину.
Колт, благодарно сжимая руку Бекки, радостно улыбнулся ей:
– Как здорово, что мне наконец удалось уговорить тебя проехаться верхом. Мне так хотелось хоть немного размяться, не говоря о том, что я уже Бог знает сколько времени не дышал свежим воздухом!
Бекки промолчала. В голове у нее роились десятки мыслей. Не так-то легко оказалось делать вид, что она по-прежнему просто прислуга в доме тетушки. Кое-кто из ее постоянных клиентов устраивал время от времени неприятные сцены, когда ему сообщали, что Бекки занята, и тетя Кэнди, у которой порой голова шла кругом, все чаще выговаривала племяннице.
Колт ласково погладил ее руку.
– Ты молчишь с той самой минуты, как мы выехали из Голконды. В чем дело? Ты чем-то огорчена?
Боясь, что вот-вот расплачется, Бекки предпочла не отвечать. Тетя Кэнди была права, подумала она с горечью. Она просто законченная дура.
Колт ласково притянул девушку к себе и, бережно взяв в руки ее лицо, заглянул в глаза.
Бекки напрягала все свои силы, чтобы не разразиться безудержными горькими рыданиями. Она поняла, что настал момент, которого она так боялась.
Его губы внезапно прижались к ней – горячие, нежные, нетерпеливые, они, казалось, хотели и требовали гораздо большего. Он бережно привлек ее к мускулистой груди, руки страстно скользнули вниз по ее телу, слегка сжимая упругие ягодицы.
Бекки, почувствовав, как напряглась его плоть, и ощутив, как прокатилась по всему ее телу горячая волна, испуганно, прерывисто вздохнула. На мгновение оторвавшись от ее губ, Колт улыбнулся и шепнул:
– Ты удивлена? Неужели для тебя мое тело – по-прежнему тайна, несмотря на то что ты столько дней ухаживала за мной? Разве ты до сих пор не поняла, как безумно я хочу тебя?! Как я изголодался по тебе?!
Она покачала головой и попыталась отодвинуться, но он только крепче прижал ее к себе.
– С первой минуты, как только я увидел тебя, я мечтал, что ты когда-нибудь станешь моей! – неистово шептал он. – Ты даже не представляешь, сколько часов я провел без сна, мечтая о тебе, грезя о той минуте, когда смогу сжать тебя в объятиях, покрыть поцелуями все твое тело, войти в тебя…
Его губы снова накрыли ее рот, чуть приоткрыли его, языки сплелись в чувственном танце обладания.
Колт бережно опустил девушку на землю, поросшую мягкой, густой травой. Солнце садилось, и свежий ночной ветерок, пробегая по разгоряченным телам, казалось, еще больше возбуждал их.
Нервным движением Бекки попыталась высвободиться из кольца его рук.
– Уже поздно. Тетя Кэнди будет волноваться, – с трудом проговорила она.
– Пусть идет к черту! – радостно рассмеялся Колт. Его тонкие пальцы пробежали по длинному ряду крохотных пуговиц на ее золотистой шелковой блузе, умело расстегивая их одну за другой. – И все остальные вместе с ней! А теперь, радость моя, я намерен доказать тебе, как давно и как страстно я желал тебя!
Бекки почувствовала, что в ней разгорается ответное пламя и нет больше сил сопротивляться собственному жгучему желанию. Когда он, нагнувшись, сжал губами крохотный твердый сосок, она не выдержала сладкой муки и, изогнувшись всем телом, чтобы как можно теснее прижаться к нему, издала хриплый крик, полный страсти. Перед ее мысленным взором внезапно промелькнули длинной чередой лица других мужчин, обладавших ее телом, она вновь почувствовала, как другие губы впиваются в ее рот, другие руки больно мнут грудь.
Боже милостивый, разве когда-нибудь прежде ей было так хорошо?!
Колт был единственным мужчиной, которого она страстно желала, о котором мечтала долгими ночами, лежа без сна в своей одинокой постели. Но теперь больше ничто не стояло между ними. Сердце ее билось только для него. Но она мечтала не просто испытать наслаждение, которое он мог подарить ей, но и излить на него ту страсть, которая переполняла ее душу.
Он обвел языком крошечные упругие соски, потом его руки мягко легли ей на грудь и нежно сдавили упругие холмики, прежде чем скользнуть ниже. Колт коснулся жарким поцелуем ее живота и, потянув вверх юбки, быстрым движением обнажил стройные ноги девушки. Его пальцы коснулись теплых, бархатистых бедер и медленно скользнули туда, где трепетала ее женская плоть, предвкушая сладостное вторжение.
Кончиками пальцев он приоткрыл нежную раковину – средоточие ее женственности, и трепещущая Бекки вдруг ощутила, как его горячий нетерпеливый язык проник в нее. Из горла Бекки вырвался мучительный стон. Наслаждение было настолько пронзительно острым, что причиняло почти физическую боль. Никогда ни одному мужчине не позволяла она ничего подобного.
– Доверься мне, – задыхаясь, прошептал он, – я не причиню тебе боли. Я буду очень осторожен, обещаю тебе…
Услышав эти слова, Бекки зажмурилась, чтобы не видеть его лица в эту минуту. Ну конечно, ведь он считает ее девственницей!
Ее рука бесшумно скользнула в карман юбки, и Бекки крепко сжала в дрожащей ладони крошечный флакончик, тот самый, который недавно дала ей тетя Кэнди. Ей на минуту показалось, что она слышит ее голос: «Когда придет ваш час – а он обязательно придет, – ты можешь заставить его поверить, что ты пришла к нему девственницей. В этом флаконе – кровь зарезанного цыпленка. Тебе нужно незаметно открыть его и вылить на себя так, чтобы кровь протекла между ног. Он никогда не узнает правды. Это старый способ, к которому прибегали женщины с достопамятных времен».
Бекки чувствовала, как наслаждение волнами прокатывается по ее телу, и понимала, что для нее уже близится момент наивысшего экстаза, тот, о котором она только мечтала, но который ей пока не дано было испытать. Она предвкушала мгновение, когда Колт окажется глубоко внутри ее, когда его горячее мужское естество будет сильными толчками врываться в глубину ее тела, и, не в силах ждать, вскинула руки ему на плечи, привлекая к себе.
– Сейчас, – прошептала Бекки, не узнавая своего голоса, в котором звучала такая жаркая, неприкрытая, голодная страсть. – Войди в меня! Ну пожалуйста, Колт, я хочу почувствовать тебя глубоко внутри…
Он с обожанием смотрел на нее, и Бекки, тающая от счастья под этим пламенным взглядом, потеряв голову, чуть было не забыла про пузырек с кровью. За мгновение перед тем, как Колт, позабыв обо всем на свете, мощно ворвался в нее, она незаметно подсунула его под себя и громко вскрикнула, как от внезапной резкой боли. Колт, опомнившись, немедленно остановился, нежно успокаивая ее, уговаривая расслабиться, пустить его к себе. Он осыпал ее поцелуями, укрощая собственную страсть и обещая подарить ей блаженство. А Бекки, приоткрыв флакон и осторожно вылив под себя его содержимое, незаметно сунула его в карман и наконец смогла безбоязненно отдаться страсти.
Их тела тесно сплелись в жарком объятии, и к небу вознесся торжествующий крик Бекки – то был миг высшего наслаждения, и она поняла, что в ее жизни такое возможно только с Колтом…
Они долго лежали, тесно прижавшись друг к другу. Вдруг слезы, которые Бекки больше не могла сдержать, хлынули рекой по ее щекам. Колт с тревогой заглянул ей в глаза.
– Что с тобой, Бекки? – испуганно спросил он. – Я сделал тебе больно?
– Нет, нет, – она покачала головой, и пышные волосы шелковистыми волнами упали на его обнаженную грудь, – прости, я сама не понимаю, что со мной. – Больше она не сумела ничего сказать – отчаяние было слишком велико – и поэтому просто прижалась к нему, спрятав лицо.
Ласково приподняв ее подбородок, Колт погладил Бекки по голове, запутавшись пальцами в роскошных кудрях.
– Ты плачешь, потому что мне скоро придется уехать? Ты же понимаешь – я должен вернуться, Бранч не сможет долгое время выполнять мою работу.
– И когда? – Она подняла на Колта затуманенные слезами глаза, чтобы не было никаких сомнений в том, что именно его скорый отъезд – причина ее слез.
Колт тяжело вздохнул.
– Думаю, через день-два, не позже. Там будет видно. Послушай, давай не будем об этом. И потом, я ведь непременно вернусь, Бекки. Время пролетит быстро – не успеешь оглянуться, а я уже снова стучусь в твою дверь, – шутливо пообещал он.
Но при этих словах Бекки вся сжалась и задрожала от страха. Такая возможность даже не приходила ей в голову. А что, если он действительно приедет, а она в это время будет с другим мужчиной?!
Безумная нервная дрожь уже колотила ее, и, видя, что девушка не может успокоиться, Колт решил, что настало время для серьезного разговора.
– Мне нужно кое-что сказать тебе, – хрипло произнес он, и глаза его потемнели. – Тебе следует знать об этом.
И он рассказал ей о Шарлин. Все, как было, ничего не утаивая. Глаза Бекки от удивления стали огромными, и, когда он закончил, у нее от волнения перехватило дыхание.
– Ты… – Она осеклась, страшась услышать, что он ответит. – Ты любил ее?
– Не знаю, впрочем, может быть, и любил по-своему. Но не настолько, чтобы связать с ней свою жизнь. Я хотел, чтобы ты знала об этом, Бекки. Постарайся понять: ты мне бесконечно дорога, и я счастлив с тобой, но о женитьбе не может быть и речи. – Он заглянул ей в лицо, пытаясь разгадать, о чем она думает. – Не жди от меня большего, чем я могу дать.
Ни одной женщине в мире я не желал бы причинить боль, тем более тебе, но я знаю, что именно о замужестве думает любая из них, когда… когда хочет мужчину.
Она ласково коснулась кончиками пальцев его щеки.
– В том, что случилось с Шарлин, не твоя вина, Колт. И не думай об этом. Не терзай себя.
Он чуть отодвинулся от нее и, откинувшись на спину и заложив руки за голову, задумчиво поднял глаза к небу. Над горизонтом уже появились первые звезды, и Колт не мог оторвать от них глаз.
– К сожалению, теперь до конца моих дней меня будет мучить вопрос: виноват ли я в гибели Шарлин?
Они еще долго лежали, прижавшись друг к другу, когда внезапно Колт, обхватив ее мощными руками, прижал к себе и зарылся лицом в гриву спутанных волос.
– Только теперь мне будет легче, – шепнул он, вдыхая ее аромат.
Бекки глубоко вздохнула, она подумала о своем. Да, ей тоже будет проще солгать во второй раз.
