Текст книги "Любовь в наследство, или Пароходная готика. Книга 1"

Автор книги: Паркинсон Кийз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)

– Не спеши. Я знаю, что у вас с кузеном Стэном найдется, что сказать друг другу. К тому же мне надо распаковать вещи. Как ты думаешь, розовое тюлевое платье в черный горошек, что я надевала к черной тюлевой кофточке, – подходящий наряд для капитанского стола?

И, тихонько напевая «Лорену», она открыла маленький дорожный сундучок и стала рыться в нем. Клайд видел, что она беспредельно счастлива за этим занятием, очевидно, предвкушая предстоящий праздничный вечер. Выйдя, он миновал кают-компанию и вошел в бар. Там он прежде всего увидел огромную, написанную маслом картину, изображающую римскую вакханалию так, как, видимо, представлял ее себе современный живописец. За стойкой красного дерева, уставленной сверкающей стеклянной посудой и бесконечными рядами бутылок, стоял главный бармен Билли со своими двумя помощниками, деловито принимавшими заказы. Бар уже был переполнен посетителями, однако Клайд сразу же приметил Дейнджерфилда и его собеседника, выделявшихся среди остальных. Родственник Люси был безупречно выбрит, а ярко-розовый цвет его лица только подчеркивал светлые густые волосы, зачесанные со лба назад. Его дородность скорее усиливала достоинства его внешности, нежели преуменьшала их. Наглухо застегнутое пальто цвета вереска полностью скрывало того же тона сюртук, зато выгодно оттеняло аскот[22]22
  Галстук с широкими, как у шарфа, концами; назван по знаменитому месту скачек – Аскоту.


[Закрыть] бронзового цвета, небрежно повязанный под безукоризненным воротничком. У Стэнарда не было ни перстня, ни колец, однако концы аскота были скреплены булавкой, увенчанной крупной черной жемчужиной, а когда он сунул руку в карман брюк, то извлеченный оттуда носовой платок оказался очень красивым. Клайд также заметил черную шелковую ленточку чехольчика для часов, украшенного крупным драгоценным камнем в золотой оправе. Собеседник Дейнджерфилда был почти лыс, и казалось, что кожа на его куполообразной голове натянута до предела. Крайне худой, почти изнуренный, этот человек походил на ученого, который большую часть времени проводит в помещении. Лишь его глубокие голубые глаза светились огромной жизненной энергией.

– Согласен, – говорил Дейнджерфилд своему приятелю. – Никакой выгоды нельзя извлечь на Метайре. Да и вообще пока там крутится не так уж много денег. Сами понимаете, пяти лет не прошло, как кончилась война. А вот на этом жеребчике из Саратоги я мог бы взять большой куш, после того как его должным образом натаскали на зимних скачках в Новом Орлеане… А! Кузен Клайд! А я все думаю, где вы так задержались! Да чего там, собственно, думать… Картерет, позвольте вам представить мистера Клайда Бачелора из Синди Лу, плантации Луизианы. Он совсем недавно женился на моей кузине Люси Пейдж из Сорренто… Ну, вы знаете, это дочь Софи. И, естественно, мистер Бачелор попадает прямо в наши ряды… Кузен Клайд, это мой друг – судья Картерет Пейн-Франкфорт. Когда я говорю «друг», это не просто пустые слова или там оборот речи… И вы в этом скоро сами убедитесь, присоединившись к нам выпить его кукурузного виски! Мой друг захватил с собой порядочные запасы его. Во всяком случае, вполне достаточные для нас и наших друзей на время путешествия. И так он делает всякий раз, когда мы куда-нибудь отправляемся. А кроме того, он отбирает для меня пару бочек с каждого ежегодного перегона. И так уже десять лет. Когда же я их опустошаю, то отсылаю порожние бочки ему, он их наполняет вновь и вновь посылает в Сапфировые холмы. И опять, и опять… Тем же занимались и наши отцы. Некоторым бочкам уже по пятьдесят лет. Первые были изготовлены из доброго кентуккского белого дуба. Эй, Билли, джулеп[23]23
  Напиток из коньяка или виски с водой, сахаром, льдом и мятой.


[Закрыть] для мистера Бачелора! Убежден, что такого вы ни разу не пробовали прежде!

– Слушаюсь, сэр! – отозвался Билли. – Значит, Особый Исключительный для мистера Бачелора. Слушаюсь, сэр!

Клайд улыбнулся и протянул руку судье.

– Весьма рад познакомиться с вами, сэр. Возможно, когда вы с мистером Дейнджерфилдом навестите нас в Синди Лу, я сумею должным образом ответить на ваше гостеприимство… хотя уверен, что не смогу вас угостить таким же превосходным бурбоном.

– Почему не сможете? – спросил Картерет Пейн. – Да я буду распоследним хамом, если не пришлю в Синди Лу хоть одну бочку в качестве моего подарка новому дому родственников Стэна!

– Ваш Особый Исключительный, мистер Бачелор, – вмешался Билли, подавая Клайду высокий стакан с чем-то зеленым и очень ароматным. В какую-то секунду Клайд оказался лицом к лицу с барменом и заметил, что у усы Билли тщательно завиты, набриолинены и покрашены, а бриллиант на алом галстуке даже крупнее, чем у Клайда до его встречи с Люси. Клайд прекрасно понимал, что для того, чтобы удержаться на этой работе, Билли приходится кого-то крепко «подмазывать» довольно крупной суммой. Разумеется, Клайд встречал Билли и раньше, но, сделав вид, что он не знает его, взял стакан, пробормотал: «Благодарю!» – и присоединился к Дейнджерфилду и Пейну. Втроем они отошли от стойки и уселись за свободный столик, стоящий среди других, за которыми сидели мужчины, играя в карты или просто о чем-то оживленно беседуя.

– Только что я рассказывал судье о жеребчике, какого взял на пароход, – проговорил Дейнджерфилд. – Я обязательно должен вам его показать. Знаете, вы увидите такое сокровище в конском обличье, какого не видели ни разу в жизни. Я назвал его Сапфировое небо. Люси, конечно, тоже захочет взглянуть на него. Она превосходно разбирается в лошадях, к тому же прекрасная наездница – да иначе и быть не могло с ее происхождением. И, как большинство виргинцев, она безумно любит землю. Она будет вместе с вами объезжать урожаи. Конечно, придется ей изучить как следует сахарный тростник и черный табак… Ведь вы их выращиваете, верно? Уверяю вас, она быстро всему обучится. Когда я думаю о том, что она пережила, чтобы возвратиться в Сорренто… на землю…

Он замолчал, задумчиво глядя в свой джулеп. Клайд был благодарен ему за эту передышку в беседе, ибо она приняла несколько иной оборот, чем тот, которого он ожидал. Он мгновенно забыл обо всех своих волнениях, когда разговор зашел о лошадях. Лошади! Как же он не подумал о них? Ведь Люси надеялась обнаружить лошадей в Синди Лу, превосходных оседланных лошадей, а он ничего не сделал для их приобретения!

– Кстати, вчера я случайно узнал, что Дункан Кеннер уступает их конюшню в Эшланде. Конечно, я не знаю, что вам нужно, кузен Клайд… может быть, ваше пастбище уже перегружено. Но мне пришло в голову, что для вас это может оказаться довольно удачной штукой.

Дейнджерфилд снова задумчиво посмотрел в свой джулеп и, сделав большой глоток, помахал рукой какому-то знакомому, только что вошедшему в бар. Новоприбывший перевел взгляд с Дейнджерфилда на Клайда, а потом, вместо того чтобы подойти к их столику, о чем-то оживленно заговорил с Билли. Клайд ощутил на себе взгляд вошедшего мужчины и почувствовал, как кровь бросилась ему в голову. Не могло быть и речи о том, чтобы позволить происходящему идти своим чередом и ему с Дейнджерфилдом спокойно обсуждать старый бурбон и превосходных лошадей. Однако, несмотря на принятое решение, Клайда останавливало упоминание о Кеннере. Вновь он невольно вспомнил свой первый приезд в Синди Лу и то, как Доротея хвалилась посещением этой красивой, находящейся рядом плантации, именуемой Эшланд, рассказывая, что ее владелец ездил в Европу в качестве посланника Джефферсона Дэвиса. Клайд знал, что позднее вся эта собственность была конфискована, и хотя, в конечном счете, как он слышал, потом все возвратили законным владельцам, они не могли не связывать свои вновь обретенные владения с печальными воспоминаниями и поэтому предпочитали проводить большую часть времени где-нибудь в другом месте. Но Клайд никогда не слышал об их конюшнях. Судя по словам Дейнджерфилда, эти конюшни, вне всякого сомнения, были превосходны. И его новообретенный родственник прав: для него это было бы удачной штукой.

Посему он ответил:

– Нет, отнюдь, пастбище у меня не перегружено. Я имею в виду конюшню. А вы не смогли бы связаться с Кеннером немедленно и… Нельзя ли у него купить все это?

Дейнджерфилд беззаботно рассмеялся.

– Вам хотелось бы оседлать довольно трудное дело, верно? Только, ради Бога, не сочтите это за скверный каламбур. Конечно же, я могу связаться с Кеннером и свяжусь, если вам угодно. Мы с ним родственники, некоторое время я даже служил под его началом за границей, после того как было решено, что меня лучше использовать в роли дипломата, нежели солдата. Что ж, ладно, как я уже сказал, я с ним свяжусь, если вы этого хотите. Но если нам дорого время, то, думаю, мне лучше телеграфировать из Мэмфиса в Новый Орлеан моему агенту Мойсу Ривере и попросить его заняться вашим делом. То есть выбрать то, что вам подойдет. Вы мне не подкинете идею, какие лошади вас устроили бы?

– Нет, но я был бы весьма благодарен за совет.

Клайд уловил, что судья оценивающе посмотрел на него. Однако на сей раз Клайд оставил это без внимания, а Дейнджерфилд, очевидно, не нашел ничего странного в столь скором и необычном признании Клайда.

– Ну, тогда я бы посоветовал… наверное… Двух прогулочных лошадей для вас, дрессированную на аллюр оседланную кобылку для Люси, парочку одномастных хакни[24]24
  Легкоупряжная порода лошадей.


[Закрыть] для экипажа, шотландского пони для Бушрода… Нет, погодите! Двух шотландских пони! Для Кэри тоже, а пока она не станет постарше, обоих пони можно использовать в двуколке гувернантки. Вас устроит такой выбор?

– Безусловно! А если вы еще попросите вашего агента переправить лошадей пароходом прямо в Синди Лу, то это меня устроит еще больше.

– Считайте, что все уже сделано. А сейчас что скажете, если мы спустимся и поглядим на Сапфировое небо?

– С преогромным удовольствием.

– Вы к нам присоединитесь, судья?

– Боже мой, старина, я достаточно насмотрелся на лошадей на берегу, чтобы мне лазить по всему пароходу для того, чтобы еще раз взглянуть на жеребчика, появление на свет которого я даже имел счастье наблюдать. Дайте же мне передохнуть! Ибо я как раз собрался заказать еще один джулеп – ведь никто не может летать с одним крылом. Вы уж с мистером Бачелором простите меня за то, что я не пойду с вами по второму разу.

– А в виде исключения вы собираетесь выпить еще один джулеп и на берегу, верно? Ладно, мы вас прощаем… и присоединимся к вам потом, по второму разу.

Дейнджерфилд поставил стакан на столик и поднялся. Не спеша он прошел между столиками, всякий раз останавливаясь и заговаривая со знакомыми, представляя всем Клайда как своего родственника. Вместо того чтобы выйти на палубу, он направился к кают-компании.

– Давайте-ка по пути заглянем в мою каюту, – предложил он. – Она не такая роскошная, как у вас с Люси, но вполне удобная, как, собственно говоря, и все каюты на «Ричмонде». – Отворив дверь в каюту, которая и в самом деле оказалась просторной и уютной, он добавил: – Присаживайтесь и будьте как дома. У меня здесь припасено немного бурбона судьи. Что-то не хочется готовить джулеп или посылать за ним. А маленький глоточек спиртного никогда не помешает недолгому разговору.

С этими словами он принес бутылку и два стакана, разлил спиртное и уселся рядом с Клайдом за небольшой столик. Смакуя напиток, произнес:

– Должен заметить, что, когда бурбон настолько хорош, я предпочитаю пить его в чистом виде. А как вы?

– Великолепный бурбон, – согласился Клайд. – И честно вам скажу, я действительно еще никогда не пробовал ничего подобного, мистер Дейнджерфилд.

– Мистер Дейнджерфилд? А я с самого начала стал называть вас кузеном Клайдом. Разве это неправильно?

– Более чем правильно. Это… это… – Клайд недоговорил и отпил еще глоток. – Дело в том, просто не знаю, как сказать… Я пока не совсем уверен, что вам захочется, чтобы я называл вас кузеном Стэнардом.

– Кузеном Стэном, – поправил Дейнджерфилд. – У нас в семье давным-давно поняли, что Стэнард – труднопроизносимо. А теперь и вы, разумеется, входите в семью. Но я, кажется, понимаю, что вас беспокоит. Нет, нет, не перебивайте! – Он предупредительно поднял руку, предвидя возражения. – Позвольте мне досказать. Вы, несомненно, подумали, что я вас спутал с кем-то, кто известен как человек… с хорошей репутацией в прошлом. Хочу сказать вам прямо. Черт возьми, я делал все возможное, чтобы попасть на вашу свадьбу, но, раз уж так получилось, что мне не удалось этого сделать, хочу исправить это сейчас. Прямо сейчас! И начну с того, что скажу: я счастлив наконец-то познакомиться с вами, с человеком, женившимся на моей кузине Люси… с человеком, который отправился со своей невестой в первое путешествие по реке.

Несколько секунд Клайд невидящим взглядом смотрел в свой стакан и наконец, по-прежнему не отводя глаз от напитка, медленно произнес:

– Надеюсь, вам никогда не представится случая изменить ваше мнение о том, как вы счастливы, что познакомились со мной. Вы даже представить себе не можете, насколько ваши слова важны для меня.

– Я и не собираюсь менять своего мнения. И, по-моему, я еще способен распознать разницу между ястребом и рабочей лошадью. Кроме того, если нам придется когда-нибудь ворошить прошлое, то у меня у самого совесть не очень-то спокойна. Никто из нас и понятия не имел, какие трудности выпали на долю кузины Софи и Люси… Если бы мы узнали, то у них было бы все, в чем они нуждались. Конечно, вы можете возразить, сказав, что это отчасти и их вина – эта чертовская гордость, помешавшая им дать знать родне, что они нуждаются в помощи. Но в большей мере виновата родня, даже не удосужившаяся поинтересоваться ими. И помочь. А вы это сделали.

– Я не заслуживаю никакой благодарности за это. Я приехал в Сорренто потому, что влюбился в Люси. И, естественно, с тех пор, как я влюбился в нее…

– «Можно давать без любви, но нельзя любить не давая», верно? Да, мне известна эта старая пословица. Но к моему случаю ее применить нельзя. Давно, очень давно я был влюблен в мою кузину Софи. Но с тех пор, как она встретилась с Виргином Кэри, она не посмотрела ни на одного другого мужчину. Кроме того, я был моложе ее, и она относилась ко мне как к родственнику, не иначе. Но для меня все было иначе! Для меня она была самой красивой женщиной на свете, хотя вы, верно, даже и предположить такого не можете, видя ее сейчас, после перенесенных ею горя, страданий и унижений… Вот… во всяком случае, я так никогда и не женился. И после войны так и не съездил в Виргинию узнать, нельзя ли что-нибудь сделать для нее. Я должен возвратиться в Сапфировые холмы как можно скорее, больше я оттуда никуда не езжу… Ну, если не считать разных деловых поездок, связанных с преумножением моего капитала, с продажей сена в Луисвилл и табака в Сент-Луис. – Он с грохотом поставил стакан на стол и с жаром продолжал: – Да одного только взгляда на Люси мне оказалось достаточно, чтобы узнать все, что мне нужно. Ее щеки налились румянцем, в глазах появился какой-то звездный блеск! Она всегда была красивой девушкой, но как бы немного скованной, если вы понимаете, что я имею в виду… не натянутой или напыщенной, а слишком серьезной. Но она была бледна, как полотно, и настолько хрупка, что, казалось, вот-вот переломится пополам. Вы же все это изменили. Конечно, вы нарядили ее в роскошные одежды, украсили великолепными драгоценностями, но, черт побери, ведь и Форрест Пейдж тоже делал это, и постоянно! Он же был богатым человеком, когда началась война, и я тогда видел Люси… она была еще невестой. Но, Боже, какая разница между той Люси и сегодняшней – вы себе представить не можете! Да она просто сияет от счастья… от счастья, которое дали ей вы! Даже если вы ничего больше не сделаете… не важно, что… все равно сразу видно, что вы – человек, на которого можно положиться. По крайней мере таково мое мнение, а я весьма редко ошибаюсь.

– Благодарю вас, – сказал Клайд. – Я… я тоже вижу, что она счастлива. И, разумеется, вы понимаете, как мне не хочется, чтобы случилось что-нибудь, что омрачит или как-нибудь преуменьшит ее счастье. Я буду делать все для Люси, чтобы она была счастлива всегда…

– Безусловно, если бы вы были сами по себе, то располагали бы полной свободой действий и вам не пришлось бы вести себя очень осторожно. Но раз теперь все обстоит как оно есть, то вы не можете себе позволить рисковать, чтобы ваши планы расстроились… Наверное, я говорю сложными метафорами, но я понимаю вас, а вы – меня. И мы, как говорится, доведем дело до конца, понимаете?

Клайд был глубоко тронут, настолько глубоко, что с радостью ушел бы, закончив разговор на этой ноте. Но он понимал, что помимо Стэна Дейнджерфилда с его мнением и чувствами есть и другие люди, с которыми ему придется иметь дело и с чьим мнением считаться.

– Вы говорили, что капитан Нил пригласил нас с Люси за его столик… – начал Клайд.

– Совершенно верно. Я тоже буду сидеть с вами. Я уже закинул удочку Нилу. Когда я ему все объяснил, он признался сначала, что не знаком ни с моей кузиной, ни с ее супругом. Но мы с капитаном уже много лет не разлей вода, и он просто оскорбил бы меня, не пригласив за свой столик мою кузину и ее нового мужа. Посему все договорено и остается в силе, обещаю вам это со всей уверенностью.

* * *

Когда Клайд вернулся в «Старый доминион», то увидел, что Люси уже переоделась к ужину в розовое тюлевое платье в черный горошек, а также приготовила ему нужный костюм. Он заметил, что ее совершенно не обеспокоило его отсутствие, как это было и на «Гонце», и тут ему пришло в голову, что она вообще ни разу не выказала тревоги, не призналась, что догадывается о его знакомстве с Фанчо. Но что сейчас, когда он отправился в бар с ее кузеном, она чувствовала себя совершенно иначе, чем тогда, когда он неожиданно встретился со своим былым знакомцем. Теперь он особенно не вдавался в этот вопрос и не позволял себе тяготиться им, ибо, имея на своей стороне Дейнджерфилда, он мог встретиться лицом к лицу с любой неожиданной ситуацией и позаботиться о себе. Он по-прежнему намеревался однажды все рассказать Люси; а пока, безусловно, она кое о чем догадывается, но не выдает своих чувств, это-то и было самым главным. Дейнджерфилд прав: щеки ее покрыл румянец, а в глазах горели звезды. Она вся светилась от счастья.

С наступлением вечера казалось, что Люси еще больше заискрилась весельем и радостью. В их компании за капитанским столиком кроме Стэнарда Дейнджерфилда и судьи были английский писатель с женой, прославленная итальянская певица, включившая в свое концертное турне Мэмфис и Новый Орлеан, вместе с ней ехала в качестве ее дуэньи престарелая родственница; бывший сенатор из Миссисипи с дочерью, которая, пока не окончилась война, жила во Франции, но вот теперь вернулась домой в Натуез[25]25
  Город на юго-востоке США.


[Закрыть]. Обслуживание и decor[26]26
  Убранство (франц.).


[Закрыть] во всех отношениях были достойны такого выдающегося общества. Этот незаурядный ужин был подан отнюдь не в «пароходном стиле». На столе стояли исключительные по красоте и отделке серебряные приборы с позолотой и выгравированной буквой «К», а роскошный фарфор и хрусталь с такой же точно маркировкой сделали бы честь любому, самому изысканному заведению. С той секунды, как были развернуты накрахмаленные салфетки, начался весьма приятный и непринужденный разговор, который так и струился до тех пор, пока капитан не приказал освободить пространство для танцев. Бывший сенатор сразу же попросил Люси о величайшей чести потанцевать с ним, а Клайд не менее учтиво обратился с тем же к дочери сенатора, подчеркнув свою просьбу изысканным поклоном. Степенные кадрили и лансье перемежались веселыми бодрыми польками и томными вальсами, и вся танцевальная программа завершилась легкомысленным «ручейком». Все в огромной зале пребывали в превосходном расположении духа, а когда прославленная итальянская дива согласилась сесть за рояль и исполнить одну из своих знаменитых арий, то очевидная непревзойденность ее таланта вызвала общий приступ беспредельного восторга.

В заключение капитан, пожелав своим гостям спокойной ночи, тактично заметил им, что надеется за завтраком не увидеть ни одной замужней дамы, а только неженатых джентльменов. Таким образом, Клайд с Люси впервые завтракали в своей каюте вдвоем за столиком с мраморной столешницей, и все было, как Клайд и представлял себе: томно и интимно. Ему даже удалось намекнуть, что им следует воспользоваться ванными для дам и джентльменов соответственно, а также парикмахерской, расположенной неподалеку, после чего они завершили одевание и вышли на палубу.

– Тебе надо обязательно взглянуть на пейзаж. Ты увидишь, как он теперь изменился.

– Как это изменился?

– Ну, мы же находимся очень далеко от берегов, и это естественно, поскольку река здесь намного шире, поэтому теперь кажется, что пароход идет намного медленнее, чем тогда, когда мы шли по Огайо… Хотя, замечу, «Ричмонд» идет с весьма приличной скоростью. И до Мэмфиса у нас не будет продолжительных стоянок в крупных городах. Еще ты увидишь, какие разные Луисвилл и Цинциннати. Видишь, теперь миля за милей идут густые заросли тополей и ивняка. Но почему-то мне этот ландшафт не кажется скучным и монотонным. И никогда не казался таковым. Во всем этом есть какое-то умиротворение – если ты понимаешь, что я имею в виду.

– Да, я прекрасно тебя понимаю. После обеда я собираюсь с другими дамами отправиться на наблюдательную площадку, чтобы выпить там по чашечке шоколада и посмотреть оттуда на местность. А до обеда ты можешь встретиться с кузеном Стэном и сенатором. Я слышала вчера, когда вы прощались, как сенатор приглашал тебя к себе.

Сенатор пригласил его выпить, английский писатель втянул в беседу о черном табаке, но именно Стэн Дейнджерфилд предложил сыграть в покер и послал Билли за картами и фишками. Стэн сообщил, что за столом их соберется шестеро: сенатор Флетчер, вернувшийся миссисипец; английский писатель, имени которого Клайд никак не мог запомнить; Кларк – «капитан» Кларк, которого Стэн поприветствовал взмахом руки в баре во время их первой встречи с Клайдом и который равнодушно присоединился к другой компании; судья Пейн, сам Стэн и Клайд. Был момент, когда Билли, утратив всю свою невозмутимость, уставился на Клайда. Тот даже не взглянул на бармена.

– Проснитесь, Билли! – проревел «капитан» Кларк. – Вы что, не слышите, что говорит мистер Дейнджерфилд? Нам нужны две новые колоды и коробка фишек.

– Да, да, конечно, сэр, я мигом!

Оцепенелость бармена сразу же исчезла, и, получив желаемое, Кларк передал судье красную, белую и синюю фишки со словами:

– Раздавайте их, у нас такая приятная игра, что, по-моему, господин судья, вы добьетесь успеха… Или, может, мистер Бачелор хочет банковать?

Клайд отрицательно покачал головой, почти рассеянным взглядом наблюдая за тем, как Кларк распечатывает колоды – одну синюю, одну красную. Он сорвал с них упаковку, щелчком выкинул джокеров и начал тасовать. Да, да, карты были крапленые. Клайд сразу определил это по их рубашкам, что видел через стол. Однако Кларк самым честным образом перетасовал их. Возможно, где-то у себя он и скрывал некрапленую колоду, которую мог подсунуть в нужный момент, когда начнется игра. В то же время Клайд прекрасно понимал, что, судя по картам, ему нипочем не выиграть, но одновременно ему хотелось не дать Кларку ободрать как липку кого-нибудь из других игроков.

Игра и сопровождающий ее разговор протекали мирно. Сенатор Флетчер говорил:

– Мне кажется, ничего нельзя добавить к нашему мнению, что французы как нация – аморальны. Но в то же время мы имеем право судить о Франции по откликам посетивших Париж американцев не более, чем наши английские кузины имеют право судить об Америке по тому, что они смогли увидеть в Бауэри[27]27
  Квартал в Нью-Йорке, пользующийся дурной славой.


[Закрыть].

Судья Пейн извлек из сигарной коробки светлую «кларо»[28]28
  Сорт некрепких гаванских сигар.


[Закрыть]. Кларк, держа в одной руке готовую к раздаче колоду, церемонно протянул судье через стол зажженную спичку. При этом он наклонился и уронил несколько своих фишек на пол. После того как судья прикурил, Кларк помахал спичкой, чтобы затушить ее, и нагнулся за фишками. И Клайд понял, что в этот ничтожно короткий момент, когда действия Кларка скрыты от остальных, ибо он шарил под столом в поисках рассыпанных фишек, колода будет заменена на другую, в которой карты уже подобраны в заведомо нужном порядке. То есть будет заменена на традиционную некрапленую колоду шулера.

По рубашкам карт, находящихся на столе, Клайд вычислил, что жертвой для мошенничества избран сенатор Флетчер. Это было понятно, ибо Кларк не знал наверняка, кто такой Клайд Бачелор, что он за птица на самом деле, и посему ни за что не стал бы рисковать надуть его, равно как и избирать своей жертвой одного из тех, кто, видимо, был как бы под защитой – его родственника и друга. Значит, оставались только писатель Гриндл – Клайд наконец услышал его имя, когда к нему обращались остальные – и сенатор Флетчер. Писатель, однако, был слишком неопытным игроком, чтобы завлекать его в распланированную ловушку, посему в качестве жертвы избран сенатор Флетчер.

Клайд заметил, что Флетчер полностью сменил прикуп – получив карты, при помощи которых он побил бы все что угодно, кроме четырех одинаковых или полного флеша[29]29
  Флеш – пять карт одной масти (в покере).


[Закрыть]. Пейн, Дейнджерфилд и Гриндл остались при своих, Клайд же имел пять неоднородных пик, а Кларк – четверку, пятерку, шестерку и семерку червей. Такой ряд и определял планируемую шулером драму для Флетчера, это было ясно как день. И сенатор, с самого начала имевший почти непобедимый набор, будет разбит наголову. Да и Клайд, наверное, тоже был бы побежден с таким прикупом и такими картами на руках, если бы не был опытным игроком. Флетчер идет в открытую и потом потребует долю выигрыша. Тем временем Кларк, сделав вид, что охвачен тревогой и досадой, и сетуя на скверные карты, с которыми он не имеет права покинуть игру, вынудит обоих своих противников повышать ставки, тем самым они станут продолжать сражаться друг против друга. Когда все деньги окажутся на столе, Клайд с сенатором должны будут не брать прикупа, а остаться при своих; вот тут-то Кларк и сбросит одну из своих пяти карт, но эта карта будет вытянута вместо тройки либо восьмерки червей, давая ему победоносный полный флеш.

Клайд вздрогнул при мысли о долларах, которыми ему придется пожертвовать, но в его взгляде, брошенном на кузена Стэна, была твердая уверенность, когда тот откинул свои карты после того, как сенатор Флетчер выложил на кон сотню долларов со словами:

– Какой-нибудь мелкий чиновник или слабодушный приказчик в магазине для своего же блага вышел бы из игры. Ибо такое называется «Только для мужчин» – сотня долларов, а может быть, и больше…

– Поднимаю еще на сто, – флегматичным тоном проговорил Клайд.

– Для меня это слишком круто, – сказал судья, бросая свои карты на середину стола.

Гриндл, немного поколебавшись, последовал его примеру, а Кларк посмотрел на свои карты с притворным выражением скорби.

– Да, нечего делать зайчишке, пойманному волкодавом, – простонал он. – А бросить я не имею права. Так успокойте же бедного сироту, джентльмены. Я должен объявлять.

Приближался кульминационный момент. Гора разбросанных на столе купюр и фишек росла с каждой секундой. Наконец ставка была объявлена, и Кларк, взяв колоду, повернулся к сенатору.

– Карты? – спросил он.

– Я буду играть этими, – победоносно произнес миссисипец, и Кларк согласно кивнул.

– Не сомневаюсь, вам повезет, – сказал он, затем обратился к Клайду: – Карты?

Вместо того чтобы ответить «остаюсь при своих», Клайд поднял руку с картами прямо к глазам и, отчаянно посмотрев на присутствующих, чуть ли не жалобно воскликнул:

– Боже мой, я пропустил взятку! – и в показном припадке ярости швырнул свои карты к тем, что уже лежали в центре стола, прорычав: – Дайте-ка мне пять новых карт. Придется мне расплачиваться за привилегию взглянуть на другую взятку, хотя у меня нет даже и призрачного шанса что-нибудь поиметь!

Кларк выглядел так, словно подавился сказанным. Заявление Клайда означало, что ни тройка, ни восьмерка червей не помогут Кларку и теперь к нему перейдут две самые высшие карты, – его взятка в результате окажется ничего не стоящей чепухой.

– Я жду, «капитан», – произнес Клайд невозмутимо. – Пять карт, пожалуйста.

С задумчивым видом Кларк сдал карты, при этом бросив прощальный взгляд на свои, а потом проделал свою планируемую игру, перевернув четыре червы картинкой вверх и вытащив пятую карту – трефу, – протянул колоду сенатору.

– Сдавайте мне карту, сэр, – сказал он. – Верхнюю, самую верхнюю, и если с ней все будет в порядке, то игра моя, если же нет… то как нажито, так и прожито, сказал солдат, за одну ночь продувший весь свой месячный заработок – целых семь долларов… Так, так, хорошо, еще одну трефу, будьте добры. Ах, я боялся, что так оно и будет, но, джентльмены, флеш, как видите, не удался…

– Говорил же вам, что я играл «Только для мужчин», – перебил его Флетчер, пододвигая к себе разбросанные карты, фишки и банкноты. – Полагаю, теперь я смогу выкупить закладную, когда вернусь в старую добрую Октиббену. – С этими словами он стал пересчитывать свой выигрыш.

Клайд поднялся из-за стола.

– А я-то надеялся, что и мне кое-что перепадет, – признался он, согретый взглядом понимания – и восхищения – со стороны кузена Стэна. – На то, что сейчас лежит перед сенатором, я мог бы купить для миссис Бачелор очень даже славную безделушку.

– Давайте не будем прерывать игру… Вы не можете бросить ее сейчас и уйти, – с тревогой в голосе заговорил Кларк.

– Все мы иногда попадаем впросак, – усмехнулся Дейнджерфилд, тоже вставая и дружелюбно похлопывая Клайда по плечу. – Полагаю, мы достаточно наигрались. К тому же я собираюсь спуститься – взглянуть, как там обходятся с моим Сапфировым небом. Кто-нибудь желает ко мне присоединиться?

Клайд изо всех сил старался скрыть радостное ощущение от результата игры. Конечно же, Кларк никогда не узнает, действовал Клайд рассчитанно или просто на этот раз карты сложились не так, как ему нужно. И поэтому он не сумеет понять, что произошло в действительности. Однако, выходя вместе с кузеном Стэном из бара, Клайд посмотрел в зеркало и увидел в нем отражение Билли, стоявшего к ним спиной. Под крашеными усами бармена сияла широкая и ехидная усмешка.

* * *

Ко всеобщему сожалению, знаменитая певица сошла в Мэмфисе. И, к огорчению, тоже всеобщему, судно покинули сенатор Флетчер с дочерью, высадившиеся на берег в Натуезе. Но, в конце концов, Натуез находился не так уж далеко от любого места в Луизиане, и они всегда, когда захотят, смогут посетить ту или иную плантацию. Все, что предстало взорам пассажиров как Натуез, было лишь рядом кирпичных домов, стоящих впритирку друг к другу, словно ступеньки вдоль круто поднимающейся дороги, вырезанной в утесе. Клайд сказал Люси, что это пригород Натуез-под-Горой, а сам город с реки не виден, ибо расположен за вершиной утеса. Как узнала Люси впоследствии, Батон-Руж тоже был выстроен в скале. Основные достопримечательности этого города ей удалось увидеть, и среди них – полуразрушенный замок в псевдонорманнском стиле, где до войны располагалось законодательное собрание. Замок был виден с реки довольно отчетливо. На фоне горизонта и равнины, расстилающейся позади покрытых туманом болот, это зрелище было просто захватывающим. Люси стояла на палубе, о чем-то оживленно болтая с кузеном Стэном, а Клайд тем временем сошел с парохода на берег, чтобы телеграфировать об их скором прибытии в Синди Лу. Уходя, Клайд услышал, как Дейнджерфилд сказал Люси: