Текст книги "Любовь в наследство, или Пароходная готика. Книга 1"

Автор книги: Паркинсон Кийз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц)

– Полно, милый! Потише! Ты так всех перебудишь! Значит ли это, что мы не успеем пересесть на «Ричмонд»?

– Вполне возможно. Однако у нас в запасе пара дней, если я все верно подсчитал.

– Тогда все в порядке. Ты же говорил, что тебе не хотелось бы ждать в Каире. Еще ты говорил, что это гнусная дыра, где тина покрывает даже стены домов.

– Да, верно. Каир довольно грязен. Ведь его каждую весну заливает сразу две большие реки. Первые поселенцы, пытавшиеся обосноваться там, бросили это дело, посчитав его безнадежным, так же поступил и второй отряд пионеров. Но, похоже, третьи все же надеются удержаться на этом месте. По-моему, они заслуживают некоторого уважения.

– Разумеется, заслуживают. И мне не кажется, что Джеймстаун или даже Ричмонд выглядят намного моложе Каира. Но раз все это так малопривлекательно, то не лучше ли нам продолжить идти на «Гонце»? Тем более что у нас в запасе два дня, а капитан останавливается лишь на один день, – так почему мы не успеем пересесть на «Ричмонд»?

– Люси, сейчас ты очень логична.

– Прости, пожалуйста.

– И очень красива.

– Благодарю.

* * *

Воскресенье выдалось не такое уж скверное, как ожидал Клайд. Капитан Дин с непринужденностью старого знакомого прочитал кое-что из Священного писания, а молодой священник произнес простенькую, но довольно трогательную проповедь. Хотя большинство пассажиров приготовились к исполнению псалмов, оказалось, что почти никто не знает старых добрых гимнов, и когда наконец добровольцы все-таки нашлись, Люси, немного поколебавшись, сказала, что попытается наиграть мелодии, если больше никто не может. Под влиянием ее манеры вести себя очень солидно салон вскоре огласился звуками: «Вперед, вперед, Христово воинство» и «Да здравствует сила Христова имени». Скоро к хору присоединились все. Вдохновленная и ободренная этим, Люси согласилась играть и дальше, другие гимны – «Всегда будь со мной» и «Веди нас, благотворный свет!». Пассажиры спели и эти гимны, после чего напряжение, царившее в начале поездки, совершенно спало и все пришли в прекрасное расположение духа. Пассажиры начали прогуливаться по палубам, указывая друг другу на разные интересные виды вдоль реки, а в понедельник уже объединились в различные маленькие группки. Начались всяческие игры. Продавцы хлопка из Новой Англии все-таки организовали мужскую компанию из четырех человек, а в помещении, где собирались дамы, образовался кружок шитья, члены которого щедро обменивались как образцами выкроек, так и различными сплетнями. Несмотря на то, что Клайд неохотно расставался с Люси и ему не хотелось, чтобы она постоянно присоединялась к дамам, она изредка все же делала это, вежливо отклоняя его возражения, настаивая на том, что ей тоже хочется обзавестись знакомыми, и не забывая еще раз посоветовать ему проводить побольше времени с другими мужчинами.

– Мне не хочется проводить время с другими мужчинами. Мне хочется проводить все свободное время только с тобой. Прости, но я не чувствую, что ты хочешь того же, – немного извиняющимся тоном заметил Клайд. Когда же она полусерьезно, полуигриво запротестовала, сказав, что он несправедлив, он добавил: – Не обращай на меня внимания, дорогая. По-моему, все эти дни я встаю не с той ноги, но я не могу встать иначе из-за этой проклятой койки. К тому же тебя на ней нет. От этого мне все видится в черном цвете. Конечно, мне хочется, чтобы ты была общительна, тебе хочется этого от нас обоих, а я веду себя, как какой-то неотесанный малый. Но ты не можешь заставить меня поверить, что большинство этих старых кошек интересны тебе. К примеру, что ты скажешь насчет этой боевой лошади за нашим столиком? Кажется, ее зовут миссис Голдуайт? А ее креольская подружка мадам Лефевр? Судя по их замечаниям за обедом, они совершенно не ведают, что такое христианская добродетель.

– Ну-у-у… Я соглашусь с тобой, что эта парочка – отпетые сплетницы. Однако остальные…

– Меня не волнуют остальные. Что ты скажешь по поводу этих сплетниц?

Он заметил на ее лице удивление. Ему не следовало бы выпаливать этот вопрос так резко. Не удивительно, что она была несколько обескуражена. Но теперь уже слишком поздно брать свои слова обратно.

– Ну-у-у, – протянула она снова. – К примеру, они обсуждали молодого священника-методиста, который сидит за нашим столиком и прочитал такую милую и трогательную проповедь. Они утверждают, что он совершенно не годен для того, чтобы совершать богослужение.

– Равно как и юные подопечные мадам Пурье на самом деле не ее племянницы? – вставил Клайд вопросительным тоном. – Вообще-то священник мне по душе, хотя, как он читает молитвы, мне не нравится. Есть в его голосе что-то такое, словно он просит Всевышнего благословить только наш столик, а остальных предоставить их судьбе… Ну, что еще скажешь?

– Очень много они болтали о молодом человеке из Дейтона. По-моему, его зовут Персиваль Фремонт. Они отзывались о нем тоже не очень любезно. Говорили, что он весь надушен и набит деньгами – кажется, его отец владеет предприятием по отливке труб, что молодой человек швыряет деньги направо и налево. Тем не менее мистер Голдуайт не думает, что у этого юноши остались деньги, поскольку каждый день он играет в карты и кости и потому что…

– Да, да, я слушаю…

– Потому что большую часть времени с ним играет майор Фанчо. Ну это… это тот самый джентльмен, который заговорил с тобой, как только мы отошли от Питтсбурга. С тех пор я его не видела, разве только издалека. Может быть, ты уже и не помнишь…

– Нет, нет, я помню. И что с ним? Что о нем говорят?

– Это еще один человек, о ком наши сплетницы думают, что он выдает себя за другого. Они утверждают, что он назывался агентом по продаже сахара из Нового Орлеана, а сам не кто иной, как профессиональный игрок с весьма скверным послужным списком, если так можно выразиться. Поскольку… поскольку он мошенничает при игре. И еще устраивает драки. Они говорят, что их нисколько не удивит, если капитан Дин снимет его с парохода.

Впервые у Клайда не нашлось немедленного ответа. А Люси, с лица которой постепенно исчезло удивление, после секундной паузы продолжила:

– Мне показалось, ты был довольно холоден с ним в то утро. По правде говоря, ты был с ним откровенно груб. Но, разумеется, я поняла тогда, что на это должны быть веские причины. И теперь я знаю, что это за причины.

Клайд проглотил знакомый тяжелый комок в горле. Возможно, наступил тот самый момент полной исповеди, которого он ожидал. И наступил куда скорее, чем он надеялся. Клайд попытался рассмеяться, но это ему не удалось.

– Интересно, а посреди всех этих скандальных историй ты не слышала ли чего-нибудь, порочащего… нас? Если так, то, естественно, тебе пришлось подслушивать, ибо эти старые гарпии не осмелились бы что-нибудь высказать тебе в лицо.

– О, как раз они сказали! Сказали! И не порочащее, а приятное! Разумеется, они сразу вычислили в нас молодоженов, но это была моя вина. Помнишь, как я была шокирована обедом, приготовленным в пароходном стиле. Если бы я не выказала своего недоумения, то, вероятно, им показалось бы странным, что ты не проводишь большую часть времени за игрою в карты или беседуя в баре. Но я возбудила их подозрения. Миссис Голдуайт выпалила: «Когда мужчина все время жмется к жене, словно он – больной котенок, а она – горячий кирпич, даже в то время, как эти костлявые кентерберийские сестры вышибают клавиши из несчастного старенького пианино, это значит, что он – или молодожен, или святой. А я скажу вам, что полковник Бачелор являет собой слишком приятное зрелище для святого».

Люси кончила изображать старую сплетницу, рассмеявшись звонко и так беззаботно, что Клайд невольно тоже рассмеялся. С самого начала он понимал, что у нее необычный нрав, чрезвычайно приятный, но он считал его скорее серьезным, нежели веселым; с первого дня их супружества веселость и приветливость ее характера возрастали все больше и больше, и Люси совершенно не реагировала на его недавнюю раздражительность, которой она действительно не заметила.

– Миссис Голдуайт постоянно называла тебя «мой симпатичный полковник», пока я не поправила ее, сказав, что ты связан с армейским департаментом по поставкам, причем имеешь там большое влияние как гражданское лицо, и никогда не имел военного чина. Мое объяснение ее полностью удовлетворило, хотя я так и не сказала ей, к поставкам какой армии ты имеешь отношение. Наверное, мне стоило бы сказать. Однако…

Пока у нее не возникло никаких подозрений и догадок о его прошлом. И все-таки она не посмела признаться, что человек, которого она любит, связан с армией федератов. Несмотря на всю ее нежность, страстную любовь и обожание, ей все же было трудно это признать; и она по-прежнему пыталась сделать все возможное, чтобы забыть об этом.

– Ты… ты не стыдишься меня, Клайд… за то, что я не рассказала ей… всего? – взволнованно спросила Люси.

Он попытался как можно красноречивее заверить ее, что любого рода стыд совершенно чужд тому храму любви, в который он поместил ее. А позднее, в более спокойный момент он вдруг ни с того ни с сего сказал ей, что вообще-то почти никто не рассказывает полной правды о себе и, наверное, не расскажет. Однако потом он громко рассмеялся и заметил, что пока и сам не рассказал ей всей правды о себе, но не сомневается, что миссис Голдуайт все разнюхает и передаст ей прежде, чем они доберутся до Каира. Люси ответила, что миссис Голдуайт почти перестала говорить о нем, поскольку очень сильно взволнована насчет своего предсказания относительно майора Фанчо, ибо оно оказалось правдивым.

– Похоже, он устраивал драки между неграми с нижней палубы и ставил на победителей. А прошлой ночью в качестве приза он выставил огромную бутыль виски. Но на этот раз условия драки были таковы: драться нужно только ногами и со связанными руками.

– Люси, я не удивляюсь, что тебя поражают подобные рассказы, но не стоит так волноваться. Эти негры вправду получают удовольствие от таких драк. И, как я уже догадался, в самый неподходящий момент туда явился капитан Дин?

– Да, или в самый подходящий момент, как хочешь, так и называй. Как бы там ни было, он приказал майору Фанчо немедленно убираться с парохода. Он даже не стал дожидаться следующей пристани. Просто подвел пароход к берегу, как в ту субботнюю ночь, только на этот раз ты не проснулся.

– Да, не проснулся… – растерянно повторил Клайд. – Что ж, поступок капитана Дина меня вовсе не удивляет. Капитаны судов довольно часто поступают так в подобных обстоятельствах.

Он говорил все это небрежно, но его небрежность была напускной. На самом деле он с трудом скрывал пришедшее к нему облегчение. С уходом Фанчо внимание миссис Голдуайт переключилось на кого-то другого, а Каир уже не за горами, и посему ему почти нечего опасаться на «Гонце». Больше не надо прижиматься к Люси, как больному котенку к горячему кирпичу, или постоянно сидеть в затхлой маленькой каюте за неудобным столиком, делая вид, что работает. И он начал более свободно передвигаться по пароходу, общаясь с пассажирами.

Теснота их каюты сделала немало для того, чтобы у Люси уменьшилось чувство неловкости из-за невозможности уединиться, но Клайд все-таки понимал, что она не полностью избавилась от него. Посему, щадя ее застенчивость, Клайд утром и вечером выходил прогуляться по палубе, чтобы дать ей возможность переодеться в их крохотной каюте. Поначалу его прогулки носили более или менее уединенный характер, его наружность не вдохновляла на фамильярное знакомство; однако, когда он стал появляться на палубе чаще и с не таким строгим, неприступным видом, к нему постоянно присоединялся кто-нибудь из мужчин. Прогуливаясь, они беседовали об обоюдно интересующих их вещах. Клайду понравились такие беседы, и он дожидался и предвкушал их и поэтому был несколько разочарован, когда перед самым подходом к Каиру, выйдя на палубу, почувствовал, как внезапно у него с головы сорвали шляпу. Он тут же повернулся с недовольным восклицанием и увидел стоящую рядом девушку. Спиной она оперлась о борт парохода, а руки опустила вдоль тела. Было слишком темно, чтобы он мог как следует разглядеть черты ее лица. Волосы же ее показались ему только частью окружающей темноты. Однако на белом лице выделялись губы, а кожа, казалось, светилась сама по себе. Девушка приблизилась к нему, и тогда Клайд увидел, что волосы ее очень черные, а талия невероятно тонкая. И внезапно перед его глазами словно наяву пронесся эпизод, который он что было сил старался предать забвению и с огромной надеждою верил, что он никогда больше не оживет в его памяти. Клайд резко отодвинулся от девушки. Но та схватила его за руку.

– Разве вам не хочется получить вашу шляпу, мсье? – спросила она. – Ведь мадам может поинтересоваться, где вы ее оставили.

– Как и ваша тетушка, наверное, поинтересуется, где вы находитесь, – холодно отозвался он, – что, безусловно, случится, если, конечно, не она послала вас сюда. Хотя я совершенно уверен, что вы пришли сами. Если не ошибаюсь, вас ведь берегут до Нового Орлеана.

– А что вы мне дадите, если я верну вам шляпу, в результате чего у вас не будет никаких недоразумений с мадам?

– По-моему, лучше будет, если вы отдадите ее мне без всяких условий. Поскольку я могу причинить вам куда больше неприятностей, чем вы мне. Поверьте уж мне, пожалуйста, ибо это чистейшая правда.

Девушка со смехом отняла руку, быстро подскочила к борту парохода и собралась было швырнуть шляпу в воду. Однако Клайд оказался проворней. Он едва не перелетел через перила, но поймал шляпу. Затем крепко схватил девушку за запястье.

– Нет, я не стану причинять вам боль, – произнес он, заметив, что веселье на ее лице сменилось страхом. – Однако я дам вам один совет. В следующий раз, когда мужчина ясно даст вам понять, что не намерен якшаться в девицами вашего сорта, не надо подшучивать над ними. Ибо все может обернуться не так хорошо для вас.

И он тяжелой походкой направился прочь, почему-то сильнее злясь на себя, нежели на девушку. Ведь она вывела его из себя больше, чем следует, и даже не тем, что уловила в нем некие постыдные желания, а тем, что смогла вызвать воспоминания о желании, давно канувшем в Лету.

Он возвратился в пассажирский салон, миновал его и добрался до своей каюты, где обнаружил, что Люси еще не легла, как, бывало, обычно в столь поздний час. Она была в пеньюаре, открывающем ее белоснежную шею, сидела на краю койки и расчесывала свои уже расплетенные волосы, золотыми волнами ниспадавшие на ее плечи. Волосы были настолько длинны, что закрывали и руки. Впервые Клайд видел ее волосы совсем распущенными, хотя уже давно страстно желал увидеть их именно такими, но красота этого зрелища намного превзошла его ожидания. Он наклонился, положив руки ей на плечи, и стал медленно опускать их ниже и ниже, все тесней прижимаясь к любимой. Затем рывком поднял Люси на руки и заключил в крепкие объятия.

Внезапно он ощутил в ней еле заметную перемену, такую слабую, что не мог понять сразу, что это. Но в следующий момент он осознал, что это было: он почувствовал, как напряглась ее грудь, чего не случалось раньше, с тех пор, как они поженились. Он чуть отстранился от Люси и взглянул на нее. В каюте стоял полумрак, но он знал, хотя и не мог этого видеть, что Люси сейчас зарделась и что прелестный розовый цвет окрасил не только ее лицо и шею, но и прекрасную, преображенную естественным возбуждением грудь. Тем не менее Люси не отстранялась от него и не пыталась спрятать лицо, как делала это еще совсем недавно. Напротив, вместо этого она ответила на его взгляд, и в ее глазах он прочел любовь, желание и обожание.

– Я… я нарочно дожидалась тебя, – промолвила она. – Мне не надо так много времени, чтобы расчесать волосы. Но я подумала, что, может быть, если ты придешь как раз в то время, когда я их расчесываю, то сделаешь именно то, что ты сейчас и сделал. Конечно, конечно, еще слишком рано, хотя это могло произойти и сразу… то есть если бы это произошло… Но я надеюсь… верю… о, только бы Господь оказался добр к нам! Я ведь молилась об этом! В ту первую ночь, как только ты уснул, я лежала и молилась. Не спала… а молилась, молилась! И не только о том, чтобы у нас был ребенок, но и о том, чтобы ты полностью избавил меня от страха делать это, чтобы ты открыл мне, что значит быть женщиной!

Он молчал, ибо не мог говорить от счастья, не мог высказать свою любовь. В этот раз, после того как она мирно и покойно уснула, он лежал, счастливый и взволнованный, без сна. И совершенно не важно – хотя он никогда не скажет ей об этом, – что она не сможет родить ему нормального, доношенного ребенка. Он никогда не скажет ей даже слова упрека, настолько глубоко он тронут ее словами, поведением и тем, как она все это говорила. И хотя он тоже надеялся, что их первое соитие станет плодоносным, но действовал он все же больше ради себя. Ведь если бы он задумался как следует, то захотел бы избавить ее от перспективы страданий при родах, но нет же, ему надо было немедленно доказать свою мужественность, ему потребовалось еще одно доказательство своей способности отнимать у упрямой судьбы все, что может предложить жизнь. И в своем браке, как и во всем другом, он оказался победителем.

4

Был разгар утра, когда «Гонец» повернул к каирской пристани, пробираясь к своему месту среди пароходов, плотным рядом выстроившихся вдоль всей длины Коммершэл-стрит. Помощник капитана уже скомандовал матросам, чтобы они подготовили трап к тому моменту, когда судно завершит свой поворот против течения. Раздался хриплый гудок парохода, словно испуганный оркестр своими беспорядочными звуками ознаменовал приближение «Гонца» к берегу. Начались обычное столпотворение и суматоха. На невысокой набережной несколько юных оборванцев с ликованием подкатывали телеги с сеном к небольшому железнодорожному пути, а пыхтящий локомотивчик тянул взад и вперед закопченные грузовые вагончики.

– Посмотри на берег! – торжествующе воскликнул Клайд. Они с Люси остановились у того же самого поручня, где стояли, когда отправлялись из Питтсбурга. Клайд с восхищением указывал рукой на длинный ряд пароходов и маленький пыхтящий паровозик. – Ну, теперь-то ты понимаешь, почему я в корне не согласен со всеми этими нытиками, утверждающими, что золотые дни пароходства канули в Лету? Видишь, эта железная дорога вон там – первая, что построена во всю длину Миссисипи и бежит все время вдоль нее. Она идет от Чикаго. Ну что, разве покончено с пароходами? Я прошу тебя, только посмотри еще раз на берег!

Просьба Клайда, высказанная столь торжественно, завершилась легким восклицанием Люси. Клайд проследил за взглядом жены и увидел, что она рассматривает берег. Ее взгляд миновал однообразный городок, направился вниз по течению и, наконец, остановился там, где река, более могучая и грязная, чем Огайо, отражалась в лучах солнца.

– Да, да! – громко провозгласил Клайд. – Это отец всех вод. Тебе сейчас не удастся увидеть место слияния Миссисипи и Огайо, которое находится вон там, слева, из-за этого скопища пароходов. Но ты обязательно его увидишь, когда мы отправимся отсюда на юг. А если нам повезет, то это может случиться всего через несколько часов.

Им действительно улыбнулось счастье, ибо, сойдя на сушу, они узнали у управляющего пристанью, что «Ричмонд» прибудет сюда после обеда.

– Да, в самом деле времена изменились, – степенно добавил управляющий. – Еще не так давно мы не смогли бы ответить вам, придет ли он вообще. Но сейчас сообщения передают по телеграфу из Сент-Луиса. И о большинстве событий мы узнаем еще до того, как они происходят, вот так-то. Да, сэр. А «Ричмонд» прибудет точно после обеда. В любом случае на все уйдет часа два, и вам нет смысла носить с собой ваши саквояжи. Я с удовольствием присмотрю за багажом, пока вы с вашей очаровательной супругой будете приятно проводить время, гуляя по нашему прекрасному городу.

– Огромное вам спасибо, – сказал Клайд. – Мы сделаем именно так, как вы предлагаете. И если вы любезно позволите нам оставить у вас наши вещи, то это будет просто неоценимая услуга с вашей стороны… Не правда ли, Люси? Кстати, тебе не хочется пройтись? А я бы с удовольствием посмотрел, как они здесь перегружают груз с одного судна на другое. Это как раз по пути в форт.

– Конечно.

Она ответила без всякого колебания, однако они прошли совсем немного, когда Клайд понял, что, с ее точки зрения, подобная прогулка – это большая ошибка. Огромные лошади тащили платформы с тяжелым грузом, и повсюду клубилась неимоверная пыль, такая, что из-за этой серой плотной завесы совершенно не было видно реки. Из-под колес телег с пронзительным визгом разбегались тощие свиньи, преследуемые блохастыми дворняжками, оглашающими воздух свирепым лаем.

– Наверное, нам все-таки лучше пойти в гостиницу, – предложил Клайд.

– Ну… наверное. По крайней мере мне. Правда, мне так не хотелось пропустить что-нибудь интересное. Все такое непривычное. Однако эта грязь и пыль…

Кратчайшим путем он отвел ее в гостиницу и устроил в люксе. Убедившись, что Люси удобно, он оставил ее в номере, чтобы продолжить свои исследования местных методов разгрузки и погрузки; вернувшись, он стал рассказывать обо всем Люси с неменьшим восторгом, чем в самом начале дня.

– Вот что я подумал, – говорил он. – Они никогда не смогут как следует перегружать багаж из вагонов на пароход, пока не подведут рельсовые пути к реке, поскольку река тут два раза в год имеет разный уровень – в весенний разлив она наполовину затопляет дома, а в сентябрьскую засуху тут песчаные заносы. Поэтому груз приходится перегружать с вагонов на подводы, а уже с подвод на пароход, и, как понимаешь, за все это надо платить, и немало. На мой взгляд, местным ребятам надо решить, что им выгоднее – возить груз по железной дороге или пароходами. Если бы выбирал я, то вложил бы деньги в пароходство, и беспроигрышно… А может, даже в буксирные баржи, чтобы дать им возможность… Ну да ладно, что это я разговорился, когда ты, верно, помираешь с голоду после всех этих часов ожидания. Пойдем-ка пообедаем.

Обед был удивительно вкусным и обильным, просто роскошным. Когда они выходили из ресторана, день уже был в полном разгаре. Служащий, следивший за рекой из северного окна мансарды отеля, сообщил, что «Ричмонд» миновал остров, а это значило, что нельзя терять времени. Клайд оплатил счет, и они с Люси поспешили за своим багажом на пристань.

Когда «Ричмонд» появился в поле зрения, его четко очерченный силуэт с горделиво вращающимися колесами настолько грациозно и легко покоился на водной глади, что скорее напоминал некий эфемерный, неземной корабль, скользящий к волшебному берегу, нежели мощный речной пароход, медленно приближающийся к грязной городской пристани. Клайд, наблюдавший за Люси почти так же внимательно, как она следила за пароходом, заметил, что у нее перехватило дыхание и вырвался вздох восхищения. Она сказала ему тогда в Нью-Йорке, что он привез ее в сказочную страну, но сейчас он понял, что все тогдашнее великолепие померкло для нее перед тем, что она видела сейчас.

От него не утаилось и то, что это состояние не прошло у нее и тогда, когда они медленно поднялись на борт «Ричмонда» и, миновав главную палубу, направились к своей каюте. Все чудеса, известные ей, и те, в которые она едва могла поверить, сейчас, окружив, очаровали ее. На полу лежал алый ковер с толстенным ворсом, простиравшийся по всей длине широкой, похожей на канал кают-компании. Мебель из красного дерева была изысканно украшена резьбою и зачехлена атласом. Она увидела огромный концертный рояль, тоже из красного дерева и тоже с искусной резьбою. Всюду поблескивали позолоченные люстры, с которых, сверкая, спускались хрустальные подвески, на стенах висели позолоченные зеркала. Лепнина, причудливая резьба по дереву, маркетри[20]20
  Инкрустация по дереву из мелких кусков металла, дерева и других материалов.


[Закрыть], деревянные панели с прикрепленными на них изображениями достопримечательностей Ричмонда – города, чье имя носил этот роскошный пароход, – и еще виды Нового Орлеана, порта его приписки. Люси нашла руку Клайда и крепко сжала ее, не проронив ни слова. Она почти не осознавала, что вокруг них двигаются группки других пассажиров, носильщики спешат с багажом, стюарды с подносами уже по стойке «смирно» застыли подле столов с белоснежными скатертями, а оркестр, состоящий из цветных музыкантов, исполняет какую-то незамысловатую, но бодрящую мелодию. Клайд раньше Люси заметил некоего мужчину приятной наружности, который сначала бросил на них быстрый взгляд, а затем двинулся к ним с распростертыми объятиями.

– Люси! А я все смотрю и смотрю, ты ли это?! Я ведь думал, что ты в Сент-Луисе, и когда, очутившись там, не застал тебя, то…

И, не закончив фразы, он заключил ее в объятия и расцеловал в обе щеки. Отпустив ее, он протянул руку Клайду.

– Мистер Бачелор… или, может быть, сразу начну называть вас кузеном Клайдом? Стэнард Дейнджерфилд из Сапфировых холмов к вашим услугам! Как вы, наверное, уже поняли, мы с Люси близкие родственники. Весьма сожалею, что никак не смог присутствовать на вашей свадьбе… Возникли ужасные осложнения на ипподроме. Но смиримся с этим! Я получил письмо от кузины Софи, где она написала, что по моему совету рассказала вам о «Ричмонде»… Очень рад вас видеть!

Он долго тряс руку Клайда, явно радуясь встрече и сияя от удовольствия, попеременно глядя то на Люси, то на ее мужа.

– Вы уже видели вашу каюту? – продолжал он, не давая им времени ответить на приветствие. – Нет? Ну… после того, как Люси там обоснуется, вы найдете меня в баре. Я буду вас там ждать. Да, да, знаю, знаю, у вас медовый месяц! Но даже если это и так, мужчина все равно нуждается во встречах с другими мужчинами, хотя бы ненадолго и хотя бы только для того, чтобы после этих встреч еще больше оценить свою красавицу супругу, когда вернется к ней. А у вас жена красавица, это так! И знаете, замужество очень идет ей! Я еще никогда не видел Люси такой очаровательной, как теперь. Будь я даже стариком и не имей с ней родственных отношений, все равно разделил бы вашу крайнюю неохоту оставлять такую женщину! Но со мной на пароходе находятся несколько моих друзей, и мне хотелось бы познакомить вас с ними. Они вам обязательно понравятся, и, уверен, вы им – тоже. Давайте встретимся в баре… ну, скажем, через полчасика? Да, между прочим, капитан Нил надеется увидеть вас за его столиком. А пока…

Он дружелюбно помахал рукой на прощание и исчез в направлении бара. Люси смотрела на Клайда и широко улыбалась.

– Стэн – мой любимый кузен, – со счастливым выражением лица проговорила она. – Я так и думала, что мы, скорее всего, встретимся с ним на этом пароходе. Ты ведь тоже рад этой встрече, не так ли, Клайд? Ведь ты помнишь, я тебе рассказывала о нем и говорила, что он первый посоветовал…

– Да, конечно, помню, – ответил Клайд. Ему не следовало бы отвечать ей так резко, не стоило бы. Но его мысли пришли в беспорядок. Примерно то же самое произошло с ним и при встрече с Фанчо. Однако Стэнард Дейнджерфилд не мошенник, не грязный подонок, он не притворяется какой-нибудь известной персоной или военным высокого звания – этот человек по-настоящему искренен, доброжелателен и приятен во многих отношениях. Он относится к той породе людей, с кем Клайд никогда не состоял в дружеских отношениях, но кого всю жизнь хотел иметь рядом в качестве друга. Как же ему принимать эту дружбу теперь, когда наконец она ему предложена? А еще те, другие мужчины, о которых говорил кузен Люси… Ведь нет никакой уверенности, что кто-нибудь из них – по крайней мере один – не узнает его, Клайда, чьей жертвой он мог однажды оказаться? Ведь и такое возможно… А капитан «Ричмонда», Нил, уже много лет водит этот пароход по реке. И их с Клайдом дорожки не раз пересекались прежде. Теперь, когда они снова пересекутся, не совершит ли он чего-нибудь, не скажет ли чего, что прольет свет на их былое знакомство?

Клайд был настолько погружен в неприятные мысли, что совершенно не следил за названиями на каютах, мимо которых проходил, и если бы Люси не остановилась у двери с табличкой «Виргиния», то он прошел бы и мимо этой двери.

– Да, да, вот и наша каюта, – торопливо произнес он. – Я подумал, что тебе понравится хотя бы мысленно вернуться в «Старый доминион»[21]21
  Прозвище штата Виргиния.


[Закрыть].

Эта каюта, в отличие от каюты на «Гонце», оказалась просторной и совершенно роскошной. Узорчатой тканью были отделаны стол с мраморной столешницей и красивый платяной шкаф с зеркалом. В задней части каюты богато расшитая портьера скрывала двойной умывальник с фарфоровым туалетным прибором, а рядом – огромную двуспальную кровать с безупречно белыми льняными простынями, поверх которых лежало стеганое шелковое одеяло. Здесь они снова будут спать вместе, а не томиться порознь, каждый на узенькой неудобной койке. В этой постели – как он планировал – они будут есть вкусную еду в комфорте и уединении. И в этой же постели он наконец сообщит ей главную новость, которую пока тщательно скрывает от нее. Он скажет: «Значит, «Ричмонд» полностью отвечает твоим ожиданиям, не так ли? Меня это очень радует. Согласен, это превосходное судно. Но подожди, ты еще не видела Люси Бачелор!.. – И тут, когда она поднимет на него глаза, полные изумления, он продолжит: – Наверное, ты огорчалась, когда я был невнимателен к тебе в Питтсбурге, когда все время отсутствовал, общаясь с молодым Тетчером, который, кстати, намного опытнее, чем кажется с первого взгляда. И еще я все время пропадал с судовладельцами, фабрикантами железных изделий и прочими людьми, с кем ты даже не встречалась. А я завершал задуманное. Заканчивал работу над отделкой и прочим. Договаривался насчет оплаты…» И тогда она, затаив дыхание, бросится в его объятия, смеясь и плача одновременно из-за этого самого главного, можно сказать, кульминационного подарка – парохода, носящего ее имя.

Разумеется, вся эта сцена разыграется именно так, как он мысленно представлял себе; и в своей триумфальной фразе он ничем не выдаст внутреннего волнения. И, разумеется, Люси потом вновь устроится рядом, положив голову ему на плечо, он обнимет ее и будет держать в своих объятиях до тех пор, пока она не погрузится в умиротворенный сон. Естественно, впредь они будут завтракать в постели, и никто не сочтет неучтивым, что они завтракают наедине. И еще он думал о том, что чем скорее он сделает свое неизбежное признание, тем лучше будет для всех.

– Ну, что ж, пожалуй, я пойду. – Он старался говорить как можно более легкомысленным тоном, что ему не совсем удалось, как он и опасался. – Не успели мы взойти на борт «Гонца», как ты настояла, чтобы я отправился в бар, утверждая, что это именно то место, где мне следует находиться. На этот раз я надеялся воздержаться от такого похода, но, коль твой кузен Стэн предложил мне встретиться в баре, то, думаю, мне следует появиться там по крайней мере в начале нашего путешествия. И не подумай, что для меня предпочтительнее находиться там, нежели здесь, с тобой. Я вернусь как можно скорее, во всяком случае, не собираюсь оставлять тебя в каюте, словно в клетке, как тогда на «Гонце».