Текст книги "Любовь в наследство, или Пароходная готика. Книга 1"

Автор книги: Паркинсон Кийз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)

– О Господи! – невольно вырвалось у Клайда. И сразу же, испугавшись, что восклицание выдало его глубокое потрясение от этого известия, Клайд поспешно добавил: – Но почему, ведь они лишь едва знакомы?! Он не пробыл в Новом Орлеане и двух недель! За столь короткое время она не могла как следует узнать его.

– Для того чтобы два человека влюбились друг в друга, не нужно много времени, – отозвалась Люси со спокойствием, которое, однако, не имело ничего общего с ее обычной безмятежностью. – И мы с тобой знаем это. Продолжай же читать, Клайд.

Это была любовь с первого взгляда, причем с обеих сторон. Действительно, Арманда и Пьер утверждают, что первый брошенный друг на друга взгляд определил их дальнейшую судьбу. Тем не менее, из уважения к convenances [50]50
  Приличия (франц.).


[Закрыть] , Пьер ожидал неделю, прежде чем попросить у моего мужа руки Арманды. И, естественно, Ламартин не возражал. Ведь этот союз во всех отношениях подходящий. Пьер – потомок одной из старинных и блестящих французских фамилий; к тому же он единственный наследник весьма солидного состояния и великолепного имения. А сам он учтивый, очаровательный, воспитанный и остроумный…

«В последний раз именно так его описывала мне Кэри, – подумал Клайд, и все его существо содрогнулось и застонало от страшной душевной боли. – Теперь он собирается жениться на лучшей ее подруге, и у бедняжки не будет утешения даже в том, что он не хочет видеться с ней из-за ее недомогания и потери фигуры. Бедная девочка, ведь она видела причину лишь в этом… На самом деле все обстоит иначе. Он не захотел встретиться с ней еще до того, как не смог устоять перед Армандой! Да, теперь не осталось почти ничего, что смогло бы исцелить ее израненную гордость».

…и, разумеется, молодой человек абсолютно comme il faut [51]51
  Порядочный (франц.).


[Закрыть] во всех отношениях. После беседы с Ламартином Пьер телеграфировал своему отцу – все это до того, как он формально просил руки Арманды. Однако его взгляд уже говорил о его любви к ней, хотя губы еще не произносили признания, и Арманда спокойно ожидала, когда же он заявит ей о своей любви.

– Боже! – вновь вырвалось у Клайда, и на этот раз он не почувствовал желания умерить свой пыл. – Она и вправду ожидала десять дней или что-то в этом роде! Ну, ничего не скажешь, терпение этой девушки не что иное, как чудо, верно, Люси?

– Совершенно верно, – ответила Люси с таким же странным спокойствием, как и раньше. – Она слишком долго ждала, пока случится нечто подобное. И тебе не стоит так скоропалительно осуждать ее за такое поведение. Совсем недавно ты говорил – шутя – об ответе на девичью молитву. Ну так вот, каждая девушка молится о Прекрасном Принце, независимо от того, признается она в этом или нет. Однако ни одна девушка не осмеливается ожидать, что на ее молитву Господь ответит буквально. Ведь Арманда получила не только «учтивого, очаровательного, воспитанного и остроумного», она также получила титул, состояние, легендарный замок…

– А не может случиться так, что она получила отпетого мерзавца?

– По-моему, такую вероятность нам следует отвергнуть. Не думаю, что мы с тобой можем судить об этом. Ведь верно?

И она пристально посмотрела ему в глаза. «Значит, она догадывалась, – вновь подумал Клайд. – Она догадывалась из-за письма от Кэри. Она догадывалась, а я – нет. Читая эти письма, я думал об одном – о Доротее, которая была просто кокеткой и распутницей и устроила свое гнездышко на деньги, полученные от меня. Люси, которую я боготворю, сейчас страдает от забот и волнений, чего совсем не стоило бы ей делать. И еще письма от Кэри пугали меня. Я боялся, что Доротея приедет сюда и скажет или сделает нечто такое, что выдаст меня, и Люси узнает о моем проступке спустя столько лет. Вот что означали для меня эти письма. И сейчас я еще не освободился от своих опасений. Они не отстанут от меня, пока Доротея не вернется во Францию. А может быть, мне вовсе не следует бояться. Может быть, ее визит повлечет за собой какие-нибудь последствия… Кто знает? Что ж, пока Люси не догадалась обо мне и Доротее, – слава Богу. Однако она догадывалась насчет Кэри и Пьера…»

Голос Люси вывел его из раздумий.

– Ты не закончил читать, Клайд, – напомнила она.

И он снова принялся за письмо.

Старый маркиз прислал свое благословение и сообщил, что прибудет на свадьбу. Раньше он чувствовал себя недостаточно хорошо, чтобы покинуть имение ради простого visite de politesse [52]52
  Визит вежливости (франц.).


[Закрыть] . Однако свадьба – это совсем другое дело. Так что мы планируем ее на конец весны. Она будет проходить в кафедральном соборе. Как все-таки нехорошо, что Кэри не сможет быть в свадебном кортеже, который мы хотим устроить как можно пышнее! Арманда всегда хотела, чтобы Кэри была ее главной подружкой на свадьбе, но при подобных обстоятельствах…

«Что ж, она обойдется хотя бы без этого унижения. Ей не придется идти на свадьбу, где надо будет болтать, смеяться и притворяться. После всего ей будет отрадно скрываться здесь, в этом убежище, которое ей предоставляет ее темная спальня, и она будет рада тому, что ей нельзя покидать свою белоснежную постель… И может быть, наконец-то она обрадуется рождению ребенка, ибо малыш избавит ее от мыслей о Пьере де Шане и о том, что этот негодяй сотворил с ней».

…то есть при подобных обстоятельствах это невозможно. Тем не менее с этой же почтой мы отправили и ей, и Савою письма, где выражаем надежду, что она отпустит Савоя от своего ложа, чтобы он смог приехать в Новый Орлеан поздравить сестру и будущего зятя, с которым он, конечно, находится в нежной дружбе.

Итак, пока я прощаюсь с Вами, дорогая Люси. Очень скоро напишу еще, чтобы сообщить, как развиваются события. А тем временем буду с нетерпением ожидать Вашего ответа, ибо знаю, что в нем я обнаружу такую же радость, какая владеет всем моим существом.

Остаюсь преданным и любящим другом

Ваша Аурелина Винсент

– Значит, она написала Савою и Кэри письма и отправила этой же почтой, – сказала Люси, беря у Клайда письмо и вкладывая его обратно в конверт.

– Да. Когда ты сегодня увидишься с Кэри… – Он почти сказал «ты поймешь, что она получила его», но вовремя остановился.

– Когда я увижусь с Кэри, то скажу ей, что Савой должен немедленно отправиться в Новый Орлеан, – сказала Люси. – Разумеется, я не смогу оставить Кэри. Но думаю, что тебе надо поехать с Савоем.

– Будь я проклят, если поеду!

– Это же необходимо сделать, Клайд, – настаивала Люси. – Правда?

– Нет, мне очень жаль, Люси, но как раз именно это относится к тому немногому, что…

– В таком случае, поеду я. И мне придется оставить Кэри с миссис Сердж. Или, несмотря на запрещение доктора Брингера, препоручить ее кому-нибудь из служанок. Честно говоря, думаю, что ничего не будет плохого, если это сделать прямо сейчас. Не будет, уверена, никакого вреда. Позднее я сделаю все необходимое, когда пойду в Монтерегард… в мнимый Монтерегард. А пока начну готовиться к отъезду в Новый Орлеан, куда отправлюсь с Савоем.

Она поднялась и повернулась, чтобы уйти. Она делала все неспешно, выражение ее лица было совершенно бесстрастным. Он шагнул к ней и нежно взял за локоть.

– Послушай, Люси, если… если ты считаешь, что так нужно, то, конечно, поеду я, чтобы ты смогла остаться с Кэри. Но поверь, это будет самое трудное, что когда-либо выпадало мне в жизни. Я имею в виду эту поездку.

– Да, – медленно отозвалась она. – Я считаю, что так нужно.

И тут он понял, что просить его об этом было для нее намного труднее, нежели ему исполнить ее просьбу.

Люси пошла с ним, чтобы помочь ему собраться. Она доставала из гардероба свежие рубашки и протягивала ему, а он аккуратно укладывал их в саквояж, когда в комнату неожиданно вошла Дельфия и протянула ему записку, нацарапанную карандашом на крошечном клочке бумаги. Записка состояла всего лишь из одной фразы:

Дорогой папа, ты не будешь так добр зайти ко мне?

Кэри

Он оставил Люси одну упаковывать его вещи и чуть ли не бегом бросился в Монтерегард. Тайтина, открывшая ему дверь, сообщила, что мистер Савой уснул и с мисс Кэри находится миссис Эми. Он быстро пересек холл и чуть не столкнулся с миссис Сердж, ожидавшей его на пороге.

– По-моему, Кэри действительно стало намного лучше, – скороговоркой прошептала она. – Она едва взглянула на письма, поскольку до сегодняшнего дня ее все время мутило, но два письма, которые пришли утром, она прочитала по нескольку раз. Потом потребовала листок бумаги – написать вам, чтобы вы пришли. Мне кажется, то, что она не хотела видеться с вами до сих пор, – просто плод ее болезненных фантазий. Поэтому такая перемена представляется мне неплохим знаком, не правда ли?

– Надеюсь, вы правы. Лучше я все расскажу вам после разговора с ней.

Он учтиво наклонил голову и прошел в комнату падчерицы, осторожно прикрыв за собою дверь. Кэри полусидела на кровати. Ее лицо было почти таким же белым, как наволочки на подушках, под глазами виднелись громадные черные круги. Несколько недель назад он не поверил бы, что такая перемена может произойти с человеком, полным жизненных сил и энергии, и от прискорбного зрелища у него защемило сердце. Но, несмотря на трагические изменения, эта бледная женщина, протягивающая к нему исхудавшие руки, была его Кэри… да, да, его Кэри, которую он уже счел утерянной для себя навсегда и которая теперь возвращалась к нему чудесным образом. Он заключил ее в объятия. Она уткнулась в его плечо, и слезы заструились из ее глаз нескончаемым потоком.

– Савой ни о чем не догадывается, и мы не должны ему ничего говорить… никогда, – запинаясь, проговорила она. – По-моему, мама догадалась, но я не осмелилась ей ничего рассказать… а вдруг она ни о чем не догадывается… ведь ее сердце и без этого разбито известиями о Бушроде. Но ты знаешь. И ты понимаешь. О папочка, ты так сильно нужен мне! Не подведи меня, папочка!

9

Савой не отправился в Новый Орлеан немедленно, а когда он все же неохотно выехал туда, так получилось, что он поехал один. Люси не стала настаивать на том, чтобы с ним поехал Клайд. Она не стала этого делать, поняв, как много значит для Кэри присутствие здесь отчима. Она решила через несколько дней поехать сама, а пока отправила с Савоем поздравительные письма и соответствующие подарки. В письме к миссис Винсент она сообщала, что обязательно прибудет в Новый Орлеан, чтобы лично поздравить маркиза и выразить наилучшие пожелания Арманде. Она написала, что приедет тут же, как только позволит здоровье Кэри и когда она удостоверится, что дочь действительно пошла на поправку. А пока она искренне поздравляла маркиза, не забыв при этом добавить, что с нетерпением ожидает знакомства с ним и рада, что наконец-то Прекрасный Принц нашел дорогу к Арманде, пробравшись к ней сквозь дремучий лес стольких поклонников. А ведь этот «лес» казался непроходимым…

Искреннее и сердечное содержание письма было вдвойне убедительным, ибо оно сопровождалось огромной коробкой с разноцветными, красиво упакованными, элегантно завернутыми камелиями и футлярчиком с крупной бриллиантовой брошью в форме сердца – не только неимоверно дорогой, но к тому же имеющей исключительно романтическую историю: она была подарена прапрапрабабушке Люси по случаю ее помолвки с одним из придворных самого Карла I[53]53
  Карл I (1600–1649) – английский король.


[Закрыть]. Тогда же этот придворный, бывший фаворитом короля, получил в подарок и земли в Виргинии. В любом случае при виде такого подарка будущая маркиза не могла не отметить, как высоко оценено ее новое положение. Арманда приняла драгоценный подарок с превеликим восторгом.

– Это и вправду очень любезно со стороны твоей тещи – сделать мне такой подарок, – сказала она Савою после того, как с восторженным восклицанием открыла маленький изысканный футляр с брошью. – Тем более что у нее у самой есть дочь и, возможно, будет внучка… а может быть, и несколько! По-моему, это очень щедро с ее стороны!

– Да, я согласен с тобой, – кивнул Савой. – Полагаю, Кэри тоже, ведь, безусловно, миссис Бачелор посоветовалась с ней. И Кэри, конечно же, сказала, что будет очень рада, если ее мама подарит эту брошь тебе.

– Кэри – просто ангел! – воскликнула Арманда, прикалывая брошь. Затем она повернулась к жениху, стоявшему рядом, и добавила: – Я так рада, что она уже замужем… иначе, я знаю, у меня не было бы никакого шанса!

– Я считаю твою золовку очаровательной, – без колебаний проговорил Пьер. – Но все же ангел – это ты. Ты – coeur de mon coeur[54]54
  Дословно: сердце моего сердца (франц.).


[Закрыть]! Ты тот ангел, которого я с такой надеждой разыскивал на земле и наконец-то обрел. А ведь я никогда не думал, что найду этого ангела, прежде чем попаду на небеса!

Тут он нагнулся к Арманде и, не обращая внимания на Савоя, пренебрегая тем, что их помолвка станет официальной лишь по прибытии старого маркиза, впился в ее губы долгим и страстным поцелуем. Савой резко повернулся и покинул комнату. Он считал подобные ласки очень дурным вкусом, да и вообще был не в настроении. То, что его сестра принимала преждевременные открытые проявления страсти и отвечала на них, мать чрезмерно роскошествовала, а отец не скрывал своей радости от грядущей свадьбы Арманды, – все это вызывало у Савоя отвращение, равно как и сам маркиз, показавшийся ему столь очаровательным и обаятельным в своем замке. Теперь же Пьер казался Савою очень напыщенным и чопорным, словно он старался поразить новоорлеанцев вообще, а их, Винсентов, – в частности, своею неповторимостью и значительностью. Савой находил утомительными и тривиальными нескончаемые дискуссии по поводу будущей свадьбы. Он пытался успокоиться, внушая себе, что его нервозность вызвана беспокойством о Кэри, которую он покидал очень неохотно, и, несмотря на два успокаивающих письма (одно – от доктора Брингера, второе – от Клайда), он с возрастающим нетерпением стремился домой. Теперь, когда Кэри ждала ребенка, он страстно хотел постоянно находиться рядом с ней, хотя и иначе, чем тогда, когда ей было совсем скверно. Она по-прежнему лежала в постели, по-прежнему была очень слаба, по-прежнему ее мутило, однако теперь тошнота стала не такой сильной, и она могла понемножку принимать кое-какую пищу, если ее давали, перед тем, как она засыпала. Кроме того, теперь интервалы между тошнотой стали больше, и Кэри с удовольствием слушала, как отчим читал ей вслух. Или с интересом наблюдала за тем, как мать раскладывала перед ней детскую одежду, которая переходила в их доме от поколения к поколению. Они с радостью обсуждали, чем очень скоро пополнят ее. Савой же думал о том, как хорошо было бы сидеть рядом с Кэри и самому читать ей. Хотя чтец из него был очень неважный. А вместо этого…

Перед отъездом домой он согласился, что ему следовало бы остаться в Новом Орлеане до тех пор, пока Люси не приедет сюда, в дом его родителей на Елисейских полях, иначе ему придется искать повод отправиться к жене, несмотря на хорошие отзывы о ее здоровье. Так сказать, он метался до тех пор, пока наконец не пришло известие о скором приезде тещи. Савой буквально расцеловал письмо. Кэри понемногу поправлялась, и все надеялись, что не за горами то время, когда она сможет встать с постели и сидеть в шезлонге. А потом ее, безусловно, можно будет выводить на галерею, чтобы она погрелась на солнышке и подышала свежим воздухом, а уж потом надо будет думать о соответствующей пище и специальной гимнастике для подкрепления сил. Естественно, как ее мать, Люси должна будет все время находиться рядом, чтобы присматривать за дочерью, и она считает, что Винсенты и де Шане понимают, почему она ограничит свой визит всего тремя днями. Ей по-прежнему нравилось путешествовать по реке, и поэтому, если Винсентам будет удобно, она прибудет в следующий понедельник на «Стелле Уайлдз» и вернется обратно на этом же пароходе.

Савой встречал Люси на пристани и буквально засыпал ее всевозможными вопросами, на которые ей все же удалось дать удовлетворительные ответы, хотя в них все время чувствовалось огромное желание поскорее добраться до места и передохнуть. Когда Люси наконец оказалась в доме Винсентов, она очень мало рассказывала о Кэри; напротив, она с превеликим вниманием слушала бесконечные рассказы и споры о приданом Арманды, о свадебной церемонии и следующем за нею приеме, что Савой считал весьма утомительным. Хотя Люси не внесла никаких предложений, а только высказала некоторые соображения по поводу предстоящей свадьбы, всем они показались очень полезными, и в процессе их реализации ей пришлось лишь робко предложить свою помощь. Пьер назвал ее самой очаровательной женщиной d’une certaine age[55]55
  Зд.: немолодой (франц.).


[Закрыть] (разумеется, кроме его матери и будущей тещи), которую он когда-либо встречал на своем жизненном пути. Миссис Винсент с радостью приняла этот косвенный комплимент своим зрелым прелестям, ибо она сама искренне восхищалась Люси; маркиза, оставшись однажды наедине с сыном, что бывало крайне редко, высказалась более сдержанно.

– Я понимаю, что тебе хочется быть учтивым с этими людьми, mon cher[56]56
  Дорогой (франц.).


[Закрыть], – сказала она сыну. – Но не надо при этом говорить неправду. Должна признать, что миссис Бачелор по-своему очень красива. Но в ней нет шика. Могу поклясться, что ее платью по меньшей мере два года, хотя за это время французская мода добирается и до Нью-Йорка. А ее руки – это руки рабочей женщины. Я вижу, что она очень много времени проводит в саду. И если бы она действительно заботилась о своей внешности, то обязательно надевала бы перчатки, копаясь в земле.

– Вероятно, ее и вправду не занимает внешность. Наверное, она считает важным что-то другое.

– Что может быть важнее для любой женщины – то есть для любой женщины, обладающей нормальным тщеславием и естественными женскими инстинктами?

– Не буду делать вид, что знаю. Однако я понимаю, что такие женщины есть.

– Она почти не носит драгоценностей, – продолжала маркиза. – Лишь несколько почти ничего не стоящих украшений, которые выглядят так, словно это фамильные вещи, ценные только из-за сантиментов. А я ведь отчетливо помню, как Кэри, когда гостила у нас, говорила, что отчим буквально заваливал мать драгоценностями. Интересно, что же она с ними со всеми делает?

– Наверное, хранит их в сейфе. Мне известно, что некоторые женщины именно так и поступают.

– Истинное место для драгоценностей – это женская шея, грудь и мочки ушей. И, разумеется, руки. – С этими словами маркиза изящно пошевелила пальцами, унизанными великолепными кольцами. Да так, что бриллианты поймали свет и заиграли всеми гранями. Затем она почти ласкающим движением коснулась своих ушей, в которых сверкали огромные серьги. – Так вот, мой мальчик, драгоценностям не место в несгораемом шкафу. А ты как считаешь, Пьер?

– И вновь отвечу, что я не стану делать вид, будто разбираюсь в этом, однако мне известно, что некоторые женщины считают именно так.

– Ладно… Скажу одно: похоже, Кэри не придерживается взглядов своей матери. Когда она гостила у нас, я еще подумала, что ее драгоценности достойны похвалы. Они не потрясающие, но весьма недурны. Честно говоря, я тогда даже удивилась, что их было так много и что они подобраны с огромным вкусом. Помнится, она сказала, что большинство ее старинных камней были оправлены у Картье, когда молодожены находились в Париже… Она посчитала, что меньше заденет чувства матери, если камни оправят за границей и после ее свадьбы, нежели бы это сделали у Тиффани, когда они с матерью ездили в Нью-Йорк за покупками. Но все же, по-моему, чувства миссис Бачелор были затронуты. Ибо она относится к тому сорту людей, которые ставят чувства превыше вкуса, как ты, наверное, уже понял, увидев ее украшения… Что ж, меня радует здравый смысл. Надеюсь, что и Арманда не отстанет от нее.

– Если ты рассматриваешь здравый смысл с точки зрения драгоценностей, то я совершенно уверен, что не разочарую тебя. Ее мама уже дала мне понять, что Арманду в качестве свадебного подарка ожидает парюра, и не менее красивая, чем Савой подарил Кэри, а возможно, и еще более красивая.

– Твой отец, наверное, будет недоволен такими тратами… Вот если бы она, к примеру, настаивала на каком-нибудь значительном ремонте в замке, то тут он не сказал бы ни слова. Однако меня скорее обрадовало бы обратное. Всем своим поведением Арманда показывает, что она обладает здравым смыслом… здравым смыслом и сильным духом. Мне бы вовсе не понравилась глупенькая и сентиментальная невестка.

– Ведь ты не находишь Арманду глупой, правда?

– Ну, в общем-то… пока нет. Но, похоже, она не очень умеет заявить о себе. Вот Кэри намного бодрее… вернее, была бодрее. Как это неприятно, что у нее недомогание, и именно в это время. Когда я планировала эту поездку, я предвкушала, что услышу ее веселую беззаботную болтовню… надеюсь, ты тоже.

– «Homme propose[57]57
  «Человек предполагает…» (франц.).


[Закрыть]…» – начал было Пьер. Однако мать перебила его:

– Признаюсь, не думала, что некто ехал в Соединенные Штаты, чтобы сделать предложение лучшей подруге Кэри. Я предполагала, что его первоначальные намерения были менее благородными… и, определенно, более темпераментными. Сомневаюсь, что Бог был расположен к тому, чтобы сделать бедняжку Кэри enceinte[58]58
  Беременная.


[Закрыть]. По-моему, мы должны винить в том Савоя, который, Господь тому свидетель, весьма глуп. К счастью, он оказался не подозрителен и по характеру не впечатлителен. Ладно… Безусловно, все к лучшему. У Арманды прекрасное происхождение и значительное приданое. Она красива и благодарна тебе за то, что ты обратил внимание на нее. Она будет очень послушна и станет тебе весьма представительной женой. Будет обожать замок, а ее присутствие там позволит мне проводить много времени в Париже. Наверняка у нее будет столько детей, сколько ты пожелаешь, и она никогда ни на что не пожалуется. Насколько я знаю, креольские женщины очень плодовиты. И ты не услышишь от нее упреков из-за маленьких измен, которые ты станешь совершать, когда она будет ждать ребенка… воспримет их как само собой разумеющееся. Ее мать оставит тебе привилегию посвятить твою невесту во многие тайны и не забудет сказать дочери, что на маленькие проказы мужа надо смотреть сквозь пальцы, пока он не совершает их открыто. Вообще тебе давно пора было подумать о женитьбе, и, наверное, даже хорошо, что Кэри беременна. Да, как я уже говорила, похоже, все обернулось не так уж плохо.

* * *

Однако маркиза не чувствовала себя настолько удовлетворенной, как пыталась это показать, и ее сын, превосходно знающий характер матери, видел это. Разумеется, она наслаждалась тем впечатлением, которое произвела на общество, когда-то оказавшее ей весьма холодный прием; а в женитьбе сына на богатой и ослепленной любовью девушке маркиза заранее угадывала определенные преимущества. Но ей пока что не удалось испытать острых ощущений, которых она так ожидала. Ведь она считала само собой разумеющимся, что большую часть времени они проведут на Виктории, рядом со здешним Монтерегардом и Синди Лу. Она представляла, как ее сын возобновит ухаживания за Кэри, и все приятные, хотя и рискованные последствия этого флирта. Ведь не может же Савой вечно пребывать в состоянии слепоты, рано или поздно он вызвал бы Пьера на дуэль, а Пьер – один из лучших фехтовальщиков Парижа. Да и Клайд с его недалекой добродетельной супругой тоже не могут до бесконечности находиться в полном неведении и, конечно же, придут в ужас от одной только мысли, что честное имя их обожаемой дочери может быть замешано в crime passionnel[59]59
  Зд.: убийство из ревности (франц.).


[Закрыть]. К тому же маркизе не очень хотелось Наносить им удар, интригуя против Кэри. Вообще-то девушка ей нравилась; однако эта симпатия не была настолько сильной, чтобы перевесить чувство длительно вынашиваемой в сердце обиды на Клайда, который остался верен своей суженой, даже несмотря на свою «маленькую» измену. Маркиза так и не простила ему этой верности и навечно затаила в душе злобу на ту, другую, что сумела завладеть им. Теперь, когда она познакомилась с Люси, ее обида и возмущение возросли, как никогда. И она чувствовала не что иное, как оскорбление, нелепость того, что мужчина, стоящий перед выбором между Доротеей Лабусс и Люси Пейдж, выбрал вторую и не только сделал ее своей избранницей, но и окружил постоянной, неизменной любовью и обожанием в течение четверти века. Безусловно, настало время сравнять счет.

Кроме того, мысленно маркиза представляла себе, что этот счет можно сравнять не только окольным путем – через Кэри, но и непосредственно – через самого Клайда. В конце концов, он всего-навсего мужчина и, стало быть, не защищен от искушения. Маркиза осознавала это лучше всех. Наверняка в течение этой монотонной, рутинной жизни, которую Клайд избрал для себя, какие-нибудь соблазны вставали перед ним… И она не хотела упустить такой момент. Момент, когда она сможет разбередить и вновь зажечь в нем тлеющие угольки чувства.

Но, пока Кэри заточена в своей темной спальне, Клайд останется в Синди Лу, а Винсенты будут говорить, что сейчас нет никакого смысла ехать на Викторию. Вскоре из Франции приедет маркиз и состоится свадьба, а потом Арманда с Пьером отправятся в свадебное путешествие на медовый месяц. Присутствие маркиза – разумеется, помеха для нее, может быть, не столь серьезная, однако все же связанная с некоторыми осложнениями. Кроме того, маркиз пожелает сделать эту поездку в Соединенные Штаты как можно короче, поскольку он не любит надолго уезжать из замка, покидать свои леса, луга и болота. А у нее не отыщется предлога как-нибудь продлить свой визит. И тогда Клайд с Люси будут жить-поживать, ведя свое существование, подобно Дэрби и Джоан[60]60
  Старая любящая супружеская чета. (Имена героев баллады Г. Вудфолла, опубликованной в 1735 г.)


[Закрыть].

Больше всего Доротее досаждал этот спокойный, безоблачный домашний уют, в котором жили Клайд и Люси. Маркизе безумно хотелось хотя бы один раз – всего один раз! – потревожить эту гладь. Она мечтала хоть на миг нарушить их спокойствие. Ведь этого было бы вполне достаточно, чтобы расшатать, разрушить в Люси чувство безопасности и уверенности в завтрашнем дне; чтобы испытать чувства Клайда и доказать, что она все еще обладает хоть и слабой, но опасной властью. Маркиза поднялась из кресла, в котором сидела, когда беседовала с сыном и размышляла о своих обидах, и подошла к огромному псише[61]61
  Большое зеркало в подвижной раме.


[Закрыть], стоявшему там, где было побольше света. Маркиза долго и критически разглядывала свое отражение. Результаты этого пристального изучения не только вселили в Доротею уверенность в себе, но и воодушевили. Ибо она увидела то, что хотела, еще раз убедившись в своей способности по-прежнему возбуждать страсть и желание.

Ей было ясно, что эта страсть может быть настолько же мимолетной, насколько сильной она была ранее; однако даже по прошествии стольких лет воспоминания об этом острым ножом пронзали ее сердце, и она страстно хотела ее возобновления. Ведь это желание в ней все еще не угасло. Кажется, она по-прежнему ощущает ласковые пальцы Клайда на талии, по-прежнему чувствует тот порыв во всем теле, с которым она кинулась в его объятия. Его господство над нею было столь велико, а ее ответ на его ласки – так необуздан и страстен… не надо было никаких слов для того, чтобы выразить их взаимное понимание и влечение друг к другу.

Она помнила те короткие мгновения между его поцелуями, когда ей удавалось прошептать: «Но я же еще не показала вам весь дом! Может быть, второй этаж вам не подойдет…» И вот они вместе поднимаются по лестнице. Он держит ее за руку, крепко прижимая к себе… Затем они входят в комнату, и вскоре его руки вновь обвиваются вокруг ее талии… Он ликующе рассмеялся, обнаружив, что ее талия в самом деле очень тонка. И ей даже не надо носить корсет… а ее уступчивость в саду оказалась молчаливым согласием, сравнимым лишь с абсолютной несдержанностью…

Спустя несколько часов Клайд пробудился от глубокого сна и пробормотал, что ему пора в гостиницу. Затем, уже полностью одетый, он стоял перед ней в полумраке зарождающегося рассвета, запоздало осведомляясь, есть ли в доме кто-нибудь из слуг, кто мог бы знать о его присутствии и, значит, о его уходе. И она снова заверила его, что оставила у себя единственную служанку – Беллу, но у той муж и целый выводок детей, так что дом будет пуст до полудня. Собак тут тоже нет, почему их лай и не выдаст ухода гостя. Правда, соседи иногда корят ее, утверждая, что женщине не следует оставаться одной в таком огромном доме – мало ли что может случиться, тем более что дом стоит на отшибе. Однако Доротея никогда ничего не боялась и даже гордилась своей храбростью. И вот сейчас она может возблагодарить Бога: если бы она была пугливой и боялась своей собственной тени, то никогда бы ей не пришлось получить столь чудесную награду за свое мужество…

Ответ Клайда на ее восторженное заявление о том, что они одни, был гораздо менее пылким, нежели его предыдущее поведение. Хозяйка ожидала иного. А расстался он с ней почти грубо: без теплых уверений, что еще появится, и даже не обняв на прощание. Казалось, ему не терпится поскорее уйти. Правда, это могло быть еще и из-за приближающегося рассвета.

Она вновь стала мягко погружаться в сон, когда вспомнила его слова, произнесенные перед тем, как она упала в его объятия, ведь в доказательство доброго доверия он заранее уплатил ей пять тысяч долларов, чтобы скрепить сделку по продаже дома. А потом совсем не говорил ни о деньгах, ни о Синди Лу. Какой это был бы мрачный фокус судьбы, если бы он передумал, если бы захотел, чтобы она так и осталась на плантации, не возвращалась во Францию! Трепеща от сомнений и тревоги, Доротея устремилась к окну, раздвинула тяжелые занавеси, впуская в комнату дневной свет. Потом растерянно осмотрелась вокруг. Однако ей не пришлось долго искать. На туалетном столике она заметила конверт, прислоненный к зеркалу. У нее было много таких конвертов в письменном столе. Наверное, Клайд, пока она спала, вытащил оттуда один из них. Конверт был запечатан, и на нем значилось ее имя. Суетливыми движениями она вскрыла его и сосчитала лежащие там тысячедолларовые купюры. Затем еще раз пересчитала деньги, полагая, что ошиблась при подсчете… или Клайд ошибся. В конверте находилось не пять купюр, а шесть. И тут она поняла…

Следующие три или четыре дня она тщетно ожидала его возвращения. Когда же наконец Клайд появился, он пришел не пешком и не один, а приехал в красивом экипаже в сопровождении некоего Гилберта Леду, одного из лучших нотариусов в округе. На этот раз приезд Клайда выглядел очень формально, словно они виделись впервые и покупка-продажа Синди Лу просто в их обоюдных интересах. И все. Он с радостью сообщил, что все формальности, связанные с передачей собственности, утрясены, сейчас он готов передать мадам Лабусс все необходимые бумаги и надеется, что она тоже готова к этому. Еще он сказал, что они сошлись на сумме в пятьдесят тысяч долларов и что он уплатил авансом пять тысяч. Значит, согласно его подсчетам, он должен сорок пять тысяч, которые готов уплатить немедленно. Клайд разложил перед ней деньги, а нотариус начал оформлять документы. Ей нужно поставить подпись вот здесь, здесь и здесь…