Текст книги "Кукушка в ночи"

Автор книги: Памела Кент

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

– Да.

– А Стивен?

– Я подождала его у ворот и сказала, что решила не просвещать Крис на его счет. Мне кажется, он чувствовал себя виноватым и потому был весь вечер очень мил по отношению к Крис. – Она нахмурилась. – Мне неприятно думать, что он обманывает ее. Особенно неприятно было слушать его болтовню о том, что он хочет приобрести дом в Лондоне, чтобы Крис могла быть с ним рядом неотлучно. – Джанин помолчала. – Скажите честно, вы… вы действительно думаете, что встреча Стивена с его бывшей клиенткой могла быть случайной?

Тим пожал плечами:

– Я не знаю, что думать. Поскольку я не женат, не могу представить, как ведут себя мужчины, когда у них бывает интрижка или какое-нибудь любовное приключение на стороне… что в общем-то одно и то же. Хотя это, конечно, не мое дело, я все же позвонил в «Уайт Харт» вчера вечером и поинтересовался, является ли миссис Филип Хэй постоялицей этого отеля. Я не был удивлен, когда узнал, что является. Она зарезервировала номер с намерением прожить в нем по крайней мере неделю, и это, похоже, совпадает с планами вашего зятя. Неделя в «Сандалс» и около двух недель в Лондоне. Так ведь бывает обычно?

Джанин, лицо которой тотчас же отразило глубокое беспокойство, подтвердила, что именно так и бывает.

– Но иногда он не остается в Лондоне так долго, – добавила она.

– Это зависит, очевидно, от количества работы, – отозвался Тим сухо.

Джанин распахнула дверцу машины.

– Мне нужно идти. Стивен, – она старалась говорить спокойно и непринужденно, – собирался свозить Крис сегодня во второй половине дня на прогулку, значит, обед будет рано. Если ваша тетушка действительно приглашает меня на чай, я постараюсь ничего не планировать на вечер и к четырем часам буду свободна.

– Вы не возражаете, если я заеду за вами?

– Я думаю, что это будет очень любезно с вашей стороны, если вы лишите меня возможности прошагать полмили по совершенно ровной дороге в теплый летний день. В конце концов, – глаза ее сверкнули, – я ведь могу и сознание потерять от усталости!

– Конечно можете. – Он подтолкнул Миранду к выходу через заднюю дверцу. – Но вы ведь только что похвастались железным здоровьем!

Они улыбнулись друг другу. Он улыбнулся несколько странно, с лукавым прищуром, а улыбка Джанин была открытой и доброй. Тим слегка поколебался, прежде чем закрыть дверцу, и серьезно взглянул на девушку. Она, в свою очередь, тоже задержалась, прежде чем пристегнуть поводок к ошейнику собаки, и тоже серьезно посмотрела на него. Дыхание ее на мгновение перехватило, и это было новым переживанием. По крайней мере, за последние два года с ней такого не случалось.

Он стоял перед ней – стройный, загорелый и очень привлекательный… необычайно привлекательный, пожалуй, даже поразительно привлекательный. Но, как бы то ни было, нельзя подпускать его слишком близко к себе, подумала она. Даже Стивен предостерегал ее на этот счет.

– До вечера, – сказал Тим, когда Джанин повернулась, направляясь в «Сандалс». Однако она не ответила… Она даже не оглянулась и… внезапно испугалась, что совершает серьезную ошибку.

Глава 11

Днем, когда Тим заехал за Джанин, ее сестра находилась в гостиной. Стивен передумал и не повез ее кататься. У него было очень много работы, которую нужно было срочно сделать и никак нельзя было отложить. Он очень трогательно извинялся, но Крис, конечно, была разочарована. Она потерянно бродила по заставленной цветами комнате, в которой проводила обычно большую часть времени, и в этот момент послышался шум подъезжающей машины Тима. Когда он вошел, Крис, которой очень хотелось кому-нибудь пожаловаться, надула губки и встретила его с выражением лица обиженной маленькой девочки.

Тим взял ее за руку и задержал тонкие длинные пальчики в своей широкой ладони несколько дольше, чем этого требовали приличия. Джанин пошла за дождевиком, потому что небо затянулось облаками и грозило ливнем. Тим тем временем разговаривал с Крис таким проникновенным голосом, что Джанин в удивлении застыла, вернувшись в холл и застав их стоящими друг против друга.

На Крис было шелковое платье, в котором она казалась совсем юной и беззащитной; это впечатление усиливали распущенные на девичий манер длинные роскошные волосы. Глаза ее были широко распахнуты и грустны. Тим не отрываясь смотрел на нее, склонив голову к ее лицу, его изящный рот ласково улыбался, а карие глаза выражали теплоту, которую Джанин до сих пор никогда не замечала в них, хотя не раз они сверкали и вспыхивали, выражая какие-то иные чувства.

– Ну, мы вас подождем, – услышала Джанин голос Тима, когда вернулась в холл в дождевике. – Мы подождем, если вы хотите поехать с нами. Хотя, по-моему, – продолжал он, оглядывая ее с ног до головы, – нельзя себе представить, что вы можете выглядеть еще лучше, чем теперь, даже если вы потратите на прихорашивания целый вечер!

Крис, улыбаясь, прикоснулась к рукаву его пиджака.

– Вы такой льстец, Тим, – сказала она. – Что касается моего платья, то ему уже два года. Я, право, давно должна была отдать его жене викария на благотворительные цели. И, кроме того, вы просто не представляете, как я долго собираюсь в дорогу! Я вас обоих только задержу. – Она мягко улыбнулась и посмотрела на Джанин. – Нет, отправляйтесь вдвоем и хорошо проведите время. Передайте привет леди Хэннафорд. Надеюсь, что она чувствует себя лучше, а сестра Темпест хорошо за ней ухаживает.

– Сестра Темпест в своем деле не знает равных! – отозвался Тим.

Зеленые глаза Крис тотчас изменили выражение. Она прикусила нижнюю губу, а затем улыбнулась несколько более сдержанно.

– Просто удивительно, как все восхищаются сестрой Темпест! – произнесла она. – Я думаю, все дело в накрахмаленных украшениях, которые она носит. Это помогает ей вызывать симпатию. Я помню, что однажды мне довелось повстречать очень хорошенькую сестру милосердия, которая в своей форме выглядела просто уродливо.

– Несомненно, Элизабет именно поэтому отказалась носить форму, и моя тетушка это вполне приветствует, – улыбаясь, ответил Тим. – Помимо всего прочего, Элизабет очень умная девушка!

– Я в этом не сомневаюсь, – сухо заметила Крис, провожая их обоих к выходу.

Тим взглянул на нее с явной симпатией.

– Вы уверены, что не измените своего решения? – спросил он.

– Да, совершенно уверена. Во-первых, я не думаю, что Стивену понравится, если я уеду и оставлю его в одиночестве. Конечно, он с головой ушел в работу и не уделит мне ни секунды внимания, пока не покончит с ней, но я, по крайней мере, знаю, где он, а он знает, где я.

Во время короткой поездки в «Тор-парк» Тим почти всю дорогу молчал. Казалось, его гложет какая-то мысль. Джанин, глядя на его красивый профиль, размышляла, зачем он, собственно говоря, примчался за ней на машине. Она даже усомнилась, сознает ли он, что рядом с ним сидит пассажирка, с которой нужно хотя бы из вежливости перемолвиться словечком.

– Я думаю, вам стоит заняться врачебной практикой, – заметила Джанин, перед тем как они повернули к воротам «Top-парк». – Ваше призвание – лечить больных.

Тим с недоумением взглянул на нее, ожидая объяснений.

– У вас есть все, что необходимо человеку, который ухаживает за тяжелобольными. Вы такой заботливый, так тонко понимаете чужие проблемы, действуете на людей успокаивающе! Но я думаю, что вам следует сосредоточиться на женщинах. С мужчинами у вас вряд ли получится так же хорошо!

– Что вы хотите этим сказать? – с подозрением заломив бровь, поинтересовался Тим, и в голосе его внезапно послышался холодок.

– Я хочу сказать, что вы, несомненно, пользуетесь большим успехом у женщин. Вы напоминаете мне специалиста по китайскому фарфору. Чем более хрупок фарфор, тем лучшим экспертом вы себя проявляете. Я не думаю, что сестра Элизабет очень хрупка, но вы, конечно, знаете, как обращаться с ней… Крис, которая похожа на тонкий прозрачный сосуд, несомненно заслуживает другого обращения.

– Интере-е-есно, – протянул он, – а что вы скажете про себя?

– О, я всего лишь скромная учительница английского языка, два года отработавшая в Швейцарии.

– И именно поэтому я заехал сегодня за вами?

– Я думаю, вам хотелось угодить своей тетушке – вы решили, будто она обрадуется гостье.

– И это абсолютно соответствует действительности. Она была искренне рада, когда я сказал, что вы заглянете к ней на чашечку чая.

– Вы выражаетесь как викторианский аббат.

На этот раз он поднял обе брови, а рот его изогнулся в усмешке.

– А вы говорите так, словно я вам чем-то сильно досадил!

Джанин вспыхнула и прикусила губу. Он был прав. Потому что, возможно, впервые в жизни она вела себя как ревнивая кошка. И все это было вызвано тем, как он смотрел в холле на Крис, и тем, как отчаянно выступал в защиту сестры Темпест.

Когда они приехали в «Top-парк», сестра Темпест была в гостиной вместе со своей подопечной. Пожилая леди выглядела прекрасно. Она была в юмористическом настроении, примерно таком же, как и ее племянник. Вместо темно-синего платья на сестре было светлое – цвета лаванды, – которое просто удивительно шло к ее глазам, а неизменные воротничок и манжеты были так накрахмалены, что Джанин даже показалось, что она слышит их хруст.

Гладкие светлые волосы Элизабет были уложены золотистой короной вокруг головы, ногти сверкали безупречным маникюром, от нее исходил запах гигиенического туалетного мыла. Улыбка ее казалась отблеском заснеженных горных вершин… во всяком случае, так показалось Джанин. Обращаясь к леди Хэннафорд, сестра Темпест улыбалась ласково и терпеливо. Тим тоже часто расплывался в улыбке, демонстрируя свои прекрасные белые зубы.

– Давайте я подсуну вам еще одну подушку под спину. Вам будет так гораздо удобнее! – проворковала сестра Темпест, обращаясь к леди Хэннафорд, в то время как Тим провожал гостью в столовую.

Однако леди Хэннафорд, сделав импульсивное движение навстречу вошедшей девушке, уронила сразу две подушки на пол. Впервые за этот день Джанин покинуло чувство юмора. Вместо того чтобы посмеяться над чужой неловкостью, она задохнулась от жалости и внезапно схватила полную белую руку старой женщины так крепко, что потом вынуждена была извиниться за свою порывистость.

– Пустяки, дорогая, – остановила ее леди Хэннафорд. – Я не в таком уж плохом состоянии и не развалюсь, если кто-то до меня дотронется. Я очень рада вас видеть… право, очень рада! – Она слегка понизила голос: – И я рада, что вы не привезли с собой вашу сестру.

– О! – воскликнула Джанин.

Хозяйка дома быстро разъяснила, что она имела в виду:

– Не поймите меня превратно. Я очень хорошо отношусь к Кристин. Но она, право, немного глупа и не следует моим советам. Я, например, при каждой нашей встрече повторяю, что именно ей нужно сказать и как вести себя с мужем, когда он возвращается домой после долгой разлуки… Ведь это нечестно, что он не бывает дома неделями, а бедняжка скучает в огромном особняке одна-одинешенька. К тому же мужчины частенько сбиваются с пути, если проводят половину своей жизни вдали от жен.

– Боже мой, тетушка! – вмешался Тим, весело улыбаясь. – Своими бестактными речами ты можешь внушить Джан, что ей вообще не стоит выходить замуж!

– Так оно и есть, Джан, верно? – Леди Хэннафорд выглядела очень довольной. Она удовлетворенно сложила руки на коленях. – Сейчас молодые люди действительно слишком быстро сближаются. Возможно, это и к лучшему – столько времени раньше терялось зря. Но, возвращаясь к вопросу о миссис Блейр… О, спасибо, моя дорогая, – поблагодарила она сестру Темпест, которая в этот момент передала ей чашку чаю.

Позаботившись о хозяйке, Элизабет повернулась к Джанин и спросила, сколько кусочков сахару положить ей в чашку.

– Вы выяснили это еще в первый ее приезд, – напомнила леди Хэннафорд без малейшего намека на раздражение из-за того, что ее прервали. – Одну вещь обязательно следует запомнить: сколько кусков сахара следует класть в чай наших гостей и, конечно, в кофе. Моя мать всегда настаивала на этом. Ведь так невежливо прерывать разговор ненужными вопросами!

– Простите, леди Хэннафорд, – пробормотала Элизабет.

Заметив, как она при этом покраснела, Джанин почувствовала к ней жалость.

Леди Хэннафорд взмахнула рукой:

– Все в порядке, дорогая, но запомните на будущее: два куска для Джан, я хотела сказать, для мисс Скотт.

Тим поднялся и подошел к столику, над которым колдовала сестра Темпест, разливая чай из тяжелого серебряного чайника. Джанин заставляла себя слушать то, что говорила леди Хэннафорд (а это был еще один поток соображений относительно ее сестры и зятя), однако краем глаза заметила, что Тим наклонился к Элизабет и говорит что-то утешительное ей на ухо. По тому, как через мгновение просияло лицо хорошенькой сиделки, стало ясно, что он ее действительно утешил.

Леди Хэннафорд, продолжая разглагольствовать, погрозила пальцем Джанин:

– Запомните мои слова! На днях в «Сандалс» случится неприятность. – Желая подчеркнуть важность этого пророчества, она воздела массивную серебряную ложку, словно апостольский жезл, и помахала ею перед носом девушки. – Все эти разговоры о том, что у нее бывают видения, свидетельствуют о плачевном состоянии ее нервной системы! А почему это происходит? Из-за одиночества и заброшенности. Я считаю, что ваш зять ведет себя непозволительным образом… Если бы у него была хоть капля совести, он сообразил бы, что молодая женщина, такая, как Крис, нуждается во внимании и любви, а как она может ощущать эту любовь, когда ее муж так часто и подолгу отсутствует? А теперь Тим говорит мне, что та красотка, Хэй, вновь появилась на сцене…

– Тетя! – Голос Тима прозвучал резко, как удар бича, которым он прервал поток ее речи.

Значит, отметила Джанин, он был не так уж увлечен врачеванием задетой гордости Элизабет Темпест… собственно говоря, в точности до наоборот. Он пересек комнату и предостерегающе покачал головой, глядя на свою тетку. Его темные глаза выражали недовольство, губы перестали кривиться в усмешке, а в голосе звучало осуждение.

– То, что я сказал вам вчера, тетушка, вовсе не предназначалось для повторения, – процедил он сквозь зубы. – Все, что вы сейчас сказали, звучит как злонамеренная сплетня, у нас нет абсолютно никаких доказательств, что миссис Хэй занимается какими-то недозволенными делами со Стивеном Блейром.

Леди Хэннафорд раздраженно фыркнула.

– Вчера ты говорил совсем иначе, дорогой! – Затем она посмотрела в сторону Элизабет и понизила голос: – Хорошо, я люблю скандалы, я старая сплетница! Но ты можешь мне поверить, что дыма без огня не бывает, а в свое время было достаточно много дыма вокруг этой отвратительной истории, которая даже попала в газеты! – Она склонилась в сторону Джанин и легонько погладила ее по колену. – Вероятно, хорошо, что вас в это время не было в Англии, милая, но ваша сестра, к сожалению, была, и мне кажется, именно тогда у нее и начались проблемы со здоровьем. – Леди Хэннафорд пыталась говорить тихо, но это ей не очень удавалось.

Элизабет Темпест попыталась отвлечь свою подопечную, деликатно предложив сандвич, однако та уже увлеклась темой разговора и отбросила всякую осторожность:

– Во всяком случае, зачем этой женщине понадобилось появляться здесь так внезапно… И если все это пустяки, тогда почему Стивен не представил вас вчера друг другу?

Джанин хотела ей как-то возразить, но не смогла и принялась сосредоточенно отряхивать крошки пирожного со своих коленей, сделав вид, что ее не слишком встревожили предостережения хозяйки дома. Девушка сделала скидку на ее возраст, природное любопытство и на то, что ей просто скучно. Все, что близко касалось ее сестры, а именно предполагаемую связь Стивена с другой женщиной, она не считала предметом серьезного обсуждения с кем бы то ни было.

Даже с Тимом, когда он вез ее домой. А сам Тим был необычно молчалив, даже немного резок в ответах, когда она к нему обращалась.

Тем не менее Джанин не могла удержаться от того, чтобы не упомянуть Элизабет Темпест. Она заметила, что его тетушка на этот раз была не очень ласкова по отношению к сиделке – ну разве можно запомнить, сколько кусков сахара нужно класть в чай едва знакомому человеку?

– Вот я бы никогда не запомнила! – добавила она, задумчиво глядя вперед сквозь ветровое стекло. – А Элизабет так старается угодить леди Хэннафорд…

К ее удивлению, Тим взорвался:

– Ну и что? Разве это преступление – стараться угодить старой леди? Мисс Темпест – одно из самых терпеливых созданий на свете, и моей тетке с ней несказанно повезло! На месте мисс Темпест мог быть какой-нибудь чопорный синий чулок, старая мегера, которая обращалась бы со своей подопечной так, словно та вообще не человек, и которая не стала бы считаться с чужими причудами! Я никогда не упускаю возможности сказать об этом тетке. Кроме того, мисс Темпест умна, очаровательна и при этом первоклассный специалист. Если вы думаете, что ухаживать за такой неугомонной старухой, как моя тетка, угождать ей на каждом шагу да еще жить в огромном пустом доме в Дартмуре – большое удовольствие, лучше попробовали бы сами… вы, школьная учительница со сложным характером и запредельным мнением о себе!

– Что?! – воскликнула Джанин, уставившись на него так, словно не верила своим ушам. Затем она покраснела, а потом ее щеки залила смертельная бледность. – Значит, по-вашему, я позволила себе лишнее? Но я ведь пыталась защитить сестру Темпест! Я не имела понятия о том, что вы так трепетно относитесь к ней, что даже малейшее замечание в ее адрес может вас так задеть!

– Не говорите глупостей, – резко заметил он.

– Я не говорю глупостей. – Джанин отодвинулась от него подальше и уперлась плечом в дверцу машины. – Я всегда думала о сестре Темпест именно так, как сказали вы… умна, обаятельна, первоклассный специалист. Единственное, с чем я не могу согласиться, – так это с тем, что ваша тетушка своенравна и несправедлива к людям. Она больной человек и имеет право на некоторое снисхождение.

– Точно так же, как вы имеете право отпускать колкости в адрес Элизабет, если вам этого хочется!

– О! Значит, для вас она – Элизабет?

– А почему бы и нет? – Он бросил на девушку сердитый взгляд, упрямо выставив подбородок. Глаза его сверкали, Тим с трудом сдерживался, но, видимо, она ему очень не нравилась, он давно хотел сказать ей об этом, и теперь представился удобный случай. – Я называю вас Джан… Моя тетушка считает это совершенно нормальным, хотя мое первоначальное желание называть вас Джейн было более разумным. Имя Джейн может быть едким и одновременно ласковым… прозвищем для старой девы и в то же время вздохом восхищения из уст влюбленного!

– Спасибо, – бросила Джанин, поджав губы.

Он остановил машину в нескольких ярдах от главных ворот «Сандалс», повернулся и стал рассматривать девушку, сдвинув темные брови.

– Нечего сидеть тут с таким видом, будто я смертельно оскорбил вас, – сказал он. – Я пока еще не выяснил, кто вы – фрекен Бок или нежная Джульетта.

– На вашем месте, – выпалила Джанин, безуспешно пытаясь открыть со своей стороны дверцу машины и выскочить на дорогу, – я отправилась бы к сестре Темпест и постаралась успокоить ее израненное самолюбие! Я заметила, что вы уже сделали одну отчаянную попытку во время чаепития, но, возможно, это не помогло. Она, вероятно, все еще горько переживает обиду и нуждается в вашем плече, чтобы поплакать на нем. Вы, по-видимому, имеете привычку предоставлять его хорошеньким женщинам для этой и других целей, поэтому не стану вас задерживать!

В этот момент дверца поддалась, но Тим, протянув руку, крепко ухватил девушку за запястье и от души расхохотался, словно его плохое настроение исчезло, как не бывало.

– Так-так-так! – победоносно воскликнул он. – Похоже, вы ревнуете!

– Не говорите ерунды! – Джанин попыталась вырваться, но он упорно удерживал ее на месте. Глаза девушки внезапно стали влажными, она заморгала, пытаясь сдержать слезы. – Мне нет никакого дела до того, как вы относитесь к Элизабет Темпест или к любой другой женщине! Стивен предупреждал меня, что вам нравятся легкомысленные и нетребовательные приятельницы, что вы предпочитаете, чтоб их было как можно больше, и не желаете посвящать свое время одной-единственной!

– Стивен сказал это? – Голос Тима прозвучал тихо и насмешливо, но глаза его при этом опасно сверкнули.

– Да. – Она отвернулась, чтобы не видеть его лица. Сильные пальцы до боли стискивали ее руку. – Отпустите меня!

– Что еще говорил вам обо мне Стивен? – Теперь в голосе Тима скрежетало железо. Свободной рукой он взял девушку за подбородок и заставил ее повернуться.

Она охнула, увидев скуластое загорелое лицо в дюйме от своего собственного.

– Ничего.

– Вы всегда обсуждаете своих друзей со Стивеном? Его мнение все еще что-то значит для вас?

– Вы прекрасно знаете, что я думаю о Стивене!

– Может быть, вы все еще влюблены в него?

– Влюблена в него?! – Ее длинные ресницы взметнулись, и ясная прозрачность глаз была ответом на этот вопрос. – Я никогда не была в него влюблена!

– Вам это только казалось?

– Я, вероятно, была не в своем уме! Это… это было оттого, что мы часто виделись…

– А вы можете влюбиться в мужчину только потому, что часто его видите? Можете вы, например, влюбиться в мужчину, который вторгся в вашу спальню ночью и который заявил, что собирается называть вас Джейн? В мужчину, у которого очень много приятельниц и который не стремится к прочной связи с одной-единственной женщиной?

Она снова попыталась отвернуться, но он ей не позволил. Очень тихо, с какой-то особенной нежностью, он повторил свой вопрос:

– Можете, Джейн? Разве вы никогда не слышали о том, что мимолетные увлечения не способны осквернить душу? Что сердце мужчины остается неприступным и твердым как камень до тех пор, пока он не встретит ту самую единственную любовь? Он просто не может допустить, чтобы его поймала какая-нибудь предприимчивая особа вашего пола, которая не особенно обеспокоится, если он по-настоящему не влюбится в нее. Я никогда не считал себя охотником за женскими сердцами, но, с тех пор как понял, что некоторые маленькие девочки с веснушками и косичками, вырастая, превращаются в очаровательных женщин, сохраняя наивную и трогательную душу ребенка, я дал себе слово полюбить одну из них, но мне будет очень больно, если она меня отвергнет… Я не знаю, были ли у вас когда-нибудь косички, и не могу представить на вашем личике веснушки, но сегодня утром я проснулся и подумал, что настало Великое Мгновение… Вы, возможно, не заметили этого, – продолжал он с лукавой улыбкой, – но сердце мое выпрыгнуло из груди, и я оставил его лежать там, на полу, у вашей постели!

– О, Тим! – прошептала Джанин, а ее лицо, которое он держал в своих ладонях, запылало от счастья, а потом, не в силах сдержать себя, она рассмеялась: – Но в этом случае я должна была утром наступить на него!

Он слегка ущипнул ее за подбородок своими тонкими загорелыми пальцами.

– Даже если бы вы это сделали, то обязательно наклонились бы потом, чтобы собрать раздавленные кусочки, потому что вы – настоящая женщина!

Она улыбнулась ему. Это была торжествующая улыбка, но глаза ее все еще смотрели на него недоверчиво.

– Вы правда считаете, что я настоящая женщина?

– Я считаю, что вы истинная, восхитительная женщина!

– Мне следует принимать ваши слова всерьез?

– Я серьезен как никогда!

– С вашей стороны будет очень скверно, если вы потом поменяете свое мнение. Женщине это позволено, но мужчине – нет…

– Не беспокойтесь, – сказал он, и твердая решимость отразилась на его лице. Карие глаза внимательно смотрели на девушку. – Я никогда не меняю своего решения, раз оно принято. Вот почему я иногда принимаю его не сразу. – Выражение его глаз изменилось, в них вспыхнул огонек нетерпения. – Но почему мы теряем время? – Его руки неожиданно страстно обняли ее. – Может быть, вам тоже требуется время, чтобы принять решение? Разве вы еще не приняли его, Джейн? Если вы не сделали этого, я не могу дать вам много времени!

Она застенчиво подняла руку и прикоснулась к его щеке.

– Но мы еще так мало знаем друг друга!

– А разве это важно?

– Нет. – Порывистое дыхание вырывалось из ее приоткрытых губ, глаза смотрели на него призывно. – Но я не хочу больше совершать ошибок! Это слишком серьезно!

– Конечно, это серьезно! – Она чувствовала, как его губы легко касаются ее волос, глаз и нежных щек. Его прикосновения были ласковыми, едва ощутимыми. А потом его губы вдруг впились в ее рот и перестали быть нежными и мягкими – это были твердые, требовательные мужские губы, губы человека, принявшего решение.

Джанин вздохнула, как пловец, который набирает воздух, перед погружением под воду, и приникла к нему почти с отчаянием. Он попытался поцелуями успокоить ее.

– Ах ты, маленькая глупышка! Нужно было потратить немало сил, чтобы убедить тебя… – А потом он прошептал: – О, моя дорогая, моя дорогая!