Текст книги "Отечество"

Автор книги: Пак Ун Голь

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)

Глава 21

Первыми получили боевое крещение разведчики. Им приходилось выходить с базы за сорок-пятьдесят ли, изучать местность, выяснять обстановку, держать связь с отрядом. Партизаны не могли шагу ступить, не имея точных сведений от разведки. От них зависело, будет ли отряд двигаться вперед, остановится ли на привал или отступит. Как и в армии, подразделение разведчиков было глазами и ушами отряда. Больше того, в условиях партизанской войны, когда кругом враги, в десять раз превосходящие силы партизан, значение разведки особенно возрастало: она должна была уберечь отряд от внезапного нападения, нащупать слабые места у противника, каждую минуту неослабно следить за ним, суметь вовремя разгадать его замыслы. Но в первое время ни командир взвода, ни Тхэ Ха или кто-либо другой из разведчиков ясно себе этого не представляли: еще не было опыта, не было схваток с врагом.

Услышав от Чор Чуна о своем назначении, Кван Хо сразу согласился, но не потому, что понимал важность разведки, а просто из любопытства. В кино и в театре он неоднократно видел, как интересно и заманчиво быть разведчиком, как часто он должен идти на риск, совершать смелые, отчаянные поступки, и потому не стал возражать.

«Командир взвода разведчиков! Здорово звучит. Командир смельчаков!» – не без гордости думал Кван Хо, рисуя в своем воображении картины внезапного нападения на штаб противника. Вот он, раненый, с пистолетом в руке, врывается в логово врагов и бьет, не целясь… От одной этой мысли у него распрямлялись плечи.

Довольный своим назначением, Кван Хо сразу же усердно приступил к делу. С несколькими разведчиками он прокрадывался в крестьянские дома, расспрашивал людей. Если в глухом месте встречался случайный путник, приставлял к его груди пистолет и, напугав до смерти, узнавал все, что нужно. Товарищи робко пробовали возражать, но Кван Хо отвечал, что в разведке хороши любые средства. «Главное – добыть информацию!» – говорил он.

Каждый человек казался ему подозрительным. Иногда на дорогах встречались лисынмановцы. Кван Хо или вступал в бой один, или звал на помощь товарищей, но никогда не упускал случая напасть первым. Бывало, что он приносил с собой трофейное оружие. Особенно доставалось от него полицейским, которые сдавались после первого же выстрела. Кван Хо без труда разоружал их и доставлял на партизанскую базу.

И все-таки командование партизан не было довольно разведчиками. Они не доставляли нужных сведений, действовали в отрыве от отряда. Случалось, что взвод пропадал по целым неделям. Приходилось из штаба посылать бойцов на розыски. А Кван Хо с разведчиками появлялся с другой стороны, откуда его и не ждали, приволакивал гору оружия и воинского снаряжения.

– Как это понимать? – спрашивали его в штабе.

– Полицейские подарили, – невозмутимо отвечал Кван Хо, – пугливы, как зайцы. Добро валяется, почему не подобрать.

– Послушай, товарищ Кван Хо, мы должны как можно быстрее достичь уездного центра. Не ищи ненужных столкновений, избегай их. У нас впереди будет столько боев, что надоест.

– Понятно, – быстро соглашался Кван Хо. Однако обещания не сдерживал.

Зачастую отряд выступал поздно ночью и, немного пройдя, неожиданно сталкивался с противником. Начиналась суматоха. В штабе верили только докладам разведки; приходилось дважды и трижды проверять данные, чтобы быть уверенными в их правильности. Все это тормозило продвижение отряда к намеченной цели – в Ковонский уезд. Кван Хо нервничал, сам совершал дерзкие вылазки и требовал от своих разведчиков такой же смелости и находчивости.

Только через десять дней отряд добрался до границ уезда. По дороге произошло несколько небольших стычек с противником, по пути в селах партизаны нападали на полицейских и разоружали их. За это время отряд добыл немалые трофеи.

Первые успехи воодушевили партизан. Несмотря на продолжительные ночные переходы, бойцы выглядели бодрыми. Даже Сок ни разу не пожаловался на больную ногу. На другой день после прибытия на новую базу штаб решил дать первый настоящий бой противнику.

Кван Хо получил приказ ночью разведать местность в двух направлениях. С наступлением темноты Тхэ Ха и еще двое бойцов направились в Унгок, а Кван Хо вместе со стариком Цоем и сельским учителем пошел в Судон. Безлунная ночь, темное, словно выкрашенное черной тушью, небо – все благоприятствовало разведчикам. Несколько часов ходьбы – и группа Кван Хо достигла сопки на окраине волостного центра. Здесь проходила железнодорожная линия Пхеньян – Вонсан. Поселок был небольшой: всего несколько приличных зданий – школа, почта, комитет партии, большой магазин – и около трехсот крестьянских чиби. Весь поселок протянулся узкой полоской вдоль долины. Дальше шла дорога на Ковонскую шахту. Узкоколейка с шахты подходила к железнодорожной станции Соннэ.

Кван Хо и его товарищи пробирались вдоль подножия сопки, как вдруг услышали стрельбу из карабинов. Долина была погружена в темноту, и только кое-где слабо догорали костры. Заслышав стрельбу, собаки подняли истошный лай. Он гулко отдавался в морозном воздухе.

Но кругом не было ни души, и разведчики не могли понять, кто здесь хозяйничает – лисынмановцы, американцы или просто местные полицейские. Трое партизан, тщательно заметая свои следы на снегу еловыми ветками, медленно двигались вперед. Кван Хо прислушался и пошел в сторону, откуда доносился лай. Действительно, вскоре у подножия скалы они наткнулись на два дома. В одном завешанном окне пробивалась полоска света. Почуяв чужих, всполошилась собака. Кван Хо притаился, укрывшись ветками. Но, кроме лая, не было слышно ни единого шороха.

– И чего она лает, проклятая! Весь поселок поднимает на ноги, – сердито проворчал старик Цой.

– Я пойду разузнаю, а вы оставайтесь, – шепнул Кван Хо и спустил на пистолете предохранитель.

– Похоже, что здесь живут крестьяне. Может, лучше я пойду?—сказал Цой. Он старик, сам крестьянин и, если даже встретится с противником, не вызовет особых подозрений. Ведь именно поэтому его и включили в разведывательный взвод.

– Нет, у тебя ничего не получится, – ответил Кван Хо и посмотрел на учителя, как бы спрашивая его мнение. Но тот молчал, испуганно озираясь по сторонам. Командир процедил сквозь зубы: – Эх, интеллигентик…

– С какой стороны думаешь зайти?—шепнул Цой. Он не на шутку тревожился, зная безрассудный нрав Кван Хо.

– Не беспокойся. Если что, выдам себя за полицейского…

– А полицейский от местных не вытянет ни слова.

– Увидеть, все будет в порядке. Не захотят говорить – я им помогу, – и Кван Хо, усмехнувшись, подкинул в руке пистолет, – перед такой штучкой никто не устоит…

– Слышишь?… Варят что-то, в котле булькает… А?

Кван Хо в темноте заметил тропинку и бесшумно прокрался к самому дому. Обычное чиби, солома низко свисает с крыши. Тихо. Спят или никого нет? Заглянул в щель. На кухне дымилась печь. Значит, кто-то есть… От соседнего дома к самому плетню, заливаясь лаем, подбежала собака…

– У, проклятая! – выругался Кван Хо, крепко стиснув в руке пистолет. «Впрочем, пожалуй, и неплохо, что она лает на соседнем дворе, а не здесь», – подумал он. Деревенские собаки пугливы и глупы: упадет камешек из-под лап зверька на склоне сопки – и они уже заливаются.

Нельзя было терять ни минуты. Кван Хо осторожно приоткрыл дверь. В комнате сидели старик со старухой. Увидев неизвестного, оба застыли в испуге. Из рук старика выпал котелок с варевом.

Кван Хо огляделся. В доме больше никого не было. В углу стоял раскрытый кованый сундук. На полу валялась мужская и женская одежда. Очевидно, здесь жили и молодые, но их сейчас не было дома. Кван Хо как можно спокойнее обратился к старику:

– Вы, папаша, не пугайтесь.

Он спрятал в карман оружие и постарался улыбнуться. Старик оправился от испуга и с ног до головы осматривал непрошеного гостя. Затем недоверчиво спросил:

– По какому делу?

– Я из уездной полиции, – Кван Хо старался быть важным и одновременно развязным, настоящим полицейским, и он без стеснения, прямо в обуви, шагнул на кан[15]15
  Входя в дом, корейцы снимают обувь.


[Закрыть]. Старик смотрел на него с презрением. Это не ускользнуло от внимания Кван Хо.

– Что вам надо? Зачем пришли?

Кван Хо небрежно сунул руку в карман, хотел было вытянуть пистолет, но раздумал.

– Хочу узнать, сколько в поселке моих сослуживцев и как они борются с красными. Местные полицейские часто дают неверные сведения, потому я и прибыл сюда лично все проверить.

И чтобы старик ему поверил, Кван Хо вынул блокнот и карандаш.

– Чем больше убьете красных, тем лучше. А сколько здесь ваших – не знаю. Чем больше, тем лучше, – раздраженно ответил старик и стал набивать трубку табаком.

«Ишь какая гадюка! У самого, видать, сынок служит в полиции. Это точно», – разозлился Кван Хо.

– А точнее нельзя? Вы должны знать, сколько в поселке полицейских. Среди них ведь и ваш сын… – сказал он с таким видом, будто ему все известно и нужно только кое-что уточнить.

– Вам лучше знать… Спросите в волостной полиции… Чего вы ко мне заявились?… Ведь шли мимо. Или, может быть, заблудились?

– Мы все знаем и все видим. К вам же я пришел, чтобы проверить сведения у местных жителей.

– Я человек темный, мне не разобрать, где красный, а где желтый. Из дома не выхожу, разве что во двор. Откуда мне знать? – старик совсем успокоился, иронически улыбнулся.

Это окончательно взбесило Кван Хо.

– Издеваться?! Не знаете, кто такие красные? Почему не знаете?

– На старика грех кричать. Вы сами прежде всего честно скажите, кто вы и откуда? Тогда разговор будет другой.

– Что?… Ну ладно, считайте меня красным. Я не из уездной полиции.

– И сам вижу. Вы не из уезда и даже не из полиции. Таких там нет.

Кван Хо от неожиданности растерялся. А старик хитро прищурил глаза и покатился со смеху.

Кван Хо, не зная, как поступить, решил стоять на своем.

– Так я красный? – притворно возмутился он. – Вы будете отвечать за свои слова. Говорю вам, что я из полиции.

– Ну-ну, зря прикидываешься. Между тигром и шакалом есть разница. Таких, как моя бабка, обманешь, а меня вряд ли. Шестьдесят лет по земле хожу, разных людей перевидал. Нашего человека сразу признашь, он – как изумруд среди песка. А вот ты еще не научился различать своих и чужих. Садись, чего стоишь?…

Старик направился к плите.

– Не надо, отец, – пытался возразить Кван Хо, но вдруг почувствовал, что голоден.

– Ждали вас, ох как ждали!… – старик усадил Кван Хо за стол. – Не могли прийти раньше? Хоть бы денька на четыре. Тогда бы и невестка осталась в живых, – две слезы скользнули по морщинистым щекам старика.

Теперь у Кван Хо не было сомнений.

– Прости, отец.

– Не за что. Так должно было случиться… Днем раньше, днем позже…

– А что у вас случилось?

– Ворвались позавчера, схватили ее с двумя ребятишками и увели. На картофельном поле закопали бедняжек. Вся вина ее в том, что состояла в Женском союзе. Родственники эвакуировались, а она не успела. Мне забили горло рисом, чуть не задохнулся… Сущие звери.

– Мы отомстим,—взволнованно проговорил Кван Хо.

– Ешь, сынок, ешь! Провизии малость осталось. Припрятал, – старик повернулся к жене, которая не спускала глаз с Кван Хо. – Может, рис принесешь?

Она поспешно вышла.

– Вот старая башка! – оправдывался старик. – Сразу надо было послать ее… У вас ведь время в обрез… Трудно сейчас в горах, верно?

Жена вернулась с котелком и поставила на плиту подогреть рис.

– Ты не торопись, – продолжал старик. – Ночь темная, эти подлюги побоятся вылезть из своих нор.

Но Кван Хо забеспокоился.

– Дедушка, возле дома двое товарищей. Пойду скажу им. А?

– Конечно. Но будь осторожен. Лучше я с тобой пойду, – хозяин поднялся, надел теплую шапку, стал натягивать турумаги. Кван Хо тоже встал, взял в руки фуражку. Старик вдруг увидел его покрасневшие уши.

– На дворе мороз. Возьми-ка, сынок, мою. В ней сподручней, – и он отдал Кван Хо шапку. Тот отказывался, но старик настоял на своем. Они вместе вышли из дома и огородом направились к подножию сопки.

Цой, притаившийся в кустах, все время следил за домом. Вдруг они увидели, как в дверях показались две тени. По приглушенному кашлю Цой узнал Кван Хо. Но кто с ним? Куда они идут?

– Есть у тебя веревка?—спросил он учителя.

– Не взял… А зачем?

– Командир ведет полицейского. Разве так можно? Надо его связать, а то еще удерет, гад…

Но вот двое приблизились. Кван Хо тихо назвал пароль. Цой остолбенел, не веря своим глазам. Рядом с командиром стоял старик в длиннополом турумаги. Руки его не были связаны, да и держался он непринужденно, будто давний приятель Кван Хо. Больше того, он протянул руку Цою.

– Ну, дедушка, здорово! Заждался?

Цой совсем растерялся и даже обиделся. Какой-то старик так непочтительно разговаривает с ним, партизаном.

– Кто этот человек, товарищ командир?—не обращая внимания на приветствие старика, спросил Цой.

– В том доме живет, вместе пришли к вам.

Цой не знал, что и подумать; Кван Хо толком ничего не разъяснил. Тем временем старик, почувствовав в Цое крестьянина, продолжал, дружелюбно улыбаясь:

– Ты, пожалуй, годками мне в ровесники годишься. На старости воевать нелегко, а?

– Воевать? Попробуй – увидишь. Я вот не захотел отсиживаться у печки, – со злостью ответил Цой.

– Таким, как я, только у печки и место. Давай знакомиться. Меня Ким Ха Гыном зовут.

– А меня Цоем.

– А имя?

– Секрет. Тоже вздумал меня пытать! Нас не спрашивают, мы должны спрашивать. Вот!—назидательно проговорил Цой.

Кван Хо только покачивал головой, давясь от смеха.

– Ну, разошлись, как синсонно[16]16
  Синсонно – сосуд для приготовления специального национального блюда. Он подается на стол с горящими углями.


[Закрыть]. Зря горячитесь. Лучше послушаем, что происходит в поселке, – прекратил он спор.

Старик подробно ответил на все вопросы разведчиков. По его словам, в поселке около сорока лисынмановцев и американцев, они расквартированы в здании школы, охраняемом часовыми. Кроме того, в волостной канцелярии обосновались двадцать полицейских.

– Нет ли где еще полицейских?

– Больше нет. Вчера я ходил в лес за намури[17]17
  Намури – съедобные травы.


[Закрыть], прошел через весь поселок. Нигде их не видел, кроме как у волостной канцелярии, – с уверенностью ответил старик.

Кван Хо остался доволен полученной информацией. Разведчики вернулись в дом Ким Ха Гына, поели и отправились в обратный путь.

На базе отряда Кван Хо доложил штабу, что все это он видел собственными глазами. Цой и учитель промолчали.

Глава 22

Тхэ Ха и его товарищи обнаружили в Унгоке лишь пять-шесть полицейских, да и те, узнав о появлении партизан, разбежались. Местные жители только однажды видели на станции вражескую воинскую часть, которая проследовала дальше, не задерживаясь в Унгоке.

Поэтому на следующий день вторая рота без сопротивления овладела Унгоком. Сюда же перебазировался штаб отряда. Две другие роты партизан под командованием Чор Чуна получили задание.

С наступлением сумерек партизаны покинули базу, без происшествий миновали перевал и спустились к дороге. Шли молча, возбужденные ожиданием первого боя, охваченные тревогой перед неизвестностью. Дорога скользнула в долину.

Чон Ок едва поспевала за остальными. Тяжелый мешок с медикаментами давил плечи. Она не думала о предстоящем бое; тревога за Тхэ Ха не оставляла ее. Он ведь такой горячий, такой неосторожный… Только недавно еле спасся от смерти, а теперь, конечно, рвется в бой. Он совсем не бережет себя. Сколько раз говорил ей – либо победит врагов, либо погибнет сам. «Вернись с победой, дорогой», – шептала она.

Накануне Чон Ок упрашивала командира зачислить ее бойцом-разведчиком. Тогда она была бы рядом с любимым и охраняла его от опасностей. Однако Хи Сон отказал наотрез.

В узком ущелье отчетливо слышался каждый шорох. Вдали лаяли собаки. Партизаны, затаив дыхание, осторожно пробирались вперед. Чон Ок старалась не думать о своем женихе, но тревожные мысли не оставляли ее.

– Эй, там, сзади, не отставать! Подтянуться!

– Держаться на расстоянии пяти шагов.

Эти приказы партизаны шепотом передавали друг другу. Чон Ок на секунду остановилась и передала команду следовавшему сзади товарищу.

Цепочку возглавлял Кван Хо; он вел отряд к дому старика Кым Ха Гына. Как и вчера, светилась щель в окне, на соседнем дворе истошно лаяла собака. Казалось, она лаяла громче прежнего, почуяв ночных гостей.

– Позови старика, – Чор Чун наклонился к самому уху Кван Хо, затем подал знак остальным остановиться.

– Нужно ли? Больше он ничего не скажет, – Кван Хо подумал, что начальник штаба не очень-то доверяет его вчерашнему сообщению, и обиделся.

– За сутки кое-что могло измениться; лучше разузнать еще раз. Старику можно верить?

– Вполне.

– А все-таки надо проверить. Недаром говорят: «Хоть и знаешь дорогу, все равно десять раз спроси». Прихвати с собой Цоя.

– Это еще зачем?

– Приведи старика! И без лишних разговоров… Понял? – строго приказал Чор Чун.

Кван Хо быстро исчез в темноте. За ним последовал старик Цой.

– Ну и бюрократ!—ворчал Кван Хо, пробираясь кустами вдоль склона сопки. Неистово заливалась собака. Кван Хо и Цой остановились, прислушались. Вдруг Кван Хо тронул Цоя за рукав, потащил его обратно. Пройдя несколько шагов, удивленный Цой спросил:

– Почему?

– Пошли. Зачем зря тревожить старика. Глупая затея.

– Начальник штаба приказал привести…

– Обойдемся и так. Скажем, что его нет, – и дело с концом.

Цой понял, что Кван Хо заупрямился, но не стал ему возражать.

– Старика нет дома. Наверное, ушел к родственникам, – доложил Кван Хо по возвращении и вложил пистолет в кобуру.

– Нет ли поблизости другой хижины?—спросил Чор Чун.

– Нет.

– Ну что ж, ничего не поделаешь… – Чор Чун решил действовать по плану, разработанному в штабе отряда. Командиры рот согласились.

– Итак, разделимся на две группы. Я пойду с первой ротой в центр поселка, вторая рота двинется в обход, по полотну железной дороги, к станции. По моему сигналу начнем атаку. Без приказа не стрелять.

Обо всем этом каждому бойцу было известно и раньше, но Чор Чун счел необходимым еще раз разъяснить боевое задание. Обе группы начали продвижение к намеченным пунктам. Чор Чун не мог отделаться от чувства тревоги – ведь опыта руководства боевыми операциями у него не было.

Его группа обошла сопку и по льду переправилась через ручей. Но тонкий лед ломался, и партизаны проваливались в воду. То и дело люди, поскользнувшись о камни, падали. Однако это их не пугало, вода не доходила даже до колен. Вскоре они вошли в ущелье. Вдруг невдалеке послышалась автоматная очередь. Неужели часовой уловил подозрительный шорох? Несколько трассирующих пуль прорезали темноту ночи и погасли на противоположной стороне долины. При каждом постороннем звуке приходилось замирать, выжидать. Прекратится стрельба – и снова вперед.

До холма за школой продвигались не меньше часа. Не успели занять исходную позицию, как снова началась пальба. В первое мгновение Чор Чун подумал, что часовой стреляет просто так, для острастки, но приказал бойцам остановиться. Однако стрельба усиливалась. Вся долина встрепенулась, ожила. Теперь перестрелка доносилась со стороны железнодорожной станции, где должна была находиться третья рота партизан. В чем же дело? Ведь разведка донесла, что в районе железной дороги противника нет, Чор Чун растерялся.

Вдруг все вокруг осветилось. Можно было отчетливо различить здание школы, дома, склоны сопок. Одна за другой взлетали в небо ракеты. По двору школы метались тени. Затрещали выстрелы около школы и здания волостного управления.

«Обнаружили!» – молнией пронеслось в мозгу Чор Чуна. Лицо командира мгновенно побледнело, точно его посыпали пудрой, только глаза блестели в темноте.

– Увидели нас…

Изумление сменилось испугом. Партизаны прижались к земле, притаились. Беспорядочная стрельба усиливалась с каждой минутой. Кажется, врагов больше, чем предполагали. Огонь сосредоточивался на станции: третья рота в опасности. Чор Чун раскаивался, что сейчас он не там. «Что же делать?» – напряженно думал он.

– Беда, надо немедленно отходить, – громко сказал Хак Пин, – иначе пропадем.

– Ребятам приходится туго, – Чор Чун не знал, что делать, но отступать не соглашался.

– Вступать в бой безрассудно.

– Что же ты предлагаешь? Смотреть, как гибнут товарищи?

– У нас другого выхода нет. Нам с регулярными войсками не тягаться. Идти в лобовую атаку глупо. Раз обнаружили, надо отступать, – голос Хак Пина срывался.

– Ты в своем уме?!—вскипел Чор Чун. – Разве можно оставить товарищей в беде?

– …Кто хочет бросить третью роту на произвол судьбы, пусть уходит. Товарищи! К бою! Вперед, в атаку! – закричал Чор Чун и дал короткую очередь. Остальные тоже открыли огонь.

Вскоре завязалась жаркая перестрелка. Ки Бок первым бросился вперед, стреляя на ходу. За ним бежали остальные партизаны. Но вскоре им пришлось залечь; свист пуль прижимал к земле.

Еще одна ракета осветила долину как раз в том месте, где залегла первая рота. Только ракета погасла, как Чор Чун снова скомандовал:

– В а-та-ку! – и бросился вперед. За ним – Ки Бок. С криками «Мансе!» кинулись еще несколько человек. Пули свистели над их головами всюду, но они не обращали на это внимания. Ки Бок старался не отстать от Чор Чуна, готовый своим телом прикрыть командира. Так они добежали до школы, которую заметили раньше при вспышке ракеты. Ки Бок подбежал к зданию и швырнул гранату. Сразу раздались три взрыва: еще кто-то бросил гранаты. И следом грянуло громовое «Мансе!», заглушившее треск выстрелов. Стрельба из школьного двора прекратилась. Размахивая автоматом, Ки Бок вбежал во двор. Школа казалась вымершей – неужели враги бежали? Струсили? Ки Бок распахнул дверь, шагнул и споткнулся о мертвое тело. Он оглянулся назад, увидел мелькнувшую во дворе тень и бросился вдогонку. Однако тень внезапно исчезла в темноте и потом появилась уже далеко, около ручья.

– Стой, гад! – он прыгнул вперед, дал очередь из автомата. Убегавший снова скрылся в темноте. Ки Бок остановился. Стрельба прекратилась и на улице. Сзади послышались шаги.

– Кто идет? – крикнул Ки Бок, вскинув автомат.

– Я, Сок, – ответил голос.

– Сбежали, гады!

– Они проворные, шей даром не подставят, – засмеялся Сок.

– Где все наши, где начальник штаба?

– Пойдем поищем.

Они стали взбираться вверх по тропинке к черневшему в темноте зданию. Оба понимали, что бой в любую минуту может возобновиться: очевидно, противник отступил, чтобы собраться с силами.

Вдруг у железнодорожной станции снова началась перестрелка. Захлебываясь, трещал станковый пулемет. Пули снова засвистели над их головами. Ки Бок и Сок втянули шеи, пригнулись и залегли в кювет. Стрельба усилилась, теперь она слышалась с разных сторон – внизу, на берегу ручья и по ту сторону школы. Перекрестный огонь сосредоточился на главной улице поселка. Ки Бок понял, что их окружают. Мимо по направлению к холму, откуда начала атаку первая рота, метнулись какие-то тени. Ки Бок с товарищем выскочили из кювета и побежали следом.

Партизаны собрались на холме. Ки Бок залег рядом с ними. Чор Чун выглядел удрученным: было ясно, что наступление партизан выдохлось. Хак Пин тронул его за плечо.

– Надо уходить… Той же дорогой…

– Выхода нет… Надо отступать… к месту первого сбора…—глухо выдавил из себя Чор Чун, продолжая наблюдать за улицей. Он готов был разрыдаться от обиды за неудачу, за допущенные им промахи.

Партизаны группами отходили. Колонну замыкал Чор Чун. Шли, понурив головы, спотыкаясь о камни. На сборном пункте их уже поджидали партизаны из третьей роты.

– Где командир разведчиков?—первым делом строго спросил начальник штаба.

– Он ранен.

– Что же получается? Разведчики сообщили, что противника нет, а на самом деле… – обратился Чор Чун к командиру третьей роты.

– Вранье! У них даже пулеметы, огневые точки, дзоты… Кван Хо нельзя верить, он там и не был.

– Кто приказал открыть огонь?

– Мы двигались спокойно, не подозревая, что попадем под огонь противника. Пришлось отвечать…

В это время подошли еще несколько партизан, неся двух раненых. Один был без движения, будто уснул, другой беспрерывно стонал.

Чор Чун подошел ближе и узнал в одном из раненых Кван Хо. Он долго молча смотрел на него, затем повернулся и спросил:

– А это кто?

– Сон Хи, тяжелое ранение, – ответила Чон Ок и продолжала бинтовать голову раненой подруги…

Рядом продолжал стонать Кван Хо.

– Помогите, умираю…

– Чон Ок, пойдем к нему, – сказал Чун О, поддерживавший вместе с ней Сон Хи. Они опустили раненую на землю и подошли к Кван Хо. Чон Ок быстро осмотрела его рану и сердито проговорила:

– Терпи! Чего кричишь? Тебя только слегка задело!

Пуля пробила Кван Хо мякоть бедра; рана была не тяжелая. Чон Ок перевязала ногу и вернулась к подруге. Партизаны столпились вокруг, с сочувствием всматривались в лицо раненой, ожидая, когда она придет в сознание.

Наконец Сон Хи открыла глаза и увидела склонившихся над ней боевых товарищей. Щеки ее были без единой кровинки, белые, как лепестки чиндалле. Слабая, виноватая улыбка тронула губы.

– Узнаешь меня, Сон Хи?—держа ее ладонь в своих руках, спросил Хак Пин.

– Не тревожьтесь за меня, – с трудом проговорила Сон Хи и попыталась улыбнуться.

Стоявший рядом старик Цой потянул Чор Чуна за рукав.

– Виноват я, бессовестный подлец! Должен был сказать, но струсил. Из-за меня и Сон Хи умирает…

Чор Чун с недоумением уставился на старика.

– Ничего не понимаю.

– Все расскажу. Кван Хо не выполнил задания, так до старика мы и не дошли, вернулись с дороги. Мне он велел молчать, а сам доложил, будто мы были и на станции, и возле школы… А я, старый дурак, чуть не покатывался со смеху. В голову не приходило, что все так обернется… Верьте мне. Сейчас точно нож в горле застрял, а тогда не понимал…

– Правда, мы на станции не были, но старик накануне сказал, что там войск нет, – неожиданно заговорил Кван Хо.

– Рассказывай, Цой, только говори все без утайки, – приказал Чор Чун.

– Ты, – обращаясь к Кван Хо, продолжал Цой, – обманул командование. А может, тот старик сказал неправду? А может, за сутки все изменилось? Почему ты накануне боя не пошел к нему еще раз проверить обстановку, а вернулся с дороги и солгал, будто не застал старика дома? Почему?—настаивал Цой.

Кван Хо молчал, а затем снова застонал. Стало ясно, что он притворяется.

С трудом сдерживая негодование против Кван Хо, Чор Чун приказал трогаться в путь.

Двое партизан поднесли носилки и положили на них раненую Сон Хи. Никто не хотел нести Кван Хо, но пришлось; сам он, конечно, идти не мог.

* * *

Хотя первая операция партизан и закончилась неудачей по вине командира разведчиков, она немало напугала оккупантов. И уже это само по себе было успехом. Противник со страхом ждал нового нападения партизан. Основные вражеские силы ушли на север, к реке Амноккан; в тылу оставались только мелкие подразделения. Надеяться на подкрепления они не могли, тем более что ближайшая воинская часть была только на Ковонской шахте, даже на грузовиках она не могла бы поспеть вовремя из-за плохой дороги. От шахты до железнодорожной станции она петляет в горах, в пути много завалов, пешком по ней и то не легко пробраться. А напрямик, через сопки, надо продираться сквозь колючий кустарник – это отнимет еще больше времени.

Поэтому командование оккупантов решило перевести отряд из поселка на шахту, чтобы сконцентрировать силы там.

Спустя три дня, когда партизаны Хи Сона снова напали на поселок, они не встретили сколько-нибудь серьезного сопротивления. Несколько полицейских разбежались при первых же выстрелах.

Таким образом, партизаны овладели двумя волостями Ковонского уезда. Создали там отряды самообороны, стали восстанавливать прежний порядок и готовиться к наступлению на Ковон. Партизаны захватили много трофеев: оружия и боеприпасов, особенно пригодилась взрывчатка. На партизанской базе организовали полевой госпиталь, куда поместили Кван Хо и Сон Хи. Их поручили заботам Чон Ок; она была и врачом, и медицинской сестрой, и санитаркой. Девушка по-прежнему настаивала на зачислении ее разведчицей, чтобы быть рядом с Тхэ Ха, но Хи Сон решил, что она гораздо нужнее здесь, в госпитале, и снова отказал в ее просьбе.