Текст книги "Похождения Шерлока Холмса в Сибири"

Автор книги: П. Орловец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

XVI

С тех пор прошло несколько лет.

Следя за судебной хроникой, мы знали, что по этому делу, сильно измененному, были привлечены к ответственности очень многие, но пострадали лишь низшие служащие и несколько второстепенных служащих разных ведомств.

Первая и вторая Государственные Думы были распущены прежде, чем добрались до сибирских и манчжурских порядков, а третья Дума так завалилась законопроектами и так была занята благими пожеланиями, что ей было решительно не до Сибири.

Охотники на живых людей

I

Мы возвращались из Сибири в Европейскую Россию.

Водой мы не поехали.

Шерлок Холмс достаточно хорошо знал Японию и Индию, чтобы предпринять морской путь, и предпочитал еще раз прокатиться по Сибири, для более подробного изучения этого края. Лето было в самом разгаре.

От Владивостока мы доехали по железной дороге до Хабаровска, затем на пароходе добрались до Благовещенска и там пересели на другой пароход, шедший на Сретенск.

Пассажиров было много, погода стояла поистине роскошная, и ехать было весело.

В первый же день все пассажиры перезнакомились между собою, и за обедом и завтраком разговор делался общим.

В этой стране золота, рыбы и пушного зверя разговор велся преимущественно об охоте, поисках золота и лове рыбы и всегда незаметно сворачивал на темы о различных разбоях и грабежах в этой области.

Каждый раз, когда мы садились за стол, кто–нибудь из едущих припоминал какой–нибудь ужасный случай, и вслед за ним рассказы лились без конца.

Близость каторги и единственного пути, по которому проходят беглые, сделало то, что сибиряки почти не боялись беглых каторжников и относились к ним чисто по–сибирски.

– Не тронь его, накорми, и он тебя не тронет! – сказал как–то один пассажир, крепкий, статный сибиряк, про которого мы знали, что его фамилия Киселев и что он занимается рыбным делом.

– Ну, не всегда! – ответил кто–то.

– Конечно! – согласился Киселев. – Но… от крупного каторжника можно скорее ждать благодарности, чем от мелкой шпанки. (Так называют мелких воришек.) Я сам убедился в этом!

– Это интересно! – сказал кто–то.

– И будет хорошо, если вы расскажете нам что–нибудь интересное! – подхватил другой.

– Что ж… я не отказываюсь! Случай действительно интересный, – произнес Киселев.

Он надавил сонетку и приказал вошедшему лакею подать себе черного кофе и четвертинку хорошего коньяку.

Когда заказанное было принесено, он налил себе кофе, выпил рюмку коньяку и начал свой рассказ.

II

– Было это три года тому назад. У меня есть заимка под Николаевском на Амуре и находится она верстах в двух от города. На этой заимке есть дом, отдельная кухня, конюшни, погреба и вообще все хозяйственные постройки.

Одним словом, это маленькая усадьба.

Мои рыбные промыслы находятся недалеко от этой заимки, и я в сезон лова всегда живу на ней.

Так было и тогда.

Как сейчас помню, я обносил заимку новым забором.

Старый забор был разрушен, и вместо него стояли новые столбы, только что врытые в землю.

Два цепных пса сидели на цепях около дома.

День, про который я рассказываю, был воскресный, и рабочих не было никого, за исключением моего конюха Филиппа, бывшего каторжанина, отбывшего уже срок каторги за убийство из ревности своей жены.

Это был очень хороший человек, преданный мне и не раз доказавший мне свою преданность.

Другой мой рабочий, Иван, поехал в город за какими–то покупками, и мы с Филиппом оставались одни.

Мы ходили по двору и пересчитывали доски, соображая, хватит ли их на забор или нет.

Вдруг наши собаки стали отчаянно лаять и метаться на своих цепях.

В ту же минуту из высокого кустарника, окружавшего заимку и соединявшего его с тайгой, выскочил огромнейший мужик и почти бегом пустился прямо на меня.

Вид его не внушал никакого доверия.

Он был одет в арестантские коты (обувь) и серую арестантскую куртку.

Шапки у него не было, и волосы развевались беспорядочными космами по ветру.

Лицо у него было жесткое, неприятное, и видно было, что это человек отчаянный, который не умеет щадить.

В первую минуту я хотел было бежать в дом за револьвером, но потом сообразил, что поздно.

Не успел я собраться с мыслями, как верзила был уже около меня.

– Барин, спаси меня! – проговорил он, задыхаюсь от быстрого бега.

Я удивленно взглянул на него.

– Я – Муха! – проговорил он сурово.

Я вздрогнул.

Уж слишком хорошо было известно это страшное имя в Сибири.

Этот каторжник, прозванный Мухой за свою идеальную способность исчезать из всех острогов, куда бы его ни сажали, был грозой всех приисков.

Он охотился на золотоискателей и бил их, словно мух.

Поймать его – было сенсацией, но еще труднее было удержать его на каторге или в пересыльном остроге.

Каждый раз он исчезал как дым, оставляя за собой кровавый след в виде убитых часовых.

Каторга его боготворила и слушала.

Он имел на всех громил почти сверхъестественное влияние. И этот человек теперь стоял передо мною, прося спасти его.

– Откуда ты? – спросил я.

– Из острога. Теперь меня уже хватились. Спрячь… – проговорил он сурово.

Филипп, молча наблюдавший эту сцену, подошел ко мне.

– Спрячь его, барин, – сказал он. – Муха в долгу не останется.

Совершенно машинально я вынул из кармана ключи, отпер ледник и указал на него Мухе.

В один прыжок он подскочил к двери и стал спускаться вниз.

– Смотри не выдай! – сказал он строго. – Каторга за меня отомстит. Товарищи знают, что я к тебе побежал.

Я кивнул головой и запер за ним дверь на висячий замок.

Проделав это, я растерянно взглянул на Филиппа.

– Хорошо сделали, барин, – произнес Филипп. – Он, хоть его и поймают, все равно убежит, а тогда, если вы его выдадите, вам не миновать беды! Прирежет беспременно и спалит! Он таковский.

Собаки снова залаяли.

Я взглянул в сторону города.

По кустарнику двигалась спешным шагом длинная цепь солдат с офицером во главе, направляясь на нашу заимку.

– Не видали ли вы здоровенного арестанта? Он только что побежал в вашу сторону! – крикнул офицер мне на ходу.

– Нет. А что? – спросил я удивленно.

Солдаты и офицер подошли к нам.

– Никого не видали? – еще раз спросил офицер.

– Нет! Проходили здесь два мужика с час тому назад…

– Ах – нет! Этот мог пробежать здесь минуты три–четыре тому назад! Он в арестантском костюме, высокий, широкоплечий…

– Нет, такого не видал, – решительным тоном сказал я.

– Может быть, он спрятался где–либо у вас, воспользовавшись тем, что вы на него не смотрите? – спросил офицер.

Он был знаком со мною и, конечно, не сомневался в том, что я говорю правду.

Да и кому пришло бы в голову, что купец скрывает у себя нарочно величайшего злодея?

– Возможно, – ответил я. – Обыщите дом. Там, где висят замки, он не мог спрятаться, в остальных же местах он мог спрятаться за милую душу.

– А ну–ка, ребята, пошарьте! – скомандовал офицер.

Команда рассыпалась по всей заимке.

Солдаты обыскали дом, кухню, чердаки и все постройки, за исключением ледника и сарая, на дверях которых висели замки.

– Нету, ваше благородие! – отрапортовал спустя некоторое время унтер–офицер.

– В таком случае – скорее вперед! – крикнул офицер. – В цепь! Рассыпайся, да гляди хорошенько в кусты! Он не уйдет далеко!

Солдаты рассыпались и бегом пустились вперед, ныряя в кустах.

Скоро они исчезли в тайге.

Прошло часа три.

Собаки снова залаяли.

Это возвращались назад после бесплодных поисков солдаты.

От усталости они еле передвигали ноги.

Когда офицер проходил мимо меня, он сказал:

– Да, этот мерзавец недаром получил прозвище Мухи!

– Так это был знаменитый Муха? – спросил я с деланым испугом.

– Он! – ответил офицер, безнадежно махнув рукой.

Они прошли мимо, все еще зорко всматриваясь в кусты, и скоро исчезли из виду.

Я отворил ледник и выпустил Муху.

Он вылез оттуда радостный, с блестящими глазами и протянул мне свою лапу, похожую на кузнечный молот.

– Спасибо! Я все слышал! – произнес он весело. – Ну, так вот тебе за это последний сказ Мухи: от этого времени тебя никто не тронет, потому если тронет, – так не быть ему живому! Так и закажу нашим! Живи спокойно, разве только одной «шпанки» опасайся.

И он так потряс мне руку, что чуть не выломал кости.

– Сослужи, барин, последнюю службу, – произнес он после короткого молчания. – Дай мне краюшку хлеба и двугривенничек.

Я вынес ему каравай и рубль.

Он взял их с достоинством, словно получил от меня долг, сунул рубль в карман, а каравай под мышку и кивнул мне головой.

– Еще раз спасибо! Не поминай лихом!

И с этими словами он исчез навсегда из моих глаз.

III

Рассказчик умолк.

– Ну, и что же? – полюбопытствовал кто–то. – Исполнилось ли обещание Мухи?

– О, да! – ответил Киселев. – До моего знакомства с Мухой на меня было произведено несколько покушений, конечно, с целью ограбления. Но после этого случая никто не делал мне никакого зла.

– А Муха остался на воле? – полюбопытствовал Холмс.

– С тех пор его еще не удалось поймать, – ответил Киселев. – Власти даже знают, где он действует, но сделать с ним ничего не могут.

– Гм… странно! – усмехнулся Холмс. – Где же он действует?

– Скоро мы будем проезжать мимо того места.

– Вот как?

– Да. Это недалеко от ряда почтовых станций на берегу Амура. Эти станции стоят на вьючной тропе и известны под названием «семи смертных грехов».

– Какое странное название! – задумчиво проговорил Холмс.

– Да, – кивнул головой Киселев. – Темная история облекает в тайну эти станции. Говорят, что станции эти содержат семь братьев, занимающихся исключительно разбоем, в то время когда, благодаря пароходному движению, станции остаются без работы.

– Красивая легенда! – произнес Холмс.

– Не легенда, а правда! – вмешался в разговор сидевший молча мрачный исправник.

Холмс удивленно посмотрел на него.

– Мне кажется странным, что это говорите именно вы, чин полиции! – сказал он. – Раз вы уверены в том, что эти люди разбойники, то следовало бы их переловить и посадить в острог, тем более что они, как содержатели станций, наверно, и не скрываются.

Пристав нервно забарабанил по столу пальцами.

– Легко говорить со стороны! – заговорил он с оттенком раздражения. – А вот пойдите–ка поймайте сами? Ведь вот все про них говорят, а доказать не могут! Неуловимы, да и только. Несколько раз их арестовывали, судили, но… раз доказательств нет, – человека всегда оправдают. Они прямо в лицо нам смеются!

– И неужели же, если подобная охота составляет их главное ремесло, их так–таки и нельзя поймать?! – воскликнул Холмс, в котором, по–видимому, разгорался профессиональный задор.

– А вот так и нельзя! – злорадно ответил пристав. – Ведь нельзя же отряжать на каждого разбойника в тайге по нескольку полицейских на целый год! Этак и полиции не хватит, а в тайге любое преступление можно скрыть! Следы–то вы там не особенно поищете!

Пристав медленно пожевал губами и договорил:

– Вот хоть бы моя теперешняя поездка! Если уж на то пошло, так я командирован специально для того, чтобы прекратить эти массовые убийства приискателей и охотников, которые совершаются в этом районе. Ну, и что же вы думаете: моя поездка поможет делу? Как бы не так! Я буду сидеть в одном месте, а бить будут в другом; я перееду на то место, где бьют, а там перестанут бить и будут бить там, где я был раньше! Ну, разве только количество жертв уменьшится! Я получу прогонные, суточные и тому подобные деньги и приеду назад, больше и ничего!

– С печальным же сознанием вы едете в командировку! – произнес Шерлок Холмс с улыбкой, тихо покачивая своей головой.

– Ничего не поделаешь! – развел руками пристав. – В России работать легко, там преступнику деться некуда, а вот пусть–ка сунутся сюда, да поработают в тайге!

– И среди этой банды работает по вашему предположению и Муха? – спросил Холмс.

– До меня доходили эти слухи, но… насколько они основательны – не знаю. Впрочем, не удивительно, если этот негодяй находится среди них. Это как раз его общество.

Между тем собравшаяся компания стала мало–помалу расходиться, и скоро мы остались только втроем: я, Холмс и пристав.

IV

Наш предыдущий разговор, видимо, расстроил пристава.

Его, вероятно, возмущало недоверчивое и насмешливое отношение Холмса к полиции.

Наконец, он не вытерпел.

– Вот вы все говорите: как можно не поймать?! А я вам скажу, что если бы из Петербурга выслали сюда целый штат сыщиков, так они разобрались бы в этой каше еще хуже нас! Э, да что! Присылайте сюда хоть самого Шерлока Холмса, так и тот уедет не солоно хлебавши!

– Гм… не думаю! – произнес Холмс с саркастической улыбкой.

– Не думаете?! – со злостью воскликнул пристав. – А я пари держу, что он вернулся бы отсюда без головы. Это было бы все, что он смог бы здесь сделать.

– А я так держу пари за него! – сказал Холмс.

– Вероятно, вы его поверенный? – насмешливо спросил пристав.

– Да.

– Вот как! Может, даже и сам Шерлок Холмс?

– Он самый.

– С чем вас и поздравляю! У нас этаких Холмсов доморощенных сколько угодно!

Пристава бесила насмешка, звучавшая в голосе Холмса.

Он надулся и замолчал.

Однако Холмс, на которого действительно напал задор, не унимался.

– Так как же мы будем с пари? – спросил он.

– Это что же, с вами, что ли, я должен держать пари? – со злостью огрызнулся пристав.

– Конечно, со мной!

– Убирайтесь, пожалуйста, с вашими глупостями! Словно, подумаешь, действительно передо мною Шерлок Холмс сидит!

– Да я же вам и говорю, что я Шерлок Холмс!

– Из сумасшедшего дома?

– Нет, с вами. Хотите посмотреть мой паспорт? Пристав как–то тупо и недоверчиво взглянул на Холмса.

– Ну, вас! – махнул он рукой. – Придет же в голову такая глупость!

Холмс громко и от души расхохотался.

Затем он с самой серьезной миной полез в боковой карман, достал из бумажника паспорт и подал его приставу.

Тот как–то трусливо взял рукой поданный ему лист, глядя с недоверием на Холмса.

Однако в этом взгляде можно было уловить не только недоверие, но и смущение.

Его взгляд, казалось, говорил:

– А чем черт не шутит! Вдруг взаправду он Шерлок Холмс?!

Между тем Холмс продолжал смотреть на него с самой веселой улыбкой.

Вот пристав развернул лист, взглянул на его содержимое и в безмолвном удивлении, открывши рот, уставился на Шерлока Холмса.

Эта дивная, достойная кисти художника сцена продолжалась с минуту.

Пристав до того опешил от неожиданности, что положительно не мог произнести ни слова.

Но вот он наконец пришел в себя и развел руками.

– Никак не ожидал! Вот уж никак не ожидал! – заговорил он, растерянно улыбаясь.

– Только не называйте меня по имени при других пассажирах, – попросил Холмс.

– Как угодно, как хотите! – поспешил ответить пристав.

– А с нашим пари? – усмехнулся Холмс.

– Ну, вот! – воскликнул пристав. – Стану я с вами пари держать! Ведь это я только со злости.

И хлопнув себя по коленкам, он добродушно проговорил:

– Вот рад–то я, что увидел вас! Читать–то читал и всегда восторгался вами! У меня про вас вся семья читает, сына из–за вас чуть было не выгнали из гимназии!

– Вот как?! – расхохотался Холмс.

– Ей–богу! Да теперь, я вам доложу, вы в такую моду вошли, что молодежь всех родных классиков перестала читать!

Пристав чего–то завертелся, потом надавил кнопку электрического звонка и, когда в кают–компанию вошел лакей, приказал:

– А ну–ка, милейший, дай–ка поскорей бутылочку холодненького Редерера и миндаля с солью!

И обернувшись к Холмсу, он пояснил:

– Никак не могу удержаться, чтобы не вспрыснуть такое знакомство. А… ведь чем черт не шутит! Может быть, другой господин (он указал, улыбаясь глазами, на меня) и есть ваш друг доктор Ватсон?

– Он самый, – ответил я.

– Прелестно! – воскликнул пристав. – Постойте, давайте же, господа, познакомимся! Имею честь представиться: Иван Николаевич Курабко.

Мы обменялись рукопожатиями.

Пока мы обменивались рядом взаимных любезностей, лакей принес бокалы и вино.

Пробка громко щелкнула, и золотистая влага полилась из дымящегося горлышка в бокалы.

– За здоровье дорогих гостей! – провозгласил тост Курабко.

Мы чокнулись и выпили.

За первым бокалом последовал второй, потом, конечно, и Холмс приказал подать бутылку.

Вино делало свое дело, и глаза пристава постепенно делались маслеными.

– Ну–с, многоуважаемый Иван Николаевич, – заговорил Холмс, – а как же быть все–таки с нашим спором?

Пристав расхохотался.

– Неужели я так прост, что подумаю, что вас может задержать подобное дело?! – воскликнул он.

– А между тем это так! – ответил серьезно Шерлок Холмс. – Вы заинтересовали меня трудностью предприятия, тайгой и всей обстановкой сибирской жизни и я… я серьезно подумываю о том, как бы взяться за это дело и слегка побродяжить вместе с вами по сибирским дебрям.

Глаза Курабко радостно сверкнули.

– Нет… вы это серьезно? – спросил он недоверчиво.

– Самым серьезным образом, – ответил Холмс.

– Господи, вот было бы хорошо!

– Значит, по рукам?

– Но как же? Вы так… вдруг? Ведь мне скоро слезать с парохода!

– Тем лучше. Мне не надо получать и багаж. Пусть он идет в Сретенск, а вы протелеграфируете туда, чтобы его там хранили хорошенько до моего приезда.

– Это–то можно! Только как же это вы отправитесь без багажа?

– Очень просто. У меня есть и ручной багаж, в котором имеется все необходимое для меня, и с меня его будет достаточно.

– Ну, не ожидал я такой помощи! – воскликнул радостно пристав. – Эй, человек! Дай–ка еще бутылочку!

V

Пока лакей замораживал шампанское, Холмс не терял даром времени, подробно расспрашивая Курабко о своеобразной охоте, которой занимались разбойники этой местности и в том числе Муха.

– Охота ужасная! – заговорил пристав. – В эту пору эти молодцы охотятся на охотников.

– То–есть как это?

– Очень просто. В конце весны олень сбрасывает свои старые рога и у него начинают расти новые. В то время как эти новые рога представляют из себя кровяные ростки, покрытые пухом, они очень ценятся китайцами, которым они известны под именем пантов и которые они употребляют в дорогие медикаменты. Цена некоторых пантов доходит до трехсот рублей за пару. Но добыть их очень трудно. В этот период олень делается очень осторожным и уходит в самую глушь тайги. Тут охотника ждут тысячи опасностей. Он может заблудиться, умереть голодной смертью, быть убитым, растерзанным дикими зверями и тому подобное. Но, несмотря на все эти опасности, смельчаки находятся. Эти люди сжились с тайгой, знают ее и не боятся ее. Они углубляются в самую чащу и там находят свою драгоценную добычу. Но горе им встретиться с разбойниками, если у них болтаются в сумке драгоценные панты. Охотники на охотников зорко стерегут их и бьют из засады. Это – один род охоты…

– А есть разве и другой? – перебил Холмс.

– Да. Другой сезон начинается с окончанием приисковых работ. Из тайги в это время возвращается масса так называемых «хищников». Хищниками называют золотоискателей, которые работают не на отведенном золотоносном участке, где нужно работать по правилам, а на неизвестных правительственным властям участках, найденных ими где–нибудь в самой глуши тайги; там они работают хищническим способом, промывая только самый центр золотоносного участка, где процент золота больше, и оставляя бока участков, где процент золотого песку меньше. Окончив работы, они возвращаются по домам, неся с собою добытое золото, и тут их опять встречают господа вроде Мухи.

– Теперь же какой сезон начинается? – спросил Холмс.

– Пантовый уже прошел. Теперь начнется золотой, – ответил пристав.

– И в этот сезон убитых, конечно, больше?

– Конечно. Ведь приискателей в сотни раз больше, чем охотников.

– Прекрасно! – воскликнул Холмс. – Итак, дорогой Ватсон, мы попали с вами на золотой сезон. Как вы к этому относитесь?

– Вы знаете ведь, что я люблю приключения, особенно если в них участвуете вы, – ответил я.

– И значит, вы в данном случае остаетесь моим прежним товарищем и спутником?

– Само собою разумеется.

Бутылка была подана, и бокалы снова наполнились.

Попивая вино, мы уговорились о месте высадки и обсудили кое–какие детали.

А так как до высадки оставалось только семь часов путешествия, то, допив бутылку, мы решили хорошенько выспаться и разошлись по каютам.

VI

Было, вероятно, часов шесть утра, когда пристав постучал в нашу каюту.

Мы не спали и, лежа на койках, разговаривали с Шерлоком Холмсом.

– Время, господа, время! – крикнул Курабко. – через час нам вылезать, а вы, кажется, и не думаете о том, как бы напиться хорошенько чайку.

– Сейчас! – ответил Холмс, сбрасывая с кровати ноги. – Через пять минут я буду готов.

Мы принялись одеваться.

Покончив с туалетом, мы вышли в кают–компанию, поздоровались с Курабко и выпили чаю.

Взглянув на пристава, Холмс удивленно произнес:

– Неужели же вы думаете идти на дело в вашем форменном платье?

– А что? – удивился тот.

– Это значило бы наверняка проиграть дело! Неужели вы не запаслись статским платьем?

– Признаться, нет, – ответил пристав смущенно.

– Ну, это не беда, – произнес Холмс успокоительно. – В нашем ручном багаже авось найдется что–либо и для вас. Кончайте пить чай, да пойдемте к нам. Что–нибудь да уж выберем.

Как только чаепитие было окончено, мы все трое удалились в нашу каюту.

Порывшись у себя в чемодане, Холмс вытащил несколько ситцевых рубах и две пары плисовых широчайших шаровар.

– Я купил эти вещи для коллекции, – пояснил он. – Такие костюмы любят сибиряки.

– И в особенности приискатели, – поддакнул пристав.

– Тем лучше, – сказал Холмс. – Рубах хватит нам всем, а вот насчет шаровар хуже. Нет ли у вас, Ватсон, чего–нибудь подходящего?

У меня оказалось три пары обыкновенных статских брюк.

Выбрав самую поношенную пару и прибавив к ней синюю рубаху, Холмс передал их приставу.

– Это возьмите вы. Итак, господа, прошу приступить к переодеванию. Если публика будет удивляться на наши наряды, мы можем сказать, что отправляемся на охоту.

В десять минут все мы трое переоделись, а снятое платье уложили в чемоданы.

Затем мы сунули в карманы по паре револьверов и по сотне патронов, а Холмс, кроме того, достал из чехла свой любимый винчестер, с которым он уже несколько раз охотился в восточной Сибири.

Совершенно готовые в путь, мы стали ждать, не выходя из каюты.

Но вот, наконец, раздался протяжный гудок, и пароход стал подходить к берегу, где он должен был брать дрова.

Как только он остановился у пристани, мы вышли на берег, сами захватив свой ручной багаж.

– Тут на берегу у меня есть один приятель–дровосек, – сказал нам пристав. – Этот человек отличается тем, что не промолвит без особой надобности ни единого лишнего слова. Пойдемте к нему. У него мы можем оставить наш багаж, отдохнуть и запастись всем необходимым.

– Он хорошо знает местность? – спросил Холмс.

– Как свои пять пальцев! – воскликнул пристав. – Он живет в этой местности лет десять, сам заправский охотник, и тайга для него – мать родная.

– Вот и великолепно! – обрадовался Холмс. – В нашем предприятии он может сослужить нам очень важную службу.

Разговаривая таким образом, мы взобрались на крутой берег и пошли по дороге мимо сложенных дров.