Текст книги "Черный ворон: Приключения Шерлока Холмса в России т.2"

Автор книги: П. Никитин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

Заколдованный мост

I.

Был конец мая.

Погода в Москве, наконец, установилась, мы вздохнули свободнее. Признаюсь, быть в Москве во время периодических дождей в начале весны, – это нечто ужасное!..

Город и без дождей отличается грязью, а во время дождей становится в некоторых местах положительно непроходимым, в особенности в дачных окраинах, куда публика ездит, якобы, для «освежения воздухом».

Пользуясь погодой, мы решили вместе с Шерлоком Холмсом сделать маленькую прогулку по Волге.

Сборы наши были недолги и через полсуток мы перемахнули из Москвы в Рыбинск, откуда предполагали спуститься до Астрахани, останавливаясь по одному дню в больших приволжских городах. Достать каюту на одном из пароходов Общества «по Волге» было делом нетрудным.

Пароходы шли один за другим и, не успели мы хорошенько разобраться, как раздался второй гудок, потом рявкнул третий, и пароход плавно отвалил от пристани. Время было под вечер…

Широкая Волга, блестящая и нарядная, так и сверкала под лучами заходящего солнца.

Стоя на носу, мы, Шерлок Холмс и я, восторженно глядели на поверхность этой великой реки, несущей свои волны почти на четыре тысячи верст.

– Какое богатство, какое богатство обладать такой рекой!.. – восторженно шептал Холмс. – И как должен быть невежествен тот народ, который не сумел создать из нее, в продолжение стольких веков, ничего нужного!..

Он усмехнулся горькой улыбкой.

– Да, дорогой Ватсон, – снова заговорил он, – мы, англичане, показали бы русским, что значит владеть такой рекой! У нас землечерпательные машины не стояли бы в ремонте тогда, когда на заброшенных перекатах мелкие суда садятся на мель, а бедные бурлаки не тянули бы, подобно скотам, на лямках тяжелые барки…

Он вдохновлялся по мере того, как говорил.

– Эта река была бы рекой счастья и гордости народной, а не рекой, состоящей наполовину из слез. Мы не позволили бы ей затоплять ежегодно сотни селений, мы взяли бы ее в ежовые рукавицы, и она несла бы свои волны на радость народа, оплодотворяя широкие поля и бесконечные пастбища… Смотрите, какая красота!

Да, Волга была действительно красива…

Весенний разлив уже спал и успокоенная река, как ни в чем не бывало, катила вдаль свои воды, забыв о тысячах жертв, которых стерли недавно волны ее с лица земли.

Когда совершенно стемнело, лесистые берега бросили свое отражение в стальную поверхность реки и стало казаться, что два ряда деревьев стоят в воде – один подымаясь из нее, а другой – спускаясь в нее вершинами.

Встречные пароходы, иллюминованные разноцветными сигнальными огнями, казались сказочными великанами, опоясанными двойным рядом светящихся четырехугольников, и при приближении к нам неистово ревели, словно стараясь запугать нас.

Наш пароход тоже подымал такой же неистовый рев, и мы шумно расходились, словно два неприятельских снаряда, не встретивших в своем полете друг друга, вспугивая проснувшихся диких уток, спокойно дремавших в прибрежных камышах.

Звезды, беспорядочной гигантской горстью брошенные на небе, сонно мерцали и отражались в широкой воде…

И Волга, словно зачарованная, плавно и едва заметно колыхалась, словно укутываясь лениво в одеяло перед тем, как заснуть на ночь…

Почти до рассвета простояли мы на палубе и лишь когда петух, забытый в клетке буфетчиком и не прирезан-ный случайно вчера, заорал вдруг спросонок, мы, словно сговорившись, оторвались от своих дум и молча направились в каюту.

На следующий день, часов около семи утра, мы прибыли в Кострому и высадились с парохода.

Издали город производил хорошее впечатление, но при ближайшем осмотре оказался хотя и чистеньким, но вовсе уж не таким красивым.

В номерах Лазарева, куда мы сначала попали, нас встретило такое зловоние, от которого на Холмса напал столбняк.

– Ну, дорогой Ватсон, – воскликнул он, приходя в себя, – такое зловоние можно устроить только на конкурсе антисанитарных условий! Поэтому я склонен думать, что в городе Костроме управа обзавелась антисанитарной комиссией в видах скорейшего призыва холеры или чумы на жителей, не записывающихся до сих пор в «Союз русского народа»!..

Не понимая, в чем состоит этот оригинальный «Союз», я попросил Шерлока Холмса объяснить мне это подробнее.

– Гм!.. Видите ли, дорогой Ватсон, я не могу еще сам понять конечных целей этого «Союза», – произнес он задумчиво. – Мне говорили, что главари этого «Союза» видят весь корень зла в цивилизации, и поэтому хотят возвратить человечество к первообразу, то есть к временам одичалых, вернее, диких времен. В этом я отчасти убедился и здесь, так как, если вы заметили, чайная «Союза» помещается как раз рядом со зверинцем, на базарной площади.

– В самом деле изумительно! – пробормотал я растерянно. – Это, вероятно, одна из изуверских сект…

– Правительство смотрит на них сквозь пальцы, ну… как на юродивых, юродству которых здоровые люди не последуют, – ответил Холмс насмешливо. – Несколько наших ученых недавно были командированы правительством в Россию для изучения «союзников», как весьма ценных в истории человечества индивидов и, вероятно, им удастся добыть несколько черепов для европейских музеев и для антропологических исследований.

Походив немного по городу, мы нашли, наконец, прекрасный номер в гостинице «Старый Двор» и, приказав подать самовар, стали пить чай, посмеиваясь от души над странными жителями Костромы, не знающими даже главных улиц своего города.

II.

Было, вероятно, часа четыре дня, когда кто-то постучал к нам в дверь.

– Войдите! – крикнул Холмс.

Дверь отворилась и в комнату вошел толстый господин, лет пятидесяти пяти, одетый в дорогую, тонкого сукна, русскую поддевку и высокие лакированные сапоги. Борода у него была тщательно выбрита, усы слегка топорщились, а огромная лысина так и сияла.

По-видимому, он не привык много ходить, так как пот градом лил с его красного лица, которое он поминутно вытирал огромным красным платком, размером похожим на простыню.

Я и Холмс удивленно взглянули на пришедшего.

– Вы меня тово… Прошу прощения, что потревожил, – заговорил, между тем, пришедший. – Сказывали мне, что вы, значит, из самых что ни на есть огромных сыщиков будете… по части, значит, жулья разного…

Не будучи в силах удерживаться далее, Холмс и я громко расхохотались.

– Должно, ошибся? – растерянно пробормотал толстяк. – А мне в полиции по секрету сказали…

Холмс весело подмигнул мне, – «вон, мол, это откуда».

– Что же вам там сказали? – спросил он, обращаясь к толстяку.

– То, что в город наш приехал самый, про которого все книжки пишут, будто от него ни один жулик не уйдет! – ответил растерянно пришедший. – Не то Шеврок Хомс, не то иначе как-то прозывается…

– Может быть, Шерлок Холмс? – засмеялся сыщик.

– Во, во, он самый! – обрадовался купец.

– Ну, так это я самый и есть, – произнес Холмс.

– Слава тебе, Господи! – обрадовался толстяк. – Я, было, уж испугался, что не в тот номер залез!

– Вы, вероятно, ко мне по делу? – спросил Холмс. – Только имейте в виду, что я завтра собираюсь уезжать…

– Ох, уж подождите, Бога ради! – заволновался купец. – Дело-то мое нешуточное. Вся полиция с ног сбилась, да так-таки ни одного следа до сих пор не нашла!..

По мере того, как говорил толстяк, Холмс становился все внимательнее и серьезнее.

– Будьте любезны, расскажите ваше дело. Только помните: я не люблю многословия! – поторопил он.

– Коротко, батюшка, коротко! – успокоил его толстяк.

Он уселся на предложенное Холмсом кресло и заговорил.

– Первой гильдии купец я… Андрей Лазаревич Хоменков. Торговля моя помещается на главной улице и состоит из трех магазинов рядом. В одном торгуют винами, фруктами и гастрономическим товаром, в другом – готовым платьем, мехами и мануфактурой, а в третьем – золотыми, бриллиантовыми и серебряными вещами. Значит, в городе я самый богатый человек есть и мои магазины в первую голову идут. Сказать надоть, что все мои три магазина помещаются рядом, в нижнем этаже моего собственного дома, и не соединены между собою, а каждый имеет свои входы и выходы. Только склад в подвальном этаже общий. Верхний этаж занимаю наполовину я, а наполовину – мой старший женатый сын.

Купец сделал маленькую передышку и снова заговорил взволнованным голосом.

– Так вот-с, с месяц тому назад запер, это, я магазины и прихожу домой. Вдруг подают письмо. Не соизволите ли прочесть его?

С этими словами Хоменков вынул из бокового кармана распечатанный конверт и подал его Холмсу.

Тщательно осмотрев его, Холмс произнес:

– Штемпель Самары. Послано тридцать четыре дня тому назад. Почерк твердый, энергичный, но сильно измененный. Посмотрим, что он пишет.

Холмс вынул из конверта тщательно сложенный лист почтовой бумаги и, развернув его, прочел:

«В вашей витрине я видел две прекрасные броши: в одной внутри солитеры, кругом сапфиры, а в другой – рубины. Будьте любезны положить их в трехдневный срок около дерева в правом заднем углу вашего сада. Если обманете, то потеряете больше».

– Подписи нет, – задумчиво произнес Холмс, снова складывая письмо.

И, обернувшись к Хоменкову, он спросил:

– Вы, вероятно, не исполнили требования?

– То-то, что нет! – с видимым сожалением ответил купец. – Я с этим письмом пошел напрямки к полицеймейстеру. Поговорили, порядили, да и порешили положить приманку. Снял я с витрины броши, а пустую коробочку положил в означенном месте. Ну, сыщики, конечно, в засаду сели. Глаз, можно сказать, с коробочки не спускали и все-таки не уследили!..

– Она пропала?

– Ну, вот, словно дым исчезла! – со злобой воскликнул купец. – Была и вдруг не стало.

– И никаких следов?

– Никаких!

– Странно! – произнес задумчиво Холмс. – Что же было потом?

– Как пропала из глаз наших коробочка, – заговорил купец, – так я совсем голову потерял. Около магазина поставили двух городовых, а одного из преданных служащих я стал запирать на ночь в магазине. Туда и кровать ему по-ставили. Ночных сторожей еще двух прибавил, одним словом, охранял магазин лучше, чем банк… Прошло, таким образом, около месяца, и мы стали было успокаиваться. Только прихожу, это, я пять дней тому назад в магазин. Отворяю, – все честь честью. Входим… Гляжу – приказчик все еще спит. Стал его будить – не просыпается. Меня так и хвати догадка! Бросился я к ящикам, гляжу – все заперты. Открыл, да так и ахнул! Ни единого хорошего камня не оставлено! Я – туда-сюда, в полицию! Приказчика доктора в себя привели, да толку от него никакого не добились. Он, видишь ли, сам не знает, как уснул, ничего не видел и не слышал! Доктора говорят, будто газу ему какого-то понюхать дали. Перешарили мы все погреба, все углы и хоть бы тебе что! Словно в воду канули грабители. Никаких следов! В погребе – все в порядке. Правда, нашли несколько пустых бутылок да раскупоренных банок… Вероятно, служащие мои по временам украдкой лакомились. Но следов никаких!..

– Это очень любопытно! – перебил Холмс. – Хорошо ли вы помните, что заперли все замки?

– Еще бы! Незадолго перед тем я купил новые замки с секретами, которых никто, кроме меня, не знал. Каждый сам и запирал.

– Окна тоже оказались целыми?

– Ни одной царапины! – развел руками купец. – Всего пропало товару на тридцать две тысячи!..

И, тяжело вздохнув, он добавил:

– Эх, знал бы, так уж лучше отдал бы обе броши! Все же пять тысяч, а не тридцать две!

– Значит, преступление было совершено пять дней тому назад?

– Да.

– И нет никаких следов?

– Хоть убей – никаких.

Холмс решительно поднялся с места.

– Ваша история настолько сильно заинтересовала меня, что я почти уже решил взяться за нее. Потрудитесь немедленно провести меня в ваш магазин. Если преступление действительно настолько таинственно, как вы рассказываете, то я готов остаться еще на некоторое время в Костроме.

– Ах, батюшка! Да я сию минуту! Пойдемте, пойдемте! – захлопотал купец, вскакивая с места.

Не откладывая решения в долгий ящик, мы набросили на себя пальто, взяли шляпы и в сопровождении толстяка вышли на улицу.

III.

Следуя за Андреем Лазаревичем Хоменковым, мы прошли мимо памятника Михаила Феодоровича Романова, повернули на главную улицу и, пройдя ее до половины, остановились у длинного, двухэтажного дома, в нижнем этаже которого помещались три названных магазина.

– Сюда-с! – пригласил Хоменков.

Мы вошли в ювелирный магазин.

– Все ли здесь осталось в таком виде, в каком было утром в день ограбления? – спросил Холмс, обращаясь к хозяину.

– В том самом виде, – подтвердил тот.

– В таком случае, разрешите мне осмотреть ваш магазин.

– Сделайте милость!..

Получив разрешение, Холмс принялся за работу.

Он самым тщательным образом исследовал все окна и двери, осмотрел ставни и новые замки и затем принялся за пол.

Став на четвереньки, он осматривал каждую доску, каждую щель, заглядывал под прилавки, нюхал, смотрел на что-то сквозь карманное увеличительное стекло, одним словом, вел себя, как самая заправская ищейка.

Из ювелирного магазина он перешел в мануфактурный, потом в винно-гастрономический, всюду повторяя свои исследования.

Но, по мере того, как проходило время, я заметил, что лицо Холмса делалось все озабоченнее и серьезнее.

Наконец, он возвратился к нам, и я вопросительно взглянул на него.

– Пока ровно ничего! – проговорил он, словно отвечая на мою мысль.

И, обращаясь к хозяину, он спросил:

– Сообщается ли один из этих магазинов с подвальными складами?

– Да, – ответил купец. – В задней прихожей ювелирного магазина есть люк и деревянная лестница ведет из него в погреб.

– Закрывается ли он на ночь?

– Всегда. Замок и болт накладывались сверху.

Пройдя в заднюю переднюю, мы нагнулись над крышкой люка.

Эта крышка состояла из трех широких и толстых дубовых досок, соединенных двумя железными тяжами, которые, вероятно, сходились на нижней стороне крышки.

Болт и замок были целы и в полной исправности.

Несколько минут Холмс стоял, погруженный в глубокую задумчивость, и по резким морщинам, внезапно избороздившим его лоб, видно было, что мысль его была направлена в какую-то одну, определенную сторону.

Наконец, он очнулся.

– Будьте любезны, отворите этот люк, – попросил он.

Хоменков вынул из кармана связку ключей, отпер замок и, вместе с ним, мы спустились по деревянной лестнице вниз.

Как только Холмс очутился в погребе, он тотчас же принялся за работу, попросив нас не двигаться с места и не мешать ему.

Засветив свой карманный электрический фонарь, он нагнулся над земляным полом погреба и вскоре весь погрузился в свою работу.

Мы стояли молча, с любопытством наблюдая, как знаменитый сыщик лазает по полу, пригибаясь к нему по временам почти самым носом.

Прошло около получаса времени.

– Ага! – донесся, наконец, до нас голос Холмса. – По всему видно, что громилы были люди не простые!..

– Что это? – удивленно переспросил купец.

– Можете подходить! – крикнул весело Шерлок Холмс.

Мы бросились в задний угол подвала и увидели Холмса стоящим на четвереньках и что-то старательно высматривающим на полу.

– Что вы делаете? – удивленно спросил я.

– Да, дорогой Ватсон, громила умеет одеваться! – ответил он, продолжая свое занятие. – Я ясно вижу массу одинаковых следов – ботинок английского фасона, самой последней моды… Да, да, в этом не может быть никакого сомнения… Кроме того, у громил, или, по крайней мере, у их главаря, есть вкус… гастрономический вкус. Омары… Гм… Стерлядь маринованная… банка ананаса… Ну, конечно, и вина со вкусом подбирались. Они сначала выпили полбутылки водки… Заметьте, не больше… Потом бутылку лучшого бордосского вина и… ну, конечно, три бутылки Мумм сухого… Завтрак был не обилен едой, но все, от первого до последнего, выбрано с большим вкусом!..

– Вы это про что же? – растерянно пробормотал Хоменков.

– Про пустые бутылки и коробки, – ответил Холмс.

– А я так полагал, что это раньше кто-нибудь из…

– Из служащих? О, нет! Остатки консервов еще совершенно свежи, а предполагать, что кто-либо из служащих брал их после ограбления – вряд ли возможно, – убежденно произнес Холмс.

С этими словами Холмс поднялся с земли.

– Посмотрим теперь самое главное. Громилы действовали не спеша. Они должны были проникнуть в магазин из подвала, но как они проникли сюда – это тайна. Ясно только то, что они здесь были и хорошо закусывали до или после грабежа…

– Но как они попали сюда и как они могли попасть отсюда наверх, когда люк совершенно цел?

– Это-то и есть самое главное! – весело ответил Холмс. – Относительно того, как они попали отсюда в магазин, у меня уже есть кое-какие догадки и я сейчас проверю их; но как попали они сюда, это остается пока для меня тайной.

И, взяв в руки свой электрический фонарь, Холмс снова принялся за дело.

Особенно долго возился он над стенами погреба.

– Эврика! – воскликнул он вдруг радостно. – Ну, конечно же, моя долголетняя практика сослужила мне и сегодня огромную службу. Не угодно ли, господа, подойти сюда!

IV.

– Странно было бы предполагать в этом деле чудо, – заговорил Холмс, когда мы приблизились к нему.

Он стоял возле одной из стен подвала, облокачиваясь рукой об одну из крупных каменных плит, которыми были выложены стены погреба.

– То, что они проникли в магазин не с улицы, для меня ясно, как день. Нигде я не нашел ни малейших следов, которые, несомненно, должны были бы существовать, если бы вторжение было произведено извне. Итак, они вошли изнутри, а так как половые доски находятся в полной исправности, остается предположить единственное, то есть, что громилы проникли через люк, не взламывая крышки.

– Гм! – промычал я. – Надеюсь, они не духи!

– Конечно, дорогой Ватсон! – смеясь, ответил Холмс.

– Они, несомненно, такие же люди, как и мы с вами. На это указывает и их обувь. Итак, они проникли в магазин из погреба, на который, благодаря тому, что люк был исправен и заперт, следственные власти не обратили должного внимания…

– Это верно! – вставил Хоменков, превратившийся весь в слух.

– Я попросил бы вас, многоуважаемый Андрей Лазаревич, пригласить сию же минуту сюда полицию и следователя, – произнес Холмс, обращаясь к Хоменкову.

– Сию минуту, сию минуту! – засуетился тот, кидаясь к лестнице.

– Да, могу сказать, дорогой Ватсон, что следствие по этому делу велось изумительно небрежно. Полное неумение так и сквозит в каждом шаге следственных властей, – проговорил Холмс, когда мы остались с ним вдвоем.

– О, судя по тем открытиям, которые делаете вы, прежнее следствие никуда не годится! – совершенно искренне ответил я.

Между тем, через несколько минут люк отворился и в погреб спустился хозяин в сопровождении начальника местной сыскной полиции, пристава и следователя.

Вошедшие очень вежливо поздоровались с нами, выразив сердечную радость, что видят нас здесь, но в их взглядах я не мог не подметить некоторого злорадства.

Глаза начальника сыскного отделения, казалось, так и говорили: «А ну-ка, разберись! Небось, не умнее нас!»

Подойдя к Холмсу, начальник сыскного отделения вежливо произнес:

– Господин Хоменков говорил нам, что вы предполагаете, будто воры проникли в магазин из подвала?

– Да, я убежден в этом, – ответил Холмс. – Но мне интересно было бы узнать и ваше мнение.

– Мое? – улыбнулся тот. – Признаться, я думаю, что тут дело обошлось без каких-либо вторжений. Это дело рук одного из служащих и именно того, который спал в магазине. Через форточку он мог прекрасно выкинуть своему товарищу вещи…

– Но… за домом ведь сильно наблюдали…

– Вероятно, он улучил момент.

– Он арестован?

– Да. Арестован и городовой, стоявший против окон. Согласитесь сами, что проникнуть снизу через вполне крепкий и плотно замкнутый люк может только сверхъестественное существо.

В голосе начальника сыскного отделения прозвучали насмешливые нотки.

– Почему же вы предполагаете, что крышка люка была цела? – таким же насмешливым тоном спросил Холмс.

– Потому что осмотр ее свидетельствует об этом.

– Вы думаете?

– Конечно!

Холмс отошел от стены.

– Я думаю несколько иначе, – произнес он твердо. – Громилы проникли в магазин именно через люк.

– Но каким образом?! – воскликнули следователь и пристав в один голос.

– Это не так трудно доказать, если только внимательно отнестись к делу, – не без заднего умысла произнес Холмс.

Следователь и начальник сыскного отделения заметили сарказм и быстро переглянулись насмешливым взором.

Не говоря лишних слов, Холмс попросил всех присутствующих подняться в магазин.

Сам он вылез из люка последним и, приподняв крышку, указал на верхнюю ее сторону.

– Вы видите, господа, что крышка совершенно цела и железные тяжи на ней так же плотно сидят, как и прежде. Прикреплены они к доскам винтами, шляпки которых находятся на верхней стороне.

– Ну-с?.. – насмешливо перебил следователь.

Движением руки Холмс остановил его.

– Теперь обратите внимание на нижнюю сторону, – заговорил он, указывая присутствующим на обратную сторону крышки. – Железные полосы, обхватывающие крышку сверху, сходятся внизу, снизу же закрепляются гайками и винтами. Если вы обратите хорошенько внимание на эти гайки, то, конечно, увидите на них совершенно свежие ссадины. Очевидно, над ними работали очень недавно ключом. Сгибы полос тоже показывают, что железо недавно разгибалось.

– Что вы хотите этим сказать? – спросил начальник сыскного отделения, лицо которого, по мере того, как говорил Холмс, делалось все серьезнее и внимательнее.

– То, что громилы отвинтили снизу гайки, затем разогнули полосы, проткнули вверх винты и, таким образом, разобрали крышку люка, – серьезно ответил Холмс. – Затем, дав понюхать спящему приказчику чего-то снотворного, они посредством отмычек отперли ящики, вынули вещи и спустились в люк. Затем, держа полосы, они наложили на них снизу доски, снова загнули железо и, втянув посредством ниток сверху в отверстия винты, завинтили гайки.

– Черт возьми, ведь и в самом деле! – смущенно пробормотал следователь. – Но как же они могли проникнуть в погреб? Окон в подвале нет, а железная двойная дверь…

– Совершенно нетронута, – спокойно сказал Холмс.

– Что же вы предполагаете?

– Я уверен, что мне уже удалось найти ход, ведущий в подвал, – ответил Холмс.

На лицах всех присутствующих отразилось крайнее недоумение.

– Вы нашли ход?

– Я думаю, что да! – невозмутимо ответил Холмс. – Не угодно ли вам подойти сюда?

Задетые за живое, мы все последовали за ним.

Подойдя к той стене подвала, которая была со стороны двора, Холмс указал рукой на одну из плит.

– Обратите внимание на то обстоятельство, – заговорил он, освещая стену электрическим фонарем, – что все стенные плиты скреплены одна с другой цементом. Только вот эта плита, к которой ведут найденные мною следы, не прикреплена к остальным цементом и ее отделяет от других едва заметная щель. Крошки цемента на полу под ней ясно указывают на то, что и эта плита была скреплена цементом, но его выскребли. Правда, несмотря на все мои усилия, я не смог подвинуть плиту ни на линию, но это можно объяснить лишь тем, что она приперта с другой стороны балками или чем-нибудь другим.

– Что-то уж очень сложно! – недоверчиво пробормотал начальник сыскного отделения.

– Да, это-то и заставляет меня думать, что мы имеем дело не с простыми хулиганами, а с необыкновенно умным и талантливым человеком.

Следователь пожал плечами.

– Что же вы намерены предпринять дальше?

– Намерен попросить вас позвать сюда двух каменотесов и попросить их отвалить эту плиту, – ответил Холмс.

– К вашим услугам! – проговорил хозяин. – Сейчас распоряжусь.

V.

Минут через двадцать два каменотеса, вооруженные кирками и ломами, спустились к нам.

Указав им на плиту, Холмс приказал вынуть ее из стены.

Получив обещание хорошей награды, каменотесы дружно застучали кирками и, не прошло и двадцати минут, как плита была снята с места.

Каково же было злорадство следователя, пристава и начальника сыскного отделения, когда за ней показался земляной слой.

Но Холмс, по-видимому, не замечал этого.

Уйдя головой в образовавшееся отверстие, он зажег фонарь и несколько раз колупнул пальцем землю.

– А ну-ка, ударь кто-нибудь ломом в эту землю! – произнес он, вылезая из отверстия.

На его лице играла довольная улыбка. Один из каменотесов схватил лом и изо всей силы ударил им в земляной слой.

В тот же момент он громко вскрикнул, ударившись лбом о камень, так как лом не встретив почти никакого сопротивления, весь ушел в мягкую землю, благодаря чему, в силу инерции, каменотес и ударился головой о стену.

Единодушный крик удивления вырвался у всех присутствующих.

– О, чтоб тебе! – ругался, между тем, каменотес. – Да там пусто!

– Копай! Копай живее! – приказал Холмс.

Кирки дружно заработали.

Вскоре каменотесы вылезли из отверстия.

– Готово! – сказал один из них.

– Ну-с, господа, я попрошу вас следовать за мной! – повелительным тоном произнес Холмс. – С собой ли у вас, Ватсон, револьвер?

– Конечно!..

– В таком случае, вперед!..

Вслед за Холмсом я пролез в небольшое отверстие и очутился, вместе с другими, в низком, небольшом гроте, освещенном фонарем Холмса.

В глубине грота виднелось темное отверстие подземного хода, по которому можно было пробираться лишь на четвереньках.

Сделав нам знак следовать за собою, Холмс опустился на колени и первым вполз в подземелье, освещая себе путь фонарем.

Но едва мы пролезли шагов двадцать, как вдруг Холмс громко крикнул:

– Стойте! Не напирайте на меня! У кого есть ножницы?

– У меня! – отозвался пристав.

– Скорей их сюда!

Ножницы были переданы и минуты две прошло в гробовом молчании, пока, наконец, Холмс снова не крикнул:

– Смело вперед!

Прошло минут двенадцать.

Холмс вдруг остановился.

– Эге! – воскликнул он. – Здесь дальше идти некуда! Выход завален. Двигайтесь, господа, назад и меряйте ход четвертями.

Обратным порядком мы двинулись назад, исполняя требование Холмса.

Ход был совершенно прямой.

Когда мы, наконец, снова выбрались в подвал, мы невольно расхохотались, глядя друг на друга: мы положи-тельно походили на чертей, до того мы были выпачканы землей.

– Зачем вам потребовались ножницы? – спросил Холмса пристав.

– Для того, чтобы обойти ловушку, – серьезно ответил Холмс.

– Ловушку?

– Да. Поперек хода был протянут черный шнурок, на высоте получетверти от пола. Я не могу точно сказать, для чего он служит, но, по-моему, это или сигнал, или смерть. Возможно, что если бы я зацепил его, где-нибудь раздался бы звонок, но возможно и то, что шнур проведен к заложенному фугасу и, дерни я его нечаянно, мы взлетели бы великолепно на воздух. Во всяком случае, я вовремя заметил его и, осторожно обрезав, предотвратил ту или другую опасность.

– Черт возьми, с вами можно пойти хоть к черту на рога, до того вы предусмотрительны! – с волнением произнес следователь.

Холмс не обратил никакого внимания на его слова.

– Длина хода – триста семьдесят четвертей, – бормотал он про себя. – Направление замечено по компасу. Прекрасно!..

И, обернувшись к нам, он громко сказал:

– А теперь, господа, мы выйдем во двор, проверим линию и гайда прямо к месту.

Мы вышли во двор.

По компасу мы определили направление, на глаз определили расстояние и по проверенной линии направились вперед, перелезая через заборы.

– Здесь! – произнес, наконец, Холмс, когда мы очутились на улице, параллельной той, на которую выходили магазины Хоменкова. – В этот двор, по ту сторону улицы, должен выходить подкоп.

Мы невольно взглянули на небольшой деревянный домик с закрытыми ставнями, на который указывал Холмс, и молча удивленно переглянулись.

– Одну минуту! – проговорил Холмс.

Оставив нас одних, он скрылся в дверях соседнего дома и вскоре вышел из него с озабоченным лицом.

– Что случилось? – не утерпел спросить пристав.

– Они ускользнули от нас! – со злостью проговорил Холмс, сжимая кулаки. – Ну, нет, черт возьми, так легко вы не отделаетесь от Шерлока Холмса! Пойдемте-ка, господа, в брошенный притон.

Ворота дома оказались незапертыми.

Через минуту к нам подошел и хозяин дома, старый часовщик, который, по нашей просьбе, отпер нам входную дверь, через которую мы вошли в дом.

Вся квартира состояла из трех небольших комнат и кухни. Теперь она была тщательно выметена и совершенно пуста.

– Кто снимал у вас этот домик? – обратился Холмс к часовщику.

– Господин Брендер и его сожитель Савелов, – ответил тот.

– Когда же они очистили квартиру?

– Четыре дня тому назад.

– Они уехали?

– Да. Нагрузили свои вещи на тележку и уехали.

Холмс насторожился.

– Скажите, пожалуйста, у кого нанимали они тележку? – спросил он.

– У них была своя тележка и лошадь. Шустрая лошадка! – ответил часовщик. – Тележку только что успели из кузницы привезти; они сейчас же и уехали.

– Из какой кузницы? – полюбопытствовал Холмс.

– А вот тут, за углом, Михеича кузня.

Расспрашивая часовщика, Холмс, не переставая, шарил по всем углам и заглядывал в печки.

Вдруг он вытащил из одной печки что-то черное и подошел к окну.

– Гм!.. почти сгорела! – проговорил он.

Тут мы заметили, что он осторожно держит в руках несколько почти сгоревших клочков бумаги, вероятно, оставшихся среди золы.

– Остатки больших листов! – громко произнес Холмс. – Жаль, что осталось так мало! Ровно ничего нельзя разобрать!..

Он внимательно стал просматривать маленькие обгоревшие клочья бумаги, уцелевшие от огня, выбрасывая их один за другим.

– Гм!.. вот это, может быть, пригодится, – произнес он, останавливаясь над одним из клочков.

Осторожно вложив его в свою записную книжку, он вынул из кармана карту Костромского уезда и стал внимательно рассматривать ее.

Вдруг я увидел, что самодовольная улыбка едва заметно скользнула по его губам.

Но он не проронил ни слова.

– Но где же кончается подземный ход? – задал вдруг вопрос следователь, которого этот вопрос, очевидно, интересовал больше всего.

– Признаюсь, это вовсе не интересно для меня в настоящее время и я не советовал бы вам зря тратить на это время, – ответил Холмс. – Для меня важно было найти дом, к которому он подведен. Хозяев в нем нет, значит, надо их искать…

– Но может случиться…

– Ох, Боже мой! – нетерпеливо перебил Холмс. – Вероятно, он где-нибудь под полом.

С этими словами он вышел во двор.

Однако, следователь, которому подземный ход не давал покоя, распорядился поднять полы и вскоре под полом угловой комнаты мы действительно увидели свеженасыпанную землю.

– Копай! – приказал каменотесам следователь.

Интересуясь исследованиями Холмса, я и начальник сыскного отделения вышли во двор.

Мы застали Холмса склонившимся над землей и что-то рассматривающим.

Не желая мешать его работе, мы стали у забора, молча наблюдая за ним.

Вдруг страшный взрыв, от которого полетело все кругом, сбросил нас, словно былинки, на землю.

Все закружилось кругом.

Я видел, как взлетела на воздух крыша дома, но это было лишь мгновение, так как столб земли, пыли и дыма на несколько минут скрыл все от моих глаз.