Текст книги "История медицины"

Автор книги: П. Заблудовский

Соавторы: М. Левит,М. Кузьмин,Г. Крючок
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 25 страниц)

Наносившая удар религиозному мировоззрению книга Ч. Дарвина подверглась резким нападкам со стороны служителей богословия и ученых клерикального направления. Вместе с тем естествоиспытатели и врачи с материалистическим мировоззрением продолжили разработку данной проблемы и получили много ценных новых данных. Особенно плодотворную работу провели русские ученые И. М. Сеченов, А. О. Ковалевский и В. О. Ковалевский, И. И. Мечников, К. А. Тимирязев и др., революционеры-демократы Н. Г. Чернышевский и Д. И. Писарев. Они внесли в учение Ч. Дарвина понятие скачка, качественных изменений, конкретизировали его применительно к различным явлениям живой природы. Дарвинизм в России обрел свою вторую родину.

Важным дополнением к эволюционной теории Ч. Дарвина стал сформулированный Э. Геккелем (1834-1919) основной биогенетический закон развития, по которому высшие животные существа в эмбриональном состоянии должны проделать весь путь развития своих предшественников. Иначе говоря, развитие особи (онтогенез) представляет собой быстро протекающее историческое развитие рода (филогенез), имевшее место в течение многих тысячелетий.

Таким образом, естественнонаучные открытия позволяли преодолеть метафизический взгляд на природу, способствовали формированию диалектического воззрения. Они раскрывали единство между органической и неорганической природой, между растительным и животным миром, устанавливали всеобщую связь явлений, создавали прочный фундамент естествознания на базе учения о развитии.

С конца XVIII и на протяжении почти всего XIX в. проводилось изучение строения и физиологических функций организма. В этот период завершалось исследование анатомии человеческого тела невооруженным глазом и с помощью скальпеля. Одним из крупнейших анатомов этого переходного времени был французский анатом, физиолог и патолог К. Биша (1771-1802). Основными трудами К. Биша были «Трактат об оболочках», «Физиологические исследования о жизни и смерти» и «Общая анатомия в приложении к физиологии и медицине». К. Биша разработал учение о тканях, согласно которому организм состоит из 21 ткани, в том числе из общих тканевых систем, распространенных повсеместно (клетчатка, нервная ткань, сосудистая и лимфатическая системы), и особых тканевых систем, которые имеют ограниченное распространение, свойственны определенным частям тела (мышечная, костная, костномозговая, железистая, серозные и слизистые оболочки и т. п.). Все ткани обладают двумя общими жизненными свойствами: растяжимостью (чувствительностью) и сократительностью. Ткань любой части тела имеет одинаковое строение, одни и те же свойства и одинаковое предрасположение, в результате чего болезненные изменения в ней получают однотипные формы. Все отправления организма, включая и патологические, осуществляются при взаимных связях, которые К. Биша называет симпатиями. Он считал, что ткани, составляющие основу органов, ведут самостоятельную жизнь независимо от жизни самих органов. Выступив против объяснения процессов в организме человека с позиций гидравлики и других механо-физических и химических концепций, К. Биша разделял виталистические воззрения, что, с одной стороны, было направлено против упрощенных взглядов на строение и функции организма, с другой – отражало слабость естественнонаучных позиций конца XVIII в.

Одновременно расчищался путь для нового этапа развития физиологии. Уже в XVIII в. профессор Геттингенского университета А. Галлер (см. выше), следуя традициям, заложенным А. Везалием, способствовал утверждению экспериментальной физиологии, основанной на вивисекциях. Он основательно изучил строение и функции сердца, костей, органов пищеварительной системы, установил автоматичность сократительной деятельности сердца, причины которой находятся в самом сердце. Ему принадлежит открытие влияния желчи на перистальтику кишок, выявление функции печени в акте пищеварения и т. д.

Во второй половине XVIII – начале XIX в. усилилось внимание физиологов к экспериментальному изучению нервной системы. Итальянский анатом и физиолог Л. Гальвани (1737-1798) заложил научные основы изучения животного электричества, которое, по его мнению, образуется в головном мозге и по нервам доставляется органам. С этих позиций он стремился объяснить жизненные явления. В частности, он считал, что болезни (в первую очередь нервные) можно свести к изменениям электрического флюида в организме. Полученные при электрофизиологических опытах Л. Гальвани данные о животном электричестве положили начало новому направлению в медицине – гальванизму.

Изучению нервной системы была посвящена экспериментальная деятельность чешского ученого И. Прохаски (1749-1820). В своем труде «О структуре нервов» (1779) он описал функциональное значение передних и задних корешков спинного мозга, развил учение о нервном рефлексе. В отличие от А. Галлера, который не смог установить связь между нервами и другими системами организма, И. Прохаска считал, что нервы являются посредниками между внешней средой и организмом.

Его учебник по физиологии в первой половине века являлся признанным пособием в ряде стран Европы и был переведен на русский язык. В нем физиологические явления рассматривались с учетом целостности организма.

В дальнейшем внимание к изучению нервной системы проявили английский хирург и физиолог Ч. Белл (1774-1842) и французский физиолог Ф. Мажанди (1783-1855). Ч. Белл в 1824 г. углубил исследование роли передних и задних корешков спинного мозга, более четко установил распределение чувствительных и двигательных волокон между задними и передними корешками. Ф. Мажанди независимо от Ч. Белла в 1826 г. повторил аналогичные опыты.

Рис. 16. Клод Бернар в физиологической лаборатории.

Ученик К. Биша Ф. Мажанди явился одним из выдающихся представителей экспериментальной физиологии первой половины XIX в. Он считал, что единственным надежным источником знаний является опыт. С этой целью он довел до совершенства технику вивисекционных исследований и сделал их неотъемлемой частью преподавания физиологии. Он считал, что все жизненные явления, кроме нервной деятельности, сводятся к физиолого-химическим и физическим законам.

Являясь крупным экспериментатором, Ф. Мажанди выступал против всякой теории, утверждая, что «теории – не больше чем слова», ибо факты, добытые опытным путем, при их сопоставлении сами себя объясняют. Его девизом было: «Когда я экспериментирую, я имею только глаза и уши и вовсе не имею мозга». Этот ползучий эмпиризм не только обесценивал результаты экспериментальных исследований, но и заставлял делать неправильные выводы, в результате чего фактические результаты многочисленных опытов оказались весьма скромными.

Ученик Ф. Мажанди К. Бернар (1813-1878) (рис. 16) довел вивисекционный эксперимент до уровня искусства. Его лаборатория привлекла физиологов, патологов и клиницистов европейского континента. В ней работали русские ученые И. М. Сеченов, С. П. Боткин, И. Р. Тарханов и др. Поставив перед собой цель создать экспериментальную медицину, объединяющую физиологию, патологию и терапию, К. Бернар сделал ряд крупных открытий и обогатил многие отделы общей и патологической физиологии новыми существенными данными. Им детально изучены физиологические механизмы сокоотделения и установлено значение переваривающих свойств слюны, желудочного сока и секрета поджелудочной железы для здорового и больного организмов. Он открыл роль поджелудочной железы в процессе переваривания жиров, гликогенообразующую функцию печени и способность превращения печенью гликогена в сахар. С целью доказательства наличия центра, регулирующего углеводный обмен в организме, К. Бернар делал укол в дно IV желудочка мозга («сахарный укол»), в результате чего происходило выведение сахара с мочой. Им создана теория сахарного мочеизнурения (диабета). Ему принадлежит установление роли симпатической нервной системы в регуляции сосудодвигательных функций. Важное место в науке занимают работы К. Бернара по теоретическим проблемам медицины. Исходя из убеждения, что «физиология – это научный стержень, на котором держатся все медицинские науки», он считал, что «врач-экспериментатор есть врач будущего».

В своей практической деятельности К. Бернар стоял на материалистических позициях. Он стремился выявлять непосредственные материальные причины явлений. Это положение распространялось им на все процессы, кроме первопричинности явлений и сущности болезней. По этому поводу он говорил: «Физиолог или медик не должен воображать, что ему предстоит отыскивать причину жизни или сущность болезней. Это значило бы совершенно терять свое время на преследование фантома». Отсюда отрицание возможности познания строения организма на основе эволюционного учения.

Возражая против спекулятивных систем в медицине, он в то же время выступал против философских обобщений экспериментальных данных и в конечном итоге – против философии вообще.

Эту тенденцию естествоиспытателей и ее последствия довольно точно охарактеризовал Ф. Энгельс: «Какую бы позу ни принимали естествоиспытатели, над ними властвует философия. Вопрос лишь в том, желают ли они, чтобы над ними властвовала какая-нибудь скверная модная философия, или же они желают руководствоваться такой формой теоретического мышления, которая основывается на знакомстве с историей мышления и ее достижениями» [54]54
  [54]Энгельс Ф. Диалектика природы. – Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 20, с. 525.


[Закрыть].

«Скверная модная философия» привела К. Бернара на позиции агностицизма к отрицанию познания причинности в жизнедеятельности организма и допущению «творящей идеи», «направляющей силы».

Такая позиция была характерна и для крупнейшего немецкого физиолога И. Мюллера (1801-1858), учителя ряда выдающихся деятелей медицины и естествознания: И. Либеркюна, Т. Шванна, К. Людвига, Р. Вирхова, Э. Дюбуа-Реймона, Г. Гельмгольца, Э. Брюкке, В. Пфлюгера.

Трудно найти раздел в физиологии, в который бы И. Мюллер не внес существенный вклад, где не сделал бы открытия. Он явился одним из основателей физикохимического направления в физиологии. И. Мюллер исследовал строение и функции органов чувств (зрения, слуха, звука и речи), изучил действие нервной системы у различных животных, выявил стадии развития мочеполовой системы, расширил представления о рефлексах, тщательно изучил состав крови и т. д. Важной заслугой И. Мюллера является основание сравнительной физиологии и утверждение, что физиология может быть только сравнительной. Как и многие естествоиспытатели того времени, он стоял на позициях витализма. Однако его «жизненная сила» была наделена физико-химическими свойствами. На основе этих представлений он создал «закон специфической энергии органов чувств», сводившийся к признанию того, что разнообразные раздражения, направленные на один и тот же орган чувств, вызывают всегда одно и то же ощущение, которое возникает через соответствующий орган чувств; в то же время одни и те же раздражения, направленные на различные органы чувств, проявляются в виде различных ощущений в соответствии со свойствами органа чувств, на который он воздействует. Согласно данному закону, ощущение органов чувств не отражает состояние внешней среды, не передает нашему сознанию те или иные качества и состояния предметов и явлений окружающего мира, а наоборот, представляет собой передачу сознанию качества и состояния, воспринимающего нерва под воздействием внешних факторов.

И. Мюллер (1801-1858)

«В 1866 г. Л. Фейербах обрушился на Иоганнеса Мюллера, знаменитого основателя новейшей физиологии, и причислил его “физиологическим идеалистам”» [55]55
  [55]Ленин В. И Полн. собр. соч., т. 18, с. 322.


[Закрыть]. Данная позиция И. Мюллера не являлась исключением, ибо, по утверждению В. И. Ленина, “…ряд крупных физиологов гнул в те времена к идеализму и кантианству” [56]56
  [56]Ленин В. И Полн. собр. соч., т. 18, с. 323.


[Закрыть].

Важнейшие позиции в области исследований и мировоззрение И. Мюллера нашли продолжение в деятельности его ученика Г. Гельмгольца, который применял физико-химические методы в физиологии для объяснения жизненных явлений. Математически обосновав в 1847 г. закон превращения энергии, сформулированный за 5 лет до этого Р. Майером, он утверждал, что все жизненные процессы в организме происходят по логике данного закона и не нуждаются в признании особой «жизненной силы». Среди его исследований важное значение имеют работы по обнаружению и измерению теплообразования в мышце, измерению скорости распространения возбуждения в нервах, определению скрытого периода рефлексов и др. В отличие от И. Мюллера он считал, что наши представления формируются под воздействием внешних факторов на органы чувств человека, однако эти представления являются совокупностью условных знаков (символов, иероглифов), которые не имеют ничего общего с предметами внешнего мира.

Начатые И. Мюллером электрофизиологические исследования нервной деятельности были продолжены его учеником Э. Дюбуа-Реймоном (1818-1896). Применив технику гальванического раздражения, он установил наличие в живом организме мельчайших электрических токов, что явилось фундаментальным открытием в физиологии. В связи с этим у многих появилось мнение, будто бы в электрических явлениях можно найти разгадку жизни. Однако вследствие несовершенной методики скоро выявилась несостоятельность данного предположения и наступила пора разочарования. Это оказало влияние и на позиции Э. Дюбуа-Реймона. В своей речи «О границах познания природы» на съезде естествоиспытателей и врачей в 1882 г. он утверждал невозможность познания истоков духовной деятельности. «Как в понимании силы и материи, точно так же и в понимании духовной деятельности из материальных условий человечества, несмотря на все открытия естествознания, не сделано за два тысячелетия никакого существенного приобретения, да и никогда не будет сделано «Ignora-bimus».

Немецкий физиолог К. Людвиг (1816-1895), в лаборатории которого работали русские ученые П. М. Догель, В. В. Пашутин, И. М. Сеченов, И. П. Павлов, В. А. Бец, С. П. Боткин и др., заложил основы изучения механизма мочеотделения, кровяного давления, создал графический метод исследования кровяного давления сконструированным им кимографом (1847).

Немецкий врач и химик Ф. Велер (1800-1882), синтезировав в 1828 г. в лаборатории искусственную мочевину, которая производится только живыми организмами, тем самым дал убедительный материал, свидетельствующий о том, что для образования органических веществ не требуется «жизненная сила». Химик Ю. Либих (1803-1873) вместе с Ф. Веллером продолжил исследования мочевой кислоты, масла горьких миндалей и заложил основы теории сложных радикалов органических веществ. Он усовершенствовал аппарат для сжигания органических соединений (печь Либиха) и с его помощью пытался воспроизвести энергетические процессы в животном организме, уподобляя процессы пищеварения сжиганию продуктов в печи. В 1839 г. им была разработана химическая теория брожения, сыгравшая определенную роль в изучении процессов обмена веществ. Исходные позиции теории Ю. Либиха смыкались со взглядами представителей теории флогистона. Объяснение содержания процесса брожения как химического не выдержало испытания временем, уступив место в конце 50-х годов обоснованию, данному Л. Пастером (см. ниже): спиртовое брожение представляет собой биологический процесс.

На почве неустойчивых мировоззренческих позиций крупных исследователей XIX в., которые в большей или меньшей мере отдавали дань витализму и агностицизму, в середине XIX в. получил развитие вульгарный материализм, видными представителями которого были К. Фохт, Л. Бюхнер, Я. Молешотт. Жизненные явления вульгарные материалисты – «дешевые разносчики материализма», по выражению Ф. Энгельса, рассматривали упрощенно, только на основе физики и химии. В середине XIX в., когда естествознание и медицина добились огромных достижений в понимании жизненных явлений, физико-химическое направление вульгарноматериалистического плана являлось шагом назад.

В условиях утверждения экспериментального метода получило развитие учение о процессе болезни. Систематические вскрытия трупов умерших больных, начатые Т. Боне и И. Вепфером в XVII в., были продолжены„ в XVIII в. рядом крупных исследователей и во второй половине столетия завершились оформлением нового направления в медицине – патологической анатомии, основателем которой был Дж. Морганьи.

Существенное значение в развитии патологической анатомии имела деятельность К. Биша (см. выше), разработавшего учение о патологическом процессе в тканях. Это учение К. Биша противостояло различным спекулятивным взглядам на болезни и было поставлено на почву реальной действительности.

Особенно важный вклад в развитие описательной патологической анатомии внес профессор Венского университета, чех по происхождению, К. Рокитанский (1804-1878). Его основной труд «Руководство по патологической анатомии» (1841-1846) был построен на богатом фактическом материале, собранном автором в результате неутомимых усилий, благодаря высокому техническому совершенству вскрытий. Оценивая труд К. Рокитанского, Р. Вирхов назвал его Линнеем патологической анатомии. Крупным шагом вперед в работах К Рокитанского явилось сочетание макро– и микроскопических исследований патологических изменений. В теоретическом плане его взгляды базировались на гуморальных представлениях, своими истоками уходящих во времена Гиппократа. Он воскресил гиппократовскую терминологию о кразах и дискразиях. К. Рокитанский считал, что основные изменения при патологическом процессе происходят в составе жидкостей или соков организма путем изменения химического состава соков, неправильного их смешения (так называемые дискразии). Отмеченные при вскрытии местные изменения в тканях и органах он трактовал как вторичные явления, происходящие вследствие осаждения форменных элементов из жидкостей организма. К. Рокитанский рассматривал каждую болезнь как общее явление, как реакцию целостного организма, а местные изменения – как следствие проявления общего заболевания. На основе этого подхода он высказал важную мысль, что «одно лишь умножение очагов поражения не создает общей болезни. Нельзя уничтожить болезнь, ликвидировав лишь очаг поражения и не уничтожив нарушений обмена веществ, которые лежат в основе местных изменений». Он полагал, что дальнейшие исследования другими методами позволят расширить наши знания о болезненном процессе. В частности, он писал, что там «где анатомия доселе не могла открыть никаких органических изменений… должно ожидать объяснений от будущих исследователей в области болезней крови и нервной системы», что во многом предвосхитило последующие исследования.

Однако в середине XIX в., когда получившие развитие клеточная теория строения организмов и физиология стали важнейшими исходными позициями для изучения патологических процессов, концепция о болезненном процессе К. Рокитанского не во всем соответствовала духу времени, а учением о кразах идискразиях открывала путь для спекулятивных суждений в области патологической анатомии. Новый импульс к совершенствованию патологической анатомии был дан учеником И. Мюллера Р. Вирховом (1821-1902), располагавшим огромным исследовательским материалом в этой области. Он применил в своих исследованиях микроскопический метод, который считал непременным условием всякого патологоанатомического изучения. Он рассматривал болезненные изменения и их превращения в клетках как основу для уяснения болезненных процессов. Это позволило поставить вопрос об изучении картины болезни на строго объективной основе.

Центральным пунктом его учения явилась общеизвестная теория клеточной (целлюлярной) патологии, рассматривающая все патологические процессы только в клетке. Первоначально свою концепцию Р. Вирхов изложил в 1855 г. в статье «Целлюлярная патология», а в 1858 г. – в изданных лекциях «Целлюлярная патология, основанная на физиологическом и патологическом учении о тканях». В этих работах Р. Вирхов обосновывал вывод о том, что клетка является первоосновой всех жизненных явлений. «Жизнь организма, – утверждал Р. Вихров, – есть не что иное, как сумма жизней отдельных клеток, которые соединены в нем. Местом, где разыгрываются патологические процессы, служат сами клетки и примыкающие к ним территории». Болезненный процесс он представлял как деятельность клеток при ненормальных условиях.

Р. Вирхов, исходя из своих локалистических воззрений, не признавал интеграционной роли нервной системы. Он писал: «Многочисленные роды нервной деятельности, зависящие от нервной системы, только в нашем сознании приводятся к единству; существование анатомического или физиологического единства не доказано, по крайней мере до настоящего времени». Он откровенно выступил против дарвиновской эволюционной теории, считая, что ее содержание ведет к «опасному» социализму.

Р. Вирхов (1821-1902).

Теория целлюлярной патологии Р. Вирхова имела сложную судьбу. В своей основе покоящаяся на точных экспериментальных исследованиях и рассматривающая физиологические и патологические процессы в материальном субстрате организма (в клетках, тканях, органах), она сыграла прогрессивную роль в развитии медицины, которую вывела из сферы гаданий, спекулятивных суждений и умозрительных теорий в сферу опыта и объективного научного анализа. Автор этой теории осуществил классификацию и предложил новую терминологию основных патологических состояний, провел огромную аналитическую работу по изучению ряда нозологических форм (мутное набухание, амилоидоз, лейкоз, жировое перерождение, эмболия, тромбоз, воспаление и др.). Вместе с тем теория Р. Вирхова уже в период становления несла в себе зародыш тех позиций, которые позднее пришли в явное противоречие с новыми данными о жизнедеятельности организма и патологических процессах в нем, достигнутыми в результате развития микробиологии, физиологии высшей нервной деятельности, эндокринологии, биологической химии, в связи с новым импульсом в учении о роли крови и т. п. Эти отрицательные стороны целлюлярной патологии усилили его ученики, в частности Э. Клебс, Ф. Рикленгаузен и многие другие, а также его последователи во многих странах.

Ограниченность и односторонность крайней позиции теории Р. Вирхова многие ученые видели с самого начала ее появления. Русский анатом Е. Ф. Аристов в 1859 г. отверг универсальное значение локалистического принципа этой теории. На примере цинги он показал несостоятельность тезиса «об исходной точке» всякой болезни. Пророческим оказался последний тезис докторской диссертации выдающегося русского физиолога И. М. Сеченова, выдвинутый в 1860 г.: « клеточная патология, в основе которой лежит физиологическая самостоятельность клетки или по крайней мере гегемония ее над окружающею средой, как принцип, ложна. Учение это есть не более как крайняя ступень развития анатомического направления в патологии». Крайние позиции этого учения отмечали также Н. И. Пирогов, М. М. Руднев, Н. П. Ивановский, С. П. Боткин и другие русские ученые.

Несостоятельность теории клеточной патологии с ее крайними позициями особенно ярко начала проявляться в связи с зарождением и развитием микробиологии. Эта новая дисциплина своим появлением прежде всего обязана развитию капиталистического способа производства в сельском хозяйстве, в частности запросам виноделия. По запросу винодельной промышленности французский ученый Л. Пастер в 1857 г. путем мастерски проведенных микроскопических исследований установил, что процесс сбраживания вина, наносивший огромные убытки виноделам, происходит вследствие жизнедеятельности микроорганизмов (бактерий, микробов), находящихся в вине и указал на «бесконечно большую роль бесконечно малых существ в биохимических превращениях на земле». Различные типы брожения он объяснял воздействием на среду различных микроорганизмов.

Работы Л. Пастера по изучению биологических свойств микроорганизмов подвели его к разработке приемов предупреждения вначале «болезней пива и вина», а позднее и других болезней. В частности, Л. Пастером был предложен метод борьбы с брожением вина и пива путем воздействия высокой температуры (пастеризация) (рис. 17).

Установление биологической природы брожения опровергло химическую концепцию брожения Ю. Либиха. Открытие анаэробных (развивающихся без доступа воздуха) микробов заставило пересмотреть прежние представления о процессе дыхания.

Опыты Л. Пастера с целью изучения роли микроорганизмов в процессах брожения, гниения, возбуждения болезней оживили получивший широкое распространение в XVIII в. взгляд на самопроизвольное зарождение. Ф. Пуше и др. попытались объяснить появление микроорганизмов их самопроизвольным зарождением. В ответ на призыв Французской Академии наук «Пролить удачными опытами новый свет на вопрос о самозарождении» (1858) в связи с представленным Ф. Пуше докладом о возможности самозарождения – Л. Пастер доказал, что при устранении всякой возможности проникновения микроорганизмов в способную изменяться среду, последняя не подвергалась изменениям. Однако эти опыты не противоречили предположению о возникновении органических существ из неорганической материи.

В последующие годы Л. Пастер по заданию изучил болезни шелковичных червей (1865), а по просьбе владельцев скота – сибирскую язву у овец и холеру у кур (1877), показав, что эти болезни вызываются микроорганизмами. Ему удалось установить, что свойства микроорганизмов меняются под влиянием температуры, при высушивании; вирулентность их снижается или исчезает. Используя это свойство, он разработал метод изготовления и применения вакцин – препаратов, получаемых из микробов и продуктов их жизнедеятельности и используемых для активной иммунизации (иммунитет – невосприимчивость) против болезней животным и людям. В результате в 1881 г. им была изготовлена вакцина против сибирской язвы, а в 1885 г. – против бешенства. Особенно большой интерес к этим работам проявили русские ученые Л. С. Цеиковский, И. И. Мечников, Н. Ф. Гамалея и др.

Вслед за Л. Пастером микробиологией занялись многие ученые мира. Среди них видное место занимает немецкий врач Р. Кох (1843-1910). Занимаясь изучением сибирской язвы, он в 1876 г. пришел к выводу, что в случаях заболевания, когда обнаружить микробы не удается, они все же существуют, но в других формах. Это привело к открытию спор и их свойств сопротивляемости и способности вырастать в зрелые формы микроба (рис. 18).

Рис. 17. Луи Пастер в бактериологической лаборатории.

Совершенствуя методы микроскопических исследований, используя твердые питательные среды, окрашивание микробов анилиновыми красками, маслянистую иммерсию и конденсор Аббе Р. Кох в 1882 г. открыл возбудитель туберкулеза, названный затем палочкой Коха, а в 1883 г. – холерный вибрион. Накопив огромный экспериментальный материал, он попытался изложить общую концепцию патологического инфекционного процесса, которая сводилась к следующим трем положениям (триада Коха): 1) обязательное нахождение возбудителя во всех случаях заболеваний; 2) получение чистой культуры возбудителя; 3) необходимость воспроизведения идентичного заболевания прививкой культуры на животном.

Увлекшись микробиологическими исследованиями и изучением биологических свойств возбудителей болезней, Р. Кох сосредоточил внимание на роли микроорганизмов в патологических процессах (проникновение в организм, количество и вирулентность), недооценив роль организма (макроорганизма), на который воздействуют возбудители, его реакции, социальные условия, в которых живет человек. Выяснив, что в патологическом процессе главную роль играет не сам микроорганизм, а продукты его жизнедеятельности – токсины, Р. Кох в 1890 г. предложил использовать токсин туберкулезной палочки (туберкулин) для лечения туберкулеза. Вначале вызвавшее бум в медицинской практике, это средство не оправдало надежд и быстро перестало применяться.

Сложившиеся у Р. Коха метафизические взгляды на жизнедеятельность микроорганизмов и их роль в болезненном процессе не дали ему возможности по достоинству оценить теорию фагоцитоза русского ученого И. И. Мечникова (см. ниже).и поставили его в лагерь открытых противников данного учения.

Работами Л. Пастера, Р. Коха, их учеников и последователей в ряде стран было окончательно установлено микробное происхождение инфекционных заболеваний. В 70-90-х годах XIX в. было открыто подавляющее большинство этих болезней.

Нахождение в крови заболевшего и реконвалесцента веществ, выработанных организмом в качестве противоядия (антитоксины Беринга и Эрлиха, бактериолизины Пфейфера и др.), опять привлекло внимание к гуморальным факторам болезненных процессов. Одновременно открылись широкие возможности для успешной борьбы с болезнями и их предупреждения (разработка и применение вакцин, сывороток и других биологических препаратов).

Рис. 18. Роберт Кох в бактериологической лаборатории.

Все эти достижения в области медико-биологических наук на фоне запросов общественного развития способствовали коренному переустройству клиники и развитию гигиены. Начало формироваться и утверждаться естественнонаучное направление в медицине. Этому в значительной степени способствовали успехи физики и химии, позволившие применить более усовершенствованную термометрию в середине XIX в., офтальмоскопию (Гельмгольц, 1851), отоларингоскопию (Чермак, 1858), графическую запись ритмов сердца (кимограф Людвига, 1847), ввести в клиническую практику ряд эндоскопических приборов для исследования изменений в полых органах, расширить арсенал лекарственных средств на основе синтеза анилиновых красок и т. д.

Перестройка деятельности клиник началась в основном с конца XVIII – начала XIX в., но особенно интенсивно этот процесс осуществлялся с середины XIX в., когда были сделаны крупные естественнонаучные открытия, описаны достижения экспериментальной физиологии и патологии, выяснено значение микробиологии для объяснения этиологии и патогенеза болезней, для их лечения и профилактики и т. п. Но еще до этого закладывались основы нового подхода к объяснению причин болезней, их течения, диагностики и лечения. Этот процесс был очень противоречивым и сложным. Например, в XVIII в., когда широким потоком в медицину вливались различные спекулятивные течения и направления (анимизм Шталя, теории Кулена, Броуна и др.), старая венская клиническая школа в лице Г. Ван-Свитена, А. Гаена, М. Штоля, П. Франка и др. не только продолжила линию клинического наблюдения, воспринятую от Бурхаве, но и упрочила ее. Один из представителей школы А. Гаен (1700-1776) при всей слабости мировоззренческих позиций (дань мистике, колдовству) внес крупный вклад в утверждение и расширение клинических начал с позиций гуморально-патологического подхода к объяснению причин и течения болезней. Он поставил на прочную основу клиническое преподавание и многое сделал для перестройки деятельности клиник. Однако А. Гаен встретил в штыки и осмеял предложение практического венского врача Л. Ауенбруггера (1722-1809) распознавать болезни грудной клетки путем перкуссии, которой позднее было суждено войти в практику в качестве одного из основных методов диагностики (см. выше).