Текст книги "Игра с огнем"
Автор книги: Оливия Уэдсли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)
Глава XXI
Когда Чарльз уехал, Сента одна вернулась на такси в Кемпден-Хилль. Она всю ночь думала о только что сказанных словах…
Она вспомнила свою жизнь с Джорджи и маленькую квартирку, которую страсть ее подруги к переменам превращала чуть ли не каждую неделю в совершенно иную. Не проходило дня, чтобы одна из комнат не перекрашивалась; постоянно можно было наткнуться на банку с красками.
Джорджи жаловалась:
– Мне кажется, что только огромный зал какого-нибудь клуба мог бы удовлетворить мои художественные наклонности.
И все же Джорджи возлагала большие надежды на ту квартирку, которую она наняла с Сильвестром.
Довольно откровенно она объяснила свое отношение к Сильвестру.
– Не беспокойся, Сента, Сильвестр будет молодцом. Он страшно влюблен в меня и так молод, что никогда не будет знать, насколько я старше его. Я не могу продолжать жить дома, Сильвестр тоже любит свободу, приключения, перемены. Он – милый, но слабовольный мальчик. Мне кажется, что я сумею повлиять на него, и что он может создать что-либо хорошее. Сильвестр должен перестать вечно волноваться из-за неудовлетворенных аппетитов. О, я уверена, что наш брак будет прекрасен. Я постараюсь дать ему всю ту необходимую поддержку, без которой он не может ничего добиться.
В тот же вечер Клое расспрашивала дома Сенту о Сильвестре и Джорджи.
– Скажи, дарлинг, разве Сильвестр может оплатить и содержать ту дорогую квартиру, которую он нанял?
– Нет, – ответила Сента, – родные Джорджи дают ей 25 фунтов в месяц. Сильвестр будет иметь своих 20 и, кроме того, доход с трехсот, которые он имеет в год. Но в начале они будут жить с продажи своих свадебных подарков, проводить как можно больше времени у своих друзей. В общем, я уверена, что они будут очень счастливы.
Клое возразила:
– Но ведь это звучит легкомысленно.
– Нет, мама, это не так, – довольно нетерпеливо ответила Сента, – большинство молодых пар в таких же условиях, и никого это не трогает.
В конце недели Сильвестр и Джорджи записались в соответствующем бюро, напомнившем Клое ту больницу, где она только что была по делу.
Позже, в ресторане на Берклей-сквер, был завтрак. Сильвестр и Джорджи должны были остаться на ночь в городе и на следующий день уехать в Париж. Джорджи откровенно заявила: «Хочу выспаться».
Было уже поздно, около двух часов, когда они выпроводили последних гостей и остались наедине.
Сильвестр освободил ее от облака шифона и шелка, которое называется теперь платьем. Она упала в его объятия, тесно к нему прижавшись.
«Какие силы неба и ада заставили меня совершить этот ужасный поступок, связать себя на всю жизнь с этим мальчиком?» – пронеслось в ее голове.
В ее груди билось его сердце, его дыхание было учащенным, жадные и нежные губы ласкали ее волосы и шею…
Усилием воли она заставила себя поднять к нему свое лицо и с чарующей улыбкой сказала:
– Поцелуй меня, дарлинг, наконец-то мы одни.
Глава XXII
В середине июля стало совершенно очевидным, что журнал Мики не оправдает расходов. Меняли стиль, меняли обложку, но ничто не помогало. Журнал умирал.
Однажды в конце июля, набравшись храбрости, Мики вошел в кабинет Хольдона. Как всегда безупречно одетый, несмотря на жару, Хольдон встретил его со своей обычной вежливой манерой.
Мики сказал ему:
– Я сдаюсь.
Протянув ему портсигар, Хольдон спросил:
– Не хотите ли закурить и пойти со мной позавтракать к Гарику?
– Благодарю вас, – ответил Мики.
Вернувшись к себе в кабинет, он прислушивался к шуму, долетавшему со двора, и жалел, что не родился в какой-нибудь провинциальной глуши. У него не было ни малейшего представления о том, что делать дальше.
Одно только было ему ясно, что он не может продолжать брать деньги у Чарльза для дела, совершенно не оправдывающего затраченных на него усилий, времени и капитала.
Составив прекрасное меню завтрака, Хольдон за рыбой спросил:
– Ну, в чем же дело?
Мики рассказал ему обо всем подробно.
– Хорошо, что же вы предполагаете делать дальше?
– Не знаю, знаю только, что хочу работать.
С жалостью и восхищением человека, у которого есть десятитысячный годовой доход и полное знание своего дела, Хольдон смотрел на человека, у которого всего этого не было.
– Мне 28 лет, у меня есть пятьсот фунтов сбережений, считая и мое жалованье, вот и все, – сказал Мики.
Откинувшись на стуле, улыбаясь, он выглядел значительно моложе своих лет. Рассеянным тоном он прибавил:
– Я, кажется, смогу пока прожить на это.
Хольдону стало ясно, что Мики не хочет никаких предложений по поводу работы, чувствуя себя виновником неурядиц в делах. Это было вполне естественно.
– Я отдал в печать книгу Сенты, очень хороший роман. Во всяком случае вы совершенно правильно указали ей ее настоящее призвание. Если для вас журнал оказался гибельным, то для нее он был началом карьеры.
– Вы хотите этим сказать, что Сента написала роман, который будет иметь успех?
– Она написала хорошую вещь, мы сумеем на ней заработать.
– Знает ли она об этом?
– Еще нет, – с улыбкой ответил Хольдон, – пойдите сообщите ей и приходите ко мне вместе с Сентой. Вы можете сегодня после обеда не возвращаться в бюро. Боюсь, что вам придется все-таки поработать еще месяц, если только вы не пожелаете передать Фишеру руководство журналом.
– Нет, вы ошибаетесь. Я именно Фишеру хочу передать дело, чтобы иметь возможность поскорее уйти.
– Это значит, что вы потеряете месячное жалование.
– Это значит, что я хочу как можно скорее начать по-настоящему работать.
Они расстались. У дверей дома Сильвестра и Джорджи стоял красный автомобиль, на котором яркими золотыми буквами было написано: «Дарлинг». Из-за решетки сада раздался голос Сильвестра.
– Вижу, ты обзавелся авто, – заметил Мики.
Сильвестр сердито ответил:
– О, черт, я хотел бы избавиться от этой проклятой штуки, только не могу, так как должен еще большую часть денег.
Оказалось, что Сента, Джорджи и Сильвестр, собирались ехать в какую-то деревню, где некто, кого даже не все они знали, пригласил их провести несколько дней.
– В городе так отвратительно – совсем нет воздуха; поедем с нами, – предложил Сильвестр.
Мики рассмеялся и пошел искать Сенту.
– Поздравляю вас, Хольдон поручил мне передать вам, что успех вашей книги обеспечен.
– О, Мики, – она схватила его за рукав и с сильным волнением, краснея, бледнея, сбиваясь и путая слова, воскликнула, – неужели это правда, не есть ли это только любезность с его стороны; может быть, он меня хочет утешить? Передайте мне его слова точно.
Мики исполнил ее просьбу.
– О, Мики, подумайте, ведь это только начало. Если бы не вы, я никогда бы ничего не написала. Теперь я с вами согласна, что, действительно, большинство людей могли бы писать, если бы их к тому поощряли.
– Да нет, что вы, – полусердито, полусмеясь, сказал Мики.
– Да, но ведь если бы вы и Хольдон не настаивали и не помогали мне, я сама никогда не написала бы книги, никогда в жизни!
Милое худощавое лицо его покраснело.
– Ну, глупости.
– Но это так!
Мики старался в смехе скрыть свое смущение и радость за нее.
– Как заглавие книги? Каково содержание?
– Книга называется «Все о нас» и рисует именно действительность и всех нас: вас, меня, Сильвестра, Чарльза.
– О милом Чарльзе можно написать много книг.
Мики рассмеялся и покраснел. Он чувствовал, что это замечание довольно скверного тона.
– Я хочу посвятить книгу «Все о нас» вам, – заметила Сента.
Не успел Мики ответить, как вошла Джорджи.
Сента сейчас же поделилась с ней новостью.
Джорджи была очень рада и насмешливо спросила:
– Сможешь ли ты переносить присутствие обыкновенных, непричастных к литературе, смертных и разрешишь ли нам поехать вместе с тобой в Бошем? Мики, поезжайте с нами тоже.
Мики согласился, так как он давно нигде не был за городом. Но когда выразил желание несколько изменить маршрут для того, чтобы заехать к себе домой и взять хотя бы зубную щетку и пижаму, Джорджи запротестовала:
– Глупости, Сильвестр вам что-нибудь одолжит.
Сильвестр использовал пребывание Мики, чтобы заставить «Дарлинг» двинуться с места. Познания Майкла, достигнутые им в автомобильном деле во время его пребывания в Индии, всеми тепло приветствовались. Сильвестр громогласно заявил:
– Ты должен стать механиком.
Сначала «Дарлинг» очень упорствовала и не хотела двигаться.
Сидя рядом с Сентой среди нагроможденных вокруг них чемоданов, любуясь ее оживлением и весельем, Мики не сопротивлялся больше силе своего увлечения.
Незнакомец, к которому ехали, оказался артистом по имени Октавиус Лег.
Когда они приехали в Бошем, его там не было.
– Хорошо, что есть хотя бы его дом, – сказал Сильвестр.
Он влез через окно, широко раскрыл дверь и тоном гостеприимного хозяина попросил своих спутников чувствовать себя как дома.
Вскоре каждый занялся делом. Сента и Мики убирали комнаты, Джорджи пошла делать закупки, Сильвестр затопил плиту.
Мистер Лег, несомненно, обладал хорошим вкусом и создал из трех маленьких коттеджей прелестный дом.
Сильвестр весело объявил:
– Море доходит почти до сада, – а затем продолжал информировать, – Октавиус очень богат, его отец имеет фабрику бумаги.
На следующее утро все вместе купались, весело провели время за завтраком, затем легли спать. Вечером, лежа опять на лужайке, чувствуя благотворное влияние дней, проведенных вдали от городской суеты, каждый из них думал – как чудесна жизнь! Даже Джорджи казалась не такой нервной и была более мягка в своем обращении с Сильвестром, нуждающимся в ласковом слове.
Шли дни, а прелестный и невидимый Октавиус все еще не появлялся.
Сента в тысячный раз раздумывала над тем, какое значение будет иметь для нее начало ее литературной карьеры. Даст ли книга возможность утолить ее сердечный голод и успокоит ли она ее? Быть может, если книга окажется хорошей и принесет ей достаточно денег, она сможет поехать путешествовать. Из Рильта все еще не было никаких известий и, вероятно, никогда больше не будет.
«Ничто не разлучит нас!..»
Во время войны Сента часто говорила себе:
«Если Англия будет побеждена, я не могу вернуться, но если будет поражена Германия, тогда я стану женой Макса». Теперь же ясно понимая, что все кончено, она заставляла себя забыть обо всем и стойко относиться к ударам судьбы.
Она сидела на лужайке, на траве. У ее ног присел Мики. Не вполне владея своим голосом, но прямо глядя Сенте в глаза, он сказал:
– Сента, я вас безумно люблю. Не говорите – я знаю, что вы не можете меня любить, но я буду вас так сильно обожать, что вы не сможете не ответить мне на мое чувство… У меня почти нет денег, но сегодня утром я нашел себе дело. Знаете ли вы тот гараж, который находится в конце деревни? Его хозяину я предложил свои услуги в качестве механика и часть своего капитала на восстановление дела. Он согласился. Мне кажется, что такое дело может здесь иметь будущее, особенно, если вложить в него немного денег. Я понимаю, что эта работа не интересная, но все же она избавит меня от безделья и от необходимости жить на чужой счет. Я ожил в тот день, когда пришел сообщить вам о вашей книге. С тех пор я все более и более оживаю.
Он проговорил все это, нерешительно улыбаясь, а затем вдруг положил ей руки на колени и спросил:
– Сента, неужели вы меня не хотите понять?
Сента смотрела на него сквозь слезы.
Что ответить ей, только что думавшей и вспоминавшей блаженные дни своего счастья с Максом?
– Я понимаю вас, – сказала она, – я прекрасно понимаю вашу мысль об умерших чувствах, она является связующим звеном между нами. Мики, пусть время продолжает свое великое дело, может быть, оно все залечит… Я не хочу вас терять. Если бы вы могли предоставить все времени…
– Хорошо, – прервал ее Мики, с нежной улыбкой глядя на нее, – пусть время идет, а мы будем работать.
Затем серьезным и бодрым голосом он добавил:
– А мои мысли и все порывы будут сосредоточены только на одном желании – заставить вас полюбить меня.
Почти с отчаянием Сента воскликнула:
– Как бы я этого желала!
Тогда Мики стал на колени, крепко обнял ее и, не стыдясь и не смущаясь, поцеловал в губы.
Сильвестр окликнул их из дома.
Мики, стоя на корточках с блестящими глазами, наивно спросил Сенту:
– Можно ли это часто делать?
– О нет, – пробуя рассмеяться, ответила Сента.
– Но вы не знаете, как такие желания все более и более овладевают человеком.
Совсем по-мальчишески он сказал:
– Какая вы бесчувственная. Вы меня бесконечно волнуете, я хотел бы, чтобы то же было и с вами.
– Мики, дарлинг, я вас очень люблю.
Услышав милые слова, он сильно покраснел.
– Вы увидите, Сента, когда-нибудь вы меня полюбите.
Она хотела ему сказать:
«Заставьте меня», но…
На лужайку пришел Сильвестр. Он был в скверном настроении, зевал, вид у него был унылый, время от времени он содрогался от озноба.
Он почти плакал.
С неизменной папиросой во рту подошла Джорджи; заведя ручной граммофон, который она принесла с собой, она села и, бесстрастная и таинственная, слушала его игру.
Сильвестр непрерывно барабанил пальцами по стулу.
– Какой ужас, вечно жить на глазах друг у друга. Все те же лица, голоса, звуки, танцы, смех…
Джорджи с озлоблением прервала его:
– Но зато большинство из нас скрывает свои слезы и свою слабость.
Сента встала. Ей было стыдно за Сильвестра и за его резкость. Джорджи, не глядя на нее и не поднимая глаз, сказала:
– Не уходи, поверь мне, что Сильвестр сказал это без всякого злого умысла.
Вмиг Сильвестр опустился на колени перед ней, спрятав лицо в складках ее платья.
– Я подлый человек, вот что, подлый… Я тебя люблю… Ты единственная…
Джорджи подняла лицо и виновато улыбнулась Сенте и Мики.
Глава XXIII
В последний день пребывания у моря на их горизонте появился Октавиус, прелестный молодой человек, который значительно пополнил запасы кладовой.
Мики был оставлен в гараже, где должен был работать. Сильвестр обещал прислать все его вещи. Последнее воспоминание Сенты о Мики было связано с его фигурой, облаченной в ослепительно-новый халат. Он наливал масло в машины и весь был погружен в это важное дело.
– Не думаю, чтобы все это было так приятно и просто, когда начнутся ноябрьские дожди и грязь.
Погруженная в свои собственные мысли, Сента, почти не слушавшая того, что говорил Сильвестр, не согласилась с ним. Она от души желала Мики успеха, ведь он был таким способным человеком!
– Мики мог бы избрать что-нибудь более интересное, – довольно едко продолжал Сильвестр.
– Перестань умалять достоинства Мики, он, по крайней мере, работает, – сказала Джорджи.
Они молча доехали до города. Сента должна была жить в квартире Сильвестра и Джорджи около Найтсбриджа, так как Клое не было в Лондоне.
Когда они поднимались по лестнице, у Сильвестра вдруг переменилось настроение. Смеясь, он вбежал в гостиную, завел граммофон и, схватив вошедшую Джорджи в объятия, начал с ней танцевать тустеп, смешливым голосом спрашивая:
– Чья ты, беби?
Джорджи подняла лицо и также смеясь ответила:
– Твоя.
Глядя на них, Сента решила, что они вполне счастливы.
Однажды после ужина Сента легла на кушетку. Уютно устроившись и поджав под себя ноги, она закурила папиросу.
– Мама, Мики хочет на мне жениться.
Несмотря на всю свою кажущуюся беспечность и оторванность от житейской действительности, Клое со страстной серьезностью относилась ко всему, что касалось ее детей. Она была из тех матерей, которые вкладывают лучшую часть жизни и душу в своих детей и только ими живут. Она нежно спросила Сенту:
– Любишь ли ты его?
– Да, но я люблю его не так как хотела бы. Я привыкла к нему, и это очень тягостно.
– Но ведь это неминуемо после брака, дарлинг.
– Я тоже так считаю, но все мы стараемся об этом не думать. Брак – ужасная вещь. Примером является твое замужество.
Клое улыбнулась:
– Видишь ли, дарлинг, считать мой брак с твоим отцом примером для вполне правильного суждения о браке вообще так же разумно, как если бы из обыкновенных щипцов для завивки волос сделать пропеллер для аэроплана. В мои годы у девушек не было большого выбора, не было собственных суждений и еще меньше личной свободы. Мы просто выходили замуж.
– Но, мама, скажи, неужели ты даже в самом начале не любила отца?
– Я дважды встретилась с Виктором, он сделал мне предложение. Я над этим посмеялась и больше о нем не думала. В то время я была влюблена в молодого ирландца с изумительными ресницами и темпераментом, соответствующим чертам его лица. На следующий день после сделанного мне предложения твой дедушка сказал мне:
– Молодой Гордон хочет жениться на тебе. Я считаю его очень подходящим, он из хорошей семьи, я знал его отца. Поэтому думаю, моя девочка, что у нас не будет лишних разговоров на эту тему. Я надеюсь и считаю, что ты будешь очень счастлива.
Всю ночь я проплакала, но этим все и кончилось.
Поженились, мне было только двадцать лет.
Когда родилась Нико, началось охлаждение твоего отца ко мне. Оно росло по мере того, как родились ты и Сильвестр.
Вот, дарлинг, вся история моего брака.
Клое села на диван; обняв Сенту, она нежно гладила ее волосы.
– Дарлинг, ты живешь в другое время, ты имеешь свое мнение.
– Мне кажется, что ты смешиваешь дружбу мужчины и женщины с развратом. Именно то, что они заранее обо всем говорят друг с другом, свидетельствует о серьезном отношении к браку и их старании избежать всего, что может угрожать его прочности. Только откровенность…
Спустя мгновение, она совершенно неожиданно прибавила:
– Из всех людей, которых я встречала за последнее время, Мики Торрес кажется мне единственным, у кого есть романтическая жилка.
Глава XXIV
Когда Сара ввела Чарльза в гостиную, там никого не было. Он сел и начал терпеливо ждать. Он вооружился терпением в ожидании, пока Сента даст свое согласие.
Вошла Сента, в руках у нее был букет прекрасных хризантем.
Чарльз поднялся навстречу Сенте, приветствуя ее:
– Наконец-то!
Он обладал приятным даром создавать всюду, где бы он ни был, атмосферу веселья и уюта. Сента сама удивилась охватившему ее чувству радости при виде Чарльза. Внешний вид его был все так же привлекателен.
– Рады ли вы видеть меня?
– Очень.
– Помните ли вы наш последний безнравственный разговор? – И более серьезным тоном продолжал: – Сента, дарлинг, я знаю, что был отвратителен. Когда я вспоминаю тот вечер, мне не верится, что я мог позволить себе говорить вам такие слова.
Привычным ему жестом раздражения он стал приглаживать волосы.
– Сента, скажите по правде, что вы тогда думали?
– Я знала, что вы не из тех людей, которые женятся, мое тщеславие было оскорблено. Я не хочу, чтобы вы считали меня человеком мелкого пошиба.
– Сента, дарлинг, после того разговора я уехал в Испанию. Путешествие отрезвило меня. Тогда я начал серьезно задумываться. Чувствуя вас вблизи себя, я не мог спокойно думать, но там мне стало совестно и понятно, насколько я был груб. Сента, будьте моей женой, мы будем счастливы. Я не могу сказать вам, насколько чувствую себя одиноким без вас, насколько моя душа стремится к вам. Дарлинг, милая, дорогая, будьте моей женой, быть может, наш союз окажется прочным!
Сенте странно было видеть Чарльза покорным и унижающимся.
– О, дарлинг, я не знаю…
– Я буду ждать, сколько вы захотите, позвольте мне это.
Он поцеловал ее, но в поцелуе не было ни чувственности, ни страсти.
Они не заметили, как вошла Клое и зажгла свет. Когда она заговорила, Чарльз вскочил. Он очень понравился Клое. Вносимый им приятный тон волновал Сенту больше, чем его поцелуи, показывая ей, как легко он переходит от одного настроения к другому и как быстро воспринимает малейшее переживание. Жизнь для Чарльза была не тяжким бременем, а легкой прогулкой с самыми приятными ощущениями. Глядя на него, элегантного, жизнерадостного, с приятными манерами, Сента спрашивала себя:
«Быть может, он и прав, и мне следует быть его женой. Когда я выйду за него замуж, моя жизнь будет очень легкой и приятной».
Они вместе пообедали в ресторане и весело провели вечер, а когда возвращались в Кемпден-Хилль, то все в жизни казалось таким ясным, понятным и несложным. Чарльз спросил:
– А где Мики?
Сента рассказала о Мики.
Чарльз предложил поехать к Мики, чтобы обрадовать его неожиданным приятным сюрпризом. Сента сомневалась, согласиться ли ей, так как она не хотела встречаться с Мики в обществе Чарльза, внешний вид которого являлся таким резким контрастом милому труженику. Чарльз продолжал ее весело уговаривать:
– Поездка туда прекрасно заполнит наш день, а вечером мы пойдем в оперетту.
Ему не приходило в голову, что Сента может не согласиться. Условившись заехать за ней на следующий день в 12 часов, он на прощание поцеловал ее, предварительно спросив: «Можно?»
Лежа в постели, Сента задумалась над предложением Чарльза. Выйти за него замуж… Быть его женой… Не значит ли это перестать испытывать ту страсть, которая является единственным, связующим их, звеном? Почему все так быстро кончается? Что будет делать Сента, если не выйдет за него замуж? Ведь Мики она тоже не любит, может быть, потому, что он никогда не заставлял ее любить себя. Он казался ей каким-то невидимым, неощутимым призраком.
. . . . . . . . . .
На следующий день Чарльз заехал в условленный час, и они отправились к Мики.
Была прекрасная тихая погода.
– Думали ли вы о нашем разговоре?
– Я не спала всю ночь.
Чарльз обнял ее одной рукой.
– Какая вы худенькая! – В голосе его была нотка собственника.
Возлюбленного, умолявшего ее вчера у горевшего камина, больше не было. Его заменил прежний самодовольный Чарльз, весь облик которого говорил о его уверенности, что «все будет в порядке».
– Беби, зажгите мне папиросу и расскажите, какие у вас новости?
Чарльз был из тех людей, которым постоянно нужны «новости», что-нибудь, что могло бы развлечь их мысли, не требуя усилий.
Сента сказала, что у нее нет никаких новостей, так как знала, что его совершенно не интересуют ни ее работа, ни ее книга. Чарльз откровенно признавался в своем полном невежестве в литературных вопросах.
– По-видимому, Сильвестр и Джорджи хорошо живут, – заметил он, – они избрали правильный путь. Все мы должны жить так, как они – не думая о будущем.
Он загляделся на Сенту и не заметил проходившего мимо стада овец. Ему надо было выбирать между необходимостью задавить несколько штук скота или наскочить на каменный забор. Он предпочел последнее. Сента так сильно ушибла голову, что потеряла сознание. Придя в себя, она увидела склонившееся над нею пепельно-серое лицо Чарльза. С его бледных уст лились потоки бессвязных слов, выражающих отчаяние, любовь, ужас и злобу на самого себя. Слабо улыбнувшись, она сказала:
– Не волнуйтесь, я невредима.
Со слезами на глазах он взял ее на руки и понес в соседний маленький коттедж, где перевязал ей голову. Он все время дрожал.
– Я телефонировал, чтобы нам прислали автомобиль. Оставлю свой роллс-ройс здесь, за ним приедет шофер. Я отвезу вас прямо домой.
Но, когда, полчаса спустя, приехал автомобиль, они оба уже успокоились, и Сента сказала:
– Поедем дальше.
Чарльз не решался.
– Нет, поедем, – настаивала Сента, – мы уже телеграфировали Мики, и он будет волноваться, если мы не приедем.
Чарльз был бесконечно нежен, и в его голосе чувствовалась искренняя любовь, когда он говорил:
– Только тогда, когда я вас поднял и подумал, что вы умерли, я почувствовал, насколько вы мне дороги.
Мики, прекрасно одетый, с любезной улыбкой на лице приветствовал их. Увидев же бледную Сенту в объятиях Чарльза, он перестал улыбаться и взволнованно спросил:
– В чем дело?
– Несчастный случай, – коротко ответил Чарльз, – ничего серьезного, Сента только ослабла от удара и волнения.
Их голоса вернули Сенту к действительности.
– О, Мики!
Он очень осторожно и трогательно помог ей выйти из авто.
– Клянусь, что я совершенно невредима.
Чарльз разговаривал с шофером. Мики все еще поддерживал Сенту. Она рассказала о том, что Чарльз хотел вернуться назад, но она настояла на продолжении поездки.
– Вы – чудненькая, ангел, – целуя ее руку, ответил Мики. Его лицо опять было радостным, – Сента, вы знаете, мое дело идет прекрасно. Гараж начинает оправдывать расходы, Я собираюсь переехать в соседний городок, чтобы взять на себя маленькое дело одного разорившегося механика, и все предсказывают мне успех. Оттуда будет ближе к Лондону.
Затем он прервал самого себя и перестал рассказывать о своей жизни.
– Какой я дурак! Сента, дарлинг, извините, скажите, что с книгой?
– Она выйдет на следующей неделе. Вы должны приехать отпраздновать с нами ее выход в свет.
– Конечно, я скорее пропущу собственную свадьбу, но не забуду этого дня. – Повернувшись к Чарльзу, он сказал: – Пойди, посмотри мой гараж. Сента и я должны серьезно поговорить.
Мики увлек ее в маленький садик за гаражом, в котором росли довольно жалкие хризантемы.
– Если бы вы знали, какая вы чудная, нет никого прекраснее вас. Сента, мне так хотелось, хотя бы на мгновение, увидеть вас, посмотреть на ваши волосы, на ваш очаровательный подбородок, на ямочки, которые появляются при вашей улыбке, проникающей в глубину души… Мне не хватает слов для выражения всего того, что клокочет во мне… Я думаю, вы сами это понимаете… Сента. неужели вы никогда не согласитесь…
Чарльз с сердитым видом вошел в садик.
– Чего ради вы держите Сенту в этой сырости?
– Не хотите ли перейти ко мне в комнаты? – спросил Мики. – Я приготовил чай.
Все молча направились в коттедж и вошли во владения Мики. Комнаты были маленькие, бедно обставленные, но уютные и теплые. Мики приготовил чай с таким обильным угощением, что оно могло бы удовлетворить проголодавшихся на экскурсии школьников.
Обиженным голосом Чарльз заметил:
– Вы никогда не рассказывали мне о том, что скоро должен выйти ваш роман.
– Вы никогда не спрашивали меня об этом.
– Не мешает быть более внимательным к вашей утренней газете, дорогой сэр, – едко сказал Мики. Он заставил себя быть веселым, но это ему плохо удавалось.
Постепенно настроение все более и более ухудшалось. Сента была очень утомлена, Чарльз казался раздраженным. Мики вспомнились летние экскурсии вместе с Сильвестром и Джорджи, их ссоры, которые так часто портили настроение окружающим.
– Пора возвращаться, – сказал Чарльз.
– Мы ведь хотели предложить Мики поехать с нами обедать, – заметила Сента.
– После этого случая вы должны вернуться домой, – решительно возразил Мики. В его глазах ясно можно было прочесть желание не расставаться с Сентой. – Найдете ли вы возможным, чтобы я присоединился к вам, может быть, Сента отдохнет на обратном пути, и мы вместе весело проведем вечер.
Чарльз что-то пробормотал в ответ. Сента воскликнула:
– О, да, Мики!
В его вздохе ясно чувствовалась радость:
– С июля я нигде не был, а теперь уже конец августа.
Когда они вернулись в Кемпден-Хилль, Клое настаивала на том, чтобы Мики остался на несколько дней в городе. Чарльз раздраженно сказал:
– Ничего подобного, ты не должен беспокоить миссис Гордон. Ты вернешься ко мне.
Мики улыбаясь сказал:
– Благодарю вас всех, я отлично знаю, когда мне нужно отсюда убраться.
Клое с неослабным интересом выслушала его рассказы о жизни гаража и его работе. Мики казался ей молодым, стремительным и жаждущим жизни.
Неожиданно пришел усталый и измученный Сильвестр. Бросившись в кресло, он воскликнул:
– Все кончено, Джорджи меня покинула.
Все это происходило в спальне Клое, куда пришла Сента. Тем же сердитым голосом он продолжал:
– Вчера вечером это было решено. Джорджи ушла с Кливом.
– Клив, – повторила Сента, стараясь припомнить, кто из молодых людей, наполнявших их дом, носил такое имя. Клое молчала, невидящими глазами глядя на ковер. Ее лицо было серым от волнения.
– Мы все втроем обсудили это, – продолжал Сильвестр.
Клое шепнула:
– Как, ты говорил с этим человеком?
– Но разве он в этом виноват больше, чем я или Джорджи. Что же ей делать, если она не любит меня.
– Она никогда тебя не любила, – перебила его Клое с горечью в голосе.
– Очень мило с твоей стороны говорить мне подобные вещи.
Клое поднялась и положила руку на плечо Сильвестра.
– Ради всего святого, пойди и приведи обратно свою жену, где бы она ни была. Не доводи меня до того, чтобы я презирала тебя так же, как и ее.
Сильвестр посмотрел на мать. В ее глазах было больше страдания, чем в его собственном взгляде. «Она отвернется от меня», – подумал Сильвестр при виде ее дрожащих рук и скорбного лица.
– Мама, неужели ты не понимаешь, что в наши дни люди не мстят за оскорбления. Я хотел бы убить этого Клива, но это не заставит Джорджи разлюбить его.
– Любовь – оскорбление! – с острой насмешкой воскликнула Клое. – Никто из вас не знает истинного значения этих чувств, не знает, что значит брак, – в ней бушевал гнев.
– Сильвестр, я не могу оставаться с тобой, мне очень жаль, но я просто не в состоянии.
Не зная ничего, вошел Мики, веселый, довольный, спокойный. Ему обо всем рассказали.
– Когда? – спросил он с удивлением.
– Вчера вечером.
– Где теперь Джорджи?
– Вероятно, укладывается.
Взяв Сильвестра за руку, он сказал:
– Иди и заставь ее передумать.
Сильвестр сердито вырвался от него.
– Не будь дураком. Разве я могу это сделать.
Взгляд Мики был очень строг.
– Желаешь ли ты Джорджи вообще, или ты тоже уже пресыщен ею? Не лги, не притворяйся.
– Я пресыщен ее капризами.
– Я понимаю, что Джорджи то же может сказать о тебе. Как зовут того человека? Клив? О, черт побери!
Повернувшись к Сильвестру, он сказал:
– Она уходит с Кливом только потому, что в тот момент он был с ней. Единственно, что ей нужно, это удрать от тебя. Но ты не должен допустить ее до этого шага. Вернись и скажи ей, что ты моментально уезжаешь куда-нибудь за границу. Я дам тебе немного денег, у меня сейчас есть. Ты увидишь, что Джорджи согласится и будет продолжать сохранять тебе верность.
Сильвестр упорно не соглашался.
– Она сказала мне, что любит Клива.
Сбегая с лестницы, Мики вскрикнул:
– Дурак ты, никому нежелательно впутываться в неприятности, если их можно избежать.
Квартира на Найтсбридже больше чем когда бы то ни было напоминала декорацию к русскому балету. Все было в полном беспорядке. Среди разбросанных вещей сидела Джорджи и курила. Она сказала:
– Милый мой, вы напрасно беспокоились, все кончено.
Посмотрев на нее, он решил, что она сильно взволнованна всем происшедшим.
– Ясно, что вы только что виделись с Сильвестром, и конечно, как всякий посторонний человек, считаете, что можете убедить кого-нибудь из нас, а, может быть, даже и обоих, – продолжала говорить Джорджи, – но, друг Мики, на этот раз вы абсолютно ошибаетесь. Оба мы – и Сильвестр, и я хотим быть свободными. Для меня безразлично – разведется он или, может быть, нет. Я согласна и на развод.
