Текст книги "Игра с огнем"

Автор книги: Оливия Уэдсли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)

Глава XIII

Джорджи вышла из палатки. Была зима, выпал первый снег. И без того унылый ландшафт был еще более серым и скучным. Где-то вдали гудел аэроплан. Воздух сотрясался от тяжких раскатов дальнобойных орудий.

Джорджи подняла воротник своего кожаного пальто, зажгла папиросу и, тихо насвистывая, прислушалась. Она думала о том, что когда приедет Сента, вероятно, с ней будет и Билль. «Привезет ли Сента карбюратор? Если нет – будет безобразие. Но…» Спускались сумерки. В большой соседней землянке шотландские девушки напевали какую-то жалобную песенку. Джорджи услышала звук машины и вскоре увидела неясные очертания какого-то большого пятна, двигавшегося в темноте.

Раздался голос Билля: «Мы получили» Он выскочил из автомобиля. Худой, некрасивый, в американской форме. Сента была на полголовы выше его и выглядела, как его младший брат, в мужском пальто, бриджах и автомобильной фуражке.

Землянка, в которой она жила вместе с Джорджи и ее кузиной по имени Стелла Дарк, была разделена на две части. Одна предназначалась для сна и купания, другая служила жилой комнатой. Железная печка, всегда пахнущая краской, обогревала обе половины землянки. Когда Сента вошла, печка была раскалена, кипел чайник. Джорджи пригласила: «Заходите». Сента сняла большое пальто и фуражку.

Она спросила:

– А где наша Звездочка? – Так звали кузину Стеллу.

Даже голос Сенты изменился, стал более солидным.

– Где-то между нами и Кале, в объятиях Роди Ланкастера.

Билль свистнул.

Джорджи сказала:

– Какой вы чопорный, Билль!

– А вы – нет, – сухо возразил он.

Волнуясь, он посмотрел на Сенту.

– Вы знаете, Роди очень хороший парень, но он…

Джорджи перебила:

– Прекрасное животное, и не пробуйте его защищать.

– Мы знаем, что предстоит Звездочке.

– Война во многом изменила людей, – вздохнул Билль, – но особенно отразилась на девушках.

– Ничего подобного, – возразила Джорджи, – ничего не изменила. Только раньше девушки и мужчины так близко не соприкасались.

Кто-то постучал. Она крикнула: «Войдите». Когда в дверях появилась высокая женщина в темной форме, она вскочила на ноги.

– О, Нонна, как чудесно.

В ответ на возглас леди Форей: «А, капитан Педж!» Билль отвесил низкий поклон.

Леди Форей спросила:

– А где Звездочка?

– В Абервиле. Поехала за припасами.

Никто не упомянул имени Роди Ланкастера. Все знали точку зрения леди Форей на дружбу между молодыми мужчинами и женщинами, находящимися под ее наблюдением, как организатора и главы этого отдельного автомобильного отряда, прикрепленного к госпиталю.

Она холодно сказала:

– Если бы мы не были отдельным автомобильным отрядом, то, подчиняясь общим правилам, не имели бы права ездить в гости. Но в данном случае пользоваться привилегиями и создавать какие-то законы специально для себя я считаю немного недостойным нас.

Джорджи думала, как было бы чудесно, если бы Стелла вернулась одна.

В течение полутора лет она с Сентой работала в этом отряде. Сента исполняла различные поручения. Джорджи работала в продовольственной части. Это была для них очень тяжелая школа, последствием которой была их прекрасная служба теперь под руководством леди Форей.

Внезапно Джорджи воскликнула:

– А, вот и Звездочка, – и пошла к дверям.

Выскочив из автомобиля, которым она управляла, Звездочка переступала с ноги на ногу, чтобы размять кости после долгой езды. Со смехом прислушивалась она к тому, что говорил ей спутник. Джорджи окликнула их:

– Алло, – и шепотом прибавила, – Нонна.

Преувеличенно громко мужчина сказал:

– А, прекрасно.

Джорджи подумала: «Дурак».

Невольно сознавая, что эта пара была прекрасна, она вошла в палатку вслед за Звездочкой и Роди. Звездочка была прелестной – хрупкая, золотистая, с розовым цветом лица, с глазами цвета лазури. Она была оживлена и радостна. Жизнь, казалось, окружала ее ярким солнечным лучом. Даже форма делала ее еще более женственной. Нельзя было не заметить, насколько Роди Ланкастер обожал ее. Он был одним из тех тяжеловесных типов, для которых как бы создана военная форма. Над низким лбом были зачесаны густые волосы с проседью.

Леди Форей холодно кивнула ему. Она встала, отдав некоторые распоряжения Звездочке, Джорджи и Сенте. Затем, попрощавшись, прибавила:

– Думаю, молодые люди, что с вас достаточно одного визита в неделю. Спокойной ночи.

Не успела за ней закрыться дверь, как Роди громко рассмеялся.

Сента подумала: «Только Роди может так смеяться».

Со свойственным ему неясным произношением, он сказал:

– О, черт подери, отпустила порцию.

– Пожалуй, она права, – сказал Билль, с обожанием глядя на Джорджи. – Ах, как бы я хотел, чтобы кончилась эта война.

– Для того, чтобы приходить, когда вам угодно, альтруист вы такой? – нежно спросила Джорджи.

Раздался голос Звездочки, стоящей у окна:

– Как вы думаете, будет ли сегодня ночной налет? Страшно светло.

– Да, но вместе с тем туманно, – сказал Роди. Подойдя к окну, он нежно обнял ее и шепнул: – Стелла, приедете ли вы завтра к нам в город? Подождите меня в авто за большой почтой. Как только освобожусь, я к вам прибегу.

Она посмотрела на него большими красивыми глазами. Он еще ближе привлек ее к себе и почувствовал ее учащенное дыхание.

– Скажите, что вы согласны. На будущей неделе я выступаю, Звездочка.

– Хорошо.

– Идем, Ланкастер, – позвал Билль.

Они вместе вышли. Звездочка крепко держала Роди за руку. Джорджи в дверях повернулась к Сенте:

– Это дитя – безумное.

Закрыв за ними дверь, она завела граммофон. Стоя возле него, она сказала:

– Я чувствую, что совершенно изменилась. Когда-то я была так уверена во всем. Теперь у меня этой уверенности нет. Например, в случае со Звездочкой. Ее следовало бы подтянуть. Но скажи, кто из нас имеет право прикоснуться к чужой жизни? А счастье так кратко. Если жизнь дана человеку не для того, чтобы быть счастливым, то на кой же черт она!

Услышав шаги, она с коротким смехом продолжала:

– Ведь все это я говорю только потому, что считаю любовь Звездочки к Роди не совсем разумной. У него совершенно иные взгляды и убеждения.

Шаги удалились.

– Мне казалось, что это она. Не находишь ли ты подозрительным, что Роди всегда очень элегантно одет, даже, пожалуй, слишком элегантно. Не думаю, чтобы он увлекался Звездочкой, если бы она была обыкновенной крестьянской девушкой. Я уверена, что сердце Роди согревает только ее титул.

Сента тоже засмеялась.

– Ты, наверное, во многом права. Но мне кажется, Звездочка тоже не так глупа.

– Она не глупа. Но она влюблена, – вскрикнула Джорджи. – В таких случаях ведь все глупеют. Когда я вспоминаю о тебе и Максе… – она остановилась и сильно покраснела. Затем спокойно спросила:

– Сента, имеешь ли ты известия о нем?

– Нет, вот уже два года.

Джорджи с любопытством спросила:

– Твое увлечение им уже прошло?

– Не знаю. Когда в прошлом году мне приходилось тяжело работать, я так сильно уставала, что не могла думать абсолютно ни о чем. Теперь я иногда предаюсь воспоминаниям, и мне так это тяжело.

– Но ведь ты не можешь, вероятно, представить себя женой австрийца после всех этих ужасов, если вообще они когда-нибудь прекратятся?

Сента медленно повторила:

– Женой? – и пожала плечами. – Ты думаешь, можно знать, что будет с нами после войны? Иногда я прихожу к заключению, что счастье исчезло навсегда. Подумай, мы были когда-то в Рильте, ты и я. Мы любили все немецкое. Ведь все это было, а теперь кажется таким нереальным, как будто оно никогда не существовало.

– Вот почему многие из нас здесь влюбляются и ищут возможности ощущать что-нибудь «реальное», – задумчиво сказала Джорджи. – Но возвратимся к нашему разговору о Звездочке. Где она сейчас?

– С ней Билль.

– Ну, Билль! – выпалила Джорджи. – Они освободились от Билля в первую же минуту, как если бы он был ненужной вещью. Сам Билль всегда так боится кому бы то ни было помешать, что достаточно Звездочке попросить его идти впереди них, и он побежит домой с быстротой охотничьей собаки.

– Ты, по-видимому, считаешь, что теперь такое рыцарство – редкость.

– О, да! Такие люди, как Билль, встречаются довольно редко, – потом менее уверенно добавила: – я все-таки хотела бы, чтобы Звездочка уже была дома.

Раздался телефонный звонок. Голос Билля ответил Джорджи:

– Роди получил приказ выступать на заре. Я узнал об этом раньше его. Может быть, вы подготовите к этому Звездочку.

– Где Звездочка? – спросила Джорджи.

– Он повез ее домой полчаса тому назад. Узнав эту новость, я вам позвонил.

– Хорошо, спасибо, – кратко ответила Джорджи.

Она повесила трубку, подошла к дверям и открыла их.

– Никого не видно.

Она сразу подумала, что раньше двенадцати никто и не появится, и сердито захлопнула дверь.

– Кажется, в восемь часов у Нонны должен собраться кое-кто. Пойдем!

– Нет, я не пойду. У меня есть еще работа.

– Ты замерзнешь.

– Нет, не замерзну. Я могу работать в перчатках.

Сента решила, что в мастерской не очень холодно, зажгла папиросу и приступила к работе на станке.

Вдруг открылась дверь, и в комнату вошла Звездочка. Она схватила Сенту за руку.

– Сента, милая, помоги мне один только раз. Нонна способна отослать меня домой. Скажи, что меня вызвали по телефону, если кто-нибудь спросит. Скажи, что меня вызвали из автомобильного отряда. Нонна ведь не захочет ссориться с начальством.

Сента посмотрела на лицо молодой девушки, поднятое к ней. Мокрые пряди вьющихся золотистых волос прилипли к вискам Звездочки.

– Куда ты идешь? – спросила Сента.

– Куда-нибудь, с Роди… Он должен на заре выступать. Быть может, он никогда не вернется… Сента, теперь нет больше ни старых законов, ни прежних строгих правил. До войны были какие-то законы. Теперь их нет. Нужно брать от жизни то, что она дает.

Глаза ее были полны слез.

– Сента, дарлинг, ты знаешь, что это такое. Ты когда-то тоже любила. Помоги мне, Сента… – она жала руку Сенты. – Чему ты улыбаешься? Тут не над чем смеяться.

– Я не смеюсь, я даже не улыбаюсь. Но говорить о любви вот так, как ты, в этой отвратительной землянке под завывание ветра… Подумай, месяц тому назад ты была безумно влюблена в Чарльза Тревора.

– Я тогда еще не знала Роди.

Сента строго продолжала:

– Но ведь ты бы его не знала и теперь, если бы Чарльз не был ранен и не уехал домой. А вот Чарльз тебя очень любил. Роди тебе не предан. Джорджи совершенно права.

Звездочка полузаглушенно засмеялась и круто повернулась на каблуках.

– Ну, что ж. Вот увидите, я все это переживу. Даже если вы все отвернетесь от меня.

Захлопнув дверь, она ушла.

Сента с минуту колебалась. Затем побежала вслед и окликнула ее по имени. Никто не отозвался. Только слышен был слабый отзвук уходящей вдаль мотоциклетки. Сента вздрогнула и пошла в землянку, медленно обходя застывшие кочки грязи. Джорджи не было. Ее волнение за Звездочку все более усиливалось.

– Проклятая война, – сказала она.

Глава XIV

В апреле Сента уехала. Лондон был еще более удручающим, чем Абевиль. Дома Виктор продолжал раздражать всех окружающих. К моменту ее приезда он был помешан на том, чтобы сокращать порции еды. Но только для других. Сам же он прибегал к самым низким средствам, чтобы получить немного больше сахара, масла и мяса. Клое стала вегетарианкой. Сенте она казалась еще более оторванной от мелочей жизни. Изменились даже ее манеры и разговор. Она говорила теперь только односложно. У нее было большое горе. Сильвестра эвакуировали из Месопотамии, и от него приходило очень мало известий. Во время пребывания Сенты в Лондоне он вернулся. Они не виделись два года. Желтолицый, желтобородый викинг со смеющимися огромными голубыми глазами оказался Сильвестром, но не тем Сильвестром, которого она когда-то знала, а совершенно иным. Сплошная масса бинтов делала его беспомощным ребенком.

Первое же его слово уничтожило расстояние, созданное между ними годами разлуки.

– Алло, ты выросла!

Никто из них не говорил о войне. Напротив, все разговоры велись о домашних делах.

– Единственное, что мне ясно, – говорил Сильвестр, – что когда кончится война, я не вернусь домой. Тебе двадцать два, мне почти двадцать три. Для Оксфорда я слишком стар, даже если бы я страстно хотел наверстать потерянное время. Но у меня этого желания нет. Ведь все теперь имеет так мало значения. Мне предлагают место в нефтяном деле. Зачем же возвращаться к старому? А ты, Сента, что думаешь делать?

Она подняла брови.

– Не знаю, – созналась она.

– Я думаю… не знаю… ты… австриец… как?

– Я не имею известий от Макса уже более двух лет.

– Мало ли что могло случиться…

Сильвестр сказал:

– Но ведь ты же не могла бы теперь быть его женой?

Как будто не слыша этого вопроса, Сента продолжала:

– В будущий вторник Нико выходит замуж. Я ради этого взяла отпуск. Она выходит замуж за какого-то важного человека.

– Я уверен, что у него большие деньги.

– Да, очень большие. Он до войны был богатым человеком, а теперь еще богаче. Свадьба будет очень шикарная, в соборе Бредфорда. Я уверена, что Нико придумала эту церемонию только для того, чтобы это стоило больших денег и потому, что этого желает Альберт.

– Я возьму мать с собой. Живя с этим проклятым Виктором, она постепенно чахнет.

– Алло, Мики, – окликнул он какого-то мужчину, проезжавшего по коридору в механическом кресле.

Мики остановился.

– Не хочешь ли ты познакомиться с сестрой? Сента, это Мики Торрес.

Торрес подъехал к ним. Он протянул руку и улыбнулся, обнаруживая прекрасные зубы. Улыбка осветила его некрасивое лицо и быстрые карие глаза с золотистыми точками.

Он сказал Сенте:

– Гордон говорил мне о вас без конца.

На вид ему можно было дать не более двадцати двух лет, фактически ему было тридцать четыре. Больничный халат скрывал его фигуру.

Он остановился около кровати Сильвестра. Голос его был слегка хриплый.

– Мики – изумительный человек. Я должен тебе все о нем рассказать. Он – самый настоящий коренной ирландец. Когда началась война, он спокойно занимался каким-то прозаическим делом и имел небольшой доход. Ему не разрешили записаться в добровольцы, как ирландцу. Затем арестовали и только благодаря своему кузену Маунтхевену, который имеет какие-то связи, его отправили во Францию. Там он вступил в ряды французских войск, так как его мать – француженка. Когда его инкогнито раскрылось, Мики уехал в Афины, где встретился с каким-то парнем, который контрабандой перевез его в Месопотамию. После многих и бесконечных приключений и сражений он оказался выбитым из рядов окончательно. У него нет части правой руки и что-то неладное с ногой. Мики еще не знает, что будет делать дальше. Он до того необыкновенный человек, что с ним никогда не может быть скучно.

Сильвестр все еще увлекался героями. Мики Торрес был для него одним из них. Все его лицо сияло, когда он о нем говорил. Сенту это забавляло. В течение двух лет, проведенных ею во Франции, она встречала многих мужчин. Все они более или менее были сделаны из такого же героического материала, как и друг Сильвестра.

Сента попрощалась, так как ей нужно было поспеть к вечернему поезду в город. Врач Сильвестра пришел на обход палаты раньше, чем обычно. Внизу, в саду, идя по направлению к главным воротам, она услышала, что кто-то ее окликнул и, обернувшись, увидела Мики Торреса, с невероятной скоростью ехавшего ей навстречу.

– Не могли бы вы оказать мне колоссальную услугу, и, будучи в Сити, прислать мне кое-что из веселой метрополии?

– Конечно, с удовольствием, – быстро ответила Сента.

– Благодарю вас. Вот небольшой список книг. Если бы вы были так добры зайти к Хатчарду и сказать там, что эти книги для меня. Они их тогда прямо сюда пришлют. Если такой список послать по почте, то никто не обратит на него внимания, тогда как принесенный вами, он моментально будет исполнен.

– Я пойду туда завтра утром.

Он долго смотрел вслед Сенте, быстро удалявшейся по длинной аллее. В узкой темно-синей юбке от костюма она выглядела очень молодой и стройной. В ее волосах играл отблеск солнца. Когда она проходила через главные ворота, Торрес еще раз увидел, как мелькнул ее синий костюм, и приветствовал ее рукой. Еще долго сидел он на том же самом месте, глядя вперед невидящими глазами, с печальным лицом, положив свои длинные руки на ручки кресла.

Глава XV

Нико откровенно заявляла:

– Я никогда не думала выходить замуж за одного из военных героев. Не хочу сегодня быть замужем, а завтра вдовой. Мне нужен в супруги кто-нибудь, кто бы меня защищал.

– И был бы молчалив, – перебила ее Сента, глядя прямо на Виктора.

– Это мне безразлично, – продолжала Нико, не обращая внимания на то, что не касалось непосредственно ее особы. – Но он должен быть солидным человеком, если тебе понятно, что я этим хочу сказать.

Клое комментировала:

– Конечно, Альберт вполне этому соответствует. Он как будто чересчур важен, но, возможно, что в своем деле он на месте. Думаю, что его не волнует вопрос о пищевых рационах.

Нико безразличным взглядом окинула мать:

– Я хочу устроить свою жизнь. Альберт говорит, что подарит мне дом.

Поневоле возвращаясь к мысли о Звездочке, Сента спросила:

– Любишь ли ты его хоть немного?

Нико возмущенно ответила:

– Ну, конечно. Мне очень нравится Альберт. Он – сама нежность.

– Да, но ты ведь не выходишь замуж ради одной нежности.

– Если человек благоразумен, – возразила Нико, – он так и поступает. Уверяю тебя, что если бы в браках было больше нежности и меньше напыщенных романов, было бы гораздо больше счастливых.

– Ты убийственно разумна, – ответила Сента.

Они вчетвером ехали в одном из роскошных автомобилей Альберта на север Англии. Теперь уже у Нико были манеры важной дамы.

– Дорогая мама, ты должна сесть сюда.

Клое поблагодарила ее. Виктор сел около шофера.

Сента, видя, как Виктор беспрерывно жестикулирует, и понимая, что он ведет бесконечные разговоры, почувствовала страшную жалость к матери, вынужденной постоянно жить с этим человеком. Какой это, должно быть, ужас. Она посмотрела на Клое. Та откинулась назад, закрыв глаза. Каждая ее черта выражала чувство облегчения. Ее очаровательные, нежные руки спокойно лежали на коленях. Вся ее тонкая, хрупкая фигура была погружена в спокойствие отдыха. Ведь она хоть на минуту освободилась от Виктора. Сента думала: «Какова будет жизнь, когда Сильвестр и я снова вернемся домой, когда все будет позади?»

Бредфорд оказался довольно угрюмым городом. Зато сэр Альберт был воплощением света, гостеприимства, цветов и сердечных речей. С минуты приезда Гордонов все свое время, кроме необходимого для туалета и сна, он проводил с ними. Сэр Альберт приготовил для Гордонов целую анфиладу комнат в отеле и наполнил их цветами, сладостями, журналами, сигарами. Он был живым доказательством поговорки: седина в бороду, бес в ребро. Ему было пятьдесят четыре, а Нико двадцать пять, но он был убежден в ее любви к нему. Сенте все это казалось трагикомичным. Альберт ей нравился. Он так сиял от самодовольства и искренне желал, чтобы все разделяли его счастье. Он сказал Сенте:

– Я говорил моей милой девочке, что устрою все, что нужно для вашего брата. Сильвестр может принять участие в моем деле, а потом выдвинется. Я тоже начал с малого, а посмотрите на меня теперь.

Сента предполагала, что церемония венчания не взволнует ее, а наоборот, заставит только смеяться. К своему ужасу она убедилась, что вид собора, цветов, преклоненных людей и вся церемония вообще страшно ее взволновали. Все окружающее исчезло, и ей казалось, что все совершавшееся здесь происходит с ней и Максом. Это она и он стоят на коленях среди золотисто-пурпурных роз в маленькой часовне над озером, в котором отражалась красота этого дивного дня.

Виктор быстро опьянел. Клое, растерянная и взволнованная, старалась быть как можно более любезной со всеми. Виктор был почти без чувств, когда они подъехали к вокзалу. Не успел отойти поезд, как он захрапел. Сента подошла к Клое и, взяв ее за руку, сказала:

– Мама, мы обязательно должны что-то придумать.

Тонкая интуиция Клое подсказала ей.

– Что вы с Сильвестром думаете предпринять?

– Конечно, мы хотели бы вернуться домой.

– Но… – перебила ее Клое со странной горечью.

Когда они вернулись домой, Сара взяла на себя заботу о Викторе. С трудом его удалось уложить в постель. После этого Сара пришла в комнату Сенты.

– Дорогая Сара, мне ничего не нужно.

– Зато я хочу поговорить с тобой, – возразила Сара.

Собравшись с мыслями, она сказала:

– Я много раз слышала, что ты и Сильвестр предполагаете жить самостоятельной жизнью. А что, если вы попытаетесь изменить свой план и пожить немного для кого-нибудь другого, например, для своей матери?

– Но почему мать не бросает отца!

– Почему ты не прекратишь войну, – возразила ей Сара. – Ведь есть же вещи, которые никто не может сделать, и то же самое в отношении мужчины, с которым ты связана законом. Законы для чего-то написаны. Не так легко получить развод. Но послушай меня. Уверяю тебя, что твоя мать выбивается из сил, и ты обязана не только отдавать все свое время общественным делам, но и подумать о своей семье.

Когда два дня спустя Сента обнимала мать на прощание, она сказала:

– Дарлинг, я вернусь домой!

. . . . . . . . . .

Переезд во Францию и возвращение в привычную обстановку вызвали у Сенты чувство облегчения. Даже больной вид Звездочки и ее странное молчание не очень огорчили Сенту. Джорджи бесконечно радовалась ее возвращению. Спускались ранние сумерки, окутанные сиренево-голубой дымкой.

– Я так много хочу рассказать тебе. Прежде всего то, что Билль и я – мы любим друг друга. Он был ранен в плечо. Я вчера его навестила. Ты знаешь, Сента, когда я увидела его в постели, такого худого, всего забинтованного, – мое сердце было очень тронуто. Он показался мне похожим на золотую искорку. Короче говоря, мы объяснились. Я страшно счастлива. Вот тебе одна новость. Другая ужасна. Ты заметила, как скверно выглядит Звездочка? Сента, я очень боюсь за нее. В тот день, когда ты уехала, она получила письмо от Роди. Я не знаю, что он писал, но, мне кажется, он женат. С тех пор Звездочка все более и более тает. Я хочу с ней поговорить. Она не хочет ничем поделиться со мной. Может быть, я сама испортила наши отношения тем, что вначале была с ней резка. Я говорила с Нонной. Но я не знаю, сумеет ли она что-нибудь сделать. Звездочка не хочет отсюда уезжать. Я пойду в госпиталь. Мне нужно там поработать в холодильнике, а ты возвращайся и постарайся выпытать у Звездочки все, что сможешь.

Вернувшись, Сента застала Звездочку на кровати с папиросой во рту. На полу около нее было много окурков. Равнодушным голосом Звездочка спросила:

– Джорджи прислала тебя, чтобы утешить страждущую?

– Разве ты страждущая? – спросила Сента.

– И обманутая, моя дорогая. Перед тобой одна из заклейменных женщин, обычно украшающих скамьи подсудимых. – Она рассмеялась далеко не веселым смехом и продолжала глядеть на Сенту. – Почему ты не применяешь ко мне ни одного из обычных утешений.

Она вызывающе встретила взгляд Сенты. В ее красивых несчастных глазах нежность ребенка смешалась со страданиями женщины.

В одну секунду Сента оказалась рядом и крепко обняла ее:

– О, дарлинг!

Она почувствовала, как содрогнулось тело Звездочки. Голос ее почти неслышно прошептал:

– О, Сента, как ужасно. Он сказал мне об этом потому, что узнала его жена. Он не смеет просить развода. У него нет ни одного пенни собственных денег. Все ее. Он даже не может вернуться ко мне, хотя бы на один час, прежде чем отправиться в Верден. Нонна хочет, чтобы я поехала домой. Здесь очень скверно, но подумать о возвращении в семью, вспомнить мать, которая будет ежеминутно и ежечасно сочувствовать мне, – невозможно. О, Сента, если бы война была только борьбой, если бы это был единственный ее стимул. Но нет, она выбила всех нас из колеи.

Она подняла лицо, и в ее глазах был дикий ужас.

– Ты помнишь тот последний вечер? О, не покидай меня, держи меня крепко, обними меня…

– Я не покину тебя, дарлинг, – сказала Сента. – Послушай, Звездочка, я понимаю все, что ты говоришь. Ты права, любовь к Максу была моим щитом перед лицом ужасов войны. Поэтому я сохранила свое душевное равновесие. Но ты не должна впадать в отчаяние. Горе пройдет. Все проходит, даже когда думаешь, что это немыслимо. Все проходит…

– Да, но не в том дело. Я ищу выход, – хриплым голосом сказала Звездочка.

Вошла Джорджи, насвистывая и с папиросой во рту, веселая, как всегда.

– А что слышно насчет обеда? Нужно об этом позаботиться. Говорят, что ночью будет налет. Я хотела бы раньше как следует покушать.

Звездочка встала и помогла приготовить тоасты, пока Сента сварила сосиски в томатном соусе.

Совершенно внезапно начался налет аэропланов. В одну минуту погасили свет, притушили печку. Сента стояла у окна и наблюдала. Шум был ужасающий. Из второй комнаты Джорджи кричала:

– Идите обе сюда. Сента, принеси папиросы.

Сента посмотрела на Звездочку. Та была в спальне, она стояла на коленях у кровати.

Джорджи позвала опять:

– Поспеши с папиросами. Здесь невозможно выдержать от запаха карбида. Не рассыпал ли его кто-нибудь?

Сента продолжала стоять.

– Сента, дарлинг, я через минуту приду.

Джорджи зажгла папиросу и спокойно сказала:

– Кажется, приближаются.

Когда раздался первый взрыв, Сента и Джорджи подскочили.

– Куда-то ударило, – сказала Джорджи.

В минутном затишье был ясно слышен звук разорвавшейся шрапнели.

– Где Звездочка? Я пойду посмотрю, – сказала Сента и выбежала из мастерской.

Землянка была пуста, дверь – раскрыта настежь. Ветер выдувал остатки пепла из печки. Поблизости никого не было видно, никаких признаков живых существ. Сента не могла разыскать ее и поэтому вернулась обратно.

Джорджи сердито сказала ей в ответ на ее взволнованное замечание:

– О, какая глупая девочка. Если она считает, что это исчезновение – протест против жестокой судьбы, то она еще более глупа, чем я предполагала.

Ей пришлось прервать разговор, так как Сента не могла ее расслышать. Когда канонада на время затихла, она вновь заговорила:

– Уверена, что наши сосиски уже совершенно холодные.

Хотя Сента засмеялась, но ее мысли неотступно были со Звездочкой. Она близко присела к Джорджи, не сознавая, насколько взволнована, все время думая о том, где же Звездочка, что с ней, где она спряталась. Наступила тишина. Налет был отбит. Безмолвие было, как затишье перед грозой. Сента с трудом встала.

– Пойдем обратно в землянку.

Там все было покрыто пылью, грязью, пол взорван. Всюду была солома, камни, земля. За полчаса перед землянкой выросла целая гора. Кое-где вдали мелькали огоньки, указывавшие на работу Красного Креста.

– Идем, может быть, мы что-нибудь узнаем, – посоветовала Джорджи.

Воздух был наполнен газами, выедавшими глаза. Когда они вышли, Сента оглянулась, и ее внимание привлекло какое-то белое пятно около землянки. На земле лежала Звездочка. Лицо ее, неподвижное и маленькое, было обращено к небу. Тихим шепотом Джорджи сказала:

– Шрапнель.

Сента стала на колени около Звездочки. Незаметно спрятав что-то в карман пальто, она сказала:

– Внесем ее.

Они положили Звездочку на кровать. Джорджи минуту постояла около нее, затем на цыпочках вышла, прислонила лицо к косяку двери и беззвучно заплакала. Сента осталась у постели. Нежными движениями притрагивалась она к чудесным мягким волосам Звездочки, к длинным ресницам, оттенявшим ее щеки, к прелестному лицу. Казалось, что Звездочка сейчас улыбнется. Сента вынула из своего кармана маленький револьвер, разрядила его и положила на то место, где его постоянно хранила Звездочка.

Такова война…