Текст книги "Убежать от себя (СИ)"
Автор книги: Оливия Бини
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)
– Я живу в квартире напротив, – миролюбиво начала я.
– Я догадался, – перебил меня Карло.
– Да, догадались, – повторила я. – Я вчера обыскала все, но так и не смогла включить отопление и воду. Вы не могли бы мне помочь?
Карло согласился. Он натянул кроссовки и прошел со мной в квартиру. В гостиной стояли мои открытые чемоданы, на диване комком лежали плед и одеяло.
– Немного прохладно, – поежился мой спаситель в квадрате. – На диване спали?
– Пыталась, – ответила я.
Дальше Карло без слов скрылся на кухне и быстро вернулся, чтобы затем пройти в ванну.
– Отопление включено, но понадобится несколько часов, чтобы прогреть помещение. С водой же все сложнее – нужен специальный вентиль. Он есть у консьержа. Чуть позже я позвоню ему и обо всем договорюсь. Не думаю, что он вернется раньше вечера. А сейчас могу предложить вам свое жилище. Можете сходить в душ, вид у вас немного подмороженный.
– Можно?! – чересчур эмоционально воскликнула я, Карло утвердительно кивнул.
– Как соберетесь, заходите. Я оставлю входную дверь незапертой.
О, наконец-то, я смогу погреться! Возможно, меня даже накормят завтраком, ведь есть у меня совершенно ничего нет, а супермаркет сегодня закрыт. Надо поторопиться: белье, шампунь, крем, полотенце. И вот я уже стучу и вхожу в квартиру Карло. Он сразу встает с дивана и показывает мне ванную комнату.
– Дверь закрывается изнутри, – как бы между делом замечает он и сразу же уходит.
Некоторое время я просто стояла и смотрела по сторонам. Ванная была просторная в холодных серых тонах. На тумбе у окна предупредительно лежал фен и белоснежное сложенное полотенце. На стеклянной полочке под большим зеркалом стояла только туалетная вода «Интенсо» от Дольче и Габбана. И мне сразу пришла в голову мысль что этот запах очень ему подходит.
Надо было поторопиться. Я разложила свои вещи и стала раздеваться. Душевая кабина была просторная, напор воды и температура потрясающие. Это было такое огромное удовольствие – стоять под горячими струями воды и смывать с себя усталость после длинной дороги и беспокойной ночи. И хотя хотелось постоять и понежиться подольше, все же нельзя было злоупотреблять гостеприимством. Поэтому я быстро оделась, собрала свои вещи, проследила, чтобы в идеально чистом сливе ничего не застряло, затем подсушила волосы и вышла.
Карло сидел в гостиной в кресле с ноутбуком на коленях.
– Согрелись? – спросил он, снова рассматривая меня.
– Немного, спасибо, – я невольно поежилась.
– Присаживайтесь.
Он указал мне на диван и подал плед. Когда я села, он сразу же поднялся и спросил, голодна ли я. Я ответила утвердительно.
– Тогда, устраивайтесь поудобнее, а я пойду сварю кофе. Да, и еще, – серьезно добавил он, – раз уж вы побывали в моем душе, – в этом месте мне показалось, что я покраснела, – а теперь сидите на моем диване, закутавшись пледом, то пора бы перейти на «ты».
И я согласилась. Сколько еще можно было выдерживать это официальное «вы»?! Действительно, я временно обосновалась в квартире Карло, так что можно и сократить дистанцию.
С кухни доносился звон посуды и звук работающей микроволновки. В гостиной пел Андреа Бочелли «Con te partirò», и я, пригревшись под пледом скинула кроссовки и подвернула ноги под себя. Было большой удачей встретить вчера человека, который мне помог, но еще большей удачей было встретить его снова сегодня. Даже представить себе не могу, как бы я тогда выкручивалась. Надо признаться, я совершенно не приспособлена к экстремально-городским условиям. Я никогда еще не нуждалась ни в одной материальной вещи. У меня было все. Отец позаботился об этом. О черт!!! Я не позвонила ему вчера. Надо обязательно ему позвонить. Но не сейчас: телефон остался в квартире и я ужасно хочу спать. Главное не уснуть прямо тут…
Конечно же я заснула. Вернее я даже не спала, это была тяжелая дрема, когда вроде бы слышишь все звуки и отдаешь себе отчет, где ты находишься и с кем, но не можешь проснуться и открыть глаза. Мне пару раз казалось, что Карло входил в гостиную, но обволакивающее тепло и музыка делали свое дело – лишали меня силы воли.
Когда я смогла окончательно открыть глаза, Андреа Бочелли больше не было слышно, а его место занял певец, которого я не знала. Кресло рядом с диваном было занято хозяином дома. Он сидел в классической позе психотерапевта, как нам это преподносят в фильмах, закинув ногу на ногу и подперев рукой щеку. Карло больше не работал, казалось, он так сидел уже очень давно.
– Который час, – спросила я, приподнимаясь на локте.
– Почти одиннадцать.
У него был совсем другой голос, не было в нем ехидства или желания поиграть.
– Прошу прощения, что заснула. Мне пора возвращаться к себе.
– Сначала позавтракай, – возразил Карло и встал с кресла.
Я проследовала за ним, слегка покачиваясь от слабости во всем теле. На кухне было накрыто только для меня. На большом стеклянном столе стояла чашка, блюдо с рогаликами и несколько креманок с вареньем. Карло подошел к кофемашине и сделал мне капучино, затем сел напротив.
– Где вам… то есть тебе удалось найти рождественским утром свежую выпечку? – удивилась я и потянулась за рогаликом.
– В морозилке, – ответил он. – Я покупаю сразу много и замораживаю на случай вроде этого.
Мне было не понятно, шутит он или нет. Под его взглядом сегодня я не могла свободно есть, а попросить его выйти было бы странно и невежливо. Поэтому я кое-как доела свою булку и поблагодарила за завтрак.
– Кажется, мне пора. Я тебе очень благодарна, Карло. Счастливого Рождества, – сказала я, и дверь за мной закрылась.
Глава 7
Оказавшись в своей квартире, первым делом я схватилась за телефон, который лежал на зарядке. Оказывается, я пропустила два звонка от Марии. Отец не звонил, но я и не ждала – он всегда делал так, как мы договаривались. Тогда я решила позвонить сразу ему, избежав разговора еще и с Марией.
Отец ответил на втором гудке: скорее всего держал телефон наготове.
– Привет, Звева, счастливого Рождества, – начал он, едва ответив.
– Вам тоже счастливого Рождества.
– Ты доехала хорошо?
– Да, – ответила я. – Как дела у Илении?
– Все в полном порядке. Думал, ты позвонишь вчера…
Он не упрекал, скорее констатировал факт подобного ожидания со своей стороны.
– Я поздно приехала, – врала я.
– Звева, у меня есть человек, который мог бы тебе…
– Не надо в этот раз, – перебила я отца. – Я сама во всем разберусь.
Мне так и представлялось его лицо, как он смотрит на меня, слегка качая головой «как же, разберешься ты сама».
После разговора с отцом я совсем скисла. Так одиноко, как в тот момент, наверное, мне не было никогда. Эта безликая квартира в чужом городе почти за тысячу километров от дома, этот незнакомый вид из окна и звуки – все наводила на меня тоску и взращивало жалость к себе. Мне не хотелось раскладывать одежду, мне не хотелось наводить порядок, поэтому я снова забралась на диван и, наревевшись вволю, заснула.
Я проснулась от настойчивого стука в дверь. Было ясно, что кто-то там снаружи уже слегка устал ждать, когда ему откроют, но явно не отчаялся, потому что стук продолжался. Сначала я решила не открывать, ведь посетитель все равно в какой-то момент должен будет уйти, если не отвечают, но в итоге мое терпение закончилось раньше.
Доковыляв до двери, я открыла с недовольной миной. Передо мной стояла немолодая женщина с живым подвижным улыбающимся лицом. Было заметно, что энергия была готова вырваться из нее в любой момент, достаточно было досчитать до трех. Один, два… кажется, я ошиблась.
– Привет, дорогая! Меня зовут Сильвия. Я сестра того бессердечного мужлана из квартиры напротив. Он сказал мне, что ты приехала вчера вечером и еще совсем не успела обжиться. О, – женщина подалась немного вперед так, что голова ее практически оказалась в моей квартире, – кажется, здесь уже не так холодно.
Затем она внезапно прервала свой поток речи и внимательно посмотрела на меня в полном молчании, которое длилось всего-то секунд пять.
– Мне жаль, я разбудила тебя. Должна была догадаться, хотя я подумала, что ты, неверное голодна. Мы с Карло собираемся садиться обедать. Знаешь, всякие традиционные блюда… и тебя приглашаем. Могу представить, что твой холодильник пуст, а магазины сегодня закрыты. Собирайся и приходи. Карло и я будем рады.
Она, наконец, закончила свою тираду, и уставилась на меня в ожидании положительного ответа. А я, если сначала и чувствовала некоторое раздражение по поводу столь бесцеремонного вмешательства в мою жизнь, то по мере того, как эта женщина говорила, эти два негативных чувства исчезали, а на их место заступала симпатия.
– Э-э… спасибо за приглашение, – дальше я не знала, что ответить, потому что Сильвия мне начинала нравиться, ее живая манера общения располагала и хотелось сказать «да», но меня смущал тот факт, что это она, а не брат пришел за мной. Он – хозяин квартиры, значит, и приглашать должен он. Однако мне совсем не хотелось озвучивать свои сомнения, а потому я согласилась. В конечном счете, если она меня приглашает, значит, они это обговорили.
– Вот и прекрасно! – просияла Сильвия. – Мы тебя ждем. Поторопись, Карло заканчивает делать соус для равиоли…
О Господи, Карло готовит рождественский обед?! Это должно быть интересно. Надо поторопиться, а то равиоли переварятся, ха-ха! И сколько всего человек будет на обеде? Их родители тоже пришли? Зачем я вообще согласилась?! У меня же есть в машине коробка с едой. Я могла бы просто сварить макароны с соусом и завалиться в кровать смотреть фильм.
Но на попятную пойти было нельзя – меня ждали. Поэтому я поспешила к чемодану, чтобы выбрать, что надеть. Я вспомнила, что Сильвия была в черном брючном костюме и блестящем топе с глубоким декольте. Ее наряд не смотрелся вычурно или крикливо. Наоборот, соответствовал ее возрасту, вернее ее возраст я не знала, но вся она смотрелась очень гармонично. Я же выбрала один из своих так ненавистных моей матери балахонов, надела черные колготки и «солдафонские ботинки». Затем я прошла к зеркалу и чуть не ужаснулась: глаза красные и немного припухшие от слез после разговора с отцом. Волосы взлохмачены, так как я их не досушила феном, а потом плюхнулась спать на диван. Лицо бледное и осунувшееся. Так… где моя косметичка? Тушь, немного теней, корректоры и консиллеры, и я уже себе немного нравилась. Надо еще надеть подаренные Ниной жемчужные гвоздики и жемчужный браслет, который у меня давно уже был. Волосы расчесать и оставить в покое. Пусть сегодня живут, как им вздумается. Пожалуй, я готова. Жаль, что взять мне с собой нечего. Будь у меня продукты, я могла бы приготовить какой-нибудь десерт. Мария многому научила меня.
Перед дверью соседей я, не медлив ни секунды, постучала. Прозвучал звонкий женский голос:
– Заходи, дорогая, дверь открыта!
Я вошла, и мне на встречу сразу выпорхнула из кухни Сильвия. Она была в переднике, на котором было изображено тело голой шикарно-сексуальной женщины. А вслед за ней вышел ее брат в переднике с голым телом атлетически сложенного мужчины. Я хохотнула.
– Нравится? – засмеялась вместе со мной Сильвия. – Мы купили их друг для друга, не сговариваясь.
– Вам обоим очень идет, – ответила я и посмотрела на Карло.
Он снова разглядывал меня, хотя и с менее выраженным любопытством, чем сегодня утром. Сейчас, когда они стояли рядом, разница в возрасте между братом и сестрой казалась значительной. Ей точно было больше пятидесяти, хотя она хорошо выглядела.
– Карло, хватит стоять пора обедать. Звева, а ты проходи…
Она приобняла меня за плечо и повела в гостиную, где уже был накрыт стол. Это ее прикосновение было для меня странным, потому что никому из незнакомых мне людей я не позволяла к себе прикасаться.
К моему удивлению и радости стол был накрыт на троих. Никого больше не ждали. И пока Сильвия отлучилась на кухню, чтобы помочь брату, я осмотрелась. Утром я не заметила многих вещей: стеллажи от пола до потолка, огромный телевизор, большие окна, выходящие на балкон. Я подошла к стеллажам – тут было множество самых разных книг от классиков до журналистских расследований. Причем книги стояли именно по тематике, часто не совпадая по размеру. Это придавало стеллажам неряшливый и одновременно живой вид. В остальном гостиная казалась просто идеальной с белой мебелью и угловым диваном цвета мокрого асфальта. Наряженной елки не было.
– Чего же ты стоишь?! Занимай любое место!
И тут же вошел Карло с блюдом больших равиолей с радиккио и грецким орехом в прозрачном соусе из свежих помидоров черри. И вид, и запах были изумительными. Все расселись, обед начался.
– Не смотри с таким замешательством, – Сильвия махнула рукой в сторону брата. – Он всегда готовит так, чтобы было ровно столько, чтобы после ничего не оставалось.
– А если кто-то захочет бис? – подковырнула я и посмотрела на мужчину, который заканчивал выкладывать равиоли на свою тарелку.
– Гость все равно этого вслух не скажет, но голодным не останется, так как блюд еще много, – парировал он. – Терпеть не могу доедать на следующий день то, что разварилось, слиплось и потеряло вкус и форму.
Пока наступило мимолетное молчание, я прикинула что сестра была более любопытна, чем брат. Даю руку на отсечение, что она задаст мне много личных вопросов, на которые я просто не захочу отвечать. Поэтому я обдумывала невинные, но удовлетворяющие ответы.
– Звева, как же ты оказалась так далеко от дома одна в Рождество?
Вот и первый вопрос.
– Так получилось, – пожала я плечами, отрезая вилкой уголок равиоли.
– Наверное, грустно остаться одной на праздники… – сделала она новую попытку.
– Я видела вчера, как Карло ужинал один в сочельник, – перевела я разговор со своей персоны на другой объект, и это сработало.
– Он всегда так делает, говорит, что не согласен посвящать семейным сборищам два дня подряд. Лично я этого не понимаю…
Карло, наблюдавший до этого момента за происходящим с невозмутимым спокойствием, видимо, почувствовал, что сестра начинает говорить лишнее, поэтому поспешил вмешаться:
– Речь шла вообще-то не обо мне.
Его губы изогнулись в усмешке, которая сообщала мне, что меня разоблачили.
– Лично я уважаю любые странности, – сказала я, – хочешь быть один – пожалуйста, не хочешь быть в Рождество с семьей – ради Бога, твое право!
– Верно, – отозвалась Сильвия. – Мои дети, например, а у меня их двое, в этом году решили все по-своему. Младшая дочь решила остаться в Женеве с семьей своего жениха. А старший оболтус сказал, что придет не раньше пяти. И я к этому нормально отношусь. В конечном счете сегодня Рождество, но мы можем увидеться в любой день.
Какая прогрессивная и понимающая мать! Если бы у меня были иные отношения с отцом, он бы мне все высказал по поводу моего побега. И главными аргументами были бы Рождество и семья. А эта женщина рассуждала спокойно и с пониманием.
– Сколько лет вашим детям?
Сильвия метнула на меня недоумевающий взгляд:
– «Ты», дорогая, говори мне «ты».
– Меня воспитывали по-другому, – попыталась возразить я.
– О, представляю! Эта итальянская привычка «тыкать» всем и каждому вне зависимости от возраста и ситуации. Но я настаиваю. Хочу чувствовать себя вашей ровесницей, – она задорно захохотала. – Моему сыну двадцать пять, а дочери двадцать три. Я поздно начала плодиться. Мне было уже тридцать лет.
– Поздно, рано… никогда не угадаешь… – задумчиво добавила я и поймала на себе изучающий взгляд Карло.
– Я говорю своей дочери не торопиться, – заметила Сильвия. – Успеет еще поиграть в семью. Вы, наверное, ровесницы. Сколько тебе лет, Звева?
– Двадцать семь, – не задумываясь ответила я.
– Лазанья! – спохватилась она и, резво вскочив, побежала на кухню, а мы с Карло остались сидеть за столом.
– Ты не против, что я снова присоединилась к твоей трапезе? – спросила я скорее для того, чтобы не молчать.
– Это была идея сестры. У нее ярко выраженный синдром матери Терезы.
– Хотя бы сегодня мог соврать, что тебе приятно, – улыбнулась я.
– Зачем? Тебе ведь все равно!
– Мне достаточно, что приятно одному из вас!
Когда на тарелках нарисовалась лазанья с рагу, с которой лениво по краям стекала моцарелла и соус, разговор зашел о моем отце. Конечно, в таком доме, как этот, где на каждом этаже расположены всего по две квартиры, а на самом верхнем только одна, все друг друга знали не просто в лицо, а по фамилии и даже с подробностями. Отец купил здесь недвижимость около пяти лет назад, когда налаживал бизнес со Швейцарией. Я ни разу здесь прежде не была, поэтому обо мне вряд ли кто-то мог знать.
– Не знал, что синьор Пеллегрини продал или сдал свою квартиру.
Карло начал этот разговор. Интересно, что он думает о том, кто я для моего отца?
– Сеньор Пеллегрини все еще является владельцем этой недвижимости, – ответила я довольно равнодушно, а Карло прищурился. Он медлил, а я про себя посылала ему команду: «Ну, давай же, спроси, кем я ему являюсь. Спроси же, тебе же интересно!» Но он молчал, а, может быть обдумывал или взвешивал слова. Я смотрела на него, а он на меня. И взгляд его давал мне понять, что думали обо мне не иначе, как о молодой любовнице стареющего бизнесмена. Должно бы мне быть наплевать на чужое мнение, но это не так. Не хочу, чтобы обо мне судили предвзято. Я все-таки собираюсь тут жить некоторое время.
– Так что же, Карло, – я подчеркнула его имя, – не спросишь меня, кем я прихожусь сеньору Пеллегрини?
– Кем-кем, – вмешалась Сильвия, – конечно же дочерью.
Карло хотел что-то ответить, и я замерла в ожидании развязки, как кто-то позвонил в дверь, и он вынужден был встать. Я ощутила легкую досаду. Вряд ли мы вернемся к этому разговору еще.
Вскоре из прихожей послышался еще один голос, и в гостиную вошел молодой человек. Оказалось, это был сын Сильвии – Мануэле. Сначала он поцеловал мать, а потом прошел ко мне, жадно шаря глазами по лицу и фигуре, скрытой кашемировым платьем. Он назвал свое имя и рванул вперед для приветственных поцелуев, но я по обыкновению вскинула руку для рукопожатия раньше его. На лице отразилось недоумение и легкое разочарование, а Карло при этом усмехнулся.
Мануэле был совсем юным не столько по возрасту, сколько по внешности. На его гладко выбритом лице сияла свежесть и молодость в виде легкого румянца. Глубоко посаженные глаза были подвижными и выдавали суетливого человека. Губы были тонкие. Он совершенно не был похож ни на мать, ни на дядю. Значит, в отца пошел.
Когда он уселся за стол, и ему тоже достался огромный кусок лазаньи. Как я и предполагала, ел он быстро и суетливо, совершая много ненужных движений, роняя содержимое вилки обратно на тарелку. Все, в том числе и я, делали вид, что не замечаем. Однако насколько он отличался от Карло, чьи уверенные движения завораживали и увлекали!
Разговор снова коснулся меня: кто я, как тут оказалась и зачем.
– Люблю новые лица за праздничным столом, – подытожил Мануэле и стал вытаскивать из рюкзака подарки.
К тому моменту мы, слава Богу, покончили с едой. Я ощущала себя дирижаблем, который только что надули, чтобы отправить в полет. Мое платье скрывало все округлившиеся части тела после такого обеда.
Я помогла Сильвии убрать со стола, потому что было решено немного передохнуть перед десертом и поиграть в лото. Какая мудрая мысль! Мне трудно даже ходить.
В моей семье мы редко играли в настольные игры в день Рождества, подобно всему итальянскому населению, поэтому я даже плохо знала правила игры. Мануэле с готовностью мне их объяснил. Играли на шоколадные конфеты. Смешно, но у меня не было вообще наличных, тем более мелочи. Поэтому Сильвия направилась на кухню и принесла большое блюдо ярко упакованных маленьких шоколадок. Когда все они были разделены на премии, игра началась.
Мне везло. То ли от того, что я была новичком, то ли потому, что везло в играх, но не везло в любви. Процесс был увлекательным. Все: и Сильвия, и Мануэле, и Карло с энтузиазмом выкрикивали номера и я, зараженная атмосферой всеобщего возбуждения, тоже стала в тот момент одной из них. Они подкалывали друг друга, посмеивались, подбадривали и шутили. Это совершенно не походило на Рождество в моем доме. Хотя, возможно, с появлением Илении, а это было бы первое Рождество с ней в качестве жены моего отца, все могло измениться. Но этого уже не узнать. В это Рождество мой отец счастлив, потому что у него родится маленькая девочка от любимой женщины. А у меня появится сестра. Странно, но до этого момента я не осознавала, что дочь моего отца – это моя сестра. Я выросла одна и не знала, что такое – иметь брата или сестру. Помню, что мне хотелось. А когда появилась Нина, я стала считать сестрой ее.
– Звева, – я не сразу заметила, что ко мне обращался Карло. – Проснись, война закончилась!
Все рассмеялись, а я даже не успела рассердиться на него.
– Мы собираемся перейти к десерту. Готова?
– Да! – воодушевленно ответила я. – Я помогу тебе.
На этот раз на кухню с ним пошла я. И пока он доставал из холодильника блюда, я наблюдала за ним. В нем было не меньше метра восьмидесяти пяти. Он был крупный и подтянутый. Я вспомнила, как при первом рукопожатии потеряла свою руку в его ладони. Это было странное и новое для меня ощущение – быть поглощенной кем-то. Если его сестре пятьдесят пять, то самому ему не меньше сорока. Нина была бы довольна. А я сама пока не знала, как я к этому отношусь. У меня не было опыта отношений с мужчинами на столько старше меня. Томмазо был моим ровесником, а до него – тоже плюс минус пару лет. Карло же казался мне взрослым и рядом с ним я испытывала едва ощутимый трепет, хотя и не имеющий ничего общего с увлечением. Мне постоянно казалось, что меня изучают и подвергают тщательному спектральному анализу. Я была просто уверена, что он замечает каждое изменение на моем лице, каждое повышение или понижение интонации в голосе, каждый жест, который можно интерпретировать. Я чувствовала себя скованно, хотя и не до такой степени, чтобы перестать быть собой. Временами мне казалось, что он говорил что-то, только чтобы понаблюдать за моей реакцией. Но впрочем, я слишком мало его знала, чтобы делать какие-либо выводы.
– Моя сестра приготовила три десерта: тирамису, куда уж без него, – наигранно проворчал он, – профитроли и пастьера наполетана. Что ты предпочитаешь?
– Это вопрос с подковыркой? – засмеялась я.
– Нет, здесь нет никакого подтекста. Не зависимо от того, что ты выберешь, мое мнение о тебе не изменится.
Вот те на!!!
– Составляешь обо мне свое мнение? – неподдельно удивилась я.
– Я составляю его обо всех, – получила я ответ, и мне тут же водрузили на руки стеклянный контейнер с тирамису. Сам Карло взял в обе руки пастьеру и профитроли, и мы вместе вошли в гостиную.
– Ну, мам, ты даешь! – почти прокричал Мануэле. Нас ожидалось трое и ты сделала три десерта.
– Да, – гордо ответила Сильвия. – Не могла решить и решила сделать любимый для каждого. Звева, угадаешь, кому какой?
Три пары глаз уставились на меня. Карло смеялся только глазами, лицо его оставалось бесстрастным и серьезным.
– Давай же, Звева, – подначивал меня Мануэле, – если не угадаешь, то все равно сможешь попробовать. Моя мать превосходно готовит все три.
Как же я смогу угадать? Я же их совсем не знаю. Хотя, Сильвия пододвинула тирамису недалеко от места своего сына, профитроли оставила стоять там, где я их и поставила, то есть напротив своего места, а пастьеру Карло сам поставил между мной и своим местом. Кроме того он закатил глаза, когда говорил о тирамису, значит, это не для него. Так и скажу. В конце концов, я ничего не теряю.
– Хорошо, – начала я. – Профитроли – любимый десерт Сильвии, Тирамису – Мануэле, а пастьера – Карло.
– Какая молодец! – Мануэле стал аплодировать. – И как же ты догадалась?
– О, кому что подходит по характеру, – парировала я.
Карло недоверчиво приподнял бровь, показывая всем видом, что знает, как я догадалась, но вслух сказал:
– Ты наблюдательна…
Все быстро расселись и Сильвия начала раскладывать по тарелкам десерты. Лично я предпочитала пастьеру. Мне не так часто приходилось есть ее, Мария готовила ее только на Рождество и Пасху, а в другие дни отказывалась. Эта была волшебная. Тесто рассыпалась во рту, а начинка обволакивала и таяла.
– Сильвия, ты – волшебница, – я соскребала вилкой остатки начинки.
– Отрезать тебе еще кусочек? – она уже замахивалась ножом.
– О, я просто не смогу! – запротестовала я. – меня окончательно добил ягненок и овощи во фритюре. Я могу не есть два дня!
Похоже, у других тоже не осталось сил поглощать пищу, поэтому все переместились на диван.
Я подумала, что мне пора было уходить. Часы показывали почти шесть, а я со вчерашнего дня еще совсем ничего не сделала в квартире. Об этом я сказала Сильвии и под ее понимающие вздохи засобиралась домой.
– Вот возьми, твои конфеты, – Сильвия мне протягивала коробку с моим выигрышем. – Здесь пастьера, будет чем позавтракать.
Я поблагодарила ее от всей души.
– Карло, ты сообщишь мне, как вернется консьерж? Я все еще без воды.
– Да, как только возьму Вентиль, так сразу зайду к тебе.
– Спасибо, стучи.
Оказавшись за дверью, я испытала облегчение. Всё-таки находясь там, я была под постоянным наблюдением как и любой новичок в компании старых друзей. Остаться же, наконец, одной было приятно. Надо было многое сделать до того, как я лягу спать.
Прежде всего я воткнула наушники в уши и позвонила Нине. Под ее сначала заботливое волнение за меня, а потом веселое щебетанье, я спустилась в гараж за коробкой с едой, затем застелила дома постель, повесила одежду в шкаф и рассмотрела кухню. Из съестного не было ничего, даже пачки кофе или соли, зато были тарелки, стаканы, кастрюли, а также духовка, посудомойка и стиральная машина. Словом, отец позаботился обо всем. Между делом я упомянула в разговоре с Ниной Карло.
– Тебе понравился? – затаив дыхание спросила подруга.
– Он интересный и привлекательный мужчина, но мне с ним трудно расслабиться. Он меня изучает!
– Пусть изучает, значит, ты ему интересна. Узнав тебя лучше, он выберет лучший способ, чтобы подобраться к тебе, – мудро заключила Нина.
– Или как побыстрее удрать… – рассмеялась я и услышала решительный стук в дверь. – Кажется, это он пришел с вентилем. Наконец-то я смогу сходить в душ.
– Давай, созвонимся завтра. Вентиль прими с благодарностью, – захохотала Нина и положила трубку.
Это действительно был Карло. Он молча показал мне Вентиль и прошел в квартиру. Две минуты, и все было готово.
– Большое спасибо, – я постаралась вложить в свои слова как можно больше благодарности.
– Пожалуйста, – он направился к выходу.
Я не собиралась его задерживать. Мне этого не хотелось, да и повода не находилось. Ведь у меня не было даже кофе. Он на мгновение остановился и, посмотрев мне в глаза, произнес безапелляционным тоном:
– Я все еще должен тебе ужин, Звева. Не люблю быть должен.
– Ты мне ничего не должен. Ты очень мне помог и этого вполне достаточно. С моей стороны были всего лишь деньги…
– Не люблю быть должен ни цента, – ответил он и, пожелав мне спокойной ночи, вышел.
