Текст книги "Убежать от себя (СИ)"

Автор книги: Оливия Бини

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

Глава 3

В понедельник утром я вышла на пробежку. Было еще совсем рано, но в моем баре было движение. Я, вдохнув полной грудью запах кофе и булочек, почти равнодушно побежала в сторону парка. Движения давались мне с трудом и явно не хватало навыка правильно дышать. Но было бы как-то странно отступить от своей идеи прямо сейчас, когда я решила поменять свою жизнь и отношение к ней.

Я утомилась еще даже не добежав до парка. Но когда увидела, сколько человек тоже занимаются спортом, как я, да еще и с большим успехом, то у меня открылось второе дыхание. Вернее я просто не могла себе позволить ретироваться на глазах у окружающих. Поэтому я решила обежать хотя бы половину периметра парка, чтобы выйти оттуда через боковые ворота подальше от того места, откуда забежала.

Идея сама по себе была не плоха, но мне на хвост сел импозантный мужчина неопределенно-среднего возраста. Он не казался начинающим бегуном, но почему-то взял такой же темп, как и у меня. То ли он хотел познакомиться, то ли ему нравилось смотреть на мой трясущийся зад. Но меня это утомило, и я остановилась. Ему ничего не оставалось делать, как бежать дальше. А я со спокойной душой выскочила из парка, едва добежав до ближайших открытых ворот.

Дома – душ, легкий завтрак и вот я уже за компьютером. Я так плодотворно поработала, что уже к обеду определилась с выбором курсов, успела записаться и проплатить. Занятия начинались второго декабря и должны продлиться семь дней без перерывов на выходные. Интенсивный курс предполагал теоретические и практические занятия с девяти утра до пяти вечера с часом на обед.

Я чувствовала радостное возбуждение от предвкушения чего-то нового и интересного. Мне казалось, что именно с этого курса в моей жизни произойдут кардинальные изменения. А пока оставалась неделя впереди, я решила не терять время и скачать себе книгу по основам нейро-лингвистического программирования.

До самого выхода на ужин к отцу я читала, меня это настолько увлекло что даже не хотелось никуда идти.

Дом, в котором я выросла, находился в загородном районе Рима под названием Ольджата. Это место славилось своими виллами, а также именитыми жильцами. Среди знаменитых и состоятельных людей выбор падал на это место потому, что жить там было спокойно и приятно в дали от сумасшедшего римского хаоса, но тем не менее меньше чем за час можно было добраться до центра. Дома там покупались и продавались часто, поэтому соседи, как правило, дружбы между собой не водили. Может быть поэтому у меня не появилось там ни одной подруги.

Нажав на кнопку пульта от ворот, я подождала, пока они плавно откроются и въехала на вымощенную камнем дорожку. Никаких машин внутри больше не было, значит, мы будем ужинать без посторонних. Не знаю, хорошо это или нет.

Посидев пару минут в машине, я все же решила выйти и пошла к задней двери на кухню. Мария, наша экономка и по совместительству кухарка, сразу же заметила меня и бросилась целовать.

– Наконец-то приехала моя Веа.

Только она называла меня так. В детстве я считала ее своей тетей. Пожалуй всему, что я умею делать на кухне и по хозяйству, я научилась вместе с ней. Своих детей у нее не было, поэтому думаю, что во мне она в некотором роде нашла отдушину.

– Как дела, Мария? Новая хозяйка не измучила?

– Все хорошо, дорогая, не замучила, держит себя в руках. А я и не против подружиться. Мне с ней делить нечего, а ей со мной. Она о домашних делах и знать ничего не хочет. А мне это только на руку. А ты, кстати, почему не зашла с главного входа?

– Решила сначала заглянуть к тебе. Принесла шоколад.

Я вытащила из сумки коробку с конфетами. Мне было приятно привозить Марии то, к чему она питала слабость.

– Спасибо, но тебе стоит все-таки зайти через главный вход, а не вынырнуть из кухни. Отец будет недоволен, но тебе ничего не скажет, зато выскажет мне потом.

– Да какая разница, – я уселась на стул. – Вряд ли он обращает на такие вещи внимание.

– А вот и обращает, – возразила мне Мария, перемешивая ароматный соус. – Ты все еще сомневаешься в его любви к тебе?

Я ничего не отвечала. Глупо было бы спорить сейчас с человеком, который не знал всех тонкостей моей душевной организации.

– Он тебя одну пригласил или ты сама решила приехать одна? – Мария поменяла тему, она уж точно знала, что если я не отвечаю, то, значит, не хочу говорить.

– Он заметил в конце разговора, что если я хочу, то могу приехать не одна.

– Но ты одна… – констатировала факт кухарка.

– Я теперь совсем одна, – улыбнулась я.

Мария внимательно посмотрела на меня из под своих густых бровей, а потом сказала:

– Тебе ведь можно сказать правду, не так ли? – И когда я утвердительно кивнула, продолжила. – Тот Томмазо тебе не подходил. В его взгляде всегда была какая-то злость. Он как будто завидовал тебе, а поэтому хотел принизить. Ты ведь это и сама замечала. В моей деревне про таких говорят – «гнилая душа». А ты у меня хорошая… Надеюсь только, что это ты послала его ко всем чертям.

– Я. Ничего не объяснила. И мне стыдно за это. Может, он сейчас мучается… Хотя он больше не пытался связаться со мной.

– Потому что ему этого не надо. Так лучше, дорогая моя. Встретится и тебе твое счастье.

В этом я не могла быть уверена так же, как Мария.

– Пора мне идти делать вид, что я только приехала. Увидимся за ужином. Не забудь со мной поздороваться, – хохотнула я и вышла на улицу.

Самым разумным было не останавливаться снаружи ни на секунду, а сразу же позвонить в дверь. Конечно, у меня были свои ключи, но я ими перестала пользоваться с тех пор, как отец женился. Мне казалось это нечестным, ведь у дома появилась новая хозяйка. Ключи я оставила себе, но могла воспользоваться ими, только если знала наверняка, что ни отца, ни его жены нет дома.

Дверь быстро открылась – на пороге стоял отец, очень домашний в вельветовых брюках и мягком кашемировом свитере, который я подарила ему на прошлое Рождество. Он улыбался, и в такие моменты он всегда казался моложе своего возраста. Ему было шестьдесят пять, а новой жене – сорок. Она не казалась вертихвосткой или охотницей за сладкой жизнью. Я верила в ее чувства к отцу. Может быть потому, что действительно желала ему счастья с женщиной, отличной от моей матери, а может потому, что верила, что у нее есть к нему чувства. Так или иначе, а отец выглядел счастливым и довольным.

– Звева, мы заждались, – он поцеловал меня и приобняв за плечи, провел в гостиную.

Там на диване, закинув ногу на ногу сидела новоиспеченная синьора Пеллегрини. Увидев меня, она сразу же встала. Ее объемные светлые волосы были аккуратно убраны в низкий хвост. Она улыбалась, излучая спокойствие – то, чего так не хватало моей матери.

– Звева, отлично выглядишь! – в ее голосе угадывалась искренность. – Тебе очень идет челка!

– Спасибо, Иления. Как продвигается учеба в автошколе?

– О! Я сдала теорию и получила розовый листок и теперь могу водить машину под присмотром твоего отца. Правда, у него на это совсем нет времени, поэтому я беру уроки вождения каждый день. И мне ужасно нравится водить!

– Если бы я только мог, – в разговор вмешался отец, – я бы купил тебе танк, чтобы ты была в безопасности.

– Думаю, внедорожника будет достаточно, – заметила я, понимая о чем он беспокоится.

Когда я получила права, отец сразу же купил мне большую машину, чтобы я была хотя бы в чуть большей безопасности, чем на обычной легковушке. Но это, пожалуй, было единственное внешнее проявление того, что он переживал за меня.

– Останешься сегодня у нас? – отец спросил об этом потому, что не хочет, чтобы я возвращалась в Рим поздно.

– Не знаю, как пойдет.

К счастью из кухни вышла Мария и, разыграв со мной бурное приветствие, пригласила нас к столу.

– Что у тебя нового? Как твоя работа?

– С переводами сейчас небольшое затишье перед Рождеством.

Отец догадывался, что мои заработки были небольшими и непостоянными. Но он также точно знал, что я имела определенный стабильный доход с того капитала, который был получен мной в тот же день, когда я переехала в собственную квартиру. Именно отец познакомил меня с человеком, который в данный момент занимался преувеличением моих средств, возможно, он даже получал кое-какую информацию о состоянии моих дел, но сам лично никогда не спрашивал и тем более не занимался постоянным пополнением моей кредитки. В моем финансовом положении проще всего было просто не работать. Но у меня не было столько друзей и фантазии, чтобы заполнить все дни недели. А потому я занималась переводами.

– На следующей неделе мы с Иленией едем на Тенерифе. Хочешь к нам присоединиться?

Интересно, как отец представляет себе эту поездку?! И потом, что можно там делать в начале декабря? Разве что спрятаться от работы и залечь в постель с молодой женой. Но тогда мое присутствие уж точно ни к чему. Как хорошо, что хотя бы сегодня мне не придется изворачиваться, чтобы отказаться.

– Спасибо за приглашение. Но с понедельника я начинаю курс итальянского для иммигрантов. Меня попросили подменить одного учителя.

– У тебя появились филантропические идеи, Звева? – съехидничал отец.

– О нет, – серьезно ответила я, сосредоточенно накручивая спагетти на вилку, – просто надо помочь.

Мне совершенно не хотелось рассказывать истинную причину отказа. Может, если бы отец был один то я бы смогла поделиться своими идеями, но рядом с Иленией мне казалось, что я больше не являюсь частью этой семьи, и мне не за чем рассказывать о своих планах.

После ужина я засобиралась к себе. Мне хотелось домой в свою нору. Отец не уговаривал. Он вышел на улицу проводить меня.

– Звева, ты ведь скажешь мне, если тебе будет нужна моя помощь…

Это был его способ сказать мне, как он за меня волнуется. И от этой его неловкости при общении со мной я тоже начинала чувствовать себя неловко. Сразу его взгляд начинал казаться мне пытливым и тяжелым, и я старалась быстрее отвязаться.

– Да, спасибо за ужин.

Мы попрощались, и я выехала за ворота. Он не попросил позвонить ему или набрать сообщение, когда я доеду. Не знаю, думал ли он когда-нибудь о том, что так поступают многие любящие родители. Но я уже и сама не знала, когда, а самое главное кто установил такие правила игры. Только уезжая от отца я каждый раз плакала по дороге домой. Это было то щемящее чувство в груди, когда на тебя накатывает тоска и беспокойство.

Я и сама в полной мере не отдавала себе отчет, что конкретно я испытываю к отцу. Была ли это злость за то, что у меня не было нормального детства, или за то, что мать меня бросила. А может, это были мои невысказанные ему обиды за все те случаи, когда я оставалась одна, за то, что он не смог или не захотел заступиться за меня в тот день перед матерью.

Мать ушла от отца окончательно, а было такое, что она уезжала на пару недель, а потом возвращалась, когда мне было двенадцать. Она сообщила мне об этом обыденным голосом перед школой, стаскивая тяжелый чемодан с лестницы. Помню, я тогда не придала этому никакого особого значения, ведь она и чемодан были неразлучны. Я равнодушно попрощалась и вышла в сад, чтобы сесть в машину и поехать в школу. Оказалось, что я оставила рюкзак у входной двери, поэтому мне пришлось вернуться. Когда я снова вошла в дом, мать и отец уже ругались.

– Ты ей сказала? – настойчиво спрашивал он.

– Да, – в голосе матери чувствовалось раздражение.

– И? – нетерпеливо спрашивал отец.

– И ничего. Она никак не отреагировала. Ей все равно. Но так оно и лучше.

– Ей не может быть все равно… Догони ее…

В тот момент я схватила рюкзак и уже собиралась выскочить на улицу, но мать быстро заговорила, и я осталась слушать.

– Послушай, Доменико, мы с тобой совершили большую ошибку. И теперь ей уже двенадцать лет. Я не хочу и не собираюсь посвящать ей свою жизнь, потому что я еще так молода и у меня большие планы. А тебе она не помешает. Отправь ее учиться куда-нибудь. Делай, что хочешь. Она тебя не обременит так, как меня. Тебе будет проще справиться с этой обузой…

В тот день в школу я опоздала, но не потому, что заливалась слезами в машине и не могла выйти. А потому, что очень долго ждала у входной двери, когда же отец возразит этой женщине и скажет, что никакая я не ошибка, что я для него не обуза, а единственная любимая дочь. Но разговор прервался в тот момент окончательно. Им не было произнесено больше ни слова. А когда я вернулась из школы, все было как раньше. Только не было за ужином матери, хотя она вообще редко ужинала дома, а Мария вела себя как побитая собака.

О том, что женщина, которая меня родила, не будет жить вместе с нами, больше в доме не обсуждалось. Об этом завела разговор Мария, спустя пару месяцев. Она застала меня за жадным поглощением сцены материнской нежности моей подруги и ее матери на моем дне рождения. И вроде в происходящем не было ничего особенного: просто мать и дочь сидели рядом и разговаривали. Но сколько любви было в глазах той женщины. Казалось, она смотрела и видела только свою девочку. Именно в тот момент я поняла, что по-настоящему, у меня никогда не было ничего подобного. А Мария обняла меня и сказала, что я все равно смогу вырасти хорошим и добрым человеком. А недостающую любовь она даст мне.

Кстати, родившая меня женщина, в тот день рождения меня не навестила.

Глава 4

До конца недели я решила подчистить оставшиеся незаконченными дела, чтобы с понедельника меня ничто не отвлекало. Во вторник и среду я налегла на перевод, закончила его и отправила заказчику. В четверг разобралась со счетами и заказала кое-какие вещи для Рождества. В пятницу я договорилась выйти вечером со своей единственной подругой. На самом деле у меня не было настроения, но я успела уже кое-что прочитать по интересующей меня теме, и мне хотелось понаблюдать за людьми. Кроме того, откажись я сейчас, кто знает, когда мы обе освободимся одновременно в следующий раз.

С Ниной мы познакомились в лицее. В отличие от меня, она была из самой средней семьи со средним достатком. Ее родители в меру ругались и до второго года старшей школы жили вместе, а потом решили развестись. Вернее, решил отец, так как мать изрядно затюкала его своими претензиями и недовольством. Вот тут-то как раз мы и сошлись с Ниной. Благополучных девочек я от себя отталкивала. Если бы в моей собственной семье все было в порядке, то сейчас моей лучшей подругой была бы Ливия, та девочка, с которой так доверительно и с любовью разговаривала мама на моем тринадцатом дне рождения. Но я интуитивно отвергала тех, кто был эмоционально стабильнее меня. Перед такими людьми мне было трудно раскрыться. А Нина знала обо мне многое, как и я про нее. Именно я сопровождала ее на аборт на первом курсе медицинского. Я специально прилетела из Парижа для этого. Я должна была быть с ней. Я не могла потерять еще и ее. А она утешала меня каждый раз, когда у меня что-то случалось с отцом Именно она была рядом, когда я рыдала после первого неудачного сексуального опыта. Нина была моей настоящей семьей. Только с ней мне не хотелось притворяться.

В настоящий момент она проходила интернатуру в больнице, поэтому часто была то на сменах, то уставшая. Кроме того она жила со своим парнем, вернее мужчиной – врачом из той же самой больницы.

– Звева-а, – протянула она и бросилась ко мне обниматься. – О! Какая челка, тебе ужасно идет.

У Нины были темные волосы в мелкую кудряшку. Они были предметом ее гордости. Она, подобно многим с таким же типом волос, не закатывала глаза от комплиментов, давая понять, что ее ужасно тяготит уход и их внешний вид. Наоборот, расцветала и действительно считала, что ей ужасно повезло.

– Нина, как дела? – спросила я, когда мы уселись на высокие стулья у бара. – Какие новости?

– Я, кажется, определилась со специализацией. Нейрохирургия! – торжественно объявила она.

– Вот это да! – мое восхищение было искренним. Только Нина не вызывала у меня чувство зависти. – Если у меня случится инсульт, ты спасешь меня?

– Глупая, – засмеялась подруга. – Ты как? Кстати об инсульте… Томмазо не выклевал тебе мозг, что сегодня мы встречаемся только девочками?

– Я его бросила, – ответиля я, не испытывая по этому поводу никаких угрызений совести.

– Да ну! – воодушевилась Нина. – Поздравляю! Ты, надеюсь, сама-то довольна?

Я рассказала Нине, что решение далось мне не легко, и пришла я к нему не сразу. Только после разрыва я смогла осознать, насколько грамотно Томмазо загонял меня в ловушку, лишая воли хотеть вырваться на свободу. Во мне день за днем искусно культивировалось чувство вины и собственной несостоятельности, что я на какое-то время подумала, что это на самом деле правда. А потом я прозрела и ликвидировала его из своей жизни.

– Знаешь, – начала Нина, когда я закончила изливать душу, – мне кажется, наши ровесники – совсем еще дети. С ними разве что хорошо ездить на плаж или ходить на дискотеку: шумно и весело. А отношения с ними – это как будто внезапно стать приемной матерью подростка: у него такие перепады настроения и невообразимые закидоны, что тебе кажется, как будто до этого ты вообще никогда с парнями не общалась. То ли дело мужчины к сорока. Они уже понабивали себе шишек, многие были женаты или сожительствовали. И даже если ничего не вышло, все же многие смогли извлечь кое-какие уроки и начали даже применять знания на практике.

Нина прервалась только чтобы отпить из бокала свой солнечный аперол спритц, а затем продолжила:

– Вот я сейчас живу с Роберто. Ему сорок два. Это, конечно, намного больше, чем мне. В некотором роде мы принадлежим к разным поколениям. Хотя это и не совсем верно. Но когда я родилась, он к тому моменту уже переспал с девчонкой. Он был женат, детей нет, но он многое знает о совместной жизни. Он – прекрасный любовник. А сверстники все еще продолжают оттачивать на тебе свое мастерство.

– Это точно, – буркнула я, вспоминая старания своего бывшего.

За время наших отношений, он сумел подарить мне пару оргазмов, но не превосходящих по силе удовольствия массаж головы от Риккардо.

– В общем, я тебе советую найти кого-то постарше, – подытожила Нина, – если тебя, конечно, привлекают взрослые мужчины в принципе. Знаешь, бывает, что кому-то они кажутся отталкивающими…

– Мой отец старше матери на семнадцать лет, – задумчиво протянула я, допивая до дна свой просекко.

– Не стоит держать в голове этот пример, – усмехнулась подруга. – Мои родители ровесники, и это все равно не сработало. Понятно, Звева, что надо вкладываться в отношения. Но лучше изначально понять, стоит ли вообще тратить силы.

– Томмазо этого не стоил…

– Роберто стоит…

Я была очень рада за Нину. Ее трезвый взгляд на жизнь всегда привлекал меня. Она, хотя и видела, как распался брак ее родителей, все же веру в любовь не потеряла. Более того, всячески пропагандировала ее мне.

– Я бы предложила познакомить тебя с кем-нибудь из друзей Роберто, но я уверена, ты справишься сама, верно?

– О, да! – ответила я. – Тем более сейчас я нашла, чем заняться, и мне хотелось бы полностью сконцентрироваться на этом.

И я рассказала подруге о своей новой идее с курсами. Нина поддержала меня.

– Ты знаешь, – добавила она, – нас учат работе с пациентами. Очень важно найти правильный подход к ним для успешного лечения. Иногда приходится перестраивать себя, чтобы расположить их к себе. Так что НЛП однозначно не сделает тебе хуже.

Я слушала ее и благодарила судьбу за такую подругу. И я сказала ей об этом. По случаю было решено выпить по второму бокалу.

– Вот черт, вырвалось у меня, едва перед нами поставили два коктейля. – К нам идет Томмазо. Ты только не уходи, я недолго.

– Не переживай. Это наш вечер!

Томмазо заметил меня, только когда подошел почти вплотную. Я внутренне приготовилась к обвинениям и объяснениям, но он вполне себе нейтрально поздоровался и представил мне свою спутницу. Мы вчетвером перекинулись парой слов, пока они ждали свою выпивку, и я уже совсем было расслабилась, как уходя, Томмазо приблизился ко мне близко-близко и почти в самое ухо проговорил:

– Надеюсь твой мозгоправ выбьет из тебя всю дурь и ты, наконец, станешь нормальной.

По изменившемуся выражению лица Нины я поняла, что она тоже услышала сказанное мне.

– Ты бы тоже не затягивал с психиатром, – громко ответила она ему.

Я взяла Нину за руку, давая понять, что не стоило опускаться до уровня этого придурка. Однако после случившегося нам не захотелось оставаться в одном заведении с Томмазо, и мы, оставив на стойке свои полные бокалы, вышли на улицу. Было пасмурно и сыро для прогулки. Дул тот пронизывающий ветер, когда понимаешь, что завтра уже можно надеть пуховик.

Нина не позволила мне сесть за руль, и мы на минуту задумались, куда бы пойти: в кино или ко мне. Хотелось поболтать, но и сидеть в четырех стенах тоже не прельщало. И в конечном итоге нам удалось найти компромисс: так как еще только заканчивался час аперитивов и начиналось время ужина, то мы решили перекусить, а затем отправились в кинотеатр.

С Ниной время всегда пролетало незаметно. И мне было немного грустно от того, что мы не знали, когда у нее опять выдастся свободный вечер или утро. Утешало то, что мы никогда не теряли связь: сообщения, звонки, даже ссылки на понравившуюся песню – все это создавало ощущение беспрерывного общения.

А в понедельник утром начался мой интенсивный курс НЛП. Я честно не хотела прерывать свои утренние пробежки, но в Риме лило так, что нельзя было добежать до машины, не вымокнув до нитки, но и надо было непременно ожидать, что в городе начнется хаос. Так бывало каждый раз из-за дождя ветра или редкого снега. Кольцевая и главные артерии Великого города были заблокированы машинами. Все об этом знали, но упорно не желали пересаживаться на автобусы, так как расписание они никогда не соблюдали, а мокнуть на остановке, где даже укрыться негде, никто не хотел.

Передо мной тоже стояла практически невыполнимая миссия: добраться до отеля в центре, где должен был проходить курс, и при этом не промокнуть. Если ехать на метро, то я вымокну еще до того, как войду в поезд. Если ехать на машине, то никто не сможет мне гарантировать, что я найду место для парковки достаточно близко, чтобы остаться сухой. Кроме того была большая вероятность попасть в пробку.

Проверив по навигатору мои возможности и временные затраты, я выбрала машину. По крайней мере, я спустилась в подвальный гараж и все еще не намочила обуви.

Естественно я застряла, и вместо обычных пятнадцати минут добиралась сорок пять, половину из которых искала парковку. И то мне несказанно повезло. Место оказалось прямо напротив входа в отель. Причем впереди меня был черный внедорожник. Водитель, видимо, тоже заметил место, но слишком поздно. Он поморгал мне задними фарами, намекая, чтобы я сдала назад и уступила место ему. Но я, во-первых, не собиралась этого делать, а во-вторых, сзади машина стояла настолько близко, что между нами совсем не оставалось места. Как раз в тот момент дождь стих, и я вышла из машины, даже не достав зонт.

После регистрации, участников курса пригласили в зал. Нас оказалось около двадцати человек. Большинство старше меня, мужчин было больше половины. Я села на крайний стул в середине зала. Отсюда было хорошо видно почти всех. Скорее всего, я была самая молодая в зале. Остальные казались людьми, занимавшими определенное положение в обществе. Их сумки и портфели были дорогими, телефоны навороченными, а лица, желающими еще знаний для покорения новых вершин. Некоторые из них были знакомы между собой, а для меня не было ни одного знакомого лица. Я ни о чем не переживала, наоборот у меня было приподнятое настроение. Мне не терпелось начать.

Самым последним в аудиторию вошел молодой мужчина в сером костюме с очень узкими и короткими брюками, он бегло оглядел зал, людей и свободные места и направился в мою сторону. Как странно, при наличии большого количества свободных мест, он сел через два стула от меня.

– Доброе утро, – вместо обращения он назвал номер моей машины.

– Доброе, – оригинальный способ здороваться с незнакомыми людьми.

– Вы только что увели у меня из-под носа отличное парковочное место.

– А! Не могу сказать, что мне жаль, – наиграно улыбнулась я.

– Не сомневаюсь, – ответил мне мой сокурсник. – Марко.

Он протянул мне руку, я пожала ее и представилась. А он начал интересоваться, что привело меня сюда. Это было не его дело, и я на ходу сочинила короткую и ясную ложь. Но, ему, видимо, хотелось поговорить, и он стал мне рассказывать свои причины. А я слушала в пол-уха и разглядывала его.

Марко был некрасив, да к тому же назойлив. Он казался мне неопрятным, хотя костюм его не вызывал никаких объективных нареканий, кроме личного неприятия такого фасона. Я считала неприемлемым носить настолько узкие и короткие брюки, что было видно щиколотку. На лице же у него были одинокие прыщи и большой рыхлый нос. Словом, мне не было приятно сидеть рядом с ним. И я могла бы закрыть глаза на его внешность, не детей же мне с ним крестить, но его манера обращаться вызывала во мне отторжение.

К моему великому удовольствию, в зал, наконец, вошла женщина-куратор, и все вокруг завертелось…

Все-таки это совершенно другое чувство – учиться, когда ты уже взрослая, учиться тому, что тебе интересно и что ты выбрала сама. Смотришь на сам процесс уже другими глазами, внимаешь каждому слову, оцениваешь с высоты своего жизненного опыта. Время летит незаметно и ты с нетерпением ждешь новой темы.

В обеденный перерыв мой новый знакомый Марко попытался пригласить меня поесть вместе, но я отказалась без объяснений. Лучше сейчас все прояснить, чтобы потом не увязнуть в предлогах.

Каждый вечер я возвращалась домой с головой, которая за день вмещала в себя столько новых знаний, что мне казалось, она сейчас лопнет. Бесспорно было трудно запомнить все сразу, и я перечитывала конспекты или проговаривала основные положения. Так, одним из первых заданий было выучить базовые принципы нейро-лингвистической психологии. И хотя они казались очевидными, все же некоторые стали для меня настоящим открытием.

В один из этих волшебных для меня дней выдалась хорошая погода. И я поехала на курсы на метро. Я шла по залитому солнечным светом тротуару и наговаривала аудио сообщние Нине.

– Нина, ты представляешь, оказывается, не бывает поражений, а существует только обратная связь. То есть проблемы и боль, которые мы испытываем, – это всего лишь механизмы обратной связи, именно они дают нам информацию, в которой мы нуждаемся. Но часто мы просто не в состоянии в ней разобраться. Ты хоть понимаешь, что в нашей жизни мы с тобой получили такую порцию всего этого, что должны бы уже стать гуру. Но я, пока что ни в чем не смогла разобраться. С матерью, скорее всего мне все ясно, а вот с отцом – темный лес.

Сообщение Нины вечером было таким:

– Привет, в перерыве прочитала остальные базовые положения. Знаешь, какое мне понравилось больше всего?! “Смысл моего общения заключается в той реакции, которую оно вызывает”. У меня просто взорвался мозг. То есть, если кто-то наступил мне на ногу и я ему об этом сообщаю, а он меня посылает куда подальше, то, значит, я затеяла это все, чтобы меня оскорбили?!! Ты все мне прояснишь при встрече! Целую!

Последующие дни содержали много практических заданий. Часто мне как бы случайно в пару попадался Марко. Это вызывало у меня досаду. Но я придумала трюк чтобы быть от него подальше: стала немного опаздывать к началу. И моя проблема решилась.

На занятиях мне казалось, что у меня ничего не выходит, что я не способна расположить к себе, не могу считывать поведение других. Хотя куратор постоянно меня хвалила и подбадривала. Я к этому относилась с пониманием: курс платный, не дешевый, как ты можешь сказать клиенту, что он бестолочь. Хотя я ею и не была. Но НЛП, безусловно, состояло из огромного количества навыков и умений, которые надо было отрабатывать и оттачивать.

И все же с Марко я поужинала. Это случилось вечером после получения сертификатов об окончании курса. Нет, он не застал меня врасплох своим предложением. Я заранее полагала, что это может случиться, и решила, что соглашусь. Мы поехали каждый на своей машине, я предупредила, что сама заплачу за себя.

– Привыкла все контролировать и решать сама? – спросил он меня, когда мы сели за столик.

– Да. Тем более у нас с тобой не свидание, так что каждый сам по себе.

– Знаешь что? – Марко как-то прищурился и замолчал, ожидая моего «что».

Я не доставила ему этого удовольствия, продолжая молчать. Он был вынужден продолжить.

– Ты – единственная из всей группы, с кем мне не удалось наладить контакт за эти семь дней.

– И к какому выводу ты пришел?

– Что ты просто зажравшаяся стерва, которая может себе позволить так себя вести, потому что тебе нет никакого дела до окружающих тебя людей.

Его слова задели меня, но не настолько, чтобы встать и уйти без объяснений. Поэтому я рассмеялась и сказала, что скорее всего так оно и есть.

– Я за эти дни не смог даже определить твою ведущую репрезентативную систему. Сначала мне казалось, что ты визуал, потому что я тебе явно не понравился внешне. К тому же ты не раз спрашивала меня не вижу ли я, сколько свободных мест вокруг. Затем я подумал…

– Зачем тебе это? – прервала я излияния Марко.

– Ты мне понравилась. Хотел узнать тебя получше.

– Нам же говорили, что если человек настроен скептически, то будет…

– Я помню, – теперь уже мой собеседник перебил меня. – В общем, с тобой у меня ничего не вышло.

– И оставь все, как есть, – мягко посоветовала я и взяла в руки меню.

Марко весь ужин не оставлял свои попытки отработать на мне свое только что приобретенные навыки нлпишника. Я не показывала виду, что понимал, что именно он хочет сделать. Думаю, что в какой-то момент он устал и на время прекратил игру в кошки-мышки. Но во время десерта начал снова. Однако я уже на столько утомилась, что пустила все на самотек. Какая мне теперь разница, выудит он у меня какую-либо информацию обо мне или нет.

Мы распрощались сразу же после того, как закончили есть. Каждый заплатил за себя. Надеюсь, он решил никогда со мной больше не встречаться.