Текст книги "Цена зла (ЛП)"

Автор книги: Оливия Александер

Соавторы: Рэйвен Дарк
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)

– Ты думаешь, что Ганнер говорил правду о том, что не убил бы нас, Спайди? – спрашивает Страйкер, кивая на Ганнера, который лежит на животе в луже крови.

– Если он не хотел поиметь нас, тогда что же все это значит? – добавляет Риппер. – Он лгал. Он…

Дверь кухни распахивается, и в комнату входит молодой парень с персиковым пушком вместо бороды. – Ганнер, надеюсь, я захватил достаточно брезента, чтобы… – он замолкает, и рулоны черного брезента в его руках падают на пол. – Вот дерьмо.

Страйкер оказывается возле него в одно мгновение. Он хватает парня, разворачивает его и прижимает к стене у двери так, чтобы он оказался к нам спиной. Он заламывает руку за спину парнишки, высоко поднимая их.

– Эй, полегче, приятель! – его голос дрожит от такого пронзительного страха, который может показать только проспект. Нижняя нашивка на задней части его жилета —это патч проспекта. Он безрезультатно дергается в хватке Страйкера, пока Риппер обыскивает его на предмет оружия.

Мои люди знают, что нужно делать.

– Немного опоздал на вечеринку, не так ли, мальчик? – спрашиваю я у проспекта, беря два пистолета, которые протягивает мне Риппер, один из внутреннего кармана жилета парня, а другой из карманов джинсов, которые наполовину спущены с его задницы и такие мешковатые, что он в них плавает.

– Пошел ты, – выплевывает он.

Ах, порывистость юности! Он пробыл в своем клубе недостаточно долго, чтобы научиться не тыкать медведя. Но он не совсем глуп. Он не станет стучать на своих братьев.

Я положил его оружие на остров.

– У него были только эти два, – сообщает Риппер, оглядываясь на меня через плечо.

– Хороший. Страйкер, открой эти ящики. Убедитесь, что все железо на месте.

Страйкер обошел остров и порылся в карманах Ганнера в поисках ключей от ящиков, а я сосредоточился на мальчишке.

По моему сигналу Риппер отпускает его, и я принимаюсь за дело, держа обе его руки за спиной и прижимая его к стене своим торсом.

Я увидел его лицо за секунду до того, как Страйкер схватил его. Ему, наверное, не больше двадцати, почти столько же, сколько Стефани. Я мысленно пинаю себя за то, что позволил шальной мысли просочиться внутрь и держу его спиной ко мне.

Нельзя допустить, чтобы парнишка ушел отсюда живым. Если я не буду смотреть на его лицо, мне не придется думать об этом. О том, что он не более чем на пять лет старше меня, когда мой отец приставил пистолет к моей голове. Что он ровесник Пипа. Что он выглядит таким же юным и невинным, как воришка, поджидающий меня в постели.

Парень знал, на что подписывался, когда выбирал эту жизнь. Любой, кто пробыл в клубе достаточно долго, чтобы стать частью команды уборщиков, знает, что у него есть хороший шанс встретить ранний конец с пулей. И то, что он носит жилет, означает, что он не невинный.

Он отчаянно сопротивляется, но я не уступаю ему ни на дюйм.

– Скажи мне, как это должно было произойти, – приказываю я.

Он облизывает губы. – Я не крыса, старина.

Это будет достаточно легко, просто приставить пистолет к его затылку. Вместо этого я поднимаю его руку выше за спиной, пока не чувствую, что мышцы растягиваются до предела. Он шипит от боли, и я тяну немного сильнее.

Еще один рывок, и его плечо выскочит наружу.

– А, черт. Что ты за чертово животное? – он кричит.

– Ты ходячий мертвец, – говорю я ему отеческим тоном, делая паузу, когда он замирает, как будто позволяя этому утонуть. – Ты не выберешься отсюда живым, сынок. Будь умницей, скажи мне то, что я хочу знать, и я сделаю это быстро. Поимеешь меня, и я буду ломать тебе конечности одну за другой, пока ты не истечешь кровью. Понимаешь?

– Он сделает это, – говорит ему Страйкер, пока они с Риппером проверяют оружие позади меня. – Я видел, как он раздробил человеку коленные чашечки.

Тело парня окоченело, но он не сопротивляется. – Да, я понял это. – Это вынужденная капитуляция.

– Хороший мальчик. Скажи мне, почему у меня был пистолет перед лицом.

– В «Красном Вороне» появились копы. – Мальчишка пыхтит, от боли в руке ему трудно дышать. – Я слышал, как Ганнер сказал, что этот придурок Бриггс был там до того, как послал вам сообщение о встрече. Он думает, что вы вызвали Бриггса, чтобы он и его свиньи могли ворваться в процессе сделки и уничтожить нас.

Бриггс. Мои кулаки сжимаются от этого имени. Это тот самый полицейский, которого предшественник Драгона носил в кармане много лет. Тот же самый коп, которому он однажды позвонил много лет назад, в результате чего были арестованы пять Ублюдков Сатаны, когда вражда между нашими клубами все еще бушевала, и смерть одного из них в тюрьме. В этом деле Бони договорился с Бриггсом, что он все равно получит свое оружие, пока Ублюдки гниют в камерах.

Существует негласный закон, что ни один уважающий себя член МК не будет иметь дела с полицией, но правда в том, что немногие преступные МК могут вести бизнес долго, не имея значка в кармане. У меня есть один, но это не тот говнюк. И даже если бы это было так, я бы не сделал ничего, что могло бы поставить под угрозу перемирие между нами. Жаль, что я не могу сказать то же самое о Ганнере.

Я обмениваюсь взглядом со Страйкером через плечо. Тот же вопрос появляется на его лице, когда он кладет АК-47, прислушиваясь.

Мы не вызывали полицию, так кто же это сделал?

Позже я позвоню Рэту и попрошу его разобраться с этим делом.

– Значит, Ганнер думал, что это я сорвал сделку с Бони, – рычу я на парня.

– Кто-то это сделал, – визжит он.

Я бросаю взгляд на рулоны брезента на полу. С ними также есть веревки. Если бы все пошло по-другому, мои люди и я были бы завернуты в этот брезент и похоронены в милях отсюда, в шести футах под песком.

– Дай угадаю. Вы – команда уборщиков. Вы должны были прийти сюда, как только услышите выстрелы, и навести порядок. Вы пришли, ожидая увидеть меня и моих ребят мертвыми, а Ганнера забирающего деньги с моего трупа.

– Тебе повезло, – говорит он. – Покончи с этим, старик.

Черт. Это делает все труднее сделать это, когда он не полный трус, но есть еще один вопрос, который не дает мне покоя. Годы доверия пошли коту под хвост ни с того ни с сего после стольких лет? Сегодняшние действия Ганнера – это повод для войны. Что-то тут не сходится.

– Ганнер никогда бы не подумал, что я стану предателем только потому, что Бони решил вызвать копов много лет назад. Что заставило его встать на дыбы?

Молодой человек сдувается. – Там был парень, который задавал вопросы о бизнесе Бандитов.

Я сжимаю его так крепко, что он морщится. – Какой парень?

Когда он ничего не говорит, я выворачиваю один из его пальцев назад, пока он не трескается. Он воет от боли.

– Кто этот парень?

– Он был еще одним покупателем! Ганнер встречался с ним сегодня утром!

– Как его зовут?

Слезы текут по лицу парнишки. Я игнорирую их, сосредоточившись на царапине на стене. Я делаю то, что должен, чтобы защитить клуб.

– Его имя, – повторяю я, готовясь сломать еще один палец.

– Он называет себя Абель Адамсон… – визжит мальчик. – Задал кучу вопросов о Драгоне и о том, чем еще ты увлекаешься, кроме оружия. Сказал, что Ганнер не должен тебе доверять. Что он должен разобраться в том, что еще за дерьмо ты задумал.

Абель Адамсон? Имя мне не знакомо. Если бы Драгон имел дело с парнем с таким именем, я бы знал. Драгон должен был бы знать об этом. Кем бы ни был Адамсон, его присутствие в нашем бизнесе не только разрушило с трудом достигнутое перемирие между нашими клубами. У нас не было другого выбора, кроме как застрелить Ганнера и его людей, но Волк, президент этого ублюдка, так не будет думать. Он воспримет это как предательство доверия. Мне нужно поговорить с Адамсоном, желательно с ним и с моим Глоком. Никто не смеет связываться с моими братьями.

– Кто такой этот Адамсон? Где мне его найти? – я начинаю выворачивать его пальцы назад.

– Нет, не надо! Он просто еще один покупатель! Это все, что я знаю, клянусь!

Наверное, это правда. Этот парнишка – просто болтун. Он, вероятно, знает столько же, сколько поймал в обрывках разговора. Кроме того, он ничего не выиграет, если будет молчать, кроме горстки сломанных пальцев.

Вот почему я отступаю назад, достаю пистолет и делаю два выстрела в его череп.

Я отворачиваюсь, пока он не упал на землю, и не смотрю на тело.

– Нам нужно убираться отсюда к чертовой матери. – Я убираю пистолет в кобуру и киваю на коробки на острове. – Страйкер?

– Они все там. – Он показывает мне оружие, а потом захлопывает ящики.

– Отлично. Давайте их погрузим. – Бросив один единственный взгляд на тела, я представляю себе, что они всегда были такими, без жизни, без ценностей, а затем направляюсь к двери. – Пусть Пип вызовет бригаду уборщиков. Скажи ему, чтобы он оставался здесь, пока они не появятся, а потом возвращался в клуб.

Когда мы погрузили оружие в фургон, Страйкер поворачивается ко мне.

– Посмотри на это с другой стороны, – говорит он, закрывая дверцу фургона, когда ящики расставлены по местам. – У нас есть оружие и деньги.

Но в его голосе нет настоящего удовольствия.

– Да, – я хлопаю его по спине, когда он направляется к водительскому месту. И у всех нас теперь есть мишени на спине.

– Эти просто проспекты Ублюдков, не так ли? – говорит он, давя сигарету сапогом.

Я ободряюще трясу его за плечи. – На войне всегда есть жертвы, приятель.

Миллион вопросов заполняет мою голову, пока я звоню Драгону. Волк собирается использовать это, чтобы объявить войну Бандитам. Теперь это уже не остановить. У меня такое чувство, что Ублюдки Сатаны только и ждут, чтобы спалить перемирие между нами. И был ли у меня выбор, не имеет значения. Дело в том, что я только что зажег для него спичку.

Я сжимаю кулаки. Если я сейчас вернусь в клуб, то вымещу свое разочарование на великолепном теле этой воровки.

Мои мысли перемещаются к трусикам, все еще засунутым во внутренний карман моего жилета. Я борюсь с желанием вытащить их и вдохнуть. Нужно сосредоточиться на клубных делах, а я не смогу этого сделать с головой, полной запаха моей маленькой воришки. Вместо этого я закуриваю и делаю длинную затяжку, позволяя никотину успокоить меня.

Вчера она назвала меня животным. Подожди, пока я не вернусь в клуб. Когда я это сделаю, она увидит, какое я животное на самом деле.

Я жду, пока Страйкер сядет в фургон, и захлопываю дверцу. Кем бы ни был этот Абель Адамсон, когда я найду его, я заставлю его пожалеть, что он связался с моим клубом. А потом я сам отправлю его в ад.

Глава 8

Нет места для дружбы

Эмма

Я просыпаюсь со стоном от отдаленного звона бьющегося стекла и хриплого мужского смеха.

Лежа на животе, я поднимаю голову. Без окна в комнате я не могу сказать, который час. Темнота превращает комод и тумбочку по обе стороны от меня в тени. Цифровые часы светятся красным, приближаясь к 10:00.

10:00 вечера? Неужели я проспала весь день?

Дезориентированная, я перекатываюсь в пустой комнате.

Спальня Спайдера. Я все еще здесь.

Воспоминания о прошлой ночи переполняют мой разум, и я закрываю глаза рукой, но это не закрывает того, что сделало это животное.

Отчаяние и стыд поселяются внутри, чувство загнанности сжимает мое горло.

Засыпая, я несколько раз просыпалась ночью и смотрела в окно ванной, надеясь, что все, кто был на заднем дворе клуба, уже вошли. Но они этого не сделали.

Бои продолжались. Звуки вечеринки звучали на улице всю ночь. После того, как я в последний раз проверяла, я отказалась от идеи выползти из этого окна на свободу.

Я протягиваю руку, включаю ночник и оглядываю комнату. Где Спайдер? То, что его здесь нет, вызывает странную смесь одиночества и облегчения. Одиночество при мысли о том, что меня окружают опасные люди, которых я не знаю и которым не доверяю, и облегчение оттого, что его нет рядом, для того чтобы сделать со мной то, что он собирался сделать.

Подождите. Окно.

Я заглядываю в ванную. Дверь приоткрыта, а в окно проникает свет. Снаружи не доносится ни звука.

Выбравшись из кровати Спайдера, я бегу в ванную, забираюсь в нее и толкаю окно.

Жара пустыни накрывает меня волной. Яркий солнечный свет бьет мне в глаза. Тогда доброе утро.

У меня замирает сердце. При дневном свете, когда солнце припекает землю, бежать отсюда будет труднее.

Я прикрываю глаза и выглядываю наружу.

Даже если бы было еще темно, это не имело бы значения. Под этим деревом сидят двое мужчин. С такого расстояния трудно разглядеть, что они делают, но похоже, что они пьют пиво. Они увидят меня, если я сейчас попытаюсь убежать. Я захлопываю окно.

Побег придется совершить позже. После того, как я поем. Может быть, если я выпью много воды, это поможет мне продержаться дольше в такую жару, но мне придется уйти до полудня, пока не стало еще жарче.

Когда я побегу, мне придется как-то вернуться в город, иначе я могу заблудиться. Но мне придется держать ухо востро. Дьякон Джейкоб все еще там. Это единственная светлая сторона того, что Спайдер забрал меня из города. Меня окружает пустыня. Гораздо меньше шансов, что кто-то из Его Святого Мира найдет меня здесь.

Не зная, что еще делать, я выхожу из ванны, поправляя рубашку и юбку. Перед тем как лечь в постель, я снова набросила их на себя, и они скрутились в клубок за ночь.

Я с тоской смотрю на ванну. Я бы все отдала за душ, но это не смоет пятно вчерашнего греха, которое осталось на моей душе, не так ли?

Меня беспокоит, что я не могу заставить себя принять душ, воспользоваться шампунем или мылом, которые висят на насадке душа без разрешения.

Инстинктивная потребность проявить уважение к вещам Спайдера, несмотря на его действия, заставляет меня чувствовать себя слабой. Вчерашний разврат должен был бы стереть все эти альтруистические представления, но жизнь в Колонии внушила мне, что ты никогда ничего не берешь без разрешения.

У меня сжимается грудь. Ирония не ускользнула от меня. Взять то, что мне не принадлежит, вот что привело меня сюда в первую очередь.

Стук в дверь спальни заставляет меня вздрогнуть.

– Просыпайся, солнышко, – зовет Пип.

Я вздыхаю и пересекаю спальню, открывая дверь.

– Приведи себя в порядок, и я отведу тебя завтракать в бар, – говорит Пип. – Приказ Спайдера. – Он протягивает мне нераспечатанную зубную щетку и расческу. – Он сказал, что у него в шкафу есть женская одежда, если ты захочешь переодеться. Нижнее белье лежит где-то в одном из его ящиков.

– Спасибо. Подожди… а где Спайдер? – спрашиваю я, когда он поворачивается, чтобы уйти.

Когда он смотрит на меня, я инстинктивно опускаю глаза, выкручивая руки перед собой. Как только спохватываюсь, я убираю руки за спину и встречаюсь взглядом с его юношескими серыми глазами. Это на удивление просто.

– Он вышел. Он назначил меня нянькой, так что тебе лучше вести себя хорошо, иначе мы оба будем в заднице.

– Можно мне принять душ, пожалуйста? – я подавляю желание назвать его «сэр».

– Что угодно. Будь готова через пятнадцать минут. Спайдер должен вернуться к тому времени.

Я возвращаюсь в комнату и медленно закрываю дверь, обдумывая свою реакцию на молодого человека.

Желание подчиниться ему, как мужчине, было трудно подавить, но смотреть на него было не так трудно, как на Спайдера, и не так трудно было сдержать почтительное обращение.

Если Пип примерно моего возраста, как я и предполагала, то он в том возрасте, когда в Колонии женщины должны обращаться к нему «сэр» или, когда это уместно, по фамилии. Еще год или два, и им не придется прибегать к формальностям. Неприятно осознавать, почему с ним легче расстаться с этой привычкой. У Спайдера… присутствие приказов, заставляет чувствовать себя неправильно, не делая этого. Это почти что притяжение.

Я вздрагиваю, не желая думать об этом.

Пятнадцать минут. Ожидание, что он увидит меня, когда приедет, заставляет мое сердце биться быстрее. Я ненавижу то, что это все не из-за трепета от того, что он мог запланировать.

Быстро приняв душ, я чищу зубы и расчесываю волосы, затем ищу женскую одежду, о которой упоминал Пип.

В шкафу висит джинсовая юбка с заклепками, которая выглядит недостаточно длинной, чтобы прикрыть что-то личное, а также белый топ на бретельках. Это единственная женская одежда там. Глядя на наряд, мой желудок сжимается, понимая, почему они у Спайдера.

Они принадлежат женщине, которая была в его постели.

Я откидываю голову назад, подавляя нелепый приступ ревности, и бросаю одежду на кровать. Почему меня волнует, с кем он делит свою постель?

Я ищу трусики и лифчик в ящиках его комода. Лифчика нет, зато есть пара черных кружевных трусиков с ценником на них. Они выглядят как дорогие, которые я видела у женщин в стрип-клубе. Спайдер, должно быть, купил их для девушки с коротким топом после их маленького свидания, и она никогда их не носила.

Так что я надену трусики, которые были подарком одной из шлюх Спайдера. Я швыряю их на кровать, моя кровь кипит.

Одевшись, я смотрю в зеркало над туалетным столиком. Стыд окрашивает мои щеки.

Топ всего лишь полоска ткани, которая скрывает мою грудь, и я могу разглядеть свои соски сквозь ткань. Юбка с заклепками едва прикрывает мой зад.

– Серьезно? – я нахожу свои кроссовки и натягиваю их. – Он ожидает, что я буду ходить вокруг да около, как блудница?

Это не должно беспокоить меня, чтобы одеться так после недели ношения этой формы в стрип-клубе, но это так. Это была работа. Это совсем другое дело. Одеваться так слишком похоже на вызов.

Я никогда не думала, что буду скучать по серым, бесформенным платьям Колонии, но теперь скучаю.

Пип встречает меня в дверях и через несколько минут провожает в бар.

В комнате всего несколько мужчин, двое играют в бильярд в стороне, а еще один сидит за стойкой бара и разговаривает с девушкой, которая подает ему пиво. Другая девушка, блондинка, которая выглядит на несколько лет старше меня, сидит на стуле у стены, наблюдая за парнями, играющими в бильярд. Мужчина с серебристыми волосами, собранными в хвост, расхаживает по бару слева от меня. С другой стороны бара есть дверь, ведущая наружу, и он расхаживает напротив нее, прижимая телефон к уху, пока говорит.

Эти байки до сих пор свисают с потолка на цепях.

Несмотря на шум, который я услышала, когда проснулась, здесь тихо. Кажется, я слышу, как в комнате дальше по коридору, через который мы только что прошли, работает телевизор, но те, что здесь, слава богу, выключены. По крайней мере, здесь никто не смотрит порно, как прошлой ночью.

В передней части бара находится единственный вход в это место, тот самый, через который Спайдер провел меня прошлой ночью. Возле двери никого нет. Мои мышцы напрягаются.

– Даже не думай об этом, – предупреждает Пип, сжимая мою руку.

Я поднимаю на него глаза. Выражение его лица не злое, а просто констатация факта. Он выглядит усталым, его лицо бледное, но глаза все еще настороженные.

Пип худее многих здешних мужчин, и у него не такой суровый, опасный вид, как у них, но меня не проведешь. У него хорошие мускулы, и он, вероятно, быстрее меня. Он набросится на меня раньше, чем я успею сделать два шага, а я видела, как он относится к остальным. Он им предан. Он бы сделал то, что ему придется для того, чтобы удержать меня здесь.

Кроме того, у него есть пистолет в кобуре на бедре, частично скрытый кожаным жилетом.

Нет смысла пытаться убедить его, что я не думала о побеге, поэтому я молчу.

– Присаживайся, – он кивает на табуреты у стойки. – Кто-нибудь принесет тебе завтрак.

– Когда Спайдер вернется? – тихо спрашиваю я.

Он ухмыляется. – Позже.

Я моргаю, глядя на него. Когда он улыбается, то выглядит дружелюбно. Если бы все было по-другому, мы бы, наверное, стали друзьями. Если бы он не был вооруженным преступником, приставленным ко мне моим похитителем, и я не была бы заключенной.

Чувствуя себя не в своей тарелке, я сажусь на табурет у стойки бара. Пип шаркает к блондинке, что-то бормочет ей и указывает на меня.

Девушка бросает на меня раздраженный взгляд. – Я бы лучше воткнул себе в глаз вилку.

– Просто сделай это, нахалка, – устало говорит Пип.

– Да, да, – она встает со стула и исчезает в кухне рядом с длинным баром.

Я догадываюсь, в чем дело. Пип только что велел ей принести мне завтрак, а она скорее воткнет себе вилку в глаз, чем будет прислуживать вору.

Я оглядываюсь вокруг и замечаю, что другая девушка, которую я раньше не видела, одна половина ее головы выбрита, а другая половина покрыта темными кудрями, смотрит на меня таким же уничтожающим взглядом, когда она направляется к мужчинам, играющим в бильярд с парой бутылок пива в руках.

Эти взгляды точно такие же, как у Моники, когда она увидела меня после того, как я украла эти чаевые. Это выражение предательства.

Мои плечи опускаются, и я вытираю потные руки. По крайней мере, Моники здесь нет. Господи, я не смогу смотреть ей в глаза прямо сейчас.

Она должна была иметь некоторое представление о том, что происходило в той комнате для вечеринок в Логове Дьявола, и по тому, как радостно она попрощалась со мной, прежде чем Спайдер уехал со мной на своем мотоцикле, она имела некоторое представление о том, что меня ждет, когда мы доберемся сюда. Она не только позволила случиться и тому и другому, но и прославилась этим. Волна гнева поднимается при этом воспоминании, и я позволяю ей сжечь мою вину. Чувство вины за то, что я сделала, потому что это был единственный способ избежать возвращения в Колонию, и прямо в жуткие объятия Сета.

– Тебе лучше привыкнуть к плохим взглядам, которые ты получаешь, девочка.

Я поднимаю глаза. Бармен стоит передо мной, положив руки на полированную деревянную стойку. С минуту я могу только смотреть.

Высокая и стройная, с каскадом густых темных кудрей на спине и оливковой кожей, она одета в красную майку без рукавов и пару облегающих черных джинсов. Она выглядит так, как будто ее место на одной из тех реклам шампуня, которые я видела на рекламных щитах, где женщины всегда выглядят так, будто их волосы развеваются на несуществующем ветру.

Одна её рука покрыта татуировками, от плеча до запястья. Другая тату у нее над грудью. Я узнаю этот символ. Это символ, который я видела на машинах скорой помощи, посох с крыльями и двумя змеями, обернутыми вокруг него. Кажется, это называется кадуцей (прим. пер.: Кадуце́й (лат. caduceus), или керикион (др.греч. κηρύκειον, κηρύκιον, ῥάβδος или σκῆπτρον) – жезл глашатаев у греков и римлян; название жезла Гермеса (Меркурия), обладавшего способностью примирять).

Я вздыхаю. – Я не думаю, что это будет иметь значение, если я скажу, что сожалею, – спрашиваю я.

– Скорее всего, нет. – Она берет грязный стакан, чтобы вымыть его, но останавливается, склонив голову набок. – То, что сказала нам Моника, правда, не так ли?

Голос у нее приятный, но в глазах насмешка, заставляющая меня насторожиться.

– А что правда?

– Что ты не знала, что МК владеет «Логовом дьявола», когда пыталась сбежать с теми чаевыми.

– Нет. Я даже не знаю, что это значит.

– МК? – спрашивает она.

– Да.

Блондинка, которую Пип назвал Сасси, выходит из кухни и с грохотом ставит передо мной тарелку, а затем уходит, не сказав ни слова. Пип играет в бильярд с мужчинами, одним глазом поглядывая на меня. Она подходит к нему, гладит его татуированную руку и шепчет на ухо.

У меня слюнки текут от запаха яичницы с беконом, который доносится с тарелки. Два яйца немного пережарены, горсть ломтиков бекона немного хрустят, но они все равно выглядят лучше, чем большая часть пресной, здоровой пищи, которую мне приходилось есть, пока я была в Колонии.

– «МК» означает мотоциклетный клуб, – говорит бармен, привлекая мое внимание.

– Ох.

Она понимает, что эта информация для меня нова, и пристально смотрит на меня в течение секунды. – Ты ведь понятия не имеешь, о чем мы, правда? – Она улыбается, когда моет стакан. – Ты и не должна понимать, иначе не сделала бы ничего такого, что могло бы навредить клубу.

Я кладу в рот кусочек бекона, чувствуя, что ответить – значит сыграть ей на руку.

– Ты ведь не здешняя, правда?

Она имеет в виду Лас-Вегас или, может быть, Неваду в целом. У меня такое чувство, что все в этих краях знают, что такое мотоклуб. И что это колоссальная ошибка – переходить им дорогу.

Я молчу, копаясь в своей яичнице. Я умираю с голоду, поэтому проглатываю ее, не в силах заставить себя сделать маленький, правильный укус. Моя мать прочитала бы мне одну из своих лекций о чревоугодии и о том, как приличная леди ест, если бы увидела меня сейчас.

– Тебе повезло, что ты не умерла. – Бармен облокотилась на стойку рядом со мной. – Позволь мне дать тебе бесплатный совет.

Она делает паузу, пока не замечает, что я жду.

– Не высовывайся и делай то, что тебе говорит Спайдер. Держи все в себе. Ты пошла против клуба, так что никто здесь тебе не друг и никогда им не будет. Тот факт, что ты жива, не означает, что ты нравишься Спайдеру. Это значит, что ему нравится твое тело. Ты просто кусок дерьма, вот и все. Сделай его счастливым, дай ему то, что он хочет, и ты продолжишь дышать.

Кровь отхлынула от моего лица. Она говорит серьезно.

К сожалению, я не уверена, что его счастья будет достаточно. Он до сих пор не сказал мне, собирается ли он убить меня. Я могу умереть, что бы я ни делала.

Я ловлю себя на том, что смотрю на Пипа, который забивает шар в угловую лузу, а потом на дверь бара. Дверь, которая кажется такой близкой и в то же время за миллион миль отсюда.

– Текила? – знакомый голос зовет из офиса, мимо которого я проходила ранее.

– Да, Ди, – бармен ставит еще один стакан.

Мой желудок сжимается. О Господи, Ди.

Я оборачиваюсь и вижу Ди Мастерсон, направляющуюся к бару. – Снейк ищет список… – она обрывает фразу, и ее глаза становятся ледяными, когда они останавливаются на мне. – Ты…

Откинув голову назад, я вздыхаю, собираясь извиниться. Ди не дает мне такой возможности. Она бросается ко мне и бьет кулаком в лицо.

Сброшенная с табурета, я лечу. Боль пронзает мою челюсть, и я падаю на пол. Моя голова отскакивает с треском, посылая копье боли через мой череп.

Я ворчу, из меня вылетает весь воздух.

Меня еще ни разу в жизни не били. Церковные лидеры так не бьют кулаками, а если и били, то никогда не били меня, благодаря умению моего отца поддерживать мир. Женщины в Колонии никогда не бьют, это мужская работа. Никогда в жизни я бы не подумала, что женщина может ударить так сильно. Ди выглядит не очень, но бьет как молот.

– Черт, – рявкает Пип рядом со мной. – Ди, какого хрена, дружище?

– Ди, – Текила тянется к ней. – Спайдер не собирается этого делать.

– Иди найди член, который нужно пососать, Текила, – мне кажется, что голос Ди просачивается сквозь вату. Кажется, она совсем не слышит Пипа.

Текила уходит, даже не взглянув на меня. Я с трудом поднимаюсь на ноги, а Ди упирает руки в бока и смотрит на меня, как на насекомое, ползающее по полу.

Выигрывая время, я оглядываюсь вокруг. Сасси стоит рядом с единственным мужчиной, сидящим за стойкой, разговаривает с ним, и оба делают вид, что ничего не произошло. У входа в зал стоит еще одна девушка и смотрит на нас. Я узнаю ее красивое лицо и короткие черные кудри.

Моника.

Удовлетворение в ее глазах заставляет мой желудок сжаться.

Все женщины в комнате видели, что сделала Ди, но никто из них не вмешивался.

Даже Пип, который сейчас стоит передо мной, выглядит растерянным, как будто он не знает, что с собой делать. – Спайдер надерет мне задницу, Ди, – рычит он на нее.

Ди игнорирует его, сердито глядя на меня. – Тебе нечего сказать в свое оправдание? – рявкает она.

Нет слов, которые кажутся достаточно хорошими. Потеря сжимает мое сердце, а чувство вины разъедает меня изнутри. – Прости, – неуверенно говорю я, сжимая челюсть и медленно двигая ею.

– Прости? – шипит она. – Ты сейчас серьезно?

Ей не нужно объяснять мне, почему этого недостаточно. Она не просто забрала меня с улицы. Она дала мне работу, жилье, позволила понемногу платить за квартиру. Она даже дала мне одежду, которую я носила, когда не работала в Логове Дьявола. Она спасла мне жизнь, а я обокрала ее. Учитывая то, что я сделала, мои извинения прискорбно далеки от цели.

– Я знаю, – мой голос звучит тихо и натянуто.

Я бы все отдала, чтобы объяснить. Что угодно, лишь бы объяснить ей, почему я чувствовала себя загнанной в угол и видела в этом единственный выход. Но если я это сделаю, то рискую быть найденной Колонией. Джейкоб был в стрип-клубе и искал меня. Кто-нибудь может ему сказать. Кроме того, мужчины в этом… МК – это опасно. Я бы подвергла риску тех, кто мне дорог. И Сару, если они узнают о ней.

– Хотела бы я сказать что-нибудь получше, но не могу. – Я встречаюсь взглядом с Ди, умоляя ее понять. – Меня убивает то, что я сделала. Если бы у меня был выбор, я бы так не поступила.

Жаль, что я не могу заставить себя сердиться на нее за то, что она меня ударила, но все, что я чувствую – это стыд.

Глаза Ди сверкают таким гневом, что я почти ожидаю, что она ударит меня снова. Вместо этого она с отвращением качает головой. – Ты не стоишь такой энергии, – бормочет она. – То, что Спайдер сделает с тобой, намного хуже всего, что я могла бы сделать. – Она поворачивается на каблуках и выходит.

– Ты в порядке? – голос Пипа звучит ровно, когда он осматривает мою голову и челюсть. Я не могу сказать, есть ли сочувствие в его глазах, но есть раздражение. На Ди, за то, что она подставила его перед Спайдером.

– Я в порядке. – Я стряхиваю пульсирующую боль в голове и челюсти.

Моника подходит сзади, обнимает его за талию и кладет подбородок ему на плечо. – С ней все в порядке, детка. Она может выдержать несколько ударов. Не так ли, липкие пальчики?

Пип стряхивает ее и осматривает мою голову. – Ты выглядишь нормально. Заканчивай свой завтрак.

Я заканчиваю есть в тишине, но не чувствую никакого вкуса, бросая долгие взгляды на дверь. Моника исчезает, а все остальные возвращаются к своим делам. Пип плюхается на стул за столом и не сводит с меня глаз.

Текила была права. У меня здесь нет друзей. Спайдер – не единственная опасность, о которой я должна беспокоиться в этом месте. Я сама по себе.

Мне нужно выбраться отсюда. Скорее.

В течение следующего часа Текила заставляет меня работать, подавать напитки. Это легкая работа, к которой я привыкла, но которая, к сожалению, оставляет мне много времени для размышлений.

Не забывая о необходимости бежать, я пью столько воды, сколько могу между подачами, пытаясь сделать вид, что просто хочу пить, а не как женщина, запасающая жидкость для долгого бега по жаркой пустыне. Если Текила или Пип заметят, они не подадут виду. Как только я делаю перерыв, проверяю окно в ванной Спайдера. Мужчины работают на заднем дворе, чинят байки, так что это никуда не годится.