Текст книги "Цена зла (ЛП)"

Автор книги: Оливия Александер

Соавторы: Рэйвен Дарк
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)

Я бы солгала, если бы сказала, что поездка была совсем плохой. Это довольно волнующе, чувствовать теплый ветер в лицо, рокот огромного, тяжелого двигателя мотоцикла между моих бедер. Быть обернутой вокруг мощного тела Спайдера, всех мускул, и этот мужчина в моих руках.

Спайдер мчится по дороге, превращая пустыню, которая проносится мимо нас, в красно-золотое пятно, глинистые образования в монолитные тени. Очевидно, он знает, что делает. Он плавно вписывается в повороты, совершенно не реагируя на скорость, с которой мы несемся по дороге. Иногда он касается моего бедра, как бы желая убедиться, что со мной все в порядке. Я сжимаю его, давая ему понять, что это так.

В своей речи о своей жизни до обретения Святого Мира Дьякон Хармон рассказал о том, как сильно он любил свой байк, как приятно было кататься по открытой дороге. Он говорил о том, как ему этого не хватало, как трудно было расстаться с этой жизнью. До сих пор я действительно не знала, что это значит.

Хотя Спайдер, очевидно, знает, что делает, нельзя отрицать, что здесь есть элемент опасности. Такого я не чувствовала, когда Ди возила меня в своей машине за покупками или, когда пасторы возили нас по территории Колонии в своих больших фургонах. Жизнь в Колонии, должно быть, показалась Хармону мучительно скучной по сравнению с этим.

Это волнительно, кататься со Спайдером, но это нечто большее. Каждый раз, когда он касается моего колена или сжимает мою руку, я чувствую, как связь между нами углубляется.

Это смешно, я знаю. Спайдер – это сплошная жестокость, насилие и опасность. Он не может заботиться обо мне. И мне на него наплевать.

Спайдер – мой похититель.

Мне все равно, даже если он упадет на дороге и разобьет себе голову.

Мне все равно, насколько он крут, и я не могу уважать его за это.

Мне плевать, почему клуб исключает женщин из числа членов.

И я абсолютно не могу чувствовать себя виноватой за то, что солгала ему о том, почему я хотела снова начать работать.

Чем дальше он от меня и чем меньше я о нем знаю, тем легче мне будет расстаться с ним.

До тех нескольких минут, пока мы не покинули здание клуба, Спайдер не сказал мне больше нескольких слов с той ночи на вечеринке Дизеля. Кроме как в постели, и тогда это был только шепот о том, какая я идеальная для секса, напоминание о том, что я принадлежу ему. Все полторы недели, что я его знаю, мне всегда казалось, что он за миллион миль отсюда, даже когда я в его объятиях. Даже когда он внутри меня.

Снова и снова я пыталась найти с ним общий язык, установить связь. Он ничего не рассказывал мне ни о себе, ни о своем клубе и ничего не спрашивал обо мне в ответ. Сегодня он был так близок к тому, чтобы говорить со мной как с равной.

Это странная вещь. С одной стороны, хорошо, что он не спрашивает меня ни о чем личном. Я не могу рассказать ему, откуда я родом, или что-нибудь о своей жизни, не раскрыв Колонии. То, что он узнает мое настоящее имя, не вариант. Но, с другой стороны, у меня такое чувство, что он ничего не хочет знать обо мне как о человеке.

Я позволила этому знанию утонуть, разорвав чувство связи, которое я чувствую с ним сейчас. Ему плевать на меня. Я для него ничто. Это больно, но так и должно быть. Он недосягаем, неприкасаем, и так будет лучше.

Мы подъезжаем к Логову Дьявола, когда темнеет. Когда Спайдер останавливается, беспокойство нарастает. Я не возвращалась сюда с тех пор, как появился Дьякон Джейкоб. Скорее всего, Сет или мои родители нашли бы кого-нибудь, кто искал бы меня. Пошлют ли они кого-нибудь сюда снова?

Вероятность того, что кто-то из Колонии появится здесь в мой первый день возвращения, невелика, но я не могу не думать, что они могут появиться. Я быстро оглядываю оживленную стоянку, но не вижу ни одного автомобиля, который выглядел бы так, как будто он принадлежит членам Его Святого Мира.

– Проблема, Дикая кошка? – спрашивает Спайдер, снимая с моей головы шлем.

Я поднимаю взгляд и вижу, что он наблюдает за мной со знакомым расчетливым выражением лица. Он уловил мою нервозность.

Его тон также насмешливый, сравнительная мягкость, которую я чувствовала в нем раньше, теперь исчезла.

Так много для ощущения связи.

Не собираясь говорить ему, что я ожидаю, что меня оттащит от него жестокий культ, я бросаю, как я надеюсь, беспокойный взгляд на здание, а затем застенчиво пожимаю плечами.

– Тебе не нравится это место, не так ли? – его пальцы заправляют прядь волос мне за ухо.

Неделю назад я бы отстранилась, но сейчас моя голова сама по себе наклоняется, ища большего его прикосновения. Жалкая.

– Нет. – Я слезаю с байка, не пытаясь подделать свой ответ. – Но, по крайней мере, мне не нужно раздеваться.

Ухмылка расплывается на его лице. – Я бы поспорил, что клиенты выстроились бы в очередь вокруг квартала, чтобы увидеть твое милое тело обнаженным на сцене. – Он притягивает меня к себе, и его ладони скользят вниз к моим ягодицам, обхватывая их. Похоже, его не волнует, что все на стоянке могут нас видеть. Когда я инстинктивно отталкиваю его руки, он хватает ими, притягивает меня ближе и хватает за задницу снова. – Я бы с удовольствием посмотрел, как ты танцуешь для меня, – рычит он мне на ухо.

И вот он здесь. До того, как мы уехали, он был просто мужчиной, разговаривающим с девушкой на своем байк, горячим байкером, который думал, что забавно, что я так не в курсе его жизни. Теперь он снова плохой парень. Дьявольский, манипулирующий преступник, который использует любую возможность, чтобы подчинить меня своей воле.

Моя голова взлетает вверх, паника охватывает меня при мысли о том, что он выставит меня на сцену обнаженной на всеобщее обозрение. – Спайдер, – растягиваю я. – Пожалуйста, даже не шути об этом.

Его ухмылка становится шире. – Расслабься. Я бы ни за что не позволил кучке похотливых придурков пялиться на то, что принадлежит мне.

И все же на прошлой неделе он привязал меня к дереву, чтобы половина его клуба могла полюбоваться.

Он снимает мою сумку с байка и толкает ее мне в руки, затем кладет руку мне на шею сзади и направляется к входной двери клуба.

– Скажи мне кое-что, – говорит он по дороге. Клиенты стоят в очереди, ожидая оплаты за вход, делая это достаточно громко, чтобы ему пришлось немного повысить голос. – Ты никогда не материшься, не пьешь и не куришь, и ни один мужчина никогда не прикасался к тебе до меня. Как может восемнадцатилетняя девушка, похожая на Джессику Альбу, оказаться такой нетронутой?

Я понятия не имею, кто такая Джессика Альба, но по его тону могу сказать, что она, должно быть, привлекательна, и что я должна знать это имя. Я также знаю, что я никак не могу ответить ему, по крайней мере, не всей правдой. Я уже дала ему больше, чем хотела бы, сказав ему вчера вечером свой возраст, но у меня не было выбора.

– Неужели у каждой девушки должен быть рот, как у моряка, и ей нравится, быть пьяной?

– Большинство в моем мире такие, сладкая.

Возле раздевалки он останавливает меня. – Подожди. Вот. – Он протягивает мне ламинированную карточку.

Я бросаю взгляд на то, что он мне дал. Это удостоверение личности с фальшивым именем, которым я пользовалась, Стефани Джонсон, и фотографией, которую он сделал вчера вечером у технаря MК, Рэта. Мой возраст – двадцать один, законный возраст для работы в месте, где подают алкоголь. Спайдер спросил мой возраст для удостоверения личности, очевидно, думая, что я достаточно взрослая. Он выглядел удивленным, когда я сказала, что мне восемнадцать.

– Держи это при себе все время, пока ты здесь. Власти расправляются с подобными местами за то, что они впускают людей, не достигших совершеннолетия. Если это место проверят, я не хочу, чтобы ты с ними разговаривала, но на всякий случай, если ты не сможешь отказаться от разговора, тебе это понадобится.

Я бросаю взгляд на карточку, но не успеваю ничего понять, прежде чем он кладет руку мне на плечо.

– И у МК есть несколько полицейских на зарплате, так что даже не думай рассказывать им что-нибудь о том, что происходит между нами.

Я вздыхаю, но заставляю свое лицо оставаться бесстрастным, кивая в знак согласия с ситуацией. Ему не нужно знать, что я все равно не пошла бы в полицию.

Снова просматривая карточку, я нервно облизываю губы. – И ты уверен, что никто не узнает, что это подделка, посмотрев на нее?

– Черт. – Он качает головой. – Ты такая правильная. Большинство женщин, которых я знаю в твоем возрасте, убили бы, чтобы получить фальшивое удостоверение личности. Ты что, дочь пастора или что-то в этом роде?

Я почти проглатываю свой язык. Он просто отталкивается от клише, которое объясняет то, что он считает моим ханжеством, но я не могу избавиться от ощущения, что он каким-то образом видит меня насквозь. Что его счастливая догадка означает, что он каким-то образом разгадает остальные мои секреты.

Невольно мои глаза закатываются от страха.

Медленная ухмылка играет с его губами. – О, ничего себе. Это так? – он запрокидывает голову и смеется. – Байкер-преступник и дочь пастора. Мне это нравится. – Он обхватывает мой затылок и притягивает меня к себе. – Мне будет так забавно развращать тебя.

Видите ли, отчасти поэтому я ничего не могу сказать этому мужчине. Помимо разоблачения моего прошлого, я знаю, что он с радостью использует все, что я ему скажу, против меня, если представится такая возможность. Теперь, когда он знает, он изо всех сил будет играть на моих страхах.

– Теперь я могу идти? – жалобно спрашиваю я его. – Мне нужно начинать свою смену.

Он усмехается мне в волосы, а затем отпускает меня. – Да. А что касается удостоверения личности, расслабься. Парень, который делал его, Рэт, лучший в своем деле.

– Хорошо, – бормочу я.

В раздевалке я быстро надеваю форму. Мои руки дрожат, когда я засовываю поддельное удостоверение личности в маленький кармашек сбоку юбки, который обычно используется для чаевых. Мысль о том, что кто-то проверяет мою личность, заставляет меня нервничать, и не только потому, что я окажусь в тюрьме, если они узнают, что я несовершеннолетняя, или потому, что они могут каким-то образом отследить меня до Колонии.

Я знаю, что большая часть того, что пасторы говорили нам о коррумпированности государственных учреждений, это сплошная ложь. Полиция вряд ли воспользуется любым возможным предлогом, чтобы бросить людей в тюрьму или обыскивать дома людей без всякой причины. Дядя Сэм не использует информацию о людях из правительственных баз данных, чтобы отслеживать каждое их движение, а Всемирная паутина – это не просто гигантский инструмент, используемый для наблюдения за людьми через шпионские камеры на их ноутбуках. Это была та самая чушь, о которой говорил Дэвид Гилд в своих проповедях. Я знаю, что все это было частью попыток церковного лидера запугать нас, чтобы мы поверили, что Колония нужна нам для защиты. Но после восемнадцати лет моей жизни, когда мне говорили, что мировым организациям нельзя доверять, мысль о том, что я столкнусь с вопросами от какого-либо органа власти, все еще пугает меня.

Кроме того, хотя нарушение закона может быть образом жизни для Спайдера, мысль о том, чтобы оказаться в тюрьме, наполняет меня ужасом.

Я с удивлением обнаруживаю, что Спайдер ждет меня в холле, разговаривая с одним из охранников. Я уже собираюсь надеть этот проклятый ошейник на шею, но он останавливает меня.

– Позволь мне. – Его глаза сверкают, когда он протягивает свою большую ладонь.

Я вздыхаю и отдаю ошейник.

Спайдер надевает кожаный ремешок мне на шею, застегивает его сзади, не торопясь. Его пальцы скользят по моей коже, пробегая по передней части ошейника, как будто он смакует это ощущение там.

– Мне нравится эта штука на тебе. – Его голос низкий и хриплый от желания, когда он зацепляет петлю спереди пальцем.

Да, я не удивлена, что он получает удовольствие, увидев меня в ошейнике раба. Больной придурок.

– Мне нужно идти, – говорю я ему, толкая его в грудь.

Спайдер дергает за металлический карабин ошейника, подтягивая меня вперед, пока я не прижимаюсь к нему.

– Ты уйдешь, когда я тебе скажу. – Его руки обхватывают мои ягодицы, бесстыдно разминая их через юбку, не заботясь о том, что клиенты, идущие по коридору, могут видеть, как он грубо со мной обращается.

Его запах, смесь кожи, выхлопных газов, дыма и пряного мужского запаха, который принадлежит только ему, вызывает привыкание. Не в силах ничего с собой поделать, я глубоко вдыхаю, извиваясь рядом с ним, почти застонав от того, как мои мышцы превращаются в кашу в его руках.

Головка его члена вонзается мне в живот, твердая, как сталь. Он издает глубокий одобрительный звук в своем горле и прижимает меня к себе, его ухмылка злая. – Что бы сказал твой дорогой старый папочка, если бы увидел тебя здесь в таком виде, а?

Лучше бы он мне не напоминал. Папа обычно отдавал меня всякий раз, когда Сет или кто-то из других пасторов призывал меня к наказанию. Если бы он увидел меня здесь, когда байкер-преступник лапал меня в стрип-клубе, он, вероятно, сам запер бы дверь в изолятор.

Все, что я скажу, только ободрит его, поэтому я сжимаю губы вместе, ожидая.

– Я бы с удовольствием посмотрел на лицо твоего папы, если бы он меня увидел, – радостно рычит Спайдер.

Конечно, ты бы так и сделал.

Я ничего не говорю, моргая на него, ожидая его следующего шага. Его губы кривятся, и я почти задаюсь вопросом, чувствует ли он каким-то образом мою мысль.

Спайдер приподнимает мой подбородок, и его губы касаются моих, один, долгий, обжигающий поцелуй, я просто знаю, предназначен для того, чтобы показать любому, кто нас видит, что я вся принадлежу ему. Его язык скользит внутрь, играя с моим. Моя промежность напрягается в ответ.

К тому времени, как он поднимает голову, мои чувства приходят в смятение. Поцелуи этого мужчины действуют как наркотик. Опасный, вызывающий привыкание, ядовитый наркотик.

Пара молодых людей выходят из частной комнаты для вечеринок вслед за одной из стриптизерш и свистят нам, проходя мимо. Мое лицо горит, и я пристально смотрю на Спайдера. Он ухмыляется и прижимается губами к моему уху.

– Ты могла бы также привыкнуть к этому.

– Привыкнуть к чему? – я тычусь ему в грудь, добавляя улыбку и вкладывая уважение в свой тон, как будто я просто пытаюсь понять, как все устроено. – Ты нарушаешь закон так же, как и с той карточкой, или ты суешь свой нос в социальные сети при каждом удобном случае?

И неважно, что это заставляет чувствовать других, добавляю я про себя.

– И то и другое. Жизнь вне закона – вот что это такое. Мы не просто нарушаем закон. Мы сделаем его нашей сучкой. И мы не миримся с тугодумами или кисками. Любой мужчина, который едет с нами, учится прощаться с светскими приличиями в ту же минуту, как наденет порез, иначе он долго не протянет.

Он отпускает меня, и я ненавижу себя, когда мое тело оплакивает потерю его тепла.

– Ты помнишь правила, о которых мы говорили прошлой ночью? – спрашивает он тихим голосом.

Я подавляю вздох, чувствуя, как последние остатки связи, которую я чувствовала между нами, исчезают, превращаясь в ничто. Я здесь работаю, но это всего лишь фасад. Я все еще его пленница.

– Я помню. Ни с кем не разговаривать, пока я не буду вынуждена. Не покидать это место без присутствия сотрудника. Никаких телефонных звонков никому ни по какой причине. Положить все мои чаевые в банку.

– Хорошая девочка. Я проверю, чтобы убедиться, что ты следуешь за тем последним правилом… воровка.

Это прозвище пронзает меня, как удар ножом в сердце. Я для него ничто. Ничто. Но это также облегчает бегство. Я опускаю плечи, заставляя себя кивнуть.

Принятие.

– Мы с Кэпом вернемся, чтобы забрать тебя после твоей смены. Будь у двери и жди.

Я ненавижу контроль, который он придает этим словам, но я киваю. – Я так и сделаю.

– Хорошо. – Он шлепает меня по заднице достаточно сильно, чтобы я почти забыла свою роль и уставилась на него. – Иди.

Я ухожу, направляясь в передний бар, его слова запечатлеваются у меня в голове. Он велел мне быть у двери и ждать его. Насколько безумным будет мой похититель-преступник, когда он появится и обнаружит, что я ушла?

Глава 15

Напряжение

Эмма

Если смены, которые у меня были, когда я работала здесь раньше, были медленными, они не идут ни в какое сравнение с сегодняшней. Вечер тянется со скоростью улитки. Я уверена, что, если бы часы на стене над баром шли немного медленнее, они бы шли в обратном направлении.

К сожалению, это имеет мало общего с моей реальной работой. Скучный статус ночи не имеет ничего общего с обслуживанием жутких пьяных мужчин, злобными взглядами, высокими каблуками, которые щиплют мои ноги, или ледяным плечом, которым Моника толкает мне каждый раз, когда я иду в бар, чтобы получить чей-то заказ или оставить чаевые.

Каждую секунду я держу глаза открытыми в поисках возможности осуществить свой план побега, но в том-то и дело. Я пролежала без сна всю прошлую ночь, пытаясь придумать способ исчезнуть из этого места, и мне ничего не пришло в голову.

Ладно, это неправда. Отсутствие денег все усложняет. Я не могу запрыгнуть в одно из такси, которые останавливаются перед этим местом, или сесть в автобус. Но я, возможно, смогу это обойти.

Моя предыдущая работа до Логова Дьявола состояла в том, чтобы быть няней, присматривающей за двумя маленькими мальчиками богатой пары. Родители были строгими и почти не разрешали им смотреть телевизор, но я помню, как смотрела один из немногих фильмов, которые они смотрели. В нем девушка убежала из дома и оказалась на стоянке грузовиков. Чтобы спастись от копов, которые ее искали, она выдумала историю о том, что кто-то ее преследует, и завоевала симпатию дальнобойщика. Она уговорила его подвезти ее до того, как ее поймали копы. Может быть, мне удастся убедить одного из клиентов подвезти меня отсюда. Или я могла бы прыгнуть в такси и попытаться убедить водителя, что заплачу ему, когда доберусь туда, куда направляюсь.

Любой из этих планов сопряжен с риском. Таксист может отказаться, и любой клиент, который согласится увезти меня отсюда, может оказаться мерзавцем или еще хуже. Возможно, это мой единственный выход. Самая большая проблема – это не деньги и не поездка. В первую очередь это выход из проклятой двери. К тому времени, когда наступает мой перерыв, это та часть, которую я все еще не продумала.

Прошлой ночью я отказалась от попыток спланировать эту часть и подумала… что Сара это сделала бы. Но это оказалось намного сложнее, чем я думала.

Тони снова у двери, и я видела, как он разговаривал со Спайдером перед тем, как Спайдер ушел. Есть шанс, что он сказал Тони не отпускать меня. В это место ведет дюжина других дверей, но рядом с ними всегда находятся вооруженные охранники или байкеры, в нашивках и порезах вне закона ясны как день.

В ту ночь, когда я украла те чаевые, задняя дверь, ведущая в сарай, была неохраняемой, но никто не подпускает меня к дверям с карточками безопасности, и никто не собирается просить меня снова выносить пустые бутылки, когда они знают, что я могу убежать.

Нет никакого способа узнать, знает ли служба безопасности, что меня здесь держат. По крайней мере, некоторые из них должны знать, потому что все те, с кем я сталкиваюсь, похоже, наблюдают за мной пристальнее, чем обычно, и я не думаю, что это полностью из-за скудной униформы, которую я ношу.

Знают они о ситуации или нет, но, похоже, я не выберусь отсюда сегодня вечером.

Вздыхая, я подаю напитки и еду к столику клиентов и направляюсь обратно к бару, чтобы оставить чаевые и получить следующий заказ.

Громкий грохот пугает меня, и я подпрыгиваю, разворачиваясь.

Одна из других официанток уронила поднос, полный напитков. Осколки стекла валяются у ее ног, ликер разбрызган по полу. Она наклоняется, чтобы поднять стакан, и я бросаюсь к ней.

– Подожди, не трогай это. Дай мне метлу.

– О Боже, мне так, так жаль. – Она нервно качает головой. – Я… я уронила поднос. Я такая неуклюжая.

Я улыбаюсь ей и помогаю перешагнуть через стакан, не обращая внимания на мужчин за столом, которые пялятся на мои сиськи и пытаются заглянуть ей под юбку. – Такое случается. Давай приведем все в порядок.

– Мне очень жаль. Это мой первый день. Как только я надела эти проклятые каблуки, я поняла, что это произойдет. Ди сказала, что они возьмут все, что я разобью из моей зарплаты.

– К сожалению, именно так это и работает. Сейчас вернусь. – Я иду, беру метлу, ведро и тряпку и подметаю стекло, пока она говорит.

– Я Сэм, – говорит она, протягивая руку. – Спасибо, что помогла мне.

– Конечно. – Я выбрасываю стакан в ведро и быстро вытираю жидкость.

– Я должна уйти на перерыв. Вот, дай я это выброшу. – Она берет ведро и возвращается со мной в бар.

– Я тоже.

Убрав ведро и метлу, она машет мне, чтобы я присоединился к ней за столом. – Посидишь со мной?

Я киваю. – Я бы с удовольствием.

– Как тебя зовут?

– Стефани.

Мы покупаем кока-колу, и я беру пакет крендельков. Я записала свою еду и напитки на счет Спайдера, как он мне и велел.

– Ты что, ничего не собираешься есть? – спрашиваю я ее.

– По ценам, которые взимает это место? Э-э-э… Мне нужно сэкономить все деньги, которые я могу, чтобы получить квартиру, которую я хочу в следующем месяце.

– Понимаю тебя.

Мы находим столик в задней части комнаты отдыха, и Сэм достает свой телефон, проверяя сообщения.

Меня осеняет мысль, и я наблюдаю, как она заканчивает с телефоном, напряженно размышляя.

С тех пор как Спайдер впервые забрал меня отсюда, я пыталась найти способ связаться с Сарой, но Спайдер не подпускал меня к телефону и компьютеру. Если Сэм новенькая, она, скорее всего, не знает, что я не должна никому звонить. Я надеюсь.

Я облизываю губы. – Сэм, могу я одолжить твой телефон?

– Конечно. – Она протягивает мне сотовый.

Сопротивляясь желанию оглядеться в поисках каких-либо признаков Спайдера или кого-либо из Бандитов, я беру телефон и звоню единственным известным мне людям, которые ранее контактировали с Сарой. Этот номер мне приходилось набирать достаточно часто, когда я там работала, чтобы знать его наизусть.

Трубку берет женщина. – Агентство няни в Лас-Вегасе, чем я могу вам помочь?

Меня охватывает облегчение. Это круглосуточное обслуживание, как и в большинстве мест в Вегасе. Я почти ожидала, что этого не будет. Сколько людей звонят посреди ночи в поисках няни?

– Да, привет. У вас работает Хизер Вон? – Я называю фальшивое имя, которое, по словам Сары, она использовала, когда наводила меня на мысль об этом месте.

– Больше нет. Она уволилась больше полугода назад.

Это все, что я знала. Когда я сбежала из Колонии, я приехала в Вегас, потому что она устроила меня на работу в это агентство. Я пришла, ожидая увидеть свою лучшую подругу, но обнаружила, что она уволилась. Она исчезла, и все попытки найти ее провалились.

Я бы осталась в агентстве, но не хотел рисковать, оказавшись в другой семье, подобной той, в которой я работала. Не после того, как все там закончилось таким ужасным образом. Я несколько раз звонила в агентство, чтобы узнать, вернулась ли Сара в поисках работы. Надменная секретарша, которая отвечала каждый раз, только сказала мне, что ее там нет, и повесила трубку.

Может быть, женщину уволили за то, что она была такой грубой.

– Да, я знаю, – говорю я. – Она моя подруга. Я надеялась, что она могла вернуться.

– Мы давно ничего о ней не слышали, но она позвонила около месяца назад и спросила, не возьмем ли мы ее обратно. У нас не было свободного места, поэтому она оставила номер телефона, чтобы мы могли позвонить ей, если что-нибудь откроется. Это пансион в Койот-Спрингс. Мы позвонили, чтобы предложить ей работу. Когда я звонила в последний раз, ее там не было, но, может быть, они знают, где она.

Я записываю номер пансиона, благодарю женщину и вешаю трубку. Спросив Сэм, могу ли я сделать еще один звонок, я набираю номер, который мне дала сервисный агент.

– Пансионат Рози, – говорит приятный пожилой голос, который, как я предполагаю, принадлежит Рози.

Когда я спрашиваю женщину, живет ли там Сара, она говорит мне, что съехала несколько недель назад и не оставила ни адреса, ни номера для пересылки.

Черт.

Я благодарю Рози и заканчиваю разговор, в меня закрадывается беспокойство. Джейкоб пришел сюда в поисках меня. Я надеюсь, что кто-нибудь из Колонии не нашел ее. Она видела в этом месте гораздо более опасные вещи, чем я, и ее не защищал более высокий член церкви, как меня защищал мой отец. С ней обращались намного хуже, чем со мной. Они не позволили бы ей просто сбежать и забыть о ней не больше, чем они сделали со мной. Не тогда, когда они знают, что она может сообщить о том, что там происходит, и выдать секреты.

– Держи, – говорю я, возвращая Сэм ее телефон. – Спасибо, что разрешила мне им воспользоваться.

– Нет проблем. Я надеюсь, ты найдешь своего друга.

– Я тоже, – бормочу я, прислоняясь головой к стене позади меня.

В течение четырех оставшихся часов моей смены у меня не было возможности покинуть стрип-клуб. Беспомощность охватывает меня, когда я быстро переодеваюсь из формы.

Спайдер оставил мне едва достаточно времени, чтобы подготовиться к отъезду, но я не поеду на этом байке в этой юбке с голыми ягодицами снова.

Я сажусь на стул у черного входа, где встретила Спайдера в тот день, когда украла чаевые. Тони наблюдает за мной от двери, как хищник, скрестив руки на груди и нахмурившись.

Да, Спайдер определенно поставил его на стражу. Теперь у меня нет шансов сбежать.

Спайдер сказал, что мы начнем с одного дня в неделю. Если я не смогу убедить его дать мне вторую смену, теперь мне придется неделю ждать другого шанса.

Спайдер въезжает в переулок с Кэпом за спиной несколько минут спустя, противный рев двигателя. Ровно в пять утра, если верить часам, которые он мне дал.

Этот придурок даже заставил меня синхронизировать свои часы с его.

Спайдер выключает двигатель и слазит, когда я встаю и потираю ладони о джинсы, принадлежащие его последней игрушке-девушке. Кэп, как обычно, кивает мне и улыбается. Я машу рукой.

Спайдер шагает ко мне, весь такой развязанный и сексуальный. – Она хорошо себя вела, Тони? – спрашивает он вышибалу, обхватив ладонью мой затылок.

– Она и близко не подходила к двери.

– Хорошо, – говорит он, переплетая свои губы с моими и говоря против моего рта. – Проваливай.

Дверь с глухим стуком захлопывается.

Спайдер поднимает голову. – Как прошла ночь? Ты сделала банк?

– Это отстой, но это лучше, чем получать холодное отношение от каждой девушки в клубе.

– Ты ожидаешь, что с тобой будут обращаться так, как будто ты их лучший друг, воровка?

Я вздыхаю. – Пожалуйста, перестань называть меня так.

– Нет. – Его глаза танцуют, когда он обхватывает пальцами мои волосы. – Как у тебя дела с чаевыми?

– Я все сделала правильно. Я заработала около четырехсот.

Он отступает на шаг и протягивает руку.

За деньгами.

Роль смиренного пленника сменяет гнев, который вспыхивает во мне. – Серьезно?

У меня внезапно всплыло воспоминание о том, что, по словам пасторов, иногда случается с девушками за пределами колонии. Иногда девушки, которые сталкиваются не с тем парнем, оказываются обманутыми, чтобы работать на кого-то, кто забирает всю их зарплату и отказывается отпускать их. Обычно это сутенер, который выдает себя за джентльмена, помогая им уйти с улицы, только для того, чтобы в конечном итоге заставить их продать себя.

Хотя это правда, что я совершила ошибку, предложив работать бесплатно, я не ожидала, что он вот так возьмет у меня деньги. Не перед Кэпом и не таким образом, чтобы я чувствовала себя пленницей. Это слишком похоже на то, о чем предупреждали пасторы, особенно учитывая природу того, что Спайдер делает со мной за закрытыми дверями.

Желание отказаться или, по крайней мере, придержать несколько счетов нарастает, но воспоминания о том, что случилось со мной в ночь вечеринки Дизеля, достаточно, чтобы подавить эту мысль. Кроме того, если он заставит меня уволиться, я никогда не смогу выйти.

Я стискиваю зубы и шлепаю пачку банкнот ему в ладонь.

– Разумный выбор. – Он берет мою сумку и открывает ее, роясь в ней. – Выверни карманы.

Я поднимаю голову.

– Сейчас же, – говорит он низким опасным голосом.

Господи, это унизительно.

Инстинктивно я бросаю взгляд на Кэпа, который наблюдает за мной с таким отстраненным выражением лица, что я не могу сказать, что он думает.

Я подавляю приступ гнева и выворачиваю карманы. Спайдер кивает и быстро пересчитывает деньги. Затем он убирает их в свой порез, и ведет к своему байку. – Не густо. Хотя ты бы заработала больше, если бы не была такой резкой.

Он серьезно жалуется, что я не заработала ему достаточно денег?

Мой акт смирения взрывается, как бомба. – Извини, что разочаровала, – говорю я, отталкивая шлем, когда он надевает его мне на голову. – Я думаю, тебе придется подождать до следующей недели, чтобы заработать на мне еще.

Кэп удивляет меня громким фырканьем.

– Уоу, – протягивает Спайдер, и внезапно его лицо становится опасным. – Это то, что ты думаешь? Ты думаешь, я у тебя ворую? Должен ли я напоминать тебе, что привело тебя в эту ситуацию?

Я делаю глубокий вдох. Я сама попала в это.

– Нет, – натянуто отвечаю я. – Не нужно.

– Эти деньги не для меня, сладкая, – добавляет он, вынимая их и показывая мне. – Это для клуба.

Почему-то это не заставляет меня чувствовать себя менее ограбленной.

– Если ты думаешь, что с тобой обращаются несправедливо, я могу снять тебя с этой работы прямо сейчас.

Это возвращает меня к действительности. Срываться на него было глупой ошибкой, импульсом, порожденным гневом. Я не могу позволить этому случиться снова.

Заставляя себя смотреть ему в глаза, я качаю головой. – Все в порядке. Деньги твои. Я больше не буду спорить об этом.

Он кладет купюры обратно в карман и хватает меня за затылок. – Нет, это не мое. Это принадлежит клубу. Пойми это правильно. Я не гребаный сутенер и не вор. И ты чертовски права, ты не будешь спорить, если хочешь иметь работу, которая не предполагает стояния на коленях.

Интересно, слышит ли он иронию в том, что сказал, или насколько он просто походил на сутенера.

Он привязывает мою сумку к своему байку и надевает шлем мне на голову, грубо застегивая ремень.

Мы молча садимся на байк и направляемся обратно к зданию клуба. Мышцы на спине Спайдера кажутся твердыми, как стена. Я уверена, что он мчится по дороге со скоростью, необычной для него, как будто он срывается свое разочарование на своем байке. Без единого слова между нами, напряжение, кажется, густо висит в воздухе, следуя за нами через пустыню, как гнетущее облако.

Господи, я ненавижу, когда этот человек сердится. Он напоминает мне дикого зверя, красивого на вид, но злого и смертельно опасного, если его разозлить, и всегда на грани потери контроля, каким бы спокойным он ни выглядел внешне.