Текст книги "Миа (СИ)"
Автор книги: Оливер Твист
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)
Глава 6 Ссора
Вот так мы и начали встречаться, сначала не часто, раз в неделю, потом, постепенно, в каждый мой свободный вечер. Проводили время у нее дома, под непроницаемым взглядом единорога, которого я как-то совершенно незаметно для себя окрестил Снежком. Часами гуляли по вечернему городу, отогреваясь в маленьких, тесных кафешках. Выбирались иногда в кино, на последний сеанс, где сидели такие же мало следящие за действием фильма парочки, и была своя особая атмосфера, словно в своеобразном, закрытом для непосвященных, клубе. В общем было довольно неплохо. Но меня тяготила мысль, что эти незамысловатые развлечения совсем не то, к чему привыкла Миа. И скорее всего они кажутся ей примитивными и скоро наскучат. Но это было все, что я мог предложить в силу скудости своего бюджета, а пользоваться ее щедростью я считал для себя неприемлемым. Хотя Миа считала по-другому, и однажды мы едва серьезно не поссорились из-за этого.
Родители подарили ей два приглашения на закрытую премьеру фильма одного известного режиссера. Событие должно было состояться в лучшем городском кинотеатре, и после показа ожидался банкет-фуршет, в общем, модная светская тусовка.
Все это накануне вечером Миа поведала мне звенящим от восторга голосом, пока я помогал ей готовить нам ужин. Нож в ее руке, вместо того, чтобы крошить в салат овощи, выписывал опасные виражи, когда она с воодушевлением живописала картины царящего на подобных вечеринках веселья.
– Здорово, – поддержал я ее, отобрал нож, боясь, чтобы она в запале не поранилась, и стал сам кромсать огурец. – Потом расскажешь, о чем был очередной шедевр.
– Но, Эрик! – воскликнула она. – Ты разве не понял? Приглашений, ведь, два! На двух человек. Мы идем вместе. Представляешь…
– Нет, – перебил я ее. – Я не пойду. Сходи с Алексом. Твои родители, они ведь его имели в виду под вторым приглашением.
– Я не хочу с Алексом, – сказала она резким, даже властным голосом, скрестив на груди руки. – Я хочу с тобой.
– Это исключено, – я закончил с огурцом и вытер нож полотенцем.
– Почему? Ты можешь объяснить? – Она смотрела пристально, с недоумением, нахмурив капризно брови. Я отложил нож и тоже внимательно посмотрел на нее, пытаясь понять: действительно она не понимает или намеренно хочет меня задеть.
– Ну хотя бы потому, что мне не в чем туда пойти. Это ведь не студенческая вечеринка. Думаю, не ошибусь, если предположу, что для гостей предусмотрен определенный дресс-код. И, надеюсь, не открою для тебя Америку, если скажу, что ты связалась с не самым обеспеченным парнем этого города.
Она рассмеялась облегченно и пренебрежительно махнула рукой.
– Фу, и только то! Какой пустяк! Мы можем купить тебе костюм. Я представляю, как ты здорово в нем будешь…
– Нет, Миа! – резко прервал я ее. – Мы не можем. Это можешь ты. Но если ты это сделаешь, то на меня больше не рассчитывай.
Она несколько секунд смотрела на меня застывшим, потерянным взглядом, потом медленно покраснела и пробурчала обиженно:
– Что в этом плохого? Что плохого, если я сделаю тебе подарок?
– Все, Миа, все плохо. Знаешь, на что это похоже? На то, как девчонки забавляются с куклами, наряжая своих пупсиков.
– Перестань, – снова отмахнулась она. – И вовсе это не так.
Ситуация мне не нравилась. И дело было даже не в дресс-коде. В конце концов, немного напрягшись я мог бы что-нибудь придумать. Но с чего Миа вдруг решила обнаружить наши отношения? Мне вовсе не хотелось выставлять их на всеобщее обозрение. О том, что мы встречаемся не знал никто, даже Йойо. Хотя обычно, я от него ничего не скрывал. Но здесь, что-то не давало мне быть с ним целиком откровенным. А может я просто боялся, почему-то боялся того, что он мог сказать. Успокаивал себя, что это не только моя тайна, что Миа это не понравится, и что все равно между нами по-прежнему ничего нет. В том плане, что нет ничего серьезного. Так, о чем здесь было рассуждать. Иногда Миа, в институте, где мы старательно делали вид, что не замечаем друг друга, вращаясь по разным орбитам, словно случайно, проходя мимо касалась пальцами моей руки, замирая на миг. И я сразу начинал нервничать, боясь, что кто-нибудь заметит эти игры. И вдруг такой разворот.
– Послушай, там будут твои знакомые, твоих родителей. Что ты им скажешь? Как объяснишь, кто я такой и почему я с тобой?
– Не волнуйся, я скажу, что ты мой друг. Мой хороший друг. – Она подошла очень близко, положила руки мне на плечи и заглянула в глаза. – Да и потом, плевать мне на них. Я не обязана ничего объяснять.
– Эй, – сказал я немало удивленный такой ее безрассудной неосмотрительностью. – А как же твоя репутация? Серьезные отношения с Алексом? Ему ты что скажешь? Или тоже плевать?
– Мне плевать, – как-то очень решительно подтвердила она, и в глазах ее загорелся странный огонек. – А тебе разве нет?
– Нет, Миа, так не пойдет. – я немного отстранился. – Это неразумно. Ты будешь жалеть потом. Я не хочу, чтобы у тебя возникли проблем.
– Эрик, ну, пожалуйста!
Она придвинулась ко мне вплотную, погладила по щеке, попыталась поцеловать, но я отодвинулся. Мне была неприятна эта усыпляющая ласка и непонятна ее настойчивость. На деревянной разделочной доске сиротливо истекал соком, забытый огурец. Аппетит пропал совершенно, и даже свежий, влажно-весенний огуречный запах, до этого маняще щекотавший ноздри, показался неприятным, неуместно-веселым.
– Извини, – сказал я Миа, сдержав ее попытку снова обнять меня. – Мне пора. Не провожай.
– Как пора? Ты что уходишь? – спросила она растерянно, опустив руки. – Ты обиделся?
– Нет. Просто не хочу продолжать этот бессмысленный спор.
– Постой, а как же ужин? Мы же давно хотели вместе. Я так ждала, готовилась, курицу запекла. Подожди, ты не можешь сейчас уйти! Что происходит, Эрик?
Она вдруг часто, растерянно заморгала. Светлая прядь выбилась у нее из низкого пучка на затылке, и упала на глаза. Она сердито сдула ее с лица, но та, взлетев на секунду в воздух, снова упрямо опустилась на прежнее место, повиснув легким золотистым лучиком.
– Ничего. Все нормально, – сказал я. – Как-нибудь в другой раз. Не сердись. Да и дел еще много.
Я снял передник, который она заботливо повязала мне поверх рубашки в самом начале нашей готовки, аккуратно повесил его на спинку стула и вышел оттуда. Уже обувшись, в дверях вдруг вспомнил, что забыл на кухонном столе свой телефон. Миа стояла на прежнем месте, закрыв лицо руками и по пальцам текли слезы. Ну, только этого не хватало! Я подошел, обнял ее и сказал, чувствуя себя на редкость паршиво:
– Перестань, не надо так. Я бы с удовольствием составил тебе компанию, но не в этом случае. Пойми.
– Хорошо, – она прижалась ко мне, крепко обхватив руками. Заговорила глухо, отрывисто, обжигая дыханием шею. – Просто я думала, ты обрадуешься… Уже и платье себе присмотрела. Но это неважно, нисколько не важно. Какая глупость. На самом деле там нет ничего интересного. Одни пьяные и самодовольные лица. Ты прав, там нечего делать. Только не уходи вот так, как будто насовсем.
Она вздохнула, а мне стало вдруг жарко и душно, захотелось открыть окно, впустить свежий морозный воздух, чтобы он выдул неловкость и напряжение, возникшие между нами.
– Ладно. Не плачь, успокойся, где там эта курица…
Глава 7 Едем в гости
Как-то раз Миа спросила: «Твои родители они не беспокоятся, что ты так поздно приходишь домой? Не спрашивают, где ты бываешь и с кем?» Мы лежали с ней на смятом покрывале, накрывшись пушистым, мягким пледом, в сонном умиротворении. Она привычно положила голову на мою руку и стала мизинцем рисовать у меня на груди разные узоры, круги, завитушки, иногда не больно царапая кожу, острым ноготком. Ее волосы щекотали шею и как обычно пахли нежно и сладко, немного пряным ароматом, неизменно вызывавшем у меня ассоциации с большими белыми цветами, что прячутся в густой, глянцевой зелени тропиков. Их лепестки слегка колышутся от свежего морского бриза, а в золотистой глубине чашечки, в самой ее сердцевине, блестят прозрачными слезами капли росы.
– Нет, – сказал я, – их это не беспокоит. И Макса тоже.
– Макса, – переспросила она. – Кто это?
– Это мой сосед по комнате в общежитии. Обычно на парах он сидит рядом со мной. Такой немного забавный, вечно лохматый тип в очках. Не замечала?
Она пошевелилась, устраиваясь поудобнее и под покрывало просочилась струйка прохладного воздуха, юркой змейкой пробежав по животу.
– Да, что-то такое припоминаю. Так выходит ты иногородний. Откуда?
Я сказал, и она ненадолго замолчала. Палец ее замер на моей правой ключице, плавно соскользнул в ямку под горлом, потом вынырнул и снова пустился в путь, выписывая вензеля.
– Это не так далеко, – произнесла она задумчиво. И зачем-то вновь принялась расспрашивать. – Ты их часто навещаешь. Они, наверное, уже пожилые?
– Нет, – я невольно вздохнул, – они немного старше нас.
– О, – произнесла она и, приподнявшись, с недоумением посмотрела на меня. – Ты что, шутишь! Как такое возможно?
– Возможно, – ответил я неохотно. – Просто их уже нет. Они погибли в аварии совсем молодыми.
Ее глаза испуганно распахнулись, и она пробормотала сокрушенно:
– Извини, пожалуйста, я как-то не подумала…
– Ничего, я привык. Это было давно, в детстве.
– Так, ты… – неуверенно начала она.
– Вырос в детдоме, – закончил я за нее, чувствуя, как от этих расспросов накатывает чувство усталости, ввергая в безрадостное настроение. Она снова опустила голову на мою руку и затихла. Я обнял ее, поцеловал теплый, гладкий лоб и сказал:
– Миа, я хотел бы, кое о чем попросить тебя.
– Да, о чем? – сразу откликнулась она.
– Жалеть меня не надо, хорошо.
– Даже в голову не приходило, – обиженно фыркнула она. Но я видел по ее лицу, по тому как ее рука с особой осторожной нежностью стала скользить по моему плечу, что это было не так. Некоторое время мы лежали в блаженной тишине, потом она заговорила снова:
– Так странно, Эрик. Мне кажется, я знаю тебя много-много лет. Могу, закрыв глаза, представить каждую твою черточку, каждый жест. Особенно тот, каким ты гасишь свет. Ты не поворачиваешься к выключателю, не смотришь на него. Просто отводишь в сторону руку, при этом чуть наклонив корпус. Так изящно, легко и непринужденно. Я даже знаю о тебе то, чего ты сам о себе не знаешь.
Я почти дремал расслабившись, мысли куда-то уплывали, были вялыми и неотчетливыми. Не хотелось ни говорить, ни думать о чем-либо. А только закрыть глаза и забыв обо всем погрузиться в нирвану сна. Но я все же ответил, слегка заинтригованный:
– Да? И что я о себе еще не знаю?
– Например, на спине, под левой лопаткой у тебя есть родинка, как будто коричневая звездочка.
Я действительно не знал об этом. Откуда? И потому невольно улыбнулся:
– Надо же, Миа! Какая ты внимательная.
– И вместе с тем, я почти ничего не знаю о твоей жизни. Ты никогда ничего не рассказываешь мне о себе. Почему?
– Что ты хочешь обо мне знать?
– Все! Я хочу знать о тебе все, – она приподнялась и заглянула мне в лицо с по-детски непосредственным любопытством. Была такой забавной в этот момент и милой.
– Все? Ну хорошо. Вот, родился и живу. Дышу, вдыхаю и выдыхаю. Когда-нибудь со стопроцентной вероятностью перестану. Надеюсь, что не скоро. Это все.
Она разочарованно сморщила носик, надула губы:
– Так может про себя любой сказать.
– Так, я и есть любой, Миа. Я не знаю, что тебе рассказать. Нет в моей жизни ничего значительного и замечательного. Ничего такого, интересного, ни приключений, ни героических свершений. Я и путешествовал только из интерната в интернат.
Она покачала укоризненно головой, потом провела указательным пальцем по моему лицу, словно разделив его по профилю на две части, темную и светлую, подумалось мне. И остановившись на подбородке сказала:
– Ну, хорошо. Может расскажешь тогда, откуда этот замечательный шрам? Давно хотела у тебя спросить.
Я вздохнул и погладил ее по волосам, перебирая пальцами тяжелые, гладкие пряди. Она улыбнулась и, поймав мою руку, прижалась к ней щекой. Потом коснулась губами ладони, не отрывая взгляда от моего лица.
– Да нечего рассказывать, – сказал я тихо. – На уроке физры о снаряд ударился.
Она снова прикоснулась губами к моему запястью, помолчала, а потом произнесла серьезно, слегка нахмурившись:
– Ты говоришь неправду, верно?
– Да.
Миа наклонила голову, пристально посмотрела мне в глаза:
– Не хочешь рассказывать?
– Нет.
Она кивнула, словно соглашаясь, потом вновь опустилась на мою руку, помолчала о чем-то размышляя и рассеяно глядя на потолок. И вдруг сказала:
– А давай поиграем.
– Во что? – откликнулся я без особого энтузиазма. Было довольно поздно, и я чувствовал, что пора уходить, чтобы без проблем добраться до общежития. Я уже выучил расписание всех местных автобусов, хотя и не всегда успевал их застать. И тогда брел по ночному городу пешком, любуясь на фонари и ярко освещенные витрины. Иногда везло с попуткой.
– В вопросы и ответы. Только с условием, говорить правду, только правду, и ничего кроме правды. Ну или молчать. Чур, я первая вопросы задаю!
Я согласился, усмехнувшись про себя ее простодушной хитрости, и она ожидаемо вернулась к волновавшему ее предмету:
– Этот шрам. Ты получил его в драке?
Я задумался, в моем представлении драка обычно предполагает все же какие-то взаимообразные действия, где противники с разной степенью успешности пытаются нанести друг другу урон. Побеждает сильнейший, или быстрейший, или наглейший, ну в общем шанс есть у каждого. То, что произошло тем вечером, не было дракой в таком ее понимании, у меня не было шансов отбиться, а уж о том, чтобы нанести какой-нибудь урон братьям, орудующим своими кулаками с методичностью отбойных молотков, и думать было смешно. Пожалуй, Син был на редкость точен, когда определил это как наказание за преступление. Я не знал, что сказать терпеливо ждущей моего ответа Миа. Она заговорила сама:
– Их было несколько?
– Да, – неохотно подтвердил я.
– Из-за девушки?
У нас над головами летел через сказочную чащу, не касаясь копытами фиолетовой травы, еще более сказочный единорог. Сквозь штору пробивался слабый свет, стоявшей на подоконнике лампы, погружая всю комнату в золотисто-серый туман, делавший очертания окружающей нас обстановки, нечеткими и стертыми. С улицы не доносилось ни звука. Эта комната, всегда, когда я в нее попадал, такая спокойная, имела, как мне казалось, свою особую атмосферу. Она заключала нас в некую капсулу, отрезая весь внешний мир, оставляя его со своими заботами и проблемами где-то далеко за пределами этих стен, погружая в свою особую реальность. В реальность Миа, где мысли текли неторопливо и безмятежно, где можно было хоть ненадолго расслабиться, даря друг другу тепло и ласку, не думая ни о чем. Стараясь не думать. Но вместе с тем было в этом что-то ненастоящее, что-то чужое. Чаще всего меня не покидало ощущение неправильности происходящего. Но к своему стыду я должен признаться, гнал от себя эти мысли и чувства. Не давал им проникнуть в сознание, наслаждаясь минутами близости и отдыха. Я молчал так долго, что Миа окликнула меня, возможно, думая, что я уснул.
– Поговорим о чем-нибудь другом, – сказал я ей. Ощущение приятной расслабленности куда-то ушло. Я мог бы рассказать ей все из своей простой, безрадостной биографии, даже самое неприятное, по одной-единственной причине – мне было безразлично, как она к этому отнесется. Но были темы, которых я не хотел касаться, события, воспоминания о которых, камнем упав на самое дно души, до сих пор заставляли меня корчиться от боли.
Рука Миа коснулась моей щеки и замерла там:
– Хорошо… Но если ты не уезжаешь к родителям, то где пропадаешь по выходным, чем занимаешься?
Она снова подняла голову и посмотрела на меня с внезапно вспыхнувшей в глазах тревогой и подозрением:
– У тебя там кто-то есть, в том городе? Девушка?
– О чем ты? – я привлек ее к себе и поцеловал, смутно мечтая, чтобы она перестала меня расспрашивать. – Какая девушка? Я навещаю друга, только и всего.
– Друга? Каждые выходные? Это правда? Ты никогда не говорил, что у тебя есть друг в другом городе.
– Ну вот зачем мне тебя обманывать. Я просто не думал, что тебе может быть интересно. Тем более, что это не имеет никакого значения в наших отношениях… тех, которые есть. И тем более в тех, которых нет. Поэтому зачем мне врать.
Она вдруг резко села, схватила со спинки кровати свою футболку и натянула ее нервными, дерганными движениями, потом повернула ко мне покрасневшее лицо и сердито уставилась, нахмурив брови.
– Эй, – встревоженно спросил я ее, – в чем дело?
– Ни в чем, – едва слышно ответила она и отвернулась. Потом попросила: Расскажи мне о своем друге.
– Ну если хочешь, – я пожал плечами. – Его зовут Йойо. Я прожил с ним в одной комнате свой последний год в интернате. Самый странный год в моей жизни. После чего поступил учиться в наш лучший в мире вуз и уехал. А он остался и до сих пор живет там, только работает воспитателем в младшей группе, возится с мелкотой. Говорит, ему это нравится. Может поэтому он не захотел никуда уходить. Но я рад, что он остался, и мне есть куда приезжать на выходные.
Она снова повернулась, откинула на спину волосы и, склонившись над моим лицом, всмотрелась в него, мягко заблестевшими глазами. Потом сказала:
– Ты бы мог проводить выходные здесь. Все выходные, никуда не уходя. Мы бы вместе готовили завтрак, гуляли днем, а не ночью. Вместе засыпали и просыпались. Или целыми днями читали книги, занимались, смотрели кино, разговаривали… Хочешь, я куплю тебе красивую зубную щетку? Такую, брутальную, мужскую с черной щетиной и такой же черной, прозрачной ручкой. Очень необычно. Я знаю, где их продают.
– Спасибо, Миа, – меня накрыло чувство искренней признательности. И даже стало немного неловко от ее доброты. Я благодарно погладил ее по нежной мягкой щеке, и она снова обняла меня, окутав ароматом своих духов. – Только дело не в том, что мне некуда пойти. Он мне как брат, понимаешь. И там как будто мой дом.
– Тогда, возьми меня с собой, – попросила она. – Когда снова к нему поедешь.
– Ох, да зачем? – я осторожно посмотрел на часы. Последний автобус благополучно отбыл десять минут назад. – Тебе там не понравится. Это старый, обшарпанный интернат, где нет ничего интересного. Узкие темные коридоры, которые пахнут сыростью и мышами. Комнаты, сто лет не видевшее хорошего ремонта, пыльные, грязные закоулки, деревянные лестницы со стертыми, давно не крашенными ступеньками, облупившаяся штукатурка на стенах. Все очень запущенное, грустное и убогое. Совершенно не на что смотреть. Есть правда, большой парк, но он тоже очень запущенный, зарос почти до первозданного, дикого состояния. К тому же сейчас весь занесен снегом. Тебе будет скучно.
– Но ведь тебе там нравится.
– Это просто мой дом. Такой какой есть, я привык. И, честно говоря, если бы не Йойо, возможно, уже и не вспомнил бы о нем. А тебя ждет Белый склон, погода – что надо, как раз для лыж.
Я хотел еще добавить про Алекса, но почему-то промолчал. А Миа отстранилась от меня, села, обхватив колени руками, положила на них подбородок и затихла. Мне показалось – обиделась. Я дотронулся до ее спины, осторожно погладил между выступающих крылышками лопаток и сказал примирительно:
– Не сердись, но там в самом деле нет ничего привлекательного. Мне просто будет стыдно, что затащил тебя в такую дыру.
Она обернулась и взглянула с упреком:
– Ты не хочешь меня брать, потому что я тебе надоела?
Уголки губ у нее печально опустились, а глаза заблестели от заполнившей их внезапно влаги.
– Миа, – сказал я терпеливо, – неужели ты серьезно? Как ты можешь мне надоесть? Пойми, что, если даже я решусь взять тебя с собой, мы не сможем сбежать оттуда, как только ты захочешь домой, устанешь или тебе разонравится. Только на следующий день и то, не раньше обеда. Автобусы ходят по расписанию. И там даже спать толком будет негде. А может и совсем не придется. Обычно, я у Йойо не единственный гость. Представляешь, собирается большая толпа его приятелей, и они порой ночь напролет песни поют.
– Эрик, – Миа не отрываясь смотрела на меня, – почему ты так плохо думаешь обо мне? Разве я когда-нибудь доставляла тебе беспокойства. Я не буду капризничать и жаловаться, как бы плохо там не было. Может, я просто хочу побывать у тебя дома, у тебя в гостях. Я не навязываюсь, но…
Тут голос ее дрогнул, она замолчала, уткнулась лицом в ладони, и шумно вздохнула. Я понял, что она сейчас заплачет. Мне стало немного стыдно и неловко, но я действительно не понимал, что может быть привлекательного для такой девушки как Миа в этой поездке. Однако, слезы – это было уже слишком.
– Послушай, – я тоже сел, обнял ее за плечи. – Я вовсе не думаю о тебе плохо. Напротив, ты замечательная, ты милая, добрая, очень красивая. С тобой хорошо, интересно и весело. Вот, что я думаю. К тому же, я прежде должен спросить у Йойо разрешения. Не плачь, я спрошу, и если он разрешит, то мы поедем вместе. Это не стоит слез. Все, перестань. Улыбнись. Ты же девочка-звезда, а такие не плачут по пустякам.
– Когда, – спросила она настойчиво. – Когда ты у него узнаешь?
– Завтра вечером. У него нет своего телефона, надо звонить на интернатский номер и ждать пока позовут. И если он на месте, то я с ним поговорю. Вот, а потом сразу перезвоню тебе и передам, что он сказал. Хорошо?
– Хорошо, – она, наконец, повеселела. И я закрепил ее хорошее настроение долгим поцелуем.
Я действительно позвонил на следующий день Йойо и спросил, могу ли я приехать на выходные не один, а вместе со знакомой. Он сказал:
– Ну, конечно, Бемби. Ты можешь приезжать в любое время, с любым количеством своих друзей и знакомых, как-нибудь прокормим. К чему эти реверансы.
Я передал его слова Миа, она радостно засмеялась и воскликнула: «Чудесно». А потом добавила, что можно поехать на ее машине. «Это исключено», – ответил я чуть резче, чем следовало. Просто сразу представил, как совершенно дико будет смотреться ее серебристое чудо во дворе интерната, как инопланетный корабль. К тому же, зная нравы местного контингента, не был уверен в его сохранности.
– Хорошо, нет так нет, – быстро ответила Миа, видимо боясь, что я передумаю и опять начну отговаривать от поездки. – Поедем на автобусе, так даже интереснее.
