Текст книги "Миа (СИ)"

Автор книги: Оливер Твист

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

Хьюстон и Птица. Часть вторая. Миа

Глава 1 Ее звали Миа

Ее звали Миа, и она была девушкой особенной. Не в том плане, что с ней было что-то не так, с внешностью или там со здоровьем. Нет, с этим как раз все было в полном порядке, о чем довольно красноречиво говорил ее весьма цветущий и привлекательный вид. А в том смысле, что держалась она всегда особняком, зная себе цену. На факультете отношение к ней тоже было особенным, как к звезде или наследной принцессе. Впрочем, она такой и была. Ее родители – владельцы собственной строительной империи, одни из самых влиятельных людей в нашей сфере. И, угадайте, кто за свой счет оборудовал лабораторию промышленного дизайна и сделал еще много-много всего для нашего института. Странно, что их портреты, как почетных благотворителей еще не висели где-нибудь на стене в зале славы факультета или кабинете декана.

Но если быть совсем справедливым, то Миа свои оценки зарабатывала не только громкой фамилией. Училась она неплохо, не блестяще, но и не так, чтобы посредственно. Могла бы и лучше, если бы не почти демонстративное безразличие к учебе. Например, нередко опаздывала на пары, а то и вовсе пропускала, или сидела на лекциях в наушниках, наслаждаясь музыкой. Что она и делала сейчас, пока я распинался перед аудиторией со своим докладом по особенностям архитектуры эпохи Возрождения. Впрочем, явление это было таким естественным и привычным, как листопад осенью или снег зимой. За те три года, что мы проучились на одном факультете, она ни разу не проявила ко мне какого-либо интереса. Также, как и к основной массе сокурсников, общаясь только с избранным кругом, что в общем никак не сказывалось на жизни в целом. Поэтому гораздо больший шок я испытал, когда, подняв в очередной раз от конспекта с тезисами глаза и машинально пробежав ими по лицам, вдруг напоролся на ее пристальный и будто удивленный взгляд. Я даже слегка забеспокоился, заподозрив что допустил какой-то глобальный ляп или у меня что-то не так с одеждой. Однако, взгляды остальных слушателей хранили прежнее, немного сонное выражение. Поэтому я успокоился, и закончив доклад, отправился на свое место.

По дороге заметил, что она проводила меня взглядом и даже убрала куда-то наушники. Это была последняя пара, и после звонка толпа, высыпав в коридор, устремилась к гардеробу. Я немного замешкался у окна, привычно пережидая пока схлынет основная масса самых нетерпеливых, и начал рыться в рюкзаке, пытаясь нашарить свой номерок, имевший дурную привычку заваливаться на самое дно или прятаться между толстыми тетрадями с конспектами и институтскими учебниками, так что приходилось порой немало повозиться, прежде чем удавалось нащупать его в недрах, забитого до отказа «Челледжера». Я уже почти настиг этот капризный кусок толстого гладкого пластика, когда над ухом раздалось:

– Привет!

Поднял голову и увидел стоявшую передо мной Миа, которая вертела на пальце плоское серебристое кольцо с ключами и брелоком – миниатюрной эйфелевой башней, по виду – золотой. Она улыбнулась вполне дружелюбно, и я невольно обернулся, чтобы посмотреть, не стоит ли за моей спиной кто-нибудь из ее знакомых. Но за спиной никто не стоял, и она смотрела прямо на меня, так что мне ничего не оставалось только как ответить:

– Привет.

Прозвучало это как-то неуверенно, и я смущенно закашлял. Уголки ее ярких губ снова слегка приподнялись, обозначив улыбку, и она спросила, надменно вздернув подбородок:

– Тебя, кажется, зовут Эрик? Я – Миа.

Я ошарашено посмотрел на нее, потом сказал:

– Я знаю.

Она перестала звенеть ключами, поправила на плече лямку своего рюкзачка, скользнула по мне, как будто небрежным, но в тоже время, оценивающим взглядом и сказала:

– Отличное было выступление. Ну, пока, Эрик.

Мое имя она произнесла чуть нараспев, то ли с насмешкой, то ли с издевкой, я признаться не понял, так был обескуражен ее внезапным вниманием. Потом она довольно усмехнулась и пошла, едва не задев меня плечом и на мгновение обдав нереально вкусным ароматом духов, видимо очень дорогих.

– Спасибо, – пробормотал я ей вслед. – Пока.

Она шла, покачивая стройными, округлыми бедрами, которые мягко облегала узкая темно-бордовая юбка. Эти ритмичные движения завораживали и казались почему-то чуть нарочитыми. Длинные, очень светлые волосы, ровной, блестящей волной как шелковая накидка струились с головы на плечи и спину, отчетливо выделяясь на угольно-черном фоне джемпера. Через несколько метров Миа внезапно обернулась, я не успел отвести взгляд и покраснел как мальчишка, которого застали за чем-то нехорошим. Мы встретились глазами и, мне почудилось, что она подмигнула. Хотя вероятнее всего, она просто сморгнула соринку. Когда Миа ушла, свернула по коридору на лестницу, ведущую вниз, к гардеробу, я, плюнув про себя, постарался выкинуть из головы это не поддающееся разумному объяснению происшествие, списав его на странности женской природы, выкрутасы которой порой ставили меня в изрядный тупик. Но дело на этом не закончилось.

Она не проявляла ко мне откровенного интереса, иногда едва заметно кивала при встрече и улыбалась как бы случайной, рассеянной улыбкой, непонятно к кому обращенной и почти неуловимой. Однако, в те моменты, когда на мою долю выпадало сомнительное удовольствие публичного выступления, я часто ловил на себе ее пристальный, серьезный взгляд. И порой мне казалось, что она даже внимательно слушала то, что я говорил. Несколько раз Миа, проходя мимо негромко бросала: «привет». И мне каждый раз хотелось обернуться, чтобы убедиться, что этот привет не адресован кому-нибудь другому. Однажды она поинтересовалась какую тему я взял для курсовой и получив ответ, отошла, оставив меня гадать, зачем ей было это надо. Не сказать, чтобы меня это особенно занимало. Мне в то время хватало своих забот, чтобы еще ломать голову над причудами небожителей.

Глава 2 Необычное предложение

На календаре был октябрь. Стояла сухая, не по сезону теплая погода. Днем температура держалась на нуле, словно не знала куда ей качнуться в плюс или в минус, а ночью легкий морозец красил инеем пожухлую, но все еще зеленую траву, так что утром она влажно блестела, отогреваясь на солнце. В этом году уродилось необыкновенно много рябины. Молодые деревца в городском сквере, выгибали дугой тонкие темно-коричневые ветки, истекающие гроздьями ягод, сочных и свежих, с легким серебристым налетом поверх ярко-оранжевой, как зарево закатного пожара, поверхности. Этот закатный отблеск ложился и на перистые листья, окрашивая остатки еще недавно кудрявой, пышной зелени в совершенно невероятные по красоте цвета. После занятий я любил гулять в одиночестве в этом тихом малолюдном уголке, любуясь осенним буйством красок. Бродил по дорожкам среди пламеневших рябин, берез, до самых макушек, обсыпанных ярким червонным золотом, которое неизбежно скоро стряхнет беспечный озорник-ветер на землю, а там заботливо приберет это призрачное сокровище старуха-зима под свой снежный подол, где суждено ему безвозвратно поблекнуть и истлеть. В лицо мне, словно письма из прошлого, летели желтые листья, застревая в карманах куртки, складках рюкзака. Я шел и думал, вот опять пришла осень, вновь завершился в природе привычный и неизменный цикл рождения, цветения, приношения плодов и увядания. Все повторяется раз за разом, таков закон этого мира. Все повторяется, но ничего нельзя вернуть. Нельзя вернуть ушедшее как бы не хотелось. Осень вновь была со мной, а Птица очень далеко, и, вернее всего, уже забыла о своем нелепом, неуклюжем друге, так и не сумевшем сказать ей как много она для него значит. Я думал об этом каждый год. Каждую осень воспоминания одолевали меня с новой силой, память пробуждалась и лишала покоя, вызывая к жизни призраков прошлого. Память – то единственное, что осталось мне от Птицы, то что еще связывало меня с ней.

Когда было время я приходил сюда с этюдником, устраивался в стороне от торных троп, по которым сновали люди, и старался воссоздать на бумаге окружающую меня гармонию, пока от холода и пронзительного ветра не начинали коченеть руки, и мазки получались слишком небрежными. И почти каждый день выбирался в этот уютный сквер на пробежку. Я полюбил бег не сразу, постепенно вошел во вкус, уже не задыхался, чувствуя себя китом, выброшенным на берег. Когда перестало обморочно темнеть в глазах после очередного километра и в движениях появилась долгожданная легкость, начал получать настоящее удовольствие, впитывая на бегу красоту окружающей меня природы, которая менялась от сезона к сезону, заставляя проживать эти изменения вместе с ней.

Я полюбил этот сквер еще и за то, что располагался он за пределами студгородка и здесь редко можно было встретить знакомых. На скамейках, в теплое время года, сидели в основном пожилые люди. Они приходили сюда из окрестных домов, таких же старых, как и их жильцы. Вскоре я стал узнавать их издалека. Первую от входа лавочку облюбовали два старичка, ведя шахматно-шашечные баталии на обшарпанной деревянной доске в черно-желтую клеточку. Причем один из них был всегда оживлен и весел, я часто слышал его высокий, тонкий смех и такой же голос, когда пробегал мимо. Его друг, а было видно, что они давние друзья, держался более сдержано, лишь иногда кивал головой, слушая болтовню товарища, и почти не отрывал взгляда от поля сражения. Неизменно по вторникам и четвергам, пока было тепло, на скамейке в глубине сквера сидел мужчина, по виду бывший преподаватель, держа в руках солидный томик в твердом переплете.

Была еще компания бабушек. Они всегда появлялись примерно в одно и то же время, между шестью и семью часами, садились на одну и ту же скамейку и вели неспешные обстоятельные беседы. Приносили с собой еды и между разговорами кормили нескольких бездомных кошек и котов, обитавших здесь же в сквере. А зимой неторопливо прогуливались по аллеям, держа друг друга под руку. Я обгонял их на бегу, и они смотрели мне вслед. От этих престарелых подруг веяло теплом и уютом, долгими посиделками за чашечкой чая, крепкой испытанной дружбой, чем-то почти семейным. Они не обращали на меня внимания, когда я трусил мимо них, лишь ненадолго прерывали свои негромкие диалоги и теснее прижимались друг к другу, давая мне дорогу. Такая компания меня устраивала.

Однажды вечером я возвращался с очередной пробежки, ломая голову, как лучше поступить: сразу зайти в магазин, купить что-нибудь на ужин, или все-таки сначала забежать в общагу, принять душ или хотя бы переодеться. Второй вариант был предпочтительнее, но тогда я не успевал до закрытия и рисковал оставить нас с Максом, моим соседом по комнате, голодными. Тем более, что была моя очередь идти за продуктами, и я знал, что Макс, положившись на мою добросовестность, допоздна проторчит в библиотеке. Надеясь, что от меня не так уж сильно пахнет потом, я совсем было решил забежать сначала в магазин, небольшой продуктовый супермаркет в паре улиц от общаги, как вдруг услышал череду коротких, резких гудков, раздавшихся со стороны проезжей части, по обочине которой я шел. Они автоматной очередью разорвали безмятежную вечернюю тишину этого спокойного квартала, заставив редких прохожих тревожно вытянув шеи озираться по сторонам, и сразу вслед за этим рядом со мной притормозил серебристый автомобиль, фантастически прекрасный, словно космическая гончая, с плавными изгибами корпуса, мерцающими габаритными огнями, сияющими в свете фонарей стеклами, одно из которых медленно и плавно опустилось и в окне показалось личико моей однокурсницы, обрамленное длинными светлыми волосами. Автомобиль у Миа был таким же особенным, как и она сама. Несколько секунд мы молча смотрели друг на друга, а потом она произнесла:

– Эрик, можно с тобой поговорить?

– Эээ, в общем, да, – я в замешательстве таращился на нее, продолжая стоять на месте. Наша встреча здесь с Миа была также вероятна как встреча пингвина с белым медведем. Но не могла же она следить за мной. Миа вздохнула и сказала уже с некоторым раздражением в голосе:

– Может присядешь, я не кусаюсь.

Она приоткрыла дверцу и мне ничего не оставалось, как чертыхнувшись про себя, принять ее приглашение. Дверь я не стал прикрывать до конца, надеясь, что усилившийся запах пота – это просто моя паранойя, и возможно, на счастье, у девушки заложен нос. Да и вообще, ничего страшного, мы ведь не на светском рауте. А в свое свободное время свободный человек свободен пахнуть как сочтет нужным. Если, конечно, ему безразличны чувства окружающих. Тем более, что в данной ситуации я больше ничего не мог поделать, и поэтому решил не терзаться лишней рефлексией. В конце концов я не рассчитывал этим вечером ни на какие приватные беседы. Но несмотря на такие дерзкие мысли, все равно чувствовал себя довольно неловко, и возможно, поэтому, да еще от растерянности, согласился, не подумав, на предложение Миа, с которого вся эта история и началась.

– Эрик, – сказала она, когда я уселся на мягкое, упругое сиденье, рядом с ней, – ты ведь уже разобрался с программой, о которой нам рассказывали на прошлой лекции, помнишь, там еще что-то про ссылку на скачивание говорили.

– Да, там не сложно, все по этапам разложено.

– Да? А вот у меня никак не выходит, такая ерунда получается. Может я что-то не так делаю. Ты не мог бы мне помочь?

– Да, без проблем, давай твой ноут. Сейчас покажу.

Она задумчиво помолчала, потом перекинула на одно плечо волосы, так искренне и проникновенно посмотрела мне в глаза, словно собиралась сказать нечто очень важное. Да так, собственно, оно и было:

– Нет, не здесь, лучше дома. У меня нет тут мобильного интернета. У тебя найдется время, если я попрошу тебя прийти ко мне, ненадолго.

– Сейчас? – спросил я, надеясь, что она не расслышала отчетливо прозвучавшую в моем голосе панику. Тащиться к девушке, пусть даже и по делу, грязному, уставшему, в пропотевшей одежде я был не готов ни морально, ни физически.

– Нет-нет, – она замотала головой. – Можно завтра. Да лучше всего завтра, часов в десять вечера, ты не против?

Я едва не воскликнул: «Так поздно?», но сдержался. Мало ли какие у такой особы как Миа могут быть дела в течение дня помимо учебы. И прикинув про себя, что в любом случае успею на обратный автобус, кивнул:

– В десять, так в десять… А куда?

Она улыбнулась с некоторым торжеством и назвала адрес. Хм, ну да, район престижных новостроек, кто бы сомневался. Потом она записала мой телефон, на случай если у нее поменяются планы, и как бы между прочим, спросила:

– Тебя подвезти? Где ты живешь?

Я почему-то снова смутился и пробормотал, что не надо, я почти дома. Она равнодушно кивнула:

– Как хочешь.

На том мы и расстались. Перед тем как уехать, она снова выглянула в окно и попросила не распространяться о ее маленькой просьбе. Объяснив это тем, что не хочет прослыть глупышкой, которой не место на серьезном факультете. Я пожал плечами и сказал: «Ладно». У меня не было привычки обсуждать свои и, тем более, чужие дела с кем бы то ни было. Эта встреча настолько выбила меня из колеи, что я совершенно забыл, что собирался зайти в магазин за продуктами на ужин и вспомнил об этом только когда увидел, как вытянулось лицо у Макса при виде моих пустых рук.

– Макс, прости, я сейчас сбегаю, что-нибудь куплю, – успокоил я его, развернулся, и побежал обратно в магазин, успев в самый последний момент пробить на кассе пачку макарон и упаковку толстых, аппетитных сарделек.

Глава 3 Неведомые грани бытия

На следующий день, в конце последней пары пришла смс-ка: «Не забыл? Сегодня в десять.» Я не забыл, хотя временами мне становилось немного странно, что Миа именно ко мне обратилась с такой просьбой, но поразмыслив решил не ломать зря голову, тем более, что с программой действительно нужно было повозиться. В назначенный час я стоял перед дверью ее квартиры слегка благоухая хвойным мылом: компенсация за вчерашний прокол. Дом, в котором она жила был не просто большим, а огромным. По фасаду сплошной стеной шли застекленные лоджии, выдаваясь далеко вперед, словно наполненные попутным ветром паруса корабля. Это сходство усиливали разные по высоте корпуса. Венчали многоэтажную постройку причудливые башенки, подсвеченные голубыми прожекторами. На первом этаже здания празднично сияли витринами магазины, какой-то клуб призывно мигал разноцветной неоновой вывеской. Где-то в глубине жилого комплекса пряталась подземная парковка, об этом сообщал светящийся указатель, под тонкой красной стрелкой которого, виднелось предупреждение: «Только для жильцов дома». Во многих окнах ярко горел свет, и все это здание было так необычно и красиво, что я несколько минут, прежде чем войти в подъезд, любовался им, несмотря на дождь, который начал накрапывать сразу, как только я вышел из автобуса. Решив не экспериментировать с лестницей, поднялся на нужный этаж на лифте, сверкавшем хромом и большими зеркалами. Ход у него был плавный и бесшумный. Квартира Миа располагалась в конце длинного, выкрашенного в бежево-коричневые цвета, коридора. Я не сразу нашел ее. Коридор плавно изгибался, видимо повторяя контуры здания, был ярко освещен и просторен, и мои шаги гулко отдавались в его респектабельной тишине.

Когда я нажал на латунную кнопку звонка, из-за двери послышался мелодичный перезвон, а мне в голову вдруг пришла странная мысль, что нужно было купить цветы. Все же я шел в гости к девушке, а такие события принято обставлять всякими торжественными ритуалами и приношениями. Возможно, это была неплохая идея, но я отогнал ее как неуместную, представив, как бы нелепо выглядел мой поступок в ее глазах, словно неуклюжая попытка завязать отношения. Хотя, возможно, ее бы это даже позабавило, как если бы к ней по вызову заявился сантехник в смокинге. Я усмехнулся и тут негромко щелкнул замок, дверь открылась и передо мной предстала Миа в синих джинсах и белом джемпере с высоким воротником, серьезная и как будто немного утомленная.

– О, привет! – непринужденно сказала она, словно я был соседом, каждый день забегавшим к ней за солью и спичками. – Проходи. Я сама только пришла. У мама (она так и сказала, мама, на французский манер) сегодня день рождения, пришлось задержаться.

Я тоже поздоровался и прошел в квартиру, снял и пристроил на вешалку куртку, там уже висел на плечиках дорогой кожаный плащ Миа. Внизу на специальной полочке стояли ее сапожки, такие чистые, что казалось их хозяйка не шла по земле, а парила над ней. Впрочем, передвигалась Миа большей частью на машине, так что ничего удивительного. Я пристроил свои забрызганные грязью ботинки, как можно ближе к порогу, чтобы они не запачкали выложенный пестрым кафелем пол. В большой, освещенной лишь стильным металлическим торшером комнате, куда я прошел вслед за Миа, было просторно и уютно. Мне как-то сразу там понравилось. Было видно, что это настоящий дом. У широкого окна, задернутого легкой прозрачной занавеской, пристроилась белая кованная консоль, густо уставленная цветочными горшками с обильной зеленью, вдоль одной стены тянулись застекленные стеллажи с книгами, между томиками стояли какие-то безделушки, фотографии в стильных рамочках. На другой стене висело несколько ярких абстрактных картин, в красно-синих тонах, виднелась дверь, ведущая еще куда-то, посреди комнаты возвышался черный кожаный диван, перед ним стоял невесомый журнальный столик с овальной стеклянной столешницей и на ней – плоская круглая ваза изумрудно-зеленого цвета с молочно-белыми прожилками. Стены были выкрашены в жемчужно-серый цвет, что отлично гармонировало со светлой мебелью и зеленью растений. Вот только я не заметил нигде компьютерного стола с соответствующим оборудованием.

– А где компьютер? – растерянно спросил я, обернувшись на стоявшую позади меня Миа.

– Пойдем, – сказала она, – он здесь.

За дверью оказалась спальня хозяйки. Я вошел и чуть не присвистнул от удивления. Совершенно черные стены терялись в мягком полумраке. Небольшой светильник на прикроватном столике давал приглушенный золотистый свет. И от этого комната казалась уютной, великолепно обставленной пещерой. Большая деревянная кровать, тоже черная, была застелена темно-серым плотным покрывалом, поверх которого было небрежно брошено еще одно, уже тонкое, с шелковистым блеском, усыпанное светло-серыми, бордовыми и белыми изысканными цветами. Эти же оттенки повторялись и в расцветке подушек в изголовье. У окна, прятавшегося за тяжелыми темно-красными шторами стояло кресло с высокой спинкой, на подлокотнике которого лежал плед, такого же как шторы глубокого винного цвета. У стены, напротив кровати, расположился антикварный гардероб с резными деревянными дверцами и круглыми золотыми ручками. Ноутбук лежал на кровати и призывно мигал синим огоньком, демонстрируя свою готовность приступить к работе. А над кроватью висела огромная черно-белая фотография, на которую я сразу завороженно уставился. Там, высоко вскидывая тонкие, жилистые ноги и вытянув изящную сильную шею, застыл в стремительном беге белоснежный, с серебряной летящей гривой единорог. Сказочно-прекрасный и нереально реальный.

– Располагайся, чувствуй себя свободно, – Миа кивнула на кровать, – я люблю здесь заниматься.

Я, честно сказать, немного растерялся от какой-то откровенно интимной роскоши этой комнаты и, стараясь не наступить на край устилавшего пол белого с пушистым длинным ворсом ковра, сказал:

– Да. Красивая комната, но мне все же лучше в гостиной.

Она приподняла одну бровь и хмыкнула. Я забрал ноутбук и вышел обратно. Устроившись на диване, включил компьютер. Миа некоторое время смотрела на меня, потом произнесла:

– Ты не против, если я переоденусь, жарко.

Я удивленно поднял на нее глаза, с каких пор для этого нужно спрашивать разрешение.

– Конечно.

Она удовлетворенно кивнула:

– Ты тоже снимай джемпер, а то скоро взмокнешь.

Это был разумный совет, и я решил к нему прислушаться, как-то не хотелось опять попасть впросак, тем более, что в квартире действительно было очень тепло. Миа ушла в спальню и надолго пропала. Я слышал, как она хлопала там дверцей шкафа. Компьютер ровно гудел, выдавая нужную информацию. Я уже нашел по ссылке программу и начал ее скачивать, когда она вернулась в комнату.

– Немного подождать надо – сказал я, поднимая голову. Хотел объяснить, что нужно время пока будет идти установка программы и не смог. Слова застряли в горле и я, заткнувшись на полуслове, уставился на свою особенную однокурсницу, чувствуя, как лицо начала заливать предательская краска. Пялился я на нее всего несколько секунд, а потом спохватившись быстро отвел взгляд. Но и этого хватило, чтобы разглядеть все что не было скрыто под очень уж короткими джинсовыми шортами, которые наводили на мысли о залитом солнцем пляже и морском прибое, на фоне которых длинные и стройные ноги Миа, покрытые густым золотистым загаром смотрелись бы очень уместно. Такой же загар покрывал и ее аккуратный плоский живот с темной ямкой пупка, над которой белела кромка свободного белого топа из какой-то очень тонкой, шелковистой ткани. И, судя по всему, больше на Миа ничего не было. Мне действительно стало жарко, хотя джемпер я снял, а под ним у меня была только футболка.

Я стал пристально рассматривать строчки на мониторе, надеясь, что выгляжу не таким уж идиотом со своей раскрасневшейся физиономией, но чувствовал, как безнадежно откровенно заполыхало мое лицо и даже шея, а пальцы перестали попадать по нужным клавишам. Самое разумное, что я мог сделать в этой ситуации и должен был, это, конечно, распрощаться и уйти. Может я так и поступил, если бы не понимал: в глазах Миа это будет выглядеть как-то совсем по-детски или, что ближе к истине, просто до смешного глупо. Поэтому предпочел сделать вид, что ничего особенного в таком виде девушки, я не нахожу. Но боюсь, уже выдал себя с головой, вернее лицом, и мечтал только, чтобы хоть немного перестали так неприлично гореть щеки. Поэтому, когда Миа спросила заботливо-гостеприимным голосом:

– Будешь кофе?

Я согласно закивал головой, не отрывая взгляд от монитора. Она вышла из комнаты, и я немного перевел дух. Несколько раз глубоко вздохнул, решив больше ничем не показывать до какой степени смущен, и соображая, что делать в тот промежуток времени, пока будет идти установка программы. Вскоре повеяло ароматом свежесваренного кофе и вслед за этим крепким, бодрым запахом в комнату, вновь вошла Миа. Я сидел все также пристально изучая как медленно растет синяя полоска на мониторе, наглядно демонстрируя степень загрузки. Поэтому в поле моего зрения появились сначала ее босые ноги с тонкими лодыжками и крепкими гладкими икрами, потом на столик рядом с ноутбуком опустился деревянный поднос с двумя кофейными чашечками, заполненными почти до краев ароматной темно-коричневой жидкостью.

Я пробормотал: спасибо, ухватил чашку за изящную тонкую ручку, сделал хороший глоток и едва не поперхнулся. Кофе оказался обжигающе крепким с каким-то очень странным, терпким, сладким привкусом.

– Что это? – спросил я у Миа, рискнув наконец поднять глаза и стараясь смотреть ей прямо в лицо. Она улыбнулась:

– Это – кофе… с коньяком. Ты ведь не за рулем?

Судя по вкусу, это был скорее коньяк, немного приправленный кофе. Я хотел сыронизировать на эту тему, но решил, что благоразумней будет промолчать. Она присела рядом, очень близко, так что мне захотелось отодвинуться, но я не решился, боясь показаться невежливым или того хуже – испуганным. Чтобы отвлечься, осторожно сделал еще один большой глоток, снова обжег себе язык и горло, зато в голове заметно посвежело и напряжение начало отпускать. Миа тоже взяла бокал. Я допил кофе, отказался от еще одной порции и начал объяснять ей, что делать с программой после установки, чувствуя непривычную легкость в сознании. Надеясь, что дальше девушка справится сама, а я смогу быстрее оказаться на свежем воздухе и немного остыть. Я запнулся только один раз, когда Миа, склонившись к монитору, оперлась рукой о мое колено. Но она запротестовала:

– Нет-нет, Эрик! Я не смогу, я уже пыталась. Ты же обещал мне помочь, так доведи дело до конца.

– Ладно, – сдался я, и чтобы не сидеть чучелом на диване, попросил разрешения посмотреть книги. Она разрешила, и я торопливо поднялся. Облегченно выдохнув, отправился к шкафу, тихо радуясь про себя, что можно чем-то заняться, не отвлекаясь на внешний вид хозяйки. Однако, длилась моя передышка недолго. Минут через пять, когда я только присмотрел себе книжку с заманчивым названием «Хроники забытых городов», Миа немного пощелкала клавишами ноута и раздались волшебные звуки песни группы «Рейнгстон». Мне нравилась эта композиция, она была очень нежная и в то же время яркая, сильная. Миа неслышно ступая босыми ногами по мягкому, длинному ворсу ковра, устилавшему пол, подошла и спросила, наклонив голову, так что волосы золотистой волной закрыли одно плечо:

– Потанцуем?

Я растерялся и почему-то мелькнула в сознании мысль, что она просто не хочет, чтобы я копался в ее библиотеке, боится, что испачкаю или помну что-нибудь. У некоторых людей пунктик насчет этого, насчет своих вещей и чужих грязных рук. Я аккуратно поставил книгу на место, рассчитывая чуть позже вернуться к ней, и повернулся к Миа. Видимо коньяк все же ударил мне в голову, да и неудобно было отказать хозяйке дома, поэтому я согласился, и тут на несколько мгновений завис с поднятыми руками, так как внезапно сообразил, что если положить ладони на талию, как полагается, то придется касаться обнаженного участка между шортами и топом, ниже уже неприлично. Миа вопросительно приподняла брови, и я неловко обнял ее, осторожно пристроив ладони где-то в районе лопаток. Мы медленно кружили по комнате под бархатный голос Тони Куинни, и то небольшое расстояние, еще разделявшее нас, как-то незаметно вовсе сошло на нет. Композиции не прерываясь сменяли одна другую, а мы все танцевали и танцевали, и вскоре танец стал больше похож на тесные объятия. Я чувствовал, как двигалось ее тело под моими ладонями, теплое и гибкое. Ее, ставшее горячим дыхание, щекотало мне шею, будоражило кровь и заставляло нервничать, пробуждая странные чувства, на которые организм реагировал весьма своеобразно. Когда стало совсем жарко, я попытался отстраниться, но Миа внезапно прильнула еще теснее, и ее пухлые губы решительно прижались к моим.

Впервые после Птицы, я с кем-то целовался. Впечатление не было головокружительным, но и неприятным я бы его тоже не назвал. В голове немного шумело от коньяка и охватившего меня волнения. Губы у Миа были теплыми, сильными и целоваться она умела. Это я сразу понял. О чем я думал в тот момент, сейчас уже не могу припомнить точно. Все было словно не по-настоящему, не на самом деле. Поэтому я просто отдался течению под музыку «Биг сити бридж», чья композиция незаметно сменила «Рейнгстонов». И когда «городские бродяги» в третий раз затянули слегка гнусавыми голосами припев о соседской девчонке, что любила вечерами сидеть на крыше и разговаривать с луной, руки Миа соскользнули с моих плеч вниз, и она сделала то, что заставило меня в одно мгновение шарахнуться от нее, так словно меня крепко долбануло током. Впрочем, примерно так я себя и чувствовал, когда, едва не споткнувшись о низенький столик, замер на месте, ошалело глядя на ничуть не смущенную сокурсницу, и тщетно пытаясь усмирить забушевавший внутри огонь.

– О, Эрик! – Она рассмеялась тихим, удивленным смехом. – Неужели, ты действительно до сих пор еще…

– Это, что преступление? – прервал я ее внезапно охрипшим голосом и, стараясь выровнять сбившееся дыхание, стал понемногу пятиться назад, одновременно пытаясь сообразить сколько успела сама Миа выпить щедро сдобренного крепким алкоголем кофе. Судя по ее действиям немало, может даже несколько отнюдь не кофейных чашек. Хотя я и не видел, чтобы она сделала из своего бокала больше одного глотка. Но кто его знает, может он и в таком количестве так на нее действует. Еще не хватало, чтобы меня обвинили потом, что пытался воспользоваться беспомощным состоянием беззащитной девушки. – Знаешь, что, пожалуй, я лучше пойду.

Она не сводила с меня широко распахнутых глаз, взгляд которых между тем, был хоть и слегка шальным, но вполне трезвым.

– Ты на самом деле хочешь уйти? Ты уверен?

Миа подняла руки и несколько картинно откинула назад волосы. И без того короткий топ при этом провокационно приподнялся, заставив меня нервно сглотнуть и отвести глаза.

– Да, уверен, – сказал я нетвердым голосом и оглянулся, пытаясь вспомнить, где оставил джемпер. Мне очень хотелось облизнуть вдруг пересохшие губы, но я сдержался. Зато Миа не торопясь, со вкусом, острым розовым язычком провела по ярко алевшим губам, которые сразу влажно заблестели, и снова не спеша приблизилась ко мне. Взяла мои руки в свои и, приподнявшись на цыпочки, прошептала в самое ухо: